Текст книги "Зима в раю"

Автор книги: Питер Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Официант вскинул брови и растянул рот в улыбке, потому что для него туман недоразумения рассеялся.

– Señora, – заворковал он. И, положив перед Элли меню, стал терпеливо водить по строчкам пальцем. – Gazpacho у нас нет, no? А вот gazapo у нас есть, sí!

Элли пошевелила губами, пробуя оба слова на язык:

– Gazpacho, gazapo, gazpacho, gazapo… – Ее замешательство граничило уже с полным непониманием происходящего. – И в чем же разница?

Официант указал на соответствующее слово в меню, затем на тарелку:

– Это есть gazapo, no gazpacho. Comprende?

Элли уставилась в пространство:

– No comprendo.

Сделав глубокий вдох, официант помассировал пальцы, словно пианист-виртуоз перед концертом.

– Хорошо, мадам, я буду объяснять вам что-то по-английски, о’кей? Эта еда есть gazapo, и это вы заказали точно-точно, потому что я уже объяснял вам – нет есть gazpacho на нашем меню. – Он оглянулся на меня в поисках поддержки: – О’кей, señor?

– Correcto, – подтвердил я.

– О’кей. Так я теперь объясню вам хорошо, мадам. Это есть gazapo, что вы заказали, о’кей?

– О’кей.

– Но gazapo не есть холодный томатный суп. Это есть gazpacho, которое у нас нет. Что у нас есть и что вы получили, есть gazapo – горячий кролик!

Элли поджала губы и покорно закивала:

– Теперь я comprendo.

Я до сих пор не знаю, как у моей жены хватило духа слопать это бедное существо, ведь улиток она есть отказалась.

Что касается моих escalopes mallorquines, то могу сказать только одно: они полностью соответствовали многовековой славе местных свиней. Оба блюда подавались с овощами в качестве гарнира – и mucho помидоров и лука для Элли.

Для меня это была майорканская сельская кухня в ее лучшем, не приукрашенном виде. Элли тактично ничего не сказала, но было ясно без слов, что она с огромным удовольствием вкусила плоды своей последней лингвистической оплошности. И она не была исключением. Вокруг нас в «Сон-Берге» сидело с полдюжины детей, также за обе щеки уплетавших gazapo.

С соседнего столика донесся громкий смех. Там сидели несколько родителей с детьми и крошечная седая бабушка, которая уговаривала упрямого малыша в высоком стульчике хоть немного покушать. Вооружившись пластиковой ложкой, она перепробовала все обычные в таких случаях приемы: поезд едет в туннель, самолет летит в ангар и даже унизительное «ам-ням-ням» – но все без толку. Маленький упрямец не поддавался. Он только сильнее морщился и держал рот на замке.

Затем, под аккомпанемент хохота старших детей, терпение старой дамы наконец было вознаграждено: внук со всего маху стукнул ее по лбу тяжелым половником, который ему вручила мать – видимо, в качестве учебного материала. И пусть в освоении ортодоксальной науки владения ложкой ребенок пока не преуспел, зато он уже выказывал незаурядные способности в куда более важном деле – умении добиваться своего в жизни, и талант этот он явно унаследовал не от бабки. Мать была горда. Бабушка была в полуобмороке. Остальные члены семьи на минуту прервали поглощение паэльи, чтобы посмеяться, а затем вернулись к креветкам, которых они поглощали весьма эксцентричным способом, широко распространенным на Майорке: креветке отрывают голову, а затем жадно высасывают все до последнего внутренние органы, которые скрываются в миниатюрном теле этого ракообразного.

– Вот к чему свелась концепция счастливой семьи за испанским воскресным обедом, – поддразнил я Элли. – Лучше бы эта милая старушка поехала на автобусную экскурсию в Андрач, как другие пенсионеры.

– Ерунда! Так приятно видеть, что все поколения семьи встретились за совместным обедом. Замечательная традиция, и я им завидую.

– Ну, наблюдать за ними действительно интересно, с этим не поспоришь.

Тем временем в другой половине зала мало что делалось для поддержания этой великой традиции в новой семье, ожидающей в самом скором времени пополнения. Скорбного жениха заставили встать, и мы подумали, что это сигнал к началу мучительных, в данном случае застольных, речей. Но, к счастью, наши предположения оказались далеки от истины. Как мы узнали позднее, по местным обычаям жениху полагалось в первый раз публично поцеловать невесту именно на этой стадии празднования, когда – при нормальных обстоятельствах – все гости уже употребили достаточно вина, чтобы ритуальный поцелуй инициировал дальнейшие увеселения. Аналогичным образом расплывшуюся невесту подняли за локти две ее крепкие подружки. Затем под обязательные, но исполненные без души стук столовых приборов и свист гостей муж запечатлел на плотно сжатых губах молодой супруги матримониальный поцелуй – а куда ему было деваться?

Мать жениха сидела с таким видом, будто ее вот-вот стошнит. Мать невесты сидела с таким видом, будто ее уже стошнило. Вероятно, не привычная к большому количеству вина, выпитого с момента постыдного появления в зале ее дочери, убитая горем женщина постепенно соскальзывала со стула все ниже и ниже, и в конце концов над столом осталась торчать только ее покачивающаяся голова. Ее изящная шляпка с розовыми цветами рискованно съехала на правое ухо, и пастельные тона лепестков удачно оттенили бледную зелень лица. Мужа несчастной дамы уже ничто не волновало.

Над свадебной компанией снова повисло угрюмое молчание.

– Мне кажется, Элли, там выпито столько вина и вдобавок столько неприязни накопилось между двумя кланами, что уже давно пора разразиться ссоре или даже драке, – странно, что до сих пор ничего не произошло.

– Это еще один аргумент в пользу добродушия местных жителей.

– Не-а. В этом есть что-то ненормальное. Фарс какой-то, а не свадьба. Зачем выкидывать прорву денег на всю эту показуху? Лучше бы отпустили молодых домой, чтобы бедолаги в интимной обстановке погоревали над своей судьбой.

– Ну, Питер, это уже слишком! Неужели в твоей душе нет ни капли романтики? – воскликнула Элли, яростно вертя в руках стакан с водой.

– Эй, смотри! – Я обрадовался возможности отвлечь внимание супруги от своей персоны и указал ей на свадебный стол. – Кто-то только что отрезал жениху галстук!

– О, нет! Это не смешно! Ведь ему и так несладко приходится. – Элли очень огорчилась за новобрачного.

– Не переживайте, señora. Это местная традиция, – сказал официант, останавливаясь с горой грязной посуды у нашего столика по пути в кухню. – Видите, как галстук разрезают на кусочки и передают их по кругу? Все гости должны заплатить немного за каждый обрезок, и деньги пойдут молодым на медовый месяц. Таков обычай, normalmente, но тут… в общем, я не думаю, что кто-нибудь даст хотя бы песету.

– Но почему же? – спросила Элли, расстраиваясь все больше.

– Потому что, señora, всем понятно, что у этой пары медовый месяц уже был! – Он весело засмеялся и скрылся за кухонной дверью, но несколько мгновений спустя вновь появился, нагруженный тарелками. – Не печальтесь, señora. Все могло быть гораздо хуже. У нас на Майорке есть ведь и другая традиция, когда на кусочки разрезают подвязку невесты. Однако в данном случае… – Он хохотнул и перевел взгляд на меня. – В данном случае, señor, боюсь, невеста не сумеет нагнуться достаточно низко для того, чтобы самой снять с себя подвязку, а помогать ей никто не станет, потому что… – Чувствуя, что его наблюдения могут оскорбить Элли, официант наклонился и прошептал мне на ухо: – Hombre, потому что ей придется долго ждать, прежде чем кто-то опять захочет сунуть руку ей под юбку – за подвязкой или еще за чем, нет? – Он подмигнул мне и поспешил вернуться к своим профессиональным обязанностям.

Я постарался, чтобы Элли не увидела, как я ухмыляюсь.

– Ладно, ладно, хихикай, – фыркнула она. – Ты неисправим… Но только не пересказывай того, что нашептал тебе этот тип. Мне это совершенно неинтересно! – Она с негодующим видом отвернулась и оказалась лицом к лицу всё с тем же вездесущим официантом.

– Por favor, señora, надеюсь, что вас не обидели мои шуточки в адрес невесты?

Вежливая Элли изобразила улыбку.

– Нет-нет, все в порядке. М-м-м, в любом случае, я не слышала ключевой фразы…

– Видите ли, señora, жених – мой брат.

– О боже, я искренне сочувствую… то есть поздравляю… то есть на самом деле я хочу сказать… – Элли вконец запуталась и порядком смутилась.

Официант сочувственно улыбнулся.

– Это из-за моей madre у всех такое настроение, – признался он и оглянулся на костлявую фигуру своей суровой родительницы. – Ей пришлось растить пятерых детей одной, так как наш отец умер, когда мы были еще малышами, а теперь вот мой младший брат… – Он пожал плечами. – Однако нет problemas – со временем она примет невесту и всю ее семью, а когда появится bambino… она будет как все любящие бабули. Нет problemas! А сейчас я принесу ваши cafés.

Я посмотрел на маленькую старушку за соседним столом, которая тоже была «как все любящие бабули» и получила за это ярко-фиолетовую шишку на лбу.

– Ну, Элли, – обратился я к жене и показал по очереди на побитую половником бабушку и на невеселую вынужденную свадьбу. – Что ты теперь скажешь о замечательной многочисленной испанской семье?

– Я только сказала, что мне приятно видеть, как они все вместе пришли в ресторан пообедать. И я уверена, что эта бабушка предпочтет быть здесь – пусть и с синяком на лбу, – а не сидеть дома в одиночестве перед телевизором, как это приходится делать многим старикам в нашей стране. Нам следует взять в этом пример с испанцев.

– Угу. Значит, как только твоя мать приедет к нам в гости, мы привезем ее сюда на воскресный обед, договорились?

Глаза Элли сузились, и она снова стала вертеть свой стакан.

– К чему это ты клонишь?

– Да ни к чему, просто я подумал, может, мне и в этом отношении взять пример с испанцев и врезать теще половником по голове? Скажу ей, что это такой местный обычай.

– Ну все, с меня хватит! Сначала ты не предупредил меня, что я заказываю жареного зайчонка…

– Да я и не знал, что gazapo означает кролик-гриль…

– Все ты знал! Я же вижу тебя насквозь, ты просто решил поставить меня в неловкое положение. Потом ты стал издеваться над этими несчастными молодоженами, смеялся над бабулей, которой поставили синяк, а закончил и вовсе – угрозами прикончить мою мать! Ну, берегись, Питер, ты сам напросился!

Я начал смеяться. Я не хотел, но не смог сдержаться.

– Нет, Элли, не надо… только не бросай в меня стакан! – взмолился я. – Вода попадет в мое вино, и…

– Меня не волнует твое вино. Моя цель – ты, и я знаю, как стереть улыбку с твоего лица на глазах у всех, даже не сомневайся!

В глазах Элли запрыгали чертики. Она вскочила и схватила меня за уши, потянула их вверх, заставив меня тоже встать на ноги и перегнуться через стол к ней, где она залепила мой протестующий рот неумолимым поцелуем.

Тянулись бесконечные мгновения, и вдруг я осознал, что вокруг нас стали стихать голоса и звон посуды. Я приоткрыл один глаз и искоса осмотрел ресторан. Черт побери! Все смотрели на нас. Я попытался высвободиться, но Элли не ослабляла своей хватки на моих ушах. А потом это началось – сначала тихо, потом все громче и громче, пока весь зал не загудел от ровного и медленного испанского рукоплескания. Шум усилился, когда к хлопкам ладоней добавился топот ног, и разразился кульминацией одобрительных возгласов, когда Элли наконец прервала свой марафонский поцелуй и отпустила меня.

Я упал обратно на стул. Моя голова кружилась. Элли лукаво опустила глаза, принимая продолжающиеся аплодисменты, и на ее губах играла легкая удовлетворенная улыбка.

Я же не знал, куда деваться от смущения, и нервно теребил галстук, когда привстал в полупоклоне в ответ на восторженные вопли с других столов:

– VIVA EL AMOR! VIVA LA PASIÓN! VIVA-A-A![155]155
  Да здравствует любовь! Да здравствует страсть! Ура! (исп.)


[Закрыть]

– Oy! Bravo, señor! – воскликнул наш официант и, ухмыляясь от уха до уха, шлепнул меня по спине. – Говорят, что у вас, británicos, не такая горячая кровь, как у нас, латинян, но что я могу сказать? Вы показали моему брату, как это делается. И смотрите-ка – вы порадовали даже мою madre!

Я рискнул кинуть быстрый взгляд на его мать, и клянусь: она подмигнула мне, склонив голову в мою сторону, словно кокетливый ястреб-перепелятник, и подняла свой стакан с gaseosa в немом тосте. Я поскорее отвернулся. Черт, эта женщина овдовела уже целую прорву лет назад!

– Эй! А ваш муж-то – caballero, который умеет обращаться с señoras, нет? – сказал официант, обращаясь к Элли и делая кулаком осторожные движения вверх. – Это все волшебный эффект улиток и чеснока. Они делают мужчин очень atractivo[156]156
  Привлекательными (исп.).


[Закрыть] – придают им mucha atracción sexual, sí?[157]157
  Сексуальной привлекательности (исп.).


[Закрыть]

– Хм, если только в глазах улиток, – пробормотала Элли, помахивая перед носом рукой.

Все еще улыбаясь, официант поставил на наш стол чашки с кофе, а также два стаканчика и пару бутылок с ликером зеленого цвета, в котором росло нечто вроде деревец бонсай.

– Прошу вас, отведайте нашего знаменитого майоркского ликера «Hierbas». Он взял свой аромат от диких горных трав, помещенных в бутылку. Тут ромашка, розмарин, фенхель. Я принес вам две разновидности ликера – сладкий «Hierbas» и сухой, но для меня лучший способ пить их в смеси пятьдесят на пятьдесят – meech-y-meech, как говорят на Майорке. – Затем, опять подмигнув Элли, он прошептал: – «Hierbas» обладает многими магическими свойствами, señora. Одни говорят, что это эликсир жизни; другие используют его как репеллент; но самое importante… un afrodisiáco potente, un afrodisiáco irresistable, eh![158]158
  Важное… это мощный афродизиак, мощнейший! (исп.)


[Закрыть]

– Невесте вашего брата остается только сожалеть, что семь месяцев назад он не дал обет отказаться от употребления caracoles и «Hierbas», – не удержалась от замечания Элли.

– У вас есть дети, señores? – спросил официант, тщательно отмеряя в наши стаканы равные количества «Hierbas» из обеих бутылок.

– Sí, два сына, – ответила Элли. – Dos hijos.

– Только dos hijos! О, señora! И это с таким amoroso[159]159
  Приятным (исп.).


[Закрыть] мужем, как ваш? Но ведь лучше иметь familia grande[160]160
  Большую семью (исп.).


[Закрыть], как у всех нас, mallorquines, – много-много сыновей, чтобы они содержали вас, когда вы состаритесь, нет? И думаю, что это еще может случиться – теперь, когда señor полакомился caracoles с all-i-oli и «Hierbas». Sí, sí – es inevitable![161]161
  Да-да, теперь это неизбежно! (исп.)


[Закрыть]

– И не забудьте кролика, – сухо вставила Элли.

– Absolutamente! – подхватил официант. – Вы уже думаете как настоящая mallorquina! Sí, употребление gazapo сделает señora очень… э-э… очень productiva, очень fértil[162]162
  Плодовитой (исп.).


[Закрыть], нет? О-хо, amigo, – прорычал он и ткнул меня в плечо локтем, – повезло вам, что ваша жена ошиблась, заказывая gazpacho. Никогда не слышал ни о каких подвигах muchacha[163]163
  Женщин (исп.).


[Закрыть] после тарелки холодного супа. Но кролик? Oiga![164]164
  Послушайте! (исп.)


[Закрыть] Кролик – совсем другое дело, señor.

– Что ж, за здоровье! – воскликнул я, чтобы поскорее сменить тему разговора: глаза Элли снова грозно сузились, и надо было во что бы то ни стало остановить бестактного официанта.

– Salud, señores[165]165
  За ваше здоровье, господа (исп.).


[Закрыть], и muchos bambinos, eh![166]166
  Побольше детей! (исп.)


[Закрыть] Я оставлю вас наслаждаться «Hierbas», наливайте себе еще.

– Вы слишком любезны, – сказала Элли с каменным лицом.

– Нет, нет, señora. Таков местный обычай. Salud!

– Salud! – пропела хором семья, поедающая paella за соседним столиком, и побитая половником бабушка в том числе.

– MUCHOS BAMBINOS! – крикнула нам мать жениха.

– Слава богу, что он оставил нам выпивку, – выдохнул я и попробовал пахнущую анисом жидкость. – После такого испытания мне потребуется немало успокоительного. Какого черта ты устроила такую глупую выходку? Господи, ты меня так сконфузила перед всеми. Смотри, я до сих пор весь трясусь, как осенний лист на ветру!

Элли давилась от смеха. Она не могла даже слова вымолвить.

Пока жена приходила в себя, я залпом выпил еще две copitas[167]167
  Рюмки (исп.).


[Закрыть] со смесью обоих «Hierbas», после чего негромко заметил, что сейчас нам самое время удалиться незаметно, поскольку все остальные клиенты ресторана вновь вернулись к непринужденной послеобеденной болтовне.

Приглушенным голосом я попросил официанта принести счет, заплатил ему как можно скорее, после чего мы тихо поблагодарили его за гостеприимство и щедрость.

Моментально догадавшись о наших мотивах, он принял заговорщицкий вид и зашептал мне на ухо:

– De nada[168]168
  Не за что (исп.).


[Закрыть]. Мне было очень приятно вас обслуживать, señor.

Я пожал ему руку и крадучись, на цыпочках, повел Элли к выходу. У двери я осторожно потянул на себя ручку и, боясь оглядываться, отступил в сторону, чтобы пропустить вперед жену.

– OLÉ![169]169
  Браво! (исп.)


[Закрыть] – грохнуло у нас за спиной.

Я подскочил и обернулся. Наш якобы сочувствующий официант стоял посреди ресторана и дирижировал прощальным хором:

– ADIÓS, DON JUAN… ADIÓS!.. VIVA EL AMOR!.. VIVA CASANOVA-A-A-A![170]170
  Прощай, Дон Хуан… Прощай!.. Да здравствует любовь!.. Да здравствует Казанова! (исп.)


[Закрыть]

* * *

– Знаешь, Элли, может, ты была права насчет большой испанской семьи, – сказал я, когда мы проделали уже полпути домой. – Официант заставил меня задуматься об этой их теории о множестве сыновей, которые будут заботиться о стариках-родителях. Хм… Определенно в этом что-то есть. Идея мне нравится.

Элли хранила многозначительное молчание.

– Слушай, а почему бы нам и дальше не придерживаться формулы «Когда ты в Риме, поступай как римлянин»? – настаивал я. – Я уже получил все необходимое в виде улиток, all-i-oli и «Hierbas», так почему бы не воспользоваться этим? – Я одарил жену сладострастной ухмылкой. – Что скажешь, если сегодня мы отправимся в постельку пораньше, а перед этим я выпью того червячно-апельсинового сока, что ты сделала утром, так, на всякий случай?

Элли иронично фыркнула, но когда и впрямь наступило время отходить ко сну, она стала поддаваться первобытному зову природы – очарованная, должно быть, неотразимым ароматом чеснока, аниса и апельсинов, исходящим от меня.

– Ладно, донжуан, – протянула она лукаво, – давай посмотрим, на что способны местные улитки.

– Я знал, что ты в конце концов выйдешь из своей ракушки, дорогая, – прошептал я хрипло и подкатился к ней настолько сексуально, насколько позволял комковатый матрас. – Bésame mucho[171]171
  Целуй меня крепко (исп.).


[Закрыть].

Да, волшебные ингредиенты действительно работали! Я даже стал нашептывать супруге по-испански сладкие пустячки… и какая разница, что это была лишь строчка из старой песни? Я превратился в настоящего страстного любовника, а ведь я еще даже не начал стараться.

Но – о, жестокая судьба… Роковым образом мистический подъем моего либидо совпал с еще более агрессивным ростом природных аппетитов поголовья древесного жучка в непосредственной близости от нас. И когда мы с Элли приготовились провести глубокое исследование местных фольклорных верований, старая кровать не выдержала неравной борьбы и рухнула в пароксизме треска и содроганий, оставив нас беспомощно барахтаться в облаке опилок и перьев посреди груды обломков на полу спальни.

– Вот это да! – донесся из пыли голос Элли. – Это было нечто!

Я кивнул в немом согласии, в то время как легион микроубийц страсти победным маршем перемещался на следующий съедобный театр военных действий.

– Но предупреждаю тебя, – добавила Элли, отдышавшись, – я уйду из дома, если еще хоть раз застукаю тебя за поеданием улиток!

Глава 4
Тревоги в апельсиновой роще

У нас на ферме было четыре маленьких поля: они сбегали по мягкому, почти неощутимому склону от высокой старой стены, огораживающей дорогу, el camino, вниз к torrente – потоку, который являлся западной границей наших владений. Судя по глубоким отвесным краям, в былые времена torrente был полон паводковыми водами, попадающими в него с окрестных гор, но даже старейшие из наших vecinos[172]172
  Соседей (исп.).


[Закрыть] по долине помнили его лишь таким, каким он представился мне этим тихим зимним утром: сонный узкий каньон, где в лучшем случае тек тоненький ручеек, невидимый под густым ковром ежевичных кустов, переплетенных с виноградными лозами, которые наползали со своих старых шпалер по краям близлежащих полей.

Древний колодец, единственный источник воды, от которой зависели все фруктовые деревья на ферме, стоял в углу нашего нижнего, примыкающего к torrente поля. Колодец почти целиком скрывало одно особенно пышное мандариновое дерево, ветви которого были увешаны спелыми сочными плодами. По неизвестной мне причине это было самое здоровое на вид дерево во всем саду.

Я облокотился о край каменного колодца, отполированный до блеска веревками и ведрами бессчетных поколений водоносов, и посмотрел на поблескивающую далеко внизу поверхность воды. Шахта колодца достигла четырех футов, и к вящей славе давно забытых каменщиков, некогда построивших его, тщательно подогнанная кладка и сегодня была столь же безупречна, как и в день окончания строительства. Увы, о надстройке этого сказать было нельзя. От изначально установленного здесь механизма подъема воды остались только ржавая железная балка, оседлавшая колодец на дубовых опорах, а также гнилые останки двух тяжелых деревянных колес и сломанный шест.

Хотя я собирался приступать к ирригации деревьев только с началом сухого сезона, то есть через три или четыре месяца, Томас Феррер уже объяснил мне, что для извлечения воды из колодца достаточно будет включить электрический насос, который был установлен в маленьком каменном укрытии неподалеку. И тогда полив можно будет осуществить с помощью шланга от кранов на гальванизированной трубе, проложенной вдоль края фермы от колодца до дороги.

Я внимательно осмотрел все, что осталось от конструкций в наземной части колодца. Как именно работала эта старая «машина», сразу я разгадать не смог, но было очевидно: принцип ее работы был куда более трудоемким, чем современный удобный метод, сводившийся к нажатию кнопки включения.

От размышлений меня отвлек хруст веток за спиной. Обернувшись, я увидел хрупкую согбенную фигуру старой Марии Бауса, ковылявшей ко мне среди лимонных деревьев и попутно рубившей маленькой мотыгой все сорняки, которые попадались ей на глаза.

– Buenos días, señora Бауса, – окликнул я ее.

– Buenos, – ответила она, слегка запыхавшись. – О, madre mía, мне нужно отдохнуть минуточку. – Соседка с трудом опустилась на каменную стену, разделяющую две наши фермы. – В этом проблема тракторов и всех этих новомодных штуковин – они не добираются до сорняков у самого ствола дерева, в отличие от ослов и мулов. И они такие шумные, такие вонючие, эти ваши трактора. В наше время было лучше.

– Да, я уверен, что вы правы… наверное. И кстати, я как раз пытался понять, как раньше доставали воду из колодца. В смысле, когда еще не было электричества, насосов и прочего. – Я хлопнул ладонью по одному из зубчатых колес. – Очень интересно, как это все работало?

– Sí, ah sí. – Она уже отдышалась и положила сцепленные руки поверх рукоятки своей мотыги, чтобы перенести вес тела на рабочий инструмент, – так делают все старики, работающие в поле. – Sí, señor, придется мне сказать своему зятю Жауме, чтобы он не торопился, когда косит траву под деревьями на тракторе. Каждый сорняк, оставленный в земле, забирает воду и пищу у деревьев и у plantas cultivadas[173]173
  Растений, которые мы посадили (исп.).


[Закрыть] – помидоров, перцев, бобов… у всего.

Она посмотрела на заросли дикой зелени, которая покрывала каждый квадратный дюйм почвы на нашей ферме, и скорбно покачала головой.

Я почувствовал себя пристыженным, хотя у меня пока попросту не было времени купить необходимое оборудование для этой работы. Я по-прежнему не мог избавиться от подозрений, что Томас Феррер на самом деле должен был разобраться с сорняками еще до передачи нам фермы, но теперь это не имело значения и никак не помогало мне справиться со смущением перед нашей щепетильной старой соседкой.

– Может быть, сеньора Бауса, вы или ваш зять посоветуете, какой трактор подойдет мне лучше всего и где я могу его купить, – воззвал я о помощи.

– Как поднимали воду из колодца? На ослах, конечно же. Или на мулах, у кого что было. Вот как это делалось, – сказала Мария, верная своей оригинальной привычке игнорировать последний вопрос и отвечать на предпоследний. – Вижу по вашему озадаченному лицу, что вам все равно непонятно, señor, – добавила она с ноткой нетерпения.

– Нет… то есть да… но я спрашивал о том, какой трактор…

– Подождите, – перебила соседка, указывая мотыгой на колодец, – если вы послушаете меня хоть минуту, я вам все объясню. Разве у вас в Шотландии нет колодцев? – Она не позаботилась о том, чтобы дать мне время ответить. – Видите это большое зубчатое колесо – ну, то, которое лежит на боку, horizontal?[174]174
  Горизонтально (исп.).


[Закрыть] – И опять это был чисто риторический вопрос. – Вот тот деревянный шест, что выходит из его середины, раньше был такой длины, чтобы можно было привязать его к ослу или мулу. Me entiende?[175]175
  Вы меня понимаете? (исп.)


[Закрыть]

Я кивнул, показывая, что понял, но старая Мария не смотрела на меня.

– И потом пускали осла вокруг колодца, – продолжала она, и ее лицо сморщилось в неповторимой пятизубой улыбке. – Иногда приходилось вешать перед ослом на палку яблоко, чтобы заставить его двигаться… если это был совсем уж глупый осел. – Тут все ее тело сотрясли каскады негромкого свистящего смеха. – Ах, sí, вот это были времена.

Я подумал, что нужно воспользоваться возможностью, предоставленной этой неожиданной лирической интерлюдией, и попробовать выудить хоть какую-нибудь информацию относительно покупки трактора.

– Так где в Андраче я мог бы?..

– Momentito![176]176
  Погодите! (исп.)


[Закрыть] – Старая женщина погрозила мне пальцем. – Я еще не закончила. Если вы хотите узнать о том, как мы жили раньше, то должны слушать внимательно и не перебивать. – Она поудобнее устроилась на своем каменном сиденье.

– Lo siento, – извинился я.

Очевидно, мне предстояло выслушать длинную лекцию, но я уже выучил один важный урок: в таких случаях нетерпение ни к чему хорошему не приведет. На Майорке потратить полдня на разговоры считается нормальным, так что нет смысла бороться с этим. Просто плыви по течению, будь tranquilo[177]177
  Спокоен (исп.).


[Закрыть] – таков единственно верный способ действий здесь, и я изо всех сил старался придерживаться его.

Мария опять оперлась о свою мотыгу с видом человека, который собирается еще долго предаваться воспоминаниям.

– Так вот, ослик ходил вокруг колодца, как я уже говорила. – Она сделала глубокий вдох. – И благодаря этому шест поворачивал горизонтально лежащее колесо, которое в свою очередь поворачивало вертикальное колесо на конце металлической балки, идущей поверх колодца. Балка вращалась, а на ней было еще одно большое колесо с сосудами, привязанными один за другим к длинной веревочной петле, которая опускалась до самой воды. Comprende?

Я кивнул и молча ждал, что будет дальше. Старая Мария достала из рукава маленький носовой платок, аккуратно высморкалась, затем тщательно и с одобрением осмотрела содержимое платка, после чего заткнула его обратно под рукав.

– Раньше я сморкалась с помощью большого пальца – тогда я была совсем молодой и меня еще не научили вести себя, как полагается леди, – призналась она. – Но мне всегда казалось, что сморкаться пальцем чище. Лучше на земле, чем в рукаве, нет?

Пятизубая ухмылка появилась снова, и было очевидно, что Мария счастлива оттого, что нашла благодарную аудиторию, перед которой можно развить тему «былых дней». На некоторое время старая женщина погрузилась в воспоминания.

И снова я счел, что настал удобный момент для очередной попытки повернуть разговор ближе к тракторам и местам, где они продаются.

– Э… простите, сеньора Бауса, но…

– Нет, нет, нет! – Она опять замахала пальцем у меня перед носом. – Ох, молодежь-молодежь! Вечно вы торопитесь. Я все объясню, проявите хоть немного терпения.

Мария с трудом поднялась на ноги и осторожно пролезла в пролом в стене, яростно отвергая все мои вежливые предложения помочь ей перебраться по каменным обломкам. Постучав рукояткой мотыги по куску старого металлического желоба, который тянулся от колодца к большой каменной емкости у стены, она продолжила:

– Потом, когда сосуды поднимались на верх колеса, вода, зачерпнутая ими из колодца, выливалась в этот желоб – только раньше он вроде бы был сделан из дерева и плитки – и стекала в ту cisterna[178]178
  Цистерну (исп.).


[Закрыть], вон там, где и хранилась до тех пор, пока не понадобится. Как вы понимаете, за один раз из колодца можно взять только определенное количество воды, а потом нужно ждать, пока уровень не поднимется снова.

– А как насчет…

– И затем, когда наступало время поливать сад, брали ослика с плугом и выкапывали борозды вдоль каждого ряда деревьев в каждом поле, и все борозды соединялись таким образом, что когда вынимали затычку из дна cisterna, вода направлялась по очереди ко всем деревьям на ферме.

– И все это с помощью осла, – заметил я, удостоверившись, что Мария закончила.

– Sí, и эти старые водяные колеса, которые вращал осел, назывались norias, или sinias; говорят, что их привезли нам арабы в древние времена. Sí, полезное животное ослик. Гораздо лучше для фермы, чем трактор, знаете ли. – Сеньора Бауса бочком придвинулась ко мне и потянула меня за рукав. – Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы дизельное топливо помогало дереву расти? Ясное дело, нет. Bueno[179]179
  Послушайте (исп.).


[Закрыть], вы только взгляните на это дерево mandarina у колодца. Это ли не самое здоровое растение на вашей ферме? Конечно да! – Она подвела меня к дереву. – А знаете ли вы, почему оно самое здоровое на всей ферме? Нет, конечно же нет. Так я вам могу сказать, señor : это потому, что к нему привязывали осла, чтобы он тут отдыхал и ел в те дни, когда работал у колодца. Comprende?

– Нет, я… боюсь, я не уследил за вашей мыслью…

Старая Мария смерила меня с головы до ног взглядом и разочарованно покачала головой.

– Hombre, осел стоял под деревом, ел свою еду и пил воду. Comprende? Что после этого должно было случиться? Madre de Dios! Что вошло с одного конца, должно выйти с другого, разве нет?

– А, точно! Теперь я понял, о чем вы говорите. – Я глупо захихикал. – Осел… э-э… он…

– Sí, claro! Прямо здесь, под этим деревом – aquí mismo! – Мария стукнула мотыгой о землю, словно вбивая мысль в мой малоподвижный extranjero[180]180
  Иностранный (исп.).


[Закрыть] мозг. Затем, обхватив рукой один из пухлых оранжевых плодов и внимательно его изучив, добавила: – Да, старый Пако всегда говорил, что причина здоровья дерева кроется именно в этом, но теперь я не так уверена в его словах.

– Почему?

Она приподняла свои покатые плечи и блеснула пятью зубами в хитрой усмешке.

– Ну, если только тот осел не был волшебным, señor, потому что это дерево все такое же здоровое, каким было раньше, а с тех пор, как под него в последний раз наложили кучу, прошло уже лет двадцать. – Ее хрипловатый смех разнесся по всему саду.

– Hola! Надеюсь, мама не заболтала вас, señor?

Я взглянул туда, откуда послышался новый голос, и увидел высокого и полного пожилого мужчину, который стоял по другую сторону забора в лимонной роще сеньоры Бауса. Шапка седых курчавых волос венчала его жизнерадостное и добродушное лицо, а на самом кончике носа висели и чудесным образом не спадали очки в замечательной роговой оправе.