Текст книги "Проклятие чародея"

Автор книги: Пола Вольски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 15

Кто знает, как долго длился тот поход. В недрах родных пещер мерилом великих и малых венов служил Кровоточащий сталактит, но Поверхность не давала вардрулам сколько-нибудь точного представления о времени. Солнце, луну, звезды – все то, на что ориентировались люди, – скрывала магическая Тьма. При всей ее живительной силе, она, однако, вносила сумятицу в их размеренную жизнь, заставляя вены сливаться воедино и выделяться разве что помнившимися происшествиями. Долго они шли и преодолели немалое расстояние. Преград на пути встречалось крайне мало. Теплая, влажная Тьма придавала сил, еды хватало с лихвой, о сопротивлении противника не стоило и говорить.

Для архипатриарха Грижни, в отличие от остальных поход был сопряжен с неуклонным нарастанием внутренних противоречий, утраты целостности и отдаления от Предков. Никакие победы не могли укрепить боевой дух полководца. То, с какой немыслимой легкостью они завоевывали Поверхность, повергало его в пучину сомнений и тревог. Великая кампания, освященная великой целью, выродилась в грязную бойню, оправданием которой не могли служить никакие интересы самосохранения и самозащиты. За ним тянулся кровавый след поголовного истребления неспособных к сопротивлению людей. Путь его был усеян телами убитых врагов. А что впереди? То же самое и сверх того. Оставалось еще взять прибрежные города. Грижни казалось, что содеянное навечно отравило ему жизнь, никогда уже он не познает покоя и гармонии. Личная дисгармония одинокого патриарха – малая цена за триумф всех вардрулов, во всяком случае, как убеждал себя сам Грижни, поскольку только эта мысль приносила хоть какое-то утешение. Вардрулы обретут новую жизнь, новую надежду, и, может, признаки общего упадка, постепенного вырождения его народа, столь очевидные на примере Грижни, но характерные для всех кланов, исчезнут, и пагубный процесс обратится вспять. Если так, то цена вовсе не высока – во всяком случае, архипатриарх не мог позволить себе думать иначе.

Слабая отрада, которую приносили подобные размышления, никак не сказывалась на яркости хиира Грижни. Прочие вардрулы, воодушевленные своим победным шествием, и не думали терзаться какими бы то ни было сомнениями. После взятия последнего крупного поселения на пути к Ланзиуму – или, на языке его обитателей, Ланти-Юму – хииры воинов приобрели яркость, какая редко случается за пределами пещер. И лучезарные тела жемчужной белизной выделялись на фоне непроглядной Тьмы, отражаясь в огромных глазах, окаймленных тремя валиками мышц, напрягшимися от несокрушимой уверенности. Об этом же говорили и волнообразные движения гибких пальцев. Колонна двигалась нестройным маршем. Вардрулам была чужда жесткая военная дисциплина, царящая в человеческих армиях. Многие на ходу подкреплялись грибами, кто-то напевал, кто-то отставал, чтобы поговорить с сородичем. Над головами то и дело проносились специально обученные летучие мыши – письмоносцы. Вардрулам уже не нужно было красться по земле с осторожностью пугливых лазутчиков, как в былые вены. Теперь они шагали по Поверхности как полноправные хозяева. Возможно, у стен Ланти-Юма им вновь придется стать осмотрительными, но пока в их рядах безраздельно властвовал дух свободы, надежды и клановой солидарности. 1 потускнение хиира архипатриарха не прошло незамеченным. Вардрулы видели угнетенное состояние своего предводителя, но приписали его тяготам командования и недавним личным утратам. В это самое время последний из сородичей Грижни собирался отойти к Предкам. Стоило ли удивляться тому, что плоть патриарха свидетельствовала о глубокой скорби – скоро он придет в себя. А до тех пор переживания Грижни, разделяемые всеми и каждым, не должны сказаться на общем руу.

Впрочем, руу вардрулов во время их триумфального шествия выглядел великолепно. Сама новизна масштаб, успех великого начинания заставляли их сердца ликовать. Разве что горстка самых дисгармоничных вардрулов отчасти разделяла сомнения Грижни в оправданности полного уничтожения человеческого рода. Для большинства человек был и оставался заклятым врагом – разрушителем, угнетателем, убийцей Предков. Необходимость расправы обуславливалась уже тем, что сбылось древнее пророчество, как залог вселенского возмездия. Кроме того, ни один вардрул не чувствовал себя связанным с врагом кровными узами.

Чем дальше продвигалось войско вардрулов, тем ярче становилось свечение радостного предвкушения. Воители шли бодрым маршем, не встречая препятствий. Боевой дух многократно усилился, когда захватчики пересекли Гравулову пустошь, миновали древних Гранитных Старцев – место ритуальных обрядов всеобщего обращения к Предкам, оставили позади Властелина – крупнейший из монолитов, сокрытый в чреве которого наблюдательный пункт совсем недавно получил дополнение в виде трансплаты, важнейшей части системы Белых Туннелей, преодолели пустынную равнину и гранитный хребет, известный людям как Гряда, прошли через безжизненные пастбища и луга, пока путь им не перегородил крепостной вал Ланти-Юма. Там-то, у самой городской стены, под пушками крепости Вейно, вардрулы остановились, чтобы собраться с силами в преддверии решающей атаки. Туда были стянуты многотысячные формирования, и, впервые с начала кампании, вардрулы облачились в черные накидки с капюшонами. Скрыв таким образом свое природное свечение, они полностью растворились в темноте. Не познав ни единого поражения, они готовились к последнему победоносному наступлению. Высоко на крепостной стене, силясь разогнать довлеющую Тьму, горели огоньки сигнальных костров – столь же жалкие, как сами защитники города. Близился великий для вардрулов час. Грижни, несмотря на раздиравшие его противоречия, прекрасно это понимал, но все же медлил отдать приказ, который бы стал толчком к молниеносному захвату Девяти Островов. Медлил дольше, чем того требовали любые соображения военной тактики и стратегии. Уже и соратники его начали переговариваться, не понимая причин задержки. Сменявшие друг друга багрянцы железными тисками сдавили его волю, но тут пришло нежданное кратковременное облегчение.

Над трансплатой взвился белый смерч. В лагерь вардрулов прибыл гонец с сообщением от Грижни Инрла, готовившегося отойти к предкам и пожелавшего видеть единственного своего сородича. По человеческим меркам подобная просьба могла показаться нелепой, неуместной в таких обстоятельствах, но для вардрулов пожелание уходящего сородича было свято. Путешествуя с помощью трансплаты, архипатриарх ненадолго покинет войско, вардрулы станут терпеливо ждать своего полководца.

Среди комнат парадной анфилады дворца Валледжей имелась роскошно обставленная спальня с занавешенной парчовым пологом на четырех витых столбцах кроватью. Средь серебристой парчи и жемчужно-серого атласа возлежал его непревзойденность Ваксальт Глесс-Валледж – бледный, обессиленный, вялый, изнывающий от жары и смрада. Вот уже несколько дней он не выходил из спальни, ядовитый мрак которой тужились рассеять две сотни свечей, делавшие и без того тягостную духоту вовсе нестерпимой. С Глесс-Валледжа, всегда являвшего собой воплощение элегантности и опрятности, градом катился пот. Шелковые простыни липли к телу, на лбу каплями выступила испарина. Самое пустячное заклинание намного облегчило бы его состояние, но Валледж не ударил и пальцем о палец. Раздавленный потрясением и унижением недавнего своего принародного позора, он уединился, проводя бесконечные часы в болезненной полудреме. Душевные муки, стыд, упадок сил приковали его к постели. Однако природа наделила его непревзойденность недюжинной способностью быстро оправляться после поражения, и теперь он мало-помалу начал приходить в себя.

Валледж сделал над собой усилие и сел. Во всем теле ощущалась слабость, слегка кружилась голова – типичные симптомы Грижниева проклятия. На полочке, спрятанной за потайной движущейся панелью, нашелся пузырек с овальными таблетками, похожими на те, которыми потчевал своих друзей Уэйт-Базеф. Валледж проглотил одну, и недомогание как рукой сняло. Он огляделся. Неестественный приглушенный свет придавал знакомой комнате таинственность. Целых двести свечей не могли разогнать черноту, высветлив ее лишь до тускло-оранжевого полумрака. Тьма укрыла весь Ланти-Юм, более того, весь Далион. Валледж подошел к окну и всмотрелся в темень, местами отмеченную тусклыми расплывчатыми огнями, – должно быть, где-то пылали большие костры. Прямо под окном, на пристани Валледжей, собралась внушительная и явно враждебно настроенная толпа. Не может быть, чтобы люди винили в своих несчастьях его непревзойденность Ваксальта Глесс-Валледжа. Они конечно же должны понимать, как глубоко он им сочувствует. Ответом на его мысли стал град камней, полетевших в фасад дворца. Валледж счел за благо отступить в глубину спальни, поудобнее расположился в ближайшем из мягких кресел и принялся размышлять.

Жить в погруженном во мрак Ланти-Юме – немыслимо, это, похоже, надолго, если не навсегда. Если даже магии Глесс-Валледжа не удалось снять проклятие, что ж, значит, Тьма пребудет вечно. Непостижимо, что чары давным-давно умершего колдуна оказались столь грозными. Безусловно, Грижни имел доступ к заветному Знанию, которое недоступно современным чародеям. Так что всякое сравнение между ныне здравствующим магистром ордена Избранных и его предшественниками утрачивало какой-либо смысл. Без сомнения, Ваксальт Глесс-Валледж – сильнейший из магов Далиона. Нет, ему не в чем себя упрекнуть, и все же… Как все это неприятно! Думать на эту тему – значило попусту себя изводить.

Валледж тряхнул головой, прогоняя прочь досадные мысли. Что толку ворошить постигшее его разочарование? Пора подумать о будущем. Нужно уносить ноги из Ланти-Юма, и чем скорее, тем лучше. Ничего, что не осталось кораблей, магия предлагала множество разнообразных путей спасения. Надо только выбрать наиболее удобный из них и самое заманчивое место за морем, остальное – дело техники. Впрочем, прежде чем заняться вплотную разработкой этой самой техники, необходимо привести себя в порядок: Валледж приказал подать обед и приготовить холодную ванну. Прошло совсем немного времени, и его непревзойденность – посвежевший, чисто выбритый и переодетый – потягивал охлажденное вино, вкушая салат из моллюсков и свежие фрукты. Тем временем взгляд его блуждал по комнате, задерживаясь то на бесценной картине или статуэтке, то на диковинном ковре ручной работы, то на предметах мебели, выполненных с таким мастерством, что каждый из них мог по праву считаться произведением искусства, то на золотых столовых приборах, то на точеной ножке хрустального бокала, то на тончайшем фарфоре, рисунок для которого придумал он сам. Мысленно он прошелся по комнатам дворца, перебирая в уме накопленные многими поколениями Валледжей сокровища. Вспомнил он и о великолепии самого здания, о его совершенных пропорциях, благородном величии… Хватит ли у него духу оставить дом его предков? Решение дилеммы пришло само: оставлять ничего не придется. Куда он ни направится, он просто прихватит дворец с собой, вот и все. Дворец Валледжей и все, что в нем находится, перенесется в заморские страны.

Решив для себя самую насущную проблему, его непревзойденность с удвоенным аппетитом принялся за еду. Мозг его между тем продолжал лихорадочно работать. Перемещение целого дворца было задачей такого масштаба, что требовалось применение новейших магических изысканий. Стоит ли говорить о том, что для гения Ваксальта Глесс-Валледжа подобное свершение не представляло особой сложности. Хотя прежде ему никогда не доводилось перемещать в пространстве строения, он был знаком с основным принципом этой операции. Метод Уорло, именуемый также методом «крылатой повозки» подошел бы как нельзя лучше. Магические хитрости Уорло для неопытных чародеев казались тайной за семью печатями, но Валледж давно их освоил. Правда, потребуется некоторое время, чтобы сделать расчеты, внеся поправки на размеры и форму. А для этого ему придется посетить архивы, занимавшие целый этаж Нессивы – старой как мир цитадели ордена Избранных, что стоит посреди лагуны Парниса. Итак, в Нессиву!

Очередной залп и стук брошенных снизу камней вернули его к реальности. Все не так-то просто. Там, на причале, его поджидала разъяренная толпа – безрассудно агрессивная и жаждущая сделать козлом отпущения любого, кто подвернется под руку. Стало быть, придется соблюдать осторожность. Прибегнув к самой элементарной магии, Валледж позаботился о том, чтобы изменить свой облик. Волосы – потемней, фигуру – пониже и коренастее, чуть подправить нос и челюсть… Подстраховавшись таким образом, можно смело шагать сквозь любую толпу. Последнее распоряжение верному мажордому сильный фонарь, чтобы освещать путь, – и маг, воспользовавшись на всякий случай черным ходом, выскользнул из дворца.

Глесс-Валледж пешком обогнул линию особняков, направляясь к расположенному чуть южнее причалу Феннахаров. Несмотря на все предосторожности, его непревзойденность чувствовал себя крайне неуютно. Во мраке душных улиц то там, то сям горели огромные костры, еще сильнее нагревающие и отравляющие дымом спертый воздух. В их зареве он видел людей – очень много людей. До этой вылазки ему и в голову не приходило, что в Ланти-Юм собралось столько беженцев. Столько, что они путались у него под ногами даже здесь, в богатом районе города. Только теперь он увидел легионы страдальцев, чье бегство от Тьмы оказалось остановленным морем. Кораблей в гавани не было. Для простого смертного, не обладающего магическими талантами, последний путь к спасению был отрезан. Обреченные влачить остаток дней в проклятой Тьме, они по-разному реагировали на обрушившееся на них несчастье. Все имели болезненный вид. Тусклый огонь бросал на потные лица красноватые блики, едва-едва освещая горячечные глаза, покрытые испариной лбы, бескровные губы, вдыхающие отравленный воздух. Но выражение этих лиц, отмеченных печатью страдания, было неодинаковым: на одних читалось спокойствие и решительность, на других – страх и отчаяние, тут увидишь безропотную покорность року, там – озлобленность, а кое-где даже улыбки дерзкого веселья наперекор судьбе. Валледж шел не поднимая глаз. Ему не хотелось видеть эти лица, как не хотелось встречаться взглядом с этими голодными глазами. Их вид пробудил в нем смутное чувство… Какое? Раскаяния. Ответственности? Вины за то, что он мог за несколько недель предупредить народ о надвигающейся напасти; мог с помощью магии переправить тысячи людей в безопасное место? Нелепо, конечно. Подумать только, как нелепо, как грубо судьба вмешалась в планы Ваксальта Глесс-Валледжа, который всегда с таким великодушием, можно сказать, по-отечески относился к народу Ланти-Юма и делал для его обитателей все, что было в его силах. Никто не смог бы сделать больше. И не его вина, что обстоятельства оказались сильнее его, нет в том никакого преступления. Ваксальт Глесс-Валледж хотел как лучше.

Как бы радужны ни были его намерения, Валледж не мог избавиться от чувства ужасающей неловкости. Лучше бы он отправился в портшезе: зашторенные окна отгородили бы его от удручающих картин. Чтобы скорее добраться до места, он прибавил шагу. Опустив глаза долу, он спешил мимо великолепных дворцов, но по пути ему встречались такие сцены, что не обратить на них внимания было нельзя. Как, к примеру, можно не заметить признаков возрождения культа Эрты? Примитивные ритуалы и жертвоприношения царице Ночных Кошмаров ушли в небытие уже несколько веков назад. Считалось, что древние предрассудки полностью изжили себя. Но нет! Приход Тьмы показал, что они лишь дремали в народе, дожидаясь своего часа. Эрта восстала из пепла забвения и с новой силой принялась завоевывать сердца до смерти напуганных невежд. Там и сям по городу появились самодельные алтари, у которых оголтелые фанатики, именуемые себя священнослужителями, отправляли старинные обряды. Жертвами становились козы, овцы, прочие невезучие твари, поскольку удовлетворять жажду человеческой крови – гастрономические пристрастия Эрты были отражены во множестве документальных источников – публично было затруднительно. Но тайно, за закрытыми дверями… По каналам плыли трупы с характерными тройными ранами, но кто станет проводить расследование? Процветавшая во Тьме преступность подпитывалась безнаказанностью. Проходя по аллее за дворцом Беффелов, он наткнулся на группу Беффеловой прислуги. Раздевшись почти донага, выкрасив тело бронзовой краской, они под нестройное пение готовили к жертвоприношению ничего не подозревающих певчих птиц в клетке. Валледж брезгливо поморщился и поспешил прочь. Вообще-то в каком-нибудь темном переулке он мог увидеть вещи куда более неприглядные. Довольно много беженцев, да и граждан Ланти-Юма, доведенных до исступления голодом и страхом, превратились в кровожадных сыщиков. Убийства совершались повсеместно, даже чаще, чем самоубийства, а последние стали совершенно обычным явлением. От утративших человеческий облик горожан особенно доставалось чужеземцам, тем, что не слишком похожи на людей. Часто жертвами нападения становились зониандеры, про которых ходили слухи, что они всегда держат свои богатства при себе. Не легче приходилось и болотникам, чьи ластоногие конечности делали их практически беспомощными на булыжных мостовых. Кроткие бексаи казались прирожденными жертвами. А бурбов, известных собственными каннибальскими наклонностями, так и вовсе не стоило оставлять в живых. Однако не меньшему риску подвергались и простые лантийцы, передвигаться по городу в одиночку стало просто опасно. Навстречу Ваксальту шла, группа горожан, взявшись за руки и освещая себе дорогу фонарями. Шла со скоростью улитки, на бледных лицах читалась покорность судьбе и полная апатия. Валледж, неприязненно покосившись на них, отошел в сторону. Чем-то эти немощные, едва переставлявшие ноги, существа внушали ему глубокое отвращение. Чародею претил витавший над ними дух безнадежности. Мысленно он поблагодарил судьбу за магический дар, уберегший его самого от подобного разложения личности.

Группа прошаркала дальше во Тьму, и Валледж продолжил свой путь. Некоторое время он шел без происшествий, потом был вынужден переждать, пока пройдет шумная толпа хмельных весельчаков, бранившихся что есть мочи и с отчаяния старавшихся забыться в пьяном угаре. Напускное это веселье не могло скрыть ни бледности щек, ни ужаса, застывшего в глазах. Валледж чувствовал к ним непреодолимое презрение. Где их хваленое лантийское достоинство? Где сила духа, гордость, в конце концов? Допустим, обстоятельства действительно не самые благоприятные. Но нельзя же опускаться до такого свинства. Ваксальт Глесс-Валледж решительно отказывался понимать столь вопиющую распущенность. Толпа гуляк, размахивавших факелами и светильниками, заполнила собой всю аллею и скоро скрылась из глаз. Валледж был почти у цели. Вот и пристань Феннахаров, а оттуда на одном из последних оставшихся домбулисов рукой подать до лагуны Парниса и островка Победы Неса.

Оставив позади улицы с толпившимися там обреченными скитальцами, Глесс-Валледж с облегчением вздохнул. Плыть приходилось удручающе медленно: домбульер едва ли не на ощупь вел во Тьме свое хлипкое суденышко. Фонари, укрепленные на круто изогнутом носу и корме, с трудом освещали черные воды. Два-три заветных словечка, и свет их усилился бы стократ, но Валледж не хотел привлекать внимания к своей персоне. И, как оказалось, правильно, сделал. Там, где Лурейский канал сливался с лагуной Парниса, на старой набережной Вежни, собралась внушительная толпа, негодующие возгласы которой гулко разносились над водой. Со свойственным простолюдинам нежеланием копнуть вглубь, лантийцы, судя по всему, винили во всех бедах чародеев ордена Избранных. Наверное, они вообразили себе, что маги могут, но не хотят изгнать зловещую мглу. Кто ж их поймет, этих истеричных безумцев!

К счастью, прибытие домбулиса прошло незамеченным. Несколькими мгновениями позже лодка причалила к пирсу Победы, и Валледж сошел на берег. Приказав домбульеру дожидаться его возвращения, его непревзойденность, приняв свой обычный облик, проследовал в Нессиву.

В залах Нессивы царил мягкий полумрак и воздух был разве что самую малость прохладнее. Чародеи решили не расходовать зря магическую энергию, направив ее в более важное русло. Достаточно было создать приемлемые условия для работы. Валледжа несказанно удивило число оказавшихся здесь тружеников. Он думал, что чародеи давно уже воспользовались первой же возможностью и перенеслись в безопасное место, но не тут-то было. В мастерских и студиях собрались хмурые мужчины и женщины. Маги бились над загадкой Грижниевого проклятия без перерывов на отдых и еду. Они корпели над древними фолиантами, ставили разнообразные опыты и эксперименты, каждый в меру своих магических талантов предлагал свое решение. Однако ни дружные усилия, ни напряженная работа мысли не дали им ключа к отгадке секрета колдовства «Гибель света», которое, благодаря гению своего всемогущего создателя, представлялось явлением сложным, непредсказуемым, подверженным влиянию бесконечного числа переменных величин. На то, чтобы познать природу заклятия Террза Фал-Грижни, могут потребоваться годы. Но прежде чем маги нащупают правильный ход, Ланти-Юм погибнет, став жертвой Тьмы и населявших ее существ. Оставалось работать в надежде на чудо.

Глесс-Валледж старался не привлекать к себе внимания, но его все же заметили. Когда он быстрым шагом направлялся к архивам, путь ему преградили невесть откуда возникшие премудрые Нем Килмо и Джайр Заннаджайр. Судя по взмокшему, изнуренному виду обоих чародеев, они не сидели сложа руки, а расширенные зрачки говорили о том, что и они не пренебрегают магическими иллюзиями, помогающими хоть на время снять неприятные симптомы недуга. При виде Валледжа они просияли.

– Ваша непревзойденность, вы нам нужны как воздух, – без излишних предисловий бросился к нему Килмо. – Премудрый Ром-Юзайн считает, что нашел принцип сокращения токсичности Тьмы, но, прежде чем продолжить изыскания, хотел бы проконсультироваться с вами. Результаты, полученные нами с Заннаджайром, свидетельствуют о способности мрака к непрерывной регенерации, и на данный момент обратить этот процесс вспять нам никак не удается. Кос Зеллакос желал бы посоветоваться с вами насчет…

– Господа, я с радостью приму каждого из вас при первой же возможности, – заверил их Валледж. – Однако дело, которым я в настоящий момент занимаюсь, не терпит отлагательств.

– Дело, ваша непревзойденность?

– Я стою на пороге открытия, значение которого способно в корне изменить ход истории. Впрочем, благоразумие вынуждает меня не предавать огласке определенные факты, и потому я попросил бы, чтобы, пока я буду работать в архиве, мне никто не мешал.

– Ваша непревзойденность, вы конечно же осознаете, насколько…

– Господа, я выслушаю вас, как только освобожусь. А пока продолжайте трудиться. – Валледж повернулся к ним спиной и степенно удалился.

Килмо и Заннаджайр обменялись недоуменными взглядами.

– Он что, не понял? – спросил Заннаджайр.

– Ручаюсь, что понял, причем куда лучше, чем мы его. Хотел бы я знать, что он там собрался изучать.

Любопытство разбирало не только Килмо. В архивах, к неудовольствию Валледжа, в тот день было довольно многолюдно. Формально требование магистра не тревожить его тщательно соблюдалось: никто к нему не приближался и не заговаривал с ним. Однако всеобщее любопытство разгоралось с каждым мгновением. Выяснив, какого рода литература понадобилась его непревзойденности, чародеи начали перешептываться, тревожно поглядывая в его сторону. На этом бы все и закончилось, если бы не происшествие куда более важного и неотложного значения. В Нессиву пришла весть о том, что на равнине перед крепостным валом собралась целая толпа вардрулов.

Измученным и обессиленным чародеям пришлось признать, что противопоставить врагу сколько-нибудь действенный магический заслон они не смогут. Ланти-Юм не спасти, его жители обречены на погибель. Охваченные отчаянием, они взялись за выполнение своего последнего долга перед народом – сохранение бесценных архивов ордена Избранных, служивших хранилищем магических знаний еще со времен Неса Глазастого.

Герцог Бофус неприкаянно бродил по пустынным залам дворца – всеми позабытый, никому не нужный. Зажав в пухлой руке золотой подсвечник, он уныло и бесцельно брел мрачными коридорами, медленно переставляя ноги. Брел, то и дело останавливаясь, чтобы вглядеться в привычную и ставшую такой незнакомой обстановку с озадаченным, растерянным и глубоко несчастным видом. Вот он приблизился к открытому настежь окну, привлеченный криками столпившихся на герцогском причале. Прищурился, силясь разглядеть, что там творится, но увидел лишь слабое мерцание фонарей да смутное колышущееся пятно. Обрывки фраз, долетевшие до его ушей, резали слух своей безусловной враждебностью, и герцог нахмурился. Его подданные разгневаны! Страх, скорбь он еще мог понять, но гнев? И гнев, направленный на него, герцога?

Ему и в голову не пришло позвать командира Фрейнера с его значительно поредевшим отрядом герцогских гвардейцев, чтобы разогнать толпу. Бофус, не задумавшись ни на мгновение, направился по галерее, спустился по парадной лестнице, вышел из парадных дверей и остановился на верхней из ведущих к каналу ступеней.

Появление герцога вызвало новый шквал негодования.

– Люди добрые… друзья… – прокричал Бофус, стараясь перекрыть гомон. – Чем же я навлек на себя вашу немилость? Скажите, чем я провинился, и я постараюсь все исправить наилучшим образом. Клянусь вам, я тут же раскаюсь и стану другим. – Шум поутих, и герцог продолжал: – Я понимаю и разделяю ваши страдания, но только не гнев. Не можете же вы винить меня в том, что произошло, когда я делаю все возможное, чтобы хоть как-то помочь вам. Друзья, я с радостью пожертвовал бы жизнью, если бы это могло принести какую-то пользу!

Похоже, его пламенная речь несколько утихомирила смутьянов. Крики стихли, и после непродолжительного замешательства заговорил коренастый крепыш, лицо которого скрывала непроглядная Тьма.

– Ваша милость, спрашиваете, отчего мы тута злимся-то? Не боись, не оттого, что вы нам чем-то досадили. Не, ничего дурного вы не сделали. Да что там, вы ж вообще ничегошеньки не сделали, вот в чем штука. Нам бы вожака какого да за дело, пока силенки хоть какие остались. Чего хорошего – сиднем сидеть, дожидаючись, пока хвороба вовсе с ног не свалит. Коль вы герцог, придумайте что-нибудь.

– Что же я придумаю? – всерьез задумался Бофус.

– Обороняться надо, вот что. Неужто прохлаждаться, покуда нас не перережут, как баранов? Подняться надо всем миром.

– Против Тьмы?

– Да не Тьмы, ваша милость. Против белых демонов.

– Белых демонов? – Герцог смотрел на него широко распахнутыми голубыми глазами. – Боюсь, я не совсем понимаю.

– Они уж тут, ваша милость. Целая армия у ворот.

– Армия демонов? У наших ворот? Откуда вам… В смысле, там ведь ни зги не видно, верно? Даже если армия и существует, почем вам знать, что это демоны, а не обычные люди?

– Да вы сами поглядите, господин хороший. Их даже во Тьме видать. С крепостного вала аккурат все и увидите.

– И еще, – добавил другой, – парочка наших слазила туда, чтобы рассмотреть как следует, так вот они говорят, что эти твари на людей ничуть не похожи. Точно, это они, демоны.

– Не сомневаюсь в искренности ваших лазутчиков. – Мягко заметил герцог Бофус. – Наверняка они верили в то, о чем докладывали. Но иногда люди бывают излишне мнительными. И ведь им же могло просто показаться…

– Ошибки быть не может, ваша милость. Но не хотите поверить на слово, не надо. Просто пойдемте с нами на стену и увидите все своими глазами.

– Да, да, вполне разумно, – согласно закивал герцог. – Да, я пойду с вами. И немедленно, если вам угодно.

Толпа приветствовала его решение нестройным «ура!». Судя по всему, сговорчивость герцога полностью реабилитировала его в глазах подданных. Минуту спустя Бофус уже спешил к городской стене в окружении вооруженных факелами провожатых. Путь был неблизким, и герцог, даже в лучшие времена страдавший одышкой, а теперь вдобавок измученный злосчастной темнотой, вскоре вовсе выбился из сил. Он покраснел, запыхался, но, как ни хотелось ему присесть, все же не решился замедлить шаг. В конце концов, спотыкаясь и еле переводя дух, он добрался-таки до основания крепостного вала. Несколько каменных ступенек вели на самый верх – туда, где горели сигнальные костры. Миновав их, герцог остановился как вкопанный, чувствуя, как мурашки поползли по спине от открывшейся внизу панорамы. Перед ним на черной равнине растеклось огромное аморфное пятно приглушенного сияния. Сперва он просто любовался несказанной, диковинной красотой этого зрелища. Потом сбоку раздался голос:

– Это, ваша милость, и есть белые демоны. Герцог даже не попытался что-нибудь ответить. Не смея отвести взгляда от чуть колеблющегося сияния, он, как ему казалось, различал отдельные грациозные фигуры, периодически отделяющиеся от основной гущи света, чтобы на время обрести собственную лучистую индивидуальность, а затем слиться с единым целым. Лазутчики не ошиблись. У ворот действительно дожидалось часа наступления вражеское войско. Бофус так бы и стоял, завороженный, если бы голос за его плечами не произнес:

– Поубивать бы всех до единого.

– Поубивать?

С губ герцога едва не сорвались слова жаркого протеста. Его пронзило сознание того, что перед ним – враги Ланти-Юма, враги всего рода человеческого. С трудом оторвавшись от созерцания пленительной картины, он глубоко вдохнул и с усилием произнес:

– Как вы знаете, крепость Вейно строили для того, чтобы отражать нападения с моря. Там есть и пушки, и ядра, и мушкеты, и патроны. Думаю, нам удастся разъяснить ситуацию запершимся в крепости ламмийцам. Как только они поймут наши намерения, они непременно нас впустят, и тогда можно будет пустить в ход орудия…

– На это мы и надеялись, ваша милость!

– Пусть только эти горшечники попробуют нас не пустить, ужо мы им устроим!

– И белым демонам покажем где раки зимуют!

– Думаете, пушки сгодятся? – спросил кто-то в толпе. – Против демонов-то? А ежели они бессмертны?

– Демоны-то демоны, только мрут не хуже нашего. – Прозвучал уверенный ответ. – И пушечки придутся в самый раз.

Не успел оптимист договорить, как светящееся войско исчезло, будто его и не бывало. В этот самый момент вардрулы облачились в накидки и маски, но люди этого знать никак не могли. Миг назад белые демоны были видны как на ладони, и вдруг их не стало. За возгласами ужаса в воздухе повисло молчание, пока кто-то не подвел мрачный итог: