Текст книги "Пекло"

Автор книги: Поль Кенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Теперь, считая себя в безопасности, Кельберг хотел обстоятельно обдумать ситуацию.

В любом случае положение было бедственное, если не сказать – катастрофическое.

Что же произошло на самом деле? Вмешательство полиции, судя по всему, не было случайным. По-видимому, Янош Мареско попал под подозрение Сигуранты, и за ним была установлена слежка, которую, не имея опыта, Мареско не заметил, и полицейские, переодетые в штатское, довели его до парка Филипеску.

Другими словами, это означало, что Мареско находился под колпаком.

Келберга тревожило, что моральная уязвимость Мареско делала его легкой добычей для служащих политической полиции. Мелкий румынский чиновник никогда не выдержит издевательств своих палачей.

Подверженный хронической депрессии и тревоге, наивный и безоружный перед силой, он расколется еще до получении первых ударов.

То, что Янош Мареско все выложит, было очевидно.

Кельберг сжал кулаки в бессильной ярости.

«Надо работать только с профессионалами. Из-за этого несчастного все может провалиться. Дело, на которое я натратил месяцы подготовки и которое только начало приносить ожидаемые результаты, сорвется», – думал он с отчаянием.

Будучи реалистом, немец подавил свой гнев и решил осмыслить ситуацию.

У него было два выхода, вернее, три: оставить все как есть и спешно уносить ноги; занять выжидательную полицию; забрать архивы и материалы и скрыться.

«Даже если предположить самое худшее, – рассуждал он, – в моем распоряжении есть три или четыре часа. Мареско не станут допрашивать до утра. И только после того, как он назовет имя человека, с которым встречался в парке Филипеску, Сигу ранта отправится с визитом ко мне. Следовательно, я спокойно могу вернуться к себе, набрать вещи и отправиться в путь на „мерседесе“».

Выход найден: он оставит «опель» в условленном месте и помчится на «мерседесе» в Арад, где верные друзья старого Бюльке переправят его в Югославию.

Несмотря на сложные политические события, агенты Бюльке оставались очень предприимчивыми, и на них можно было рассчитывать при любых обстоятельствах.

«Я доверю им архивы и закодированные документы, спрятанные в сиденьях „мерседеса“, – решил Кельберг. – Они не смогут меня упрекнуть в том, что я не использовал всех возможностей!»

Решительным жестом он включил мотор, зажег фары и тронулся с места.

В Париже, на четвертом этаже старой казармы, в которой размещаются различные отделы Службы Внешней Информации и Контршпионажа (СВИК), Франсис Коплан внимательно слушал объяснения толстого Дулье.

Толстяк держал в руках необычный прибор.

– Как вы видите, Коплан, – комментировал он, – механизм приводится в действие пятью разными способами. Как только вы запустили эту штуковину, я вам гарантирую, что она будет верной ловушкой. Разумеется, все двери и окна оснащены невидимыми зажимами. Кроме того, холл и главные комнаты просвечиваются тройным пучком черного света. Наконец, некоторая мебель тоже оснащена ультразвуковой системой.

Широкое лицо легендарного Дулье осветилось хитрой дьявольской улыбкой. В качестве заведующего технической лабораторией СВИК он мог, а точнее, должен был давать волю своему творческому воображению и наклонностям гениального мастера самоделок.

В данном случае новая игрушка, достоинства которой он демонстрировал Коплану, предназначалась не для СВИК, а для личного пользования. Несколько недель назад в загородный дом техника в окрестностях Фонтенбло проникли грабители и унесли разные предметы, реальной ценности не представляющие, но к ним был очень привязан их владелец.

Все смеялись над злоключением «Колдуна», как его здесь называли. Глубоко оскорбленный Дулье поклялся, что его больше не проведут.

– С такой штуковиной, – гремел он, глядя на Коплана, – мои рецидивисты вынуждены будут согласиться, что хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Коплана заинтересовали некоторые особенности западни, с которыми его знакомил Дулье.

– На вашем месте, – сказал он технику, – я показал бы это устройство патрону.

– Вы думаете, это может заинтересовать Старика?

– Я думаю, что ваша игрушка приведет его в восторг.

– Поскольку вы – инженер, – подчеркнул Дулье, – мне очень важно было услышать ваше мнение, прежде чем показывать ее кому бы то ни было другому.

Мне кажется особенно примечательным в этой ловушке то, что ее механизм работает бесшумно.

На сегодняшний день это огромное достижение – синхронизация сигнала тревоги и фотографии.

Дулье проникновенно покачал своей большой головой.

– Располагая сверхчувствительной эмульсией, мы непременно получим клише. С другой стороны, объектив вращается на шарнире, это значит, что вор в любом случае попадет в объектив, подобно киноактеру, позирующему перед камерой.

Коплан задумчиво теребил подбородок.

– Послушайте, Дулье, – сказал он. – Если Старик не свяжет нас по рукам, я готов купить патент, чтобы обеспечить за нами приоритет на данное изобретение. Его будет использовать «Кофизик», общество, акционером и администратором которого являюсь я, ваш покорный слуга. Ваша игрушка принесет нам небольшую прибыль. Само собой разумеется, мы делим ее поровну.

– Приятно это слышать, – согласился Дулье. – Если хотите, поговорим об этом, как только я по…

Треск внутреннего переговорного устройства оборвал фразу Дулье на полуслове.

Он подошел к столу, на котором стоял аппарат, и опустил ручку. В громкоговорителе раздался властный голос Старика:

– Дулье? Коплан у вас?

– Да, господин директор.

– Коплан? Вы меня слышите?

– Да, слушаю.

– Вас просит Рене Мандель из «Кофизик». Перейдите к телефону лаборатории, третья линия.

– В чем дело? – спросил Коплан.

– Не знаю, – проворчал Старик, обрывая связь.

Коплан снял трубку, нажал на одну из черных клавиш аппарата и сообщил:

– Алло! Мандель? Коплан слушает.

– Привет, Франсис, – игриво начал Мандель. – Я тебе не помешал?

– Нет, а в чем дело?

– К тебе тут пришли.

– Ко мне пришли? В «Кофизик»? – удивился Коплан.

– Да, мой дорогой. Необычный визит. Очаровательная голубоглазая дева!

– Издеваешься?

– Отнюдь.

– Как зовут деву?

– Вот в этом-то и вся загвоздка. Она отказывается называть свое имя.

– Все шуточки, – проворчал Коплан. – Не очень-то остроумно.

– Ты что, Франсис? – спросил Мандель серьезным тоном, – Неужели я стану тебе туда звонить ради шуток! Тебя хочет видеть молодая особа. Она утверждает, что не может назвать ни своего имени, ни места, откуда приехала. Она настаивает на личной аудиенции.

Коплан был заинтригован.

– Ты можешь описать эту загадочную особу? – спросил он.

– Блондинка с голубыми глазами, элегантная, стройная, лет двадцати пяти – двадцати восьми, с великолепными ногами, и, кажется все остальное тоже недурно.

– Этому описанию отвечает большинство знакомых мне женщин, – заметил Коплан. – Она кажется опасной?

Рене Мандель хмыкнул на другом конце провода.

– На мой взгляд, да, – признал он. – Это тип мышки, которая меня легко бы уговорила на глупости. Впрочем, я не так избалован, как ты, и не так бронирован.

– Она хочет, чтобы я назначил ей свидание?

– Именно так.

– Когда?

– До понедельника. Она приехала в Париж только на уик-энд.

– Если я правильно понял, она либо провинциалка, либо иностранка?

– Да. По-моему, шведка или немка. Стройная северянка, тебе понятно, что я имею в виду?

Коплан озадаченно почесал затылок.

– Где она хочет со мной встретиться? – спросил он.

– В кафе «Ла Пэ», возле Оперы. Она говорит, что лучше всего в Париже знает это место.

Коплан взглянул на свои часы.

– Хорошо. Передай ей, что я буду в 18.30, то есть через час.

– Подожди. Я передам.

По истечении нескольких минут Мандель сказал в трубку:

– Хорошо.

– Это все?

– Все. Моя миссия выполнена. Привет, Франсис, и приятного вечера!

Пожав плечами, Коплан повесил трубку.

Спустя секунду в микрофоне переговорного устройства вновь раздался голос Старика:

– Коплан? Что это за комедия? Теперь вы используете «Кофизик» для галантных свиданий?

– Вы подключились к линии?

– Черт возьми! Я имею право знать, что творится в моей лавке. Что это за женщина, которая пристает к вам таким образом?

– Честное слово, не знаю.

– Вы лжете! – ворчливо обвинил его Старик. – В противном случае я вынужден думать, что вы раздаете адрес «Кофизик» первым встречным!

– Вовсе нет! – возразил Коплан. – Я пользуюсь «Кофизик» только по вашим распоряжениям. Я уверен, что речь идет не о частном визите.

– Если так, то вы должны иметь прикрытие, – заключил Старик. – Если это западня, я должен знать, с кем имею дело.

– Чего вы опасаетесь?

– Если бы у этой женщины был благовидный предлог, она по меньшей мере представилась бы.

И Старик добавил с иронией:

– На вашем месте пора уже остепениться! С вашей манией соблазнять первую встречную вы падете жертвой убийства из ревности. Я всегда думал, что вы кончите неприятностями такого рода!

Несмотря на обычную сутолоку, царившую в залах и на террасах кафе «Ла Пэ», Коплан сразу узнал свою анонимную посетительницу. Пробравшись между столиками, он подошел, улыбаясь, к молодой женщине, сидевшей одиноко в углу перед пустой кофейной чашкой.

– Сильвия! – воскликнул он. – Какой неожиданный сюрприз!

– Франсис! – эхом отозвалась она, сияя голубыми глазами.

Он сел рядом с ней, спиной к стене, и стал; разглядывать свою знакомую.

– Я уже забыл, что ты так хороша, – прошептал он. – Точно так же я забыл, что ты обожаешь тайны. Почему ты не назвала себя моему другу в «Кофизик»?

– Я в Париже инкогнито.

– Почему не сказать, что ты – моя знакомая из Вены? Я бы понял.

– Потому что это касается только нас двоих, – ответила она убежденно.

– Мне повезло. Я редко бываю в Париже, – сообщил Коплан.

Она лукаво поправила:

– Скажи лучше, что мне повезло. Я приезжаю экспромтом и застаю тебя.

– А какова цель твоего приезда… инкогнито?

– Представь себе, что мне дали пять выходных дней, и я решила провести их в Париже. Во всех туристических агентствах Вены висят большие афиши, рекламирующие красоты Парижа: Сену, Собор Парижской Богоматери, набережные… Афиши кричат: осень в Париже – это незабываемые воспоминания! Мне захотелось встретиться с тобой и составить коллекцию незабываемых воспоминаний.

Он поймал мяч на лету.

– Со своей стороны я сделаю для этого все возможное, Сильвия. Но это зависит и от тебя. Какие у тебя планы?

– У меня нет планов. Думая о Париже, я думала только о тебе… Надеюсь, ты еще не забыл гостиницу «Вайсес Кройц»?

– У меня прекрасная память, особенно на такие вещи.

Подошел официант, и Коплан заказал чинзано. Сильвия предпочла еще одну чашечку кофе.

Франсис спросил:

– В каком отеле ты остановилась?

– В «Амбассадоре», на бульваре Оссмана. Мне очень нравится этот отель: великолепное обслуживание.

– У тебя есть какие-нибудь дела, или ты действительно совершенно свободна?

– Я свободна, как ветер, – подтвердила она смеясь.

– Отлично! В таком случае, если ты не посчитаешь это посягательством на личную свободу, я беру управление операцией в свои руки. Согласна?

– Я на это рассчитывала, – призналась она. – Полагаюсь на тебя душой и телом, Франсис.

Он взял ее руку и нежно пожал ее.

– Я так много не требую, дарлинг, – прошептал он. – Поручаю заниматься твоей душой тому, кому это положено по праву, я буду довольствоваться остальным… В общем, уик-энд влюбленных?

Она быстро заморгала ресницами и выпалила:

– Я люблю Париж, потому что здесь моя любовь.

Коплан выпил глоток чинзано, закурил «Житан» и сказал решительным тоном:

– У меня сегодня вечером было назначено свидание, на десять часов. Придется отменить. Ты не возражаешь, если я позвоню? Я быстро…

Ом хотел встать, но она удержала его за руку.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Если это для тебя важно, то я не рассержусь, и ты пойдешь на это свидание.

– Скажешь тоже! Речь идет о старом приятеле.

Он встал, подошел к телефонной кабине, взял у служащей жетон, накрылся и набрал номер, который знал наизусть.

– Господин Паскаль? – спросил он.

– Да, – пробрюзжал Старик.

– Коплан.

– Что там?

– Посетительницей «Кофизик» оказалась очаровательном австриячка по имени Сильвия Роммер. Вам говорит о чем-нибудь это имя?

– Секретарша Клауса Налози, так?

– Потрясающая память! – восторженно воскликнул Коплан. – Гениально!

– А какова цель этого неожиданного визита?

– Никакой, абсолютно никакой, если смотреть в профессиональном плане. Это визит… э… чисто дружеский. Сентиментальный, если угодно.

В голосе Старика слышалась горечь.

– Плохо кончите, Коплан!

– Вы так думаете?

– А вы так не думаете? – ответил Старик вопросом.

– Я польщен, – ответил Коплан. – Польщен, но скептичен.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Секунду помолчав, Старик спросил:

– Что наплела вам австрийская коллега? Я имею в виду, что она хочет от вас?

– У нее есть несколько свободных дней и только одно желание: любить вашего покорного слугу!

Старик дал волю своей язвительности.

– Вот оно что! Если я вас правильно понял, ей захотелось продолжения безумных ночей, проведенных с вами в деревенской гостинице в окрестностях Вены?

– Похоже.

– А что вы решили? Дать ей сатисфакцию?

– Ну а почему бы и нет?

Старик властно добавил:

– Если эта женщина вас вдохновляет, я не могу вам запретить доставить ей удовольствия, которых она от вас ждет. Только будьте осторожны! Отведите ее на холостяцкую квартиру на улице Ренуар. Я тотчас же дав необходимые инструкции.

– О’кей, – согласился Коплан.

Он вышел из кабины и вернулся к Сильвии.

– Все в порядке! – весело сообщил он ей. – Все улажено. Я полностью к твоим услугам до понедельника.

– Великолепно! – обрадовалась она. – Приехав бег предупреждения, я знала, что не буду разочарована Однако я рисковала…

От Оперы Коплан и Сильвия Роммер пошли пешком к саду Тюильри. Вечер был теплый, приятный и романтический.

Франсис обратил внимание своей спутницы на великолепные статуи Майоля, кажущиеся в сумерках живыми. Затем, чтобы исполнить желание красивой австриячки, они гуляли по набережным Сены, взявшись за руки. Они любовались Собором Парижской Богоматери, светящимся в ночи, и плутали по волнующим улицам острова Сите.

На ужин Коплан пригласил Сильвию в ресторан старого Парижа «Людовик XIV», где они отведали перепелку с виноградом, запивая восхитительным «Шато-Лафит-Ротшильдом», от которого щеки Сильвии запылали. После изысканного ужина взгляд молодой женщины стал томным и призывным, дающим понять партнеру, что для достойного завершения их встречи теперь пора перейти к более интимным и более жгучим наслаждениям.

Он прямо спросил у нее:

– Пойдем ко мне?

– Как хочешь. Я тебе уже сказала, что полагаюсь на тебя душой и телом.

– У меня не очень роскошно, но вполне комфортабельно и уютно.

С налетом цинизма она спросила:

– Кровать не очень жесткая?

– Она крепкая, – ответил Франсис в том же духе.

Они сели в такси и через двадцать минут были в Пасси, на улице Ренуар, 172-бис.

Она спросила:

– Ты здесь живешь?

– Да.

– Здесь красиво.

– Это район снобов, но мне здесь нравится.

В действительности этот дом принадлежал СВИК. Он был сконструирован наподобие театра, с кулисами и наблюдательным пунктом.

Жильцом первого и второго этажей, так называемым владельцем дома, был генерал в отставке, активный агент СВИК.

За время своей карьеры Коплан неоднократно использовал квартиру третьего этажа. Он всегда носил с собой ключи от дома и квартиры, и эта предусмотрительность часто оказывалась ему полезной.

Этот внешне безобидный дом был оснащен не только постом воздушного наблюдения за улицей, фотографирующим прохожих, но также системой тайных дверей и мебелью с двойным дном, подслушивающими и записывающими устройствами, прозрачными зеркалами…

Войдя в квартиру, Сильвия воскликнула:

– Здесь чудесно! Ты сам занимаешься квартирой?

– Да нет. Когда я отсутствую, приходит одна женщина… Когда я в Париже, она отдыхает… Ты выпьешь скоч?

– С удовольствием, – согласилась она.

– Снимай пальто и устраивайся поудобнее.

Она сняла коричневое пальто, оставшись в оранжевом трикотажном платье, по последней моде облегающем ее божественные безупречные формы.

– Садись на диван, – предложил ей Франсис.

Он придвинул низкий столик, поставил на него две рюмки и бутылку «Катти Сарк».

– К сожалению, у меня нет льда, – извинился он. – Я только что вернулся из путешествия и еще даже не успел включить холодильник.

– Я не пью скоч со льдом, я предпочитаю разбавлять его водой.

Он протянул Сильвии рюмку, предложил американскую сигарету, а сам закурил «Житан». Усевшись подле нее не диване, он прошептал:

– Очень приятно видеть тебя здесь. У меня такое чувство, что мне это грезится… Я не могу забыть минуть проведенные с тобой.

– Однако начало было не очень гладким, – напомнил она лукаво. – Вспомни наш первый ужин во Дворце. Когда я отказалась с тобой спать, ты надулся.

Чем больше они вспоминали, тем более томно становилась Сильвия. Ее глаза, губы и даже молчание выдавали нетерпение. Наконец она вздохнула и по-кошачьи потянулась:

– Раздень меня, Франсис… Я обожаю быть раздетой мужчиной, который мне нравится. Я хочу тебя.

Он не заставил просить себя дважды.

Франсис сам был охвачен сильным желанием, которое увеличивалось по мере того, как он обнажал восхитительное тело Сильвии, снова с восторгом открывая для себя ее нежную кожу, более гладкую и нежную, чем самый тонкий шелк.

При первых его ласках она протянула ему губы, и по ее телу прошла дрожь.

Они были так охвачены желанием, что не имели больше сил продолжать изысканную пытку предварительных ласк. Вскоре жаркая схватка бросила их в терпкое счастье обоюдного наслаждения.

Их второе восхождение к вершинам телесной благодати было более сосредоточенным и глубоким, более головокружительным…

Любитель проявления физической доблести как в спорте, так и в любви, Коплан оказался и в этот раз на высоте. Впрочем, с такой партнершей, как Сильвия, это было не трудно.

Его любовница, утомленная, удовлетворенная, взмолилась:

– Дорогой, дай мне перевести дух. Ты действительно необыкновенный. В этом отношении тебе нет равных.

– Не надо преувеличивать, – возразил он с приятной улыбкой. – Я кажусь тебе чемпионом, потому что ты не очень избалована в этом смысле своим любовником… Кстати, как поживает твой ненаглядный Клаус Налози? Ты мне о нем не рассказывала. Почему?

– А с какой стати?

– Ты по-прежнему его секретарша? И он все такой ревнивый?

– Он доверяет мне.

– Бедняга! Он знает, что ты в Париже?

– Да.

– Он знает, что ты приехала, горя желанием встречи со мной?

– Да. Я от него ничего не скрываю, или почти ничего.

– И он не возражал против этого?

– Нет.

– Очень любопытно, – обронил в задумчивости Колман.

– Почему?

– Если бы я имел на тебя права, я бы не отпустил тебя одну туда, где ты мечтаешь встретиться с соперником.

Она двусмысленно улыбнулась.

Блаженно растянувшись, она нежно гладила его грудь и живот в знак женской благодарности.

Франсис закурил «Житан», потягивая виски… Опершись на локоть, он смотрел на свою красивую подругу.

Будучи по природе эстетом, Коплан был удовлетворен. Эстетическое наслаждение, которое он сейчас испытывал, было сравнимо лишь с тем, которое он испытал при созерцании «Обнаженной Махи» в мадридском Прадо.

Сильвия со своими точеными ногами, тонкой и гибкой талией, амфорными бедрами, вызывающей грудью с розовыми ареолами, перламутровыми плечами, позолоченным пушком на самом интимном месте даже превосходила красотой испанку, которой Гойя дал бессмертие.

Коплан снова вернулся к своему вопросу. Непринужденно, но твердо он спросил:

– По-моему, Сильвия, если твой любовник благословил твою поездку в Париж, значит, у него были на это основания.

– Основания? Какие?

– Я думаю, он дал тебе поручение.

– На чем основано столь категоричное утверждение, дорогой?

– Надеюсь, ты не забыла, что у нас с тобой одна профессия? Увеселительные прогулки очень редко вписываются в нашу программу.

– Ты упрямо не хочешь признать, что я приехала ради тебя, исключительно ради тебя?

– Нет.

– Ты ошибаешься, – нагло врала она.

– Враки! – не отступал он.

Коплан покачал головой и сказал с уверенностью:

– Нет, нет и нет! Ты вешаешь мне лапшу. Ты здесь с заданием, и ничто не заставит меня переменить мнение.

Она дунула на белокурую прядь, упавшую ей на глаза, и заявила:

– Ты выиграл, Франсис, я сдаюсь. Я действительно здесь с заданием.

– Вот так-то лучше, – одобрил он. – Если бы ты и дальше упиралась, я должен был бы выяснить, что ты хочешь утаить.

– Во всем, что я тебе рассказала, нет ни капли лжи, – ответила она. – В данный момент я как раз выполняю свое задание.

– То есть занимаешься любовью со мной?

– Нет, полученные мной инструкции не столь точны в деталях, – пояснила она с улыбкой. – Я должна была встретиться с тобой тет-а-тет в укромном месте. Хочу добавить, что я впервые выполняю столь приятную миссию.

Она одарила Франсиса лукавой и несколько бесстыдной улыбкой.

– Продолжай, ты становишься интересной.

– Мне поручено поговорить с тобой о Людвиге Кельберге, – призналась она.

Он удивленно застыл, глядя на нее с немым вопросом, затем спросил:

– Кто это, Людвиг Кельберг?

– Ты не знаешь его?

– Нет.

– Рассказывай другим, – сказала она недоверчиво.

– А почему я должен его знать?

– Это агент СВИК!

– Впервые слышу о нем.

– Ты шутишь?

– Я говорю серьезно.

Она была разочарована.

Он проворчал:

– Я знаю кое-кого в СВИК, но не знаю всех сотрудников. Если ты утверждаешь, что этот Людвиг Кельберг – коллега, я охотно тебе верю. Так что же ты хотела мне о нем поведать?

– А вот что: ты спросишь у директора, хочет ли он узнать последние новости, касающиеся Кельберга, из первых рук. При положительном ответе я передам тебе сверхсекретную информацию по этому делу.

– А при отрицательном?

– Ты забудешь о моих словах, и мы не будем больше возвращаться к этой теме.

– К чему такие тайны? Не могла бы ты мне просто объяснить, о чем идет речь?

– Я не люблю говорить впустую… Завтра, если эта тема заинтересует твоего директора, мы продолжим беседу.

– Хорошо, – сказал он. – Не буду настаивать. В конце концов, меня лично эта история не касается.

Он отвернулся, чтобы загасить окурок в хрустальной пепельнице, стоящей на бежевом паласе, возле дивана.

Сильвия снова обняла его и стала провоцировать дерзкой и весьма красноречивой лаской.

Еще в Вене он убедился в том, что она была неутомимой партнершей, не имела никаких комплексов в любви и свободно брала дело в свои руки, когда речь шла об удовольствии. В любви она напоминала птицу Феникс, возрождающуюся из собственного пепла, воспламеняющую и испепеляющую.

Впрочем, Коплан не испытывал ни малейшего желания увернуться.

Здесь, в этой прослушиваемой квартире, его очень устраивало, что Сильвия, достигая высшей точки блаженства, оставалась молчаливой. С помутневшим взглядом и открытым ртом, она не издавала ни единого звука. Коплан очень ценил эту сдержанность, так как знал, что записывающее устройство все время функционировало и что завтра утром пленку прослушает Старик.

Вопреки всякому ожиданию, Старик слушал без привычных язвительных комментариев диалог Коплана и Сильвии Роммер.

После прослушивания Коплан спросил:

– Что вы скажете об информации, касающейся Людвига Кельберга? Это не утка?

– Нет, – пробурчал Старик. – В действительности Кельберг является, собственно, не агентом СВИК, но корреспондентом. Хочу подчеркнуть, что на сегодняшний день это – моя лучшая антенна, улавливающая все, что происходит в Балканском секторе.

– Где его резиденция?

– В Бухаресте.

– Другими словами, вы принимаете предложение Сильвии?

– Секунду! – пробрюзжал Старик.

Он нажал на одну из клавиш переговорного устройства и обратился к шефу административного отдела:

– Руссо? Вы меня слышите?

– Да, я вас слушаю, господин директор.

– Есть какие-нибудь новости о Людвиге Кельберге?

– Нет, господин директор. Я бы вас немедленно проинформировал.

– Вы связались с З.Б.11?

– Да, но ответ пока отрицательный.

– Ко мне поступила конфиденциальная информация через Вену.

– Кельберг в Вене?

– Я еще не обсуждал этого вопроса, но буду держать вас в курсе.

– Я обрываю связь с З.Б.11?

– Да, до нового приказа. Ждите моих дальнейших инструкций.

– Хорошо, господин директор.

Старик встал, подошел к одному из сейфов, составляющих меблировку кабинета, выбрал папку и вернулся к письменному столу. Открывая ее, он пробурчал:

– Людвиг Кельберг исчез ровно неделю назад. Бесследно.