Текст книги "Идишская цивилизация: становление и упадок забытой нации"
Автор книги: Пол Кривачек
Жанры:
Религиоведение
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Так что существование еврейских эмблем в виде цветной заплаты, колеса ( rota), мишени ( scopus) или с изображением двух Скрижалей Завета с округлыми вершинами ( tabulae) не было из ряда вон выходящим. То, что ношение их стало требованием закона, обрекало евреев на немедленное узнавание и, как следствие, подвергало их опасности. Но даже закон позволял снимать эти эмблемы на время путешествия.
Однако потребовалось много времени, чтобы обязательное ношение еврейской эмблемы достигло восточных границ Западной Европы и распространилось за ее пределы – в Англии в 1253 году, в папских провинциях в 1257 году, во Франции в 1269 году, в венгерском Офене в 1279 году, в Аугсбурге лишь в 1434 году, на всей территории Германии только после 1530 года и в Австрии после 1551 года, – но к этому времени центр идишского мира давно переместился на восток Европы и твердо обосновался в славянском мире, где идея заставить евреев носить отличительные знаки встретила сопротивление в высших кругах. Польский король Сигизмунд I в 1534 году постановил, что не следует заставлять евреев носить какой-либо отличительный знак на одежде. Несмотря на противоречащие этому резолюции различных заинтересованных кругов, решение короля было окончательным. Его сын Сигизмунд Август, объединивший свою страну с Литвой, провозгласил: «Евреи платят налоги и поэтому имеют равные права со всеми другими».
Евреи Восточной Европы надевали особую одежду по собственной воле. По данным «Encyclopaedia Judaica», самое первое узнаваемое изображение польского еврея на миниатюре XII века показывает его в типичной византийской одежде – тунике и мужском плаще– палудаментуме, бывшем знаком его восточного, грeческого происхождения, хотя почти наверняка этот еврей говорил на славянском языке. Некогда говорившие на латыни, а теперь по-немецки западные евреи двигались на восток и после долгой разлуки присоединялись к своим говорившим по-гречески или на тюркских языках братьям. Их продвижение было отмечено распространением среди единоверцев языка, который в дальнейшем будет их маркером, иудео-германского, Juden-Teutch, или идиша.
Язык
Еврейская культура не отличается визуальностью. Писание требует уважения к слову и чуждается изображений. Поэтому совершенно естественно, что отличительным признаком, выбранным для себя восточноевропейскими евреями, была не одежда, а язык. И это был более чем просто признак – из кирпичей языка построены и стены цивилизации, и сама цивилизация.
Еврейский диалект немецкого с добавлением древнееврейского и славянского, со временем превратившийся в идиш, быстро распространился среди восточноевропейских евреев, потому что речь пришельцев с запада представляла очевидные преимущества. Немецкий был языком международной коммерции и культуры на большей части Центральной, Северной и Восточной Европы. Говорившие по-немецки евреи принадлежали к высшему классу, были лучше образованы и теснее связаны между собой; они были богаче и обладали большей властью, являясь частью международной сети, которой были доступны королевские дворы и знать; а их версия религии предков претендовала на большую авторитетность, чем полузабытый византийско-славянский иудаизм. Выучить язык и стать частью говорящей на идише общины значило улучшить свои перспективы. Вырастить своих детей двуязычными, говорящими и на международном и на местном языке, значило, как это сегодня обстоит с английским в Индии и даже в Израиле, обеспечить им доступ к достижениям современности и процветанию.
Для приезжающих с запада проповедников, озабоченных тем, чтобы сплавить разрозненные общины Богемии, Моравии, Польши и Литвы в единый еврейский народ с единой верой, язык должен был служить скрепляющим раствором новой нации. За удивительно короткое время, за пару столетий появился отдельный говорящий на идише народ, хотя название идишзавоевало общее признание только в XIX веке. Принятие еврейско-немецкого, Yiddish-Taytch,в качестве языка многочисленной, впоследствии престижной и процветающей еврейской цивилизации на востоке постепенно расширило его использование как языка евреев по всей Европе, от Франции до Руси, от Скандинавии до Италии, и он стал общепринятым признаком европейского еврейства.
Согласно часто цитируемому афоризму Макса Вайнрайха, величайшего из исследователей идиша в ХХ веке, «язык – это диалект с армией и флотом» ( A shprach iz a dialekt mit an armey un a flot) [100]100
Weinreich M.Der YIVO [Yiddisher Vissenshaftliher Institut – Идишский научный институт] un di problemen fun undzer tsayt // YIVO Bletter. Vol. 25. № 1. New York, 1945.
[Закрыть]. Иными словами, диалект становится языком, когда он используется группой, обладающей политической силой. В этом смысле почти универсальный язык европейского еврейства вообще нельзя рассматривать как язык. Однако это слишком узкая точка зрения. Идиш, как мы его знаем сегодня, это, несомненно, язык, хотя и довольно необычный. Выведенный из юго-восточных диалектов немецкого языка, он быстро оставил позади своих предшественников. «Их немецкий [Teutchen] на самом деле очень не-немецкий [un-Teutch]», – писал Кристоф Хельвиг, ученый и переводчик XVI века. «Вы легко услышите разницу между еврейско-немецким [Juden-Teutch] и истинно немецким [Waren-Teutch]», – отмечал Иоганн Вагензайль в 1699 году.
Современная грамматика и фонетика идиша наследуют отчасти германским языкам, отчасти славянским, отчасти ни одному из них, будучи обусловленными естественной эволюцией языка, его специфическими и непредсказуемыми путями развития. Кроме заимствований из двух главных языковых групп-источников, его лексикон содержит слова из древнееврейского, арамейского, латинского, греческого, тюркских и т.д. – трудно идентифицируемые отпечатки языков всех народов, среди которых жили евреи. Особенно характерно использование уменьшительных суффиксов, заимствованных как из немецкого, так и из славянских языков, но получивших большее разнообразие, чем в каждом из них. Например, «город» будет штот, «городок» – штетл, «милый городок» – штетеле. А древнееврейское имя Авраам на идише может превратиться в Авром, Авремл, Авремеле, Авремче, Авременю, Авреминке, Авремчик и т.д.
Речь религиозных меньшинств обычно содержит много специфических слов, непонятных большинству. Послушайте, как эмигранты-мусульмане в Британии и США говорят по-английски, и вы услышите много выражений, происходящих из арабского, фарси, урду и бенгали, используемых, чтобы выразить понятия, для которых не существует доступных или подходящих английских слов. Так же и язык идиш зарождался просто как еврейско-немецкий, отличавшийся от своего источника главным образом лексиконом религиозных обрядов. Или, например, послушайте, как эмигранты из Азии говорят на языках своих прежних стран, и вы услышите много заимствованных английских слов, обозначающих предметы и понятия, неизвестные на их родине. Так и идиш был в основном немецким со славянскими словами, заимствованными, чтобы описать явления, известные в славянском, но не в немецком окружении, и с древнееврейскими словами и фразами, описывающими особые предметы и идеи, связанные с еврейским образом жизни.
Современный идиш совсем не таков. Он представляет собой настоящий сплав немецкого, славянских языков и древнееврейского со словами наподобие местоимения мир(«мы»), отражающего одновременно немецкое wirи славянское мы; с выражением хотч(«хотя»), заимствованным из польского choć, несмотря на то что в немецком есть совершенно адекватное obwohl; шмате(«тряпка») происходит от польского szmata(«кусок ткани») а не от немецкого Lappenили Fetzen; эфшер(«может быть») и тахлис(«цель, намерение») заимствовано из древнееврейского – немцы сказали бы vielleichtи Ziel. Некоторые из славянских заимствований обозначают вещи, существующие только в славянском мире, а древнееврейские слова относятся к некоторым понятиям, не имеющим нееврейского эквивалента, например молитвенное покрывало талесили филактерии тфилин.
По мнению лингвиста Пола Векслера [101]101
Wexler Р.The Ashkenazic Jews…
[Закрыть], вероятно, большая часть ивритского словаря в идише является сравнительно поздним включением, результатом сознательного внедрения ивритских слов для замены немецких или славянских. Но в ряде случаев, когда можно ожидать, что для еврейского понятия будет применяться ивритское выражение, вместо этого идиш заимствует слово из нееврейского мира, обычно латинское или немецкое на западе идишского пространства либо славянское или тюркское на востоке. Например, слово «молиться». В западной части идишского мира соответствующий глагол оренпроисходит от латинского orare, тогда как на востоке употребляют давенен, слово тюркского происхождения. Глагол бентшн, обозначающий «произносить благословение на еду», происходит от латинского benedicare(«благословлять»). Или возьмем слово, обозначающее головной убор, который еврейские мужчины надевают во время молитвы. На западе он называется каппелили кеплот немецкого названия шапочки, тогда как на востоке он известен как ярмулка(ермолка) – слово, по-видимому, заимствованное из тюркского через польский.
Еще менее ожидаемо то, что лингвисты называют лексической бифуркацией, – явление, при котором некий предмет, идея или действие имеют два значения, в данном случае одно ивритское, другое нет. Необычно то, что иной раз еврейская идея обозначается неивритским словом, тогда как нееврейская несет ивритское выражение. Если оренили давенен, слова нееврейского происхождения, отсылают к еврейским молитвам, обычное идишское слово для молитвы христиан – тфиле тун(на иврите «молитва» – тефила). А иногда германское слово применяется в обиходе, тогда как его ивритский аналог отводится для сленговой альтернативы. Птичьи яйца на идише называются германским словом эйер, но если по-немецки то же слово используется для вульгарного обозначения тестикул, говорящие на идише в этом случае прибегнут к ивритскому бейцим.
На идише по традиции пишут справа налево арамейским квадратным шрифтом, которыми написаны Тора и Талмуд, известным как квадратный ивритский, хотя звуковые значения некоторых букв отличаются. Евреи Центральной Европы не имели доступа к какой-либо иной форме письма. Хотя археологи утверждают, что письменность появилась в древности как инструмент для счетоводов и сборщиков налогов, в варварской Европе грамотность внедрялась Церковью, а чтение и письмо были доступны лишь людям с христианским образованием. Чтение с применением латинского алфавита, а на востоке кириллицы было, таким образом, религиозным христианским актом. Евреи должны были либо использовать алфавит, с которым они уже были знакомы по своим религиозным текстам, либо отказаться от грамотности вообще. До сего дня латинские буквы для некоторых говорящих на идише известны как галхесот ивритского слова галах(буквально «бритые»), обозначающего католических священников.
Разумеется, не обходилось без того, чтобы некоторые или даже многие евреи нарушали правила и тайно брали уроки у дружественного церковника или подслушивали у открытого окна, как дети местного дворянина разучивают Псалтырь, хотя если бы это стало известно, они навлекли бы на себя жесткую критику со стороны руководителей общины. Говорят, что даже в начале ХХ века некоторые эмигранты в США были шокированы, узнав, что их дети должны учиться читать и писать по-английски латинскими буквами. Только после Холокоста, особенно в Соединенных Штатах, на идише стали писать некогда отвергаемым алфавитом религиозных врагов. В течение семи столетий идишская литература писалась исключительно древнееврейскими буквами в соответствии с собственной гордой традицией иудаизма.
Литература
Если первый признак цивилизации – наличие собственного языка, то второй —литературная традиция. По словам историка Барбары Тухман, книги – это носители цивилизации.
Однако самое раннее из известных произведений еврейской литературы на немецком языке написано латинскими буквами. Это наследие поэта Зюскинда фон Тримберга (около 1200–1250), несколько коротких сочинений которого включены в Кодекс Манессе, рукопись XIV века, написанную, по-видимому, в Швейцарии и хранящуюся в Гейдельбергском университете. Там есть и портрет поэта с заголовком Süskint der Jude von Trimperg(«Зюскинд, еврей из Тримберга») – иллюстрация, которая интерпретируется как изображение автора в настоящей «еврейской шляпе», который читает свои стихи перед аудиторией, состоящей из священнослужителя, монаха и мирянина. Современный исследователь [102]102
Wapnewski Р.Über die Miniatur des Süezkint in Codex Manesse. Hamburg: ZEITmagazin, 1988.
[Закрыть]предлагает другую интерпретацию: картина показывает судебный диспут перед кельнским епископом, сидящим в церемониальном кресле с епископским посохом в руках. Истец изображен в центре картины, обвиняюще указывающим пальцем на еврея.
До этого пункта все обычно: христианин привлекает еврея к суду за некоторое предполагаемое оскорбление. Однако интересно описание предмета спора художником, иллюстрировавшим манускрипт. Зюскинд представлен как самый важный персонаж сцены; слегка отделенный от других, он изображен как красивый бородатый человек в красивом синем плаще с горностаевым воротником, одетый так же роскошно, как сам епископ, а его «еврейская шляпа» украшена золотым листом, напоминающим посох епископа. Здесь изображен не униженный и виновный отрицатель Иисуса, а достойный, почтенный и уважаемый еврейский член епископского двора, равный своему патрону.
Картина находится в поразительном контрасте с собственным описанием себя Зюскиндом в одном из стихотворений, где он сетует, что знатные люди не отдают ему должного:
Конечно, я покину ваши ворота
С моим искусством пения.
Господа не жалуют меня дарами.
Я улечу прочь от их двора,
Я отращу длинную бороду
Из седых волос.
С этой поры я буду жить
Как старый еврей.
Мой плащ будет длинным,
Мой лоб будет скрыт шляпой,
Моя походка будет робкой,
И я редко буду петь придворные песни,
Потому что господа отказывают мне в щедрости [103]103
Ich var ûf der tören vart / mit miner künste zwâre, / daz mir die herren nicht went geben, / des ich ir hof wil fliehen / und wil mir einen langen bart / lân wachsen grîser hâre: / ich wil in alter juden leben / mit hinnân fürwert siehen. / min wantel der sol wesen lanc / tief under einem huote, / dèmüeteclich sol sin mîn ganc, / und selten mê ich singe in hovolîchen sanc, / sîd mich die herren scheiden von ir guote.
[Закрыть].
Исследователи не едины во мнении, был Зюскинд на самом деле евреем, или он воспользовался еврейской маской для иронических комментариев по поводу коммерциализации искусства, непостоянства публики и изоляции поэта, переставшего быть популярным [104]104
Gerhardt D.Süsskind von Trimberg. Bern: Peter Lang, 1997.
[Закрыть]. Конечно, представление себя в виде робкого еврея согласуется с модной жалостью к себе придворных певцов, известных как миннезингеры (от Minne,средневекового немецкого слова, обозначающего «любовь»), которые, как французские труверы и провансальские трубадуры, обычно пели о своей отчаянной, безответной страсти к недостижимым благородным дамам. Был ли Зюскинд на самом деле евреем или нет, неизвестно, в орнаментированном инициале рукописи первая буква его первого стихотворения (W) изображена в переплетении со странной человекоподобной птицей в «еврейской шляпе», но его язык совершенно не отличается от того немецкого, на котором писал бы нееврей в начале XIII века.
В поисках первой подлинно еврейской версии немецкого языка (не будем брать в расчет маргиналии на полях рукописей ивритской Библии) мы должны будем отсчитать еще примерно полвекан азад, чтобы обнаружить озорной стишок, записанный в молитвеннике из Вормса 1271 года:
Gut tak im betage
Shewer dis machazor
in beth hakneset trage!
Хорошего дня удостоится тот,
Кто этот махзорв синагогу несет.
Здесь мы уже находим некоторые типичные характеристики позднейшего идиша: легкий славянский привкус конструкций (отражение ивритского ше, славянского žeи немецкого wirв слове, обозначающем относительное местоимение «кто») и использование двух ивритских слов для обозначения специфических еврейских религиозных понятий: махзор– сборник молитв для праздников и бет ха-кнессет– буквально «дом собраний», довольно официальное название синагоги (сегодняшний еврей, говорящий на идише, скорее употребил бы слово шул(буквально «школа»), но, конечно, это слово не подошло бы к размеру стиха).
И легкий размер кажется более подходящим к идишским вкусам того времени, судя по дошедшим до нас примерам из ранней идишской литературы. Например, повесть XII века «Отец наш Авраам» («Авраам авину») пересказывает историю патриарха в любимом размере баллады.
Авраам готов покинуть дом своего отца:
Ему сказали, чтобы он отнес идолов своего отца в мешке на базар.
«Отец наш Авраам» – это лишь один из многих ранних идишских переложений известных библейских сюжетов. В уже упоминавшемся здесь Кембриджском документе, найденном на чердаке каирской синагоги, мы обнаруживаем истории Иосифа Праведного и Моисея. Это не просто переводы на народный язык, но оригинальные пересказы, полные остроумия и даже отчасти lése-majesté [107]107
Оскорбление величества ( фр.).
[Закрыть], их язык далек от тяжелого скучного языка современных им христианских аналогов наподобие «Ормулума» – среднеанглийского переложения христианских Евангелий, представляющего собой 20 000 строк неуклюжих стихов. Идишские пересказы написаны живым повседневным разговорным языком, языком улицы, деловых отношений, пивных и даже хлевов.
В последующие несколько столетий на еврейском немецком был написан обширный корпус сочинений, многие из которых использовали бойкую метрическую структуру народной поэзии своего времени. Существовали широко известные рассказы на библейские темы, такие, как «Связывание Исаака», «Эстер при персидском дворе», переложения Книги Царств («Мелохим-бух») или Книги Самуила («Шмуэл-бух»). Последний текст, размером сопоставимый с «Песнью о Нибелунгах», был написан женщиной, блестяще образованной Литте из Ратисбона. Вершиной этого жанра является «Цена у-рена» (на иврите «Цеена у-реена»), написанная в XVII веке раввином Яковом бен Исааком Ашкенази из Янова, идишская версия некоторых частей Библии, изложенная живым народным стилем, насыщенная пословицами, анекдотами, комментариями и назиданиями, подобранными и переведенными из тысячелетней литературы на иврите. Книга выдержала более двухсот изданий и публикуется до сегодняшнего дня – удивительное явление в книгопечатании.
Первоначально книга называлась «Тайтч Хумеш» («Немецкое Пятикнижие»), но первый издатель, заметив, что книга пользовалась особенной популярностью среди женщин, которые в большинстве своем не учились ивриту и для которых священные тексты были недоступны на их оригинальном языке, вынес на титульный лист библейскую фразу «пойдите и посмотрите» ( цеена у-реена), обращенную к дочерям Сиона (Песн. 3:11). В намерения автора не входило ограничить круг читателей только женщинами; во введении говорится, что книга «предназначена, чтобы дать возможность мужчинам и женщинам <…> понимать слова Господа на простом языке».
Молитвенники тоже писались на идише, как и значительная часть религиозной поэзии и прозы, включая так называемые тхинес(на иврите техинот‘молитвы’), которые считались женскими молитвами, а составление большей их части приписывалось женщинам (возможно, ошибочно). Написанные в простом, часто умилительно-сентиментальном стиле, они часто заканчиваются рифмованным куплетом, как строки под занавес у Шекспира. Например, в сборнике «Трое ворот» («Шлойше шеарим») [108]108
Сочинение Соры бас Товим (вероятно, псевдоним мужчины).
[Закрыть]обычная молитва, сопровождающая отделение и сожжение куска теста ( халы) при приготовлении субботнего хлеба в память о жертвоприношениях во времена существования Храма, заканчивается следующими строками:
Из известных нам сочинений ранних идишских религиозных писателей можно составить внушительную книжную полку – при том, что мы, вероятно, утратили девять десятых написанного, если не больше.
Однако было бы ошибкой думать, что средневековая литература на идише была ограничена лишь религиозной сферой или что еврейская культура в то время была полностью отграничена от современной ей европейской литературы. Наоборот, евреи были неплохо осведомлены о круге чтения их соседей-христиан и хотели получить свои версии этих книг. Как пишет в «Encyclopaedia Judaica» профессор Хоне Шмерук из Еврейского университета в Иерусалиме, большая часть текстов на еврейскую тему появилась благодаря «осознаваемой потребности и намерению создать требуемую альтернативу, а возможно, и замену чуждым “фальшивым” авантюрным рассказам – и нашла путь к множеству еврейских читателей». Свидетельство культурных заимствований, направленных в другую сторону – от идишской цивилизации к окружающему христианскому обществу, – можно найти, к примеру, во «Всемирных хрониках» Янса из Вены (XIII век), где содержатся явные признаки включения еврейских повествований [110]110
Przybilsky М.Spuren des Kulturtransfers zwischen Juden und Christen in der deutschen Literatur des Hoch– und Spätmittelalters: Habilitatonsprojekt. University of Wüzburg, 2001.
[Закрыть].
В изданиях на идише появлялись эпические поэмы наподобие «Дукуса Хоранта» – версии немецкой «Песни о Хильдебранде», которая, в свою очередь, генетически близка более известной «Песни о Нибелунгах». Переложение на идише предшествует старейшей из обнаруженных немецких рукописей, будучи старше ее более чем на сто лет (скрежещи зубами, Рихард Вагнер!). Евреи с увлечением читали «Мелех Артус» – рассказы о дворе короля Артура ( Артус Хоф) и даже цикл анекдотов о крестьянине-плуте Тиле Уленшпигеле. Высшим художественным достижением в этом жанре был, вероятно, «Бове-бух» – сделанное в начале XVI века поэтическое переложение известного итальянского рыцарского романа «Buovo d’Antona», который, в свою очередь, наследует английскому тексту «Sir Bewes of Hamptoun», восходящему к англо-норманнскому «Boeve de Haumtone» (в русской версии – «Бова-королевич»). Автором идишской версии был Элия бен Ашер Алеви, писавший под псевдонимами Элияху Левита или Элия Бахур, плодовитый автор, грамматик и один из виднейших идишских интеллектуалов XVI века. Он использовал стихотворный размер оригинала, известный как ottava rima(размер байроновского «Дон Жуана»). Я не знаком с итальянским текстом и не могу сказать, связан ли изрядный женоненавистнический тон «Бове-бух» с итальянским оригиналом или привнесен автором переложения:
Итак, уважаемые господа, вы увидите,
Сколько бед происходит от дурных женщин.
Посмотрите, что написано в книгах Соломона,
Как он искал добродетельную жену,
Но за все свои дни не нашел ни одной [111]111
Drum libe hern ir solt schouen / Was umglik kumt fun den besen eibn, / Seht was Schlome HaMelech buchr schrejbn, / Wie er sucht ein frou ein rejne, / Un al sein tag fand er ni kejne.
[Закрыть].
Прозаическое переложение на идише дошло до ХХ века под названием «Бобе майсе» («Бабушкины сказки») – обычная идишская идиома для любого длинного повествования.
Идишская цивилизация всегда была склонна к заимствованиям. И это касается даже вопросов веры.
