Текст книги "Похождения валета треф"

Автор книги: Понсон дю Террайль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

XVIII

Рауль остался спрятанным в кабинете подле спальни королевы, и его положение стало критическим. Наваррский король был в гостиной, королева – в спальне; выхода не было ниоткуда. Впрочем, к чести Рауля надо сказать, что он думал не столько о своем освобождении, как о немилости, постигшей Нанси; причем был уверен, что стоит королеве застать его в этом кабинетике, и ее гнев на Нанси еще увеличится.

А опасность этого была близка. Несколько раз королева собиралась войти в свой кабинет, и уже бралась за ручку двери, но каждый раз почему-то отказывалась от этого намерения. Поглядывая в замочную скважину, Рауль видел, что королева то садилась в глубокой задумчивости, то принималась взволнованно ходить по комнате. Вдруг он с радостью увидел, что она решительно направилась к двери, выходившей в коридор. Терять время было нельзя. Рауль выскочил из своего убежища, скользнул к двери… и нос к носу столкнулся с наваррской королевой, которая хотела было пойти к матери, но в самый последний момент раздумала.

Увидев Рауля, он вскрикнула от неожиданности.

– Что вам здесь нужно? Как вы сюда попали? – нахмурившись, спросила она, но тут же угадала все. Она знала что в ее отсутствие Рауль пришел, чтобы поухаживать за Нанси, что их застал приход короля и он не успел спрятаться. И, забывая про свое собственное горе, она с насмешливой улыбкой спросила его: – Ты приходил сюда повидать Нанси?

Рауль краснел и бледнел, не находя слов для ответа. Тогда королева взяла его за руку, ввела в комнату и тут спросила:

– Ты был здесь, когда я вошла?

– Да.

– Тебя спрятала Нанси? Да? Ну, значит, ты слышал все, что здесь произошло? В таком случае, милый мой, ты проник в мою тайну и знаешь, что король изменил мне?

– Ах, ваше величество, – ответил Рауль, – ведь я знал это еще задолго до сегодняшнего вечера, но мы с Нанси делали все, чтобы скрыть истину от вашего величества.

– Иначе говоря, вы старались обмануть меня?

– Мы хотели избавить ваше величество от лишних огорчений!

– О, как вы изобретательны! – с горечью сказала Маргарита. – Кроме того, Нанси придумала какой-то способ удалить отсюда госпожу Лорьо, но…

– Слишком поздно!

– Но клянусь вашему величеству, что Нанси…

– Нанси одурачила меня!

– Бедная Нанси! А ей-то еще досталось и без того в сегодняшнем приключении!

– В каком приключении?

– Да ведь ее похитили!

– Кого похитили!

– Да Нанси!

– Уж не сошел ли ты с ума, милый мой?

Но Рауль, твердо решивший возможно более выгородить Нанси, не отступил перед сухим, насмешливым тоном, которым говорила с ним королева, и передал ей все то немногое, что ему было известно о похищении.

Ого! – подумала Маргарита. – Раз Нанси решили похитить, значит ее опасались, хотели удобнее прокрасться ко мне… Так вот на что вы пускаетесь, господин герцог? Хорошо же! Расставаясь с вами, я обещала вам дать ответ относительно наших будущих отношений… Ну так вы получите такой ответ, какого вы заслуживаете!«Затем она сказала Раулю:

– Ступай к себе, дитя мое!

– Не послать ли мне Нанси к вашему величеству?

– Нет… Может быть, позднее я и решу простить ее, но теперь… Нет, сейчас я не могу видеть ее! Ступай!

Настаивать было невозможно, и Рауль вышел. На лестнице он достал из кармана маленькую свечку, высек огня и принялся подниматься на верхний этаж, где были помещения пажей и камеристок.

Когда он дошел до двери комнаты Нанси, он увидел странную картину: дверь эта была заперта, а на пороге перед дверью сидела сама Нанси и горько плакала.

– Милая Нанси, – сказал Рауль, – не плачьте, королева простит вас. Она сама сказала мне это!

– Как, ты видел ее? Ах, боже мой, теперь я вспомнила, что ведь я толкнула тебя в кабинетик.

– Королева в данный момент очень раздражена против – продолжал Рауль, – но ее раздраженье уляжется, и я ручаюсь, что завтра…

Нанси вытерла слезы и перебила Рауля вопросом:

– У тебя имеются друзья среди пажей?

– И очень много!

– Так видишь ли в чем дело, милочка. Я забыла от волнений свой ключ у королевы на столе и теперь не могу попасть к себе.

– Понимаю! Ну что же, идите ко мне, а я сам устроюсь у Готье.

Они пошли, и Нанси устроилась в комнате у Рауля.

– Ты очень мил, и я люблю тебя! – сказала ему девушка, когда он уходил. Рауль даже вздрогнул от удовольствия и весело пошел по коридору. Но в этот вечер юный паж чувствовал в себе необычную храбрость. Сделав шагов десять по коридору, он вернулся и постучал в дверь своей комнаты.

– Кто там? – спросил голос Нанси.

– Это я, Рауль, – ответил паж самым смиренным голосом.

– Что тебе нужно?

– Мне необходимо сказать вам кое-что! Нанси, обыкновенно крайне прозорливая, на этот раз отперла дверь без всяких знаков недоверия.

– Милая Нанси, – сказал Рауль, – я, видите ли, сообразил, что мне неудобно обращаться к кому-либо из пажей. Пойдут всякие расспросы да толки…

– То есть, иначе говоря, ты не знаешь, где тебе провести эту ночь?

– О, нет, я отлично знаю!.. Вот здесь в кабинете перед спальней отличная волчья шкура, на которой я могу великолепно выспаться!

Нанси хотела захлопнуть дверь, но юркий паж проскользнул у нее под руками.

– Что будет с моей репутацией? – чуть не плакала Нанси. – Теперь благодаря вам она скомпрометирована!

– Ведь вы же знаете, что я люблю вас, – ответил он. – Ну а потом… разве мы все равно не должны жениться?

Нанси покраснела, словно вишня, но не решилась серьезно рассердиться: ведь было так поздно!..

XIX

На следующее утро Маргарита должна была обходиться без привычных услуг Нанси. Кое-как она справилась со своим утренним туалетом и задумчиво вышла в гостиную.

В десять часов к ней явился паж и передал письмо от наваррского короля. Маргарита взяла письмо и небрежно сунула его в бронзовую вазу.

Паж продолжал стоять.

– Ты ждешь ответа?

– Да, ваше величество!

– В таком случае скажи королю, что его письмо опущено в вазу, назначенную для писем, мною не читаемых! Паж вышел из комнаты со всеми признаками крайнего смущения. Когда он был уже на пороге, Маргарита окликнула его:

– Кстати, знаешь ли ты пажа Рауля?

– Да, ваше величество.

– Разыщи и пошли мне его! Через четверть часа явился Рауль. У него был сегодня какой-то не совсем обычной вид: он был бледен, взволнован, и его взор сверкал больше, чем всегда.

– Не можешь ли ты сказать мне, голубчик, где Нанси?

– Но… я не знаю… я… поищу…

– Постарайся найти ее и пошли сейчас же ко мне!

Прошло еще минут десять, и в дверь осторожно постучали. Это была Нанси, еще более бледная, взволнованная и смущенная, чем паж. Но Маргарита отнесла ее волнение за счет событий вчерашнего дня и поспешила улыбнуться своей любимице.

– Ну, подойди сюда, я прощаю тебя! – сказала она. Нанси почтительно поцеловала руку королевы и несколько ободрилась.

– Знаешь ли ты, что обманула меня? – спросила Маргарита.

– Я, ваше величество…

– Да, ты! Ведь ты знала истину и скрыла ее от меня!

– Ваше величество, – ответила Нанси, – преданность заставляет иной раз идти и на худшие дела, чем ложь. Но если бы я успела, то счастье вашего величества не было бы нарушено и по сию пору, так как я задавила бы зло в момент его зачатия. Ведь его величество…

– Прошу тебя, – холодно остановила ее Маргарита, – не упоминай мне больше никогда о наваррском короле. Эту ночь я так страшно страдала, что боялась не вынести мук и умереть. Но я выжила, и я… исцелена!.. Ну а теперь поговорим о другом. Знаешь ли ты, почему я решила простить тебя?

– Но мне кажется, что ваше величество… моя преданность…

– Ничего подобного. Просто ты мне нужна, я хочу с тобой посоветоваться, потому что ты хороший советчик. Но прежде всего должна сказать тебе следующее. Наваррский король своим поступком вырыл между собой и мной целую пропасть, но это не помешает мне оставаться наваррской королевой, и, как таковая, я разделю его судьбу, какой бы она ни оказалась. И в политике я буду ему верной подругой!

– Только в политике? – О, если бы это было иначе, я стала бы презирать сама себя! Но оставим это. Скажи лучше, что ты думаешь о герцоге Гизе?

– Я думаю, что он все еще любит ваше величество!

– Я сама знаю это… Но я не знаю, люблю ли его я!

– В таком случае разрешите мне, ваше величество, рассказать вам поучительную сказочку?

– Расскажи!

– Когда-то давно, – начала Нанси, – в стране Чудес и Волшебства жил-был десятилетний принц, который чувствовал большую любовь к цветам и деревьям. Король-отец покровительствовал этой склонности сына, так как находил, что монарх-садовник стоит выше монарха-солдафона…

– Он совершенно прав!

– Однажды утром юный принц прогуливался по саду среди им самим взращенных деревьев. Он хотел отведать плодов с любимого дерева, как вдруг заметил неподалеку другое дерево; оно было нисколько не лучше первого, но его плоды почему-то привлекли внимание принца. Конечно – юность… Недаром же она женского рода… вот и отличается непостоянством!

– Дерзкая! – сказала королева.

– Новое дерево так понравилось принцу, что старое стало ему казаться отвратительным. Он позвал садовника и приказал ему срубить его. Тот так и сделал. Тогда принц подошел к новому любимцу и сорвал с него плод. Но это плод оказался страшно горьким, и принц с негодованием отбросил его прочь. Тогда, раскаиваясь в своем непостоянстве, он поднял срубленное дерево и попытался приставить его к пню, но у бедного дерева не было больше корней, и оно тяжело рухнуло на землю.

– Твою сказочку надо понимать так, что герцог Гиз – срубленное дерево, а наваррский король – дерево с горькими плодами? – спросила Маргарита.

– К сожалению, да! – ответила Нанси.

– Но разве обманное дерево не заслужило наказания за то что его плоды не соответствовали красоте его вида?

– Гм… пожалуй! Но принц, во всяком случае, вознаградил себя, и в этой награде было также и наказание дереву. Пройдя несколько шагов, принц заметил в траве скромную ягодку, которая стыдливо притаилась в самой зелени. Принц сорвал ягодку, которая оказалась превкусной клубничкой, и остался очень доволен.

– Нанси, – смеясь, воскликнула королева, – ты умница! Ручаюсь, что ты готова сравнить эту клубничку с каким-нибудь мелким дворянчиком – наивным, застенчивым, хорошеньким и вечно краснеющим?

– Имеющий уши слышать да слышит! – пробормотала Нанси.

– Хорошо, я подумаю о клубничке! – мечтательно сказала королева и взялась на перо.

Она написала следующее:» Дорогой герцог! Жизнь, как река, не течет вспять. Но ее берега порою бывают настолько красивы, что путник, спускающийся по течению, сохраняет о них вечное воспоминание. А ведь воспоминанья – лучше надежды… Ваша в прошлом Маргарита «.

– Гм… – вполголоса пробормотала Нанси, когда королева показала ей это письмо. – Мне кажется, что Господь Бог сотворит чудо и перевернет все времена года. Или я ошибаюсь, или в этом году клубника в большом королевстве вызреет в… сентябре!

Но королева не слыхала этих слов: она мечтала… Однако мечтательное настроение не долго удержалось у нее, так как вскоре Маргарита сказала:

– Займись сейчас же упаковкой моих вещей и платьев в сундуки. Вот уже давно брат Франсуа приглашает меня побывать у него в Анжере. Теперь я не прочь проехать туда.

Нанси глубоко вздохнула.

– Что значит этот вздох? – удивилась Маргарита.

– Я тоже должна в свой черед просить совета у вашего величества!

– А этот совет может помешать моему путешествию?

– Нет, но…

– Да ну же! – нетерпеливо окликнула ее королева, видя, что Нанси колеблется и не решается говорить до конца.

– Может случиться, что ваше величество посоветует мне тоже отправиться в маленькое путешествие, из которого я вернусь… несколько иной…

– Да что за загадками говоришь ты?

– Ах, я в таком затруднении…

– Ты?

– Господи, ваше величество, нельзя же безнаказанно жить среди волков и в конце концов не завыть по-волчьи… Вот уже пять лет я живу в Лувре, и в это время мне пришлось наблюдать столько любовных интриг, что…

– Что это не осталось без влияния и на тебя тоже? Нанси вздохнула и потупилась.

– Гм… – сказала королева, – дело, .очевидно, обошлось не без участия Рауля. Любит ли он тебя, по крайней мере?

– Господи, он не раз уверял меня в своей любви, но ведь мужчины – такие обманщики.

– К сожалению, да! – вздохнула королева.

– Так или иначе, мы должны пожениться…

– Да, но через два года, кажется?

– Боюсь, что это будет теперь слишком долгим сроком, – краснея, ответила Нанси.

– Ну хорошо, – решила Маргарита, – отправимся теперь в наше путешествие, а по возвращении сделаем твоего маленького пажа шталмейстером; я дам тебе приданое, и все устроится!

XX

Весь остаток этого дня королева Маргарита провела в полном одиночестве. Два раза супруг посылал ей письма, но последние разделили судьбу первого письма, то есть были кинуты непрочитанными в бронзовую вазу.

Королева-мать тоже порывалась проникнуть к Маргарите, но каждый раз Нанси заявляла ей, что наваррская королева не в состоянии видеть кого бы то ни было. А тем временем шла деятельная укладка вещей.

Только Раулю и удалось проникнуть в покои наваррской королевы, да и то по специальному приглашению: его почтили возложением на него секретной и важной миссии.

– Вот деньги, милочка! – сказала ему наваррская королева, вручая полный кошелек золота. – Ступай на улицу Дезэкю, в гостиницу» Белая лошадь «. Там всегда можно получить напрокат экипаж и лошадей или мулов. Я не хочу, чтобы о моем отъезде знал кто-нибудь, а потому не обращаюсь к брату.

– Как, ваше величество, вы отправитесь в путешествие совершенно одни? – воскликнула Нанси.

– Нет, с тобой.

– В наемном экипаже?

– И притом с соблюдением строжайшего инкогнито! Так гораздо забавнее.

– И даже без всякого эскорта?

– Нашим защитником будет Рауль. Нанси опять покраснела, как вишня.

– Вот видишь, детка, – сказала ей Маргарита, – я никогда не разлучаю любящих сердец.

– Ах ты дурачок! – сказала Нанси, грозя пальцем Раулю. – Ты не заслуживаешь такого счастья!

Рауль в точности исполнил приказания королевы. В десять часов вечера около церкви Сен-Жермен-д'Оксеруа должен был ждать экипаж, запряженный парой отличных мулов, а для себя он дешево купил у приезжего дворянина превосходную верховую лошадь.

С наступлением вечера Маргарита приказала подать обед к себе в комнату и милостиво пригласила Нанси и Рауля разделить трапезу. Затем она написала три письма.

Первое было адресовано королеве Екатерине и гласило: «Ваше величество! Присоединяю к этому письму записку, которую Вам нетрудно будет передать герцогу Гизу, так как, по имеющимся у меня сведениям, Вы опять завели с ним дружбу после того, как еще недавно намеревались прирезать его из-за угла… Когда это письмо будет в Ваших руках, я буду уже далеко от Лувра и Парижа. Дело в том, что у меня с наваррским королем произошли некоторые разногласия насчет того, как лучше всего править нашим гасконским народом, и я решила совершить небольшое путешествие, чтобы лучше ориентироваться в вопросах политики, наблюдая нравы, обычаи и законы разных стран и народов. Я прошу Вас, государыня-мать, принять мои уверения в совершенном почтении и молю Небо, чтобы оно и впредь не оставляло Вас своим покровительством. Маргарита».

Мужу Маргарита написала следующее: «Государь! Ваше поведение причинило мне серьезное горе, которое только обострилось бы от пребывания в Лувре. Примиритесь с моим отсутствием в течение нескольких дней и считайте меня Вашим искренним другом. Советую Вам более, чем когда-либо, опасаться королевы Екатерины, Рене и нашего превосходного кузена герцога Гиза».

Затем королева написала еще письмо брату, королю Карлу IX. «Государь! Вы знаете, какую ненависть питаю я к политике, а потому, наверное, усмотрите в моем отъезде лишь женский каприз, но не более. Я отправилась с согласия мужа в небольшое путешествие для развлечения. Вы всегда выказывали мне, государь, большую дружбу, и я надеюсь, что Вы не откажетесь перенести часть ее на наваррского короля, у которого так много врагов при дворе, хотя он и является самым верным подданным Вашего Величества».

Запечатав все эти три письма, Маргарита положила их на самое видное место в своей комнате.

Между тем, пока она занималась корреспонденцией, Рауль с помощью преданного королеве швейцарца перетаскал ее багаж в гостиницу «Белая лошадь». К десяти часам все было готово, и королева, закутавшись в широкий испанский плащ, сошла в сопровождении Нанси по маленькой лестнице и через потерну вышла на набережную Сены. У церкви ее уже ожидал экипаж, запряженный парой бодрых мулов, и два мула с нагруженным на их спины ее багажом.

– Куда мы едем? – спросил Рауль, когда Маргарита и Нанси уселись в экипаж.

– По Анжерской дороге, – ответила королева. Рауль передал приказание погонщику мулов, а Нанси с хитрой усмешкой спросила:

– Скажите, государыня, в Анжере, наверное, жарко?

– К чему этот вопрос, милочка?

– Господи! – ответила Нанси. – Если там жарко, то, быть может, на ваше счастье, там еще удастся сорвать несколько клубничек!

Маргарита улыбнулась. Но вот погонщик взмахнул бичом, мулы дернули, и экипаж тронулся в путь, экскортируемый Раулем, который ехал у правой дверцы.

Стояла очень темная ночь, и никто в Лувре не подозревал, что королева Маргарита расстается в этот час с дворцом, словно беглянка.

XXI

Итак, герцогу Гизу все же удалось поймать своего соперника в западню: Маргарита сама видела своего мужа у ног Сарры Лорьо и решительно отшатнулась он неверного. Но была ли права наваррская королева, полагаясь только на свои глаза?

И да, и нет! Конечно, самая снисходительная женщина не помирится с тем, чтобы ее муж дарил интимной дружбой другую женщину, но зато до сих пор между Генрихом и Саррой не было ничего нечистого, ничего запрещенного, и только разрыв с Маргаритой, вызванный гневным капризом последней, бросил Сарру вполне в объятья Генриха. Кроме того, в тот самый миг, когда Маргарита думала иметь воочию доказательства измены своего мужа, между королем и красоткой-еврейкой разговор шел не о любви, а действительно о политике, и, целуя руки Сарры, Генрих лишь благодарил ее за ее милое участие, которое, между прочим, выразилось также и в том, что вдова богача Лорьо предложила наваррскому королю пользоваться всем ее состоянием для своих политических целей.

Кроме того, Маргарита была неправа, говоря, что, любя другую, ее муж, следовательно, разлюбил ее. Она убедилась бы в ошибочности такого утверждения, если бы слышала, как он говорил, уезжая от Сарры:

– Как это странно!.. Трудно поверить, что можно было хотя и по-разному, но одинаково искренне любить двух различных женщин!

Вообще в этом свидании было мало радости для Генриха и Сарры. У нее просто сердце разрывалось при мысли, что в самом непродолжительном времени ей придется начать придуманную Ноэ комедию бегства, которой предполагалось заманить Генриха обратно в Наварру, а наваррский король был озабочен тем важным шагом, перед которым он стоял.

В чем заключался этот шаг, что он задумал – этого не знал даже его неизменный поверенный и друг Ноэ. Амори видел лишь, что его царственный друг серьезно озабочен; но, обиженный тем, что в последнее время Генрих не считал нужным держать его в курсе своих замыслов, он упрямо ни о чем не спрашивал. Поэтому случилось так, что, уезжая от Сарры после подсмотренного Маргаритой свидания, Генрих и Амори не обменялись ни словом.

Наконец наваррский король прервал молчание, спросив:

– Скажи, Ноэ, в Париже ли твой приятель Гектор?

– Нет, в данный момент его нет здесь.

– Ах, черт возьми!.. А я-то собирался послать его с важным поручением!.. Это крайне неприятно! Молодой человек показался мне умным и храбрым, что делало его особенно пригодным для этого поручения.

– У меня под рукой имеется человек, который окажется не менее пригодным, чем Гектор. Зовут его Ожье де Левис. Он тоже молод, храбр и умен.

– А где он сейчас?

– В нашей «главной квартире», то есть в гостинице «Руанская лошадь».

– Ну, так подъедем сейчас туда! Значит, ты думаешь, твой Ожье справится с серьезным поручением?

– Вы изволите забывать, ваше величество, что я не посвящен в тайну этого поручения; как же я могу судить достаточно безошибочно о пригодности человека к делу, сути которого я не знаю? – обиженно возразил Ноэ. – Вообще я должен почтительнейше заметить вашему величеству, что в последнее время я не могу похвастаться вашим прежним доверием.

– А знаешь почему? Да потому, что с тех пор как ты женился, ты перестал быть прежним Ноэ. Ты вечно всего боишься и постоянно придумываешь всякие глупости, желая заставить меня уехать из Парижа.

– Разве я делаю это для себя, государь!

– Хорошо, хорошо, можешь успокоиться! Мы уезжаем послезавтра и увезем с собой недурной залог! – с этими словами король нагнулся к уху Ноэ и шепнул ему что-то, заставившее вздрогнуть его спутника. – Можешь поверить мне, – продолжал он затем, – мы не будем медлить в пути! Да, Ноэ, время колебаний и сомнений прошло!

– Жребий брошен! – пробормотал Ноэ, вздыхая, но сейчас же прибавил: – Теперь все хорошо. Быть может, я был не прав, уговаривая ваше величество уехать из Парижа. Но раз час решительного боя пробил, то вы найдете меня в первом ряду!

В то время как они разговаривали таким образом, перед ними показалось здание гостиницы «Руанская лошадь». Ноэ соскочил на землю и постучался в ворота эфесом шпаги. Вскоре дверь открылась, и к ним вышел хозяин в одной рубашке. Узнав Генриха, он поклонился ему чуть не до земли.

– Ожье лег? – спросил Ноэ.

– Спит! – ответил хозяин.

– Ну, так дай мне свою свечу и подержи лошадей! Ноэ провел Генриха в первый этаж, где помещалась комната Ожье де Левиса. Молодой человек спал при незапертой двери с беззаботностью человека, которому нечего бояться, что его обокрадут. Однако при входе неожиданных посетителей в его комнату он сразу проснулся и вскочил, хватаясь за шпагу.

– Ну, ну – улыбаясь сказал Генрих Наваррский, – в данный момент шпага вам вовсе не нужна.

– Ах, ваше величество! – пробормотал юноша, узнав наваррского короля.

– Вы знаете меня?

– Я имел счастье видеть ваше величество еще в Нераке.

– Ноэ говорил, что вы преданы мне.

– Прикажите только, ваше величество, и я дам убить себя за вас!

– В настоящую минуту это не нужно. Достаточно будет, если вы потрудитесь сейчас же одеться. Ожье поспешно принялся одеваться. Генрих запер дверь и, достав из кармана набитый золотом кошелек, положил его на стол, после чего сказал де Левису:

– Вам придется сейчас же отправиться в путь!

– Слушаюсь, ваше величество!

Генрих порылся в кармане и достал оттуда кусок пергамента, сложенный вчетверо. Вручая эту записку молодому человеку, он сказал:

– Здесь записано шесть имен. Вы должны выучить наизусть, а потом сжечь список. У каждого из помеченных здесь дворян имеется замок при дороге из Парижа в Гасконь. Bы поочередно побываете у всех их и покажете вот это кольцо; увидев его, они будут повиноваться вам, как мне самому.

С этими словами Генрих Наваррский передал Ожье то самое кольцо, которое он унаследовал от отца и которое выдало его действительное звание Маликану в первый день его прибытия в Париж.

– А что я должен приказать им?

– Чтобы с завтрашнего вечера у них была наготове подстава в десять лошадей.

– Где должна быть эта подстава?

– У нас мало времени, и мне некогда давать вам лично все инструкции. Но вот вам записка, написанная по-беарнски; в ней найдете все распоряжения. Возьмите также с собой вот этот кошелек и не жалейте денег в дороге.

Ожье был уже совершенно одет, когда Генрих говорил последние слова. Взяв обе записки и кошелек, он выразил готовность сейчас же отправиться в путь. Все трое спустились во двор, и Генрих подождал, пока Ожье на его глазах не помчался полным карьером. Затем он вернулся в Лувр, и читатели уже знают, какой неприятный сюрприз ожидал его там.

На следующее утро Ноэ застал своего короля в полном отчаянии. Генрих слал Маргарите письмо за письмом, но королева безжалостно оставляла их без ответа. К вечеру, когда отчаяние юного короля дошло до высшей степени, Ноэ сказал ему:

– Ваше величество, в прежнее время вы нередко советовались со мной, и право же от этого никогда не получалось ничего худого. Так послушайте же и теперь меня! Если вы хотите вернуть любовь своей супруги, то первым делом необходимо махнуть на нее рукой. Уж поверьте мне, все женщины таковы: они ценят лишь тех, кто пренебрегает ими. Поэтому нам нужно выполнить свой план и взять с собой Сарру… Поверьте, как только ее величество узнает, что вы уехали, она побежит за вами следом. Так оставим же любовь и займемся политикой!

– Ты прав! – ответил Генрих, подумав. – Твои люди готовы?

– Готовы, государь. В полночь Лагир и Гектор будут у потерны.

– Ты распорядился относительно экипажа?

– Да. Сейчас я пойду и проверю, все ли готово.

Ноэ ушел от Генриха и отправился к Сарре. Вдова Лорьо была готова отправиться в путь ради исполнения придуманного Ноэ плана.

Однако Амори сказал ей: – Дорогая Сарра, со вчерашнего дня все переменилось. Королева Маргарита узнала о том, что ее супруг бывает у вас, и порвала с ним.

– О, боже мой! – простонала красотка-еврейка. – Поэтому теперь вам не надо скрываться от Амори. Ну подумайте сами: разве может он прожить без любви? Вы должны любить его, Сарра, должны повсюду следовать за ним и стать его ангелом-хранителем!

Сарра ничего не ответила на эту фразу. Только две крупные слезы выкатились из ее прекрасных глаз.