Текст книги "Система природы, или О законах мира физического и мира духовного"

Автор книги: Поль-Анри Дитрих Гольбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

На это я отвечу, во-первых, что мы не можем сомневаться в огромном могуществе и искусстве природы; мы восхищаемся ее искусством при виде разнообразных, сложных и обширных действий, обнаруживаемых нами в тех ее произведениях, над которыми мы беремся поразмыслить; однако она одинаково искусна во всех своих творениях. Мы не лучше понимаем, как может она произвести какой-нибудь камень или металл, чем высокоорганизованный мозг вроде мозга Ньютона. Мы называем искусным человека, способного делать вещи, сделать которые сами не в состоянии; природа может все, и, раз какая-нибудь вещь существует, это доказывает, что природа могла ее сделать. Точно так же мы называем природу искусной лишь по отношению к самим себе; мы сравниваем ее в этих случаях с самими собой; и так как у нас есть качество, называемое нами разумом, при помощи которого нам удается создать произведения, свидетельствующие о нашем мастерстве, то мы начинаем умозаключать, что и поражающие нас произведения природы созданы не ею, а каким-то наделенным подобно нам разумом работником, ум которого мы сопоставляем с изумлением, вызываемым в нас его делами, то есть с нашей слабостью и с нашим невежеством.

Я отвечу, во-вторых, что дикарь, которому показывают часы или статую, либо имеет представление о человеческом мастерстве, либо не имеет его. Если у него есть такое представление, то он поймет, что эти часы или эта статуя могут быть делом рук человека, обладающего такими способностями, которых не хватает ему самому; если же у него нет никакого представления о человеческом мастерстве со всеми его возможностями, то при виде самопроизвольного движения часов он решит, что это какое-то животное, которое не может быть делом рук человека. Многочисленные наблюдения подтверждают, что дикари рассуждают именно так. Американские дикари приняли испанцев за богов, потому что последние пользовались порохом, ездили на лошадях и обладали судами, плававшими без гребцов. Жители острова Тениана, не знавшие до прихода европейцев огня, при первом знакомстве с ним приняли его за животное, пожирающее дрова. Поэтому наш дикарь подобно многим людям, считающим себя умнее его, станет приписывать наблюдаемые им странные явления какому-то гению, духу, богу, то есть какой-то неизвестной силе, и наделит эту силу способностями, каких, по его мнению, лишены люди; но этим он докажет лишь, что не знает, на что способен человек. Так, грубые и невежественные люди поднимают глаза к небу всякий раз, когда встречаются с каким-нибудь непривычным явлением. Так, простой народ называет чудесными, сверхъестественными, божественными все явления, которые кажутся ему удивительными и естественных причин которых он не знает; а так как обыкновенно ему вообще неизвестны причины каких-либо явлений, то все представляется ему чудом или во всяком случае он воображает, что бог есть причина всякого испытываемого им добра и зла. Так, теологи разрешают в конце концов все трудности, приписывая богу то, чего они не знают или истинные причины чего не хотят знать.

Я отвечу, в-третьих, что дикарь, раскрыв часы и рассмотрев их отдельные части, возможно, поймет, что эта вещь может быть лишь делом рук человека. Он заметит, что части часов отличаются от естественных произведений природы, которая никогда не изготовляет колес из гладкого металла. Он заметит, далее, что если отделить эти части друг от друга, то они уже не действуют так, как действовали совместно. На основании всех этих наблюдений дикарь припишет изготовление часов человеку, то есть подобному ему существу, о котором он имеет известные представления, но которое считает способным делать вещи, недоступные его собственному искусству; одним словом, он припишет эту работу существу, в некоторых отношениях известному ему и одаренному некоторыми способностями, превосходящими его собственные способности; но конечно, он не решится думать, будто материальный предмет может быть результатом нематериальной причины или же лишенного органов и протяжения деятеля, действие которого на материальные существа невозможно себе представить. Мы же, не зная всех возможностей природы, приписываем ее произведения существу, которое знаем гораздо меньше ее и в котором видим неведомого творца наименее понятных нам произведений природы. Происходящие в мире явления должны иметь материальную причину, и эта причина есть природа, энергия которой раскрывается тем, кто ее изучает.

Пусть не говорят нам, что в таком случае мы приписываем все слепой причине, случайному (fortuit) столкновению атомов, случаю (hasard). Мы называем слепыми лишь те причины, сочетаний, силы и законов которых не знаем. Мы называем случайными явления, причины которых нам не известны и которые из-за своего невежества и неопытности мы не можем предвидеть. Мы приписываем случаю все явления, когда не видим их необходимой связи с соответствующими причинами. Природа не есть слепая причина; она не действует случайно; для того, кто знал бы ее способ действия, ее возможности и весь ее ход, ничто происходящее в ней никогда не казалось бы случайным. Все, что она производит, необходимо, всегда являясь следствием ее неизменных, постоянных законов; все связано в ней невидимыми узами, и все наблюдаемые нами явления необходимым образом вытекают из своих причин независимо от того, знаем ли мы их или нет. Разумеется, мы неоднократно оказываемся жертвами своего незнания; но слова бог, дух, разум и так далее не уменьшают этого незнания, а лишь увеличивают его, мешая нам искать естественных причин наблюдаемых нами явлений.

Таков наш ответ на вечные обвинения по адресу сторонников природы, будто они приписывают все случаю. Случай – это лишенное смысла слово, указывающее лишь на незнание тех, кто его употребляет. Между тем нам без конца повторяют, что целесообразные (regulier) произведения не могут быть результатом случайных комбинаций. Никогда, говорят нам, не удастся составить поэму вроде "Илиады" при помощи брошенных, или случайно соединенных, букв. Мы охотно согласимся с этим; но по совести говоря, разве поэмы создаются при помощи букв, брошенных рукой так, как бросаются кости? Почему бы не потребовать тогда, чтобы речи произносили ногой? Природа производит в своих сочетаниях согласно известным и необходимым законам голову, организованную так, чтобы составлять поэмы; природа дает этой голове мозг, способный породить подобное произведение; природа, наделив известного человека темпераментом, воображением, страстями, Делает его способным произвести шедевр. Его мозг, своеобразно модифицированный, обогащенный идеями или образами, оплодотворенный житейскими наблюдениями, становится тем единственным лоном, где может быть зачата и откуда может развиться поэма. Голова, организованная так же, как голова Гомера, обладающая той же мощью и силой воображения, обогащенная теми же знаниями, находящаяся в той же обстановке, произведет не случайно, а необходимым образом "Илиаду". Противоположное утверждение означало бы отрицание той истины, что во всем сходные причины должны производить совершенно тождественные следствия. Поразило ли бы нас, если бы из урны, в которой находится сто тысяч костей, вышло подряд сто тысяч шестерок? Конечно; но если бы все кости были поддельными, то мы перестали бы удивляться этому. Так вот, молекулы материи можно сравнить с поддельными костями, то есть с костями, всегда производящими определенные действия; но так как эти молекулы разнообразны и по своему существу, и по своим сочетаниям, то они поддельны, так сказать, на тысячу различных ладов. Головы Гомера или Вергилия были лишь соединениями молекул или, если угодно, подделанных природой костей, то есть вещами, скомбинированными и составленными так, чтобы быть в состоянии произвести "Илиаду" или "Энеиду". То же самое можно сказать и о всех других произведениях интеллекта или человеческих рук. В самом деле, что такое люди, как не поддельные кости или машины, которым природа придала способность производить определенного рода вещи? Гениальный человек производит прекрасные творения, подобно тому как посаженное на плодородной почве и заботливо выращиваемое дерево хорошей породы производит отличные плоды.

Таким образом, наивно либо же недобросовестно предлагать сделать посредством бросков рукой, или случайного смешивания букв, то, что может быть сделано лишь при помощи определенным образом организованного и модифицированного мозга. Человеческий зародыш не развивается по игре случая; он может быть зачат и сформирован лишь в утробе женщины. Хаотическая куча литер, или фигур, – всего лишь совокупность знаков, служащих для изображения идей; но чтобы эти идеи могли быть изображены, голова какого-нибудь поэта предварительно должна воспринять, сопоставить, развить и связать их; по воле обстоятельств эти умственные семена оплодотворяются и созревают в зависимости от плодородия и богатства той почвы, куда брошены. Идеи сочетаются, распространяются, связываются, ассоциируются, составляя целое, как и все тела природы; это целое нравится нам, когда порождает в нашем уме приятные идеи и рисует нам сильно волнующие нас картины. Так, поэма, возникшая в голове Гомера, может нравиться подобным же головам, способным чувствовать ее красоты.

Мы видим, таким образом, что ничто не происходит по воле случая. Все произведения природы возникают согласно определенным, единообразным, неизменным законам независимо от того, в состоянии ли наш ум проследить непрерывную цепь естественных причин или же из-за чрезмерной сложности некоторых явлении он не способен разобраться в различных пружинах, приводимых в действие природой. Природе не труднее произвести великого поэта, способного создать изумительное произведение, чем блестящий металл или камень, тяготеющий к земле. Мы не знаем – если только не размышляли над этим, – как поступает природа в различных случаях. Человек рождается в силу необходимого сочетания некоторых элементов; он растет точно так же, как растение или камень/увеличивающиеся благодаря присоединению к ним известных веществ; но он чувствует, мыслит, действует, воспринимает идеи, то есть благодаря своей специфической организации подвержен модификациям, на которые совершенно не способны растение и камень. Итак, гениальный человек производит прекрасные произведения, а растение – плоды, которые нравятся нам и поражают нас в зависимости от возбуждаемых ими в нас ощущений или же исключительности, величины и разнообразия испытываемых нами переживаний. То, что особенно поражает нас в произведениях природы, животных или людях, всегда является естественным результатом различно устроенных и соединенных частей материи, порождающей самые разнообразные формы органов, мозга, темпераментов, вкусов, свойств, талантов.

Таким образом, природа создает лишь необходимые вещи; она производит наблюдаемые нами явления не путем случайных сочетаний и бросков: все ее броски верны, все употребляемые ею причины неминуемо приводят к соответствующим следствиям. Она редко производит исключительные и чудесные вещи лишь потому, что необходимые для создания этих вещей обстоятельства, или причины, редко имеют место. Уже одно существование этих вещей означает, что они произведены природой, для которой все одинаково легко и возможно, когда она собирает необходимые для действия орудия, или причины. Итак, не будем же ставить границ силам природы. Совершаемые ею в течение вечности броски и сочетания легко могут произвести все вещи. В своем вечном движении она неизбежно должна все вновь и вновь приводить к сочетаниям, кажущимся крайне поразительными и редкими преходящим существам, не имеющим ни времени, ни средств изучать причины этих сочетаний. Бесконечно многочисленные броски, совершаемые природой в течение вечности, при бесконечном разнообразии элементов и сочетаний могут произвести все, что мы знаем, и много такого, чего мы никогда не узнаем.

Таким образом,– повторим это еще раз господам богопочитателям, обыкновенно приписывающим своим противникам нелепые мнения, чтобы иметь возможность добиться легкого и кратковременного триумфа в глазах предубежденных лиц, которые не осмеливаются углубленно изучать что-либо,случай, как и бог, всего лишь слово, придуманное, чтобы скрыть незнание причин, действующих в природе с ее часто непонятным для нас ходом вещей. Не случай произвел вселенную; вселенная самой себе обязана тем, чем она является; она необходимо существует от века. Сколь бы скрытыми ни были пути природы, ее бытие бесспорно, а ее способ действия известен нам гораздо более, чем способ действия непостижимого существа, которое захотели присоединить к ней теологи, отличив его от нее и предположив его необходимым и самостоятельно существующим, хотя до сих пор им не удалось ни доказать его бытия, ни определить его, ни сказать о нем что-нибудь вразумительное, ни составить о нем определенное представление, если не говорить о каких-то догадках, сразу же после своего возникновения уничтожаемых критикой здравого смысла.

Глава 6. О ПАНТЕИЗМЕ, ИЛИ ЕСТЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О БОЖЕСТВЕ (1).

Из предыдущего изложения ясно, что все доказательства, при помощи которых теология намеревается обосновать бытие божье, основываются на ложном принципе, будто материя не существует сама по себе, не может по своей природе двигаться и поэтому не способна произвести наблюдаемые нами в действительном мире явления. Исходя из столь ложных, ни на чем не основанных, как мы уже показали выше, предположений, теологи решили, что материя существовала не всегда и что ее существование и движение имеют своим источником какую-то отличную от нее силу, какое-то неизвестное активное начало, от которого она зависит. См. ч. I, гл. II, где доказано, что движение присуще материи. Настоящая глава есть лишь резюме пяти первых глав первой части, содержание которых она должна напомнить читателю; если же читатель помнит высказанные там взгляды, то он может прямо перейти к следующей главе. Люди, заметив в себе особое, называемое ими разумом качество, которым они руководствуются во всех своих поступках и с помощью которого достигают своих целей, приписали разум невидимому активному началу, но при этом безмерно увеличили в нем это качество, признав его источником явлений, произвести которые они считали себя неспособными и которые, по их мнению, не могли быть произведены естественными причинами.

Так как было невозможно ни воспринять это активное начало, ни понять присущий ему способ действия, то его объявили духом; это слово значит либо, что подразумеваемое им начало не известно, либо, что оно действует подобно дыханию, за действием которого невозможно проследить. Таким образом, приписывая богу духовность, его просто наделяли каким-то скрытым качеством, которое, как полагали, подобает вечно скрытому существу, действующему незаметным для наших чувств образом. Однако первоначально словом дух желали, по-видимому, обозначить особую материю, более тонкую, чем та, которая грубо поражает наши органы, способную проникать эту последнюю, сообщать ей действие и жизнь и производить в ней наблюдаемые нами сочетания и модификации. Таков, как мы видели, был Юпитер, первоначально представлявший в теологии древних эфирную материю, проникающую, возбуждающую и оживляющую все тела, совокупностью которых является природа.

Было бы ошибочно думать, что представление о духовности бога в том виде, как оно принято теперь, было с самого начала свойственно человеческой мысли. Учение о нематериальности бога, полностью исключающее возможность аналогии между ним и всем тем, что мы знаем, как мы уже указывали, было поздно созревшим плодом человеческих размышлений: не обладая опытом и будучи вынуждены размышлять над скрытым от глаз двигателем природы, люди мало-помалу сделали из него тот идеальный призрак, то неуловимое существо, которое заставляют нас почитать теологи, хотя природу его можно охарактеризовать лишь словом, с которым нельзя связать никакого определенного представления. См. то, что было сказано об этом в гл. VII, ч. I. Хотя первые учители христианской церкви черпали свои темные понятия о духовности, бестелесных и нематериальных субстанциях, интеллектуальных силах и так далее по большей части в платоновской философии, но достаточно открыть их сочинения, чтобы убедиться, что их представления о боге отличаются от представлений современных теологов. Тертуллиан, как мы уже указывали, считал бога телесным. Серапион2 со слезами на глазах рассказывал, что у него отняли его бога, заставив принять учение о духовности, которое, однако, не было тогда разработано так утонченно, как теперь. Многие отцы церкви приписывали богу человеческий вид и считали еретиками тех, кто делал из него чистого духа. Юпитер языческой теологии является самым молодым из детей Сатурна, или Времени; духовный бог христиан есть продукт значительно более позднего времени; этот бог, победитель всех предшествовавших ему богов, мог мало-помалу образоваться лишь в итоге продолжительной умственной работы. Спиритуализм является последним оплотом теологии, которая создала себе какого-то более чем воздушного бога, надеясь, без сомнения, на то, что подобный бог совершенно неприступен; действительно, – нападать на него – значит бороться с призраком. В итоге бесконечных фантазий и мудрствований над словом бог оно потеряло какой бы то ни было смысл; лишь только речь заходила о нем, как для людей оказывалось невозможным столковаться, так как всякий представлял его себе на свой лад и, рисуя портрет своего бога, считался лишь с собственным темпераментом, собственным воображением и индивидуальной фантазией. Правда, в некоторых пунктах им удалось добиться согласия, но это согласие касалось лишь каких-то приписываемых богу непостижимых качеств, которые якобы подобают недоступному для познания существу; в результате получилась совершенно немыслимая и хаотическая груда подобных несовместимых друг с другом качеств. И вот после всех теологических умствований владыка вселенной, всемогущий двигатель природы – это самое важное для познания существо свелось к какому-то лишенному смысла слову или, вернее, к пустому звуку, с которым каждый связал свои особые идеи. Таков тот бог, которым заменили материю, или природу; таков идол, которому мы обязаны поклоняться.

Однако нашлись мужественные люди, осмелившиеся воспротивиться потоку предрассудков и безумия. Они решили, что предмет, на который теологи указывают как на самый важный для людей, как на единственное средоточие их действий и помыслов, должен быть тщательно исследован; они поняли, что если опыт, ум и здравый смысл на что-нибудь годятся, то, без сомнения, с их помощью в первую очередь следует разобраться в том, что представляет собой верховный владыка, управляющий природой и судьбой всех заключенных в ней существ. Вскоре они убедились, что в этом вопросе нельзя считаться с общепринятыми взглядами, мнениями неспособного ни к какому анализу большинства, а тем более с воззрениями руководителей этого большинства обманщиков или обманутых, запрещающих другим исследование, либо же неспособных произвести его. И вот некоторые мыслители осмелились сбросить ярмо, тяготеющее над ними с самого детства. Разуверившиеся в туманных, противоречивых и лишенных смысла понятиях, которые они привыкли машинально ассоциировать с именем какого-то непостижимого бога, поддерживаемые разумом в своей борьбе со страхами, которые вызывал у них этот грозный призрак, возмущенные его отвратительными изображениями, они дерзнули разорвать покрывало назойливого обмана и хладнокровно взглянуть на мнимую силу, ставшую постоянным предметом надежд, опасений, упований и споров ослепленных смертных. Этот призрак вскоре потерял для них свою силу и скрылся. Благодаря трезвости своей мысли они повсюду увидели лишь природу с ее неизменными законами, ареной действия которых является вселенная, а творениями и орудиями, обязанными выполнять вечные повеления необходимости,– люди и вообще все существа.

Стараясь проникнуть в тайны природы, мы найдем в ней – повторим это еще раз – лишь различную по природе и различно модифицируемую движением материю. В своей совокупности, равно как и во всех своих отдельных частях, она представляет собой лишь ряд необходимых причин и следствий, которые вытекают друг из друга и связь которых наш ум способен более или менее полно раскрыть при содействии опыта. Все наблюдаемые нами вещи в силу своих специфических свойств взаимно притягиваются и отталкиваются, возникают и гибнут, получают друг от друга и сообщают друг другу движение, качества, модификации, в течение известного времени сохраняющие их в определенном виде или же изменяющие форму их существования. От этих непрерывных перемен и зависят все происходящие в мире большие или малые, обычные или необычные, известные или неизвестные, простые или сложные явления; по этим изменениям мы познаем природу; она так таинственна лишь для тех, кто смотрит на нее через дымку предрассудков; ее ход очень прост для тех, кто глядит на нее без предубеждения.

Приписывать наблюдаемые нами явления природе, то есть материи и присущим ей сочетаниям и движениям,– значит находить для них обычную и известную причину; идти дальше этого – значит углубляться в какие-то фантастические дебри, где нас ожидают лишь всякого рода таинственные и темные вещи. Не будем же искать какого-то движущего начала вне природы, которой всегда присущи бытие и движение, которую нельзя представить себе без свойств, то есть без движения, в которой все находится в непрестанном взаимодействии и нет ни одной молекулы, находящейся в абсолютном покое и не занимающей необходимым образом места, предназначенного ей необходимыми законами. Что за смысл искать вне материи двигатель, способный привести ее в движение, раз движение вытекает из ее существования столь же необходимым образом, как и протяженность, форма, тяжесть и так далее, и раз бездействующая природа не является более природой?

Если спросят, можно ли представить, чтобы материя произвела посредством собственной энергии все наблюдаемые нами явления, то я отвечу на это следующее: если под материей будут упорно понимать лишь инертную, мертвую массу, лишенную всяких свойств, неспособную действовать и двигаться самостоятельно, то о ней составят совершенно ложное представление. Раз материя существует, она должна обладать известными свойствами и качествами; раз материя обладает свойствами, без которых она не могла бы существовать, она должна действовать согласно этим свойствам, так как мы можем знать о ее существовании и познавать ее свойства лишь по ее действиям. Ясно, что если под материей понимают что-то такое, что вовсе не есть материя, или отрицают ее существование, то невозможно приписать ей наблюдаемые нами явления. Но если под природой понимать то, чем она является в действительности, а именно некоторую совокупность реально существующих и обладающих известными свойствами веществ, то мы вынуждены будем признать, что природа должна двигаться сама собой и быть способной производить без постороннего содействия при помощи различных движений наблюдаемые нами явления; мы найдем, что ничто не происходит из ничего, что ничто не случайно и способ действия каждой молекулы материи необходимым образом определен ее собственной природой, ее особенными свойствами.

Как мы уже указывали раньше, то, что не может погибнуть, не могло начать существовать; то же, что не могло начать существовать, существует необходимым образом, заключая в самом себе достаточную причину собственного существования. Поэтому совершенно бесполезно искать вне известной нам хотя бы в некоторых отношениях – природы, то есть существующей самой по себе причины, другую, совершенно неизвестную нам причину ее существования. Мы познаем общие свойства материи и открываем некоторые из ее частных качеств; зачем же искать какую-то непонятную причину этой материи, причину, ни одного из свойств которой мы не можем познать? Для чего прибегать к какому-то загадочному и непостижимому акту, названному творением? Некоторые теологи сами считали учение о творении малодостоверной и подозрительной гипотезой, выдвинутой несколько веков спустя после рождества христова. Один автор, занимавшийся опровержением Спинозы, уверяет, что Тертуллиан первым выдвинул эту идею против какого-то другого христианского философа, защищавшего учение о вечности материи. ("L'Impie convaincu".) Автор этого сочинения утверждает даже, будто невозможно опровергнуть Спинозу, не допуская извечного сосуществования материи с богом. В состоянии ли мы представить себе, чтобы нематериальное существо могло извлечь из самого себя материю? Если творение есть извлечение (иduction) из небытия, то не следует ли отсюда, что бог, извлекший материю из самого себя, извлек ее из небытия и, значит, сам есть небытие? Понимают ли люди, без конца твердящие нам об этом акте божественного всемогущества, внезапно извлекшем бесконечную массу материи из небытия, что они говорят? Способен ли кто-нибудь постигнуть, каким образом лишенное протяжения существо могло существовать, становиться причиной существования протяженных существ, воздействовать на материю, извлекать ее из собственной сущности, приводить ее в движение? Поистине, чем более размышляешь над смехотворными фантазиями теологии, тем более убеждаешься, что она занималась попросту сочинением лишенных смысла слов и подстановкой непонятных звуков на место понятных всем реальностей.

Отказавшись от указаний опыта и от изучения природы материального мира, теологи забрались в какой-то интеллигибельный мир и населили его всякого рода призраками. Они не желали рассматривать материю и различные стадии ее изменений. При этом забавным, а может быть недобросовестным, образом смешали разложение и отделение друг от друга элементарных частей, из которых составлены тела, с их окончательным уничтожением; не захотели признать, что материальные элементы неразрушимы и только их формы, зависящие от преходящих сочетаний, недолговечны; не сумели отличить свойственных материи изменений вида, положения и структуры от совершенно невозможного для нее уничтожения и ложным образом умозаключили, что материя, вовсе не являясь необходимым существом, имеет начало во времени и обязана своим бытием какому-то неизвестному существу, более необходимому, чем она. Это-то воображаемое существо было возведено в сан творца, двигателя и хранителя всей природы. Таким образом, теологи подменили пустым словом материю, которая является единственным источником наших истинных идей, природу, действие которой мы испытываем ежеминутно и которую мы знали бы гораздо лучше, если бы спекулятивные воззрения не образовали на наших глазах плотной повязки.

Действительно, из первых же начатков физики мы убеждаемся, что хотя те или иные тела изменяются и исчезают, но ничто в природе не теряется: различные продукты разложения какого-нибудь тела служат элементами, материалами и основанием для образования, роста и поддержки других тел. Вся природа существует и сохраняется только благодаря непрерывному обращению, перемещению, взаимообмену и передвижению либо невидимых молекул и атомов, либо видимых частиц материи. Благодаря именно этому палингенезису существует великое целое, которое подобно мифологическому Сатурну постоянно пожирает своих собственных детей. В известном смысле можно было бы сказать, что захвативший трон последнего метафизический бог вместе с тем лишил его и способности порождать и действовать.

Итак, признаем, что природа существует сама по себе, действует в силу собственной энергии и никогда не подвергнется уничтожению. Скажем, что материя вечна и природа всегда была, есть и будет той силой, которая производит и уничтожает, порождает и разрушает вещи, следуя законам, вытекающим из ее необходимого существования. Для всего, что она делает, ей достаточно сочетания существенно различных элементов веществ, которые взаимно притягиваются или отталкиваются, удаляются или сближаются, сталкиваются или соединяются, остаются соединенными или отделяются друг от друга. Так она порождает растения, животных, людей – словом, организованные, чувствующие и мыслящие существа, равно как и существа, лишенные чувства и мысли. Все они действуют в течение отведенного им времени существования согласно неизменным законам, определенным их свойствами, структурой, сходством и несходством друг с другом, формой, массой, весом и так далее. Вот истинное происхождение всего того, что мы наблюдаем; вот как природа производит собственными силами все наблюдаемые нами явления, равно как и все тела, которые различно действуют на наши органы и о которых мы судим по способу их воздействия на последние. Мы называем эти явления хорошими, когда они соответствуют нашим стремлениям и поддерживают гармонию в нашем организме; мы называем их дурными, когда они нарушают эту гармонию; мы приписываем цель, идеи и планы существу, из которого делаем двигатель природы, в действительности лишенной каких бы то ни было планов и разума.

Природа действительно лишена их; у нее нет ни разума, ни цели; она действует в силу необходимости, так как существует необходимым образом. Ее законы неизменны и основаны на самой сущности вещей. Семени самца, составленному из первичных элементов, служащих основой организованного существа, свойственно соединяться с яйцом самки, оплодотворять его и производить путем сочетания с ним новое организованное существо; последнее, первоначально будучи слабым из-за недостатка надлежащего количества молекул веществ, способных придать ему надлежащую крепость, мало-помалу крепнет благодаря непрерывному присоединению родственных и соответствующих ему молекул; так оно живет, мыслит, питается, в свою очередь порождая организованные подобно ему существа. В силу постоянных физических законов рождение происходит лишь тогда, когда имеются налицо все необходимые для этого обстоятельства. Поэтому рождение не случайно; поэтому животное может произвести нормальное потомство лишь после совокупления с существом своего вида, так как только последнее соответствует ему и соединяет в себе все качества, необходимые для рождения аналогичного существа; в противном случае это животное не родит никого или же родит существо, называемое уродом, потому что оно несходно со своей матерью. В яйцеклетке растений заложены свойства, благодаря которым она может быть оплодотворена пыльцой тычинок, а затем может развиваться под землей, расти благодаря воде, притягивать к себе молекулы, сходные с собственными молекулами, мало-помалу образовывать растение, куст, дерево, живущее, действующее, движущееся так, как это свойственно представителям растительного царства. Молекулам земли, разделенным, разбавленным и обработанным посредством воды и тепла, свойственно соединяться в глубине гор с аналогичными им молекулами и образовывать в зависимости от степени своего сходства с последними более или менее твердые и чистые тела, называемые нами кристаллами, камнями, металлами, минералами. Испарениям, подымающимся из атмосферы благодаря теплоте, свойственно соединяться, собираться вместе, сталкиваться и образовывать благодаря своим столкновениям и соединениям метеоры и молнии. Некоторым горючим веществам свойственно собираться вместе, бродить, согреваться, загораться в пустотах земли и производить те страшные взрывы и землетрясения, которые разрушают горы, поля и жилища напуганных народов, жалующихся потом какому-то неизвестному существу на бедствия, которые необходимая природа заставляет их испытывать столь же необходимо, как и переполняющие их радостью блага. Наконец, некоторым климатам свойственно производить таких людей, которые становятся или очень полезными, или очень вредными для человечества, подобно тому как известным участкам земли свойственно порождать приятные плоды или же опасные яды.