Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 5. Враждебные звезды. После судного дня. Ушелец"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

Глава 3

Охара, обладатель черного пояса третьей степени, был достойным противником. Но и ему на какую-то долю секунды изменила его обычная стремительная реакция. Он неосторожно выдвинулся, и Сейки Накамура под одобрительный свист публики резким ударом ноги бросил его на ковер. Используя шанс, Накамура ринулся в атаку. Усевшись на Охару и парализовав тем самым всю нижнюю половину его туловища, начиная от пояса, он применил удушающий захват. Охара попытался было использовать контрприем, но задохнувшиеся легкие подвели его. Почти теряя сознание, он шлепнулся на ковер. Накамура отпустил его и в ожидании уселся рядом на корточки. Вскоре Охара поднялся. То же самое сделал и победитель. Оба развязали свои пояса и поклонились друг другу. Судья, настоятель монастыря, пробормотал пару слов, которыми и закончилось состязание. Соперники сели, закрыли глаза, и на какое-то время в помещении воцарилось безмолвие медитации.

Накамура уже давно прошел ту стадию, когда наслаждаются победой ради победы. Он по-прежнему радовался эстетизму отточенного приема. Ну что за восхитительная игрушка – человеческое тело, особенно когда знаешь, как мастерски бросить сквозь воздух восемьдесят сопротивляющихся килограммов! Но он знал, что даже эта радость является проявлением слабости духа. Дзюдо – больше чем один из видов спорта; его бы следовало назвать средством к достижению цели: в идеальном случае физической формой медитации в принципах дзена. [5]

Он спрашивал себя, сможет ли он когда-либо достигнуть такой высоты. И тут же рядом возникала бунтарская мысль: а есть ли вообще такой человек, который в своей жизни когда-либо достигал этой высоты, и не на несколько мгновений, а хотя бы чуть больше… Это была недостойная мысль. Обладателю черного пояса пятой степени следовало бы прекратить обсуждать про себя тех, кто выше его. А теперь хватит о личном. Виной тут только его рассудок, как в зеркале отражающий напряжение происшедшей схватки, а всякое напряжение, как известно, – враг. Математическое образование позволяло ему представлять поля сил и человека в виде дифференциала dX(где Х —функция от бесконечного множества переменных), который прикладывался так точно, исчезающе малыми приращениями действия, что большие поля как бы перетекали одно в другое, и… Подходящий ли это аналог? Надо как-нибудь обязательно обсудить этот вопрос с настоятелем; ведь слишком точный аналог, скорее всего, не отражает реальности. А сейчас он бы предпочел помедитировать об одном из традиционных парадоксов: проанализировать звук, производимый двумя хлопающими ладонями, затем – звук, производимый одной хлопающей ладонью.

Настоятель произнес еще одно слово. Несколько участников состязания, сидевших на ковре, поклонились судье, встали и направились в душевую. Зрители – монахи в желтых одеяниях и разношерстная группа горожан – поднялись с мягких подушек и, оживленно обмениваясь репликами, смешались друг с другом.

Накамура, малорослый коренастый мужчина, переоделся в простой серый комбинезон, скатал и сунул под мышку свой коврик и вышел на улицу. Там он увидел настоятеля, беседующего с Диомедом Умфандо, начальником местного гарнизона Протектората. Накамура остановился и подождал, пока его не заметят. Затем он поклонился и почтительно втянул в себя воздух.

– А! – воскликнул настоятель. – Сегодняшний турнир поистине достоин восхищения.

– Ничего особенного, достопочтенный, – сказал Накамура.

– Что ты… Ах да, ну конечно. Ты ведь завтра отбываешь, не так ли?

– Да, учитель. На «Южном Кресте», экспедиция к черной звезде. Точно еще не известно, сколько я буду отсутствовать. – Он рассмеялся, и в его смехе явно слышалось самоосуждение – как того требовали нормы приличия. – Не исключено, что кто-то из нас не вернется. Могу ли я обратиться к достопочтенному настоятелю с покорной просьбой о…

– Конечно, – ответил старик. – Твоя жена и дети всегда могут рассчитывать на наше покровительство, и образование твои сыновья получат здесь, если для них не найдется лучшего места. – Он улыбнулся. – Но у кого могут быть сомнения, что лучший пилот на Сарае не вернется победителем?

Они обменялись общепринятыми любезностями. Затем Накамура пошел прощаться со своими многочисленными друзьями. Подойдя к двери, он заметил высокую фигуру капитана Умфандо в синей форме. Тот поклонился.

– Я сейчас возвращаюсь в город, – почти извиняясь, произнес офицер. – Могу ли я просить об удовольствии составить вам компанию?

– Если моя недостойная особа сможет хоть немного развлечь благородного капитана.

Они вышли вместе. Спортивная школа была частью буддийского монастыря, расположенного в двух-трех километрах от города Суза. Дорога вела их через хлебные поля и в этот час была совершенно пустынна, так как зрители все еще пили чай под гостеприимной красной крышей монастыря. Некоторое время Накамура и Умфандо шли молча; телохранители капитана с винтовками у плеча следовали за ними, стараясь не мешать.

Капелла уже давно зашла за горизонт. Ее шестая планета, гигант Иль-Хан, была почти в полной фазе – огромный золотой щит, переливающийся сотней оттенков. На небе виднелись еще два ее спутника, по своим размерам немного уступающие Сараю, на котором, в отличие от них, жили люди; сама же планета Сарай была величиной с Землю. В багрянце неба слабо мерцали всего несколько звезд, сумевших не затеряться во всем этом блистающем великолепии; в золотистом сиянии утопали поля; вдали тускло светились фонари Сузы. Небеса исчеркивались следами метеоров, словно там, наверху, кто-то торопливо писал условными значками. Слева на горизонте вздымался горный массив, его пики, устремляющиеся все выше и выше, были покрыты снежными шапками. Где-то невдалеке выводила рулады неведомая ночная птица, ей в ответ стрекотали насекомые, на хлебных нивах с тихим шелестом прогуливался ветерок. И только хруст шагов по гравию грубо прерывал эту идиллическую симфонию звуков.

– Восхитительный мир, – тихо проговорил Накамура.

Капитан Умфандо пожал плечами. На его черном как смоль лице появилась брезгливая гримаса.

– Хотелось бы мне, чтобы он был дружелюбнее.

– Уверяю вас, сэр, что, несмотря на политические разногласия, ни к вам лично, ни к вашим людям никакой враждебности…

– Да бросьте, – перебил его офицер. – Я не так уж наивен. Начать с того, что Сарай вправе испытывать к нам неприязнь просто потому, что мы – солдаты и сборщики налогов для какой-то там Земли, которая даже посетить ее не позволит обычному колонисту. Но подобные чувства вскоре возникнут и у самого солдата. Дети швыряли в меня комки грязи, даже когда я не был при форме.

– Мне очень жаль, – огорчился Накамура. – Могу ли я принести извинения от имени своего города? Умфандо пожал плечами:

– Я не уверен, уместны ли здесь извинения. Мне не следовало делать карьеру в армии Регента. А Земля занимается тем, что вовсю эксплуатирует колонии. Можно придумать более мягкие выражения или оправдания, но слово «эксплуатация» более точно отражает ситуацию.

На мгновение он задумался, а затем с каким-то отчаянием в голосе спросил:

– Но что еще умеет делать Земля?

Накамура ничего не ответил. Некоторое время они продолжали идти молча.

Наконец Умфандо заговорил.

– Хочу спросить вас без обиняков. – Не увидев на плоском лице собеседника особого желания отвечать, он, сделав над собой усилие, продолжал: – Вам известно, что вы – один из лучших штурманов в Гильдии; как, впрочем, и любой штурман в системе Капеллы – таковым он просто обязан быть! – но вы как раз тот, к кому обращаются в особо трудных ситуациях. Вы участвовали в дюжине исследовательских миссий в новые системы. Это не обогатило вас, но вы стали одним из самых влиятельных людей на Сарае. Почему именно выотноситесь ко мне по-человечески?

Накамура глубоко задумался.

– Что ж, – сказал он наконец, – я не нахожу политику достаточно значимой, чтобы спорить из-за нее.

– Понятно. – Испытывая легкое замешательство, Умфандо переменил тему: – Если желаете, завтра могу подбросить вас на Батый военным транспортным кораблем. Вас высадят прямо на передаточной станции.

– Благодарю, я уже заказал билет на рейс регулярной межпланетной транспортной службы.

– А-а… На «Кресте» вы запросили каюту?

– Нет. На этом корабле мне несколько раз приходилось нести вахту – наравне со всеми, конечно. Хороший корабль. Возможно, сейчас он несколько старомоден, зато добротно сделан. Гильдия предложила мне отправиться в экспедицию, и я, поскольку других обязательств у меня не было, принял их предложение.

Умфандо знал, что предложения Гильдии, по существу, являлись предписанием для космонавтов нижних чинов. Человек с таким положением, как Накамура, мог и отказаться. Но, возможно, именно безотказностью и завоевывается подобная репутация.

– Есть причины для беспокойства? – спросил он.

– Никогда нельзя быть уверенным. Величайшей человеческой ошибкой является ожидание. Человек, полностью освободившийся от напряжения и ожидания, готов ко всему, что бы ни стряслось: ему не надо выходить из неподходящего для той или иной ситуации состояния, а значит, он успевает вовремя среагировать.

– Ха! Наверное, всем штурманам следует вменить в обязанность освоить дзюдо.

– Не думаю, что в принудительном порядке можно по-настоящему освоить какую-либо науку.

Впереди Накамура увидел свой дом. Он стоял на краю города, полускрытый зарослями бамбука, привезенного с Земли. Накамура потратил уйму времени, чтобы привести территорию вокруг дома в надлежащий вид; зато теперь многие из его гостей восхищаются красотой сада, что весьма любезно с их стороны. Он вздохнул. Привлекательный дом, хорошая верная жена, четверо подающих надежду детей, здоровье и успех… Что еще может пожелать себе непритязательный человек? Он признался себе, что его воспоминания о Киото подернуты дымкой забвения; ведь он еще ребенком покинул Землю. Безмятежный малолюдный Сарай, несомненно, предоставляет больше возможностей, чем их дает бедная, измученная Земля, этот людской муравейник, даже своим правителям. И все же иногда он просыпался по утрам под мелодичный перезвон храмовых колокольчиков Киото, звучавший в его ушах. Он остановился у входа.

– Не окажете ли нам честь зайти на чашечку чая? – спросил он.

– Нет, спасибо, – не совсем вежливо ответил Умфандо. – Вам с семьей надо… надо попрощаться. Я еще увижусь с вами, когда…

Небо неожиданно прочертил огненный сполох. На какое-то мгновение голубое пламя заставило померкнуть самого Иль-Хана. Болид с силой ударился об землю где-то в районе гор. Над израненными пиками ярко вспыхнуло пламя неистовой энергии. Затем дым и пыль смешались в каком-то дьявольском водовороте, а мгновение спустя оглушительный гром прокатился по всей долине.

Умфандо свистнул:

– Вот это махина!

– А… да… очень необычно… да-да, – запинаясь, пробормотал Накамура. Словно в тумане, он поклонился, желая капитану доброй ночи, и с трудом удержал себя, чтобы сломя голову не побежать по дорожке под спасительную крышу. Он просто пошел, но пока он шел, его била дрожь.

«Это всего лишь метеорит, – словно обезумев, говорил он себе. – Всего лишь метеорит. Пространство вокруг гигантской звезды, тесной двойной – как Капелла, и особенно в окрестностях самой большой ее планеты, наверняка забито всяким космическим мусором. Каждый день миллиарды метеоров наносят удары по Сараю. Сотни из них прорываются к его поверхности. Но ведь Сарай, – сказал он себе, – такой же большой, как Земля. На Сарае есть океаны, пустыни, необитаемые прерии и леса… и еще на Сарае, как и на Земле, убьет скорее молния, чем метеорит, и… и…»

–  О, драгоценность в чаше лотоса! – вскрикнул он. – Я боюсь. Я боюсь черного солнца.

Глава 4

Снова пошел дождь, но на Красне это никого не раздражает. В такую погоду здесь надевают легкие непромокаемые одежды и радуются каплям дождя на лицах, хоть ненадолго разгоняющего сгустившийся жаркий воздух. Тучи над головой постепенно редеют, и мокрая почва начинает тускло отсвечивать. Иногда разрывается даже самый верхний слой облаков, и тогда в этот прорыв, пронзая черно-синие тучи и серебристый дождик, от тау Кита устремляется ослепляющий красноватый луч.

Чанг Свердлов въехал в Динамогорск; сзади к его седлу был привязан рогатый зверь. Травля зверя оказалась опасным мероприятием: они мчались через стоячие болота и лишенные всякой растительности, неприветливые отроги хребта Царя Николая IV. Чанг отчаянно нуждался в доказательстве, подтверждающем правоту его слов: он всего лишь выезжал поохотиться. Мукерджи, начальник контрразведки, начал что-то подозревать, разрази его Бог.

Два солдата шли рядом по возвышающемуся над дорогой тротуару. Дождь барабанил по их шлемам и целыми потоками низвергался вниз по дулам винтовок, повешенных через плечо.

По улицам, подобным Ревущей дороге, солдаты Земли обычно ходили по двое и вооруженные до зубов, готовые в любую секунду отразить нападение какого-нибудь красненского работника утопающего в грязи ранчо, или рыбака, шахтера, лесоруба, траппера, [6]в скандалах и драках на время забывающего весь ужас своего годами копившегося одиночества. Залив нутро водкой или рисовым вином по самое горло и прихватив с собой для большего удовольствия fille-de-joie [7]с начесом на голове, он, смутно подозревая, что с ним ведется нечестная игра, был способен стрелять из орудий своей ненависти при одном только взгляде на синеспинника.

Свердлов испытал удовольствие, плюнув на солдатские сапоги, мелькавшие где-то на уровне его головы. При таком ливне это осталось незамеченным. Особенно если учесть шум, толкотню, мигающие огни и раскаты грома над фронтонами городских зданий. Он причмокнул, понукая свою ящероподобную клячу, и направил ее к середине раскисшей дороги, именуемой Ревущей. Сутолока на улице не внесла в его настроение заметного улучшения, скорее наоборот. «Доложусь, – подумал он, – и пойду выпрошу себе аванс в банке Гильдии, а уж потом наверстаю свои шесть недель. Буду куролесить так, что меня надолго запомнят все «веселые» дома!»

Он свернул на проспект Тигров и остановился перед известным ему трактиром. Привязав своего ящера и кинув сторожу монету, он вошел в пивной бар. Как всегда, там было полно народу и все галдели одновременно. Он протолкнулся к стойке. Хозяин сразу узнал его: Свердлов был молодым человеком богатырского сложения, круглоголовый, коротко остриженный, с мясистым носом и маленькими карими глазами на рябом лице. Хозяин достал кружку с квасом, добавил туда водки и выставил на стойку. Он кивнул на потолок.

– Я скажу ей, что ты здесь, – сказал он и вышел. Свердлов оперся на стойку, держа кружку в одной руке, а другой поглаживая рукоятку пистолета. «Хотел бы я, чтобы наверху меня действительно ожидала одна из девушек, – подумал он. – Нужна ли нам эта дешевая мелодрама с шифрами и паролями, да и вообще вся эта ячейковая организация?» Он внимательно оглядел комнату, бурлившую полуобнаженными людьми. Кто-то играет в шахматы, кто-то в карты, кто-то рассказывает сальный анекдот, кто-то хвастается, кто-то угодничает; там наблюдают за индийской борьбой, а вон там в углу начинается драка – и это его красняне! Навряд ли кто-то из них может быть платным соглядатаем Регента, и все же… Хозяин вернулся.

– Она здесь и ждет тебя, – осклабился он. Двое мужчин неподалеку от них похабно заржали. Свердлов опрокинул в себя содержимое кружки, раскурил одну из тех дешевых сигар, которым он оказывал предпочтение, и ринулся сквозь всю эту толпу к лестнице.

В конце коридора на четвертом этаже он постучал в дверь. Голос за дверью предложил ему войти. Комната оказалась совсем небольшой и безвкусно обставленной, зато окном она выходила на улицу, ведущую прямо к границе города, где совершенно неожиданно глазам открывалась какая-то нереальная, воздушная красота деревьев в радужном многоцветий. Сквозь редкий красненский дождь посверкивали молнии. Про себя Свердлов с презрением подумал: а есть ли на Земле, у каждого ее порога, такие же джунгли и бесконечные просторы?

Он закрыл дверь и кивнул двоим мужчинам, сидевшим в ожидании. Он уже знал Ли Цуна, а вот сухощавый, похожий на араба парень был ему незнаком. Но их, тем не менее, и не думали представлять друг другу.

Ли Цун вопросительно поднял бровь.

– Все идет прекрасно, – проговорил Свердлов. – У них там возникли еще кое-какие затруднения – воздушные споры основательно подпортили им электроизоляцию, но мне думается, я нашел решение. Люди с Низины хорошо подкармливают наших ребят, нет и намека на то, что кто-либо выдал их. Пока нет.

– Речь идет о подпольном заводе по производству бомб? – спросил худой мужчина.

– Нет, – ответил Ли Цун. – Пора и тебе узнать об этих делах, тем более что сегодня ты покидаешь систему. Этот человек помогает контролировать нечто более важное, чем изготовление стрелкового оружия. Они там вовсю налаживают производство по выпуску межпланетных реактивных снарядов.

– Но для чего? – спросил незнакомец. – Ведь если Братство завладеет передатчиком материи, то пройдут годы, прежде чем прибудет подкрепление из какой бы то ни было системы. У вас тогда будет достаточно времени, чтобы создать тяжелое вооружение. – Он вопросительно взглянул на Свердлова. Ли Цун кивнул. – К тому же, – продолжил худой мужчина, – мой отдел старается, чтобы вооруженные силы Протектората находились к нам не ближе самой Земли. И в случае одновременной революции на дюжине планет их звездолеты, возможно, достигнут тау Кита по меньшей мере через два десятилетия.

– Хм, – пробормотал Свердлов. Он опустился в кресло. Сигара в его волосатой руке Ткнула воздух по направлению к худому мужчине. – А вы никогда не думали, что эти земляне – не дураки? Передатчик материи для системы тау Кита уже там, на Луне Два. Наверняка. Мы или завладеем им, или уничтожим. Но неужели это единственныйнуль-передатчик на всю округу?

Худой мужчина поперхнулся.

– Это не нашего ума дело, – пробормотал Ли Цун. – Чтобы сдерживать людей, достаточно уже одного священного трепета перед Землей. Но, по правде сказать, Регент – идиот, если на какой-нибудь маловероятной орбите нет хотя бы одного астероида с установленным на нем сверхмощным передатчиком. И тогда уже через несколько часов после провозглашения независимости можно ждать в своих небесах появления флота противника. Мы должны быть готовы дать им отпор!

– Но… – произнес худой мужчина, – но это значит, что для подготовки потребуется больше лет, чем я думал. Я надеялся…

– Сорок лет тому назад в системе Центавра восстание было преждевременным, – прервал его Ли Цун. – Давайте никогда не забывать тот страшный урок. Вы что, хотите подвергнуться лоботомии?

На какое-то время все замолчали. По крыше барабанил дождь. Внизу на улице двое бродяг, судя по всему, только что вернувшихся с Нагорья, устраивали бой ящеров.

– Что ж, – произнес наконец Свердлов. – Я, пожалуй, пойду.

– О нет, тебе следует остаться, – сказал Ли Цун. – Предполагается, что ты сейчас у женщины. Разве ты забыл?

Свердлов нетерпеливо фыркнул, но послушно достал из кармана миниатюрную шахматную доску с комплектом фигур.

– В таком случае кто сыграет со мной блиц-партию?

– Что, лавры победителя настолько притягательны? – спросил Ли Цун.

Свердлов выругался.

– Почти весь свой отпуск я охотился, продираясь сквозь кустарник и даже карабкаясь на вершину Царя, – сказал он. – Я на несколько недель уезжаю в Тово – или еще хуже, в Крымчак или в Купру, а то и в Белт; в Тово, по крайней мере, есть поселок. А может, даже на месяцы! Дайте хоть немного расслабиться.

– По правде сказать, – произнес Ли Цун, – следующее место твоего пребывания уже определено, и оно не совпадает ни с одним из упомянутых тобой. Оно находится за пределами системы. – Согласно образу-легенде, созданному для публики, он был мелким чиновником в Гильдии Астронавтов.

– Что? – Свердлов сыпал проклятиями целую минуту. – Ты хочешь сказать, что меня на месяц запрут в каком-то вонючем корабле, болтающемся среди звезд, и…

– Спокойно, спокойно, прошу тебя. Тебе не придется нести обычную одинокую вахту – из тех, что «на всякий случай». Эта будет гораздо интереснее – на ХА463, «Южный Крест».

Свердлов задумался. В свое время он достаточно полетал на звездолетах, но никогда особенно не интересовался ими: для него они были частью нудной поденщины, одной из наименее привлекательных сторон жизни космонавтов. А однажды его очередное дежурство пришлось даже на тот период, когда к земному сообществу звездных систем подсоединяли новую систему, но и оно оставило его равнодушным. Планеты новой системы оказались ядовитыми преисподнями, и как только его дежурство окончилось, он поспешил вернуться домой, даже не дождавшись завершения работ по установке ретрансляционной станции – пусть дьявол хлебнет за него на ее торжественном открытии.

– Понятия не имею, о каком звездолете идет речь, – проговорил Свердлов.

– Он направляется к альфе Южного Креста. Или направлялся. Несколько лет тому назад робоконтроль, в обычном порядке анализируя фотографии, полученные приборами звездолета, выявил кое-какие расхождения. Главным образом, смещение некоторых звезд на заднем плане – по законам Эйнштейна о влиянии массы на прямолинейность световых лучей. При более тщательном изучении обнаружилось, что в том направлении действует слабый источник длинных радиоволн. По-видимому, эти волны – не что иное, как предсмертные вздохи угасающей звезды.

Поскольку работа Свердлова была связана с атомным ядром, он не мог не возразить.

– Я так не думаю. Не исключено, что предсмертные вздохи, как ты выразился, могут быть высвобожденной в виде излучения гравитационной потенциальной энергией после того, как собственная топка звезды полностью исчерпала свои внутренние ресурсы. Но небесное тело, остывшее до такой степени, может излучать только на длинных радиоволнах… Я бы даже назвал этот процесс чем-то вроде турбулентного потока в том пространстве, что считается атмосферой. Считаю, что звезда не просто умирает – она уже мертва.

– Не знаю, – пожал плечами Ли Цун. – И думаю, что никто не знает. Экспедиция, о которой я говорил, и призвана ответить на подобные вопросы. От первоначальной цели – к альфе Южного Креста – на время отказались, притормозили корабль и направили его к черной звезде. Сейчас он уже на подходе к ней. Следующие вахтенные выведут его на орбиту и займутся предварительными исследованиями. И ты как инженер – в их составе.

Свердлов глубоко затянулся сигарой.

– Но почему я? – возразил он. – Я – межпланетник. Если не считать тех межзвездных вахтенных полетов – черт бы их побрал! – то я никогда не бывал за пределами таукитянской системы.

– Возможно, это и явилось одной из причин, почему избрали именно тебя, – ответил Ли Цун. – Гильдия не любит своих людей за их провинциальное мировоззрение.

– Еще бы, – усмехнулся Свердлов. – Мы, колонисты, можем отправляться путешествовать, куда нам заблагорассудится, но только не на Землю. Лишь наши товары попадают на Землю без специального на то разрешения.

– Тебе незачем вербовать нас в Братство Независимости, – сухо заметил худой мужчина. Свердлов стиснул зубы.

– На борту ведь будут и эти земляне, не так ли? Определить меня на тот же корабль, где есть земляне, чревато неприятностями. – Слова с трудом проталкивались сквозь узкую щель его враз отвердевших губ.

– Нет, ты будешь предельно вежливо и доброжелательно сотрудничать, – резко возразил Ли Цун. – Были и другие причины твоего назначения. Не могу сказать тебе больше того, что говорю, но ты и сам можешь догадаться, что у нас есть единомышленники, даже члены нашего Братства, в самой Гильдии… на более высоком уровне, чем в ближнем космосе! Может быть, черная звезда даст нам кое-какие сведения с военной точки зрения. Кто знает? К примеру, что-нибудь о силовых полях или… Призови на помощь собственное воображение. От того, что на «Кресте» будет человек Братства, никому хуже не станет. Скорее наоборот. Доложишь мне, когда вернешься.

– Отлично, отлично, – проворчал Свердлов. – Полагаю, что месяц-другой смогу потерпеть этих землян.

– Вскоре ты получишь официальное предписание, – сказал ему Ли Цун. Он взглянул на часы. – Думаю, тебе уже можно бежать; у тебя ведь репутация мужчины, который, хм-м, быстро работает. Желаю хорошо провести время.

– И не болтай слишком много, когда напьешься, – добавил худой мужчина.

Свердлов задержался в дверях.

– Меня бы уже давно не было в живых, – ответил он, – если бы я болтал.