Текст книги "Дитя четырех ветров (СИ)"

Автор книги: Полина Белинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

"... Замуж, значит. Нет уж, не пойду! У меня слишком много вопросов к этому миру. Например, до жути интересно, кто же мои родители? Почему меня подкинули в человеческую деревню, а не в эльфийскую общину? Как правильно пользоваться способностями, дарованными мне от рождения? И это лишь список самых важных. Еще хотелось посетить те эльфийские подземные города, о которых так часто пишут в трудах по истории, хотелось увидеть ту огнедышащую гору, которую с таким восторгом и трепетом описывал в своих заметках путешественник. В общем, хотелось путешествовать, учиться, дышать полной грудью..."

Белинская Полина

Белинская Полина

Дитя четырех ветров

Часть первая. Чужачка.

Свет с трудом проникает через маленькое окошко под самым потолком погреба, образуя в середине желтую лужицу. Пахнет гнилью и сыростью, еще немного влажной землей. Пол и стены источают холод, а с низкого потолка сыплется земля, как только кто-то проходит по полу избы. Я по привычке забилась в угол, обхватив острые коленки тонкими до безобразия руками. Длинные кончики ушей выпирали из растрепанных длинных волос. Уши, особенно чувствительные к перепаду температур, постоянно мерзли. Темно-каштановыми грязными сосульками свисали почти до пола мерзкие волосы, которые при таком образе жизни давно стоило бы обстричь, но я настолько не хозяйка собственной жизни, что даже такое решение принять не могу. Лицо я спрятала на коленях. Сосредоточившись, чувствовала, как спина мерно поднимается и опускается в такт дыханию.

Однако долго сохранять видимость спокойствия мне не удалось. Всего несколько минут я дышала ровно, но затем по тощему телу пробежала ледяная дрожь, дыхание сбилось, пальцы побелели от силы, с которой я вцепилась в собственные коленки. Холод не давал мне сосредоточиться. Не сказать, чтобы я тяжело его переносила, но отсутствие нормальной еды несколько дней подряд и протертое почти до дыр платье не способствуют согреванию.

Готовлюсь провести в холодном подвале самое меньшее – сутки. За очередную попытку к бегству меньше недели под "домашним арестом" тетка дать не могла. И далась я ей...

Мои размышления прервало тяжелое шлепанье растоптанных туфель тетки по деревянной лестнице. Каждое ее движение хлипкая конструкция сопровождала жалобными всхлипами и стонами. Удивительно, что сколоченная наспех из необтесанных досок лестница вообще не развалилась за столько лет.

Марфа втиснулась в узкий дверной проем подвала боком, втягивая живот. Грузная, похожая на зажравшуюся свинью, с красным лицом и носом-картошкой, маленькими черными глазками и жирными щеками, похожими на огромные наливные яблоки, правда, подгнившие и морщинистые. Волосы она всегда покрывала платком так туго, что ни одна прядь ни разу не оказывалась на виду. Подозреваю, что если у нее вообще есть волосы, то они отвратительны.

Я поднялась, как только эта туша остановилась напротив меня. Тетка вытерла блестящие от жира руки о грязный передник и перебрала толстыми, короткими пальцами несколько юбок разной длины и цвета. Рубашка сильно жала ей в груди, так что видны были крупные соски, а толстый живот, на который с удивлением оглядывались деревенские мужики, был так туго подпоясан рваным красным кушаком, что дышала тетка с трудом и к концу дня обычно зеленела. Я каждый раз надеюсь, что она не доживет до вечера и задохнется, но ничего подобного не происходит уже семнадцать лет подряд.

– У, сука, отрастила космы! – голос тетки резал, как пила по сухому дереву. Мерзкая баба протянула свои руки и прежде, чем я успела увернуться, схватила меня за жирные волосы.

Голову пронзила резкая боль, из моих глаз брызнули слезы. Я инстинктивно попыталась убрать жирные пальцы от своей головы, но сил не хватило. Тетка притянула меня к себе, я запнулась и свалилась на колени, оказавшись перед этой свиньей в совсем уж унизительной позе. Ее грабля по-прежнему вцеплялась в клок моих волос, и мне казалось, что она вот-вот выдерет его. Но тетка задрала мою голову, замахнулась и отвесила мне сильную пощечину, выбив из глаз еще больше соленой влаги. Я зашипела, заваливаясь направо, но вцепившаяся в волосы рука не дала мне упасть. Намотав мои блестящие от жира волосы на руку, тетка потащила меня влево, припечатывая к земляной стене.

Я не смогла сдержать глухого стона: удар вышиб воздух из груди, но вместе с тем стена приятно охлаждала разгоряченное пощечиной и слезами лицо.

– Змеища подколодная! – прошипела тетка так, что у меня возникли сомнения по поводу того, кто из нас двоих ползучая гадина.

Марфа, наконец, выпустила из руки волосы, несколько длинных волосин повисли на грязном рукаве белой рубашки. Она принялась стряхивать их на пол, а я так и осталась стоять, не позволяя себе со стоном осесть на землю. Не дождется, жирная тварь!

Пока тетка отряхивалась, я пыталась решить, что доставляет мне больше дискомфорта: синяки или уязвленная гордость. Я, чистокровная эльфийка, пусть и дочь неизвестных родителей, прозябаю здесь, в человеческой деревне, да еще и терплю побои от какой-то бабы, возомнившей себя здесь хозяйкой!

Злость кипела, заглушая жар в щеке, боль в затылке и ноющий бок, так что, когда Марфа приблизила свою харю к моему лицу, намереваясь отдать очередной приказ, я, собрав густую слюну, плюнула ей в лицо и не хуже, чем она сама минуту назад, прошипела:

– Да пошла ты!

Конечно, после этого град ударов сначала руками, а затем и ногами, свалил меня на землю. Я прикрывала руками виски и затылок, не слишком переживая за все остальное: практика показала, что кости мои несколько крепче человеческих, и побои тетки ни разу не приносили мне ощутимого вреда, что злило ее еще сильнее.

Я еле успевала вдыхать, чувствуя боль то в спине, то в животе. Тетка то снова порывалась схватить меня за волосы и куда-то тащить, то хотела приложить головой об пол, то с дикими бранными воплями принималась пинать ногами. Тело быстро превращалось в сплошной болевой ком, я чувствовала себя подушкой для игл, насквозь истыканной ненавистными мне железками.

Я не поняла, в какой момент все прекратилось: боль все еще заполняла мое сознание, когда вопль тетки над самым ухом, в которое она перед этим вцепилась грязными, обгрызенными ногтями, заставил стадо ледяных мурашек пробежаться по спине.

– Два дня на воде посидишь – одумаешься, паршивка! – вопила тетка так, что я всерьез начала опасаться за собственный слух.

Дверь хлопнула, а я все еще лежала на полу, чувствуя полное моральное удовлетворение. "Уроки", которые еженедельно устраивала мне тетка, ни разу не остались безнаказанными. Я всегда умудрялась расцарапать ее до крови или укусить, или оставить на лице огромный синяк. Сегодня, наконец, я решилась плюнуть в это рыло!

Именно с этой мыслью сознание покинуло меня.

Очнулась в кромешной темноте, и только по точкам звезд, подмигивавших из того же маленького окошка, поняла, что до сих пор нахожусь в подвале. Предаваться воспоминаниям о том, что со мной случилось несколько часов назад, совершенно не хотелось.

Тело затекло, но я медленными движениями размялась, поднялась на дрожащие ноги. Судя по ощущениям, мое тело – один большой синяк. В темноте особенно не проверишь, но болит ужасно... Однако, пройтись по месту временного заключения, которое стало почти родным, все-таки надо, хотя бы для того, чтобы не разучиться двигать ногами.

Сколько себя помню, я жила в этой человеческой деревне, в доме Марфы со своими "сводными сестрицами", коих насчитывалось целых три штуки. Тетка, как я называла женщину, формально заменившую мне мать, долго внушала мне, что мои родители – преступники, которых держали в тюрьме и повесили. Я не до конца верила ей, а потом добрая старуха рассказала, что тетка как-то нашла меня на пороге собственного дома, и почему-то оставила у себя. Причины столь благородного поступка со стороны бабы, известной на всю округу своей злостью, никому не были известны. Тетка всегда обращалась со мной жестоко, почти ненавидела меня, постоянно била, плохо кормила, хотя излишки еды гнили каждый год, но почему-то по достижении шестнадцатилетнего возраста меня не выставили за порог, хотя побои участились.

Мне нечего делать в этой деревне, я умею читать и писать, могла бы попытаться получить образование в городе, так как читала много книг. Тетка запрещала мне их покупать и сжигала, как только находила, поэтому мне пришлось самостоятельно научиться зарабатывать на знания, и еще я, насколько позволяла моя фантазия и желание сберечь с таким трудом купленные сокровища, научилась делать тайники. Правда, тетка оказалась хитрее: заставила родных дочерей проследить, куда я прячу книги, и сожгла-таки их. Но в моей памяти их тексты на тот момент засели уже достаточно прочно, и никакие порки не могли выбить знания из головы.

Помню, стояла перед костром, глядя, как горят с таким трудом добытые ручным переписыванием газет и собиранием редких трав по болотам книги. Хотелось реветь, но в тот день я научилась принимать потери без слез и благодарила судьбу за то, что книги эти я успела прочесть. Большинство из них, кстати, касались географии и истории, хотя было много чего другого. Уж не знаю, почему именно эти две науки так будоражили мое воображение.

А ненависть тетки с того момента начала расти с бешеной скоростью. Вскоре ее бесило каждое сказанное мною слово, один мой внешний вид вызывал нервное подергивание ее кривого левого глаза. Ее родные дочери тоже не питали ко мне особой любви. Подозреваю, по той причине, что я красива и умна, а они уродливы и глупы, как и их мать. Интересно, что об их отце я никогда раньше не слышала, но это уже совершенно другая история...

– Агнес! – громкий шепот, доносившийся сверху, из маленького окошка, вырвал меня из воспоминаний. – Это я.

Илай – единственный, кто относился ко мне без опаски и подозрений – в представлении не нуждался. Я всегда узнавала его по грудному шепоту и золотистым волосам, которые не теряли блеска даже в самую темную ночь.

– Привет, – я подалась к окошку и быстро схватила из могучей руки завернутые в полотенце блины. Их запах я учуяла еще до того, как подобралась ближе к парню. – Спасибо. Не знаю, что бы я делала без тебя.

– Да пустяки, – внимательно разглядывая то самое ухо, в которое недавно вцепилась тетка, отмахнулся Илай. – Ты сделала для меня гораздо больше.

Я, не теряя времени, быстро поглощала принесенную другом провизию – не понимала привычку растягивать сомнительное удовольствие, которое якобы приносит поглощение пищи. Да, у нее есть своеобразный вкус, но это не повод поклоняться еде как богине плодородия. Хотя, может, люди сильнее ощущают вкусы?

– Тетка опять била тебя? – с сочувствием скорее констатировал, чем поинтересовался парень. – Ух, я бы ей задал!

– Не надо! – поспешила успокоить своего воинственного защитника я. Марфе, конечно, хорошая взбучка не помешает, но не хватало еще, чтобы этот рыцарь защищать меня пошел. Слухи такие по деревне поползут, что можно будет вешаться!

– Ты, значит, от волков меня спасала, а я тебя от коровы этой уберечь не могу?! – парень отстранился от решетки и сложил руки на груди.

– Волки тебя чуть не съели, а тетка меня не тронет, подавится, – миролюбиво произнесла я. – Ладно тебе дуться.

Ох, помню я эту историю. Сама от страха чуть не умерла, но парня стало жаль. Я тогда еще совсем не умела обращаться со своей стихией, все как-то само вышло, на эмоциях... Лет пять назад это случилось, с тех по Илай помогает мне, чем может.

– Я вот не пойму, какого лешего она тебя в избе до сих пор держит, – Илай лег на живот прямо напротив окошка, оперся локтями на землю и сложил голову на раскрытые ладони, видимо, намереваясь поболтать. – Работница из тебя до сих пор никакая, только грядки полоть и можешь, грамота твоя ни к чему ей, а замуж тебя выдавать – так приданое нужно! Расходы лишние тетке точно не нужны.

– Будто я знаю! – прислонившись все еще горящей щекой к холодной стене, буркнула я. – Когда я ее спросила, зачем она меня в доме держит, схлопотала такой подзатыльник, что два дня еще в ушах гудело. Тетка сказала только, что раз держит, значит, надо.

– А может, из-за магии твоей? – неуверенно предположил Илай. Он – единственный житель деревни, который знал о моих способностях. Надеюсь, что единственный.

– Да не хватало еще, чтобы она узнала! С нее станется камнями меня закидать или сжечь, как ведьм человеческих сжигают, – цыкнула я. – Да и стихию мою ни к чему толковому в хозяйстве не приспособишь – ветер...

Да уж... Со стихией мне, можно сказать, не повезло. Самая капризная, и нужно потратить много лет, чтобы она стала по-настоящему грозным оружием. Об этом мне рассказал один из городских эльфов. В Сарпане – ближайшем к деревне городе – их на удивление много, как и представителей других рас. Вообще, именно этот эльф и поведал мне большую часть того, что я знаю о своей расе: книг на эту тему почему-то не издают.

– Мне вот всегда интересно было, – внезапно заговорил Илай после долгого молчания. – Эльфы ведь дольше людей живут на многие сотни лет, а ты росла и взрослела, как обычный человек. Как так?

– До восемнадцати лет эльфы развиваются почти как люди. Это потом их взросление замедляется, – пояснила я, как поняла со слов того же эльфа-торговца травами, для которого обычно и лазила по болотам.

Травмированное ухо снова заныло. Прикосновение к нему только усугубило ситуацию, так что пришлось оставить травмированную конечность в покое, чтобы не стало еще больнее.

– А может, ты сыну главы Сарпана и окружных земель приглянулась? Вот тетка тебя и держит... – задумчиво произнес Илай.

– Не знаю, вряд ли, – честно высказала я свое мнение. – Местные мужики девушек в теле любят, чтобы кровь с молоком. А я тощая, как кошка бродячая.

Илай хотел сказать что-то еще, но за его спиной послышались тихие шаги. Не желая попасться сам и подставить меня, парень, не прощаясь, вскочил и шмыгнул за угол, в спасительную тень.

Я отпрянула от окошка и встала сбоку, так чтобы с улицы меня не было видно. Судя по шагам, приближались двое. Один шел тяжело и отрывисто дышал, а другой шагал быстро и спокойно.

– Здесь вроде тихо, – стоптанные сапоги со шпорами остановились прямо перед моим окошком. Голос их обладателя – прокуренный, принадлежащий человеку лет сорока – не внушал доверия и походил на голос разбойника.

Не удивительно, что он выбрал для тихого разговора именно это место. Задворки теткиного дома, на которые выходит мое окно – один из самых тихих уголков в деревне. Сюда парочки часто целоваться бегают, правда, обычно сначала проверяют, нет ли меня в погребе. Судя по тому, что ни мужчина со шпорами, ни с трудом поспевший за ним толстяк такой проверки не сделали, можно предположить, что они не местные.

– Закапывай, и дело с концом, – второй человек, которому принадлежали похожие на ласты, до ужаса растоптанные туфли, с трудом выплевывал слова и громко втягивал воздух ртом и носом.

– Нет, давай подождем, может, он еще появится, – возразил голос бандита.

Я затаила дыхание. До жути любопытно, свидетельницей какого же разговора я могу стать, и что там собрались закапывать неурочные гости. Надеюсь, не труп...

– Да к черту! От этой штуковины одни неприятности! – булькал уже вполне отдышавшийся толстяк. – Все наши, кто с этой штуковиной дольше дня ходил, на тот свет отправились!

– Пустые суеверия! Нам просто не повезло – нарвались на ночной дозор. Наши ведь в тюрьму ни за какие коврижки не сядут, вот и бились до последнего, – после этих слов, сказанных как-то уж очень задумчиво, сомнений не оставалось – бандиты. Остатки шайки, которая, как поговаривают, орудовала неподалеку уже несколько недель. Грабили, вроде, только тех, кто магическими штучками торговал. Может, искали что-то. И, кажется, нашли на свою голову.

– Нет, не пустые! Купец сам порывался нам эту штуку сплавить, а их братия без своей выгоды и пальцем не пошевелит! – стоял на своем толстяк. – Закапывай, говорю, пожалей парня!

– Парень сам напросился! – сварливо, очень громким шепотом огрызнулся разбойник с прокуренным голосом. – Вон он, кстати, крадется!

Действительно, по слабо освещенному звездами и луной участку дороги скользила четкая тень. Когда она приблизилась, я смогла рассмотреть совсем еще молодого парня, который вряд ли сильно обгонял меня в росте и весе. Походный костюм на нем совершенно новый – гладкость и яркость ткани видна даже в темноте -, а черные сапоги начищены до блеска. Лицо парня скрывала темная шляпа, тоже новая, но молодость его легко определялась по легкости походки, да и толстяк назвал его парнем.

Я и сама не заметила, что давно переместилась под окно, колени начали неметь в неудобной позе, но я не могла отказаться от возможности рассмотреть и других неурочных гостей. Разглядывать оказалось особенно нечего: две фигуры, одна повыше и постройнее, а вторая пониже и потолще, старательно натягивали капюшоны на лица. Не больно то и хотелось...

Рядом с этими двумя парень смотрелся как-то неуместно. Он больше походил на молодого аристократа, они – однозначно разбойники, и то, что они не приставляют к его горлу нож и не дают выбрать между жизнью и кошельком, по меньшей мере, странно.

– Амулет у вас? – нетерпеливо спросил новый гость, пренебрегая вежливостью и не здороваясь.

– Забирай за пятьдесят золотых, как договаривались, – быстро проговорил толстяк и без лишних слов протянул парню что-то, сияющее металлическим блеском на толстой веревке. Руку толстяк пытался отставить как можно дальше, будто опасался, что амулет взорвется.

Аристократ – его гордо выпрямленная спина прямо говорит о его происхождении – презрительно усмехнулся, но бандита это нисколько не смутило. Как только толстяк получил кошель, в котором позвякивали монеты, он поспешно разжал руку. Аристократ ловко подхватил выпавший из дрожащих пальцев амулет. За всей процедурой молчаливо наблюдал второй бандит. Видимо, он не собирался во всем этом участвовать.

Парень несколько раз обернул грубую веревку с амулетом вокруг запястья, так что сам амулет оказался в рукаве коричневой куртки. Затем, приподняв шляпу другой рукой, при этом не показав лица, он бесстрашно развернулся к разбойникам спиной и удалился. Толстяк выдохнул с облегчением, а его товарищ сплюнул на траву.

– Показушник. Он и часа не продержится против тех тварей, которые живут в местных подземельях, – его голос, казалось, охрип еще сильнее, но самого его это не волновало.

– Плевать. Главное, что с собой в подземелья он заберет и эту штуковину, – первым направляясь к выходу из укромного тупичка, беззаботно отмахнулся толстяк.

Затем оба быстро ушли, а я снова забилась в любимый угол, успевший порядком остыть, и спрятала лицо на коленях. Этот обрывок разговора вряд ли сулил мне что-нибудь хорошее или плохое. Конечно, до жути любопытно, почему разбойники встретились с аристократом именно в нашей деревне, которая стоит в стороне от больших дорог и известных подземных комплексов, в которых всего сто лет назад жили древние эльфийские кланы. Неужели, где-то неподалеку от деревни есть какие-то пещеры? Странно, что я никогда не слышала о них... Может, разбойник имел в виду что-то другое? Наличие пещер неподалеку маловероятно, учитывая, что живу я практически в лесу, на равнине. Правда, на горизонте видны горы, но до них много дней пути.

За этими размышлениями я и задремала.

Меня разбудили громкие шаги, доносящиеся сверху. Еще не открыв глаза, я подняла голову на звук и тут же поплатилась за это: несколько комьев земли упали на лицо. Радуясь, что не успела открыть глаза, я стряхнула грязь с кожи и только после этого рискнула осмотреться. Сверху доносился такой гул, что казалось, по дому бегает не тетка с дочерями, а целое стадо разъяренных быков. Вопли, кстати, такие, будто тетка с сестрицами как раз от них улепетывают. Что же такого могло случиться?

Слов я разобрать не могла, но тетка явно командовала какой-то работой, а девицы повизгивали, бегая с ее поручениями, и о чем-то живо переговаривались между собой. Может, в деревню приезжает кто-то из знатных? Обычно, когда через деревню проезжают дворяне или чиновники, они останавливаются не в трактире, а в доме тетки, потому что именно ее дом самый богатый в какой-то степени даже роскошный.

Для меня приезд кого бы то ни было не сулит ничего хорошего. Скорее всего, тетка повесит на дверь в подвал лишний замок. И если в обычные дни я могла рассчитывать хотя бы на воду, то теперь и ее мне не видать до тех пор, пока гости не уедут. Сделают они это довольно быстро: Марфа – сомнительного гостеприимства хозяйка, но сидеть мне здесь самое меньшее – сутки. Дивы! Хорошо еще, что мой маленький источник света ничем не перекрыли – бывало и такое...

Я уже морально приготовилась провести в подземелье множество безрадостных часов, когда дверь с грохотом отворилась и на пороге появилась Глуня – теткина младшая дочь. Не в пример мамаше, девицей она была фигуристой: пышные грудь и бедра, белая, как сметана, кожа, холеные толстые руки. Правда, лицом эта деревенская красавица пошла в мать: тот же нос картошкой, круглые щеки, в отличие от щек тетки – гладкие и красные, и неприятные свинячьи глазки под густыми черными бровями. Толстенная смоляная коса – ее главная гордость – почти волочилась за ней по полу.

– Поднимайся! – погудела Глуня низким, но не лишенным приятных ноток голосом.

Я не стала спорить. Младшую сестренку, как, впрочем, и остальных сестриц, я совершенно не опасалась. Они как-то пытались устроить мне темную, но в ночной темноте я сумела немного помочь себе магией и отбиться от этих змей. У каждой после той ночи осталось ощутимое напоминание, не проходившее почти неделю. Тетка меня, конечно, поколотила, а вот дочери ее подходить теперь опасались.

Как же мало нужно мне для счастья: глоток свежего воздуха, высокий потолок над головой и тепло. И больше ничегошеньки мне не надо. Еще бы зверскую теткину рожу не видеть, так вообще здорово бы жилось!

Я ждала, когда Марфа кинет мне в след какую-нибудь гадость, но она, слишком занятая скоблением стола, лишь сверкнула глазами, скривила рот в жуткой гримасе и промолчала. Глуня, во много раз превосходящая меня в физической силе, не дала мне задержаться в доме, а почти сразу вытолкнула за дверь, но того, что я увидела, было достаточно, чтобы понять – сюда действительно скоро должны явиться знатные гости.

– Покажешься в деревне до завтрашнего вечера – прибью! – авторитетно заявила младшая сестрица. Дверь с грохотом захлопнулась перед самым моим носом.

Мне понадобилась секунда, чтобы осознать, что почти целых два дня я предоставлена самой себе! Не будет зубоскалящих сестер, вечно недовольной тетки, жалостливого взгляда Илая. Отлично!

Сейчас поздняя весна и погода вполне соответствующая: по небу плывут только мягкие и легкие облака, которые совершенно не мешают ласковому солнцу согревать землю. Шуршит молодая трава и маленькие листочки на обновленных деревьях, свежий ветерок напоминает, что лето еще не полностью вступило в силу. Пение лесных пичуг, кудахтанье деревенских кур и ленивый лай раскормленных собак сливаются в один тихий, до ужаса привычный звук. Тишина и спокойствие до того идиллические, что давят на голову. Хочется в лес: там воздух свежее, трава мягче и ветер как-то дружелюбнее и легче шепчет.

На дворе, чихая и кашляя, средняя и старшая сестры вытряхивают дорожки. Картина до того забавная, что я даже остановила свой забег до ручья, чтобы немного понаблюдать за ними. Старшая сестра, Вангея, похожая на шар, ростом намного ниже меня, шея, грудь, талия и бедра которой сливаются в одну фигуру, а непропорционально тонкие ножки как спички торчат из-под короткой домашней юбки. Волосы она, как и мать, забирает под платок. Вангея изо всех сил старается удержать круглыми ручонками ковер, распахнув при этом огромные, голубые глаза с трепещущими густыми ресницами и приоткрыв пухлые губы – явно не материнскую черту внешности. Она едва не подпрыгивает, когда Алена – средняя – высокая, как каланча, и здоровая баба с такими же огромными и голубыми, как и у сестры, глазами, с силой встряхивает ковер. Она похожа на богатырку из сказок: широкие плечи, фигура – доска что спереди, что сзади, зато под кожей перекатываются мышцы. Губы плотно сжаты, мужские ладони без особого труда удерживают тяжелый ковер. Иногда мне кажется, что Алена – вовсе не дочь, а сын, облаченный в старые теткины платья. Длинная светлая коса, правда, немного спасает положение.

– По какому поводу хлопоты? – крикнула я, полностью поворачиваясь к сводным сестрам и поднимая руку, чтобы прикрыть глаза от через чур ласкового солнца. Ближе подходить я опасалась: две большие собаки – Сякая и Ломаный – приподнялись с теплой земли, где до этого дремали, и оскалились. Не любили они меня. И я их. Из-за этих тварей неизвестной породы я и не могла сбежать от тетки. Собаки каждый раз очень быстро находили меня. Я как-то даже пыталась отравить их, но яд они учуяли. А тетка поколотила, как обычно.

– Не твое дело! – отозвалась Алена и резко выдохнула, еще раз встряхивая красную дорожку.

– Сказано – сгинь, значит сгинь! – едва удержавшись за край, прибавила от себя Вангея.

Ух, вредные бабы! И чего темнить? Все равно ведь узнаю. Вот только выйду за ворота... И спрошу хоть у Илая.

– Агнес! – радостно закричал парень, как только меня заметил.

Я поспешно собрала волосы в тугую косу и перекинула через плечо, чтобы не выглядеть совсем уж растрепанной.

– И тебе доброго дня, – усмехнулась я в ответ, уворачиваясь от искренних объятий.

– Пойдем, чаем напою, – предложил Илай, косясь куда-то за мою спину. Подозреваю, на моих сестриц, которые наверняка зорко следят за этим разговором. Не волнуйтесь, курицы. Уйду, как вы и хотели, в деревне не задержусь.

– Не могу, извини. Мне велено до завтрашнего вечера в деревне не появляться, – честно призналась я, и, не давая Илаю раскрыть рта, задала следующий вопрос: – По какому поводу тетка так суетится? Приезжает кто-то?

– Да, – парень запустил руку в копну нечесаных волос и замолчал. Я терпеливо ждала, и шея моя уже начала затекать, потому что для разговора с Илаем мне приходилось сильно задирать голову. Его почти квадратные глаза янтарного оттенка выражали искреннюю задумчивость, а сломанный в драке большой нос громко сопел. – Приезжают тут какие-то. Двое. Говорят, знатные личности, хотя больше на путешественников обычных похожи. Этих, как их... Солдат удачи, во!

Интересно... Не те ли самые, которые аристократу амулет передали? Вряд ли... А если эти двое тоже за амулетом гоняются? Странно все это. Двадцать лет стояла деревня, никто не заглядывал и даже названием не интересовался, а тут такое оживление...

– А по какому они делу не знаешь? – тут же продолжила я допрашивать парня.

– Это только тетке твоей известно, – помотал головой Илай. – Да поговаривают, она дочерей своих хочет за них пристроить. Наверное, поэтому тебя и выгнала: боится, что ты снова сестренок своих обскачешь, – теперь мы с парнем шагали по улице и отошли уже достаточно далеко, чтобы сестры не слышали нас, но Илай все равно обернулся, произнося эти слова.

– Снова? – не поняла я. Тетка меня и в прошлый раз запирала, так что женихов у сестриц своих я отбить никак не могла, да и не хотелось...

Илай как-то стушевался, видимо, поняв, что сболтнул лишнее. Нет уж, дружок, теперь ты так просто не отвертишься. Кого это я там успела заинтересовать?

– Илай, признавайся, – поймала парня за воротник белой рубахи, для чего мне пришлось подпрыгнуть, и пригнула к земле, чтобы удобнее было смотреть в его глаза. Он особенно и не вырывался, только вздохнул как-то обреченно.

– В прошлый раз, когда сынок главы Сарпановского с проверками ездил, он тоже у тетки твоей останавливался. Она тебя под замком весь день продержала, а ночью на улицу выгнала, да просчиталась. Аристократишка этот увидеть тебя успел и потребовал у Марфы, чтобы она тебя ему отдала, как только тебе восемнадцать исполниться. Марфа позубоскалила, да делать, видать, нечего, согласилась. Вот и держит тебя, а не парень этот – так выгнала бы давно, – поведал, то и дело сбиваясь и переводя дыхание, Илай. – Это мне вчера матушка рассказала.

Вот так новости... А тетка ничего не сказала мне. Зато понятно теперь, за что зубоскалила: такой выгодный жених не одну из ее "красавиц" выбрал, а меня. Неудивительно, кстати, ведь породниться с эльфийкой для человеческого мужчины – большая удача. Как же: не стареющая жена! К тому же, эльфийки славятся кротким нравом и послушанием, идеальным телом и красивым голосом. Пожалуй, я являюсь из этого правила исключением...

Очнувшись от размышлений, я обнаружила, что Илая давно нет рядом, а я бреду по знакомой, почти незаметной тропинке к широкому ручью, больше похожему на маленькую речку. Легкие ветерок что-то нашептывает, безуспешно пытаясь играть с отяжелевшими от жира волосами, но я, как ни пытаюсь, не могу понять его болтовню. У меня сейчас другие проблемы: мне восемнадцать через неделю. По людским меркам, самое время деревенской девке замуж выскочить. Подозреваю, что тетка и лишнего часа не выждет: с рассветом отправит меня под конвоем к "жениху". А замуж, тем более за человека, мне очень не хочется...

Как вышла к ручью – не помню, но его тихое журчание вывело меня из лихорадочного потока бесполезных мыслей. Я торопливо скинула платье, оставшись в одной серой и местами заштопанной рубашке, и поспешила с головой окунуться в холодную воду.

Легкий морозец пробежался, казалось, по самым костям, от сонливости и апатии не осталось и следа. Я буквально чувствовала, как вода смывает слой грязи и жира с тела и волос, как мягко поглаживает синяки и ссадины, как я освобождаюсь от отвратительных дней, проведенный в подземелье.

Вдоволь наплескавшись, я вернулась ближе к берегу и легла на гладкие белые камни так, чтобы вода скрывала тело. Только чуть приподнялась на локтях, чтобы держать на поверхности лицо. Течение тут же подхватило волосы и пронесло их вправо, так что они стали похожи на бурые водоросли. Вода у берега была совсем теплой, и именно в таком положении мне приятнее всего думалось.

Замуж, значит. Нет уж, не пойду! У меня слишком много вопросов к этому миру. Например, до жути интересно, кто же мои родители? Почему меня подкинули в человеческую деревню, а не в эльфийскую общину? Как правильно пользоваться способностями, дарованными мне от рождения? И это лишь список самых важных. Еще хотелось посетить те эльфийские подземные города, о которых так часто пишут в трудах по истории, хотелось увидеть ту огнедышащую гору, которую с таким восторгом и трепетом описывал в своих заметках путешественник. В общем, хотелось путешествовать, учиться, дышать полной грудью.