Текст книги "Зной"
Автор книги: Полина Поплавская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Полина Поплавская
Зной
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Два года назад, во время деловой поездки в Лондон, мне случилось побывать на балу, который давала известная благотворительная организация в пользу африканских детей, страдающих заболеваниями крови.
Эти ежегодные благотворительные балы собирают весь цвет британской столицы. На них присутствуют известные писатели и художники, звезды театральной сцены и модельных подиумов, банкиры и члены королевской фамилии. Пока присутствующие наслаждались изысками «высокой гастрономии», – понятие, почти не известное у нас, в России, но столь же знакомое европейцам, как «высокая мода», – перед ними выступали певцы и музыканты. В программу концерта были включены два балетных номера, поставленных известным российским балетмейстером, у которого я работала тогда переводчицей.
Номера прошли с успехом. После ужина мы бродили по старинным залам дворца, на каждом шагу встречая блиставших туалетами знаменитостей. Мне никогда не доводилось прежде бывать на столь пышных мероприятиях, но даже мой спутник, человек светский и успевший поработать в лучших театрах мира, был поражен здешним великолепием.
Прежде чем объявить танцы, распорядитель бала пригласил присутствующих в один из залов, в центре которого был установлен высокий подиум. В переводе с английского предстоявшее нам зрелище называлось «Сокровища старого сундука». Пока приглашенные рассаживались, оркестр негромко наигрывал джазовые мелодии двадцатых годов. В программе показа сообщалось, что демонстрировать «Сокровища старого сундука» будут не профессиональные модели, а женщины, выходящие на подиум впервые. Имена их держались в тайне, и гости оживленно переговаривались, строя всевозможные предположения. Репортеры с камерами и журналисты с блокнотами стояли наготове.
И вот оркестр заиграл громче, теплый оранжевый свет залил подиум… Появление первой модели было встречено бурными аплодисментами – ею оказалась знаменитая скрипачка китайского происхождения. Наряд девушки напоминал театральные костюмы Александры Эстер: геометрические линии, черный, белый и красный цвета. Но… через минуту в зале раздался смех.
Каблук-«рюмочка» на левой туфле скрипачки еле-еле держался, а красное перо, украшавшее ее маленькую черную шляпку, выглядело весьма потрепанным. Боясь ступать на левый каблук, девушка проковыляла к краю подиума, а на нем уже появилась вторая модель – известная теннисистка афро-американского происхождения. На ней было черное мужское пальто, украшенное полупрозрачным шарфом с многочисленными дырками. Спортсменка весело взмахнула длинными полами пальто, окутав себя облаком пыли, и повернулась спиной, продемонстрировав расползающийся шов, из которого торчала клетчатая подкладка. Кто-то из гостей, сидевших у самого подиума, громко чихнул. И тогда ведущий показа, одетый в белый, но пожелтевший от времени пиджак с полуоторванным рукавом, взял в руки микрофон и начал комментировать происходящее.
Приглашение открыть старые семейные сундуки и показать их содержимое всему Лондону было отправлено многим, но не многие на него откликнулись. Надо было обладать определенным чувством юмора, чтобы выполнить условие организаторов: одежда должна демонстрироваться в том виде, в котором она лежала в сундуках. Починка, стирка и глажка запрещались. После показа одежду предполагалось продать с благотворительного аукциона.
А модели сменяли одна другую. Известная телеведущая вышла на подиум в полосатом трикотажном купальнике, придерживая рукой лопнувший боковой шов. Восходящая кинозвезда просеменила в форме сестры милосердия времен Первой мировой войны, при этом девушка была обута в мужские сапоги огромного размера.
Чего мы только не увидели в тот вечер! Облезший мех шикарных когда-то накидок, оборванные бретели вечерних платьев, болтавшиеся на одной нитке пуговицы… Если бы мне раньше сказали, что англичане хранят в своих домах столько хлама, я бы ни за что не поверила!
Последней на подиум на допотопном велосипеде выкатила красивая молодая женщина. Присутствующие затаили дыхание. Казалось, вот-вот велосипед развалится на части, а падать с подиума было высоко. Угрожающе скрипели колеса ржавого монстра, затянутые полуистлевшей тканью с цветными разводами – как я поняла, для того, чтобы подол крепдешинового платья велосипедистки не попал между спицами. Вдруг из закрепленного под потолком шланга на подиум тонкими струйками полилась вода. Удерживая руль одной рукой, другой велосипедистка раскрыла над головой дырявый зонтик, украшенный множеством оборок. Все это напоминало цирк, и мне стало по-настоящему страшно за отважную исполнительницу. Но старый конь ее не подвел – она блестяще завершила номер, спрыгнув с велосипеда и продемонстрировав при этом панталоны с такими же оборками, как на зонтике. Ведущий показа подхватил железяку, а пепельноволосая красавица, поклонившись аплодирующей публике, убежала.
«Как это на нее похоже!» – недовольно проговорила дама, сидевшая за мной. Скрипучий велосипед укрощала модная писательница, один из нашумевших романов которой я недавно прочла. Герои этого романа жили странной жизнью – экстравагантной и такой же ненастоящей, как и показ одежды, в котором блистала их создательница.
«Говорят, после замужества она очень изменилась, – отозвался за моей спиной мужской голос. – Съездив в Африку, она всерьез увлеклась фольклором и больше не пишет романов». – «Разве у таких, как она, что-нибудь бывает всерьез?» – возразила дама.
* * *
После демонстрации «Сокровищ старого сундука» мы с моим спутником покинули бал – было уже за полночь, а с утра нас ждала работа. На улице шел настоящий, а не искусственный дождь, но и зонтик балетмейстера, к счастью, не был дырявым. Улица перед дворцом была плотно заставлена дорогими автомобилями, ожидавшими участников бала, а мы, стоя на краю тротуара, тщетно пытались остановить хоть какой-нибудь транспорт. Через несколько минут рядом с нами появилась высокая девушка в джинсах и широком свитере. Всматриваясь в конец улицы, она зябко передернула плечами. По этому жесту мы узнали укротительницу старого велосипеда, и, когда она оглянулась, мой спутник пригласил ее укрыться от усилившегося дождя под нашим зонтом.
Вскоре возле нас затормозила машина. За рулем сидел молодой мужчина, как потом выяснилось – муж писательницы. Видимо, желая ответить любезностью на любезность, супруги предложили довезти нас до отеля.
В машине они весело делились друг с другом впечатлениями вечера. Он с юмором рассказывал о какой-то научной конференции, в которой участвовал, она – о том, что велосипед прабабушки, привезенный из Труро,[1]1
Административный центр в графстве Корнуолл.
[Закрыть] уже продан за две тысячи фунтов стерлингов.
– Наверное, его купил кто-то из твоих поклонников, – сказал мужчина. – А какова судьба зонтика?
– Не знаю, – вздохнула она. – Благотворительный аукцион еще не начинался.
– Но почему ты так рано собралась домой? – удивился он.
Она смущенно проговорила, что, проведя без него целый день, соскучилась. Он ответил благодарным взглядом.
Потом беседа в машине стала общей. Узнав, что мы приехали из России, писательница воскликнула:
– Я впервые в жизни разговариваю с русскими!
Последовали расспросы. Имя балетмейстера было ей знакомо. А когда я призналась, что в свободное от работы время тоже пишу романы и два из них уже опубликованы в России, она захотела немедленно их прочесть.
– К сожалению, они не переведены на английский…
– Тогда скажите хотя бы, о чем они?
Я ответила, что пишу о том, что знаю лучше всего – о людях, посвятивших свою жизнь балету. О тяжелом ежедневном труде, без которого невозможен успех. О сценических победах и личных разочарованиях. Да мало ли о чем?..
– Но если вы так любите балет, почему не танцуете сами?
Вопрос был не из самых деликатных. Я не люблю вспоминать о травме, из-за которой мне пришлось расстаться со сценой. Зная об этом, мой спутник пришел на помощь, переведя разговор на безотказную тему – о погоде. Англичане обсуждают погоду даже чаще, чем мы, русские…
Прощаясь, писательница протянула мне свою визитную карточку.
Я позвонила по указанному в ней телефону через месяц, когда мой московский знакомый искал связи в издательствах Лондона. Мне очень хотелось помочь ему, хоть я и не была уверена, что писательница меня вспомнит.
Но она вспомнила. И тут же пригласила приехать к ней домой, в большую квартиру, которую они с мужем снимали в Челси.[2]2
Челси – фешенебельный район в западной части Лондона; известен также как район художников.
[Закрыть] За традиционным английским чаем мы разговорились. Слово за слово хозяйка рассказала мне необычную историю своей жизни.
События, случившиеся с нею и ее будущим мужем в Африке, показались мне настолько странными, что я до сих пор не знаю, верить в них или нет.
Полина Поплавская,
Лондон – Санкт-Петербург,
2003
ЧАСТЬ I
Глава 1
Облака, висевшие высоко под солнцем, напоминали высушенную тарань. Арабелла оторвала длинную бумажную полоску от страницы журнала, раскрытого у нее на коленях, и, записав придуманное, стала медленно сворачивать полоску в трубочку. Затем она наклонилась вперед и опустила трубочку в льняную панаму, лежавшую прямо на песке у ее босых ног. В панаме уже было с десяток таких трубочек и квадратиков, и даже один кораблик из мелко исписанной шоколадной обертки: этим утром Арабелла задумывала свою новую вещь.
Ей не так давно исполнилось двадцать пять, и жизнь щедро одаривала ее – а она, жизнелюбивая по натуре, радостно откликалась на любую возможность быть счастливой. Впрочем, Арабелла была совершенно искренней, когда признавалась себе в том, что самой большой привязанностью для нее было творчество: в своих книгах она была и мудрее и глубже, чем в жизни. Во всяком случае – до сих пор…
«Это, наверное, будет повесть. Или роман? Но уж точно – не меньше, чем повесть… И, конечно, о любви».
Она медленно перевела взгляд от своих ступней к синевшим вдалеке скалам. Но в силки ее наблюдательных глаз попались лишь дремлющие няньки и дети, резвящиеся в белесом от жары море.
«Пожалуй, пора».
Положив панаму себе на колени, она зажмурилась и принялась шарить в ней рукой. Это было так соблазнительно: в очередной раз довериться случаю и на ощупь извлечь на свет начало своей будущей судьбы! А ведь эта книга и станет ее судьбой на несколько месяцев, может быть, даже на год…
Каждый раз, приступая к осуществлению зреющего в воображении замысла, она писала несколько фраз, годных для начала, на обрывках бумаги, а потом выбирала из них тот, что попадется под руку. Когда-то это было забавой, а теперь, когда Арабелла стала модной писательницей, – любимым профессиональным приемом.
Пальцы остановились на одной из глянцевых трубочек, но в этот момент локтя ее свободной руки кто-то коснулся, а за лиф золотистого купальника проскользнула прохлада. Мгновенно открыв глаза, Арабелла увидела крепкую спину незнакомца, спокойно удалявшегося от нее в сторону моря. А прямо перед ее носом торчала подсунутая под лиф трубочка от коктейля, на которую была нанизана записка, черкнутая на свободной стороне свернутого Арабеллой кораблика. Видимо, незнакомец некоторое время наблюдал за ней, а когда Арабелла закрыла глаза, незаметно подошел сзади, вытащил из панамы свернутый фантик и, написав на нем пару слов, экстравагантно украсил ее купальный костюм, после чего удалился.
«Опасная игра», – подумала Арабелла и, еще до того как прочитала, решила впервые изменить своим правилам и сделать первой фразой будущего творения ту, что была написана на фантике-кораблике. Прищурившись, она стала разглядывать спину атлетического сложения мужчины, уже вошедшего в воду.
«А ведь это он… Тот самый смуглый брюнет, что так смотрел на меня вчера вечером в баре. Которого я вспоминала сегодня с утра, а потом описала его – парой фраз! – на полях «Аннабел»[3]3
Ежемесячный английский журнал для молодых женщин.
[Закрыть]…Нет, не на полях журнала, а на хрустящем фантике… И он выбрал именно его. Не может быть…»
Арабелла вертела в руках пахнущий шоколадом и мятой фантик «Афтер эйт»[4]4
«После восьми», популярный в Великобритании сорт конфет – мятная помадка в шоколаде.
[Закрыть] и не верила глазам. На чистой стороне ее рукой было мелко написано: «Он был одним из тех черноволосых и смуглых людей с тонкими чертами лица и темными глазами, которых в Соединенном Королевстве можно встретить только здесь, в Корнуолле. Они так нравятся мне, но он был лучше всех!» Это, честно говоря, вовсе не годилось для начала, поэтому-то она и свернула кораблик – чтобы потом не перепутать. А на лицевой стороне фантика, после названия конфеты, было приписано: «жду вас там же», – так что в целом получилось: «После восьми жду вас там же».
Увидев вчера незнакомца в баре, Арабелла перебралась за другой столик, чтобы получше рассмотреть его, и принялась привычно превращать свои наблюдения в слова. И так как под рукой не оказалось даже плотной салфетки, записывать пришлось прямо на фантике. А потом, чуть потянув свою короткую тонкую юбку вверх, она незаметно спрятала фантик, хранивший теперь ее маленькую тайну, под кружевную резинку чулка и сладко зажмурилась, представив, что это смуглая рука незнакомца коснулась ее прохладного бедра.
«Неужели он вчера все видел? Наверное, я слишком откровенно разглядывала его. И поэтому он сегодня достал из панамы именно фантик?.. А вдруг он прочел и узнал в этом описании себя?!»
Арабелла вздохнула, чуть расширив свои похожие на спелые вишни глаза, так удивлявшие всех, кто не знал, что ее бабушка родом из Лоэ,[5]5
Город в графстве Корнуолл.
[Закрыть] а сама она родилась и выросла в Труро. «Ну вот, мне назначили свидание, а я думаю совсем о другом – я готова бежать в номер, чтобы снова уткнуться в экран компьютера и работать, работать – до внутреннего изнеможения, до шума в голове. Неужели так будет всегда?» Она потянулась, как кошка, пригладила гладко стянутые на затылке каштановые волосы и принялась натирать тело солнцезащитным кремом.
Поглаживая кожу на матовом, еще не успевшем покрыться загаром плече, Арабелла вгляделась в сверкающую гладь океана, которую бороздили одинокие пловцы, но не узнала среди них дерзкого незнакомца, которому – как она почувствовала – суждено стать героем ее будущего романа.
Чтобы не расплескать ощущения, она встала и, закинув на плечо яркое желтое полотенце, пошла в сторону отеля, неся перед собой панаму.
* * *
Арабелла слизнула с ложки прозрачный лепесток и, отставив вазочку с жасминовым вареньем, перевернулась на спину. Распластавшись поверх полупрозрачного скользкого покрывала, она приложила ладонь к овалу живота и закрыла глаза. Приятное тепло пульсирующими волнами наполнило ее тело, расходясь от ладони, словно круги от камня, брошенного в глубину. Ей казалось, что сладкие мысли собираются на кончике ее языка, а потом превращаются в ощущения и спускаются в низ живота.
Она и думала о предстоящем свидании, и не думала. Сквозь щели жалюзи она видела очертания кабинок, пестрых тентов и пустующих шезлонгов, брошенных спасающимися от зноя людьми – все это таяло в жарком мареве, теряя очертания и словно пытаясь оторваться от раскаленной земли. А по эту сторону стекла уютно жужжал кондиционер, наполняя просторную комнату ласковой прохладой.
Душа Арабеллы была прохладна, а тело блаженно изнывало – и это было приятно… Но все-таки надо работать.
Она встала, как тень проскользнула в ванную и подошла к прохладно голубевшему футляру душа. Освежившись, капнула на тело несколько капель гелиотропа, потом не глядя протянула руку к вешалке, надела широкую майку и вернулась в спальню.
На серебристом экране портативного компьютера, раскрытого прямо у изголовья широкой кровати, металась четырехцветная рыбка Microsoft. Арабелла взбила подушки, уселась поудобней, взяла ноутбук на колени, и ее пальцы, будто выпущенные на волю рыбки, ожили в родной стихии и пустились в пляс.
Пора фантиков и бумажных трубочек осталась позади – теперь лишь тихий шелест клавиш, жар воображения и сама жизнь будут сопутствовать рождению новой книги, которая уже успела овладеть всей натурой Арабеллы.
Она сдержала данное себе слово и первым делом перепечатала текст, записанный на фантике. А потом добавила несколько деталей к портрету героя и принялась описывать свое утреннее приключение, возвращение в номер – всю подноготную собственных ощущений, вплоть до того, как в ванной она поняла, что в очередной раз будет писать о себе. А для этого, она знала, нужно действовать: оставаясь собой, жить как бы внутри своего романа, превращая жизнь в занимательную историю, полную головокружительных ощущений.
«Если будет не скучно мне, то не будет скучно и моим читателям» – не раз говорила она самой себе. И пока ей, Арабелле Пенлайон, двадцатипятилетней фее английской литературы, это вполне удавалось. Жизнь завораживала ее, успех украшал существование – и все шло как по маслу.
Ей, молодой, привлекательной, не обремененной заботами женщине, нравилось путешествовать. Смена обстановки, случайные встречи, мимолетные легкие связи, не оставлявшие в душе никакого осадка, но будившие воображение – вот из чего лепила Арабелла свои романы, а их было уже три, и последний, вслед за вторым, тоже обещал стать бестселлером.
Поработав пару часов, она снова зашла в душ и, постояв несколько минут под тугими струями, оделась и вышла на набережную – чтобы прохладный вечерний ветер стер с ее лица легкую бледность. Сегодня вечером Арабеллу ждали новые приключения, и она хотела быть во всеоружии.
Бини,[6]6
Женская шапочка, плотно облегающая голову.
[Закрыть] натянутая на прическу, держала волосы Арабеллы, но ее платье трепетало – открывая ноги, кружево белья, загорелый живот. Ветер, смешиваясь с легкими брызгами, полоскал ее наряд, который она четверть часа назад тщательно расправляла перед зеркалом, подсознательно рассчитывая на успех.
Ветреный вечер, освеживший отдыхающих, оживил набережную. Блаженные лица прогуливающихся дышали прохладой: они наслаждались ею, словно дорогой покупкой в «Aspreys».[7]7
Фешенебельный магазин галантерейных изделий и подарков в лондонском Уэст-Энде.
[Закрыть] Необычный для Англии зной, замучивший всех, заставил отдыхающих поменять местами ночь и день.
Арабелла присела было на скамейку, чтобы понаблюдать за любопытной парой немолодых любовников, выясняющих отношения в тени беседки, но тут же вспомнила, куда шла, и взглянула на часы: было без четверти восемь.
«Наверное, он уже ждет меня. А мой роман ждет его. Но хватит ли незнакомцу воображения, чтобы придумать для нас что-нибудь интересное?..»
Входя в бар отеля, где звучала приглушенная музыка и танцевали несколько пар, Арабелла чувствовала себя так, словно она – большой писатель, который в тишине кабинета переставляет в воображении фигурки персонажей, то соединяя, то разлучая их. «Какое удачное совпадение: только я приехала сюда и взялась за работу, как подвернулась эта история. Надеюсь, она не станет помехой и не отнимет у меня слишком много времени. Договор с «А&С Black»,[8]8
Лондонское издательство.
[Закрыть] как ни верти, выгодный, но не резиновый: рано или поздно речь зайдет о сроках…»
И тут она увидела незнакомца, который решительно шел ей навстречу, словно не замечая танцующих… Как показалось Арабелле, он шел слишком уж решительно: «Нет, мой герой не должен так себя вести. Придется придумать начало первого свидания самой, – подавив в себе внезапное желание одернуть незнакомца, она встряхнула головой. – Попробуем начать иначе». Она тронула за плечо проходившего мимо официанта, протянула ему свою сумочку и пошла навстречу незнакомцу.
Возбужденная дневной работой и собственной фантазией, Арабелла остановилась перед мужчиной и, ни слова не говоря, протянула руки и положила ему на плечи. Потом она вытянулась, привстав на цыпочки, заставив его подхватить себя за талию, и, поймав ритм танца, легко повела изумленного незнакомца к центру зала.
В серебристо-розовом платье, плотно облегающем ее грудь и талию, чтобы потом взорваться у бедер немыслимым фейерверком пастельного кружева, с полуоткрытыми губами, будто замершими на полуслове, и томно опущенными веками, она походила на Синди Кроуфорд. Именно это сходство, хорошо известное ей, когда-то удержало Арабеллу от карьеры модели: она всегда хотела быть единственной и никого не напоминать. Но время от времени она все-таки пользовалась своей внешностью – туманила взгляд, показывала белоснежные зубы, чуть отводила плечи назад, будто грудь ее сама тянулась к стоящему рядом мужчине, – и этот образ обычно действовал. Вот, кажется, и сейчас…
– Вы всегда начинаете знакомство так? – спросил незнакомец.
– Нет, – как ни в чем не бывало ответила она, и в этот момент музыка закончилась.
Мужчина на мгновение прижал Арабеллу к себе и, не отпуская ее руки, повел к столику. Она, чуть упираясь, двигалась следом за ним в полутьму просторного бара, и тяжелые пряди распущенных волос набегали на ее порозовевшее лицо.
Будущий герой был одет в короткий шелковый пиджак со стальным отливом и такие же брюки. Сначала ей казалось, что на нем больше ничего и нет, но во время танца она разглядела прозрачную майку, чуть морщившуюся на животе. «Майка словно стеклянная. Как и его взгляд», – подумала она и почувствовала желание ненадолго прервать сцену знакомства, чтобы кое-что записать.
…Кто этот человек? Как его зовут? А как он смотрит на нее – чуть исподлобья, прищурившись, будто следит за каждым ее движением, жестом. «Будто бы это не я, а он наблюдает за мной, запоминая. Может быть, сделать его писателем? Известный писатель приехал на Английскую ривьеру,[9]9
Так англичане называют южное побережье графства Корнуолл, где расположено множество курортов.
[Закрыть] чтобы сменить обстановку – поработать и отдохнуть. В первый же вечер он знакомится с девушкой, которая становится героиней его будущего романа».
– …Неужели вам нравится здесь? – прервала Арабелла саму себя и остановилась у столика, к которому привел ее незнакомец.
Это был ничем не примечательный, безупречно сервированный стол, накрытый клетчатой скатертью с такими же салфетками, которые стояли на нем аккуратными пирамидками. Чинно и респектабельно, как в скучном семейном ресторане в Челси, на Чейни-Уок,[10]10
Чейни-уок – небольшая улица в Челси.
[Закрыть] где Арабелла жила и где часто ужинала. Но здесь, в Фолмуте, ей хотелось чего-нибудь поинтереснее!
– Может быть, пойдем на берег? – добавила она, глядя, как рука ее спутника, собравшегося уже было разлить по крошечным рюмочкам стоявшую на столе «Ангостуру»,[11]11
Ароматная горькая настойка, которая используется в качестве аперитива.
[Закрыть] замерла на полпути. – Здесь все еще душно, а это, – она кивнула на аперитив, – мы захватим с собой.
Не дожидаясь ответа, она невозмутимо присела на стул и достала из сумочки кожаный футляр, в котором была небольшая серебряная фляга.
Арабелла понимала, что делает сейчас нечто не вполне приличное, но именно так ей и хотелось поступить. Не обращая внимания на удивленный взгляд официанта, она аккуратно вылила во флягу содержимое завернутой в салфетку маленькой бутылочки, а оставшееся плеснула в серебряный «наперсток» и, сделав глоток сама, протянула его незнакомцу. Затем жестом подозвала официанта, который все еще держал на плече ее сумку, быстро рассчиталась с ним и, догадавшись, что тот узнал ее – а своих читателей она отличала безошибочно – извлекла из сумочки блестящий томик и байро.[12]12
Разг. название шариковых ручек фирмы Biro Bic.
[Закрыть]
– Это вам, – сказала она официанту и, небрежно расписавшись на обороте обложки, протянула ему книгу. – Эта вещь еще не продается, вы будете одним из первых читателей.
На них уже смотрели, и Арабелла, довольная произведенным эффектом, поднялась со стула, взяла под руку будущего героя своего романа и повела в сторону выхода.
