Текст книги "Доктор Преториус и потерянный храм"

Автор книги: Пол Дж. Макоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Под конец я завернул кости в чистый льняной платок, положил их на маленький столик, служивший мне письменным столом, и перед тем, как улечься, записал несколько заметок о своих приключениях в этот день.

x x x

Я пробудился на следующее утро от ужасного кошмара, весь в поту, с дико стучащим сердцем. Я пошлепал к окну и вдохнул несколько успокаивающих глотков теплого утреннего воздуха. Повсюду вокруг обычный мир принимался за свои обычные дела. Черный дрозд, усевшись на верхушку ограды, выпятил хвост, чуть повернул в сторону желтый клюв и запел от всего сердца. Двумя садиками дальше женщина развешивала на веревке белые простыни. Запах жареного бекона подымался из кухонного окна прямо подо мной. Черный, душащий кошмар растаял, и я вновь обрел способность подумать о завтраке и одеться.

Я шнуровал ботинки, когда заметил, что платок странным образом развязался и две косточки пальца упали на пол, лежа там со своей полоской черной кожи, как мумия экзотической гусеницы.

Когда мы встретились на стройке, я рассказал Брюнелю о находке костей, о встрече с доктором Преториусом и о сне-кошмаре. Он слушал с пристальным вниманием, впитывая результаты допроса духа Кофейного Джо, словно это было описание какой-нибудь остроумной токарной работы, и спросил под конец, не может ли он посмотреть на мою находку. Я переложил косточки в жестянку, в которой прежде лежали пастилки из пармских фиалок. Брюнель пошевелил их кончиком пальца и сказал: "Вы думаете, что это породило ваши кошмары, где вы тонули?"

"Я не тонул, мистер Брюнель, меня топили. Я погружался в глубокую холодную воду, вода заполняла мой нос, рот и легкие, и такой громадный вес воды давил на меня, что я не мог шевельнуться."

"Мои сны всегда были о том, что я тону при потопе в туннеле", сказал Брюнель, искоса глядя на меня. Незажженная сигара торчала у него изо рта. "Однако, все равно похоже. Но если ваши кошмары порождаются этими маленькими костями, то что порождает мои?"

"При моем ограниченно опыте с костями, мистер Брюнель, там, где находят одну кость, должны быть и другие."

Брюнель улыбнулся с сигарой во рту, и вернул мне жестянку. "Вы считаете, эти маленькие косточки принадлежат телу, ютящемуся над туннелем. Что ж, время взглянуть на него, вам не кажется?"

"Вы обещали необычную прогулку. Что именно?.."

"Пусть это будет сюрпризом", сказал Брюнель и, взяв меня под руку, повел через двор.

Стоял прекрасный солнечный день и мачты судов, стоявших на якоре вдоль берега реки, походили на множество черных деревьев, царапающих голубое небо над крышами складов, как если бы Бирнамский лес забрел в реку, чтобы отдохнуть и охладить ноги-корни прежде чем возобновить свой марш на Дунсинан. На низкой воде отлива пристань стояла на коленях. Небольшое суденышко с каким-то грузом, закутанным в промасленный брезент, качалось по одну сторону пристани, обычный ялик с матросом на веслах по другую. Как только Брюнель и я устроились в ялике, матрос отчалил и сильными ударами весел повлек нас поперек сильного течения реки, каждое погружение лопастей высвобождало небольшие пакеты гнусной вони, которые плыли мимо нас в жарком, тугом ветре. Брюнель, спасаясь от вони, закурил сигару, а я закрыл рот и нос платком, которым до сих пор пользовался для обмахивания. Щетинистая изгородь судов вдоль дальнего берега, а за ними вздымающиеся крыши и шпили, тонули в саване густеющей дымки. Паровой пакетбот прошел мимо, волоча за собой хвост густого дыма, его гребное колесо взбивало пенистые волны, на которых закачался наш маленький ялик, когда они, обогнав нас, понеслись к другому берегу. Брюнель улыбнулся, когда я ухватился за сырую деревяшку своего сидения, и показал на низкую темную баржу, стоявшую на якоре чуть далее. Из ее середины под углом торчала стрела крана, а на палубе под стрелой, соединенная с ней колыбелью гибких цепей, стояла бронзовая полусфера с острыми отблесками яркого солнечного света на ней, которая могла показаться колоколом собора. "Вот куда мы направляемся", сказал Брюнель.

"Я понимаю, что баржа стоит на якоре над концом туннеля."

"Совсем нет. Туннель простирается ярдов на пятьдесят дальше. Но здесь, как я подсчитал, находится место, на котором Кофейный Джо оставил нас. Что с вами, мистер Карлайл?"

Косточки задребезжали внутри своего маленького гробика, который я сунул в нагрудный карман сюртука. Я достал жестянку и положил ее на ладонь. Брюнель смотрел, как она трясется и дрожит, а я сказал: "Если эти кости могут навевать дурные сны, то предполагаю, нас не должно ошеломлять, что они могут еще и двигаться."

"Я не сомневаюсь в том, что они двигаются", сказал Брюнель. "Вопрос в том, почему они двигаются?"

"Наверное, они оживают желанием воссоединиться со своими приятелями, хотя сознаюсь, что никогда прежде такого не видел."

"Они совершенно уникальны, не правда ли? С вашего позволения, мистер Карлайл, я хочу провести маленький эксперимент."

Он попросил меня зажать жестянку двумя пальцами, пока матрос под взглядами парочки работяг с низкой палубы вел нашу лодку параллельно черному, влажному боку баржи. Жестянка начала настойчиво и шумно вибрировать, когда мы подплыли к носу баржи. Брюнель приказал матросу замереть, чтобы нас немного снесло течением. Дребезг стал тише, когда нас понесло назад, и снова усилился, когда матрос погреб вперед. Брюнель засек наше расположение по берегам и приказал лодочнику грести к трапу.

Когда мы взобрались на борт, Брюнель представил меня капитану, а потом важно зашагал к сияющему колоколу (его отражение поплыло навстречу в сверкающей поверхности) и живо постучал по нему суставами пальцев. "Я взял его напрокат у компании Вест-Индийских Доков, мистер Карлайл. Кстати, как вы относитесь к замкнутому пространству? Я совершенно забыл спросить."

"Как всякий другой", ответил я. "А какое отношение имеет колокол к тралению?"

"К тралению? Нет, сэр, мне кажется слишком рискованно полагаться на слепую удачу. Мы откопаем это сами."

Брюнель оставил меня раздумывать над своими словами, пока давал капитану инструкции, указывая на место в воде в нескольких десятках ярдов от носа баржи, там, где кости трепетали наиболее оживленно. Баржа выдула из высокой трубы клубы черного дыма, подняла якорь, немного продвинулась против течения и снова бросила якорь, все это примерно за минуту. Брюнель удовлетворился занятым местом и тогда два матроса занялись паровым двигателем крана. Цепи загрохотали, наматываясь на большой барабан, остов баржи затрещал, когда бронзовый колокол поднялся над палубой на ярд и я запоздало понял дерзкий план Брюнеля.

Узкие деревянные подмостки окаймляли внутренность колокола примерно на фут от края, кожаные держалки были приделаны к изогнутой металлической стене. Сняв шляпы и сюртуки, в сопровождении грубоватого рабочего с крюком-багром и деревянной лопатой, мы с Брюнелем схватились за эти держалки, в то время как колокол повис над быстро бегущей бурой водой и начал опускаться в нее.

Во время спуска в ушах запело и захлопало. Уровень водяного круга под нашими ногами поднялся к подмосткам, и Брюнель объяснил, что стремление воздуха убежать из колокола почти точно рассчитано соответствовать стремлению воды войти в него, однако воздух сжимаем, а вода нет.

"Я и прежде пользовался этим аппаратом", сказал он, "чтобы исследовать последствия первого наводнения. Мне удалось с этих подмосток поставить ногу на угол рамы номер двенадцать туннельного щита: весьма интересное переживание. Что говорят кости? Мы уже близко?"

Жестянку я сунул в карман брюк и косточки в ней дребезжали, как бешеные кастаньеты. "Они очень возбуждены", ответил я.

Колокол опустился на дно с солидным глухим стуком. Ниже края подмосток под шестью дюймами взбаламученной воды лежал кружок черной грязи пополам с крупным песком. Брюнель, рабочий и я скребли по нему баграми, пока с красными лицами и выпученными глазами не были вынуждены дернуть за веревку связи и были подняты на поверхность для короткой передышки на свежем воздухе, прежде чем погрузиться снова.

Так продолжалась с полдюжины попыток, пока рабочий не зацепил конец длинной черной кости. Брюнель сошел с подмосток, стал копаться в иле и вытащил эту кость. Я взял ее у него (это была кость предплечья), чувствуя, как жестянка вибрирует настоящей тарантеллой. Мы поднялись на воздух и почти сразу вернулись назад, где Брюнель с рабочим начали рыться примерно в двух футах ила над каменной аркой туннеля, и в конце концов откопали сверток длинною в рост человека, завернутого во что-то похожее на чехол гигантского жука, черный, скользкий и страшно вонявший.

Мы втроем с трудом затащили сверток на подмостки, и когда закончили, у нас кружились головы и мы почти задыхались. Брюнель четыре раза сильно дернул за веревку и мы поднялись в последний раз и повисли над палубой баржи. Никогда прежде я не был более благодарен солнечному свету на своем лице, когда вынырнул из-под капающего края колокола.

Мы с Брюнелем разматывали тело на верстаке в длинном сарае. Оболочка когда-то была шкурой какого-то громадного животного, несколько клоков грубой шерсти еще висели там и сям. Хотя шкура веками консервировалась в речном иле, она воняла чудовищно и была такой жесткой и ломкой, словно одеревенела. Брюнель своим карманным ножом разрезал последний пласт и целое болото густой, словно овсянка, черной грязи вылилось на пол, обнажая человеческий скелет. У скелета не хватало правой руки, которая, должно быть, выпала в неровную дыру кожаного савана, и черепа.

Брюнель посмотрел на меня над кучей мокрых костей. "Как ваша жестянка?"

"На удивление спокойна."

Брюнель с восторгом прихлопнул в ладоши. "Тогда, мне кажется, мы получили наш приз. Вопрос в том, что же это такое?"

"Я не умею оживлять мертвецов, мистер Брюнель, и с этими костями не связано никаких духов или импов. Это просто скелет, не более и не менее, человека, который умер очень давно."

"Я мало понимаю в костях", сказал Брюнель, "но не думаю, что обычные скелеты порождают тревожное оживление в своих заблудившихся частях. И потом еще, здесь отсутствуют голова."

"Это загадка."

"У каждой загадки есть разгадка. Надеюсь, даже в тех делах, где вы являетесь экспертом. У нас имеется скелет и небольшая кость, танцующая джигу, которая столь настойчиво хочет воссоединиться со своими приятелями. У нас имеются дурные сны, как у Кофейного Джо, так и у еще по крайней мере дюжины других людей, тесно связанных с этим местом. У нас имеется вода, которая так оживилась вчера и которая оказала на вас определенное влияние, мистер Карлайл."

"И которая, к тому же, отдавала кровью."

Брюнель нацелил в меня свой яркий взор. "А кровь, смею думать, будучи жизненным флюидом, должна обладать определенной значимостью в подобных оккультных материях."

"Данное дело не оккультное, мистер Брюнель. Но я согласен, что мы, наверное, наткнулись на нечто более глубокое, чем простые духи. И есть еще один факт, который мы обязаны принять во внимание. Это была не обычная смерть."

Я показал Брюнелю место, где седьмой позвонок был поврежден весьма острым лезвием. "Если судить по углу среза, удар был направлен вниз", сказал я."

"Это означает?.."

"Что он стоял на коленях, а человек, который его обезглавил, нанес удар сверху."

"Как при казни."

"Именно."

Мы тщательно осмотрели кости. Это был скелет человека, который при жизни был заметно выше шести футов. Мы обнаружили кольцо из почерневшего металла, болтающееся на указательном пальце левой руки; царапина лезвием карманного ножа Брюнеля показала, что это золото, а когда он вытер кольцо кусочком тряпки, открылось имя, написанное на внутренней поверхности: Ульпиус Сильванус. Мы обнаружили наконечник стрелы, погребенный в старой залеченной ране на правой бедренной кости. Мы нашли сильно заржавевшую пряжку, украшенную рельефом человека в странной высокой шапочке, верхом на быке.

Ульпиус Сильванус был высоким, крупно скроенным человеком, который, судя по ране от стрелы, мог когда-то быть солдатом. Он был обезглавлен, однако труп его не был ограблен, а завернут в саван из бычьей шкуры и опущен в реку, где приливы в конце концов перенесли его останки в место, где многими веками позже их потревожило строительство брюнелева туннеля. Его рука отделилась от других костей, а две косточки пальцев проникли с водой в сам туннель через одну из бесчисленных небольших промоин в рабочей плоскости проходческого щита. Кофейный Джо забрал их, наверное, как амулет на счастье, что и послужило причиной всех последующих неприятностей. Оставались еще многие вопросы, не последним из которых был: почему казнили этого человека, и когда. Имя подразумевало римскую эпоху, и Брюнель сказал, что хочет вызвать на экспертизу куратора Британского Музея, куда передавались многие из находок, сделанных при земляных работах.

Я почувствовал глубокое удовлетворение. Я не только получил своего первого клиента, но я за два дня разгадал этот случай. Я сказал Брюнелю, что надеюсь, теперь проклятие будет снято и туннель будет вскоре завершен, так что я смогу пройтись пешком по всей его длине с одного берега Темзы до другого, и заверил, что буду в его полном распоряжении, если возникнут какие-нибудь проблемы, касающиеся погребения останков.

Брюнель многозначительно покачал головой. "Это еще не конец дела", сказал он. "Вы забыли доктора Преториуса."

"Совсем нет. Этот человек, конечно, опасен, и хотя у меня нет доказательств, которые могли бы удовлетворить полицию, я убежден, что он несет ответственность за убийство Кофейного Джо. Но он всего лишь фигляр, мистер Брюнель, не лучше, чем цыганка."

"Тем не менее, он нашел Кофейного Джо, и вас он нашел тоже."

"Предполагаю, в этом повинен имп", неохотно сказал я, и мне пришлось объяснить Брюнелю, что именно доктор Преториус оставил в подвале, где был убит Кофейный Джо.

"Значит, он не совсем фигляр", сказал Брюнель.

"Думаю, нет. Что вы собираетесь делать теперь?"

"У меня есть сильные свидетельства, что эти кости разыскивает кто-то еще", сказал Брюнель. "Мне очень сильно кажется, что вы еще об этом услышите, мистер Карлайл, тогда не забудьте рассказать мне свое мнение."

x x x

Мы накрыли кости бедного Ульпиуса Сильвануса клеенкой, заперли сарай и пошли на восток по Ротерхит-стрит, между рекой и доками Сюррея к маленькой таверне под названием "Приют Портера". Пройдя по безымянной боковой улочке и миновав крошечный дворик, мы оказались в таверне, наполовину нависавшей над рекой, стиснутой между беспорядочными строениями по обе ее стороны, словно какой-то древний галеон на своей последней якорной стоянке. Деревянные балки штукатурных стен были из черного дуба, но ни одна не стояла к остальным под прямым углом, так что маленькое строение казалось кренящимся, словно в зубах тайфуна. Под двустворчатым окном стоял простой стол и два старинных кресла, обитых выцветшим бархатом, смотрели друг на друга по обе стороны камина, сложенного из грубых камней. По одну сторону камина кривая дверь вела в темную, кривую же, уютную каморку, где два скрюченных возрастом старикана горбились над лесенкой домино на перекошенном столе, а скользящее окошко в дальнем конце комнаты открывалось в бар заведения, где крепкий старик с полированной башкой сидел на высоком стуле хранителем ряда пивных кружек на полке у окна. Он носил очки на самом кончике носа и внимательно читал газету, держа ее в нескольких дюймах от лица, двигая газету, а не шевеля глазами, когда читал и перечитывал убористо напечатанные колонки.

Брюнель приветствовал старика с немалым уважением и спросил о Джейке. Старик аккуратно сложил газету и положил ее на выскобленный сосновый стол, занимавший большую часть пространства его маленького королевства, взглянул на Брюнеля поверх очков и ответил, что сейчас же пошлет за ним слугу-мальчишку, потом взглянул на меня, снова взглянул на Брюнеля и спросил, какое питье мы закажем, пока будем дожидаться.

Брюнель ответил: "Мы возьмем пара бокалов "Абсолютно Ошеломляющего", и я надеюсь, что вы присоединитесь к нам с чем-нибудь маленьким."

Старик объявил, что для него несколько рановато, но он отставит что-нибудь в сторону на обед, нацедил в две громадные оловянные пивные кружки две пинты темного эля и сказал, передавая их нам в окошко: "Ваша компания здесь всегда приветствуется, мистер Брюнель, но я сожалею, что вы попросили прийти сюда такого мерзавца, как Джейк Муллинс."

"Я обещаю, что хлопот не будет, мистер Уэлч", сказал Брюнель, вертя шляпу в проворных длинных пальцах, словно извиняющийся школьник.

"Меня тревожат не хлопоты", сказал старик. "Если бы я тревожился о хлопотах, я бы закрыл заведение сразу, как только унаследовал его от своего отца. Если хлопоты суют свой нос в двери моего заведения, я разбираюсь с ними круто, поэтому они знают, что здесь им не место." Тут он со значением посмотрел на меня. "Я тревожусь, чтобы ваше приглашение не подало Джейку Муллинсу идею, что сюда он может ходить регулярно, что совершенно не соответствует истине."

"Я всегда смогу найти его в его собственной норе", сказал Брюнель, взглянув на меня и улыбнувшись. "Мне кажется, его излюбленное место "Черный Медведь"."

"Это место его последнего шанса, таково мое мнение, но я не хотел бы, чтобы такие джентльмены, как вы и ваш друг, имели какие-то хлопоты, придя туда."

Старик еще раз со значением взглянул на меня, и Брюнель сказал: "Я запоздал с представлением. Мой друг, мистер Карлайл, недавно из Эдинбурга."

"Не могу сказать, что я его знаю", сказал мистер Уэлч, "но уверен, что здесь он – желанный гость. Джейк Муллинс – совсем другое дело. Я буду признателен, если вы четко объясните ему, что сегодняшняя единственная пинта – это все, что он получит здесь сегодня, завтра, и вообще в любой другой день."

Брюнель смиренно согласился с условием и заплатил за эту единственную пинту авансом, а я купил клинышек сыра и хлеба, чтобы подкрепиться после подводного приключения. Мы поудобнее устроились у окна, выходящего на реку. Широкий поток был красен, как кровь, в медлящем свете летнего заката. Ласточки и летучие мыши стремительно носились туда-сюда, охотясь на насекомых прямо над спокойной поверхностью водного пространства между берегом и рядом судов, плотно стоявших на якорях нос к корме.

Брюнель рассказал, что мистер Уэлч ведет это заведение более сорока лет и знает все стоящее о любом деле в этой части реки. "Это он сообщил о том, что видели на реке над моим туннелем, и рассказал, как найти человека, который это видел."

"И что же он видел?"

"Мне кажется, вы должны это услышать от него", сказал Брюнель, глядя мимо меня и прищуриваясь, "ибо он уже здесь."

Я повернулся и увидел вовсе не человека, а неопределенную фигуру, всю обвешанную духами и импами, как боевой корабль флагами на параде. Импы цеплялись к его волосам и плечам целой компанией крошечных шипастых черных мартышек; духи-призраки кружились вокруг него, словно клочья тумана, их призрачные лица искажены отчаяньем и безнадежностью. Несколько самых сильных увидели меня и подняли такое боязливое оживление, что вся компания со взрывом разлетелась по всей комнатке. Я вскочил в настоящей панике, опрокинув свою кружку с пивом, уничтожил их всех несколькими взмахами руки и снова рухнул на сидение, в то время как Брюнель в три шага пересек заведение и схватил за ворот седого мерзавца, бывшего их хозяином.

x x x

Пока мальчишка вытирал разлитое пиво, я отхлебнул от бутылки бренди, которую Брюнель сунул мне в руки, и почувствовал, как кровь во мне снова начала циркулировать. Брюнель успокоил мистера Уэлча, а человек, которого я скопом освободил от его бремени, сгорбился на стуле, рассказывая пенистой шапке своей пинты "Абсолютно Ошеломляющего", что он чувствует себя так, словно лишился всех своих костей, что у него, наверное, удар или приступ падучей, и что ему надо немедленно к врачу, прежде чем он его душа перейдет на Другую Сторону.

Брюнель, закончив с мистером Уэлчем (или, вернее, когда этот добрый человек закончил с ним), уселся между нами, посмотрел на одного и другого, и сказал: "Думаю, вам лучше рассказать мне, что произошло, мистер Карлайл, потому что я не верю, что Джейк вполне осознает, где находится."

"Я знаю", сказал человечек, "что мне нужен доктор."

Ему было под сорок, лицо морщинистое и загорелое, кепка криво сидела на седых засаленных кудрях, узел красного платка завязан на шее под взлохмаченной седой бороденкой. Рубашка наполовину расстегнута, рукава закатаны на мускулистых загорелых руках, а вельветовые брюки были такими жесткими, что вполне могли стоять сами по себе.

"Пока что можете поправить здоровье этим", сказал Брюнель, вручая ему клин сыра.

Человек взглянул на подарок, понюхал его, и наконец вгрызся, искоса поглядывая на меня, словно опасаясь, что я отниму. Брюнель тоже взглянул на меня.

"Я избавил его от бремени", объяснил я. "Могу вас уверить, что он не пострадает ни от каких зловредных последствий, фактически, совсем наоборот."

Брюнель кивнул и сказал, что, кажется, понимает.

Человек этот, Джейк Муллинс, оторвался от своего чавканья и сказал, что он совсем не понимает. После некоторого понукания со стороны Брюнеля, он признал, что доктора, наверное, не требуется, по крайней мере в данный момент, а молодой инженер сказал мне, что Джейк Муллинс – рыбак, вылавливающий людей, а также, что мне больше подходило, ловец самой разнообразной разумной информации.

"Я бы не назвал ее разумной", сказал Джейк Муллинс. "Во всяком случае тогда, когда я ее вылавливаю."

Теперь он выглядел гораздо спокойнее, и во взгляде появилась целеустремленность. Он прижал кулак к виску, выпрямился на стуле, со вздохом взял свою пинту и одним духом выпил добрую ее часть, локтем вытер губы и бороду и снова вздохнул, словно человек, погружающийся в домашний уют после долгого дня работы.

Мистер Уэлч, склонившись из своего маленького окошка, заметил этот вздох и резко сказал: "Не устраивайся, как будто ты дома, Джейк Муллинс, и не думай, что вообще получишь от меня что-нибудь, кроме этой пинты. Долгое или короткое дело у тебя с этими джентльменами, это все, что у тебя есть, так что хлебай аккуратно."

"Не тревожьтесь", радостно сказал Джейк Муллинс. "Я не причиню вам никаких хлопот."

Тут вошли двое постоянных покупателей, приветствуя мистера Уэлча по имени и избавив его от необходимости отвечать.

Джейк Муллинс сделал еще один, гораздо меньший, глоток пива и сказал: "Он хорош, этот Уэлч, но слишком уж придирчив к тем, кто заслуживает его заведения. Мое ремесло ему не нравится, но ведь странно, что именно оно привело меня сюда, чтобы потолковать с вами, мистер Брюнель. И с вашим другом, кто бы он ни был."

Я представился и пожал руку Джейка Муллинса, которая была твердой, как любой кусок дубовой доски в этой комнатке.

"Шотландский джентльмен", сказал он. "Наверное, вы доктор – я знаю, они знамениты своими хирургами – наверное, поэтому вы сказали мне, что со мной все в порядке."

"Я увидел человека, изнемогающего под бременем", ответил я. "И мне кажется, вы начинаете понимать, что это бремя с вас снято."

"Тогда, наверное, вы священник", сказал Джейк Муллинс. "Вы и одеты так же, кроме отложного воротничка. А если не священник, то, наверное, миссионер, пришедший, чтобы спасти нас, бедных невежественных речных крыс."

"Священник ближе к цели, чем доктор", сказал я.

"Мистер Карлайл вызвался помочь мне советом", сказал Брюнель и широким жестом достал из кармана сюртука полсоверена. "Думаю, вы с этим согласны: здесь вдвое больше, чем вы затребовали. А теперь, будьте добры, мистер Муллинс, расскажите свою историю."

Джейк Муллинс принял монету, потер ее пальцами, попробовал на зуб, снова потер, и сунул в карман штанов.

"Я вам обязан", сказал он. "Здесь не о чем много говорить, но уверен, вы думаете, что рассказ того стоит."

"Это произошло всего три ночи назад, мне кажется", сказал Брюнель с заметным нетерпением.

"Верно. Я плыл на своей маленькой лодочке вдоль берега Сюррея мимо пристани, что служит вашим раскопкам, когда увидел это. Маленькая лодочка, вроде моей, стоит в семидесяти-восьмидесяти ярдах от берега. Я поначалу подумал, что Харви – Бычьей Голове снова повезло. Я почти позвал его, но тут луна выглянула из-за тучи, и я увидел две вещи. Во-первых, что Бычья Голова не один, а во-вторых, что человек, которого я принял за Бычью Голову, совсем не он, а заметно худее, с копной, как мне показалось, седых волос. Седовласый приятель был на корме лодочки, наблюдая как другой работает, а другой был совсем не тот, с кем я бы хотел познакомиться на реке, да и в любом другом месте, раз уж так пошло."

"Это был громадина с темной кожей", сказал я.

Брюнель стрельнул в меня взглядом, а Джейк Муллинс сказал: "Если вы его знаете, то понимаете, почему я повернул назад. Слишком уж большой для лодочки он был, либо нубиец, либо индиец, с обритой головой, с почти такой же толстой шеей. Он наклонялся над водой, когда я впервые заметил лодку, но потом выпрямился, вытаскивая какую-то цепь с крюками. Седовласый говорил с ним на каком-то чудном языке, очень нетерпеливо, и держался за банку, потому что лодчонка раскачивалась с боку на бок, готовая опрокинуться.

Наконец вся цепь была вытащена, и громадина выбрал якорь и позволил лодке немного проплыть по течению. Седовласый склонился за борт, делая мелкие пассы руками, и мне показалось, что я увидел сверкающие голубые искры-молнии. Было похоже, как если бы он что-то поджигал, только огонь распространялся сверху вниз, если вы понимаете, о чем я толкую – в воду, а не от нее. Над водой поплыло что-то вроде тумана или дыма, завиваясь вверх, словно пытаясь принять какую-то форму, прежде чем ветер сдует ее. Эта операция повторялась два или три раза, а под конец седовласый прошипел какие-то команды громадине, который снова вытащил цепь и смотал ее кольцами, и снова позволил лодочке проплыть, прежде чем бросать якорь, и снова неудачно, и мне кажется, что седовласый был весьма несчастлив."

"Вы потратили массу времени, рассматривая все", сказал Брюнель.

"Я прятался в тени мола, потому что чаще всего я нахожу то, что ищу в препятствиях речному течению, поэтому я держался тихо и следил довольно долго. Не решался шевельнуться, понимаете, на случай, если они заметят меня. Я хороший гребец, но этот громила, он мог бы перетянуть фрегат, я так считаю. Поэтому я только следил, пока почти через час седовласый не осел назад, а громила не взял весла и куда-то погреб."

Брюнель спросил: "В каком направлении?"

"Против течения, и он плыл быстрее любой лодки. Если б я с ним соревновался, то меня бы поймали, прежде чем я проплыл бы несколько корпусов." Джейк Муллинс осушил свою пинту. "Что ж, вот и вся моя история, джентльмены, и я надеюсь, что она стоила ваших денег и вашего времени."

x x x

Когда мы шли назад по темнеющим улицам к рабочему двору, Брюнель задумчиво сказал: "Куда они делись?"

Я понял его сразу. "Никуда. Я просто даровал им покой."

"У вас нет опасений по поводу того, что вы сделали? Говорят, что это очень похоже на убийство."

"Это не души, мистер Брюнель, если б они ими были, мне не надо было бы отсылать их куда-то. То, что люди обычно называют духами, это не души с какими-то незаконченными здесь делами, которые задерживают их окончательный переход, но лишь скорлупки, отброшенные в мгновения интенсивной концентрированной эмоции. Верно, что многие отбрасываются в моменты смерти, но не все, кто умирают, порождают духов, и не все духи отброшены умирающими. Большинство не живут подолгу, и почти все являются поврежденными или уродливыми копиями людей, которые их породили. Есть лишь очень немного таких, с которыми можно поддерживать осмысленный разговор, и еще меньше таких, которые не почувствуют облегчения в момент растворения. Это бедные напуганные создания, которые цепляются к знакомому месту или к знакомому человеку. Чаще всего они селятся на личности или на трупе человека, который их и отбросил, и эти последние часто привязываются к тому, кто обнаружит тело. Мне кажется, я могу сделать предположение о роде занятий мистера Джейка Муллинса, даже без вашего упоминания о плате за расследование."

"Он ищет в реке. Он и ему подобные вытаскивают все, что дает им день уголь, кости животных, куски металла. Они перевозят контрабанду с одного места в другое, обычно это часть груза судов, ожидающих разгрузка."

"Но по ночам мистер Муллинс и его приятели разыскивают тела утопленников."

"Он получает вознаграждение, если таковое объявлено, и в любом случае ему дают пять шиллингов от полиции. Он был сильно... населен?"

"Должен сказать, ему весьма везло в поисках."

"Мне следовало предупредить вас. Я не подумал."

"Никто из них не был опасен. В основном они – жалкие обрывки. Только их количество ошеломило меня."

Брюнель засмеялся. "Несколько дней назад я посчитал бы себя обезумевшим, если бы очнулся посреди подобного разговора."

"Несколько дней назад вы и не подумали бы о том, чтобы присутствовать на сеансе."

"Наверное, я действительно обезумел", задумчиво произнес Брюнель. "Эти сны, конечно, достаточно гнусны, чтобы быть снами безумца. Предполагаю, было бы чересчур просто думать, что меня посещает дух Ульпиуса Сильвануса?"

"Здесь нет духа, которого я смог бы засечь. Существуют, конечно, создания, гораздо меньшие духов. Импы безумия и горячки, и тому подобное."

Брюнель взглянул на меня из-под края своей высокой шляпы. "Что-то не так, Карлайл?"

"Я, наверное, дурак. Существуют создания, гораздо меньшие духов, но существуют создания и гораздо большие. Мне кажется, здесь что-то пробуждается. Что-то очень древнее и когда-то обладавшее великой силой. Задумайтесь, мистер Брюнель. Какого рода камень обычно становится центром человеческих желаний?"

У Брюнеля оказался самый быстрый ум из всех людей, которых я встречал. Всего через секунду он сказал: "Вы считаете, что доктор Преториус разыскивает какой-то алтарь."

"Да, я действительно думаю так. И так как останки, найденные нами, почти наверняка принадлежат римскому солдату, я считаю, что этот алтарь был посвящен какому-то языческому богу задолго до того, как христианство просветило эти берега. Преториус говорил о камнях под городом. А разве город не строится слой за слоем на своем собственном прошлом, наподобие коралловых рифов в теплых морях антиподов?"

"Но зачем доктору Преториусу какой-то древний алтарь? И какое отношение имеет к нему скелет? Я признаюсь, это дело ставит меня в тупик. Чем больше мы узнаем, тем оно становится все менее ясным."