Текст книги "Зима в раю"

Автор книги: Питер Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ладно, ладно, Рафаэль, я верю вам, и вы можете собирать столько апельсинов с земли, сколько пожелаете – в любое время.

– Grati’?[130]130
  Бесплатно? (искаж. исп.)


[Закрыть]

– Sí, sí, absolutamente gratis.

Я сумел-таки сделать Рафаэля счастливым.

– Совсем как старый Пако, – просиял он и пошел к воротам.

Хотя я понимал, что в определенной мере комплимент старика был вызван корыстными соображениями, все же его чувства, я не сомневался, были искренними. В каком-то смысле он просто отвечал взаимностью на мой акт доброй воли, и я поблагодарил его за это.

– Но прежде чем вы ушли, Рафаэль, скажите, в чем все-таки заключается проблема с моими деревьями? Вы ведь так и не объяснили мне.

– Нашли, у кого спросить, amigo. Во фруктовых деревьях я ровным счетом ничего не понимаю. Но я слышал, как в деревне говорили, что на ваши деревья теперь жалко смотреть. Вам лучше обратиться к эксперту. Adió’, y mucha’ grathia’[131]131
  Всего доброго и большое спасибо (искаж. исп.).


[Закрыть].

– Только не спрашивай, какое у меня настроение! – крикнул я в направлении второго этажа Элли, когда вернулся в дом. – Чертов дед чуть не довел меня до нервного срыва, пока полчаса расписывал, в каком ужасном состоянии пребывают деревья в саду, а потом радостно сообщил, что ровным счетом ничего в этом деле не понимает, и свалил вместе со своими козами… и моими апельсинами, купленными за бесценок.

– Успокойся, дорогой, – сказала Элли, изящно спускаясь по лестнице. Она была уже полностью одета на выход. – Или u’ted tranquilo, как сказал бы твой почтенный покупатель.

– Нет, ты лучше объясни, зачем он охаял деревья и насмерть меня перепугал, если сам даже не знает, о чем говорит? Вот хитрый болтун. Ну все, теперь я буду брать с него за фрукты по полной программе.

Элли вручила мне стакан сока, только что выжатого из апельсинов, которые она собрала еще вечером.

– Вот – глотни и успокойся. Тебе стоит немного охладиться, Питер. И перестань ворчать. Хватит с нас уже недовольных людей на сегодня, большое спасибо.

– Одно дело – дать совет. Вот честное слово, я бы с удовольствием прислушался к каждому, но просто так поливать грязью наши фруктовые деревья…

– Давай будем справедливыми. Уверена, что старикан вовсе не хотел тебя обидеть. Я слышала ваш разговор из окна ванной, и Рафаэль говорил довольно медленно, так что даже я смогла уловить смыл его слов.

– Хм, вот как? – Я почесал голову и бросил на жену насмешливый взгляд поверх стакана с соком.

– Да, я поняла очень многое, нечего смеяться. Ну вот подумай сам. Ты уже обратил внимание на липкие черные пятна на некоторых апельсинах и на сухие и переросшие ветки. Даже тебе очевидно, что деревьями необходимо заниматься, хоть ты в этом деле и полный новичок. Верно?

– Допустим, но ведь в целом все не так уж и страшно. Согласись – у нас в саду дозревает очень неплохой, сочный урожай.

Элли посмотрела за окно и задумчиво кивнула.

– Хм-м-м-м-м. Да, неплохой, но наверняка он мог бы быть гораздо лучше. Вот что главное. И мне кажется, что Рафаэль просто хотел обратить на это твое внимание – на тот случай, если ты не заметил очевидного.

– Ладно, пусть так, но хорошему соседу следовало бы подсказать мне, к кому обратиться за советом, а вместо этого он взвинтил меня и ушел как ни в чем не бывало.

– Разумеется, Рафаэль и сам мог бы дать тебе массу полезных советов о том, как ухаживать за деревьями. Наверное, в этих местах любой старик знает о садоводстве предостаточно. Но не все они считаются настоящими экспертами.

– Ты имеешь в виду – не все они maestros?

– Именно. Возможно, что Рафаэль как раз не обладает званием maestro фруктовых деревьев. Может быть, maestro коз, но не апельсинов. Так что тебе следует пойти к настоящему эксперту-садоводу – только это Рафаэль и пытался тебе втолковать. В таком случае он не залезет на чужую территорию и его не обвинят в том, что он дал тебе плохой совет. По-моему, это весьма разумно.

Мое мрачное настроение стало понемногу рассеиваться.

– Элли, как это у тебя получается? Ты снова вернула мне веру в человечество. Преподала отличный урок здравого смысла – Я благодарно улыбнулся жене и осушил стакан. – Ого! Отличный сок, лучший из тех, что мы делали. С каких деревьев были эти апельсины?

Лицо Элли осветилось лукавой улыбкой, и она неторопливо зашагала к выходу.

– С каких деревьев? – переспросила она через плечо. – Понятия не имею, на этот раз я не рвала апельсины с веток. Я собирала их с земли.

* * *

Как и у многих городов, удаленных от моря, но расположенных близко к краю острова, у Андрача был город-близнец – el Puerto, Порт, который находился на побережье, примерно в паре миль. Эта характерная для Майорки особенность сохранилась с пиратских времен, когда эту полоску земли грабили суда с Варварского берега Северной Африки. Чтобы предупредить жителей внутренней части острова о приближении пиратов, зажигали огни на каменных башнях – torres, которые и по сей день стоят на самых высоких уступах вдоль линии берега. Местные рыбаки и фермеры в таких случаях отходили в глубь острова, где деревни было легче оборонять, так как дома в них располагались вокруг укрепленной церкви, часто построенной на возвышении.

Когда мы поселились в «Кас-Майорал», узкая дорога из Андрача в Пуэрто-Андрач, как и в старые времена, следовала извилистым курсом el torrente, который по имени был потоком, а по сути – не более чем пересохшей канавой, наполняющейся водой только в случае исключительно сильных штормов.

Оставив позади пышные апельсиновые рощи и окутанные цветущими кустарниками стены и патио старых домов на окраинах Андрача, дорога тянется дальше и постепенно расширяется в миниатюрную долину, защищенную по обе стороны зелеными объятиями гор. В нижней части поросшие соснами склоны испещрены маленькими каменными фермерскими домиками цвета старой соломы, примостившимися посреди засаженных овощами и зерновыми крохотных полей и древних, обнесенных оградами миндальных плантаций, шахматные клетки которых складываются в произвольные скопления тихой, непритязательной красоты.

Хотя риска столкновения с шайкой пиратов больше не существует, каждый поворот извилистой дороги по-прежнему несет угрозу смертельной опасности для современного путешественника. Большие автоцистерны совершают регулярные рейсы между ближайшими колодцами с пресной водой и многочисленными хозяйствами в округе, у которых нет ни центрального водоснабжения, ни собственного источника воды, и «скорость» здесь – любимое словечко дюжих водителей, бросающих свои громыхающие агрегаты в тесные повороты с оптимальным ускорением. И следовательно, закон больших чисел подсказывает нам, что рано или поздно цистерна с водой, машина, автобус, трактор или ослик с тележкой, даже гурт овец или одна из групп престарелых немецких туристов, неизбежно внесут свой вклад – в той или иной комбинации – в жуткую статистику несчастных случаев на одном из слепых поворотов этой дороги. Но чудесным образом этого пока не случилось, и остается только надеяться, что чудо продлится.

Тем не менее в то декабрьское воскресенье все, кто проезжал там, могли видеть результат одной предаварийной ситуации. Одолев очередной особенно крутой поворот, мы увидели прямо перед собой, футах в десяти от края поля и в добрых восьми футах над землей, маленький «сеат», зацепившийся задними колесами за сук миндального дерева. Как он попал на дерево задним ходом и без видимых повреждений, было загадкой. На дороге отсутствовали следы как от заноса, так и от торможения, а на поле не было видно колеи. Можно было только строить предположения в том духе, что бесстрашный водитель гнал прошлой ночью по дороге с огромной скоростью и, вероятно, повстречался с цистерной на две тысячи галлонов воды, несущейся прямо на него из-за угла. Необходимый в данной ситуации маневр уклонения вполне мог привести к тому, что маленькую машину перебросило через ограждение и зашвырнуло по идеальной траектории на миндальное дерево, которое в данном случае явилось наилучшим местом для безопасного приземления (пусть и вверх ногами).

Согласитесь, это звучит вполне логично, и нам с Элли подобный ход событий казался наиболее вероятной причиной феномена. Однако в то утро среди клиентов оживленного магазинчика «Маргаритас», торгующего прессой в Пуэрто-Андраче, были популярны совершенно иные, куда более изобретательные теории, объясняющие тайну el coche en el almendro[132]132
  Машины на миндальном дереве (исп.).


[Закрыть].

Так, например, один парень в очках предположил, что здесь наверняка не обошлось без инопланетян и летающих тарелок. Старая женщина с писклявым голосом немедленно назвала эту идею слишком fantástica и с уверенностью заявила, что машина выпала из туристического самолета. Остров так переменился с тех пор, как сюда стали прилетать все эти реактивные самолеты, напомнила она аудитории из таких же закутанных в черное матрон, которые одобрительно кивали, внимая ораторше. Dios mío[133]133
  Господи (исп.).


[Закрыть], даже погода испортилась из-за того, что эти máquinas del diablo[134]134
  Дьявольские машины (исп.).


[Закрыть] наделали дыр в небе. Присутствующие пожилые леди одновременно перекрестились, и гипотеза, казалось, была принята без дальнейших прений.

Внезапно я почувствовал, как в мои ребра впился чей-то локоть.

– Ну и фигня! Из самолета выпала, как же! Это ж надо было выдумать такую хренотень! – послышался комментарий на вполне приличном английском. Жаргонные словечки, произносимые с испано-бирмингемским акцентом и слабыми отголосками урду, звучали забавно. Обернувшись, я увидел немолодого худощавого мужчину, местного жителя в рабочей одежде, который стоял следом за мной в очереди. – Да эта проклятая машина принадлежит кучке вонючих хиппи – это я точно говорю тебе, чувак. Они живут в какой-то чертовой дыре в долине Саррако. И там, в этой гребаной долине, этих ублюдков полным-полно. Ну просто охренеть сколько. Так-то, приятель. Во как!

– Да? Что же, это весьма интере…

– Говорю тебе, чувак, – мягко хохотнул мой собеседник и придвинулся ко мне вплотную, чтобы поделиться эксклюзивом, – они спускались сюда прошлой ночью, чтобы забрать с чертова судна проклятого боба хоупа. Во как!

– Боб Хоуп? Здесь?

Он с важным видом кивнул:

– А то. Я здесь всё знаю, зря говорить не буду.

– Но зачем каким-то хиппи встречать кинозвезду, прибывшую в Пуэрто-Андрач на корабле?

Рассказчик ожесточенно затряс головой:

– Ты чё, совсем сбрендил? Да это ж совсем не тот Боб Хоуп! Я тебе толкую о проклятом бобе хоупе – ну, травка это, маруха, план, зеленая отрава, дурь! Черт побери, чувак! С какой планеты ты вообще свалился?

– А, теперь понял. Боб хоуп – это марихуана. И прошлой ночью хиппи забирали с прибывшего судна партию конопли, правильно?

– Во, точняк! Я про это и талдычу… дурь! И они курили ее – много косяков, уж поверь мне, и пили свое поганое бренди позади рыбного рынка всю, блин, ночь напролет. Я наблюдал за ними из бара. Эти ребята, блин, под таким кайфом были, когда уезжали потом на своей чертовой машине, что запросто могли на дерево и сами залететь. Во как! Просто охренеть можно!

Мой осведомитель громко засмеялся и повернулся к прилавку, чтобы заплатить апатичной Маргарите за газету.

– Ты англичанин? – крикнул он мне, уже выходя из магазинчика.

– Хм, вообще-то нет, я шотландец, – ответил я, чувствуя себя обнаженным под перекрестным огнем обратившихся на меня взглядов всех покупателей.

– Да какая, к черту, разница, – последовал уверенный ответ от входной двери. – Англичанин, шотландец, ирландец, валлиец – для Джорди всё едино. Уж, поверь, доводилось мне там у вас бывать. – Он опять рассмеялся и скрылся из виду за стендами с журналами, стоявшими на улице перед витриной магазина.

Элли ждала меня за столиком перед крошечным баром «Тур», что на углу небольшой приподнятой плазы, которая выходит на широкий живописный простор гавани. Это стало неотъемлемой частью наших воскресных ритуалов: посидеть здесь немного, почитать местную прессу, выпить неторопливо кофе в ласкающем свете зимнего солнца, без устали глядя сквозь пальмы на живописные виды величественного залива.

Маленькая портовая флотилия мореходных рыбацких лодок стояла вдоль стенки причала прямо под нами. Их характерные носы с большим развалом бортов и изящные изгибы корпуса были раскрашены ярчайшими оттенками синего, красного, бирюзового и зеленого, а палубы шелестели лесом увенчанных флажками маркеров для сетей, который рос из оранжевых круглых буйков, связанных вместе наподобие гирлянды из воздушных шариков: такие рыбаки вывешивают в честь праздника. Неподалеку стояли пришвартованные llauds – маломерные суденышки для рыбалки во внутренних водах. Их обводы в старинном средиземноморском стиле были божественно хороши, а сами лодки покрашены в девственно белый цвет – в противовес разноцветному наряду их старших сестер под причальной стенкой – и почтительно названы владельцами именами жен и возлюбленных, канонизированных Кармен, Каталин и Марий, или путеводных звезд моря. За этими рабочими лодками покачивались на широких волнах в немом водном балете высокие мачты стоящих на якоре бессчетных яхт, а далеко над блестящей водой по другую сторону порта поднимались опоясывающие залив горы. Их круто вздымающиеся бока цвета темной зелени усеяли точки белостенных вилл, которые цеплялись за голые скалы, словно букеты окаменелых альпийских цветов, мерцающих под калабрийским небом.

Таков был Пуэрто-Андрач в лучшем своем обличье – тихий и сонный, вспоминающий плавный ход давно ушедших дней своего существования в качестве простого, не открытого еще миру рыбацкого приюта, мирно угнездившегося на безопасных берегах благословенного залива. Ну просто идиллия. Однако в разгар летнего сезона всё здесь изменится кардинальным образом. Тогда надувные моторные шлюпки, нагруженные до краев, будут высаживать на берег одну за другой громкоголосые, гогочущие, дорого одетые толпы городских гладкокожих моряков с этих самых брошенных на зиму яхт, и столики маленьких баров и кафе на набережной затопит ежевечерняя какофония англосаксонских баек о великих приключениях дня в пенном от шампанского открытом море. Coño! – то и дело слышится из уст седовласых местных рыбаков, когда они, придя августовским вечером сыграть партию в домино, в очередной раз обнаруживают, что их любимый столик в их любимом баре снова занят приезжими выпивохами. Прошлым поколениям жителей Андрача повезло: им приходилось мириться только с пиратами! Prou![135]135
  Довольно! (исп.)


[Закрыть]

Зимние же вторжения туристов ограничивались лишь автобусом-другим неприхотливых и необременительных пенсионеров из Пальмы, прибывающих на набережную для предобеденной paseo[136]136
  Прогулки (исп.).


[Закрыть] вдоль береговой линии. Пожилые дамы в вязаных и вышитых шалях и с безупречными прическами вышагивали рука об руку, углубившись в беседы о чем-то, по-видимому, высоком, в то время как их maridos[137]137
  Мужья (исп.).


[Закрыть] следовали за ними на почтительном удалении, в лучших своих выходных костюмах синего цвета и начищенных коричневых ботинках или даже – попадались и более продвинутые старички – в разноцветных кроссовках, которые мелькали из-под выглаженных брюк из саржи, как знамя неразрывной связи между поколениями. Перемены были заметны повсюду.

После того как Элли уплела за обе щеки свою непременную воскресную ensaimada – легкое майорканское пирожное, мы двинулись вслед за одним из таких отрядов престарелых жителей островной столицы по набережной. Время от времени мы останавливались, чтобы посмотреть, как рыбаки неторопливо готовят свои суда и снасти к выходу в море на следующее утро, напевая что-то, перешучиваясь на тягучем местном говорке и воссоздавая сцену, которая разворачивалась здесь веками.

И тут без предупреждения, как случается на Средиземном море в это время года, с воды налетел свежий бриз, взбивая пенные барашки у волнорезов и побуждая почтенных матрон повернуться спиной к неприятному ветру и накинуть шали на свои бесценные куафюры. Всего несколько недель назад мы были бы только рады постоять на берегу и понаблюдать за тем, как живописные волны заставляют пришвартованные суда плясать веселее, но теперь мы натянули свитеры и мигом спрятались в машину – почти как бывалые аборигены. Да, сегодня мы будем обедать подальше от берега.

Скрытая в глубине собственного участка у лесистых подножий горы Сьерра-Бургеса, к западу от Пальмы стоит «Сон-Берга» – старая укрепленная фермерская усадьба. Толстые стены из светлого камня увенчаны крепкими зубцами, розы и жасмин обрамляют узкие оборонительные бойницы, которые, подобно наблюдательным башням на берегу, напоминают о бурном прошлом острова. Розовые клематисы и пурпурные бугенвиллеи завладели крепостным валом и хлынули дальше, к замшелым крышам из древней черепицы цвета охры. Сегодня главное здание фермы, увитое плющом, занимает ресторан «Сон-Берга», и ведут к нему широкие каменные ступени в обрамлении герани.

– Вы как раз вовремя, señores, – сказал официант, проводя нас к столу в тихом углу сильно смахивающего на бывший хлев зала. – Сегодня у нас отмечают свадьбу, так что клиентов будет еще больше, чем обычно.

Перед нами тут же появились традиционная корзинка с хрустящим темным хлебом, блюдо с маринованными оливками (вместе с черенками и листьями), тарелка нарезанной брусками свежей моркови и сырным соусом к ней, а также два бокала мускатного вина за счет заведения, чтобы нам было чем утолить жажду, пока мы изучаем аппетитное меню и колоритную обстановку.

«Сон-Берга» обладал всеми атрибутами классического сельского ресторана на Майорке: прочные колонны из песчаника поддерживают своды потолка на тяжелых открытых балках; рыжеватые стены покрывает теплая патина копоти от огромных бревен, тлеющих в широком камине; столбы солнечного света, отфильтрованные и смягченные дымом, падают внутрь через маленькие глубоко сидящие окна и инкрустируют потертые каменные полы тенями от бессчетных коренастых ножек столов и стульев. Тут царила уютная и гостеприимная атмосфера, как в старинной таверне с рождественской открытки, а репутация ресторана как заведения традиционной майорканской кухни высшего уровня сделало его популярным местом: многие преуспевающие семейства из Пальмы приезжали сюда на воскресный обед.

Бизнесмены, облаченные в свободные, но дорогие наряды, прибывающие в ресторан в сопровождении столь же изысканно одетых супруг и детей, могли ощутить себя здесь «снова дома», припасть к корням, так сказать, – как и их когда-то работающие на земле родители, довольно (пусть и несколько смущенно) топающие следом и завершающие собой строй прославленной многочисленной испанской семьи. Они приехали сюда за еженедельной дозой старой Майорки на тарелке, великолепно приготовленной и весело поданной внимательными официантами в накрахмаленных до хруста длинных белых фартуках. Для этих семей «Сон-Берга» был лучшим из миров – местом, где растущее в социальном плане поколение могло себя показать и посмотреть на себе подобных, где их отпрыски могли вести себя так, как ведут себя отпрыски, и где старики могли отправиться в съедобное путешествие по дороге памяти. Ну, а нам с Элли здесь просто нравились обстановка и еда.

– Para comer, señores?[138]138
  Что будете заказывать, господа? (исп.)


[Закрыть] – поинтересовался официант и раскрыл свой блокнотик.

Я попросил принести нам arroz brut – фирменное кушанье, с которого мы оба решили начать, а затем предоставил Элли право самой заказать для себя основное блюдо. Она теперь с особой тщательностью взвешивала каждое слово своего «испанглийского» – и причиной тому был недавний конфуз в одном из магазинчиков Андрача.

Феминистское стремление моей жены неизменно использовать в местной лавке для слова «курица» форму женского рода polla вместо общепринятой, как ни парадоксально, формы мужского рода pollo до тех пор не вызывало особых проблем, если не считать нескольких сдавленных смешков со стороны деревенских покупательниц, стоящих в очереди позади Элли. Но однажды, после ее неоднократно повторенной просьбы мяснику продать una poll A grande[139]139
  Большую курицу (искаж. исп.).


[Закрыть] молодая мамочка с младенцем на руках подошла к Элли и прошептала смешливо, что использование женской формы polla в данном контексте incorrecto[140]140
  Неуместно (исп.).


[Закрыть]. La señora совершает un error grave[141]141
  Большую ошибку (исп.).


[Закрыть]. Un pollo – это курица как продукт, независимо от пола, объяснила женщина, а una polla – гм, как бы это сказать? Sí, una polla – это… Она откинула переднюю часть подгузника своего малыша, подцепила указательным пальцем его писюн и потрясла им. С гордой улыбкой мамаша объявила:

– Hombre! Вот что такое una polla!

Невысокому мяснику пришлось немедленно удалиться в подсобное помещение – возможно, чтобы не смущать Элли, а может, чтобы самому вволю посмеяться. По роду занятий он прекрасно разбирался во всевозможных органах, а будущий детородный орган этого ребенка был не по годам развит и увесист.

– Carám![142]142
  Черт возьми! (исп.)


[Закрыть] Большой, как у осла, – проскрипела одна из наиболее пожилых покупательниц и подковыляла поближе, чтобы хорошенько разглядеть наглядное пособие для импровизированного урока испанского. José, Maria y Jesús! Hombre[143]143
  Святые Иосиф, Мария и Иисус! (исп.)


[Закрыть] Никогда она не видела bambino с таким pistolita. Nunca! Hombre[144]144
  Никогда! (исп.)


[Закрыть] Повезет той chiquita Hombre[145]145
  Девчушке (исп.).


[Закрыть], чей fuego Hombre[146]146
  Пожар (исп.).


[Закрыть] будет обхаживать через несколько лет этот брандспойт!

И, словно по команде, bambino вскинул ножки в воздух, радостно загулил и, прежде чем его мамочка успела вернуть подгузник на место, пустил к потолку шикарный пульсирующий фонтан.

– О-о-ой-й-й-й! – восхитилась очередь, дружно отступая в сторону. – Viva el bomberito! Да здравствует маленький пожарник!

С того дня Элли, заказывая в ресторане курицу, тщательно выговаривала последнюю гласную в названии блюда. И правильно делала. Ведь эта небольшая, казалось бы, лингвистическая ошибка могла иметь серьезные последствия, если бы вдруг какой-нибудь официант решил воспринять заказ моей супруги буквально.

В «Сон-Берге» же Элли вообще постаралась избежать какого бы то ни была риска: перелистнув страницу с блюдами из курятины, она уверенно заказала gazapo.

– И mucho…[147]147
  Побольше (исп.).


[Закрыть] э-э… лука и tomate в качестве гарнира, но не mucho хлеба – то есть pan, por favor.

Официант невозмутимо пожимал плечами и стремительно делал пометки в своем блокнотике.

– Ты уверена в том, что заказала? – спросил я тихо, не желая задевать чувств Элли, которая так гордилась своими растущими познаниями в местном ресторанном лексиконе.

– Разумеется. Сейчас зима, но это совсем не означает, что я не могу заказать что-нибудь по-летнему легкое, правда же?

– Конечно, конечно – при условии, что ты знаешь, что делаешь. Ну, а я, пожалуй, буду придерживаться правила «Когда ты в Риме, поступай как римлянин» и возьму себе escalopes mallorquines.

– Para beber, señor?[148]148
  Что-нибудь из напитков, сеньор? (исп.)


[Закрыть] – спросил официант, жестом указывая на карту вин.

– Думаю, что в честь воскресного дня можно позволить себе самого лучшего на острове вина – бутылку «Хосе Феррер Гран Резерва». О, и бутылку минеральной воды без газа, agua sin gas. Gracias[149]149
  Спасибо (исп.).


[Закрыть].

В другой половине ресторана сдвинутые в один ряд столы уже были подготовлены к прибытию свадебной компании, и в стратегических точках – на расстоянии вытянутой руки от любого стула – составлены батареи бутылок и кувшинов. Там были представлены вино трех видов, литровые бутыли воды и непременная gasiosa – местная версия шипучего лимонада, охотно применяемая в качестве разбавителя (а если точнее – смягчителя) весьма терпких красных вин, разливаемых из небольших бочонков на стойках большинства испанских баров. Стену между двумя окнами-бойницами покрывала роспись, изображающая группу девушек в традиционном майорканском наряде, которые церемонно позировали с амфорами в руках посреди миленького садика в тени кипарисов и смотрели сверху вниз на просто идеальное место для веселого свадебного пира.

Наконец в зал стали заходить приглашенные – но что за подавленный вид был у этих людей! Если бы официант не предупредил нас, что тут будет отмечаться свадьба, мы бы решили, что прибывающие гости только что с похорон. Никто не разговаривал. Все просто расселись вокруг столов и продолжали хранить молчание с мрачными лицами. Одна женщина, по-видимому мать невесты, так много плакала, что ее лицо напоминало взорвавшийся помидор, и что-то подсказывало нам, что проливала она отнюдь не слезы радости.

Виновников торжества пока не было видно, однако отблески вспышек за окнами говорили о том, что счастливая пара проводит свадебную фотосессию на маленьком патио позади ресторана.

– Мне не терпится увидеть невесту, – с энтузиазмом предвкушала Элли. – О, наверняка она будет в изумительном белом платье – атлас, старинное испанское кружево и все такое!

– Жаль, что ты не можешь поделиться своим восторгом с родственниками и друзьями новобрачных. Я всегда считал, что свадьба на Майорке – по-настоящему волнующее и радостное событие, но, честное слово, в приемной у дантиста я видел людей повеселее, чем эти гости.

– Смотри, молодые идут! Ах, как романтично! Смотри, ну разве она не краса… боже мой!

Это явилась она, причина всеобщего уныния: прячась за спиной понурого жениха, который обреченно плелся к столу, маячила невеста, безрадостная в нежно-голубом платье для беременных, которое ни в коей мере не скрывало округлившегося свидетельства атаки змеи, что прячется в брюках. Мать новобрачной снова взвыла.

– Надеюсь, что новобрачная во время фотосессии стояла за деревом, – пробормотал я. – У нее срок никак не меньше семи месяцев.

– Не будь же таким бесчувственным! Беременность – это не преступление. И между прочим, ее дружок – в смысле ее муж – виноват ничуть не меньше, если даже не больше. Я хочу сказать, что девушка никак не могла попасть в подобное положение без чьей-то помощи!

– Ну, есть еще такая вещь, как непорочное зачатие, – заметил я и посмотрел на распятие, висящее над дверью. – Вдруг бедного парня подставили.

Элли красноречиво промолчала.

За свадебным столом лед тишины был нарушен стенаниями матери невесты. Отец же злосчастной девушки, уже по горло сытый тоскливыми завываниями жены, схватил бутылку и налил себе полный бокал вина. Осушив его одним махом, он встал – бокал в одной руке, бутылка в другой – и провозгласил, правда не совсем уверенно, тост в честь безутешной пары:

– A la novia y al novio. За жениха и невесту.

Гости подняли свои бокалы. Отец девушки поднес бутылку к губам и, бросив мимолетный взгляд на выпуклость в области талии дочери, добавил:

– И за bambino!

После чего он плюхнулся на свой стул. Его жена взвыла с новой силой.

К этому времени ресторан заполнился клиентами. После потрясенного молчания, которым была встречена растолстевшая невеста, в зале стал нарастать многоголосый гул. Семейные группы уселись за столики и приступили к шумному ритуалу воскресного обеда по-майоркански. Оливки и хлеб быстро перемещались в рты, свободно текло вино, и разговоры меж столами становились все громче и оживленнее.

Все прекрасно проводили время – все, за исключением новобрачных и их гостей. Над несчастливой парой словно нависла черная туча, и ее тень падала на всех, кто сидел с ними за одним столом.

Мы с Элли нашли среди приглашенных на свадьбу мать жениха – тощую старуху с седыми волосами, стянутыми на затылке в кичку, отчего ее угловатое костистое лицо стало похоже на птичье. Свекровь сидела неподвижно, сложив руки на коленях, а ее узкие черные глаза метали через стол стрелы ненависти в тещу, которая теперь пыталась утопить свои печали в длинной череде бокалов с vino rosado[150]150
  Розовым вином (исп.).


[Закрыть]. Ее муж всячески поддерживал супругу в этом стремлении и сам уже заканчивал вторую бутылку vino tinto[151]151
  Красного вина (исп.).


[Закрыть].

Вскоре из кухни стали прибывать дымящиеся greixoneras – повсеместно распространенные на Майорке практичные керамические блюда, плывущие словно по воздуху в поднятых кверху руках ловко ступающих официантов, которым приходилось лавировать среди играющих в тесных проходах между столами детишек. Огромные сосуды были до краев наполнены булькающим arroz brut – несомненно, самым популярным блюдом в «Сон-Берге». Название «arroz brut» (то есть «грязный рис») является довольно нелестным описанием классического местного супа: отварной рис в густом золотистом бульоне из мяса и овощей с добавлением еще одного волшебного ингредиента – los caracoles, крошечных нежных улиток в изящных ракушках в полосочку.

Действуя по принципу «самое вкусное напоследок», мы оставили caracoles в своих greixoneras до тех пор, пока не съели изумительно вкусный суп до последней ложки. И тут Элли внезапно отказалась притрагиваться к улиткам: одна из них, как утверждала жена, в ужасе спряталась с рожками и всем остальным в ракушку при виде занесенной над ней ложки. Я был принужден – под пристальным взглядом официанта – выказать восторг от неожиданной добавки, ставшей следствием (как я всей душой надеялся) слишком богатого воображения моей супруги.

Следуя примеру окружающих нас экспертов, я выковырял зубочисткой сочную улитку номер один и обмакнул ее в прилагающееся блюдце с all-i-oli – густым соусом из сырых желтков, оливкового масла и чеснока, чеснока и еще раз чеснока.

– Más vino – вы должны пить больше вина, – заявил официант и непринужденно долил мой стакан вином «Хосе Феррер». – Вы должны пить mucho, mucho vino с улитками, señor. Это такая традиция на Майорке. All-i-oli очищает души caracoles, а vino отправляет их на небо счастливыми. Más vino!

Как именно воздействовал all-i-oli на души бедных улиток, нам могли поведать только они сами, но что касается меня, то я прослезился от этого соуса, и нетрудно было догадаться, почему caracoles и all-i-oli требовалось запивать mucho, mucho vino – это был единственный способ уберечь язык от волдырей.

– Adiós, caracoles, – прохрипел я, запивая очередную едкую порцию облитых чесноком брюхоногих моллюсков. – Счастливого пути, мои дорогие. Vaya con Dios![152]152
  С богом! (исп.)


[Закрыть]

– Bravo! – воскликнул официант, хлопнув меня по спине. Да, именно так и нужно есть улиток, восхищался он. – Вперед!

Увлекаемый его искусными подстрекательствами и вдохновленный обманчивым винным легкомыслием, я жадно выскребал greixonera ложкой, пока все до единой улитки не были выловлены, извлечены из ракушек и отправлены в мой пищевод.

– Ах, как вкусно, – рыгнул я, едва дыша и утирая слезы, в ответ на отработанное годами восхищение официанта. – Fabuloso![153]153
  Потрясающе! (исп.)


[Закрыть]

– А по-моему, это просто омерзительно, – сказала Элли. – Не понимаю, как ты сумел заставить себя проглотить этих несчастных существ.

Гримаса отвращения на ее лице была вытеснена смятением, когда официант принес нам platos segundos[154]154
  Вторые блюда (исп.).


[Закрыть].

– Это не gazpacho! – вскричала жена. Ее недоумевающий взгляд метался между озадаченным официантом и тарелкой, где лежал кусок мяса, по форме похожий на ныряющего вниз головой котенка без кожи. Нежная плоть поблескивала в тон терракотовому блюду, а следы от решетки гриля чернели на крошечной, едва не кремированной тушке, словно полоски на шкуре тигра. – Я не заказывала этого! Я заказывала gazpacho – охлажденный томатный суп… с кусочками помидоров и лука!