Текст книги "Его одержимость"
Автор книги: Полина Довлатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Пролог
– Ты… не был… другом… моего… отца, – выдавливаю, цепляясь пальцами в куртку на груди.
На том конце провода повисает тишина, но я каждой клеткой тела ощущаю Костино напряжённое дыхание. Я чувствую это, даже не смотря на то, что ничего не слышу. Просто знаю. Я всегда его чувствовала. И сейчас мне отвратительна эта наша связь. Я не имею на неё права. Больше не имею…
– Где ты? – глухой голос мужчины бьёт по моим нервам как по струнам, и я морщусь, чувствуя боль во всех органах сразу, как если бы я умирала. Очень медленно и мучительно.
– Какая разница! – выпаливаю, срываясь на крик. – Ты врал мне всё это время! Ты не был другом моего отца! Я всё вспомнила! Ты хотел забрать меня! Хотел на мне жениться!
Только сейчас всё, наконец, встаёт в моей голове на свои места. Какая же я была дура! Чернов сделал мне предложение на следующее же утро после того, как лишил девственности. Почему я сразу не задалась вопросом, откуда он взял кольцо?! Он пробыл со мной всю ночь. А на утро оно уже было в его кармане… Потому что он купил его уже давно… задолго до аварии.
– Лера! – рявкает, и, даже находясь от него на расстоянии, я ощущаю его ярость. – Где ты находишься? Я в аэропорту, но я приеду. Мы поговорим. Я всё объясню!
– Что ты объяснишь?! – кричу, раздирая себе горло. Так громко, что связки жжёт от боли. – Я всё вспомнила, Костя! Я же сказала! Ты подстроил аварию! Это твоя машина скинула нас с трассы! Ты убил моих родителей!
– Я никого не убивал, – цедит медленно сквозь зубы. – Я…
– Врёшь! – прерываю его, не давая договорить. – Я вспомнила, как ты приходил к нам домой! Ты говорил с папой! Требовал, чтобы он отдал меня тебе! Угрожал ему! Хочешь сказать это не так?! Ты не хотел убить его?! Отвечай!!!
– Хотел! – рявкает так громко, что я подпрыгиваю на месте и в тот же момент всё у меня внутри сжимается и рвётся. – Хотел, Лера!
От этих слов, сказанных так жестоко, злобно, хладнокровно, всё внутри меня разлетается на части. Я чувствую себя так, словно меня изнутри подорвало гранатой, оставив при этом целой снаружи.
– Теперь понятно, почему ты тогда в больнице спрашивал, что я делала в машине, – шепчу, потому что сил больше не остаётся. – Ты и полицейскому тогда сказал, что думал, отец увёз меня в другой город. Ты так отомстить ему хотел? За то, что он меня спрятал? И после всего этого, после всего, что ты сделал, я переспала с тобой… Господи… я спала с убийцей своих родителей… собиралась за тебя замуж… Я люблю… человека, который убил мою семью…
Глава 1
«Двух вещей хочет настоящий мужчина:
опасности и игры.
И потому он ищет женщину,
как самую опасную игрушку»
Белые стены.
Это первое, что я вижу, когда открываю глаза. Картинка мутная и поэтому чётко разглядеть очертания комнаты не удаётся. Единственное, очень раздражает монотонный писк справа от меня.
– С возвращением, дорогуша.
Слегка проморгавшись, поворачиваю голову вбок и вижу перед собой женщину в розовой униформе, сжимающую в руке штатив для капельницы.
Опускаю взгляд на свою правую руку и только сейчас замечаю тонкую иглу, торчащую из вены на локтевом сгибе.
– Как я… – мой голос звучит хрипло и горло начинает саднить, когда я пытаюсь заговорить. Так бывает, если сильно кричать, но я не помню, чтобы подобное происходило со мной в недавнее время. – Как я здесь оказалась?
Медсестра смотрит на меня с явным сочувствием, но не торопится отвечать. Её лицо остаётся мягким и доброжелательным, но поджатые губы выдают с головой. Женщина явно хочет что-то мне сказать, но по какой-то причине не решается это сделать.
– Потерпи немножко, милая. Твой доктор уже идёт, – слегка сжав на секунду моё плечо, медсестра забирает лоток с пустыми колбами и шприцом и выходит из палаты.
Приподнимаюсь на локтях и осматриваю комнату. Обычная больничная палата, ничем не отличающаяся от любой другой, пахнущей дезинфекцией и отчаянием. Разница только в том, что в этой я нахожусь одна, других коек нет, и рядом со мной расположены какие-то непонятные датчики, а тот самый писк, который я слышала ещё до того, как открыла глаза исходит от кардиомонитора.
Пока я осматриваю окружающий меня антураж, дверь резко распахивается и в палату заходит невысокого роста мужчина в белом больничном халате.
– Здравствуйте. Меня зовут Фролов Алексей Петрович, – представляется, пододвигая стул к моей постели. – Я ваш лечащий врач.
– Почему я здесь? – снова задаю мучающий меня вопрос.
– Ваш автомобиль попал в аварию. Вы помните, куда вы направлялись?
– Я… – замолкаю, пытаясь воссоздать в памяти последние запомнившиеся мне события, но не получается. – Я не помню…
– Хорошо… – врач фокусируется на моём лице. Он выглядит задумчивым. Достав из кармана шариковую ручку, начинает что-то быстро записывать в истории болезни. – Тогда давайте начнём с более простых вопросов. Как вас зовут?
Самый лёгкий вопрос. До неприличия банальный. Но, открыв было рот для ответа, я тут же его закрываю.
– Я не помню,– шепчу одними губами, растерянно озираясь по сторонам.
Чувствую, как в груди медленно по капле зарождается паника. Так не должно быть. Это не нормально. Человек не может не знать своего имени.
Лёгкие начинает сдавливать и в тот же момент монотонный писк кардиомонитора стремительно ускоряется.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – доктор кладёт свою ладонь поверх моей, и слегка сжимает её, но отчего-то этот простой, успокаивающий жест действует на меня прямо противоположно и вместо того, чтобы прийти в себя, я резко одергиваю руку, чувствуя, как сердце галопом скачет в грудной клетке. – Давайте, так. Я задам вам другой вопрос, не имеющий отношения к вам и тому, что с вами случилось. Допустим площадь квадрата?
– Длина, умноженная на ширину, – отвечаю на автопилоте, не до конца понимая, для чего врач спрашивает подобные глупости, если у меня явно есть проблемы поважнее.
– Хорошо, – одобрительно кивает, попутно делая записи в истории болезни. – Вы помните, какой сейчас год?
Без лишних раздумий отвечаю и снова наблюдаю, как он чиркает ручкой на листках в папке. После этого встаёт и, вытащив из моей вены капельницу, снимает остальные датчики.
– Что со мной такое? – спрашиваю чуть громче, чем следует, чувствуя как паника, перемешанная со злостью и нервозностью, растекается по венам и отравляет организм. – Почему я не могу вспомнить своё имя? Как я попала в больницу? О какой аварии вы говорите?!
– Мы сделали вам МРТ, пока вы были без сознания, – пролистав папку в своих руках, врач достаёт оттуда листок с какими-то снимками и записями и внимательно разглядывает. – Каких-то сильных повреждений я у вас не вижу. Можно сказать, вы легко отделались, учитывая, что вся передняя часть вашей машины была искорёжена всмятку. Как я понял из полицейского отчёта, удар пришёлся в основном на капот и немного правый бок автомобиля. Вы лишь ударились затылком и слегка повредили ногу, но это можно назвать лёгкими ушибами по сравнению с тем, что произошло с водителем и вторым пассажиром.
– В машине был ещё кто-то? – удивлённо вскидываю голову, смотря на врача. Отчего-то я решила, что сама была за рулём и ехала одна. Хотя в действительности даже не помню, умею ли водить.
– Ваши родители, – отвечает после незначительной паузы.
– Они живы? – голос дрожит и надламывается, когда я задаю вопрос.
Доктор смотрит на меня с плохо скрытым сочувствием, и, тяжёло вздохнув, отвечает:
– К сожалению, травмы, полученные ими в результате аварии, были несовместимы с жизнью. Ваши родители скончались на месте.
Мне должно быть больно. Я знаю это. Прекрасно понимаю, что человек, потерявший близких, должен испытывать страдания, однако, прислушавшись к своим ощущениям, с ужасом понимаю, что ничего не чувствую.
Этот факт кажется мне диким, неправильным. Зажмурившись, я пытаюсь воссоздать в памяти черты лица своих родителей. Хоть что-то, что может помочь мне их вспомнить, но каждый раз, залезая в недры своего сознания, сталкиваюсь лишь с мрачной чернотой, проникающей в глубины моей души и высасывающей из неё все силы.
– Я их не помню, – шепчу, чувствуя, как стенки гортани сжимаются в болезненном спазме от образовавшегося в горле кома. – Я даже своё собственное имя не знаю. Как такое возможно?
– Судя по всему, у вас диссоциированная амнезия, – спокойно отвечает врач и, достав из нагрудного кармана маленький ручной фонарик, быстро проверяет мои зрачки. – То есть, вы сохранили все универсальные знания, но не можете вспомнить ни одного факта о себе.
– Это произошло из-за аварии? – от сильного волнения меня начинает тошнить, и я прижимаю руки к груди, нервно комкая между пальцев ткань больничной рубашки, в которую очевидно меня нарядили пока я была без сознании. – Вы сказали, что я ударилась затылком…
– Ушиб не значительный, – врач отрицательно качает головой. – Даже сотрясения мозга нет. Ваше состояние скорее является результатом психологической травмы. Иногда, подобным образом организм защищается от сильного стресса.
Он даёт какие-то пояснения, касающиеся моего диагноза, но я не в состоянии слушать. В мозгах творится полная каша. В ушах шумит, и голова начинает кружиться. Просто молча киваю, уставившись в одну точку, совершенно не улавливая суть разговора.
– А вы… – голос надламывается от волнения, и, прикрыв глаза, я делаю глубокий вдох и медленный выдох, стараясь совладать с нервным напряжением. – Вы знаете, как меня зовут?
– Да, при вас были найдены документы. Миронова Валерия Павловна.
«Валерия»… Повторяю про себя медленно, по слогам, словно пробую это имя на вкус. Интересно, раньше, в прошлой жизни, оно мне нравилось?
– А сколько мне лет?
Опустив взгляд в папку с моей историей болезни, врач на секунду задумывается, видимо, делая в уме подсчёты, после чего коротко отвечает:
– Две недели назад исполнилось восемнадцать.
Это хорошо… Хорошо, что совершеннолетняя. Как минимум, я могу быть спокойна, что не отправлюсь из больницы прямиком в детский дом, а смогу вернуться в квартиру, где раньше жила с родителями.
Возможно, у нас есть ещё какие-то родственники, которые смогут помочь мне вернуть воспоминания, и со временем я адаптируюсь. Всё будет хорошо, я обязательно справлюсь. Другого выхода-то нет.
Примерно через час приходит полицейский и в присутствии всё того же доктора начинает расспрашивать об аварии, в которую, как мне сказали, я попала, но в ответ я лишь растерянно качаю головой на все заданные им вопросы.
– Попробуйте вспомнить, – настойчиво просит полицейский. – Хотя бы что-то. Для следствия важна любая мелочь.
– Для какого следствия? – непонимающе вздёргиваю голову, встречаясь с ним взглядом. – Разве это не был несчастный случай?
– Мне не хочется тревожить вас, учитывая ваше состояние, – осторожно проговаривает, неотрывно следя за моей реакцией. – Но авария явно была подстроена. Камеры наблюдения, установленные на трассе, зафиксировали, что ваш седан на полной скорости протаранил бронированный джип, позже покинувший место преступления. Он ехал прямиком за вами. Учитывая, что шоссе было совершенно пустым, а машина, въехавшая в вас, не петляла, могу сказать с полной уверенностью, что водитель, сидевший за её рулём, не был в состоянии алкогольного опьянения. Не хочу вас расстраивать, но скорее всего это было покушение.
Меня начинает трясти. По телу крупными волнами проходит нервная вибрация, рассыпая по коже тысячи мелких мурашек. Зачем кому-то понадобилось убивать меня и моих родителей? Что такого мы могли совершить, что с нами решили поступить так жестоко?
Как только я открываю рот, чтобы задать эти вопросы полицейскому, дверь палаты резко распахивается, с оглушительным грохотом ударяясь о стену.
Вздрогнув от неожиданности, оборачиваюсь на источник шума и встречаюсь с цепким взглядом очень необычных глаз.
Голубые, с зелёными вкраплениями.
Глава 2
Не отрывая пристального взгляда от моего лица, мужчина медленно приближается. Его походка напоминает мне повадки хищника перед прыжком на жертву. Очень странное сравнение, но это первое, что приходит мне в голову, когда я смотрю на него.
Вообще весь облик незнакомца выдаёт в нём черты зверя. Тяжёлый взгляд с лёгким прищуром пригвождает к месту, лишает способности говорить, шевелиться и сопротивляться. Крупная фигура с широкими плечами и развитой мускулатурой заставляет трепетать перед его не дюжей силой и мощью.
Всё в этом мужчине кричит о том, что его стоит опасаться. Но вопреки инстинктам я как загипнотизированная смотрю в отливающие ледяным холодом голубые глаза с мелкими зелёными вкраплениями.
Кажется, что воздух в палате начинает сгущаться, потому что в один миг мне перестаёт хватать кислорода, и я шумно дышу, интенсивно раскачивая грудную клетку. Кожу начинает покалывать, и волоски встают дыбом.
В груди как будто что-то переворачивается, внутренности делают кувырок. Я не могу объяснить своей реакции на этого незнакомца, но отчего-то возникает предчувствие, что ощущения, которые я сейчас испытываю, мне знакомы.
Подойдя вплотную к койке, на которой я лежу, мужчина опирается на кулаки по обе стороны от моих бёдер и медленно наклоняется к самому моему лицу, так низко, что наши носы практически соприкасаются.
– Какого чёрта ты делала в машине? – медленно цедит сквозь зубы каждое слово. Низкий ледяной голос словно проникает в самую душу и сжимает её в стальных тисках.
– П-простите… я…
Хочу сказать мужчине, что не знаю, кто он. Не понимаю, как мы можем быть связаны и что ему от меня нужно, но, находясь под давлением колючего взгляда, слова застревают в горле.
В ядовитом дурмане удушающей паники пытаюсь чуть отползти назад к изголовью кровати, но незнакомец тут же останавливает меня. Одно быстрое движение и крепкая рука обхватывает моё бёдро, с силой впиваясь в него пальцами.
От резкой пронизывающей боли, закусываю губу, вонзаясь зубами до ощущения металлического привкуса на языке.
От моей реакции, взгляд мужчины становится ещё ожесточённее. Грубая шершавая ладонь начинает медленно ползти выше, пока не достигает края одеяла, а потом в один миг, резким рывком он скидывает его на пол, обнажая мне ноги.
Его взгляд обжигает рану на бедре и в ледяных глазах мелькает всполох пламени.
– Что с ней? – грубый требовательный голос вспарывает пространство, когда незнакомец оборачивается на врача.
– Простите, вы родственник? – доктор недоверчиво оглядывает мужчину, словно сомневаясь, можно ли сообщать ему столь конфиденциальную информацию. – Как к Вам можно обращаться.
– Константин Евгеньевич Чернов, – отвечает медленно, почти по слогам.
По лицу находящихся в комнате мужчин словно проходит тень понимания. Как будто это имя им знакомо, и оно само по себе несёт какой-то таинственный, неизвестный мне смысл.
– У пациентки, к счастью, нет серьёзных повреждений, – голос врача начинает звучать чуть приглушённее. – Рана на ноге не критична, задеты только мягкие ткани. Однако, ей был поставлен диагноз диссоциированная амнезия, развившаяся, вероятно, в следствии последних пережитых ею событий.
– Она ничего не помнит? – незнакомец вопросительно вздёргивает бровь, мимолётно мазнув по мне взглядом.
– О себе и своём прошлом нет. Но сохранила универсальные знания.
– Когда к ней вернётся память? – голос мужчины становится ниже и грубее, но, возможно, это всего лишь моё разыгравшееся воображение.
– На этот вопрос, к сожалению, ответа дать никто не сможет, – лечащий врач разводит руками. – Мозг человека очень сложная структура. Невозможно предугадать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. Не исключён такой исход, что память не восстановится. Но также существует множество примеров, когда пациенты, страдающие диссоциированной амнезией, постепенно возвращали свои воспоминания. Как правило, это происходит внезапно, маленькими фрагментами из прошлого, которые в конечном итоге складываются в полноценную картинку воспоминаний.
– Простите, – откашлявшись, полицейский привлекает к себе внимание незнакомого мне мужчины. – При всём моём уважении, я обязан спросить, кем Вам приходится потерпевшая.
Незнакомец оборачивается в мою сторону и обводит медленным, изучающим взглядом. При этом с ответом он не торопится. Его лицо выглядит задумчивым, словно он решает, как лучше ответить.
– Я лучший друг Лериного отца, – уголки его губ едва заметно изгибаются в подобии ухмылки, но лишь на мгновение, после чего лицо снова становится непроницаемым. – Можно сказать, член семьи. Единственный, не считая Лериных родителей.
Вздрагиваю, когда мужчина произносит моё имя.
Почему-то мне кажется, что из уст незнакомца оно звучит как-то по особенному, вызывая во мне внезапное волнение, в тот момент, когда он его произносит.
– Я ещё раз прошу прощения, господин Чернов, – полицейский нервно поправляет ворот рубашки, неуверенной походкой направляясь к мужчине. – Могу я задать Вам несколько вопросов? Это необходимо для следствия.
Они выходят в коридор, вместе с врачом, которого по экстренной связи вызывают к другому пациенту, и я остаюсь одна.
Чувство растерянности и беззащитности сводит меня с ума. Хочется забиться в угол, с головой накрыться одеялом и зажмуриться как можно крепче. Отгородиться от всего происходящего, словно это всё не со мной происходит.
Вся эта ситуации вообще напоминает мне один большой кошмарный сон. Я снова чувствую себя той самой Алисой, только реальность в которую я попала, едва ли можно назвать Страной Чудес.
Обернувшись через плечо, смотрю на силуэт незнакомца, мелькающий в щёлке прикрытой двери. Ещё раз проговариваю про себя его имя, стараясь уловить хоть какие-то воспоминания, связанные с этим человеком, но не получается.
Он сказал, что был лучшим другом моего папы. Должно быть, они с ним примерно одного возраста. То есть ему явно больше тридцати пяти лет. Этот факт вызывает у меня диссонанс с моим представлением о мужчинах этих лет. Почему-то в моём воображении мужчины к сорока должны быть лысеющими или с проседью, с отросшим животом и отсутствием мышечной массы.
Например, врач, который сегодня приходил ко мне, полностью подходит под это описание.
Но незнакомец совершенно не такой. Очень высокий, под два метра. Крепкий. Если бы я сравнивала его с животным, то сказала бы, что он похож на огромного гризли.
Пожалуй, единственное, что выдаёт в нём возраст, это глаза. Говорят, что по глазам можно многое сказать о человеке. За его ледяным взглядом я вижу груз пережитых лет. В нём нет наивности или лёгкости, свойственной молодёжи. И каким бы загадочным не был этот таинственный незнакомец, одно в нём угадывается безошибочно – опыт, непоколебимая уверенность в себе и отсутствие страха перед чем или кем-либо.
Такой взгляд не встретишь у молодого парня. Слишком маленький путь пройден.
В тот момент, когда я думаю обо всём этом, мой слух улавливает голос полицейского, доносящийся из-за двери.
– Вы спросили у потерпевшей, как она оказалась в машине. У Вас были сведения о том, что она должна была находиться в другом месте в момент аварии?
– Да, – следует сухой ответ. – За несколько дней до аварии её отец говорил, что вывез её в другой город.
– У вас есть какие-то предположения, каким образом потерпевшая могла оказаться в автомобиле?
– Слушай сюда, следак. – из голоса мужчины уходит прежняя сдержанность. Сейчас он звучит грубо, предупреждающе. – Не морочь мне голову тупорылыми вопросами. Ты думаешь, если бы я знал, почему она была в чёртовой тачке, я бы стал её об этом спрашивать?
– Нет… – растерянно бормочет полицейский. – Извините, господин Чернов. Протокол требует… Хорошо, – продолжает откашлявшись. – Возможно тогда Вы знаете, куда направлялись водитель со вторым пассажиром?
Придвигаюсь ближе к двери, чтобы не пропустить ответ незнакомца, но в этот момент он оборачивается и через приоткрытую щель наши взгляды встречаются.
Меня словно молнией прошибает, и я резко дёргаюсь назад, ударяясь спиной об стену. По телу проходит нервный озноб. Не знаю почему, но этот мужчина вызывает во мне сильное волнение.
Снова осторожно поднимаю глаза на дверь в надежде, что он вернулся к разговору с полицейским, но, вопреки моим надеждам, незнакомец продолжает неотрывно смотреть на меня. И когда наши взгляды встречаются, на его лице я вижу лёгкую тень ироничной ухмылки. Это длится буквально мгновение, после чего он снова надевает непроницаемую маску и, сделав шаг вперёд, резко захлопывает дверь.
Больше я не слышу о чём они разговаривают, как и ответ на последний вопрос, заданный следователем, остаётся мне неизвестен.
Тяжело выдохнув, подтягиваю ноги к груди и обхватываю себя за колени. Раненое в аварии бедро начинает жечь от резкого движения, и это возвращает меня воспоминаниями на несколько минут назад. Когда рука незнакомца скользила по моему телу. И пусть в тот момент нас разделяло одеяло, его прикосновение казалось таким ярким, словно никакой преграды не существовало вовсе.
Прикрыв глаза, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться. Воспроизвожу в памяти лицо этого мужчины, пытаясь вытащить на поверхность воспоминания из прошлого, связанные с ним.
Я хочу вспомнить, какие чувства он вызывал у меня раньше. Если он был близким другом отца, как он сказал, практически членом семьи, должно быть прежде мы часто виделись. Думаю, он был знаком с папой на протяжении очень многих лет, ведь такая тесная связь не устанавливается в короткие сроки, для этого требуется длительное время. А, значит, меня он знал с детства.
Насколько близки были наши с ним отношения? Я имею ввиду, считала ли я его кем-то вроде дяди? А как он ко мне относился? Часто ли мы с ним разговаривали?
Почему-то когда я задаю себе эти вопросы, то не могу представить этого мужчину, проводящим время с ребёнком, дарящим ему подарки или просто беседующим на отвлечённые темы.
Мне хочется понять, какие чувства я испытывала раньше при виде этого мужчины. Нравилось ли мне его общество или я трепетала при виде него точно также, как это происходит сейчас?
Однако, как бы я не напрягала память, мне ровным счётом ничего не удаётся вспомнить. Прошлое всё также продолжает выглядеть для меня, как одно сплошное чёрное пятно. И все мои усилия заканчиваются лишь тем, что начинает болеть голова.
Положив лицо на колени, растираю виски, в попытке избавиться от тупой боли, и видимо пропускаю тот момент, когда незнакомец возвращается в палату, поэтому вздрагиваю, когда прямо напротив меня раздаётся низкий властный голос:
– Вставай. Мы уезжаем.
Глава 3
Подняв голову вверх, непонимающе смотрю на мужчину. Первое время мне кажется, что я ослышалась. Но выражение его лица чётко даёт понять, что это не так.
– Быстрее, Лера, – требовательный, нетерпеливый тон приводит в замешательство.
–В смысле уезжаем? Куда? – в груди нарастает паника, и я начинаю дышать чаще. – Я не поеду.
– Я тебя не спрашивал, – грубый низкий голос поражает своим безразличием, ледяной взгляд смотрит словно сквозь меня, – Я сказал тебе встать, одеться и пойти со мной.
В голове творится полнейшая неразбериха. Как он может вот так просто забрать меня и увезти? Так же нельзя. Я только что пришла в сознание. Даже толком ещё не успела разобраться в том, что происходит…
И как я могу добровольно пойти с этим человеком, когда даже не помню его. Для меня он как чужак. Всё равно что, если бы ко мне в дом вдруг ворвался незнакомец и сказал, что забирает меня с собой.
– Нет, – в панике качаю головой. Чувствую, как волнение в груди нарастает, заставляя сердце быстрее качать кровь по организму. – Нет, я не поеду.
Замерев на месте, наблюдаю за выражением его лица. На первый взгляд оно кажется отстранённым. Но я эмпатически улавливаю ту бурю, что скрывается за этой непроницаемой маской. Словно, что-то на подсознательном уровне связывает меня с этим мужчиной. Эта связь тонкая, едва уловимая. Я пока не могу понять её характер, но каждой клеткой тела её ощущаю.
Мужчина подходит вплотную к кровати, на которой я лежу. Наклоняется вниз, упираясь кулаком в матрас, рядом с моим раненым бедром. Мы оба смотрим на участок одеяла, отделяющий его руку от моей раны.
Исподволь наблюдаю за тем, как меняется при этом выражение его лица. Незнакомец едва заметно сжимает челюсть, дыхание его становится более тяжёлым, и я чувствую, как сжимается простынь, когда он стискивает её между белеющих пальцев.
– Послушай меня, девочка, – обманчиво ласковый голос вибрацией проходит через мою грудную клетку, заставляя внутренне сжаться. – Не советую тебе сейчас со мной спорить. Не растрачивай понапрасну последние силы, потому что будет всё равно так, как я сказал.
Его рука взмывает вверх, к моему лицу, и я интуитивно зажимаюсь, когда грубая ладонь ложится на щёку. Опустив взгляд на мои губы, мужчина медленно обводит большим пальцем их контур, слегка оттягивая нижнюю, вырывая из меня судорожный вздох. Глаза мужчины в этот момент вспыхивают и давление на нижнюю губу усиливается.
– Если ты не пойдёшь сама, – хрипит, приблизившись вплотную к моему лицу, так близко, что наши дыхания смешиваются. – То я заберу тебя силой. Думаю, ты понимаешь, что я не шучу.
– Вы не можете, – не веря собственным ушам, ошарашено смотрю на мужчину. – Это больница. Вам не дадут забрать меня против моей воли.
– Да что ты? – скептически выгибает бровь. – Подумай хорошо, Лера. Ты после аварии, потеряла память. Однако, думаю всё же должна понимать, что в нашем мире всё решают деньги. Мне достаточно заплатить тому докторишке определённую сумму, и он напишет в истории твоей болезни, что после удара по голове, в связи с твоим диагнозом, ты не в состоянии принимать самостоятельные решения. Думаю, объяснять тебе, что несёт в себе термин недееспособна не требуется. Ты же всегда была очень умной девочкой.
От этого заявления я впадаю в ступор. В груди борются противоречивые чувства. Целая гамма разнообразных эмоций переполняет меня, мешая мыслить здраво. С одной стороны я понимаю, что мои опасения беспочвенны, ведь этот человек близок моей семье. Он не сделает мне ничего плохого, просто хочет помочь, позаботиться. И, в конце концов, у меня ведь нет другого выбора. Всё же вариант самостоятельной жизни после потери памяти действительно звучит нелепо. Я понимаю, что на данном этапе не справлюсь одна. К тому же мне нужен кто-то, кто сможет дать мне информацию о моём прошлом. Ведь я совершенно ничего о себе не знаю. А этот мужчина – единственный близкий мне человек.
Но с другой стороны, его поведение кажется очень странным. Ведь он для меня должен быть как родной дядя, если был лучшим другом моего отца. Но в его энергетике я не чувствую тепла. Она искрит чем-то животным, хищным. Словно он вот-вот набросится на меня, как на свою добычу. Это пугает, сбивает с толку, мешая принять решение.
Пока я продолжаю ошарашено смотреть на всё ещё нависающего надо мной незнакомца, в палату заходит врач.
– Ну что, дорогуша, подписываем документы на выписку и на свободу?
Открыв, лежащую в его руках папку, он достаёт оттуда лист и протягивает мне его вместе с шариковой ручкой.
Опускаю взгляд на документы и нервно сглатываю. Сердце начинает стучать так сильно, что, кажется, у меня вибрируют рёбра. Смотрю на одобрительно улыбающегося врача. Его расслабленное, добродушное лицо немного успокаивает меня, внушая уверенность в том, что всё в порядке.
Действительно, наверно я просто надумала себе что-то. Всё же хоть и не сильно, но я ударилась головой, да и перенесённый стресс отразился на моей психике.
Глубоко вдыхаю полной грудью и на выдохе протягиваю руку за документами. В этот же момент бросаю несмелый взгляд на незнакомца.
Его глаза сейчас кажутся особенно холодными, на контрасте заледеневшего голубого цвета, зелёные вкрапления контрастируют ещё ярче, чем раньше.
Внезапно моё сознание прошибает всполохом. Как яркая вспышка, неожиданно мелькнувшая и тут же неуловимо исчезнвушая. Это длится всего лишь мгновение. Не дольше секунды. Но в этот момент перед моими глазами всплывает взгляд этого мужчины, но не в настоящий период времени, а словно из прошлого. Я даже не вижу его лица. Только холодные голубые глаза, смотрящие на меня будто бы из темноты.
Это внезапно вспыхнувшее воспоминание бьёт по нервам, как по струнам, и я резко отдёргиваю руку, так, если бы протянутые мне документы были горячими.
– В чём дело, Лера? – во взгляде врача прослеживается волнение, когда он смотрит на меня. – Тебе стало плохо?
– Н-нет, – тяжело дыша, качаю головой. – Просто… просто мне кажется, я вспомнила… вспомнила вас.
На последних словах смотрю на незнакомца. Почему-то мне кажется, что он напрягается, и лицо его становится ещё жёстче, чем раньше. Опустив взгляд вниз, замечаю, как сжимаются его кулаки, от чего костяшки начинают белеть.
– И что же ты вспомнила, Лера? – в металлическом голосе звучит предупреждение, словно от того, как я сейчас отвечу, зависит моё будущее. Но, возможно, я опять придумываю себе то, чего нет.
– Ничего, – закрыв глаза, трясу головой, чтобы избавится от этих параноидальных мыслей. – Просто ваши глаза… мне кажется, что я уже видела их раньше.
Мужчина пристально смотрит на меня, цепким взглядом обводит лицо, будто сканируя.
– Это всё? – прохладно спрашивает.
– Всё…
Одобрительно кивнув, он подходит к врачу и, забрав у него бумаги, сам вкладывает их в мои руки.
– Подписывай, Лера, – давит интонацией. – Ты же умная девочка, правда? Уверен, из нашего разговора ты вынесла правильный урок.
На секунду замявшись, всё же заношу над бумагами ручку, и в последний раз взглянув в ледяные глаза, ставлю подпись.
Глава 4
– Вот и молодец, – как только я ставлю роспись, мужчина вырывает из моих рук бумагу, сам кладёт её в папку с моей историей болезни и передаёт врачу. – Переодевайся, и мы уезжаем.
– Боюсь, что с одеждой возникнут трудности, – откашлявшись, врач привлекает к себе внимание. – Дело в том, что Лерины вещи, после случившегося с ней происшествия, были частично порваны и в крови. Нам пришлось их выбросить, когда мы переодевали Леру в больничную сорочку. К сожалению, уцелело только нижнее бельё…
В замешательстве смотрю на незнакомца. Его взгляд проходится по моему телу, облаченному в больничную одежду. Я буквально тактильно ощущаю его на себе, так если бы мужчина действительно меня касался. Кажется, если я закрою глаза, то смогу безошибочно сказать, на какую именно часть тела он смотрит в тот или иной момент.
– Может быть, вы тогда заедете ко мне домой за одеждой, а завтра вернётесь? – неуверенно спрашиваю, внутренне молясь, чтобы он согласился.
В какой-то степени я даже рада, что так получилось с моими вещами. Мне нужна эта отсрочка. Не знаю почему, но я морально не готова сейчас уехать из больницы.
