Текст книги "То осень, то весна..."

Автор книги: Пола Хейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

5

Мистер Ван дер Эйслер перевел разговор на посторонние темы, и это помогло Оливии успокоиться. Ей нужно было тихое, спокойное место, где она могла бы привести в порядок свои мысли. Разумеется, она не должна больше видеться с ним, должна перестать думать о нем, и чем скорее, тем лучше. Он перебил ее мысли, небрежно бросив:

– Бекки приготовила обед. Надеюсь, вы пообедаете со мной, Оливия. Потом я отвезу вас домой.

Все ее добрые поползновения тотчас же улетучились, и она радостно ответила:

– О! Благодарю вас, это было бы замечательно! – Потом прибавила: – А это не помешает вашим делам?

– Ни в коей мере. До конца дня я свободен. – В его голосе звучало как раз столько беззаботности, сколько было нужно.

Потом он снова замолчал, и Оливия забеспокоилась, что он может подумать, будто ей нечего сказать. Погода показалась вполне безопасной темой, как, впрочем, и окружающий пейзаж. Мало-помалу Оливия вновь обрела свою обычную сдержанную манеру поведения.

Мистер Ван дер Эйслер предупредил Бекки, что привезет к обеду гостью, поэтому, как только они подошли к двери, та распахнулась, и на пороге появилась пожилая женщина с широкой улыбкой на лице, что, однако же, не помешало ей окинуть Оливию острым оценивающим взглядом.

– Это Бекки, моя домоправительница, – сказал мистер Ван дер Эйслер. – Бекки, это мисс Оливия Хардинг. Она работает в школе Нел.

– Как замечательно, – заявила Бекки. – Наверное, мисс Хардинг хочет перед обедом привести себя в порядок. Я отведу ее в ванную комнату, а вы пока просмотрите почту, мистер Хасо.

Оливия, которой была не в диковинку такая ласковая тирания преданной прислуги, последовала за ней.

Мистер Ван дер Эйслер поджидал ее в гостиной, стоя возле открытой двери, выходящей в маленький, но прелестный садик. Комната тоже выглядела очень мило, обстановка представляла собой смесь старого и современного. Берти, кот Бекки, умываясь, сидел на маленьком столике и, оторвавшись от своего туалета, внимательно осмотрел Оливию. Хасо отложил письмо, которое держал в руках, и пригласил Оливию сесть возле окна.

– У нас еще есть время что-нибудь выпить. Шерри? Или вы предпочитаете что-нибудь другое?

– Шерри, пожалуйста. – Оливия огляделась.

Все стены были увешаны картинами, в основном, портретами. Несколько минут они поговорили на нейтральные темы, потом она рискнула спросить:

– Можно мне посмотреть картины? Это ваши предки?

– Да, английская линия. Моя бабушка была англичанкой и оставила мне эту квартиру со всем содержимым. Я часто бывал здесь мальчиком и позже, когда учился в Кембридже, поэтому чувствую себя здесь как дома.

Оливия кивнула.

– Так и должно быть, если вы были здесь счастливы. – Неожиданно она рассмеялась. – Вспомнить только, как Дебби беспокоилась, что вы одиноки в Лондоне.

– Она добросердечный ребенок. А вы тоже беспокоились, Оливия?

– Нет, но мне было интересно, где вы живете в Лондоне. – Она торопливо добавила: – Просто из любопытства.

Пока что все идет не так уж плохо, подумала Оливия. Она стала обходить гостиную, останавливаясь перед каждым портретом. Это были изображения пожилых джентльменов с густыми бакенбардами, молодых людей с волевыми подбородками, подпираемыми широкими белоснежными галстуками, невысоких, хрупкого сложения леди. Висело также несколько миниатюрных портретов детей. Она задержалась перед ними и вдруг обнаружила его рядом с собой.

– Мои бабушка и мать, они были так не похожи на остальных женщин в семье. Такие же высокие, крепкого сложения, как и вы, и столь же красивые.

Оливия пробормотала что-то неразборчивое и подумала про себя, не означает ли выражение «крепкого сложения» просто «толстые». Хотя женщины на портретах не выглядели толстыми, скорее, просто крупными. Она украдкой оглядела себя и отчаянно покраснела, когда мистер Ван дер Эйслер сказал:

– Нет, Оливия, я не хотел сказать «толстые». Вам нечего бояться, у вас прекрасная фигура.

Разговор, без сомнения, вышел за рамки намеченной ею ничего не значащей дружеской беседы. Стараясь сохранять невозмутимость, хотя ее лицо горело, она произнесла:

– У вас очень милые предки.

– Вам надо бы увидеть голландскую линию. У меня такое впечатление, что они полжизни проводили, позируя художникам.

– Они тоже были врачами?

– Почти все.

Оливия наконец-то подняла на него глаза.

– Имея таких предков, невозможно не быть умным.

На мгновение его тяжелые веки приподнялись, показав синеву глаз.

– Вы прекрасно все поняли, Оливия. Разумеется, я приложил все усилия, чтобы продолжить семейные традиции. – Он оглянулся на вошедшую в комнату Бекки.

– Этот противный Берти опять залез на ваш стол, ему тоже пора обедать. Если вы уже выпили, то я подам суп, мистер Хасо.

Дверь в столовую находилась в другом конце холла. Комната была не очень велика, с круглым столом из красного дерева, окруженным стульями с плетеными спинками, рядом с которыми находились столик с массивной утварью из серебра и камин времен Регентства. На окнах висели тяжелые бархатные шторы фиолетового цвета, паркетный пол был хорошо натерт. В такой комнате приятно есть, подумала Оливия, принимая от Бекки тарелку супа. Суп был хорош, как и последовавшие за ним бараньи котлеты с молодым картофелем, горошком и морковью. Поданные на десерт бисквиты со взбитыми сливками были выше всяких похвал. Имеющая хороший аппетит и никогда не скрывающая этого, Оливия съела все до последнего кусочка.

Когда они вернулись в гостиную, чтобы выпить кофе, она смогла осмотреть ее более внимательно. Цветовая гамма здесь была более разнообразна: ковер, покрывающий паркетный пол, выткан в приглушенных сине-зелено-розовых тонах, длинные занавеси по обеим сторонам окон – из старинной светло-розовой парчи, а обивка кресел выдержана в тонах ковра. Стоящая вокруг мебель изготовлена из тиса и яблони, особенно выделялся шкаф из гнутого дерева с замысловатой инкрустацией.

– У вас, конечно, есть и кабинет, – подумала вслух Оливия.

– Разумеется, а кроме того, еще одна небольшая комната. Я ее не использую, но Бекки говорила, что это была любимая комната бабушки, там она вязала, читала и занималась своими делами. Вообще квартира довольно велика, у Бекки свои комнаты, кроме того – еще три спальни и ванные комнаты, не говоря уже о кухне.

– А вашей бабушке нравилось жить в Голландии?

– Без сомнения. Видите ли, они с дедушкой были очень привязаны друг к другу, и она жила бы даже в пустыне, лишь бы быть рядом с ним. Хотя, конечно, они часто приезжали сюда и привозили с собой детей, а потом и внуков.

Он посмотрел на ее вспыхнувшее интересом красивое лицо и удивился про себя, зачем рассказывает ей все это. Должно быть, эта мысль отразилась на его обычно невозмутимом лице, потому что Оливия вдруг сказала тоном вежливого гостя:

– Как это интересно. Я имею в виду иметь родиной две страны. – Она поставила чашку. – У вас, вероятно, есть дела. Большое спасибо за прекрасный обед и за то, что согласились привезти меня обратно. Мне пора идти.

Он не возразил, и, попрощавшись с Бекки, Оливия пошла вслед за ним к машине, и он отвез ее на Сильвестер Креснт, выглядевший неприветливо со своими закрытыми дверями и зашторенными окнами. Возле самого дома Оливия спросила, ожидая отказа:

– Вы не зайдете внутрь?

Мистер Ван дер Эйслер, не задумываясь, ответил:

– Мне хотелось бы снова встретиться с вашей матерью. – И вышел из машины, чтобы помочь выйти также и ей и вынуть вещи из багажника.

Когда они подошли к двери, там уже стояла ее широко улыбающаяся мать.

– Дорогая, как я рада тебя видеть, без тебя мне было так скучно. – Она поцеловала Оливию и протянула руку хирургу. – Входите, пожалуйста, мистер Ван дер Эйслер. Как любезно с вашей стороны было подвезти Оливию. Будете обедать? Или, может быть, хотите кофе?

– Мы пообедали у мистера Ван дер Эйслера дома…

– Тогда, может быть, чаю? Конечно, для чая еще немного рановато, но выпить чашечку никогда не помешает.

– Не откажусь от чашки чая, – сказал он, к удивлению Оливии, и вслед за миссис Хардинг прошел в гостиную, где в своем любимом кресле сидела миссис Фицгиббон.

Она протянула ему руку.

– Как мило, что вы снова пришли, – сказала она с милостивым видом. – Садитесь и расскажите мне что-нибудь. Я прикована к дому и вижусь только с дочерью, поэтому не знаю, что делается вокруг. – Она безразлично подставила щеку под поцелуй Оливии. – Тебе тоже будет скучно, Оливия, каникулы ведь целых шесть недель? Не знаю, что ты собираешься делать. Хотя твоя мать будет рада любой помощи по дому. – И добавила: – Кстати, если уж ты приехала, то можешь приготовить чай.

Оливия поплелась на кухню. Жаль, что он решил зайти: бабушке доставляло удовольствие принижать ее достоинство. Обычно Оливия не обращала на это внимания, но в присутствии мистера Ван дер Эйслера… Она, конечно, знает, что не интересует его как женщина, но после того, как бабушка представила ее как надоедливую дурочку, он может потерять к ней и последний интерес. Ну и что из этого, сказала она сердито сама себе, насыпая в чайник заварку. Она же слышала, как он сказал Нел, что осенью в школу ее привезет мать, так что вряд ли он появится снова. К тому же это будет не скоро и, без сомнения, он к тому времени про нее забудет.

Разливая чай и раздавая бисквиты, Оливия вынуждена была признать, что его обаяние произвело впечатление даже на бабушку, которая выложила ему все свои истории об их аристократической родне. Поэтому, когда он стал прощаться, Оливия, уставившись на среднюю пуговицу его жилета, не очень радушно поблагодарила его за помощь и пробормотала традиционное пожелание счастливого пути.

– Очень приятный человек, – заметила миссис Фицгиббон, когда он ушел. – Жаль, что ты не привлекаешь его внимания, Оливия. Мне кажется, что он собирается жениться на матери этой маленькой девочки – как ее, Нел? Он говорил о ней.

– Понятия не имею, – с наигранным безразличием сказала Оливия, пытаясь отвести подозрения дотошной бабушки. – Я о нем ничего не знаю. Он был любезен и подвез меня. Вот и все.

Она поймала взгляд матери, которая, собравшись было что-то сказать, теперь промолчала.

Жизнь в Сильвестер Креснт текла однообразно, и, выдержав в течение десяти дней плохо скрываемые бабушкины намеки на лишние рты, Оливия решила поискать работу. Ходить далеко не пришлось. В кофейне, где они с мистером Ван дер Эйслером когда-то пили кофе, требовалась помощница. Четыре дня в неделю, с десяти до часа, к этому времени приходила постоянная официантка. Плата была небольшой, но она могла оставлять себе чаевые. Оливия вернулась домой, выложила свои новости и выслушала разглагольствования бабушки насчет скромности своей новой работы.

– Честный труд не может быть зазорным, – бодро ответила она.

Все оказалось не так уж плохо. Правда, ноги болели, и иногда посетители вели себя грубо, но в глубине души она могла их понять – кофе был отвратительный. Зато теперь у нее было занятие, и, несмотря на то, что большую часть заработанного она отдавала на свое пропитание, кое-что оставалось на карманные расходы.

После обеда она бывала свободна и часто ходила с матерью в парк или поглазеть на витрины магазинов, оставляя бабушку за игрой в бридж с ее немногочисленными друзьями.

– Твоя бабушка была бы гораздо счастливее, если бы жила одна, – со вздохом сказала однажды мать.

Оливия понимающе пожала ее руку.

– Если на следующий год мисс Кросс возьмет меня на постоянную работу, ты сможешь жить вместе со мной, а в новом триместре приезжай и оставайся, на сколько хочешь.

– Я могу понадобиться бабушке.

– Чепуха, – уверенно сказала Оливия. – Она прекрасно себя чувствовала до нашего приезда, и то, что она не может поддерживать порядок в доме, – всего лишь разговоры.

– Ты счастлива, дорогая? – спросила мать.

– Конечно, счастлива. Разве у меня нет всего, чего я желала? Жилища, карманных денег, хорошего места работы?

Однако мысли о мистере Ван дер Эйслере не позволили ей ощутить себя счастливой на самом деле. Несмотря на то, что она вряд ли увидит его когда-нибудь еще раз, Оливия постоянно думала о нем. Сейчас он, наверное, в больнице, гадала она, а может быть, уже вернулся в Голландию…

Он был в Голландии и очень скоро собирался вернуться в Англию вместе с Нел и ее матерью. Рита неохотно согласилась поехать в Англию и навестить свою свекровь, и то при условии, что сможет оставить дочь у бабушки и поехать вместе со своими друзьями на юг Франции. Нел доставляла ей неудобства, но Рита пользовалась присутствием ребенка, чтобы почаще встречаться с Хасо. Однако, хотя он вел себя по-дружески и старался помочь, чем мог, особенного желания проводить с ней свободное время не выказывал. Разлука усиливает чувства, решила Рита: когда она вернется, он снова будет рад увидеть ее.

Чтобы Рита могла сделать некоторые покупки, они на пару дней остановились в Лондоне, в его лондонской квартире. Просьба Нел послужила ему предлогом для нового свидания с Оливией, хотя он и пытался заверить себя, что у него нет никакого желания встречаться с нею, что она отвлекает его от дел, и что его растущий интерес к ней обусловлен только стечением обстоятельств. Однако, несмотря на это, когда Нел спросила, не могут ли они навестить Оливию, он согласился.

– Мы можем это сделать, когда твоя мама пойдет за покупками, – предложил он.

Однако Рита возразила:

– Но я тоже хотела бы пойти – эта девушка так мила и так добра к Нел…

Дверь им открыла миссис Хардинг.

– Входите, пожалуйста. – Она пожала руку Рите и улыбнулась им. – Вы хотели увидеть Оливию? Она немного подрабатывает в кафе рядом…

– Как замечательно! – воскликнула Рита. – Мы сможем выпить кофе и поговорить с ней.

– Но она, – с сомнением сказала миссис Хардинг, – наверное, будет занята.

– О, я уверена, что она сможет урвать минутку, чтобы немного поболтать. Нел так хочется увидеть ее.

Мистер Ван дер Эйслер сказал успокаивающим тоном:

– Я полагаю, что Оливия предпочла бы, чтобы ее не беспокоили во время работы.

Однако Рита продолжала настаивать на своем.

– Мы проделали такой путь, и Нел не сможет увидеть ее…

Он сомневался, что ее заботило именно это, но Нел, без сомнения, была расстроена. Он отвез их в кафе, припарковал машину, и они вошли внутрь.

Оливия стояла к ним спиной, обслуживая четверых посетителей, сидящих за одним из маленьких столиков. Они уселись за другой, и, обернувшись, она увидела их.

Оливия покраснела, потом побледнела, однако подошла к ним, сдержанно поздоровалась, улыбнулась Нел и спросила, будут ли они пить кофе. Во взгляде, который она кинула на мистера Ван дер Эйслера, была укоризна, но под ней скрывалось удовольствие еще раз увидеть его.

– Ваша мать сказала нам, где вас можно найти, – спокойно объяснил он. – Нел захотела увидеться с вами, прежде чем уедет к бабушке. Извините за то, что застали вас врасплох. – Он видел, что ей нужно идти, – в кафе были другие посетители. – Если не трудно, мы хотели бы выпить кофе, а Нел, наверное, выпьет молочный коктейль.

Оливия отошла, и Рита сказала:

– Какое убогое заведение. Кофе, вероятно, невозможно пить. Но для девушки в затруднительном положении это все-таки лучше, чем ничего.

При этом она пристально посмотрела на него. Ей не понравилось, как он смотрел на Оливию, которая была, без сомнения, девушкой красивой, но без особого блеска. Рита приложила все усилия для того, чтобы вернувшаяся к их столу Оливия увидела, как легко она, Рита, может заставить смеяться мистера Ван дер Эйслера.

Кафе на время опустело, и Оливия несколько минут поговорила с Нел. Потом пришло еще несколько посетителей, и она вынуждена была отойти, но, увидев, что Нел энергично машет ей рукой, подошла снова.

– Мы уходим, – сказала Нел, – но вы ведь вернетесь в школу, правда?

– Да, Нел, вернусь.

– Должно быть, тяжелая работа, – сказала Рита. – По-моему, хуже, чем здесь, не может быть. И кофе отвратительный… – Она рассмеялась. – Вероятно, мы должны оставить чаевые?

Ставит меня на место, подумала Оливия. После высказываний бабушки и этой встречи мистер Ван дер Эйслер будет считать ее за никчемного человека. Несмотря на то, что внутри у нее все кипело, она спокойно улыбнулась:

– Прощайте, мне надо идти. Очень приятно было снова увидеть Нел.

Улыбнувшись всем троим, она отошла, чтобы принять заказ. Мистер Ван дер Эйслер не произнес ни слова. Ему было что сказать, но нельзя уронить достоинство Оливии перед посетителями, а слова, которые вертелись у него на языке, были достаточно жесткими и могли вызвать интерес окружающих. Уже сидя в машине, он вежливо спросил:

– Почему ты была так груба и недоброжелательна, Рита?

– Груба? Я не хотела быть грубой, Хасо. О, дорогой, неужели я расстроила эту бедную девушку? Я так сожалею… Это все мой дурацкий язык. – Она оглянулась на Нел. – Милочка, когда ты увидишь Оливию в следующий раз, обязательно передай, что я не хотела ее обидеть. Я просто пошутила, но не у всех одинаково развито чувство юмора.

– Разве ты не приедешь, чтобы проводить меня в школу, мама? – спросила Нел.

– Ягодка моя, я очень постараюсь, честное слово, но, возможно, буду так занята, что не смогу приехать. Тебя проводит бабушка, а я обязательно приеду к окончанию триместра.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Она повернула улыбающееся лицо к Ван дер Эйслеру. – Ты ведь привезешь меня, Хасо?

– Это зависит от того, где я в тот момент буду находиться и чем буду занят. Ты всегда можешь прилететь в Бристоль и нанять там такси.

Рита надула прелестные губки.

– Ты же знаешь, как я ненавижу путешествовать одна.

Он не ответил, прекрасно зная, что через несколько дней ей предстояло совершенно одной лететь на юг Франции к своим друзьям. Ему хотелось указать ей на это, но нельзя расстраивать Нел. Девочка очень понятлива и уже начала осознавать безразличие к ней матери.

У леди Бреннон он пробыл недолго и вскоре уже ехал в Лондон, ощущая желание, чтобы рядом с ним сидела Оливия. Что заставило ее работать официанткой? Неужели она в таком трудном положении? Неужели до конца жизни обречена работать в местах, где почти лишена возможности повстречать подходящего молодого человека, который бы женился на ней? Бог видит, она достаточно привлекательна для этого. Он начал перебирать в памяти знакомых врачей и хирургов, думая о том, каким образом ей может представиться возможность встретиться с ними. Однако так и не смог ничего придумать.

Он поехал прямо в больницу, а оттуда – домой, где его ожидали почта, телефонные звонки и истории болезни пациентов, ждущих его внимания.

В своей области хирургии мистер Ван дер Эйслер уже приобрел международную репутацию, и потому не было ничего удивительного в том, что ему пришлось по срочному вызову вылететь в Италию. Когда для Нел настало время возвращаться в школу, его не было в стране, и, поскольку Рита все еще находилась на юге Франции, в школу девочку привезла бабушка.

Оливия, которой дали задание встречать прибывающих девочек, наткнулась на рыдающую Нел.

– Мама не приехала, а дядя Хасо прислал открытку с горами. Они, наверно, забыли… – Ее маленькие губки задрожали, и леди Бреннон поспешила заверить ее:

– Конечно, они не забыли, дорогая. Может быть, в самолете просто не оказалось места, и они прилетят, как только смогут. Сейчас время отпусков, и всем хочется путешествовать…

– Самолеты совершенно переполнены, – подтвердила Оливия, пытаясь остановить эти слезы.

Нел посмотрела на нее ясным детским взглядом.

– У дяди Хасо свой самолет, – сказала она.

Оливия и леди Бреннон обменялись взглядами.

– Ну что ж, тогда, наверное, – быстро ответила Оливия, – он уже летит сюда и, может быть, ты попрощаешься с бабушкой, а я отведу тебя в спальню. Почти все твои подруги уже приехали.

Нел немного посветлела.

– Ладно, только можно я в середине триместра приеду к тебе, бабушка?

– Конечно, птичка, но я еще навещу тебя до этого, во время спортивного праздника.

Только ложась в постель, Оливия смогла подумать о своих делах. День прошел в хлопотах: надо было распаковать детские чемоданы, пометить и развесить одежду, успокоить скучающих по дому, отыскать потерянные вещи. Хотя, подумала она, хорошо, что не было времени на размышления. Сейчас же, несмотря на усталость, ей припомнилось каждое слово, оброненное Нел и леди Бреннон о мистере Ван дер Эйслере. Было очевидно, что он путешествовал с Ритой. Ну и что из того, сердито подумала она, чего она так расстроилась, если уж решила забыть его? Какое ей дело до того, что он женится на Рите? Это было бы очень хорошо для Нел, она очень любит его, больше, чем мать. Пока что у нее оставалась только бабушка…

С этой мыслью Оливия заснула.

Проснувшись среди ночи, она всласть выплакалась и почувствовала себя лучше. Если ничего нельзя изменить, значит, нужно принять все как есть и сосредоточиться на реальных вещах: работе, крыше над головой. И кто знает, может, когда-нибудь и она встретит мужчину, который захочет на ней жениться. Но захочется ли ей выйти за него замуж?

И вновь школьные будни поглотили все ее внимание. Дни мелькали один за другим со все увеличивающейся скоростью, они становились все холоднее. Вечерами Оливия должна была присматривать за играми самых маленьких девочек. Много времени отнимал также спортивный зал, в котором занимались те, кто готовился к спортивному празднику. Оливия, не будучи специалистом ни в чем, занималась всем: подыгрывала на пианино во время гимнастических упражнений, расставляла по местам участвующих в пирамидах, лечила синяки и шишки.

Стало совсем холодно, приближался спортивный праздник, за которым следовал перерыв в середине триместра. К ней на две недели должна была приехать мать, и, поскольку в первую неделю Оливия будет свободна, они собирались поехать в Бат, пообедать где-нибудь, попить чаю в Зале Собраний и кое-что купить, хотя у нее и не было большой возможности для лишних трат. До Рождества еще далеко, и перспектива провести его у бабушки страшила ее. Но может быть, они с матерью смогут хотя бы день провести в другом месте?

Родители начали прибывать сразу после обеда. Школа была уже наготове: стулья расставлены рядами, а установленные в общем зале столы на козлах покрыты белоснежными скатертями и уставлены чашками, тарелками и соусниками.

– Вы будете помогать разносить чай, – сказала мисс Кросс, остановившись возле Оливии, пересчитывающей розетки, – делайте, что вам скажет мисс Росс, и будьте готовы в случае необходимости помочь сестре-хозяйке.

Она пошла дальше, а Оливии пришлось пересчитывать розетки заново.

Детям разрешили встретить родителей, и холл был полон возбужденными маленькими девочками, которые болтали все разом. Оливия, пересчитав их по головам, ушла в буфетную убедиться, что для чая приготовлено все, что нужно. Мисс Кросс сказала, что праздник должен пройти гладко. Как только будет показан последний номер, родителей надо пригласить в зал, где их ожидают чай, сандвичи и бисквиты.

Поток прибывающих родителей все уменьшался, и в самый последний момент перед воротами появился автомобиль мистера Ван дер Эйслера. Нел, которая, чуть не плача, ожидала в холле, бросилась ему навстречу. Он вылез из машины, открыл дверцу леди Бреннон, а потом подхватил девочку на руки.

– Ты приехал, приехал! – кричала Нел. – И бабушка тоже! Оливия говорила мне, что вы приедете. – Она огляделась вокруг. – А мама опять работает…

– Да, дорогая, опять. Может быть, мы ее заменим? Мы собираемся посмотреть, что ты там будешь делать…

Нел рассмеялась и крепко обняла бабушку.

– Я занята в гимнастическом номере. – Внезапно она забеспокоилась. – Уже скоро начнется.

– Тогда пойдем занимать места, – сказала леди Бреннон. – А где твоя милая Оливия?

– Она занимается чаем. Наверное, в одной из буфетных. – Нел схватила их за руки. Пойдемте, вы ведь посмотрите на меня?

– Я не оторву от тебя глаз, – пообещал мистер Ван дер Эйслер.

Они нашли себе места в середине зала на краю ряда, и, поскольку до начала первого номера оставалось еще минут десять, он усадил леди Бреннон, но сам не сел.

– Я скоро вернусь, – пообещал он и исчез за ближайшей дверью.

В холле он повстречал швейцара, спросил, где находятся буфетные, и, поблагодарив, направился в ту сторону.

Оливия, насыпавшая ложкой чай в чашки, обернулась, услышав его спокойный голос.

– Здравствуйте, Оливия.

Она почувствовала, как кровь сначала отхлынула от лица, а затем прилила вновь. Ей очень хотелось ответить ему весело и непринужденно, но она смогла только выдохнуть:

– О-о, – и раздраженно добавить: – Как вы меня напугали. – Она дрожащей рукой поставила чашку на стол. – Разве вы не будете в гимнастическом зале? Я рада, что вы приехали. – Она нахмурилась, потому что он мог понять ее неправильно. – То есть я рада за Нел. Она так боялась, что никто не приедет. А ее мать и бабушка тоже здесь? Надеюсь, что да. Она будет в группе ритмической гимнастики. – Понимая, что болтает чушь, Оливия замолчала.

Мистер Ван дер Эйслер вошел в буфетную.

– Вы рады снова видеть меня, Оливия?

– Рада? Почему я должна быть рада? Не думала об этом. Вам надо идти.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Мне жаль, что меня не было в Англии, и я не смог подвезти вас к началу триместра.

– Железная дорога работает превосходно, – ответила она ледяным тоном. – Нел сказала мне, что вы были за границей.

– А, да, я послал ей открытку.

– Надеюсь, что вы хорошо провели отпуск…

Он улыбнулся.

– Отпуск? Ах, да, конечно. Я уже забыл об этом. А вы пойдете смотреть представление?

– Конечно, нет. Я буду помогать за сценой, а потом с чаем. – Чтобы чем-нибудь занять руки, она снова взяла чашку. – Надеюсь, вы останетесь довольны зрелищем, передайте привет леди Бреннон. Прощайте, мистер Ван дер Эйслер.

Он воспринял эту отповедь тактично, хотя и не попрощался с ней.

Когда он за несколько секунд до начала первого номера занял место рядом с леди Бреннон, она шепнула ему:

– Вы нашли ее?

– Да, но потом, кажется, опять потерял, хотя и не совсем понимаю, по какой причине. – И он обратил внимание леди Бреннон на начавшееся представление.

Вторая половина дня прошла удачно: гимнасты проделывали упражнения без особых ошибок, а самые маленькие выступали с большим апломбом, зная, что родители взирают на них с восхищением. Мисс Кросс завершила вечер подобающей случаю речью, и все вышли из зала, чтобы выпить чашку чая.

Оливия, хлопочущая возле кипятильника, старалась не смотреть в сторону мистера Ван дер Эйслера, сидящего на шатком низеньком стульчике и прислушивающегося к счастливому щебетанию Нел. Ее старания, однако, не увенчались успехом – резкий голос сестры-хозяйки привел ее в чувство:

– Оливия! Вы слышите, что я говорю? Софи Гринслейд плохо себя чувствует. Проводите ее наверх, пока ее не вырвало, а я найду ее мать. Нам ни к чему неприятности.

Оливия повела расстроенную Софи в спальню, подержала девочку над тазиком, умыла и уложила ее, побледневшую, но чистую, в кровать, а к тому времени, когда появилась миссис Гринслейд, сестра-хозяйка уже могла заверить озабоченную мать, что с девочкой не случилось ничего серьезного.

– Благодарю вас, Оливия. Вы можете идти, – милостиво разрешила сестра-хозяйка.

Оливия спустилась в холл как раз в тот момент, когда леди Бреннон и мистер Ван дер Эйслер выходили на улицу.

Оливия почувствовала горькое разочарование. Неважно, что она решила забыть о нем, все равно было бы приятно взглянуть на него еще раз. Жадным взглядом Оливия провожала его массивную фигуру. На этот раз она действительно видит его в последний раз.

Он обернулся и, заметив ее, подошел.

– Вы прятались? – спросил он безо всякой преамбулы.

– Я? Нет, просто Софи стало плохо.

– Понятно. – Он улыбнулся, и внутри у нее все перевернулось. – Мы еще увидимся, – пообещал он и снова пошел к выходу.

Это обещание тотчас же заставило ее забыть все свои благие намерения, хотя в ту бессонную ночь она решила больше не встречаться с ним. Но он обещал, что они еще встретятся. Значит ли это, что он приедет, чтобы забрать Нел в конце триместра? Если так, она должна приложить все усилия, чтобы не попадаться ему на глаза. В крайнем случае, можно сказаться больной и не выходить на работу. Головная боль или – еще лучше – вывихнутая лодыжка.

С этой спасительной мыслью она провалилась в не дающее отдыха забытье и на следующее утро проснулась бледная и с воспаленными глазами. Сестра-хозяйка раздраженно спросила, не больна ли она.

– Если так, то это весьма неприятно, – сказала леди. – Я хотела, чтобы вы помогли мне вымыть девочкам волосы.

И пока Оливия намыливала одну головку за другой, ей в голову постоянно лезла всякая чепуха. Но хотя это и чепуха, все-таки приятно было представлять себе, какой прекрасной могла бы стать ее жизнь, если бы мистер Ван дер Эйслер влюбился в нее. В конце концов, она, может быть, никогда больше его не увидит, так почему бы ей не помечтать.