Текст книги "Генезис"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

7

Три дня – три дня древней Земли, длящихся двадцать четыре часа каждый, когда неярко светит солнце, а чуть погоди, и дождик покроет траву на пастбище и живую изгородь блестящими каплями, три дня конных поездок по тропам Англии, прогулок по ее городам, встреч с людьми; и вечерня в норманнской церкви XII века, и чтение книг, и долгие беседы, и молчание вместе, – три дня сдружили их. Теперь уже и к Гее Кристиан относился теплее. Ведь она возродила Лоринду, а Лоринда была ее частью, как он был частью Странника, Альфы и прочих разумов в глубинах Галактики, которых не мог перечесть. Раз так, как могли остальные творения Теи быть злы?

Разумеется, именно подобной реакции Гея от него и добивалась. Ну и что с того?

Примитивные условия восемнадцатого столетия не мешали ни ему, ни Лоринде. Наоборот – повседневная жизнь давала массу свежих впечатлений, нередко забавных. Только с каждым разом Кристиану становилось все труднее уходить вечером к себе в комнату.

Но ведь они оба были на задании: он проверял, что происходит в этой реальности, чтобы потом доложить Страннику, она старалась объяснить и оправдать все это в его глазах. Как и Кристиан, Лоринда помнила о своем прежнем единстве с узлом. Память эта была столь же туманна и обрывочна, как и у него, – скорее чувство чего-то запредельного, чему нет ни формы, ни названия. Так спустя много лет вспоминают религиозное откровение. Однако отношения с Геей доминировали в сознании Лоринды, а еще больше – в подсознании, так же как для Кристиана много значило родство со Странником, а через него и с Альфой. Лоринда – смертная женщина, ограниченная всевозможными рамками, – говорила от имени узла Земли, честно и без прикрас.

По молчаливому соглашению они мало говорили о своих целях и просто радовались друг другу и тому, что их окружало. Так длилось до утра четвертого дня. Наверное, погода напомнила им вековую привычку выполнять свой долг. Ветер выл и свистел, окна ослепли от дождя, даже в карете нельзя было выехать из поместья. В доме было промозгло, не помогал и огонь в камине. Уютно горели свечи на накрытом к завтраку столе, блестело серебро и фарфор, но по углам таились густые тени.

Кристиан допил кофе, поставил чашку и докончил начатую фразу:

– Да, нам лучше бы приступить к делу. Только я не очень хорошо представляю, что искать. Даже сам Странник не знает.

Гея слишком многое скрывала за туманными формулировками. Впрочем, Странник был сейчас (как ни понимай это слово) подключен к ней и пытался взглянуть с общей, космической точки зрения на судьбу планеты – сколько же ей уже миллионов лет?

– Но вы же помните свое задание, – ответила Лоринда. – Вам надо прояснить природу внутренней деятельности Геи и выразить ее в моральных… в человеческих терминах. – Она выпрямилась на стуле, и тон ее стал решительнее. – Ведь мы, эмуляции, – люди. Мы мыслим и действуем, чувствуем радость и боль точно так же, как любой человек.

Кристиан решил, что надо разрядить обстановку.

– И производим на свет новые поколения, – сказал он, – точно так же, как это всегда делалось.

Красивое лицо Лоринды залил румянец.

– Да, – произнесла она и очень быстро добавила: – Но, конечно… здесь… речь идет всего лишь о базе данных. Если угодно, об архиве. Можем для начала посетить одну-две такие реконструкции.

– С удовольствием, – облегченно улыбнулся Кристиан. – Что бы ты посоветовала?

– Афинский Акрополь? – предложила Лоринда. – Причем в то время, когда он еще не лежал в развалинах. Античная цивилизация всегда меня привлекала. – Она потрясла головой. – И знаете, до сих пор привлекает.

– Гм… – Кристиан потер подбородок. – Насколько я помню уроки истории, греки были шайкой коварных и вздорных политиканов, только и норовивших подделать результаты выборов или поприжать кого послабее. Разве Афины не пустили на финансирование строительства Парфенона незаконно присвоенные сокровища Делийской лиги?

– Это были всего лишь люди, а не ангелы, – сказала Лоринда так тихо, что за шумом ветра он едва ее расслышал. – Но то, что они сотворили…

– Конечно. Я согласен. Отправляемся.

В восприятии амулеты имели вид серебристых дисков в два сантиметра диаметром, висевших на груди пользователя под одеждой. В реальности же – в подлинной, внешней реальности – это были мощные программы, обладавшие собственным интеллектом. Кристиан не знал, до какой степени они находятся под прямым контролем Геи и насколько внимательно она за ними следит.

Не размышляя, он протянул Лоринде руку. Та взяла его ладонь и крепко сжала. Но, произнося команду, смотрела она прямо перед собой, в мерцающее пламя камина.

Мгновенно, не почувствовав ни малейшего движения, они очутились на широких мраморных ступеньках под безоблачным небом, лучившимся жарой. Было тихо; с крутых склонов, где ничего не построили, пахло тимьяном – в нем не жужжали пчелы, его никто не рвал. Внизу лежал город: обожженные солнцем крыши, открытые площади-агоры, храмы с колоннами. Воздух был так прозрачен, что Кристиан вообразил, будто почти различает мельчайшие детали статуй.

Спустя немало времени гости стали подниматься по лестнице – все так же молча, держась за руки – туда, где на балюстраде перед святилищем Ники выстроились крылатые девы-победоносицы. Каменные одеяния их развевались под ветром, которого не чувствовал Кристиан. Одна склонилась завязать сандалию…

Долго бродили двое по портикам Пропилеев, смотрели на дорические и ионические капители, на картины и вотив-ные таблички в Пинакотеке. Они могли бы остаться тут и на ночь, но все остальное ждало их, и горячность смертных была им столь же ведома, сколь усталость. Краски полыхали…

О каменные девы и каменные цветы Эрехфейона!

Прежде Кристиан считал Пантеон утонченно-изысканным – так выглядели изображения и модели, которые он видел, когда над разбитыми, изгрызенными химической эрозией развалинами можно было лишь рыдать. Но сегодня он узрел, как Пантеон огромен. Жизнь кричала с каждого орнамента – алого, синего, золотого; а внутри, в полумраке, красота нашла свое средоточие в колоссальной статуе Афины работы Фидия.

…После, намного позже, он стоял рядом с Лориндой наверху Стены Кимона, над Асклепиумом и театром Диониса. Солнце клонилось к закату, и в городе играли, сплетаясь, тени; восток дышал прохладой. Странно, но говорили они почти шепотом. Не могли ли они дать голосу силу, не хотели ли?..

Он покачал головой и сказал, не найдя лучших слов:

– Великолепно. Невероятно.

– Разве это не стоит всех злодеяний, войн и мук?

На миг Кристиану стало не по себе, так серьезна она была.

– Не ожидал, что тут все будет так… э-э… ярко.

– Известно, что греки красили стены домов.

– Да, я тоже слышал. Но ведь историки не знали, в какие цвета?

– Не вполне. Лишь кое-где остались следы. В основном это, должно быть, догадки Геи. Особенно скульптуры. Об Афинах, например, в исторических хрониках сохранилось лишь краткое описание. – Лоринда сделала паузу и взглянула в сторону гор. – Но, конечно, то, что мы видим сейчас, – учитывая весь объем доступной ей информации и то, что она способна обрабатывать все данные одновременно и понимает, как мыслили тогда люди, – это наиболее вероятная реконструкция. Или по меньшей мере – наименее невероятная.

– Наверное, она испробовала несколько вариантов. Хочешь на них взглянуть?

– Пожалуй, нет, если только вы не хотите. Мы и так уже ошеломлены, не правда ли? – Она замялась. – К тому же… ну…

Он кивнул: о

– Ага. – Обвел рукой тихий, недвижный, без единого дыма над крышей город. – Страшновато тут. В лучшем случае – как в огромном музее. Боюсь, для наших целей здесь мало полезного.

– Для ваших целей. – Лоринда посмотрела ему в глаза. – Я всего лишь… даже не экскурсовод. Может, я голос Геи в ваших ушах? Нет, как максимум я – ее шепот. – Улыбка, коснувшаяся ее губ, была какой-то жалобной. – Наверное, главная причина моего существования – составить вам компанию.

Он засмеялся и протянул ей руку. Лоринда тут же крепко стиснула ее.

– Я очень рад вашей компании, моя эксцентричная мисс Эшкрофт.

Она улыбнулась шире и теплее:

Благодарю вас, любезный сэр. И я рада тому, что сегодня… жива. Куда теперь отправимся?

– Я бы посетил какую-нибудь живую историю, – сказал Кристиан. – Можно и древнегреческую, почему бы нет.

– Эпоху Перикла! – хлопнула в ладоши Лоринда. Он нахмурился:

– Ну, не знаю. Пелопоннесская война, мор… Хорошо ли там примут чужаков-варваров? Тем более что ты женщина…

Судя по голосу, Лоринда поборола разочарование:

– Ладно, тогда куда мы?

– Может, в эпоху Аристотеля? Если я не ошибаюсь, в Греции тогда было хорошо, что бы там Александр ни творил за границей, а в обществе распространился космополитизм. И патриархальный уклад пошел на убыль. К тому же Аристотель меня всегда занимал. Он ведь был в своем роде одним из первых ученых.

– Давайте сперва наведем справки. А сначала заглянем домой и выпьем по чашке чаю.

Они вернулись в поместье в тот же миг, когда его покинули, чтобы не волновать слуг. Оказалось, что недостаток уединения, сочетаясь с усталостью, не дает им говорить ни о чем, кроме пустяков. Впрочем, они были друг для друга хорошими собеседниками.

На следующее утро (а солнце сияло!) они вышли в сад и сели на скамейку у пруда с рыбками. На лепестках цветов дрожали дождевые капли. Становилось теплее, и пробуждался пьянящий аромат. Было тихо.

На этот раз команду произнес Кристиан. Амулет у него на шее вдруг потяжелел, язык еле ворочался. Говорить вслух было не обязательно, но слова помогали ему оформить мысль.

Ответ возник у них прямо в сознании. Кристиан почему-то повторил его сухим профессорским тоном:

– «Имеется одна виртуальная эмуляция Древней Греции, длившаяся несколько поколений. Она включает выбранный вами период. Момент ее начала относится приблизительно к пятисотому году до Рождества Христова. События воспроизведены с максимально возможной исторической точностью».

Но почти все люди, жившие в ту пору, затерялись в пучине истории, подумал Кристиан. Весь народ, кроме нескольких человек, чьи имена попалив хроники, Гея создала по своему воображению, руководствуясь своими знаниями и логикой. Да и эти немногие почти полностью сработаны наново, ведь их ДНК безвозвратно утрачены.

– В последовательность вносились необходимые изменения, – сообщил амулет.

Если предоставить историю саму себе, подумал Кристиан, она может вскоре совершенно отойти от документов и данных археологии. Гея неоднократно видела, как это начинается, и переписывала программу – события, воспоминания, личности, тела, даты рождения, продолжительность жизни, кончины, ^ после чего ее работа вновь продолжалась до того момента, пока не происходило очередное отклонение. Раз за разом. Ему вдруг стало холодно.

– В каждом подобном случае было получено большое количество информации, – продолжал амулет. – Ситуация была признана удовлетворительной с момента, когда гегемония Македонии стала неизбежна, после чего вмешательство более не производилось. Естественно, процесс шел не в полном соответствии с историческим аналогом. Ни Аристотель, ни Александр Великий не родились. Вместо них до зрелого возраста дожил относительно реалистичный завоеватель, оставивший после себя достаточно прочную империю. В юности он имел наставника-грека, ученика Платона.

– И кто же это был? – спросил Кристиан. Во рту у него пересохло.

– Его звали Эвменей. Во многих аспектах он был эквивалентен Аристотелю, однако обладал более сильной имперской ориентацией. Так было запланировано.

Значит, Гея предопределила судьбу Эвменея. Зачем?

– Если мы появимся и поговорим с ним, это не изменит ход последующих событий?

– Вероятно, лишь в незначительной мере. Но если и нет, это не важно. Оригинал последовательности хранится в базе данных Геи. Ваш визит будет, по сути, означать возобновление деятельности программы.

– Вам не подойдет, – сорвалось с губ Лоринды. – Что произошло в этом мире?

– Целью эксперимента было изучение возможной научно-технической революции, аналогичной той, что произошла в семнадцатом веке от Рождества Христова, и сопутствующих социальных изменений, которые могли бы способствовать формированию стабильной демократии.

Кристиана едва не стошнило.

– И что получилось? – спросил он.

– Хотите посмотреть? – спокойно ответил амулет. Неожиданно оказалось, что Кристиану надо собрать мужество. Через минуту он медленно произнес:

– Да, полагаю, это будет полезнее, чем встреча с твоим философом. Покажи, к чему привел эксперимент.

– Насколько я знаю, – добавила Лоринда, – выразить его результаты одной простой картиной невозможно. Но не могли бы мы посмотреть какую-нибудь сцену, которая дала бы нам общее впечатление, вроде конспекта, – скажем, как король Иоанн подписывает Великую хартию вольностей, или как Елизавета Первая посвящает Фрэнсиса Дрейка в рыцари, или как Эйнштейн и Бор говорят о мировых делах?

– Наилучшая возможность возникает в год, соответствующий восемьсот девяносто четвертому от Рождества Христова по вашему счету, – сказал амулет. – В качестве места действия предлагаю Афины. Предупреждаю о наличии опасности. Я могу защитить вас или изъять из последовательности, однако поведение людей по сути хаотично и ситуация менее предсказуема, чем в большинстве случаев. Она может вырваться из-под моего контроля.

– Я отправляюсь, – отрезал Кристиан.

– Я тоже, – сказала Лоринда.

– Нет! – Он сверкнул на нее глазами. – Ты же слы^; шала, там опасно!

– Путешествие необходимо для меня, – совершенно спокойно объяснила Лоринда. – Не забывайте, что я действую от имени Геи.

От имени Геи, позволившей всему этому твориться.

Переход.

Они окинули себя быстрым взглядом. Как и следовало ожидать, амулеты трансформировали их одежду в нечто более соответствующее обстановке. На Лоринде было серое платье, подпоясанное на талии и доходившее до середины икры, чулки, башмаки и шаль поверх заплетенных в косички волос. На Кристиане – туника, штаны и ноговицы из одной и той же грубой ткани, у бедра висел нож, а за спиной – винтовка с длинным дулом.

То, что находилось вокруг, их потрясло. Они стояли посреди Пропилеи, от которой осталась лишь россыпь камней и обрубки статуй. Парфенон был разрушен меньше, но тоже ободран, обшарпан; тут и там его подпирали кирпичные конструкции, из-за которых торчали ржавые стволы пушек. Все остальное лежало в руинах. Эрехфейон выглядел так, словно его разобрали на строительный камень. Город внизу горел. Сквозь дым, пятнавший небо и дравший ноздри, мало что можно было разглядеть. До Кристиана и Лоринды доносились рев огромного пожара и треск перестрелки.

Вверх по ступеням огромной лестницы бежала молодая женщина с растрепанными черными волосами, в лохмотьях, с отчаянием на запачканном копотью лице. За нею гнался дородный блондин в меховой шапке, грязной куртке красного цвета и кожаных штанах. Из-под мохнатых усов текла струйка слюны. Он тоже был вооружен – чудовищно большим ножом и ружьем в правой руке.

Женщина видела впереди Кристиана.

– Воэто! – крикнула она. – Ономэ Теу, кириэ, воэто! Нога у нее подвернулась, она упала; пыталась встать,

но преследователь уже наступил ей тяжелым ботинком на спину.

Амулет подсказал Кристиану смысл ее слов: «Помогите, ради бога, господин, помогите!» Мелькнула мысль, что ее язык – это, вероятно, нелитературный греческий. Блондин оскалился и направил на него ружье.

Времени доставать из-за спины свою винтовку у Кристиана не было. Он пригнулся, ухватил камень – кажется, обломок мраморной головы – и швырнул в противника. Попал в нос. Тот отшатнулся, выронил оружие – лицо его заливала кровь – и взвыл.

В чрезвычайных ситуациях Кристиан умел очень быстро принимать решения. Он не стал хвататься за винтовку – помнил, что у нее необычная конструкция затвора, и сомневался, что успеет вовремя выстрелить. Вместо этого, вытащив нож, рванулся к незнакомцу:

– Пшел прочь, скотина, пока я тебе кишки не выпустил!

Получилось, что он говорит на том же наречии, что и женщина.

Мужчина срыгнул, повернулся и, шатаясь, двинулся туда, откуда пришел. Вскоре его уже не было видно в дыму. Кристиан присел возле женщины, так и лежавшей на ступенях бесформенной кучей обносков, вложил клинок в ножны и протянул ей руку:

– Эй, сестренка, пойдем со мной. Надо нам найти укрытие. А то вдруг еще кто объявится.

Она, тяжело дыша и опираясь на его плечо, поднялась на ноги и захромала вверх по лестнице к разрушенным воротам. Судя по средиземноморским чертам, она была, несомненно, из местных жителей. Изголодалась очень. Лоринда и Кристиан помогли ей добраться до портика Парфенона. Внутри, за разбитыми створками, было темно и пусто, ничего, кроме мусора. Кристиан решил, что, если надо, тут можно обороняться.

Вдруг его осенило. Обругав себя нехорошим словом, он вернулся и подобрал оружие врага, а когда опять поднялся к Парфенону, Лоринда сидела рядом с женщиной-гречанкой, обняв ее за плечи, чтобы успокоить.

– Ну, милая, не бойся. Ты с нами в безопасности. Мы о тебе позаботимся.

Та подняла большие темные глаза.

– Кто… вы?.. Ангелы небесные? – прошептала она.

– Нет, мы всего лишь смертные люди, – сквозь слезы ответила Лоринда. Это не совсем правда, подумал Кристиан; впрочем, что еще она могла сказать? – Мы даже не знаем, как тебя зовут.

– Я… Зоя… Комненайна…

– У тебя внутри все пересохло, я слышу по голосу. – Лоринда отвернулась в сторону и шевельнула губами в беззвучной команде. На полу появился запотевший кувшин, – Выпей воды.

Зоя не заметила, что произошло чудо. Она схватила посудину и в несколько глотков осушила ее. Закончив, поставила на место и сказала «спасибо» – ее тон был вял, но в нем чувствовались сила и ум.

– Кто это за тобой гнался? – спросил Кристиан. Она села, подтянув колени к подбородку и обхватив их,

глядя прямо перед собой, и ответила голосом мертвой:

– Флемский солдат. Они вломились к нам в дом. У меня на глазах зарезали отца. Всё смеялись и смеялись. Я убежала через задний ход на улицу. Хотела спрятаться в Акрополе. Туда теперь никто не ходит. А этот меня увидел и захотел поймать. Наверное, убил бы, когда закончил. Лучше так, чем если бы он забрал меня к себе.

Лоринда кивнула.

– Оккупанты, – произнесла она так же безжизненно. – Захватили город и теперь грабят его.

Кристиан ударил прикладом о камень:

– И Гея позволяет, чтобы это происходило?.. Лоринда посмотрела ему в глаза. Умоляюще.

– Так ей приходится. Надо, чтобы у людей была свобода воли. Иначе получится, что они всего лишь марионетки.

– Но как же они до такого докатились?! – воскликнул Кристиан. – Объясни!

Амулет ответил (или оба амулета ответили разом) тем же безличным тоном, что и прежде:

– В античную эпоху появился научный метод. Вместе с развитием торговли и географическими открытиями это привело к промышленной революции и возникновению демократии парламентского типа. Однако ни в науке, ни в промышленности прогресс не зашел в среднем дальше уровня, эквивалентного вашему восемнадцатому столетию. Нетина ехали верхом бок о бок. Копыта лошадей мягко стучали о землю, поскрипывала кожаная сбруя, сладкий запах конского пота мешался с едким ароматом трав. Свиристел дрозд.

– Нет, вряд ли Гея станет заново запускать остановленную программу, – говорила Лоринда. – Но это не хуже, чем смерть, а смерть редко бывает столь безболезненна.

– Но масштабы! – возразил Кристиан. Потом вздохнул: – Наверное, Странник скажет, что я сентиментальный слюнтяй. А я, воссоединившись с ним, соглашусь.

И верно. Ведь, возвратившись, ему предстояло снова влиться в гораздо больший разум, чем его собственный, а тому, в свою очередь, – в еще больший.

– Без Геи эти бессчетные поколения людей вовсе не существовали бы, – сказала Лоринда. – Все худшее, что с ними приключилось, они сами на себя навлекли. Будь хоть кто-нибудь из них способен отыскать дорогу к лучшему, она продолжила бы эксперимент.

– М-м. Я все вспоминаю утопистов, что массово убивали людей, пытали или бросали в концлагеря, если их поведение не соответствовало нужным установкам.

– Нет-нет, здесь все не так! Разве вы не видите? Она дает им свободу быть самими собой и развиваться.

– А на мой взгляд, просто меняет параметры и условия, пока результат ее не удовлетворит. – Кристиан нахмурился. – Но, согласен, трудно поверить, будто это происходит лишь потому, что ей… скучно и одиноко. С ней ведь готов общаться весь галактический мозг. Может, нам просто не хватает ума понять, в чем дело. А Страннику или даже напрямую Альфе Гея все объяснит.

Правда, на беседу со звездами уйдут по меньшей мере десятки лет.

– Но вы все равно желаете продолжать? – спросила Лоринда.

– Я же сказал – желаю. Я для этого предназначен. А ты?

– Я тоже. Не хочу ее… подводить, что ли.

– Не знаю, куда теперь отправиться. Наверное, неразумно будет, чтобы за нас решали амулеты.

– Но они могут нам помочь, дать совет. – Лоринда сделала глубокий вдох. – Только… Пожалуйста, можно, чтобы теперь мы побывали в каком-нибудь месте поспокойнее? Тот ужас…

Он потянулся к ней и взял за руку:

– Я в точности об этом и думал. У тебя есть предложения?

Она кивнула:

– Йоркский собор. Когда я… была жива, он пребывал в прискорбном состоянии. Но я видела картинки. Представьте – одна из самых милых церквей на свете, построенная в одном из самых милых старых городков.

– Замечательная идея. Только копаться в архиве я больше не хочу. Выберем полную эмуляцию. Сначала, конечно, надо будет навести справки, но в качестве экспромта я бы предложил времена короля Эдуарда. На континенте их называли belle epoque.

– Великолепно! – воскликнула Лоринда. Она уже воспряла духом.

Переход.

Они оказались близ западной стены собора, в южном нефе.

Верующих было немного, они теснились поближе к алтарю. В полумраке, царившем под сводами, в переплясе цветных витражей их прибытия никто не заметил. Стоял июнь, вторник, утро. Солнце заливало пресвитерий, и яркие пятна играли на ризе священника – розовое, золото, лазурь… Запах ладана сплетался со звонким хоралом.

– Латынь! – чуть не крикнул Кристиан. – В Англии, в тысяча девятисотом году?! – Он окинул себя и Лорин-ду взглядом: на нем был плащ (шляпа висела на спинке передней скамьи), на ней – кружевная блузка, юбка до щиколоток и капор с оборками. – И одежда не такая, как надо.

– Тс-с, – шепнула она. – Погодите. Нас же предупреждали, что это будет не такой тысяча девятисотый год, как у нас. Наверное, другой версии Йоркского собора у Геи не нашлось.

Кристиан кивнул. Ясно было, что узел никогда не пытался в точности воспроизвести какую-либо эпоху, не видя ни возможности, ни смысла. В качестве отправной точки нередко принималось что-либо, приближенно соответствующее реальной истории, но дальнейшие события всегда разворачивались как-то иначе. Куда уходил корнями этот день?

– Расслабьтесь, – попросила Лоринда. – Здесь так красиво…

Он старался как мог. И в самом деле, звуки католической мессы влили в его сердце меру безмятежности.

Когда клир и миряне разошлись, Кристиан с Лорин-дой отправились смотреть собор и долго смаковали его красоту. Потом, выйдя наконец на паперть, они немало времени провели, разглядывая резной фронтон. То был не Парфенон – нет, то же самое чудо проявилось здесь по-новому. Но вокруг лежал целый мир, который им предстояло исследовать. Со вздохом и улыбкой они двинулись в путь.

Площадь окружали очаровательные дома – первый этаж каменный, второй сложен из бревен. Дальше тянулись улицы посовременнее. А сколько людей! Йорк был живым городом, торговым, сердцем округи, средоточием нации. Он кипел, он бурлил.

Улыбки растаяли. Даже совершенно незнакомый пейзаж не показался бы им столь чужим, как этот, наполовину напоминавший родную реальность.

Одевались здесь люди не то чтобы вовсе не так, как на картинках и в исторических фильмах, которые случалось видеть Кристиану и Лоринде, но и не совсем так же. Говорили по-английски, но на каких-то незнакомых им диалектах; нередко слышалась и немецкая речь. Небольшой, весь обвешанный какими-то трубами локомотив тянул за собой поезд. Здание вокзала почему-то напоминало тевтонский замок. По мостовой (автомобилей не было) двигалось множество повозок, запряженных лошадьми, но брусчатка оставалась чиста и навозом почти не пахло: заднюю часть тела каждого коня охватывал лоскут ткани. Над почтой (?) развевался на ветру флаг с шотландским крестом святого Андрея и золотым двуглавым орлом поверх него. Какой-то человек с рупором кричал, чтобы толпа расступилась и дала пройти военному отряду. Батальон солдат в голубых мундирах, с винтовками на плечах, двигался быстрым маршем; команды отдавались по-немецки. Повсюду мелькали отдельные солдаты в такой же форме, вероятно получившие увольнительную. Мимо промчался мальчишка с пачкой газет, и в заголовке Кристиан заметил слово «война».

– Эй, амулет, – пробормотал он, – где бы нам пива выпить?

– Вас обслужат в таверне, если вы войдете через вход для пар, – ответило устройство.

Значит, женщины без сопровождения туда не допускаются. Кажется, припомнил Кристиан, в эпоху короля Эдуарда так и было, по крайней мере в приличных заведениях. Неподалеку на фасаде в тюдоровском стиле виднелась вывеска «Георгий и дракон». Они зашли. Зал, обшитый деревом, выглядел вполне по-английски.

Посетителей было полно, они шумели и курили так, что все заволок густой дым. Но все же им с Лориндой удалось найти в углу столик, где они могли поговорить, не привлекая чужого внимания. Напиток, что притащила девушка-служанка, напоминал скорее что-то континентальное. Кристиану не понравилось.

– Не думаю, что мы нашли себе спокойный мир, – сказал он.

Лоринда смотрела мимо него куда-то вдаль.

– И найдем ли когда-нибудь? – проговорила она. – Может ли он существовать, если в нем живут люди?

– Ладно, – Кристиан поморщился, – давай-ка выясним, что тут происходит.

– Если хотите, я могу вам все подробно объяснить, – произнес амулет. – Но рекомендую ограничиться общим обзором, как в прошлый раз.

– И верно, зачем забивать себе голову историей мира, которого никогда не было, – пробормотал Кристиан.

– Который никогда не был нашим, – поправила его Лоринда.

– Продолжай.

– Данная последовательность была сгенерирована на стадии, соответствующей пятнадцатому столетию от Рождества Христова, – сказал амулет. – Были сделаны допущения, согласно которым в отличие от вашего мира соборное движение здесь увенчалось успехом.

– Соборное движение?..

нередко принималось что-либо, приближенно соответствующее реальной истории, но дальнейшие события всегда разворачивались как-то иначе. Куда уходил корнями этот день?

– Расслабьтесь, – попросила Лоринда. – Здесь так красиво…

Он старался как мог. И в самом деле, звуки католической мессы влили в его сердце меру безмятежности.

Когда клир и миряне разошлись, Кристиан с Лорин-дой отправились смотреть собор и долго смаковали его красоту. Потом, выйдя наконец на паперть, они немало времени провели, разглядывая резной фронтон. То был не Парфенон – нет, то же самое чудо проявилось здесь по-новому. Но вокруг лежал целый мир, который им предстояло исследовать. Со вздохом и улыбкой они двинулись в путь.

Площадь окружали очаровательные дома – первый этаж каменный, второй сложен из бревен. Дальше тянулись улицы посовременнее. А сколько людей! Йорк был живым городом, торговым, сердцем округи, средоточием нации. Он кипел, он бурлил.

Улыбки растаяли. Даже совершенно незнакомый пейзаж не показался бы им столь чужим, как этот, наполовину напоминавший родную реальность.

Одевались здесь люди не то чтобы вовсе не так, как на картинках и в исторических фильмах, которые случалось видеть Кристиану и Лоринде, но и не совсем так же. Говорили по-английски, но на каких-то незнакомых им диалектах; нередко слышалась и немецкая речь. Небольшой, весь обвешанный какими-то трубами локомотив тянул за собой поезд. Здание вокзала почему-то напоминало тевтонский замок. По мостовой (автомобилей не было) двигалось множество повозок, запряженных лошадьми, но брусчатка оставалась чиста и навозом почти не пахло: заднюю часть тела каждого коня охватывал лоскут ткани. Над почтой (?) развевался на ветру флаг с шотландским крестом святого Андрея и золотым двуглавым орлом поверх него. Какой-то человек с рупором кричал, чтобы толпа расступилась и дала пройти военному отряду. Батальон солдат в голубых мундирах, с винтовками на плечах, двигался быстрым маршем; команды отдавались по-немецки. Повсюду мелькали отдельные солдаты в такой же форме, вероятно получившие увольнительную. Мимо промчался мальчишка с пачкой газет, и в заголовке Кристиан заметил слово «война».

– Эй, амулет, – пробормотал он, – где бы нам пива выпить?

– Вас обслужат в таверне, если вы войдете через вход для пар, – ответило устройство.

Значит, женщины без сопровождения туда не допускаются. Кажется, припомнил Кристиан, в эпоху короля Эдуарда так и было, по крайней мере в приличных заведениях. Неподалеку на фасаде в тюдоровском стиле виднелась вывеска «Георгий и дракон». Они зашли. Зал, обшитый деревом, выглядел вполне по-английски.

Посетителей было полно, они шумели и курили так, что все заволок густой дым. Но все же им с Лориндой удалось найти в углу столик, где они могли поговорить, не привлекая чужого внимания. Напиток, что притащила девушка-служанка, напоминал скорее что-то континентальное. Кристиану не понравилось.

– Не думаю, что мы нашли себе спокойный мир, – сказал он.

Лоринда смотрела мимо него куда-то вдаль.

– И найдем ли когда-нибудь? – проговорила она. – Может ли он существовать, если в нем живут люди?

– Ладно, – Кристиан поморщился, – давай-ка выясним, что тут происходит.

– Если хотите, я могу вам все подробно объяснить, – произнес амулет. – Но рекомендую ограничиться общим обзором, как в прошлый раз.

– И верно, зачем забивать себе голову историей мира, которого никогда не было, – пробормотал Кристиан.

– Который никогда не был нашим, – поправила его Лоринда.

– Продолжай.

– Данная последовательность была сгенерирована на стадии, соответствующей пятнадцатому столетию от Рождества Христова, – сказал амулет. – Были сделаны допущения, согласно которым в отличие от вашего мира соборное движение здесь увенчалось успехом.

– Соборное движение?..

– Церковные соборы в Константинополе, а позднее в Базеле пытались уврачевать Великую схизму и реформировать управление Церковью. Здесь им удалось достичь этого, вернув епископам часть полномочий, принадлежавших в течение веков Папе, а также добиться примирения с гуситами и внести ряд других важных изменений. В результате не произошло ни Реформации, ни религиозных войн, и Церковь осталась противовесом государству, предотвращая появление абсолютных монархий.