Текст книги "Водою и духом"

Автор книги: Протоиерей Александр Шмеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Таким образом, отречься от сатаны не значит отвергнуть мифическое существо, в чье существование даже не верят. Это значит отвергнуть целое мировоззрение, сотканное из гордыни и самоутверждения, из той гордыни, которая похитила человека у Бога и погрузила его во тьму, в смерть и ад. И можно не сомневаться, что сатана не забудет этого отречения, этого вызова. «Дунь и плюнь на него!» Война объявлена! Начинается битва, исход которой – либо вечная жизнь, либо вечная гибель. Именно в этом и состоит христианство. Именно это, в конечном счете, и означает наш выбор.

5. Исповедание верности Христу

И cue сотворшу, обращает его священник к востоку, доле руце имуща…

«…Обращает его к востоку…». Если поворот на запад во время отречения означает обращение к сатане и его мраку, то поворот к востоку означает обращение человека к райскому саду, взращенному на востоке, обращение ко Христу, Свету мира. «Когда же ты отрицаешься сатаны, – пишет св. Кирилл Иерусалимский, – разрывая совершенно всякий с ним союз, и древнее согласие со адом, тогда отверзается тебе рай Божий, на востоке насажденный, откуда за преступление изгнан был наш праотец. Означая сие, обратился ты от запада к востоку, стране света» [15]15
  Св. Кирилл Иерусалимский. Тайноводственные поучения к новопросвещенным 1. 9; см. также: Danielou J. Bible and Liturgy. P. 32 и From shadows to reality. London, 1960. P. 22–29, 57–65 (загл. ориг.: Sacramentum futuri. Paris, 1950).


[Закрыть].

«..Доле руце имуща…». Мятеж против Бога сменяется теперь покорностью, послушанием и согласием. «Обратись к востоку, опусти руки, поклонись», – с такими словами обращался епископ ко крещаемому в древнем обряде Константинопольской Церкви [16]16
  Finn. Op. cit. P. 116.


[Закрыть].

Затем крещаемый исповедует верность Христу.

И глаголет ему священник:

Сочетаваеши ли ся Христу?

И отвещает оглашенный, или восприемник, глаголя:

Сочетаваюся.

(Этот вопрос и ответ повторяются трижды).

«…Сочетаешься ли со Христом…». Здесь употреблено греческое слово suntaxiz, означающее связь, принадлежность, сочетание и прямо противоположное слову apostasiz, буквальное значение которого отпадение, разрыв. Это исповедание личной верности Христу при вступлении в ряды тех, кто служит Христу, клятва, подобная солдатской присяге [17]17
  «Затем, после этого договора, отречения и соединения, после того как ты, исповедав эту власть, через глаголы языка соединился с Христом… помазывает иерей на челе миром духовным», – св. Иоанн Златоуст. Огласительные слова 2, 22. О воинской клятве см. комментарии P. Harkins`a к англ. переводу Огласительных слов Златоуста в Ancient Christian Writers 31. P. 214. N. 3.


[Закрыть].

Таже паки глаголет ему священник:

Сочетался ли еси Христу?

И отвещает:

Сочетахся.

И веруешь ли Ему?

В ерую Ему, яко Царю и Богу.

Это решение и эта присяга принимаются раз и навсегда, они не подлежат пересмотру или переоценке в зависимости от обстоятельств, ибо «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9, 62). Об этом свидетельствует переход от глагола настоящего времени несовершенного вида «сочетаваюся» к глаголу прошедшего времени совершенного вида «сочетахся».

Такое решение христиане называют верой. Слово это (pistiz по–гречески, fides по–латински) имеет более глубокий смысл, нежели то, которое придают ему люди сегодня, – согласие разума с набором правил и предписаний. Прежде всего оно означает доверие, безусловную преданность, полную отдачу себя тому, кому должно повиноваться и за кем должно следовать, что бы ни случилось.

Крещаемый исповедует свою веру во Христа как Царя и Бога. Эти именования имеют не одно и то же значение. Веровать во Христа как в Бога недостаточно, т. к. «и бесы веруют» (Иак. 2, 19). Принять Его как Царя или как Господа означает стремление и решимость следовать за Ним, посвятить всю свою жизнь служению Ему, жить в соответствии с Его заповедями. Вот почему раннехристианское исповедание Христа было исповеданием и провозглашением Его Господом, по–гречески Кurioz. Это слово на религиозном и политическом языке того времени содержало в себе идею абсолютной власти, требующей безусловного подчинения [18]18
  В греческом и латинском языках нет различия между словами «Господь» и «господин».


[Закрыть]. Христиан преследовали и осуждали на смерть за то, что они отказывались называть «господом» римского императора. «Ты еси един Господь», – возвещается в одном из самых древних христианских песнопений, Великом славословии, которое мы поем на каждой утрени, забывая иногда, что в этих словах заключен вызов всем земным властям и господам. Исповедовать Христа как Царя означает, что Царство, которое Он нам открыл и явил, – это не только Царство некоего далекого будущего, находящееся «по ту сторону» нашей жизни и поэтому не вступающее в конфликт или противоречие со всеми земными «царствами» и подданствами. Мы принадлежим этому Царству здесь и сейчас, и мы принадлежим и служим, прежде всего, ему, а потом уже и всем остальным «царствам». Наша принадлежность, наша преданность чему бы то ни было в этом мире – государству, нации, семье, культуре или каким–либо иным ценностям – действительны лишь постольку, поскольку они не вступают в противоречие и не искажают нашу преданность, наше сочетание Царству Христа. В свете этого Царства ни одна наша земная привязанность не является абсолютной, ничто не может претендовать на наше полное подчинение, быть нашим «господином». Особенно важно помнить об этом в наше время, когда не только мир, но даже сами христиане так часто абсолютизируют свои земные ценности – государственные, этнические, политические, культурные, – рассматривая их в качестве критерия своей христианской веры, вместо того, чтобы подчинять их единственной абсолютной присяге, которую они приняли в день своего крещения, в день своего зачисления в ряды тех, для кого Христос – единственный Царь и Господь.

6. Исповедание веры

И он читает Символ веры .

Речь идет о Никео–Цареградском Символе веры, принятом на I Вселенском Соборе в Никее (325 г.), дополненном на II Вселенском Соборе в Константинополе (381 г.) и с тех пор служащем общим выражением веры Православной Церкви. Однако стоит отметить, что символы веры возникли и вначале использовались как краткое изложение наставлений, которые готовящиеся ко крещению получали ежедневно в течение семи недель, предшествовавших пасхальному совершению крещения [19]19
  О происхождении и ранних редакциях Символа веры см.: Kelly J. Early Christian Creeds. Ed. 2. London, 1960; также Neufeld V. The Earliest Christian Confessions. Leiden, 1963; Jungtnann J. A. Handing on the Faith. N. Y. 1959 (загл. ориг.: Katechetik).


[Закрыть]. Одной из наиболее важных составных частей этих наставлений являлось объяснение христианского учения и тайноводство, т. е. объяснение литургических таинств.

Эта traditio symboli (передача символа) – объяснение основ церковной веры и жизни новообращенным – начиналась в первые дни Великого Поста и заканчивалась в Страстную Пятницу, после отречения от сатаны и сочетания Христу, торжественным чтением самим новообращенным Символа веры – redditio symboli (возвращение символа) [20]20
  По поводу redditio symboli см.: Kelly J. Op. cit. P. 32–37; Finn. Op. cit. P. 110.


[Закрыть] как выражения уже его собственной веры. То, что ему дала Церковь, он теперь возвращает Церкви, к которой он собирается присоединиться. Теперь знание о Христе должно стать знанием Христа: истина, хранящаяся Церковью в ее Предании, должна стать верой и жизнью ее нового члена. Именно по этой причине и в наше время, когда все собрание поет Символ веры, каждый произносит «Верую», а не «Веруем…». Церковь – это тело, организм, но организм, состоящий из отдельных личностей. Каждому дана вера во всей ее полноте, и каждый ответственен за всю полноту ее. Все в этой общей и неизменной вере должно быть принято лично; только тогда вера станет силой, преобразующей жизнь.

И егда исполнит Святый Символ, и глаголет паки к нему:

Сочетался ли еси Христу?

И отвещает:

Сочетахся.

(Этот вопрос и ответ повторяются трижды).

И поклонися ему.

И поклоняется, глаголя:

Поклоняюся Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней.

Отречение от сатаны было «скреплено» тем, что крещаемый дунул и плюнул на него. Наша преданность Христу скрепляется теперь поклонением Святой Троице. Поклонение – древний и универсальный символ благоговения, любви и послушания. Сегодня нас учат, что достоинство и свобода человека состоят именно в том, чтобы не склоняться ни перед кем и ни перед чем, чтобы постоянно утверждать себя как единственного хозяина своей жизни. Но как ничтожны, как мелки эти «достоинство» и «свобода»! Что за карикатура на человека – этот маленький человечек, которого осыпают похвалами, которому льстит и которого боготворит вся наша культура и который думает, что он полностью выражает себя в этой самонадеянности и самодостаточности, в самовосхвалении и самодовольстве! И как поистине благородны, истинно человечны и подлинно свободны те, кто все еще умеет поклоняться Высокому и Святому, Истинному и Прекрасному, кто знает, что такое поклонение и уважение, кому известно, что поклонение Богу есть необходимое условие свободы и достоинства. Действительно, Христос – единственный истинно свободный человек, ибо Он был послушен Отцу до конца и следовал лишь Его воле. Стать членом Церкви означает стать послушным Христу и найти в этом поистине божественную свободу.

«…Троице единосущней и нераздельней». Знание Христа есть знание Его Отца и Святого Духа, Бога как Троицы. Это основное содержание всего знания и сама сущность жизни вечной. И снова: как важно помнить об этом теперь, когда так много людей делают из Христа символ и ярлык их собственных человеческих, слишком человеческих ценностей, стремлений и пристрастий, умаляют Иисуса до своих преходящих увлечений и эмоций. Давайте честно признаем, что не может быть истинного возрождения религии без возрождения, прежде всего, собственной религии Христа, которая есть исповедание Отца, Сыном Которого Он является, и Святого Духа, Которого Он посылает от Отца, т. е., иными словами, без возвращения к тайне всех тайн, откровению всех откровений, к дару всех даров и радости всех радостей: к Троичному Богу, Святой и Животворящей Троице, Единосущной и Нераздельной.

Теперь приготовления подошли к концу. Уже все готово к совершению великого действа: смерти и воскресения по образу смерти и воскресения Христа.

«Благословен Бог, — возвещает священник, – всем человеком хотяй спастися, и в познание истины прийти…» – и в заключительной молитве обращается к Богу со следующими прошениями:

Владыко Господи Боже наш, призови раба Твоего ко Святому Твоему просвещению, и сподоби его великия сея благодати, Святаго Твоего Крещения: отреши его ветхость, и обнови его в живот вечный, и исполни его Святаго Твоего Духа силы, в соединение Христа Твоего; да не к тому чадо тела будет, но чадо Твоего Царствия, благоволением и благодатию Единороднаго Твоего Сына: с Нимже благословен еси, со Пресвятым, и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Глава 2: КРЕЩЕНИЕ

1. Таинство воды

В наших богослужебных книгах чинопоследованию крещения предшествует следующее указание:

Входит священник, и облачается в священническую одежду белую и нарукавницы, и вжигаемым всем свещам, взем кадильницу, отходит к купели, и кадит окрест, и, отдав кадильницу, поклоняется.

Мало кто в наше время знает, что приведенное краткое описание – это все, что осталось от величайшего из торжеств ранней Церкви – пасхального совершения крещения и крещального празднования Пасхи [21]21
  Теперь довольно обычно такое положение вещей, при котором все усилия, направленные на придание крещению более литургического характера, встречаются с подозрением, если не с прямой оппозицией («это шокирует верующих!»), и в то же время считается вполне нормальным явное несоответствие с некоторыми разделами чинопоследования крещения. Особенно это очевидно в отношении первого раздела, который до тех пор, пока он сохраняется в наших богослужебных книгах, будет свидетельствовать о том, что наши «частные» обряды крещения явно противоречат традиции Церкви.


[Закрыть]. Мы снова обращаем на это внимание, потому что хотя и невозможно, по–видимому, вновь ввести крещение в Пасху, связь между крещением и Пасхой, пасхальный характер крещения остаются ключом к пониманию не только крещения, но и всей полноты самой христианской веры. Приведенная выдержка напоминает нам, что этот пасхальный характер крещального богослужения должен быть сохранен. Это означает, прежде всего, совершение крещения Церковью, т. е. при участии народа Божьего, как события, в котором Церковь сознает себя переходом — Пасхой – из мира сего в Царство Божие, соучастницей решающих событий смерти и воскресения Христовых. Надлежащее совершение крещения – реальный источник и отправная точка всего литургического обновления и оживления. Именно здесь Церковь открывает себе самой свою истинную природу, постоянно обновляет себя как сообщество крещеных. И в свете этой существенной функции крещения – постоянного обновления Церкви – какими неполноценными и литургически неправильными оказываются наши краткие, «частные» крестины, лишенные всякой торжественности, совершаемые в отсутствие Церкви, сведенные к минимуму. Вспомним, что где бы и когда бы ни совершалось крещение, мы оказываемся – по крайней мере духовно – накануне Пасхи, в самом конце Великой и Святой Субботы, в самом начале той единственной ночи, которая каждый год поистине вводит нас в Царство Божие.

Крещение начинается с торжественного освящения воды. Но наш литургический упадок столь глубок, что некоторые священники просто–напросто опускают это освящение. Действительно, к чему совершать эту относительно долгую процедуру, когда так легко вылить несколько капель предварительно освященной воды в крещальную купель и таким образом удовлетворить людей, которые часто просят совершить требу побыстрее? В некоторых храмах даже отсутствуют крещальные купели; крещение совершают, окропив младенца несколькими каплями святой воды, считая это необходимым и достаточным. Десять минут – и вы уже христианин, член Тела Христова, освященный сосуд Святого Духа, «согражданин» святых. Последнее, что остается сделать, – это выдать свидетельство о крещении. Поэтому неудивительно, что все большему числу людей в наше время не только крещение, но и вся Церковь с ее малопонятными и архаичными обрядами кажется совершенно «несоответствующей», и они просто «отпадают» и ищут в другом месте ту духовную пищу, без которой человек не может существовать.

Поэтому мы должны понять, что именно вода открывает нам значение крещения и это откровение бывает как раз во время освящения воды перед крещением. Освящение воды не просто начало крещального обряда. Само освящение воды в своей сути раскрывает все стороны таинства крещения, его поистине космическое содержание и глубину. Иными словами, освящение воды показывает органичность крещения, раскрывая его связь с миром и материей, с жизнью во всех ее проявлениях. И если сейчас, даже в богословских учебниках, крещение представляется как чуть ли не магический акт, если оно перестало быть источником, постоянным указующим столпом – как в богослужении, так и в благочестии, то это потому как раз, что оно потеряло связь с «таинством воды», дающим ему реальное содержание и значение. Поэтому именно с этого таинства мы и должны начать наше объяснение.

Вода, безусловно, является одним из древнейших и всеобщих религиозных символов [22]22
  О религиозном значении и символике воды см.: Leeuw G. van der. Religion in Essence and Manifestation.N. Y.: Harper Torchbooks, 1963 (загл. ориг.: Phanomenologie der Religion. 2. Aufl. Tubingen, 1956); Eliade M. The Sacred and the Profane: The Nature of Religion. N. Y: Harper Torchbooks, 1959; см. также: Eliade M. Patterns in Comparative Religion. Cleveland: Meridian Books, 1963 (др. изд.: N. Y., 1958; загл. ориг.: Traite d'histoire des religions. Paris, 1949).
  О раннем христианстве см.: Rahner H. The Christian Mystery and the Pagan Mysteries // The Mysteries, Papers from the Eranos Yearbooks II. N. Y, 1955; Nock A. D. Hellenistic Mysteries and Christian Sacraments // Mnemosyne Series 4, 5. 1952. О христианском крещении и использовании воды в ессейской общине см.: Stendahl К. The Scrolls and the New Testament. N. Y, 1957; Danielou J. Primitive Christian Symbols. Baltimore, 1964.


[Закрыть]. С христианской точки зрения, представляются важными три основных аспекта ее символики. Первый аспект может быть назван космическим. Без воды не может быть жизни, и поэтому первобытный человек отождествляет воду с принципом жизни, видит в ней prima essentia (первичную субстанцию) мира: «…и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1:2). Но если вода изображает и символизирует мир как космос и жизнь, то она также является символом разрушения и смерти. Она заключает в себе таинственную глубину, которая убивает и уничтожает, она есть темное обиталище демонических сил, образ иррационального, неуправляемого, изначального в мире. Основа жизни, животворящая сила – и основа смерти, сила разрушительная: таков двойственный образ воды в религиозном мировоззрении человека. И, наконец, вода – это символ очищения, чистоты и поэтому возрождения и обновления. Она смывает пятна, она восстанавливает первозданную чистоту земли. Эта религиозная символика воды – символика, основанная на очевидных и естественных свойствах воды, – пронизывает Библию и, в частности, все библейское повествование о творении, грехопадении и спасении. Мы встречаемся с водой в самом начале, в первой главе книги Бытия, где она знаменует само творение, космос, в котором Творец радуется Своему творению, ибо оно отражает Его славу и поет Ему хвалу. Мы встречаем воду как воплощение гнева, суда и смерти в повествованиях о всемирном потопе и об уничтожении фараона и его колесниц в волнах Красного моря. И мы находим ее, наконец, как средство очищения, покаяния и прощения в крещении св. Иоанна Предтечи, в погружении Христа в воды Иордана, в Его последнем наставлении «идите и крестите…» [23]23
  Подробно об этом тройном символизме см.: Lundberg P. J. La typologie baptismale dans 1'ancienne Eglise. Leipzig, 1942; Danielou J. The Bible and the Liturgy.


[Закрыть].

Творение, грехопадение и искупление, жизнь земная и смерть, воскресение и жизнь вечная: все основные измерения, все содержание христианской веры объединяются, таким образом, и скрепляются в своей внутренней взаимозависимости и единстве одним этим символом. Первоначальный и неотъемлемый смысл, а также сила этого символа состоит в том, что он скрепляет, соединяет (sumbolon, от греческого sumballw – соединять) то, что было разрушено, рассеяно, искажено [24]24
  О значении символики в таинствах см. мой очерк «Sacrament and Symbol» в книге: For the Life of the World. Crestwood, 1973. – Рус. пер. За жизнь мира N. Y., 1983.


[Закрыть]. Но при таком понимании освящение воды перед крещением перестает быть тем, чем оно столь часто бывает, – чем–то вроде предварительной и необязательной процедуры, цель которой получить «вещество таинства». Оно снова является тем, чем оно было с самого начала – эпифанией, откровением истинного смысла крещения как космического, экклезиологического и эсхатологического акта: космического, ибо оно есть таинство Нового Творения, экклезиологического, ибо оно есть таинство Церкви, эсхатологического, ибо оно есть таинство Царства. Только вникнув в таинство воды, мы начинаем понимать, почему для того, чтобы спасти человека, мы должны сначала погрузить его в воду.

2. Освящение воды[25]25
  В раннехристианской Церкви предписывалось крестить в живой воде: «Что же касается до крещения, то крестите так, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, в воде живой (en udati xwnti)» Didache, 7, 1. Это наименование есть не просто технический термин, обозначающий проточную воду в отличие от стоячей. Как показали О. Cullman (Cullman О. Les Sacrements dans 1'Evangile Johannique. Paris, 1951. P. 22), J. Danielou (Danielou J. Living Water and the Fish // Primitive Christian Symbols. P. 42 ff.) и некоторые другие, оно заключает в себе глубокое библейское содержание, является символом, поистине скрепляющим и открывающим космический, искупительный и эсхатологический аспекты крещения. Поэтому, даже тогда, когда (на довольно раннем этапе) крещение стали совершать в баптистериях, понимание крещальной воды как «воды живой» не исчезло, но напротив: именно оно определило форму и богословское истолкование крещальной купели, в частности ее восьмиугольную форму; см.: Dolger F. J. Zur Symbolik des altchristlichen Taufhauses// Antike und Christentum. 1933. Bd. 4. S. 153–187. В крестильню вода подавалась по трубопроводу и поэтому напоминала «воду живую»; см.: Klauser Т. Taufet in lebendigem Wasser // Pisculi. Munister, 1969. S. 157–160. Выражение «освящение крещальной купели», таким образом, имеет в виду освящение крещальной воды.


[Закрыть]

Освящение воды начинается с торжественного возгласа: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь». В настоящее время из всех церковных служб только три – крещение, венчание и евхаристия – начинаются с этого возгласа. Все другие службы начинаются словами «Благословен Бог наш». Это славословие есть нечто большее, чем просто краткая формула. Оно напоминает нам о том, что в прошлом таинства крещения и брака не только совершались во время евхаристического собрания Церкви, но что евхаристия была их естественным «концом» и завершением. Об этой органической связи мы скажем ниже. Но уже сейчас мы должны подчеркнуть, что эти слова провозглашают Царство Божие как тему, содержание и конечную цель крещения. Мы должны подчеркнуть это, потому что в течение слишком долгого времени связь между самим понятием таинства и центральной темой, основным содержанием христианской веры – Царством Божиим – была затемнена. Учебники богословия определяли таинства как «средство получения благодати», но как–то забывали сообщить, что, в конечном счете, благодать есть не что иное, как дар Царства, провозглашенного, явленного и данного нам Христом, как возможность познать это Царство и жить им. Они забывали сказать, что каждое таинство по своей природе и функции есть действительный переход в это Царство; что благодать, которую оно сообщает нам, есть реальная сила, преобразующая нашу жизнь, делающая ее одновременно участием в Царстве Божием и паломничеством к нему, что чудо благодати всегда состоит в том, что оно заставляет наше сердце любить, желать и надеяться воспринять новые сокровища, заключенные в ней. Таким образом, таинство есть переход, путь; начальное славословие раскрывает и объявляет его конечное назначение: Царство Божие.

К следующей после начального возгласа великой ектений добавляются особые прошения:

0 еже освятитися воде сей, силою и действом, и наитием Святаго духа…

В начале творения Святой Дух «носился над водою», творя мир, преобразуя хаос в космос [26]26
  Kosmoz по–гречески означает «порядок» (прим. пер.).


[Закрыть]. И сейчас именно Его нисхождение, Его сила, Его действие снова претворяют падший мир в космос и жизнь.

О еже низпослатися ей благодати избавления, благословению Иорданову…

Очищенная и восстановленная в своей первозданной природе, вода должна превратиться в нечто большее: Своим погружением в Иордан, Своим крещением Христос превратил ее в силу искупления всех людей, в носительницу благодати искупления в этом мире.

О еже прийти на воду сию чистительному Пресущественныя Троицы действу…

Крещение Иисуса Христа в Иордане было первым явлением Троицы миру, проявлением Отца, Сына и Святого Духа. Поэтому быть искупленным означает получить это откровение, познать Троицу, пребывать в единении с Троичным Богом.

О еже просветится нам просвещением разума и благочестия, наитием Святаго Духа…

Обратите внимание на употребление в этом прошении личного местоимения «мы». Крещение не есть акт, совершающийся только между священником и крещаемым. Так же, как эта вода представляет в себе весь космос, просвещение от Святого Духа получает вся Церковь, ибо вся Церковь вовлечена в этот акт воссоздания и искупления.

О еже показатися ей отгнанию всякаго навета видимых и невидимых врагов…

Человек стал рабом демонических сил из–за своего рабского подчинения миру и его материи. Освобождение человека начинается с освобождения, т. е. очищения и искупления материи, возвращения к ее первоначальному назначению: быть средой Божественного присутствия и поэтому защитой от разрушительной дьявольской реальности.

О еже достойну быти нетленнаго Царствия в ней крещаемому…

Крещение не является магическим актом, добавляющим сверхъестественные свойства нашим естественным способностям. Оно есть начало самой вечной жизни, соединяющее нас, находящихся здесь, в этом мире, с миром грядущим, делающее нас уже сейчас в этой жизни сопричастниками Царства Божия.

О еже ныне приходящем к Святому просвещению, и о спасении его…

Весь мир, Церковь и, наконец, этот человек и его спасение! В отличие от гуманистических идеологий, которые, прославляя и возвеличивая человека, фактически подчиняют его миру, сводят его к коллективному, безличному и абстрактному «человечеству», Слово Божие всегда имеет своей конечной целью личность. Как если бы весь мир был создан для каждого отдельного человека и спасение каждого – в глазах Божиих – было бы более ценно, чем весь мир.

0 еже показатися ему чаду света и наследнику вечных благ…

«Чадо света», «наследник» – два основных определения принадлежности к Церкви. Люди стали рабами и поэтому детьми тьмы. Христос вызывает к жизни новую «расу» людей, самим принципом существования которых является то, что они видели свет, получили его и претворили его в свою жизнь: «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков» (Ин. 1, 4).

Люди, которые не имеют никаких «прав» ни на что, божественной любовью превращаются в наследников, обладателей вечного Царства, наделенных «правами» на него.

0 еже быти ему сраслену и причастнику Смерти и воскресения Христа Бога нашего…

Вода как смерть и вода как воскресение: не «естественно» и не «магически», но лишь постольку, поскольку крещаемый желает – в вере, надежде и любви – умереть со Христом и воскреснуть с Ним из мертвых, ибо смерть и воскресение Христа стали для него решающими событиями его собственной жизни.

О еже сохранити ему одежду крещения, и обручение Духа нескверно н непорочно, в день страшный Христа Бога нашего…

Чтобы он остался верным своему крещению, живя им, делая его источником и силой своей жизни, постоянным судом, критерием, вдохновением, «жизненным правилом».

О еже быти ему воде сей бани пакибытия, оставлению грехов и одежди нетления…

Чтобы все, что Церковь знает и открывает о значении крещения, было дано и получено, исполнено и воспринято в этом конкретном крещении, в этой конкретной личности.

3. Молитва священника о себе

Теперь священник молится о себе:

Благоутробный и милостивый Боже, истязуяй сердца и утробы, и тайная человеческая ведый един, не бо есть вещь неявлена пред Тобою, но вся нага и обнаженна пред очима Твоима: ведый яже о мне, да не омерзиши мя, ниже лица Твоего отвратиши от мене: но презри моя прегрешения в час сей, презираяй человеков грехи в покаяние, и омый мою скверну телесную и скверну душевную, и всего мя освяти всесовершенною силою Твоею невидимою, и десницею духовною, да не свободу иным возвещаяй, и сию подаваяй верою совершенною, Твоего неизреченного человеколюбия, сам, яко раб греха, неискусен буду. Ни, Владыко, едине благий и человеколюбивый, да не возвращуся смирен: но низпосли мне силу с высоты и укрепи мя к службе предлежащего Твоего Таинства, великаго и пренебеснаго, и вообрази Христа Твоего в хотящем паки родится, моим окаянством, и назидай его на основании Апостол и Пророк Твоих, и да не низложиши: но насади его насаждение истины во Святей Твоей соборней и апостольстей Церкви, и да не восторгнеши: яко да преуспевающу ему во Благочестии, славится и тем всесвятое имя Твое…

Эта молитва важна, потому что она показывает ошибочность широко распространенного среди православных понимания таинства как чего–то магического, духовные опасности и последствия которого часто недооцениваются. Поскольку, согласно учению Церкви, действенность таинств ни в коем случае не зависит ни от святости, ни от греховности тех, кто их совершает, можно незаметно прийти к тому, чтобы рассматривать таинства исключительно с точки зрения их «действенности», как будто ничто другое не имеет значения. Однако суть дела состоит в том, что Церковь не отделяет действенность от полноты и свершения. Действенность – это только условие для исполнения, а именно последнее и является единственно существенным. Крещение Сталина, например, было, вероятно, вполне действенным. Почему же оно не проявило себя в его жизни? Почему оно не удерживало его от погружения в невероятные гнусности? Этот вопрос не так наивен, как кажется. Если миллионы людей, крещенных «действенным» образом, оставили Церковь и продолжают оставлять ее, если крещение не оказало на них никакого воздействия, не являемся ли причиной этого, прежде всего, мы, наша слабость, греховность, наш минимализм и номинализм, наше собственное постоянное предательство по отношению к крещению? Не является ли причиной этого низкий уровень церковной жизни, сведенной к нескольким «обязанностям» и, таким образом, переставшей отражать и сообщать силу обновления и святости? Конечно, все эти упреки прежде всего относятся к духовному лицу, к священнику, к тому, кто совершает церковные таинства. Если он сам не является образом Христа «по словам, по поступкам, по учению» (1 Тим. 4, 12), то где же человек сможет увидеть Христа и как он должен следовать Ему? Таким образом, сводить таинства только к их действенности значит выхолащивать учение Христа. Ибо Христос пришел в мир сей не для того, чтобы мы могли совершать действенные таинства; Он дал нам действенные таинства, чтобы мы могли стать детьми света и свидетелями Его Царства.

Молитва священника о себе напоминает нам об этой страшной ответственности, о нашей всеобщей зависимости друг от друга в том, что касается духовного роста и исполнения. Она показывает, что крещение – не самоцель, а начало процесса, в котором решающую роль должна сыграть вся община и в особенности пастырь. Это процесс воссоздания образа Христова в новокрещенном, назидания его на основании, заложенном апостолами и пророками, т. е. на основании христианского учения, оказания ему помощи для того, чтобы он не был низложен, но преуспевал в благочестии.

Мы уже знаем, что в прошлом к крещению готовился не один только новообращенный, но и вся Церковь вместе с ним. Ибо она знала, что, принимая нового члена, она берет на себя ответственность за его вечное спасение. Именно об этой ответственности мы и слышим в начале совершения таинства.

4. «И покажи воду сию…»

Теперь мы готовы. И священник, стоящий перед водой, стоит как бы перед лицом всего мира в день творения, как первый человек, открывающий глаза на славу Божию и созерцающий все, что Бог сотворил во Христе для нашего искупления и спасения, и провозглашает:

Велий еси, Господи, и чудна дела Твоя, и ни едино же слово довольно Будет к пению чудес Твоих.

Эта молитва благословения и освящения воды может быть названа евхаристической молитвой [27]27
  О происхождении и дальнейшем развитии этой молитвы см.: Scheldt H. Die Taufwasserweihegebete im Sinne vergleichender Liturgieforschung untersucht // Liturgiegeschichtliche Quellen und Forschungen. 1935. Bd. 29.


[Закрыть]. Это торжественный акт хвалы и благодарения, акт поклонения, которым от имени всего мира человек отвечает Богу. Именно благодарение и поклонение возвращают нас к самому началу, действительно делают нас свидетелями творения. Ибо благодарение есть поистине первый акт, которым человек осуществляет свое назначение. Тот, кто благодарит, уже не раб; в поклонении нет места страху, тревоге, зависти. Вознося благодарение Богу, человек снова становится свободным по отношению к Богу, свободным по отношению к миру.

Ты бо хотением от не сущих во еже быти приведый всяческая, Твоею державою содержиши тварь, и Твоим промыслом строиши мир: Ты от четырех стихий тварь сочинивый, четырьми времены круг лета венчал еси. Тебе трепещут умныя вся силы, Тебе поет солнце, Тебе славит луна, Тебе присутствуют звезды, Тебе слушает свет, Тебе трепещут бездны, Тебе работают источницы. Ты простерл еси небо яко кожу, Ты утвердил еси землю на водах, Ты оградил еси море песком, Ты ко отдыханием воздух пролиял еси. Ангельския силы Тебе служат: Архангельстии лицы Тебе кланяются: многоочитии Херувимы и шестокрилатии Серафими окрест стояще, и облетающе, страхом неприступныя славы Твоея покрываются…

Это – вступление, подобное тому, с которого начинается евхаристическая молитва над хлебом и вином. Это предисловие, praefatio, т. е., буквально, «основание», «начало», делающее возможным все последующее. И действительно, именно это благодарение вновь возносит нас в рай, ибо оно восстанавливает в нас сам принцип и сущность нашего бытия, нашей жизни, нашего знания.

И священник продолжает:

Ты бо Бог сын неописанный, безначальный же и неизглаголанный, пришел еси на землю, зрак раба приим, в подобии человечестем быв: терпел еси, Владыко, милосердия ради милости Твоея, зрети от диавола мучима рода человеча, но пришел еси н спасл еси нас. Исповедуем благодать, проповедуем милость, не таим благодеяния: естества нашего роды свободил еси, девственную освятил еси утробу рождеством Твоим: вся тварь воспевает Тя явльшегося. Ты бо Бог наш на земли явился еси, и с человеки пожил еси: Ты Иорданския струи освятил еси, с небесе низпославый Святаго Твоего Духа, и главы тамо гнездящихся сокрушил еси змиев…

От предисловия мы переходим к анамнезу – воспоминанию о спасительных событиях, при помощи которых Бог восстановил человеческую природу, спас мир и явил Свое Царство. Человек отказался от жизни в том виде, в каком она была дана ему Богом, и своим падением вверг все творение под гнет диавола, в разрушение и смерть. Свет сменился тьмою. Но Бог не забыл человека, В лице Христа Он Сам сошел, чтобы спасти, восстановить и воссоздать его. Это событие – Воплощение Бога, – навсегда вошедшее в память человека, и память об этом событии, т. е. знание и принятие Христа, вера в Него, единение с Ним и есть спасение. Мы спасаемся, исповедуя Его благодать, проповедуя Его милость, не тая Его благодеяния, т. е., другими словами, делая всю нашу жизнь ответом Христу. В ответе человека всё творение еще раз становится славой Бога, способом Его проявления, Его явлением. Воды творения, замутненные и оскверненные грехопадением, ставшие символом смерти и дьявольского разрушения, теперь открываются как «струи Иорданские», как начало воссоздания и спасения. Святой Дух, Податель жизни, «носившийся над водами» в начале, снова нисходит на них; и вода – а через нее и весь мир – оказывается снова тем, чем ей предназначено быть: жизнью человека в единении с Богом. Снова наступает время спасения, и мы являемся свидетелями и соучастниками этого начала и благодарим Бога за это.