Текст книги "Американская фантастика. Том 11"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Соавторы: Роберт Силверберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

2

Высокий голос почти не дрожал – Синтия сумела взять себя в руки.

– Он прослеживал миграцию разных индоевропейских племен. Об этом у нас мало сведений. Приходится начинать с точно известного в истории момента, а уже оттуда двигаться назад. Поэтому Кейт и собрался в Персию 558 года до нашей эры. Он говорил, что это близко к концу мидийского периода. Ему приходилось расспрашивать жителей, перенимать их обычаи и нравы, затем отправляться в еще более ранний период и так далее. Но ты же все это должен знать, Мэнс, ты ведь однажды помогал ему, до того как мы встретились. Он часто говорил мне об этом.

– О, я просто помог ему в одном хлопотном деле. – Эверард пожал плечами. – Он тогда изучал древнейший путь одного племени от Дона до Гиндукуша. Мы представились их вождю как охотники, воспользовались его гостеприимством и пропутешествовали с племенем несколько недель. Это было забавно.

Ему вспомнились степи и огромный простор небес над головой, бешеная гонка за антилопой, пиршество у костра и девушка, чьи волосы горьковато пахли дымом. На мгновенье у него возникло желание прожить свою жизнь и умереть, как самому обычному человеку из этого племени.

– В последний раз Кейт ушел один, – продолжала Синтия. – У них там в отделении да и во всем Патруле вечно не хватает специалистов. Столько тысячелетий приходится изучать, и так мало коротких человеческих жизней, чтобы справиться с этим. Кейт и раньше уходил один. Я всегда боялась его отпускать, но он говорил, что в одежде бродячего пастуха, у которого и украсть-то нечего, он будет в меньшей опасности в горах Древней Персии, чем при переходе Бродвея. Но на сей раз он просчитался!

– Ты хочешь сказать, – торопливо спросил Эверард, – что он оставил Нью-Йорк неделю назад, чтобы собрать нужную информацию, доложить по своему отделению и вернуться к тебе в тот же день?

Потому что только слепой кретин может оставить тебя одну надолго.

– И он не вернулся?

– Нет.

Она прикурила вторую сигарету от окурка.

– Это меня страшно обеспокоило, и я попросила своего начальника выяснить, в чем дело. Он был настолько любезен, что послал запрос на неделю вперед, то есть в сегодняшний день, и получил ответ, что Кейт еще не вернулся. Информационный пропускной центр сообщил, что Кейт к ним не являлся. Его отделение ничего о нем не знает. Мы сверились с данными Главного управления. Они ответили, что… что… Кейт так никогда и не возвращался и что не найдено даже его следов.

Эверард медленно кивнул головой.

– Тогда, как я понимаю, и начался поиск, о котором имеются данные в Главном управлении.

«Изменчивое время допускает множество парадоксов», – в тысячный раз подумал он. Если вдруг, пропадал человек, из этого вовсе не следовало, что требовалось организовать его поиски, даже если где-то и было отмечено, что это произошло. Но какая еще есть возможность найти человека? Конечно, можно вернуться в прошлое и изменить ход истории так, чтобы в конце концов обнаружить его. В таком случае окажется: в истории «всегда» значилось, что дело было успешно завершено, и только ты один будешь знать настоящую правду.

Все это создавало большую неразбериху. Стоит ли удивляться, что Патруль с неудовольствием относился к любому, пусть самому незначительному изменению, которое даже не затрагивало основного хода событий.

– Наше отделение послало ребят в ареал Древней Персии расследовать это дело, – продолжал за Синтию Эверард. – Они только приблизительно знали, где и когда Кейт должен был появиться, верно? Я имею в виду, что он и сам не знал, где сумеет спрятать свой скуттер, поэтому не мог оставить точных координат.

Синтия кивнула.

– Но я не понимаю одного: почему они не нашли сам скуттер? Что бы ни случилось с Кейтом, скуттер пропасть не мог, он должен был находиться где-то поблизости, в какой-нибудь пещере например. Патруль располагает детекторами. Они должны был найти скуттер и уж отсюда вести поиски самого Кейта.

Синтия с такой силой затянулась сигаретой, что щеки ее запали.

– Они пытались найти скуттер, – сказала она. – Но мне объяснили, что это – дикая, холмистая страна, где очень трудно вести поиски. Ничего не вышло. Они даже не нашли следов. Конечно, если бы патрульные прочесывали местность час за часом, милю за милей, может быть, что-нибудь и получилось. Но они не осмелились. Видишь ли, этот ареал в критическом положении. Гордон показал мне выводы, которые они сделали, оценивая ситуацию. Я не поняла смысла всех этих обозначений и букв, но он объяснил мне, что это очень опасное время, лучше его не ворошить.

Эверард прикрыл рукой огонек трубки. Ее тепло успокаивало. Эпохи критических ситуаций, никогда не приводили его в особый восторг.

– Понятно, – сказал он. – Они не сумели произнести тщательный поиск потому, что это могло привлечь внимание слишком большого числа местных жителей, и в критический момент они повели бы себя совсем не так, как обусловлено историей. Так-так. А кто-нибудь пытался переодетым походить среди людей и осторожно разведать, что к чему?

– Несколько экспертов из Патруля. Они жили там по многу недель, конечно, из расчета времени Древней Персии. И не услышали ни малейшего намека. Эти племена настолько дики и подозрительны… возможно, они боялись, что наши агенты – шпионы мидийского царя: насколько я поняла, они недовольны его правлением… Нет. Патруль не смог ничего обнаружить. К тому же нет никаких данных, что исчезновение Кейта как-то повлияло на историю. По их мнению, Кейта убили, а его скуттер куда-то исчез. И какая разница…

Синтия вскочила на ноги и закричала:

– И какая разница, если среди множества скелетов, затерявшихся в веках, в каком-нибудь овраге окажется еще один?

Эверард тоже поднялся, она прильнула к его груди, и он дал ей выплакаться. Он даже не подозревал, что ему будет так плохо. Он уже совсем перестал вспоминать ее (разве что по десять раз на дню), но сейчас она пришла к нему сама, и ему придется забывать ее заново.

– Неужели нельзя вернуться назад в пределах нашего времени? – взмолилась она. – Хотя бы на неделю назад, чтобы предупредить его, что он не должен туда отправляться? Разве я многого прошу? Что за чудовища придумали закон, запрещающий это!

– Его придумали самые обычные люди, – сказал Эверард. – Если мы хоть раз начнем играть с собственным прошлым, то в конце концов запутаемся так, что никого из нас просто не останется в этом мире.

– Но за миллионы лет и даже больше… ведь были же исключения!

Эверард не ответил. Он знал, что исключения были. Он также знал, что в деле Кейта Денисона исключения сделано не будет. В Патруле работали не святые, но ни один патрульный не осмелился бы нарушить существующие законы в личных целях. Потери ты воспринимаешь, как на войне, и поднимаешь бокал в память погибшего, но не отправляешься назад в прошлое, чтобы увидеть его живым.

Синтия высвободилась из его объятий, вернулась на кушетку и осушила свой бокал до дна. Когда она запрокинула голову, золотые локоны упали ей на лицо.

– Прости, – сказала она, вынула платок и вытерла глаза. – Прости, что я разревелась.

– Глупости.

Она уставилась в пол.

– Ты можешь попытаться помочь Кейту. Обычные агенты бросили это дело, но ты можешь попробовать.

Это была мольба, и отступать Эверарду было некуда.

– Могу, – сказал, он. – Но у меня может ничего не получиться. В истории значится, что, если я попытаюсь разыскать его, у меня ничего не выйдет. Кроме того, на любое изменение пространства-времени посмотрят косо даже в таком простом и обычном деле.

– Для Кейта это дело совсем не обычное.

– Знаешь, Син, – прошептал он, – немногие женщины на Земле сказали бы так. Большинство сказали бы, что это дело довольно непросто для меня.

Она попыталась поймать его взгляд и секунду стояла совершенно неподвижно. Потом пролепетала:

– Прости, Мэнс. Я не знала… Я думала, за столько времени ты уже…

– О чем это ты? – проговорил он, обороняясь.

– Неужели психологи Патруля ничего не могут сделать? – спросила она и снова опустила голову. – Уж если они смогли обработать нас до такой степени, что мы просто не в состоянии никому рассказать, что существуют путешествия во времени… я думала, вполне возможно внушить человеку, что он больше не…

– Замолчи, – грубо оборвал ее Эверард. Некоторое время он сосредоточенно грыз свою трубку. – Хорошо, – сказал он наконец. – Есть у меня кое-какие соображения на этот счет. Если Кейта можно спасти, ты его увидишь завтра утром.

– Скажи, ты можешь перебросить меня сейчас в завтрашний день? – дрожащим голосом спросила Синтия.

– Могу, – сказал он. – Только я этого не сделаю. Тебе нужно хорошенько отдохнуть за ночь. Я провожу тебя домой и позабочусь, чтобы ты приняла снотворное. Затем вернусь сюда и все хорошенько обдумаю.

Его губы дрогнули в подобии усмешки.

– Прекрати этот рев, слышишь? Я же сказал, что мне необходимо подумать.

– Мэнс…

Она вложила свои руки в его.

Он вдруг ощутил в ней внезапный прилив надежды и проклял себя за это.

3

Осенью 542 года до нашей эры в долине Кура появился одинокий всадник. Он ехал на красивой гнедой кобыле, более крупной, чем даже местные кавалерийские лошади, что где-нибудь в другом месте наверняка привлекло бы какого-либо разбойника. Но Великий царь установил такой строгий порядок в своих владениях, что, как говорили в народе, даже девственница с полным, мешком золота за плечами могла пройти всю Персию вдоль и поперек без всякого для себя ущерба. Это было одной из причин, по которой Эверард выбрал именно эту дату: Шестнадцать лет спустя после исчезновения Кейта Денисона. Другая причина заключалась в том, что он хотел оказаться в Персии тогда, когда улягутся волнения и суматоха, вызванные появлением в 558 году до нашей эры первого путешественника во времени. Какова бы ни была судьба Кейта, о ней легче всего было узнать в более позднее время, по крайней мере непосредственно после происшествия Патрулю ничего сделать не удалось.

И наконец, согласно данным Археменидского ареала 542 год был первым относительно спокойным годом с момента исчезновения Кейта. Годы 558–553, когда персидский царь Аншана Куруш (известный истории под именем Кира) находился в натянутых отношениях со своим господином, мидийским царем Астиагом, были очень напряженными. Затем следовали три года, во время которых Кир поднял мятеж, империю разрывала гражданская война, и персы в конце концов победили своих северных соседей. Но Кир не мог еще считать себя победителем. Ему предстояло подавить восстания побежденных и отразить набеги урало-алтайских племен; он потратил еще четыре года на то, чтобы справиться со всем этим и расширить свои владения к востоку. Это встревожило его соседей-монархов. Вавилон, Египет, Лидия, Спарта составили коалицию во главе с лидийским царем Крезом и в 546 году до нашей эры напали на Кира. Лидийцы были разбиты наголову, их земли были захвачены, но они поднимали восстания, которые снова и снова приходилось подавлять. Надо было как-то договориться с греческими колониями: Ионией, Карией и Ликией, – и, пока полководцы Кира разрешали эти проблемы на Западе, сам он воевал на Востоке, отбрасывая от границ государства дикие племена, грозившие захватить и сжечь его города.

Сейчас как раз наступила передышка от всех этих войн. Киликия сдалась без борьбы, видя, что на всех завоеванных землях персы издают невиданно гуманные законы и проявляют терпимость к местным обычаям. Кир поручил восточные походы своим сатрапам и занялся объединением созданной империи. Войны с Вавилоном теперь не будет до 539 года; только тогда империя присоединит к своим владениям и Месопотамию. А затем опять наступит долгое время мира, пока не наберут силы дикие племена за Аральским морем и царь Кир не отправится воевать с ними, навстречу своей гибели.

Мэнс Эверард въезжал в Пасаргады, как в страну надежды, хотя, пожалуй, нет такой исторической эпохи, которая давала бы основание для столь пышной метафоры.

Эверард проезжал мимо полей, где крестьяне серпами жали хлеб и грузили снопы на скрипучие некрашеные повозки, запряженные быками. Пыль, поднимавшаяся от стерни, слепила жнецам глаза. Дети в лохмотьях, стоявшие у землянок без окон, провожали его глазами. На дороге метался цыпленок, вспугнутый царским вестником. Всадник проскакал мимо, оставив мертвую птицу валяться в пыли…

Мимо проехал конный отряд. Воины были одеты весьма живописно: мешковатые штаны, латы, остроконечные шлемы, у некоторых украшенные перьями, и яркие полосатые плащи, правда покрытые пылью и пропитанные потом. Всадники отпускали грубые шутки.

За высокими каменными стенами в окружении пышных садов виднелись большие дома знати, однако немногие были в состоянии содержать подобные поместья. Пасаргады – город, в который въехал Эверард, – был настоящим восточным городом с кривыми грязными улочками, вдоль которых тянулись безликие хибары. Его заполняла голытьба в грязных головных уборах и жалкой одежде; купцы на базаре зазывали покупателей; нищие выставляли напоказ свои язвы; торговцы вели караваны облезлых верблюдов и тяжело нагруженных ослов; голодные собаки рылись в отбросах. Из кабачков доносилась музыка, скорее похожая на мяуканье кошки, попавшей в стиральную машину; то тут то там воины размахивали оружием и изрыгали проклятия… Откуда взялась эта ходячая легенда о загадочном Востоке?

– Подайте милостыню, господин! Подайте, и да осветит вас улыбка Митры!..

– Взгляни, господин! Клянусь бородой своего отца, ни у кого еще не было такой чудесной уздечки! Тебе повезло, господин, возьми уздечку всего за…

– Сюда, господин, сюда. Самый прекрасный караван-сарай во всей Персии, нет, во всем мире! Всего четыре дома отсюда! Мои подушки набиты лебяжьим пухом, мой отец сам подает божественное вино, моя мать готовит плов, слава о котором идет во все концы и три мои сестры – это дивные луны восторга, всего за…

Эверард не обращал никакого внимания на бегущих рядом с его конем мальчишек. Один из них схватил его за лодыжку – он выругался и отпихнул мальчишку ногой. Тот не обиделся, только ухмыльнулся. Эверарду не хотелось останавливаться в караван-сарае: хотя персы и тщательнее следили за чистотой, чем многие другие народы того времени, насекомых хватало и у них.

Он попытался побороть в себе внезапно возникшее чувство беспомощности. Обычно патрульные как-то страховали себя, брали в незнакомую эпоху станнер тридцатого века и крошечный радиоприемник, с помощью которого в любой момент можно было вызвать спрятанный скуттер. Но не сейчас, когда его могли подвергнуть обыску, да и прятать всю эту технику, было некуда. Эверард был в греческой одежде: туника, сандалии и длинный шерстяной плащ, меч на боку, шлем и щит на луке седла – только вооружение было из нержавеющей стали. Он не мог обратиться в местное отделение, если бы попал в беду: никаких отделений здесь не было. Эта относительно бедная переходная эпоха не способствовала межвременным торговым операциям. Ближайший патрульный пост находился в управлении ареала в Персеполе, на поколение позже.

Улицы, по которым проезжал Эверард, становились шире, дома – роскошнее, торговцы встречались все реже. Наконец, он подъехал к площади, по углам которой стояли четыре больших дворца. За окружавшими их стенами виднелись причудливо подрезанные деревья. У стен на корточках сидели стражники: стойка «смирно» в те времена еще не была известна. Но, когда Эверард приблизился, стражники натянули стрелы на тетиве. Он мог просто пересечь площадь, но остановился и обратился к человеку, выглядевшему старшим по команде:

– Да светит над тобой яркое солнце, о уважаемый.

Слова персидского языка, который он выучил всего за один час под гипноизлучателем, легко слетали с его губ.

– Я ищу гостеприимства какого-нибудь великого человека, который склонил бы свой слух к удивительным рассказам о моих путешествиях.

– Пусть и твои дни будут долгими, – ответил стражник.

Эверард вспомнил, что он не должен предлагать денег: соплеменники Кира были гордыми людьми, храбрыми охотниками, пастухами и воинами. Все они говорили с той полной достоинства вежливостью, которая отличала этот народ на протяжении многих веков.

– Я служу Крезу Лидийскому, слуге великого царя. Он не откажет в крыше над головой…

– Меандру из Афин, – подхватил Эверард.

Греческое происхождение объясняло его крепкое сложение, светлую кожу и короткую стрижку. Правда, ему все же пришлось прилепить вандейковскую бородку. Геродот не был первым греком, совершившим кругосветное путешествие, поэтому не следовало утрировать афинскую внешность. В то же время за полстолетия до Марафона европейцы, все еще были здесь в достаточной мере в диковинку и вызывали интерес.

Позвали раба, который отправился к управляющему, тот послал другого раба, который провёл чужеземца через ворота. Сад за стенами утопал в зелени, и от него веяло прохладой, как и предполагал Эверард. Нечего было и опасаться, что здесь у него могут что-нибудь украсть; вино и еда должны были быть отменными, а сам Крез, несомненно, заинтересуется гостем. «Все будет хорошо, вот увидишь», – сказал Эверард самому себе, принял горячую ванну, умастил себя благовониями и надел чистую одежду. Блюда с пищей и вино были принесены в его по-спартански убранную комнату, где стоял низкий широкий диван и из окон открывался красивый вид. Ему не хватало только сигары. Разумеется, из вещей, вообще для него доступных…

Конечно, если бы Кейт и в самом деле погиб…

– Черти в аду и грешники на сковородке! – прошептал Эверард. – Не смей об этом даже думать, слышишь?

4

После захода солнца стало прохладно. С большими церемониями были зажжены светильники, раздуты жаровни – огонь считался священным. Раб, распростершийся перед ним, провозгласил, что обед подан. Эверард последовал за рабом через длинный зал, стены которого были украшены фресками с изображением Солнца и великого Митры. Мимо двух склонившихся стражников он прошел в небольшую ярко освещенную комнату, окутанную ароматом благовоний и устланную коврами. У стола, согласно греческим обычаям, было два ложа, но вопреки этим обычаям блюда подавались только на золоте и серебре; рабы бесшумно сновали взад-вперед, разнося пищу, и откуда-то доносилась негромкая, похожая на китайскую музыка.

Крез Лидийский благожелательно кивнул Эверарду головой. Его лицо с правильными чертами, обрамленное седой бородой, было когда-то красиво, но он сильно постарел с тех пор, когда его богатство и могущество вошли в поговорку. Он носил длинные волосы и был одет в греческую хламиду, но, как и персы, румянил лицо.

– Будь гостем, Меандр из Афин, – сказал он по-гречески, глядя на Эверарда.

Согласно обычаю, царь подставил Эверарду щеку для поцелуя. Было очень любезно со стороны Креза приветствовать его так, тем самым ставя почти на одну доску с собой; неважно, что от царя несло чесноком.

– Приветствую тебя, господин мой. Благодарю за твою доброту.

– Да не унизит тебя, что за трапезой мы только вдвоем, – произнес бывший владыка Лидии. – Я решил… – Он заколебался. – Я всегда считал себя близким к роду греков, и мы сможем поговорить серьезно…

– Я не достоин столь высокого уважения господина моего.

Исполнив положенный ритуал обмена любезностями, они приступили к трапезе, Эверард рассказал заранее выдуманную историю своих приключений. Время от времени Крез задавал неожиданные вопросы на которые непросто было ответить, но Эверард скоро научился избегать их.

– Да, времена меняются, и счастлив ты, что пришел к нам на заре новой эры, – сказал Крез. – Никогда еще мир не знал более великого царя, чем…

И он продолжал в том же духе, безусловно для слуг, которые, бесспорно, были царскими соглядатаями. Впрочем, на сей раз Кир был действительно велик…

– Сами боги отметили нашего царя, – продолжал Крез. – Знай я раньше, что они на его стороне взаправду, а не согласно легенде, как думал я, никогда бы не решился я восстать против него. Потому что он, несомненно, избранник богов.

Эверард, продолжая изображать из себя грека, разбавил вино водой и про себя пожалел, что не избрал народ, менее приверженный к трезвенности.

– Какова же история царя, господин мой? – спросил он. – Я слышал только, что великий царь – сын Камбиса, который стоял во главе этой провинции как подданный царя мидийского Астиага. Больше ничего.

Крез наклонился вперед. В колеблющемся свет глаза его приобрели странное выражение: в них одно временно отражались страх и энтузиазм – люди эпохи Эверарда просто разучились так смотреть.

– Слушай же и расскажи, своему народу, – сказал он. – Астиаг выдал дочь свою Мандану замуж за Камбиса, так как знал, что персы ненадежны под его тяжким игом, а он хотел привязать их вождей к своему дому. Но Камбис был болен и слаб. Если бы он умер и его малолетний сын Кир сел на трон в Аншане, персидская знать учредила бы регентство, неподвластное Астиагу. Толкователи снов предупредили лидийского царя, что Кир положит конец его власти. Тогда Астиаг приказал своему придворному Аурвагаушу (Крез произнес это имя на греческий манер – Гарпаг, – как, впрочем, он произносил все местные имена) убить Кира. Несмотря на сопротивление царицы Манданы, Гарпаг забрал ребенка. Камбис был слишком болен, чтобы помешать этому, а Персия не могла взбунтоваться, так как не была готова к восстанию. Но Гарпаг не нашел в себе сил убить мальчика. Он вменял его на другого, мертворожденного сына пастуха, который поклялся молчать. Мертвого ребенка завернули в царские одежды и оставили на склоне холма. Придворные, мидийского царя подтвердили, что это – Кир, и его похоронили. Наш повелитель вырос пастухом.

Камбис жил еще двадцать лет, но у него не было больше сыновей. Сам же он был слишком слаб, чтобы отомстить за убийство своего первенца. В конце концов он умер, не оставив наследника, которому персы должны были бы подчиниться. Страна снова оказалась под угрозой восстания. В это время и появился Кир, которого узнали по многим знамениям и знакам. Астиаг, сожалея о своем поступке, приветствовал его и объявил наследником Камбиса.

Кир оставался подданным Астиага целых пять лет, но под конец не смог более терпеть тирании мидийцев. Гарпагу в Экбатане тоже было за что мстить: ведь он ослушался своего царя и не убил Кира. За это Астиаг подверг его чудовищному наказанию: заставил умертвить и съесть собственного сына. Гарпаг, вошел в сговор с мидийской знатью. Они выбрали Кира своим вождем, Персия восстала, и после трехлетней войны Кир стал царем двух народов. С тех пор он прибавил к своим владениям много новых земель. Когда еще боги яснее выражали свою волю?

Эверард некоторое время молча возлежал на своем ложе. За окном в саду осенний ветер шелестел сухими листьями.

– Все это правда или просто слухи? – наконец спросил Эверард.

– Я слышал подтверждения этой истории достаточно часто, с тех пор как живу при персидском дворе. Ее рассказывал мне сам царь, а также Гарпаг и другие, кто участвовал в этом деле.

Вряд ли лидиец лгал, коль скоро он ссылался на слова самого царя. Высокородные персы фанатически исповедовали правду. И все же Эверарду не приходилось слышать ничего более невероятного за все время своей работы, в Патруле. Потому что Крез в точности излагал рассказ, записанный Геродотом и засвидетельствованный с некоторыми изменениями в персидской «Книге о царях» – «Шахнаме», и всем было совершенно ясно, что это – самый обычный миф. Примерно такие же легенды создавались о Моисее, Ромуле, Сигурде и множестве других, великих людей. Не было никаких оснований верить в то, что все это правда: на самом же деле Кир вырос в доме своего отца, получил трон по праву рождения и поднял восстание по самым обычным для того времени причинам.

Но все дело в том, что у этой легенды были очевидцы, готовые присягнуть, что она правдива! Здесь крылась какая-то загадка, и она напомнила Эверарду о цели его пребывания в Персии.

После соответствующих случаю выражений удивления он спросил:

– До меня дошли слухи, что шестнадцать лет назад в Пасаргады пришел человек в простой пастушьей одежде, который на самом деле был волшебником и умел творить чудеса. Может быть, он и умер здесь. Слышал ли мой досточтимый хозяин что-нибудь об этом?

Весь напрягшись, он ожидал ответа. Интуиция подсказывала ему, что Кейта Денисона не могли просто убить какие-то проходимцы, вряд ли он свалился со скалы и сломал себе шею или вообще попал в какую-нибудь переделку. Будь это так, патрульные непременно обнаружили бы его скуттер. Вполне вероятно, они недостаточно прочесали местность, чтобы отыскать самого Денисона, но как они могли не запеленговать машину времени своими чувствительными детекторами?

«Значит, – подумал Эверард, – здесь что-то другое. И если Кейт еще жив, он должен находиться где-то здесь».

– Шестнадцать лет назад?

Крез запустил руку в бороду.

– Меня тогда здесь не было. Но действительно, в тот год случилось много чудесных знамений, так как именно тогда Кир спустился с гор и законно возложил на себя корону Аншана. Нет, Меандр, мне об этом ничего не ведомо.

– Я хотел отыскать этого человека, – сказал Эверард, – потому что оракул повелел мне…

И он продолжал в том же духе.

– Ты сможешь расспросить слуг и горожан, – предложил Крез. – Я представлю тебя царскому двору. Ты ведь поживешь здесь немного? Возможно, сам царь пожелает увидеть тебя, ему всегда интересны чужеземцы.

Вскоре их беседа прервалась. Крез объяснил с довольно кислой улыбкой, что персы привыкли «рано ложиться и рано вставать» и ему предстоит быть в царском дворце с наступлением зари. Раб проводил Эверарда обратно в его комнату. Там уже ждала хорошенькая девушка с призывной улыбкой на губах. Он заколебался, припомнив ту, которая живет через две тысячи четыреста лет. Но… к черту! Человек должен пользоваться всеми благами, которые дают ему боги, а боги не так уж щедры.