Текст книги "Журнал Q 04 2009"

Автор книги: Q Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Лично я не вижу, честно скажу. Идет нормальная предвыборная кампания.

– А вам не кажется подозрительным появление такого странного для всей предыдущей истории США персонажа, как Обама? Странно даже не то, что он негр. Негр, ну и слава Богу…

– Афроамериканец, хотите сказать, Михаил Леонидович?

– Нет, извините! Афро – это чисто по-американски, политкорректно. А по-русски – негр. В русском языке слово «негр» эмоционально не окрашено и не является ругательством. Я это много раз объяснял. В том числе и на улицах Вашингтона. Ибо говорил по-русски. И сейчас даю интервью русской газете.

Странность Обамы в том, что он совершенно не укоренен в американский истеблишмент. У него странная мать, странный отец… Обама в некоем смысле персонаж сделанный. Кто-то его вытащил и двигает.

– Кто?

– Если бы я знал! Хотя узнать это было бы очень интересно. Соперник Обамы Маккейн тоже специфический персонаж, хотя и представляет высший американский истеблишмент в четвертом поколении. Маккейну много лет, во-первых. Во-вторых, он сильно сломан психически. Плен во Вьетнаме даром не проходит. Лютая ненависть не могла в нем не остаться. А в политике лютая ненависть, эмоции очень мешают. Политик должен быть холодным и циничным.

– К чему клоните, Михаил Леонидович?

– Американская элита прекрасно понимает, что следующая администрация, скорее всего, до конца срока не досидит. Ведь ей придется идти на очень жесткие, непопулярные решения в экономике. Сажать в Белый дом толкового президента из своего круга бессмысленно. Человека жалко, к тому же он все равно ничего реально сделать не сможет. Нужен персонаж, которого не жалко, чтобы потом все на него списать.

– А как же демократические выборы?

– Демократия – это механизм продажи народу любого крупного решения. Элите придется в условиях кризиса продавать крайне непопулярные решения. Единственный способ – вытащить харизматика. В Америке президента, к вашему сведению, выбирает не народ. Харизматичный Обама сделает некие ужасные вещи, необходимые элите. Затем его сметут возмущенные массы. И на него же политики все спишут. Короче, это политический смертник, который должен закрыть амбразуру.

– Или козел отпущения.

– Можно сказать и так.

– А сам-то Обама понимает свою роль?

– Это его личные проблемы. Нам бы со своими расхлебаться в ближайшем будущем.

– Но гуляют прогнозы политологов про "октябрьский сюрприз" от того же бен Ладена на завершающем этапе гонки, который, дескать, изменит расстановку сил и поможет республиканцам остаться у власти. Это вписывается в вашу концепцию провокаций.

– Если бы разрыв между Обамой и Маккейном был маленьким, республиканцы могли бы пойти накануне выборов на резкие шаги типа…

– …войны в Иране?

– Нет, Иран точно отменяется. А, условно говоря, взрыв атомной станции а-ля Чернобыль во Франции. Но уже совершенно ясно, что победит Обама и взрывами ничего не изменишь.

– Теперь понятен курьез со штабом Маккейна, просившим деньги на выборы у российского посольства. Сознательная подстава. Маккейна просто сливают. Республиканцы, похоже, закрывают лавочку, выходят из игры. Вот и бывший госсекретарь кабинета Буша авторитетнейший Колин Пауэлл не случайно воткнул нож в спину республиканцам, заявив на днях, что будет голосовать за Обаму. И назвал его важной переходной фигурой.

– Так я о том давно толкую – переходная фигура. Одно хорошо – провокаций уже не будет до выборов.

– А что будет после, Михаил Леонидович? Как будет развиваться мировой кризис?

– Острая стадия мирового кризиса, повторяю, уже началась. Если США остановят эмиссию, прекратят вообще печатать доллары, все рухнет в течение 2-3 месяцев. Мы получим вариант 1929 года. Будут печатать деньги, но по минимуму – падение займет 2,5-3 года. Устроят гиперинфляцию, включат станок на полную мощь – все завершится за год-полтора.

– По вашему мнению, какой из трех вариантов выберут Штаты? Или уже выбрали?

– Третий – гиперинфляция. Но после выборов 4 ноября (точнее, после смены президента) возможны изменения политики.

Впрочем, какой бы вариант они ни выбрали, в результате экономика США уменьшится как минимум на треть. Мировая упадет процентов на 20. После этого планету ожидает лет 10-12 тяжелой депрессии. В США и Европе, думаю, многие будут жить впроголодь. А машина станет предметом роскоши.

– Мрачная картина…

– В России она могла быть более оптимистичной, не скрою. У нас же дешевое сырье, своя нефть, газ и т. д. Но, к сожалению, идиотская политика наших финансовых властей, не позволявшая отечественным предприятиям получать дешевые кредиты, привела к тому, что у нас производство во многом сдохло. В 98-м году мы сумели очень быстро выскочить из дефолта за счет чего? Ввели в действие законсервированные со времен СССР мощности. Плюс резко улучшилась внешнеэкономическая конъюнктура. Цены на нефть взлетели вверх. Сейчас внешнеэкономической конъюнктуры не будет – кризис. И мощностей родных нет. Строить их невозможно. Спрос будет маленький. А нас попытаются завалить дешевым импортным товаром. Придется закрывать границу и совсем ухудшать структуру потребления. Либо где-то добывать деньги. Импорт – он стоит денег, а у граждан их не будет. Только в Москве безработица составит 2,5-3 миллиона человек. Часть из них – низкооплачиваемые работники, прежде всего гастарбайтеры. Это увеличит преступность, вызовет массу других неприятностей. Представьте миллион, ну, даже полмиллиона таджиков, узбеков, не имеющих постоянного жилья, лишившихся постоянного источника доходов. Они будут бегать по столице и хватать все, что плохо лежит. Потребуются конкретные жесткие меры. Хотя бы по депортации. Но мы-то знаем, что наши власти не способны этим заниматься. Из самых отмороженных сколотят банды. Они будут целенаправленно грабить и за взятки откупаться от любой милиции. Плюсуйте миллиона два безработных так называемого "офисного планктона". Это вообще тяжелый случай. Молодые люди, привыкшие получать тысячи долларов просто за факт своего существования. А сейчас их повыгонят. У всех долги по ипотеке, кредиты по машинам, другим товарам. Как они вернут долги? У банков возникнут проблемы. Отбирать квартиры за долги? Да они же разнесут всю Москву! А увольнения уже начались.

– Ну уж, не пугайте так, Михаил Леонидович! Руководство страны принимает серьезные меры по минимизированию последствий мирового кризиса. Миллиарды выделяет. Об этом каждый день мы слышим по телевизору.

– Если все деньги придут по назначению, до весны протянем. А там можно картошку сажать. Но если разворуют все, как у нас, увы, принято, то проблемы начнутся зимой. И серьезные. Что касается власти… Судя по всему, за последние недели произошло радикальное изменение психологии руководителей страны. Многие годы они пребывали в иллюзии, что денег хватит на все. Одни нефтедоллары чего стоят! И вдруг оказалось, что денег не только не хватает – их невероятно мало! И даже непонятно, как заткнуть дыры, которые уже есть. Все идут к власти с протянутой рукой. Обратите внимание на официальные сообщения. Ритейлеры – крупные торговые сети – просят 50 миллиардов. Иначе не выживают. Нефтяники тоже хотят 50 миллиардов. Банки 50 миллиардов до нового года. А там надо еще. Сельское хозяйство просит уже 100 миллиардов. Иначе, дескать, не посеем. Автопром, правда, просит сущий пустяк – миллиард. Но тоже просит. Граждане, мол, не покупают наши машины из-за нехватки денег, склады переполнены, конвейер останавливать нельзя, люди не поймут… И олигархи в панике. Причем самое страшное, их счета на Западе тоже начинают исчезать. Олигархи уже поняли, что защитить их сможет только государство. И тоже канючат миллиарды.

– Мне рассказывали недавно, как в правительство пришла группа олигархов просить деньги под залог их предприятий. Тех предприятий, которые они в лихие 90-е сами забрали у государства за бесценок на залоговых аукционах. Чудны дела твои, Господи!

– С олигархами все понятно. Я не уверен, что подавляющая их часть сохранится через 3-4 года.

– Посадят?

– Разорятся.

– Правда, иные наши аналитики видят в помощи государства грядущую национализацию тех же предприятий, банков. Призрак социализма мерещится.

– Мерещится – креститься надо! Социализм – это в первую очередь не национализация, а социалистический метод управления народным хозяйством. У нас же пытаются национализировать при капиталистических методах управления. Ничего, кроме тотального воровства, из этого не получится.

– Поскольку вы, как я погляжу, сторонник теорий заговора, прокомментируйте намеки телезвезды Владимира Соловьева, будто бы нынешний кризис специально организован, чтобы проучить поднявшуюся с колен Россию. Потому и опустили цены на нефть, как в 1989 году.

– Я принципиальный противник теорий заговоров. Просто немножко разбираюсь, как все у нас устроено. А что касается Соловьева – это просто глупости. Хотя бы потому, что причины нынешнего кризиса обсуждались уже много лет назад. Только власти эти обсуждения игнорировали.

Понимаю, многим читателям мысли Хазина покажутся чистой фантастикой, конспирологией, а то и бредом. Так хочется ему не поверить. Особенно про плохие времена, которые всерьез и надолго. Мне, каюсь, тоже. Но… его книжку о финансовом крахе Америки я конкретно держал в руках 5 лет назад. Теперь та фантастика реально сбывается. А про американскую провокацию 11 сентября 2001 года на Западе книги написаны, фильмы сняты. Правда, уже после взрывов. И объяснения примитивные – требовался теракт, чтобы захватить Ирак.

За время нашей двухчасовой беседы я отметил главное. Несмотря на мрачные прогнозы про долгие плохие времена, сам Хазин – оптимист. Много улыбается, шутит. Будем же и мы оптимистами! Это помогает выживать в любые времена. А предупрежден – значит вооружен.

Желающие подробнее узнать мнения, прогнозы Хазина о ситуации – добро пожаловать на его сайт

РЕЦЕНЗИИ:

На подмогу друзьям-уткам и человечеству
РАЗГОВОР ПОСЛЕ ПРЕМЬЕРЫ

Фильм «Сумасшедшая помощь», вышедший не так давно в прокат, – к сожалению, как и большинство серьёзных отечественных картин, в весьма и весьма ограниченный, – прежде успел побывать в ранге одного из очевидных лидеров основного конкурса последнего «Кинотавра». Как и предыдущие работы режиссёра Бориса ХЛЕБНИКОВА – снятый им в содружестве с Алексеем Попогребским «Коктебель» или «сольный» дебют «Свободное плавание», – лента интересна и в качестве довольно точного (разом гиперреалистического и фантасмагорического) портрета современного российского общества, и за счёт демонстрации замечательной, во многом неожиданной галереи человеческих образов. И неудивительно, что наша беседа с режиссёром стала разговором в первую очередь о странных персонажах фильма и о создавших их ярких актёрах.

– Почему в вашем фильме гастарбайтер приезжает в Москву из Белоруссии? Ведь, как правило, люди едут сюда из южных республик.

– Ну не мог же наш Евгений Сытый сыграть таджикского гастарбайтера. А мы писали сценарий под него. С другой стороны, герой у нас такой нетипичный гастарбайтер. И то, что он из Белоруссии приезжает, эту необычность подчёркивает. В Белоруссии уровень жизни в деревнях выше, чем в России. Я снимал документальный фильм о белорусе, который приехал работать сюда. Так он уехал, потому что его жена и тёща достали. И мужик от них в России спрятался.

– Вашего-то героя, наоборот, из дома сестра выпихивает…

– Мне хотелось героя показать лентяем, вроде Обломова деревенского. Он тихо проспал всю свою жизнь.

– Мне-то всегда казалось, что в деревне не поспишь особенно. Там работать надо.

– Надо. Но не знаю, замечали ли вы, что в деревнях работают только женщины. Мужской труд там – безумная редкость.

– Может быть. Но зачем вам в роли гастарбайтера нужен был Обломов?

– Так в фильме уже был один гиперактивный персонаж – пенсионер, которого Сергей Дрейден играет. У него идеи по спасению окружающих роятся в мозгу. Он всегда спешит на помощь – даже если его не просят. И рядом с ним должен был быть такой вот хлопающий глазами, послушный человек, который постепенно начинает любить своего немного сумасшедшего спасителя. А потом, когда пенсионер начинает пить таблетки и почти выздоравливает, забывает о своих планах по спасению человечества, уже его новый приятель начинает действовать. Из ведомого он становится лидером.

– Иначе говоря, вы снимали историю про человека, который проснулся?

– Я думаю, что он проснулся. В Москве что-то огромное у него произошло в сознании.

– Обычный двор – с песочницей, лавочками, пенсионерами в окошках – в фильме становится местом, где происходят жуткие вещи. Вы ставили социальную драму?

– Да, конечно. Могу добавить, что страшные истории происходят не только в фильме. В основе их – вполне реальные случаи, о которых мне рассказывали. О том, как человека приезжего избивают люди, которые живут тут же, по соседству. После чего, ничего не боясь и не стесняясь, расходятся по квартирам. Потому что понимают, что гастарбайтер никуда не пойдёт жаловаться.

Мы недавно снимали сериал. В перерыве киногруппа вышла поесть во двор. Стоим на солнышке, едим суп из пластиковых судочков. Двор очень приличный, тихий – сталинского дома рядом с метро «Академическая». Вдруг какая-то женщина начинает кричать из окна. Потом хлопает форточка, а через 15 минут приезжает милиция: «Женщина подумала, что тут бездомных кормят, и решила прекратить это безобразие». Нормальная логика у человека? Про это тоже хотелось рассказать.

– Когда в фильме впервые появляется персонаж Дрейдена, он сразу начинает тереть и согревать ноги замёрзшего белоруса. Очевидный христианский мотив. Второй, с этой точки зрения, показательный эпизод – реплика одного из героев «Что скажут наши друзья-утки?». Зал в этом месте хохочет. Но оно похоже на отсылку к Франциску Ассизскому, разговаривавшему с птицами. Вы имели в виду эти ассоциации?

– Об этом нужно спросить автора сценария Сашу Родионова. Мы при работе подобные вещи не обсуждали.

– Вы упомянули, что сценарий писали специально под Евгения Сытого – действительно редкую индивидуальность. Где вы его увидели впервые и чем он вас привлёк?

– Спектакль назывался «Угольный бассейн». Это была документальная драма, verbatim про шахтёров. Её показывал театр «Ложа» из Кемерова, который в своё время организовал Гришковец. Потом Гришковец уехал, и Женя Сытый, оставаясь ведущим артистом, стал главным режиссёром «Ложи». С моей точки зрения, Женя – идеальный актёр. Это мой тип игры, юмора – всего. И он умеет быть разным. Когда я говорю, что он играл и в фильме «Свободное плавание», все удивляются. Никому в голову не приходит, что увалень-гастарбайтер в новой картине и говорливый бригадир дорожников в предыдущей ленте – один и тот же человек. Монологи бригадира были, кстати, Жениными импровизациями. Он в каждом дубле выдавал длиннющие тексты. Причём ни разу не повторился.

– А роль сумасшедшего пенсионера также изначально писалась под Сергея Дрейдена?

– Не совсем так. Тут история была длиннее. Изначально у меня в голове был Пётр Мамонов. Потом он трансформировался в Сергея Гармаша. Потом в какой-то момент в воображении возник Пьер Ришар. Это был поворотный момент.

– Потому что появился образ смешного героя?

– Нет. Комические актёры замечательно играют в драмах – достаточно вспомнить Юрия Никулина в картине «Двадцать дней без войны». Просто я понял, что в определении персонажа иду в сторону не агрессивного, а доброго человека. А когда я нашёл персонажа, то сразу понял, что его должен сыграть Дрейден.

– Вы сразу решили снимать в документальной манере?

– Да, мы хотели очень простую камеру. Незаметную, как бы неопрятную.

– Чтобы добиться эффекта достоверности?

– Прежде всего хотелось быть ближе к героям и двигаться вместе с ними. Если в том же «Свободном плавании», где мы полфильма держим общий план, была камера «объективная», здесь хотелось субъективности, приближения.

– Но история всё же получилась условной, похожей на притчу. При этом она не только снята субъективной камерой, но и помещена в узнаваемое достоверное пространство. Как его создавали?

– Москву мы снимали в Ярославле. В столице снимать трудно. Нужна масса разрешений на съёмку. И – пробки. Из-за этого мы решили уехать куда-нибудь. И первый город, который мы взялись посмотреть, был Ярославль. А первый же район, в который заехали, – был тот самый, где в итоге и снимали. Стало понятно, что для нашей истории он идеально подходит.

А вот над квартирой мы действительно потрудились. Обсуждали, каким было представление о достойной квартире в конце 1970-х. Что в ней может быть, а что нет. Что должно быть новым, что – старым. С художником-постановщиком напечатали огромное количество переводных картинок по старым лекалам. Лепили их на стены. Набрали невероятное количество старых вещей, в том числе из нашего собственного детства. Соковыжималка с сучком, которой хвастается инженер, – вещь из детства жены нашего сценариста.

Доктора Айболита, помню, я купил в Новом Свете у бабушки.

– Кстати, тема детства – одна из важнейших в фильме. На героев сыплются детские книжки из шкафа. Они пытаются помочь бабушке, как тимуровцы. Вы говорили однажды, что вспоминали о Чебурашке и Крокодиле Гене, когда размышляли о своих героях. Зачем понадобилась детская линия в довольно жёстком фильме?

– Думаю, героев объединяет неопытность, житейская непрактичность, наивность. В этом смысле они похожи на детей. Их активность происходит из наивности и доброты. Чем человек опытнее, тем доброты у него меньше остаётся. Потому что все про всё знают. И нет удивления. А у старого инженера есть удивление перед миром. У него мир поделён на «хороших» и «плохих», как в детстве. Мне показалось, что это похоже немного на детское сознание.

– То есть этот мотив не связан с ностальгией по детству, по семидесятым?..

– Нет. Но была задача создать узнаваемый образ рядового советского инженера.

– Одна из зрительниц сказала, что это фильм про поколение шестидесятников, выжившее из ума. Вы такое прочтение закладывали?

– Нет. Я не поклонник идеалов 1960-х, но просто в данном случае это не имеет никакого отношения к фильму.

– Параллельная линия фильма вводит ещё одного больного человека – милиционера, которого хотят уволить…

– Надеюсь, понятно, что эта угроза существует только в его воображении?

– Да, но это не мешает его вполне реальной агрессивности… С ним связаны темы Кабула, военной дружбы, войны. Кем для вас является этот герой?

– Для меня персонаж Юрия Черневича страдательный. Абсолютно. Хотелось самого страшного персонажа сделать лучшим в своей среде. А он, безусловно, лучший. Если у него депрессия, значит, он о чём-то думает. Что-то происходило в голове, от чего он сошёл с ума. Норма, признаться, намного страшнее.

– То есть никаких параллелей с майором Евсюковым?

– Нет, конечно. Фильм снимался гораздо раньше. И повторюсь, он о том, что норма жизни, привычная, повседневная, становится страшнее безумия. Он о том, что норма жизни на каждом шагу оказывается ненормальной.

Беседу вела Жанна ВАСИЛЬЕВА

ПОЭЗИЯ:
Всеволод Емелин Хватит шакалить, товарищи поэты

О первых признаках положительного влияния мирового экономического кризиса на развитие современной русской поэзии

2009-04-02 / Всеволод Емелин

И войско песен поведу

С прибоем рынка в поединок!

В.Хлебников

29 марта в Москве, в Центре современного искусства «Винзавод», в «Цурцум кафе» произошло судьбоносное событие.

Группа известных литераторов, в многочисленных анонсах аттестовавших себя без ложной скромности «ведущими поэтами Москвы», провела очередной поэтический вечер, пышно названный «Фестиваль гражданской поэзии «Воздух-воздух».

Большинство участников действительно являются хедлайнерами современного поэтического процесса, чьи имена не сходят со страниц рецензий, критических статей, монографий о современной русской поэзии, афиш лит. мероприятий и т. д.

Почему же именно данный фестиваль произвел впечатление судьбоносного?

Я-то сам там, естественно, не был, но постараюсь объяснить.

Дело, как представляется, в том, что главные идеологи и участники действа в своих теоретических трудах без малого десятилетие с маниакальной настойчивостью проповедовали постулат, гласящий: «Поэзии читатель не нужен!» Более того, наличие читателя представляет главную опасность для поэзии. Автор, которого читают, оказывается отравлен читательским вниманием и дальше сознательно или бессознательно начинает идти на поводу у читателя. Начинает писать с оглядкой: «Понравится ли читателю мой очередной текст или нет?» И уже сам текст начинает выстраивать не по законам поэзии, а по законам маркетинга: «Купят ли? Прочтут ли?» В результате автор неизбежно прекращает заниматься «приращением смыслов» (только не спрашивайте меня, что это такое), и превращается в массовика-затейника. Этакого литературного Петросяна.

Над поэтом есть один суд – «экспертное сообщество». Откуда оно берется, почему в него входят именно эти литераторы, а не другие – сия тайна велика есть. Однако вот они богоданные эксперты, они же кураторы. Это, собственно, уже и не совсем люди. Они решают, кто поэт, а кто тварь дрожащая, они выстраивают вертикаль власти. То есть литературную иерархию. Они распределяют не большие, но блага в соответствии с ими же установленной табелью о рангах…

Для обоснования такой картины литературного мира писались многостраничные опусы с цитатами от ПсевдоДионисия Ареопагита до Хайдеггерра.

А ежели они кого не убедили, то пусть ищут себе другую литературу.

Экспертное сообщество развернуло энергичную деятельность.

Для защиты поэта от черни манифестировались и создавались литературные направления, такие как «актуальная» поэзия и Новый эпос. Скорбный труд подвижников не пропал.

Подавляющее большинство ведущих поэтов Москвы победили читателей. Как на личном уровне, так и вообще. Извели читателей поэзии как класс. Лишенные читателей поэты превратились в безвольные игрушки, полностью зависящие от новых литературных генералов.

Странно, что сами кураторы, являющиеся, как правило, рафинированными снобами, которые должны бы совок за версту чуять, не разглядели, на что похожа как две капли воды созданная ими структура. Ну, конечно же! Back in USSR. Только там литератор был так же абсолютно независим от читательского интереса к себе и так же абсолютно зависим от положения в Союзе писателей (литературной иерархии) и от правления СП (экспертного сообщества).

И вот когда поле боя осталось полностью за кураторами, вдруг как гром среди ясного неба «Фестиваль гражданской поэзии»!

А ведь не надо иметь диплом структурного лингвиста, чтобы понять простую вещь.

Например, «актуальная» поэзия волне возможна без читателя (на то, видимо, она и «актуальная»). И Новый эпос вполне возможен без читателя (на то он и новый).

А вот гражданская поэзия без читателя – это такой вопиющий оксюморон, что, боюсь, даже великим толкователям из журнала «НЛО» нелегко будет заболтать логическое противоречие. Значит, псу под хвост десятилетие лихорадочной работы филологической мысли. Значит, придется начиная с нуля писать монографии с цитатами от Ямвлиха до Жижека о том, что читатель все-таки нужен. О том, что поэзия есть коллективный организатор и пропагандист, а поэт есть агитатор, горлан и главарь.

Из-за чего этот огромный, неуклюжий, скрипучий поворот руля? Да все из-за того. Мировой экономический кризис. Причин, собственно, две. Главная – съежились гранты. Не разгуляешься. И причина вторая, побочная. Вследствие того же кризиса возникли надежды на некоторую политическую «движуху», в которой ведущие московские поэты не прочь поучаствовать.

Да наплевать на причины. Восславим экономический кризис, заставивший ведущих поэтов спуститься с башен из слоновой кости, из кафе «Улица ОГИ», из шорт-листов премии Андрея Белого, из программы «Открытый мир» для того, чтобы метать динамитные слова своей бескомпромиссной гражданской лирики в народные массы, которые, несомненно, были представлены самым широким образом в «Цурцум кафе» Центра современного искусства «Винзавод».

В любом случае интенция процесса представляется крайне позитивной.

Может быть, и вправду фабрика поэтических звезд остановит свой конвейер по производству бесконечных клонов Геннадия Айги и Аркадия Драгомощенко (то есть продукции на экспорт, никому, кроме западных славистов, неинтересной) и обернется лицом к внутреннему рынку? К отечественному потребителю? К изголодавшемуся по пламенному поэтическому слову русскому народу?

Сейте разумное, доброе, вечное.

Хватит шакалить у иностранных посольств, граждане выдающиеся поэты! Тем более что бабок там все равно уже нет. Денежки-то у славистов того… Спасибо, товарищ кризис!