Текст книги "Тропинки в загадочный мир [с иллюстрациями]"

Автор книги: Р. Кубыкин

Соавторы: Б. Касабеков,Э. Бауэр,В. Колбинцев,Р. Шаймарданов,З. Брушко,Б. Губин,В. Гарбузов,В. Хроков,Н. Березовиков,А. Ковшарь
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

У желтопузиков тоже имеются свои способы защиты от неблагоприятных условий. В жару они или вообще не покидают нор или же влезают на кусты, прячутся под развесистые листья лопухов, а также придерживаются берега реки, где охотно лежат на прибрежной и водной растительности, наполовину погрузившись в воду. Их не страшит и ледяная родниковая вода, хотя у родника много беспокойств – хранят в нем продукты и берут воду пасечники, семьи егеря и лесника, поят скот. И здесь же держится несколько желтопузиков.

Эти ящерицы легко переплывают горную реку шириной двенадцать-пятнадцать метров, способны двигаться навстречу ее быстрому течению, погружаться на метровую и более глубину, а в случае опасности – оставаться под водой до двух минут. Охладившись, становятся вялыми, неповоротливыми и подолгу обогреваются на солнце. В местах с тихим течением можно видеть, как они переплывают речку, отдыхая на валунах посередине течения.

В разгар лета активность желтопузиков резко падает, и даже часть их уходит в летнюю спячку, причины которой – высокие температуры и выгорание растительности.

Немало желтопузиков заражено личинками и нимфами клещей, которые сосредоточиваются исключительно в боковых складках. Они иногда бывают забиты паразитами, образующими сплошной ряд. Причем сидят так крепко, что их трудно удалять пинцетом. У желтопузика много и других врагов. В урочище Улькен-Кокбулак орнитологи обнаружили останки этой ящерицы в гнезде змееяда, находили их у нор лисицы, барсука. Молодыми питаются сороки. Известно, что на желтопузика охотятся курганник, черный коршун, обыкновенная пустельга и даже змеи. В Туркмении, например, его находили в желудках гюрзы и среднеазиатской кобры. Не раз приходилось встречать нам оторванные хвосты и выпотрошенное туловище желтопузика,– вероятно, кого-то привлекали только его внутренности. Он страдает от домашнего скота и собак, гибнет под колесами различного транспорта.

Трагические последствия для желтопузика имеет и его сходство со змеями. По незнанию люди убивают безвредную ящерицу. Не случайно ее казахское название «сары-жылан» означает «желтая змея».

Деятельность человека сокращает численность и площадь распространения этой ящерицы. О бедственном положении желтопузика заявляет и Красная книга Казахской ССР, в которую он включен.

Мы живем в последней четверти XX столетия, которую характеризует бурное развитие всех отраслей знания. Но как еще велика экологическая неграмотность. Во многом именно этим объясняется бессмысленное уничтожение животных, которые по каким-то соображениям (санитарным или эстетическим) не вызывают симпатии человека. Это прежде всего относится к змеям и им подобным. Порой приходится поражаться беспощадности некоторых людей, не желающих задуматься над предназначением рядом живущего существа.

Из блокнота натуралиста

50. Пещеру Ак-Мечеть давно облюбовали летучие мыши.

51. Кожановидный нетопырь.

52. Большой подковонос – житель пещер.

Однажды облюбовав убежище, рукокрылые долго, может быть, из поколения в поколение сохраняют привязанность к одному и тому же зимнему «дому». Но наступают первые весенние дни, и они разлетаются по своим летним «владениям», где проворно охотятся за всякой летающей мелочью.

53. Сова-сплюшка: рожки-ушки на голове, мягкое, пушистое и пестрое оперение, хищный клюв.

54. Цистанхе – типичное растение песков Южного Казахстана.

55. Варакушка. Эти насекомоядные птицы в период гнездования становятся объектом внимания кукушек.

56. Усатая синица. Усы у самца кажутся нарисованными.

57. Серый варан производит довольно устрашающее впечатление.

58. Песчанка – пустынный грызун – входит в «постоянное меню» варана.

59. Птенцы канюка-курганника почему-то очень беспокоились...

По стволу саксаула не особенно грациозно, но решительно полз к гнезду канюков крупный варан. Гнездо располагалось в развилке ветвей на высоте двух с половиной метров.

60. Зеленые щурки в ожидании добычи—крупных насекомых, которых ловят на лету.

61. Сцинковый геккон – ночной житель песчаных пустынь.

62. Разделочная площадка близ гнезда воронов. Здесь остатки черепашек перемешались со скорлупой яиц.

63. Стрела-змея охотится за ящерицей-круглоголовкой.

 Тысячи ученых мира изучают различные стороны жизнедеятельности животных, особенно их поведение, психическую деятельность. Ежегодно публикуется множество интересных материалов – от крупных исследований до отдельных фактов. И все-таки проблема далека от разрешения, хотя теперь уже на вопрос «Соображают ли животные?» редко кто ответит безоговорочным: «Нет».

 Общение с птицами, зверями и пресмыкающимися в неволе, наблюдения за ними в природе нередко озадачивают нас многообразием их поведения. Почти каждый сколько-нибудь наблюдательный и опытный биолог может рассказать удивительные факты из жизни животных. Они подчас не просто занимательны, но и для науки представляют немалый интерес. Это те кирпичики, из которых по мере их накопления возводятся внушительные здания биологических наук: экологии, этологии и других. Третий раздел и состоит из таких коротких рассказов-наблюдений.

Н. Н. БЕРЕЗОВИКОВ
Воспитание по-медвежьи

Во второй половине дня на Южно-Алтайский хребет наползли тяжелые дождевые тучи, зашумел кедрач, подул порывистый сильный ветер и как-то хлестко, зло, напористой лавиной налетел ливень.

Охотники-промысловики, вышедшие на проверку капканов, расставленных в колонии сурков, с трудом успели добежать до стана. Весь остаток дня и всю ночь бушевала непогода. Палатка дрожала под напором ветра и, казалось, вот-вот лопнет.

Федор Иванович по-стариковски проснулся чуть свет и, не выбираясь из спальника, выглянул наружу. В распадке было прохладно и сыро. Словно дым от огромного пожара, низиной лениво плыл туман. Охотник уже было решил закурить, как вдруг рядом с палаткой почувствовал чье-то присутствие. Выглянул – и обомлел. В метрах пятнадцати-двадцати стояла медведица, а рядом с ней в муравейнике у пня копошились два медвежонка.

Федор Иванович мгновенно оценил опасную ситуацию. Он осторожно расшнуровал до конца вход в палатку и тихонько толкнул в бок посапывающего в спальнике своего молодого напарника.

– Тимка, слышь, проснись, Тимоха.

– Чё надо?

– Тише ты,– старик даже прикрыл Тимохе ладонью рот и прошипел: – Медведуха у палатки стоит, ружьишко подай.

С Тимохи сон как рукой сняло, и он мигом вытащил из-под спальника двустволку с патронташем.

Федор Иванович, приготовив на крайний случай ружье, выглянул из палатки. Медведица уже, видимо, почуяла недоброе и, подняв голову, водила носом, втягивая им воздух. Медвежата тоже прекратили возню, поглядывая то на мать, то по сторонам. Маленькие увальни были от утренней росы мокрыми «по самые уши».

Оглядевшись, медведица не спеша, раздвигая заросли чемерицы, направилась в сторону ближнего кедрача. У Федора Ивановича даже на душе отлегло: «Пронесло!» Но не тут-то было. Он заметил, что второй медвежонок вдруг привстал на задние лапы и посмотрел в сторону палатки. Что-то уж очень заинтересовало его в незнакомом сооружении. Немного приотстав, он развернулся и заторопился назад. Медведица, остановившись, глуховато и сердито рыкнула. Медвежонок вернулся и послушно поплелся следом. Но неуемное чувство любопытства, видать, пересилило страх перед матерью и, пройдя немного, украдкой оглядываясь, он опять не выдержал и скачками бросился к палатке. Следом побежал и другой. Тут терпение могучей мамаши иссякло. Она вмиг настигла ближайшего к ней беглеца, и тот, получив затрещину, с хныканьем укатился в траву. Виновнику происшествия перепало еще больше. Он упал на спину, замахал лапами, но, получив один, затем второй увесистые шлепки, плаксиво заныл. Медведица постояла еще немного, недобро посматривая то на палатку, то на своих проказников, и направилась в лес. Следом за ней, опустив головы, понуро поплелись медвежата.

Встреча с росомахой

В горах Алтая близилось открытие летнего промыслового сезона, и охотовед с двумя егерями торопился закончить объезд угодий. Необходимо было провести учет численности сурка, наметить участки, наиболее перспективные для промысла, и нанести их на карту – для контроля заготконторой.

И вот они уже две недели в горах. В одном из урочищ, поразивших обилием сурков, заночевали. Чуть начало светать, вышли на учет с заранее выбранных точек местности. Охотовед, поднявшись на вершину гребня, укрылся за камнем и приготовился к наблюдениям. Рассматривая склон ущелья в бинокль, он тщательно закартировал в полевом дневнике сурчины, и теперь условными значками фиксировал появившихся около них сурков с целью определения их примерной численности.

Несмотря на ранний час, одиночные сурки уже кормились. В ущелье было тихо. Лишь изредка в нагромождениях камней – курумниках – пересвистывались пищухи, да где-то в стороне утесов мелодично перекликивались клушицы.

По мере прогревания воздуха число кормящихся сурков увеличилось. Они выбирались из нор, некоторые отлеживались около убежищ и затем отправлялись по набитым в траве тропинкам кормиться на альпийском лугу.

Из ближайшей норы показалась сурчиха. Она долго осматривалась, и затем из норы один за другим появились сурчата. Охотовед невольно залюбовался ими. До чего же симпатичные зверюшки! Маленькие, толстенькие, они, как солдатики, выстроились в рядок, прижали лапки к грудкам и замерли столбиками...

В этот момент в сурчиной колонии начался переполох. Охотовед увидел стремительно несущуюся вниз по склону росомаху. Казалось, она старалась отрезать кормящихся сурков от нор и схватить оплошавшего. Так оно и вышло. Один здоровенный сурок не успел добежать до норы, и росомаха на бегу схватила его за спину, но не удержала. Раздался истошный визг, сурок перевернулся несколько раз, но, к его счастью, тотчас нырнул в подвернувшуюся нору.

А росомаха, не задерживаясь, вновь бросилась вниз. Охотовед, не отрывая бинокль от глаз, следил за редким зрелищем. Редко кому везет увидеть охоту этого таинственного зверя.

Сурчиха со своим многочисленным семейством замешкалась на сурчине и едва успела скрыться в норе, как рядом, взметнув на бугре пыль, промчалась росомаха и, набирая скорость, понеслась по склону навстречу охотоведу.

Как назло, он не захватил в этот раз с собою ружья, а кругом ни палки, ни камня. Охотовед испуганно вскочил, и в этот миг в метрах двух от него всеми четырьмя лапами резко «затормозила» росомаха.

– Кыш, косматая,– не своим голосом заорал растерявшийся охотовед. Он сорвал с шеи бинокль и что было силы замахнулся. И огрел бы росомаху, но ту, словно ветром, смело. Прошли мгновения, и ее лохматый хвост мелькнул и скрылся за соседним увалом.

– Вот же перепугала, проклятая,– выдохнул охотовед и присел на камень. Он снял шапку и тут, случайно глянув на нее, понял причину «нападения». Оказывается, росомаха приняла его голову в сурчиной шапке за сурка, лежавшего на камне...

С помощью... перекати-поля

По озеру Туранга-Куль в Зайсанской котловине гуляли тяжелые темные волны. С запада дул холодный октябрьский ветер. Охотник, устроив на песчаной косе в тростнике скрадок, ожидал вечернего перелета северных гусей и уток.

Кругом расстилалась унылая глинистая полупустыня. По ней, словно футбольные мячи, подпрыгивая, мчались большие шары перекати-поля. Они с разгону врезались в крутые волны, крутились в них и вскоре тонули. В метрах ста в сторонке по урезу воды сидело много кряковых уток. Уткнув головы под крыло, они дремали.

Чтобы хоть как-то занять время ожидания, охотник внимательно смотрел на катящиеся шары, выслеживая тот, который помчится в направлении уток. Как они среагируют? И вот, наконец, издалека покатилось, помчалось, запрыгало большое перекати-поле. Ветер в этот раз «футболил» его точно в утиную стаю. На полпути, когда шар миновал небольшую куртинку зарослей чингиля, оттуда следом за ним серой тенью метнулась маленькая степная лисичка – корсак. Она стремглав неслась за перекати-полем, словно прячась за него. Еще секунда, и все перемешалось. С испуганным кряканьем поднялась стая уток, а одна из них, схваченная корсаком, отчаянно забилась на песке и вскоре затихла. Лисичка поднялась, осмотрелась и, ухватив утку за голову, потащила к темнеющей вдали куртинке чингиля.

«Крылатая» белка

Пробираясь через заболоченный березняк на побережье озера Маркаколь, я услышал крик птенцов малого пестрого дятла и вскоре вышел к дуплистому стволу ивы со сломанной вершиной. Из одного отверстия выглядывал маленький дятел, а внутри слышался монотонный писк остальных птенцов. А чуть повыше – свежее отверстие другого дупла. Неужели в такой близости загнездилась еще одна пара дятлов?

Взобравшись на шатающийся ствол, веточкой ощупал содержимое этого дупла. Внутри находилось что-то мягкое и, чувствуется, живое. Ножом делаю небольшой разрез в стенке дупла, но образовавшуюся щелку тотчас заслонил пучок шерсти. Отодвигаю его, но он вновь закрывает отверстие. Потянул – а это пушистый хвост! В дупле послышался шорох, и в отверстие я увидел большие черные глаза.

Из дупла выбралась небольшая белочка. Оставив внутри бельчат, она вскарабкалась на вершину ствола и, сжавшись в комок, затаилась на сухой ветке. В это время громко запищали птенцы, один за другим появились взрослые дятлы, устроившие вокруг шумиху. Напуганная белка неожиданно прыгнула вниз и, широко раскрыв лапки, между которыми натянулась кожистая перепонка, легко и быстро пролетела с десяток метров и приземлилась на ближайшей березе.

Когда я осмотрел дупла, то оба они оказались свежими. Это не оставляло сомнений, что белки «выселили» дятлов из подготовленного ими весной дупла, после чего птицы выдолбили ниже второе.

Так произошла моя встреча с загадочным обитателем алтайских лесов – летягой. Это небольшой симпатичный зверек серебристо-серой окраски, похожий на всем известную обыкновенную белку, только с более коротким пушистым хвостом и небольшими ушами без кисточек. Самой удивительной особенностью летяги является наличие между передними и задними лапками кожистой перепонки. Натягивая и ослабляя ее, она способна поразительно ловко и виртуозно планировать даже в густом лесу, пролетая несколько десятков метров.

Сусличья «солидарность»

В отрогах Нарымского хребта на Алтае наш зоологический отряд занимался отловом мышевидных грызунов.

Обходя утром линию ловушек, расставленных на глинистом склоне среди чиевников, мы обратили внимание на переполох, царивший среди многочисленных здесь длиннохвостых сусликов. Вопреки всем правилам осторожности зверьки, выбравшись из норы и встав «столбиками», пронзительно кричали. И чем ближе мы подходили к концу линии, тем крики усиливались. Вскоре причина беспокойства стала ясна. В одну из ловушек попался молодой зверек. При нашем появлении он забился в кустик чия и поднял пронзительные вопли. Тут среди его сородичей поднялось невообразимое. Суслики кричали на все лады и тряслись от возбуждения. Пока мы вынимали пострадавшего из ловушки, они устроили нам настоящий «митинг протеста».

Сусличья «солидарность» победила. Пленника мы отпустили на волю.

От двух смертей

Возвращаясь с экскурсии по алтайским предгорьям, на жнивье мне удалось увидеть охотившуюся лисицу. Она обнюхивала колючую стерню, копны соломы и, несколько раз порывшись в кочках, вдруг замерла около кустиков полыни. В тот же миг оттуда выскочил матерый заяц-беляк и размашистыми прыжками понесся к осиновому перелеску. Лиса, бросившаяся за ним, вскоре отстала, и из зарослей травы временами мелькал ее рыжий хвост.

Заяц, казалось, уже спасся, но на опушке осинника вдруг появился его не менее заклятый враг, ястреб-тетеревятник, и сразу же спикировал на косого. Заяц, как подбитый, вместе с хищником перевернулся и рванулся под куст шиповника. В бинокль я хорошо рассмотрел, что заяц, забившись в кусты, отчаянно отбивался и все же сумел вырваться из ястребиных когтей и скрыться в лесу. А когда улетел ястреб, к шиповнику подоспела отставшая лисица. Она тоже, очевидно, видела схватку и надеялась обобрать опередившего ее ястреба, но не успела. Рыжая обежала куст, обнюхала землю, где происходила борьба, подняла голову, осмотрелась и, словно ничего не случилось, побежала вдоль осинника.

Когда я подошел к кустам шиповника, вокруг валялись клочки заячьей шерсти и ястребиные перья. Косому повезло – он ушел от двух смертей сразу.

Догонялки

Ноябрьской ночью в отрогах Алтая выпал снег, и с утра пораньше по свежей пороше я ушел в горы. Перевалив заснеженный увал, спустился в лощину, заросшую невысоким кустарником-таволожкой. Из-под ближнего куста неожиданно выскочил заяц-беляк и стремительно помчался в гору. Наблюдая за его бегом, я заметил, что все чаще и чаще теряю его из виду. Заяц словно сливался с белоснежным склоном.

«Как в шапке-невидимке»,– подумал я тогда, но тут заметил, как с вершины горы навстречу уже не видимому мне зайцу спланировали три сороки. Через минуту они с громким стрекотанием следовали за длинноухим, который время от времени останавливался и пробовал отбиваться от них передними лапами, но этим он только подливал «масла в огонь». Сороки с еще большим ожесточением нападали на беляка. Вскоре я потерял их из виду, но, выбравшись на вершину сопки, увидел, что за зайцем по степи уже следует целая компания сорок. Утомленный преследованием надоедливых птиц, заяц, наконец, скрылся в куртине жимолости, а сороки, как стражи, расселись по вершинам кустов. В бинокль вижу, как оживленно стрекочут длиннохвостые, посматривая вниз. Через некоторое время, осмелев, они стали потихоньку спускаться к основанию куста. И вновь тишина огласилась их многоголосым стрекотанием.

Спускаюсь по склону и рассматриваю происходящее. Заяц, забившись под куст, отбивается от изрядно надоевших ему сорок, которые, окружив укрытие со всех сторон, пытаются клюнуть его посильнее. Приняв вначале преследование зайца за невинную игру в «догонялки», начинаю понимать, что птицы уже помышляют не только поиграть, но и перекусить. Для уставшего беляка подобная игра может кончиться печально.

Иду на помощь косому. Но эта подмога, наверное, была для него некстати. Заметив мое приближение, он, устало прыгая по рыхлому снегу, стал удаляться в сторону ближайших кустарников, а сороки еще настойчивее принялись на него нападать.

Еще около часа над увалами слышалось сорочье стрекотание. Я продолжал следовать за сороками и уже который раз выручал косого из осады. В конце концов, видать, надоел я сорокам. Одна за другой они постепенно разлетелись, а заяц, уже без прежнего «конвоя» пробежав по заснеженному склону, скрылся за увалом.

Неудавшийся грабеж

Сколько смекалки проявляют вороны в свои воровских делах! Воруют, где только представится возможность Воруют в одиночку и компаниями. Группами, конечно, лучше В таких случаях можно стащить что-нибудь наверняка и даже заняться настоящим разбоем.

Так случилось и в этот летний день. Парочка ворон опустилась рядом с семейством цыплят. Курица, кажется, даже не обратила на них внимания. Вороны же стали спокойно расхаживать рядом, склевывая что-то среди травы. Они словно старались усыпить бдительность курицы. Иногда та посматривала на них, но вороны «мастерски» делали вид, что заняты лишь разыскиванием корма. А сами бочком-бочком приближались к цыплятам.

Вот они уже на расстоянии двух шагов от них. И тут, как по команде, одна из них бросилась на курицу, вторая же – за цыпленком. Но хотя и считают куриц «тугодумными» птицами, на этот раз воронам не удался их коварный прием. Доли секунды курице хватило разобраться, в чем дело. Увернувшись от нападавшей вороны, она нанесла второй похитительнице ошеломляющий удар, от которого та с пронзительным карканьем отскочила в сторону. От другой же вороны цыплята с писком успели скрыться под кучей хвороста.

Разбой не удался, и вороны как ни в чем не бывало, снова мирно стали расхаживать рядом, с безвинным видом поглядывая на курицу. Авось, на этот раз она прозевает?!

Злопамятная ворона

У одного из гнезд черной вороны, устроенного в ельнике на окраине Маркакольского заповедника, в течение весны и лета мне довелось наблюдать за жизнью этой птицы. Гнездо посещал через два-три дня, производя необходимые измерения и взвешивания, описывал происшедшие изменения. Поначалу вороны терпимо относились к моим появлениям, лишь с криками кружась надо мной. Но с появлением птенцов мои посещения участились, и вороны каждый раз устраивали такую шумиху, что приходилось поневоле быстрее заканчивать записи и удаляться. Вскоре я окончательно надоел птицам, и одна из них стала меня преследовать. Жил я метрах в трехстах от этого гнезда, и стоило мне появиться на крыльце, как ворона с карканьем летела к моему дому и, истошно крича, провожала меня до места работы. Мои отпугивания лишь усиливали шум, так как слетались соседние

вороны, устраивая надо мной воздушную карусель. Я пробовал менять «энцефалитку» и «штормовку» на другую одежду, но птицу обмануть было невозможно. Преследования продолжались. Местные жители даже посмеивались, видя меня в сопровождении истошно орущей вороны, и мне каждый раз становилось не по себе при ее появлении. Я перестал посещать гнездо «нервной» вороны, но это не помогло. Однажды я почти десять дней провел в горах, но, вернувшись, обнаружил, что за мое отсутствие ненависть этой птицы ко мне перешла на всех людей, проходивших поблизости.

В середине лета воронья семья перекочевала на берег озера и меня оставила в покое.

Но на следующую весну, проходя по ельнику, мне вновь стало не по себе. Я услышал знакомый крик прошлогодней вороны. Он до того въелся мне в память, что, казалось, я мог различить его среди сотни других. К счастью, в том году ворона загнездилась в другом месте и уже не изводила своим преследованием.