355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Питирим Сорокин » Дальняя дорога. Автобиография » Текст книги (страница 19)
Дальняя дорога. Автобиография
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 01:35

Текст книги "Дальняя дорога. Автобиография"


Автор книги: Питирим Сорокин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава тринадцатая. ПЕРВЫЕ ГОДЫ В ГАРВАРДЕ
ОСНОВАНИЕ ФАКУЛЬТЕТА СОЦИОЛОГИИ ГАРВАРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

В первые несколько месяцев нашей жизни в Кэмбридже у меня не было времени работать над «Динамикой». Во-первых, нам следовало найти жилье, что мы и сделали, сняв половину комфортабельного дома на две семьи на Вашингтон-авеню. Затем нам пришлось в буквальном смысле «проесть себе путь через весь Кэмбридж и Бостон» на бесчисленных ланчах и обедах, которые устраивали как гарвардские профессоры, так и коренные бостонцы, а также сановники обоих городов, Кэмбриджа и Бостона. Я никогда особенно не любил «жизнь общества», состоящую из бесконечных званых обедов и вечеринок, тем не менее, подобно всем новичкам Гарварда, мне пришлось пройти через этот ритуал, чтобы не нарушать обычаи. Кроме того, у нас было множество мелких забот, неизбежных при устройстве на новом месте, которыми следовало заняться, дабы приспособиться к окружающему нас обществу. Эта «внеучебная», так сказать, деятельность занимала значительную часть моего времени.

И все же основным моим занятием тогда было выполнение академических обязанностей – подготовка к лекциям, изучение местных правил и установлений, присутствие на заседаниях различных комитетов и, в частности, председательство в комитете по организации нового социологического факультета.

До его создания я включил свою кафедру в состав экономического факультета, выбрав этот факультет потому, что его выдающиеся ученые – Тауссиг, Гэй, Карвер, Бёрбэнк, Буллок Блэк, Крамм и другие – играли важную роль в деле основания факультета социологии и выборе меня первым профессором социологии Гарварда. Я уважал их как больших ученых, любил как друзей и единомышленников. Мне никогда не пришлось пожалеть о сделанном выборе: за год в составе экономического факультета я многому научился от его заслуженных преподавателей и в полной мере оценил их помощь, дружбу и сотрудничество.

В самом начале 1930-1931 учебного года президент Лоуэлл назначил специальный комитет для организации нового факультета со мной во главе. Членами комитета стали Р. Кэбот, Т. Карвер, Р. Б. Перри, X. Бёрбэнк, А. Шлезингер, А. М. Тоззер, Э. Б. Вильсон, Дж. Блэк, Дж. Форд, Г. Оллпорт, представлявшие факультеты экономики, истории, психологии, антропологии, философии и социальной этики.

Разнообразие мнений членов комитета по поводу того, какого рода курсы лекций и практические занятия должен предлагать студентам новый факультет, делало задачу комитета трудновыполнимой за короткое время. Эти внутренние трудности усугублялись двумя условиями, поставленными перед комитетом администрацией. Во-первых, высказывалось желание, чтобы факультет был первоклассным и по составу преподавателей, и по учебным программам, и по своему исследовательскому потенциалу, но предписывалось набирать сотрудников исключитель-но из числа гарвардского преподавательского состава, не приглашая никого из социологов со стороны. Поскольку в Гарварде почти не было людей, получивших социологическую подготовку или работавших ранее преподавателями социологии, можете вообразить, как трудно было создавать первоклассный факультет без социологов в узком смысле этого слова. Второе условие гласило, что новый факультет должен вобрать в себя факультет социальной этики. Это, естественно, вызывало сопротивление людей, работавших там, противоречило их интересам. Эти известные интересы могли бы серьезно навредить работе комитета, если бы президент факультета социальной этики доктор Р. Кэбот не сотрудничал с нами искренне и с желанием. Его справедливое отношение и чистосердечное участие в создании социологического факультета устранили многие трудности, создававшиеся людьми, чьи интересы оказались под угрозой.

Широкое разнообразие взглядов членов комитета на то, каким быть новому факультету, и эти два условия грозили затянуть работу на очень долгое время. К счастью, искреннее стремление членов комитета решить стоящую перед ними задачу как можно быстрее, дух согласия и взаимных уступок, значимость для членов комитета моих взглядов и предложений, а также моя позиция новичка, не вовлеченного пока в склоки различных гарвардских групп, позволили нам закончить работу за шесть или семь недель. Я не добился всего задуманного в отношении структуры нового факультета, но все же, в создавшихся обстоятельствах, и то, что было сделано, оказалось немалым успехом. Может быть, самой большой уступкой, на которую мне пришлось пойти, являлся отказ от идеи создать социологический факультет как чисто аспирантское подразделение, открытое только для лучших выпускников (*1)13.1
  1* В англоязычных странах принято считать студентами только учащихся первых четырех курсов. Университет или колледж выпускает бакалавров. Лучшие (или самые богатые) из них могут поступать в т. н. graduate scholl, что соответствует нашей аспирантуре. Первые два-три года занятий позволяют студенту защитить магистерскую степень (master degree), следующие три-пять лет уходят на подготовку к докторской степени. Название докторской степени одинаково для всех социальных (поведенческих) и естественных наук – доктор философии. Это не более чем дань средневековой схоластической традиции. Еще существуют степени н области технических наук, социального обеспечения, медицины, изящных искусств и т. п.


[Закрыть]
. Я считал и считаю социологию самой сложной из всех психосоциальных наук. По финансовым и прочим практическим соображениям даже Гарвард не мог позволить себе столь «избранный» факультет. Посему мы пришли к соглашению, что новое подразделение будет обучать как студентов первых четырех курсов, так и аспирантов, но оба отделения станут принимать только самых лучших учащихся. Помимо меня, как президента факультета, в качестве постоянных сотрудников были рекомендованы: Р. Кэбот (полный профессор), Дж. Форд (ассоциированный профессор), Ч. Джослин и Т. Парсонс (факультетские инструкторы), П. Пигорз и У. Л. Уорнер (туторы). Мы также договорились, что для наших студентов будут доступны многие курсы и семинары других факультетов по таким предметам, как криминология (курс С. Глюека в Школе Права), курсы Тауссига, Карвера, Блэка и Крамма на экономическом факультете, курс социальной психологии Г. Оллпорта на психологическом факультете, статистика на экономическом и математическом факультетах, курсы лекций по философии, истории, включая историю религий, политическим наукам, антропологий, лингвистике, литературе и искусству. Таким вот путем базовые социологические предметы дополнялись многими дисциплинами, преподававшимися известными учеными на других факультетах.

В декабре 1930 года я представил выработанный комитетом план создания социологического факультета президенту Лоуэллу. Он и его администрация одобрили проект за исключением одного момента: они отказали в назначении Талкотта Парсонса факультетским инструктором. Несколько удивленный этим, я спросил профессора Бёрбэнка, президента факультета экономики, где Парсонс был инструктором, какие причины стоят за этим отказом. Суть сказанного Бёрбэнком заключалась в том, что Парсонса экономика интересует меньше, чем социология, и по этой причине, видимо, качество работы на факультете оставляло желать лучшего, и что, может быть, Парсонсу лучше заняться социологией, так что экономический факультет будет только рад отдать его нам. Мои личные впечатления от Парсонса, сформированные несколькими встречами с ним, были довольно благоприятны. В наших беседах он показал хороший аналитический ум и знакомство с теориями Дюркгейма, Парето, Вебера и других социологов. Весьма впечатленный его знаниями, я уверенно рекомендовал назначение Парсонса членам комитета и получил их одобрение моей рекомендации.

Учитывая это, я сказал профессору Бёрбэнку, что мы настаиваем на кандидатуре Парсонса, и попросил его, а также Тауссига, Гэя, Карвера и Перри поддержать рекомендацию комитета перед президентом Лоуэллом и администрацией. Членов комитета я тоже попросил употребить все свое влияние на администрацию в этом вопросе. Заручившись их поддержкой, я приложил все силы, чтобы убедить мистера Лоуэлла изменить решение. После двух бесед с ним я в конце концов получил его согласие на назначение Парсонса (*2)13.2
  2* Парсонс Талкотт (1902-1979) – американский социолог, создатель теории социального действия и системно-функциональной школы в социологии. Президент Американской социологической ассоциации (1949). Парсонс, пожалуй, крупнейший западный социолог второй половины XX века. Будучи учеником Сорокина, он превзошел его в популярности своих идей, чего мэтр никогда не простил ему. Развивавшиеся болезненные черты характера Сорокина, его отношение к критике, стремление уличить других ученых в плагиате (что частенько случалось) и в недооценке его вклада в науку отмечали многие из работавших с ним. Т. Парсонс стоял во главе инициаторов перестройки факультета социологии Гарварда, и между ним и Сорокиным в 1950-е годы шла настоящая война. Этим и можно объяснить включение данного эпизода в автобиографию.


[Закрыть]
. После конструктивного решения данной проблемы администрация представила план создания факультета профессорско-преподавательскому составу Гарварда и получила его одобрение. Факультет был официально создан в начале 1931 года и с сентября приступил к обучению студентов.

Вот так, совершенно неожиданно мне случилось дважды играть важную роль в образовании двух факультетов социологии: одного – в Петроградском университете в 1919-1920 годах (*3)13.3
  3* Строго говоря, факультет в Петроградском университете не создавался. Была организована социологическая кафедра, на социально-экономическом отделении, создан Социологический институт при университете. Во главе этих начинаний стоял Сорокин, но отдельного факультета не существовало. Социально-экономическое отделение в 1919 г. вошло в состав факультета общественных наук. 31 января 1920 г. П. А. Сорокин был возведен в звание профессора факультетом общественных наук, а 23 февраля утвержден Советом университета. Деканом факультета, кстати, был вовсе не Сорокин, а Д. Д. Гримм.


[Закрыть]
, а второго – в Гарварде в 1930-1931 годах. В более поздние годы меня приглашали организовывать факультеты социологии в университеты Индонезии, Индии и Латинской Америки. Однако занятый своими исследованиями и не любя административную работу, я отклонял подобные приглашения.


ВОЗОБНОВЛЕНИЕ РАБОТЫ НАД «ДИНАМИКОЙ»

В конце первого моего семестра в Гарварде работа по организации нового факультета была в основном закончена. Требующие времени ритуальные обеды в Кэмбридже по большей части также окончились. Это давало мне возможность больше работать над «Динамикой» и заняться чем-то еще, кроме преподавания.

Работа над "Динамикой" в конце концов была поддержана финансами от Гарвардского комитета по исследованиям в социальных науках. Субсидия, данная на четыре года, составляла около 10 тысяч долларов на все четыре тома моей книги. Эти деньги позволили получить столь необходимое сотрудничество известных специалистов по истории живописи, скульптуры, зодчества, музыки, литературы, естественных наук, философии, экономики, религии, этики, права, войн, революций и прочих важных социокультурных процессов. За очень скромное вознаграждение эти специалисты (в основном русские эмигранты) любезно согласились выполнить для меня огромное количество черновой работы по заданиям, которые я написал каждому из них. (Имена моих помощников приведены в начале соответствующих глав "Динамики".)

Никому из этих экспертов не сообщалось, для чего понадобились статистические таблицы и прочие материалы, которые они согласились подготовить. Никто не знал и какого рода гипотезы или теория будут проверяться теми систематизированными и в основном количественными данными, что они собирали согласно моим указаниям. Я держал их в неведении относительно моих пробных гипотез совершенно сознательно: нужно было получить от них компетентно подобранные и полные выкладки фактов, относящихся к той или иной проблеме, чтобы при этом на их подбор не влияли любые предварительные теоретические построения, сложившиеся в моей голове. Этим объясняется крайнее возбуждение, возникавшее каждый раз, когда я получал от своих помощников таблицы и другие выжимки эмпирических данных. Подтвердят ли временные ряды и другая информация гипотезы или вступят с ними в противоречие, а может быть, окажутся просто нерелевантными (*4)13.4
  4* ...гипотезы... окажутся нерелевантными. – Релевантный (от англ. relevant – уместный, относящийся к делу) – социологический термин, обозначающий, что некое суждение, факт или статистические данные имеют отношение к рассматриваемой проблеме или уместны в некотором заданном контексте. Нерелевантный, соответственно, – неуместный.


[Закрыть]
? Такой вопрос настойчиво возникал в моей голове всякий раз, когда я начинал изучать полученный материал. К счастью, почти все многочисленные результаты «раскопок» моих помощников подтверждали предварительные гипотезы даже более убедительно, чем ожидалось.

Эмпирические материалы продолжали поступать примерно четыре года, и все это время я сильно волновался. Общее количество вспомогательной информации, переданной мне моими выдающимися помощниками, было невероятно огромным. В "Динамике" использовано только самое важное из этого, но даже эта часть, представленная сотнями таблиц, каждая из которых обещала длинные временные ряды данных по многим основным социокультурным процессам, была столь объемной и систематизированной, что вряд ли какая-нибудь другая социологическая работа в области социальных и культурных систем, их колебаний и изменений, может сравниться с моей, которая, уверен, останется непревзойденной.

Все сказанное показывает совершенную беспочвенность той критики в адрес "Динамики", которая утверждает, что главные теории, содержащиеся в книге, были выдуманы заранее, а их эмпирические подтверждения – не что иное, как тенденциозно подобранное "оформление". Конечно, никто из этих критиков не представлял, да и не мог представить каких-либо доказательств своих совершенно оторванных от реальности вымыслов. Со своей стороны скажу, что эти глупые предположения немало позабавили меня. В книге Ф. Оллена "Обозрение Питирима А. Сорокина" один из моих знаменитых помощников профессор Н. С. Тимашев (*5)13.5
  5* Тимашев Николай Сергеевич (1886-1970) – русский социолог и правовед. Профессор Петроградского политехнического института (1916-1920). С 1921 г. в эмиграции, с 1936-го – в США. Основные труды выполнил в области социологии права (психологическая школа), был близок по взглядам к Сорокину, создал ряд работ по истории социологии и социально-политическому развитию России после 1917 г.


[Закрыть]
, подтверждает, что он, как и прочие сотрудники, ничего не знал о целях, ради которых я просил его количественно описать все значительные внутренние неурядицы, перевороты, сдвиги в общественной жизни Древней Греции, Рима, Византии и основных европейских стран (1613 случаев), а также все изменения в уровне преступности и суровости наказаний в основных уголовных кодексах Европы, начиная с законов у варваров и кончая современными советскими, фашистскими и нацистскими кодексами.

Хочу воспользоваться случаем, чтобы выразить мою глубокую благодарность всем моим уважаемым помощникам в процессе создания "Динамики": они выполнили свой задания добросовестно и со знанием дела. Без той гигантской подготовительной работы, что проделали они, эмпирическая часть "Динамики" была бы много меньше, небрежнее и фрагментарнее.

Начиная со второго семестра первого года в Гарварде и следующие пять лет я посвящал практически все свободное время этому труду. В длительном процессе создания книги, конечно, бывали разные моменты: и чувство провала замыслов и блуждание в потемках, и тупики, и сомнения в необходимости работы, и желание все бросить. Иногда эти мрачные моменты переходили в депрессию, раздражение, полную неудовлетворенность собой и своими способностями сделать работу как следует. К счастью, эти моменты с лихвой компенсировались нечастыми периодами творческого озарения и осуществления замыслов, разгонявшими мрак в страждущей душе. Все это, вместе взятое, углубляло и обогатило мой жизненный опыт. В конце концов, некоторая доля трагического совершенно необходима, чтобы оградить нашу жизнь от просвещенного, но бессмысленного филистерства. Короче, я хорошо прожил годы, потраченные на "Динамику".


ИСТОРИЯ ФАКУЛЬТЕТА

1931/1932 учебный год был отмечен открытием факультета социологии. Хотя к занятиям допускались только самые лучшие студенты и аспиранты, их число уже в первый год работы факультета намного превзошло самые смелые наши ожидания. Благодаря тщательному отбору процентная доля студентов, выпущенных факультетом с оценками summa, magna cum laude (*6)13.6
  6* Буквально: summa – высшая оценка; magna – великолепная; cum laude – похвальная (лат.), что могло бы соответствовать нашим 5+, 5, 5-.


[Закрыть]
, первые годы оказалась очень высокой. В результате другие факультеты стали протестовать против нашей привилегии «снимать сливки» и оставлять им менее способных студентов. Поскольку эти протесты были по сути справедливы, особенно с точки зрения «уравнительной демократии», данная привилегия в конечном счете была отменена, и в последующие годы факультет был вынужден принимать не только лучших, но и посредственных студентов. По отношению к аспирантам мы продолжали практиковать суровый отбор, по крайней мере до конца моего руководства факультетом в 1942 году. Такая селекция вкупе с притоком способных аспирантов из других университетов, привлеченных славой Гарварда и в какой-то мере моей собственной репутацией (что подтверждают письма некоторых моих блестящих учеников), позволили Гарвардскому факультету социологии, за годы моего руководства, выпустить очень большое число молодых лидеров американской социологической науки. И это даже несмотря на то, что состав постоянных сотрудников факультета был одним из самых небольших в стране: один полный профессор социологии – я сам (кроме того, полным профессором был Р. Кэбот, но он продолжал читать лекции по социальной этике, а не социологии), два ассоциированных профессора, два факультетских инструктора и четыре – шесть ассистентов преподавателей.

Когда в январе 1962 года была опубликована книга Чарльза и Зоны Лумисов "Современные социальные теории", в письме к ним я заметил, что практически все социологи, чьи теории разбираются в книге (Кингсли Дэвис, Дж. Хоманс, Р. К. Mepтон, Т. Парсонс, Р. Вильямс и другие, включая самого профессора Лумиса и У. Э. Мура, ответственного редактора социологической серии издательства "Ван Нострэнд"), были аспирантами, или инструкторами (как Дж. Хоманс), или (как X. Беккер) временно читали лекции на нашем факультете в бытность мою его руководителем. К этим именам ведущих социологов Америки я могу добавить еще несколько, например: профессора Ч. А. Андерсон, Р. Ф. Бэйлз, Б. Барбер, У. Баш, Р. Бауэр, К. Бергер, Р. Биерштедт, Дж. Блэкуэл, Р. Чемблис, А. Дэвис, Н. Демерат, Н. Денуд, Дж. Донован, Р. Дювоз, Дж. Б. Форд, Р. Хэнсон, Д. Хэтч, X. Хитт, Л. Хаак, Дж. Фихтер, У. Файри, X. Джонстон, Ф. Клукхон, Дж. Б. Кнокс, М. Леви, В. Парентон, А. Пирс, Б. Рид, Дж. и М. Райли, Э. Шулер, Т. Лынн Смит, Ч. Тилли, Э. А. Тириакиан Н. Веттен, Логан Вильсон и другие, кто был аспирантом на нашем факультете во время моего руководства. Если я и не внес большого вклада в их научный рост, кроме, пожалуй, нескольких подаренных им идей на семинарах, то, по крайней мере, не подавлял развитие их творческого потенциала. Как основатель и президент факультетов социологии в Ленинградском (*7)13.7
  7* Так у Сорокина.


[Закрыть]
и Гарвардском университетах, я никогда не заставлял студентов некритично принимать на веру мои личные теории, а, наоборот, неоднократно советовал им идти по пути независимого исследования и выработки собственных взглядов, безотносительно к тому, согласуются они или нет с моими или любыми другими концептуальными схемами, методами и выводами. Правильность моего отношения и проводимой мною политики подтверждена последующим превращением этих студентов, научных сотрудников и инструкторов в крупных лидеров сегодняшней американской социологии, психосоциальных наук, образования и культуры.

Маленький преподавательский состав факультета и ограниченное число курсов, которые этот состав мог вести, после первого же года заставили меня исправлять этот недостаток приглашением нескольких ведущих гарвардских ученых организовать и прочитать на факультете специальные курсы лекций в областях, где они были авторитетами. Таким путем, на второй и последующие годы работы факультета количество предлагаемых студентам курсов заметно возросло за счет лекций и семинаров по социологии семьи, села и социальных изменений, которые читал и вел К. К. Циммерман после своего назначения на должность ассоциированного профессора в Гарварде; по социологии религии (этот курс организовал профессор А. Д. Нокк, а читали его несколько гарвардских ученых-религиоведов); по социологии животных (курс организовал профессор У. М. Вилер, а читали несколько специалистов в области социальной жизни живых существ); по социологии права (курс следовательно читали профессор Н. С. Тимашев, декан Роску Паунд, доктор Г. Келсен и доктор Г. Д. Гурвич (*8)13.8
  8* Гурвич Георгий Давыдович (Жорж) (1894-1965) – российский социолог и философ, преподавал в Томском и Петроградском университетах, эмигрировал в 1920 г. С 1948 г. возглавлял кафедру социологии в Сорбонне (Париж). Основные труды создал в области истории социологии, теории и методологии социологических исследований, социологии морали и права, метатеории социологии.


[Закрыть]
); по социальной психологии (профессор Дж. Оллпорт) и т. д. К этим регулярным курсам лекций и семинарам впоследствии добавлялись предметы, которые вели профессора из других университетов, приглашенные нами на семестр, учебный год или летнюю сессию. За годы моего руководства нас посетили такие заслуженные ученые, как Кларенс Кэйз, Ч. А. Эллвуд, Р. Парк, Э. Бёрджес, У. И. Томас, Ф. С. Чейпин, А. Кребер, X. Беккер из американских университетов; Ганс Келсен, Л. фон Визе и Р. Турнвальд из австрийских и немецких университетов; Г. Д. Гурвич из Сорбонны. Курсы и семинары ведущих мировых ученых в своих областях знания весьма обогатили программу факультета и сделали ее в высшей степени качественной и сбалансированной. Руководимые в своей подготовке постоянными и временными преподавателями, студенты и аспиранты социологического факультета могли успешно изучать специальность и максимально развивать свои способности и пытливые умы.

Короче говоря, за первые три года существования факультета Гарвардский университет прочно обосновался на карте мировой социологии и стал столь же значимым центром социологической подготовки, как и любой другой университет.

Организация факультета закончилась, и его нормальное функционирование было обеспечено, поэтому на четвертом году моего председательства я попросил администрацию освободить меня от поста и обязанностей главы факультета. Я никогда не любил рутинную административную работу и не придавал большого значения должностным креслам. Когда мое руководство было необходимым для создания нового факультета, будь то в Ленинградском (*9)13.9
  9* Так у Сорокина.


[Закрыть]
или Гарвардском университете, я относился к этому как к моему долгу в социологии и старался справиться с обязанностями как можно лучше в существующих условиях. Но едва только моя задача была выполнена, я снова хотел вернуть себе свободу, сбросив надоедающие административные обязанности, чтобы заняться более интересной и плодотворной работой ученого. К сожалению, моя первая просьба об отставке с поста главы факультета была отвергнута. Президент Лоуэлл просто сказал мне, что еще не найден подходящий ученый, способный заменить меня на этом посту и еще несколько лет мне придется оставаться главой факультета.

Четыре или пять лет спустя я снова попросил освободить меня от должности, и мне снова отказали. Наконец, в 1942 году я пришел к президенту Конанту и в третий раз попросил о том же, однако теперь я принес с собой копию протокола с результатами последнего голосования преподавателей по этому вопросу. Согласно их решению, обязательному для всех, любой председатель факультета в Гарварде должен назначаться только на три года, в крайнем случае на пять лет, и ни при каких обстоятельствах на больший срок. Показав копию резолюции президенту Конанту, я сказал, что уже выполняю обязанности руководителя более 12 лет и морально, и по закону, меня необходимо освободить от них, тем более что я сам не хочу оставаться во главе факультета, а в то же время есть другие ученые, весьма желающие занять этот пост. К великому моему облегчению, на сей раз моя просьба была удовлетворена. Nunc dimmittis. Fed guod polui faciant meliora potentes (*10)13.10
  10* Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше... (лат.).


[Закрыть]
– с легким сердцем сказал я себе, после ухода с должности руководителя.

Таким образом я не несу ответственности за все, что случилось с факультетом с тех пор. Ни за крен в сторону психопатологии, социальной психологии и культурной антропологии, когда он был преобразован в факультет общественных отношений, ни за утерю социологии как таковой в эклектичных кучах хлама, которыми являются эти дисциплины, ни за любые другие перемены, случившиеся после 1942 года на бывшем социологическом факультете (*11)13.11
  11* Преобразование факультета социологии – результат интриг более молодых профессоров. Идея принадлежала Т. Парсонсу. Он предложил упразднить факультет социологии, а на новый факультет Сорокина уже не пригласили. Он оказался в Гарварде почти в полной изоляции, справедливо усматривая в этом немалую вину Парсонса, который стал играть ведущую роль на новом факультете. С этого момента и началась «война» между двумя выдающимися учеными.


[Закрыть]
. Преобразованный факультет (общественных отношений), конечно, увеличил число преподавателей, бюджет, исследовательские фонды и саморекламу. Но он едва ли воспитал столько выдающихся социологов, сколько выпустил факультет социологии с 1931 по 1942 год под моим руководством. Каждый волен, естественно, считать сказанное брюзжанием старого человека, однако если кто-нибудь проверит мои ворчливые наблюдения, то убедится в их полном соответствии истине.



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю