Текст книги "Возвращение домой"

Автор книги: Питер Гиллквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Питер Гиллквист

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

От протестантизма к Православию

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ

Книга американского православного священника о. Питера Гиллквиста замечательна во многих отношениях. Прежде всего, это глубоко искренний рассказ о личных поисках истинной веры, яркий документ возрождения человеческой души, открывшей Православие и вошедшей в Церковь после преодоления многих, иногда очень серьезных препятствий. Но оказывается, что обращение автора книги – одно из тысяч обращений к Православию, совершившихся одновременно. Книга открывает перед нами удивительное чудо бурного роста православных общин в Соединенных Штатах Америки – стране, которую у нас в России многие привыкли считать как бы полностью бездуховной, погрязшей в стяжательстве и погоне за земными благами.

Но вот, на фоне далекого от нас земного благоустройства, в мире великих достижений современной индустриальной цивилизации раскрывается неописуемая, волнующая картина пробуждения многих человеческих сердец, их постепенного восхождения по духовной лестнице вопреки всей окружающей их культурной, религиозной, бытовой обстановке. Особенно замечательно, что этот переход в Православие не был вызван деятельностью внешних миссионеров. Обычно бывает так, что в какую–либо местность прибывают миссионеры и начинают проповедовать, стараясь убедить людей в истинности своей веры. В данном случае все происходило не так. О. Питер Гиллквист и его друзья шли от внутренней потребности обретения истинной веры в предельно честном поиске. Они тщательно и скрупулезно исследовали историю Церкви с апостольских времен, проанализировали все основные богословские аспекты христианства. С логической последовательностью они пришли от протестантизма к Православию, ведомые, поистине. Духом Святым, Который дышит, где хочет. И это свидетельство особенно ценно для нас сегодня, когда в России, стране древних православных традиций, ныне действуют сотни и тысячи пропагандистов всех религий и сект, существующих на свете. Такого нашествия Россия еще никогда не испытывала. Но, – у нас есть упование на Утешителя, Духа Истины, Который хранит Церковь и помогает всем, желающим в нее войти, – как в Америке, так и в России.

Автору этих строк довелось немного познакомится с жизнью одной из упоминаемых в книге новых православных общин, недалеко от Анкориджа (Аляска), на Игл–Ривер. Было неожиданно и радостно убедиться, что американцы читают Отцов Церкви, соблюдают посты, пишут иконы и молятся перед ними, стремятся жить литургической жизнью.

Издавая книгу о. Питера Гиллквиста, мы надеемся, что она поможет многим нашим соотечественникам разобраться в духовных вопросах, обрести подлинно церковную жизнь, использовать золото духовного опыта, которым так богата Россия.

ПРОТОИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР САЛТЫКОВ

ВВЕДЕНИЕ

ЧТО могло побудить группу из двух тысяч Североамериканских христиан перейти от самой жизнерадостной разновидности евангелического протестантизма к древнейшей, возможно, форме апостольской веры – и притом всего за десятилетие?

Как могли люди, прошедшие школу «Студенческого крестового похода в поисках Христа», «Юности для Христа» и «Молодой жизни», войти в Православную Церковь? По какой причине христиане, получившие образование в Витон колледже, Даллаской семинарии, Фуллеровской семинарии. Юго–западной баптистской семинарии, Сиэтлском университете Пасифик, университете Орал Роберте, Линкольновском христианском колледже и университете Биола, должны были сперва собраться вместе и затем завершить свой путь принятием исторической экклезиологии, литургического богослужения и таинств?

С февраля по апрель 1987 года вся эта группа «Евангелическая православная церковь», духовенство и миряне, была введена – приход за приходом – в полное литургическое общение с Православной Церковью Митрополитом Филиппом Салибой – архиепископом Североамериканской епархии Антиохийской православной церкви. (Термин митрополит означает здесь – епископ, возглавляющий церковь провинции или страны, а не одной епархии. Архиепископ – это епископ, который обычно осуществляет руководство несколькими епископами. Данные термины часто взаимозаменяются).

Эта книга излагает шаг за шагом хронику пройденного пути, разбирая один за другим сложные и подчас запутанные библейские и богословские вопросы, с которыми нам приходилось сталкиваться в процессе продвижения.

Помимо нашей собственной истории, мы рассмотрим начало христианской Церкви, как оно описано в Новом Завете, и от него совершим путешествие через века к Церкви нашего времени. Это моя личная история, но в то же время насколько возможно подробный отчет о том, что происходило с каждым участником нашего «паломничества».

Я хочу выразить признательность о. Джону Брауну за участие в работе над главой 4 «В поисках Церкви Нового Завета», о. Ричарду Бэлью – над главой 7 «Не называйте никого отцом» и о. Уэлдону Харденбруку над главой 9 «Знак для всех христиан».

Мне приятно поблагодарить отцов Джозефа Аллена, Гордона Уолкера, Джека Спаркса, Грегори Роджерса, дьякона Майкла Хиатта, а также Тома и Джо – Энн Уэбстер за просмотр окончательного варианта рукописи. И, наконец, я благодарю Миссис Шерли Диллон за терпеливую перепечатку нескольких вариантов рукописи.

ПИТЕР Е. ГИЛЛКВИСТ,

Санта–Барбара, Калифорния.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ОТ ЭРРОУХЕД СПРИНГС К АНТИОХИИ

1

НИКОГДА НЕ ГОВОРИ «НИКОГДА»

Ни я, ни вы не были никогда в своей жизни свидетелями такого массового обращения в Святое Православие, – сказал митрополит Филипп Салиба, начиная свою проповедь в соборе Св. Николая в Лос–Анджелесе февральским утром 1987 года.

По правде говоря, это был полдень. Вместе с рукоположением шестидесяти из нас в диаконство и священство, а также принятием в члены Церкви около двухсот мирян, служба продолжалась около четырех часов!

Духовенство и активисты из прибыли со всей Северной Америки, чтобы увидеть это событие. Друзья и знакомые собрались вместе, чтобы принять в нем участие. На последовавшем за службой банкете присутствовал и выступил с речью епископ Максимос, возглавляющий Питсбургскую епархию Греческой Православной Церкви.

Празднество продолжалось целую неделю. Принятие новых членов и посвящения начались за неделю до этого, 8 февраля, в церкви Св. Михаила в пригороде Лос–Анджелеса Ван–Нуйс. Те, кто должен был быть рукоположен в священники в этот день, 15 февраля, были посвящены в диаконы неделей раньше. В Православной Церкви нельзя перейти из мирян в священство за один шаг.

– На прошлой неделе я сказал евангеликам: Добро пожаловать домой! – продолжал архиепископ. – Сегодня я говорю: Прииди домой, Америка. Вернись к вере Петра и Павла!

Я смотрел через обширное пространство алтаря на собор и в глаза тех шестидесяти, кто, подобно мне, только что удостоился чести посвящения в духовный сан. Еще чувствовался запах ладана после совершения божественной литургии, и свечи в огромном мраморном алтаре по–прежнему горели.

У многих православных священников, проделавших огромный путь, чтобы принять участие в торжестве, были слезы на глазах, также как и у многих новопринятых в Церковь.

– Наши отцы принесли православие в Америку, – сказал старый священник Джеймс Мина о своих предках – арабских христианах. Потом он улыбнулся и добавил: – Теперь ваша очередь привести Америку к Православию.

Почему Америка должна нуждаться в православном христианстве или хотя бы в малой мере интересоваться им? Оно так старо, так чуждо, так «кафолично», так сложно.

И еще более интересный вопрос: что могло так захватить две тысячи верующих в Библию, искупленных Кровью Христа, проповедующих Евангелие, всю жизнь исповедующих свою веру евангелических протестантов, которые ринулись в объятия этой православной веры с таким энтузиазмом? Является ли это новой формой религиозного мятежа? Оказались ли по непонятной причине энергичные и исполненные Духа христиане на ложном пути безжизненного, очерствелого, ритуального мрака? Или, того хуже, не есть ли это одна из тонких уловок врага?

Те из нас, кто участвовал в этом необычном путешествии, встретились в «Студенческом крестовом походе в поисках Христа». Хотя мы были детьми пятидесятых годов, но в то же время в нас предчувствовались, по–видимому, грядущие бурные шестидесятые: мы были разочарованы или, лучше сказать, неудовлетворенны своим церковным положением, которое воспринимали как скучное, сектантское американское христианство. Нам – порывистым, прямым, радикально настроенным, оптимистичным максималистам – не нравилась церковь в виде формальной организации, не нравилось и устройство общества, и мы надеялись изменить их.

Это были великие дни! Мы не променяли бы их ни на что. Так же как ни на что не променяли бы то, чем обладаем теперь. Одно, несомненно, привело нас к другому.

Брошенный вызов

С чего все начиналось?

– В Америке есть один кампус[1]1
  Кампус – амер. разг. колледж, университет и т.п. (вместе с прилегающей территорией).


[Закрыть], который вам, ребята, никогда не одолеть, – сказал мне мой приятель, бизнесмен, протестант, за ленчем в Чикаго в конце 1965 года.

– Который? – поинтересовался я, уже решив для себя, что он будет у меня следующим.

– Нотр–Дам, – ухмыльнулся он.

– Держу пари, что мы справимся, – сказал я. Мы закончили еду за светским разговором и распрощались.

Я сразу же отправился домой и позвонил в офис капеллана в Саут Бенд.

– Я хотел бы увидеться с ним как можно скорее, – попросил я секретаря, представившись.

– Я записываю вас на девять часов завтра утром, – сообщила она, сверившись с расписанием.

– Хорошо, я приеду.

Вот такими мы были. Чем сильнее вызов, чем выше планка, тем больше нам это нравилось. И тем успешнее мы действовали. Я наскоро собрал чемодан, попрощался с женой и детьми, вырулил из нашей забитой снегом дороги в Эванстоне и взял курс на Аутер Драйв по направлению к Саут Бенд. Я остановился в мотеле, расположенном рядом с кампусом, молясь, чтобы двери Нотр–Дама как–нибудь открылись для чужака.

Спустя несколько месяцев, около двух с половиной тысяч студентов Нотр–Дам и соседнего с ним колледжа Св. Марии в течение двух вечеров подряд заполняли до отказа только что построенный Центр собраний кампуса, чтобы послушать Джона Брауна и Нью Фолк – нашу проповедническо–концертную команду. Я обещал капеллану: «Мы приедем не с целью сделать из них протестантов, но чтобы побудить их к более глубокому единению с Иисусом Христом». И я имел в виду именно это.

Отклик был потрясающим. В те дни мы распространяли карточки размером 3х5 дюймов и просили ребят написать на них свое имя, если они молились с нами об открытии их жизни для Христа. Подписалось более двухсот человек.

Итак, мы одолели Нотр–Дам.

Затем пришел черед Кэл Беркли. «Берклеевский блицкриг» – назвали мы его. Это было зимой 1966—67 учебного года. Мы решили, что с нас достаточно разъездов с общими проповедями. «Давайте ударим по кампусу и перетряхнем его до основания», – сказали мы друг другу. Сотни студентов – студентов Беркли! – пожертвовали временем ленча, чтобы услышать выступление Билли Грэма в греческом театре кампуса, состоявшееся после его встречи за завтраком с большим количеством представителей факультета. На следующее утро со ступеней Спраул Холла говорил Джон Браун и сумел буквально подавить критические замечания из толпы. Никто не решился бросить ему вызов, и мы победили.

Хотя эти результаты не оправдали в полной мере наших надежд на Беркли, но по крайней мере мы вынудили радикалов сыграть на их собственном поле и преуспели в том, что наметили.

Мы одновременно любили и ненавидели это занятие. Менталитет ударной группы – захватывающая вещь, но он может приводить и к глубокому разочарованию. Хотя мы продемонстрировали, как нам казалось, нечто похожее на дерзновение, которое мы видели у ранних христиан в книге Деяний, мы не приобрели ничего похожего на их устойчивую внутреннюю силу. Большинство обязательств, принятых во имя Христа, честно говоря, не выполнялось.

Наше растущее разочарование

Нашим лозунгом было: «Выиграй кампус для Христа сегодня – выиграй мир для Христа завтра». Но, как ни горько нам это признать, пока мы были заняты завоеванием кампуса, мир становился хуже. Мы создали отделения «Крестового похода» во многих ведущих кампусах Америки в течении десятилетия шестидесятых, но именно в те же шестидесятые кампусы нашей нации расклеились. Они деградировали морально, политически и культурно. Мы делали свое дело, а ситуация изменялась к худшему, а не к лучшему. Мир кампусов в 1970 году был намного менее христианским в культурном отношении, чем за десять лет до этого.

«То, что мы делаем, не приводит к успеху, – признались мы друг другу. – Мы принимаем решения, даем обеты Христу, создаем организацию и вербуем штат, но наша деятельность не вызывает реальных изменений. Мы терпим поражение среди нашего собственного успеха».

Доктор Джек Спаркс не мог расстаться с мыслью о Беркли. Он был профессором, преподавая статистику и планирование эксперимента в Пенн Стейт и в университете Северного Колорадо перед тем как вступил в штат «Студенческого Крестового похода в поисках Христа», чтобы проводить программу систематического контроля за компьютеризованным распределением литературы. Теперь, после «блицкрига», он попросил себе в помощь и получил несколько ведущих сотрудников из штата «Крестового похода» и отправился в кампус Беркли.

В своем радикализме он превзошел нас всех. Он сменил свой деловой костюм на комбинезон из грубой хлопчатобумажной ткани и рабочую рубашку, отпустил бороду и ошеломил кампус большей, чем у кого–либо из радикалов, устремленностью ко Христу. Он даже окрестил нескольких им обращенных в знаменитом фонтане берклеевского парка!

Практикуемая им школа, выпускаемая им литература, и его образ жизни преодолели барьеры новой контркультуры и начали создавать нечто, дающее надежду на постоянство. Это было похоже на что–то из книги Деяний. И это все менее и менее напоминало «Студенческий крестовый поход в поисках Христа» и все более и более походило на начало христианской общины или, я возьму на себя смелость сказать, Церкви.

2

НА ПУТИ К СОВЕРШЕННОЙ ЦЕРКВИ

Я был воспитан в протестантской церкви в Миннеаполисе. Среди моих самых ранних желаний было желание следовать за Богом. Воскресная школа и посещение церкви были непременной частью воскресного утра. Даже недисциплинированные дети их редко пропускали. Сколько я себя помню, я никогда не отступал от веры в Бога. Мне лишь бывало временами скучно.

В начальной школе мы сидели вместе с родителями. Во время пребывания в средне–начальных классах «милые молодые люди», как нас часто называли взрослые, сидели вместе. И по мере того как мы становились старше, мы отодвигались все дальше и дальше назад.

В средней школе я был избран президентом молодежной группы. Это означало, что я должен был проводить молебны по воскресным вечерам, а я ощущал внутреннюю пустоту.

– Я даже не уверен, что я по–прежнему христианин, – сказал я своему другу, который был президентом в классе на год старше моего.

– Тебе далеко до меня, – ответил он. – Я вообще не верю, что есть Бог. – И он был одним из самых энергичных и активных ребят во всей конгрегации!

В 1956 году, по окончании средней школы, я поступил в университет Минесоты, Год спустя я вступил в братство и переехал в кампус. Дом братства непосредственно примыкал к нашему конфессиональному студенческому центру и я, помнится, поклялся что моей ноги там не будет, и сдержал свое обещание. Не то чтобы я не ненавидел Бога или даже церковь. Просто церковь перестала что–либо для меня значить. Она оставила царапину, которая не болела. Поэтому я перестал ее посещать. И никто ни разу не пришел за мной.

Кроме «Студенческого крестового похода в поисках Христа».

Местный представитель «Крестового похода» систематически выступал во всех братствах кампуса, в том числе и в нашем. Шел 1959 год и председатель нашего братства, римо–католик, в течение Великого поста приглашал вечером по понедельникам различных религиозных ораторов–проповедников для того чтобы поднять уровень духовной жизни в братстве. Команда «Крестового похода» была частью этой программы.

Новый обет

Когда я услышал как эти люди выходили и без смущения рассказывали о том, что значил для них Христос, их слова задели меня за живое. Моя подруга, Мерилин, за месяц до этого уже приняла твердое решение посвятить свою жизнь Христу, и я знал, что должен буду сделать то же самое. Я помог руководителю «Крестового похода» начать еженедельные занятия по изучению Библии в братстве. И спустя три или четыре недели, после вечернего изучения Библии, когда все ушли спать, я во время молитвы дал обет посвятить себя Христу. Я знал, что собираюсь действительно следовать за Ним, чего бы это ни стоило.

Вскоре, я даже не могу вспомнить было ли это до или после моего обета, я взял руководителя «Крестового похода» с собой в лютеранскую церковь, а он меня в свою независимую баптистскую церковь. Он заставил меня рассказать о моем недавнем обращении перед огромной группой учащихся воскресной школы. Еще более запоминающимся было утро, когда я уговорил его пойти со мной. Мы пошли в лютеранскую церковь в деловой части Миннеаполиса и прослушали, как мне казалось, прекрасную проповедь о жизни ради Христа. Когда мы выходили, он повернулся ко мне и сказал:

– Ну, а теперь в самый раз пойти домой и поесть.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Библия – это истинная пища для души и я до смерти проголодался, – ответил он.

– Ты хочешь сказать, что тебе не понравилась служба? – уточнил я.

– Просто в ней не было серьезной основы, никакого точного разбора Библейского текста, – сказал он, нахмурившись.

– Но ты слышал, что было сказано о Христе, – возразил я. – Мне это понравилось.

– Твоя интуиция усилится, когда лучше узнаешь Господа, – сказал он. – Мы должны обучать глубокому знанию Библии для того, чтобы возрасти в нашей вере.

Что я мог на это возразить? Я начал усердно постигать Новый Завет.

За несколько последующих месяцев усилилась моя любовь к Христу, и уменьшились симпатии к организованной Церкви. Хотя не каждый в «Крестовом походе» верил так, как наш руководитель, под его влиянием я пришел к отрицанию причастия и крещения как таинств, через которые мы получаем Божию благодать, и воспринял более личную веру в Бога.

Надо сказать, что год спустя я по моей собственной просьбе был перекрещен баптистским священником в Далласе. Я был уверен, что мое крещение в младенчестве не было «действительным».

Предпочтя сердечность, интимность и энтузиазм собраний в «Крестовом походе» сухости воскресных богослужений, я оказался на пути от моего прежнего опыта церкви без Христа к прямо противоположному: Христа без церкви. Только позднее мне было суждено обнаружить, что ни то, ни другое не способно довести до цели.

Тем летом я участвовал в конференции «Крестового похода» на окраине Твин Ситиз. Именно там я встретил несколько человек, с которыми мне предстояло служить Богу всю последующую жизнь. Дик Бэлью и его жена Сильвия прибыли на день позже из–за того, что их автомобиль сломался где–то между Техасом и Миннеаполисом. Он выступил и рассказал как ему удалось обратить гаражного механика ко Христу – прямо на месте. «Вот оно, – подумал я про себя. – Это как раз то, чему я хочу научиться».

Годы подготовки

К последнему году моего пребывания в колледже я решил посвятить свою жизнь священству, возможно даже в институциональной Церкви. В одно утро я переехал через реку в Сант–Паул и посетил кампус соседней конфессиональной семинарии. Там был старый профессор, известный своей высокой духовностью. Я пришел к нему и рассказал ему свою историю возрастания в Церкви, отпадения от нее и затем возвращения к вере во Христа в университете. «Я чувствую, что Бог призывает меня к священству и думаю прийти сюда для выполнения дипломной работы», – высказал я пожелание, закончив свой рассказ. Его глаза наполнились слезами. «Я молюсь о том, чтобы молодые подобные вам приходили сюда, – сказал он. – Но не приходите. Пойдите куда–нибудь еще. Здесь вас отвратят от всего, во что вы поверили». Я не знал тогда, что так называемый «протестантский либерализм», с которым мне пришлось впоследствии столкнуться, был в то время в расцвете во многих конфессиональных семинариях. Я поступил в Далласкую Богословскую Семинарию в Далласе, штат Техас, и, смею вас заверить, она не была либеральной!

Во время пребывания в Далласе я окончательно разрешил для себя вопрос о богодухновенности Библии. Мы узнали, почему именно она богодухновенна, что само Священное Писание говорит о себе, и как важно читать Писание и верить в его истинность. Во время этого первого года в семинарии Мерилин (теперь моя невеста) и я жили через улицу от Южного методистского университета, где она училась на первом курсе. Я стал проводить в этом университете программу «Крестового похода».

На следующий год мне предложили подумать о переезде в Чикаго с тем, чтобы начать «Крестовый поход» в Северо–западном университете в Эванстоне усовершенствовать управление чикагским регионом и набрать штат в Витон колледже. Я попросил секретаря Даллаской семинарии – ныне ее президента – Дональда Кэмпбела перевести меня в аспирантуру Витона чтобы оправдать уход из семинарии после одного года обучения. Он дал мне свое благословение, и летом 1961 года мы переехали в Виндл Сити, чтобы приступить к нашей работе.

Находясь в Витоне, я стал вновь разочаровываться в Церкви. Образование, полученное как в «Крестовом походе» так и в Даллаской семинарии настроило меня против всего, что имело сакраментальный или литургический оттенок. В Витоне было несколько «чудаков» или «бунтарей», которые носили очки в проволочной оправе, твидовое пальто спортивного покроя и отдавали предпочтение епископальной церкви. Большинство остальных склонялись к «Церкви Библии», все более распространявшейся в Америке. Меня в ней больше всего привлекала проповедническая деятельность и толкование Библии. И пение было, по крайней мере, энергичным и живым. Временами и Мерилин, и мне хотелось немного больше достоинства, может быть даже величия, в воскресных службах, но отказ от более выразительных и наполненных смыслом богослужений был платой за проповедование Библии.

Один из членов братства, перед тем как я покинул колледж, обвинил меня в «христианском консерватизме». Я испугался, когда он сказал это, так как почувствовал, что он мог быть прав. Но какова была альтернатива? Чем больше я узнавал о «либерализме» в церквях основных вероисповеданий, тем больше я опасался когда–либо променять проповедование Библии на красоту богослужения.

Время от времени мы с Мерилин посещали церкви различных конфессий, таких как евангелическая, лютеранская или пресвитерианская, и возвращались к мысли о более серьезном богослужении. Но мы воздерживались от соединения с ними, поскольку через восемь или десять кварталов оказывалась другая церковь той же конфессии, где пастор подвергал сомнению воскресение Христа или Его непорочное зачатие или другие фундаментальные основы христианской веры. Мы достаточно сильно познали реальность совместного пути с Христом, радость веры и любовь к Писанию, чтобы желать быть частью чего–либо неверующего, мертвого или скучного. Было захватывающе интересно осознавать себя идейным преданным христианином, и я решил, что ничто не должно мне в этом мешать. Проведя год в Витоне, мы переехали в Эванстон, чтобы целиком посвятить себя кампусу Северо–западного Университета в течении следующих шести лет. Мы встретили сильное сопротивление со стороны религиозной общины кампуса, которая восприняла нас как угрозу для сложившихся конфессиональных студенческих групп. Ни наши евангелические убеждения, ни наша внецерковная принадлежность не приветствовались. Тем не менее, к середине шестидесятых мы в конце концов преуспели в учреждении «Крестового похода» как признанной группы в кампусе Северо–западного.

Наши команды штатных сотрудников и студентов проводили свое время, выступая в различных коллективах кампуса и разговаривая со студентами о Христе в индивидуальном порядке – за кока–колой или кофе. Мы стали самой быстро растущей христианской группой кампуса. По отношению к нам стала проявляться некоторая терпимость, поскольку мы были намерены играть по правилам, но сильные богословские разногласия по–прежнему сохранялись. На нас смотрели как на похитителей паствы и фундаменталистов. Но евангелизм проникал в мою кровь; приведение людей ко Христу приносило невероятное, ни с чем не сравнимое чувство внутреннего удовлетворения и осязаемости результатов своего дела.

«Труба»

Каждое лето весь американский штат сотрудников «Крестового похода» собирался вместе для стажировки в Эрроухед Спрингз – неподалеку от Сан Бернардино в Калифорнии, где находился наш штаб. Те из нас, кто был областными и региональными директорами, стали неразлучны. После ведения одиночной борьбы в кампусах в течение всего года мы считали дни до того часа, когда сможем сделать вместе передышку в Эрроухед Спрингз для осуществления летней программы. Мы вместе ели, вместе играли в гандбол, вместе проповедовали, вместе купались и парились в бане и вместе изучали Писание.

После всего этого казалось, что когда мы раскроем Писание вместе, Святой Дух будет говорить с нами как с одним человеком, непрерывно низводя на нас благодать Божию и приближая к Церкви (мы называли это ожидаемое явление – «труба»). «Почему мы не являемся Церковью? – спрашивали мы себя. – Ведь согласно Новому Завету единственная вещь, которой положил начало Иисус – это Церковь». Нам нравилось то, что мы делали, но в книге Деяний имелась в виду именно Церковь, а не ее суррогат.

Лето 1966 года оказалось поворотным пунктом. Джон Браун был нашим новым национальным координатором; Дик Белью являлся руководителем восточного региона; у Джима Креддока был Юг; у Роберта Андруса – Запад, я отвечал за Север – район «большой десятки». В своем стремлении найти христианство Нового Завета мы решили этим летом встречаться каждое утро в 6.00 за завтраком в ресторане «Сейджес» в центре Сан Бернардино. К нам часто присоединялись Гордон Уолкер – африканский директор и Кен Бервен – наш Канадский директор. Мы ожидали что «труба» откроется и Бог заговорит с нами через Писание, чаще всего через Послания Апостолов.

Мы вчитывались в текст Нового Завета, обращая особое внимание на те места, где говорилось о благодати Божией и о Церкви. В то лето мы пришли к убеждению, что какую бы форму это ни приняло, в конечном итоге мы должны стать Церковью. Мы рассматривали Церковь как место, где будут явлены благодать и милость Божия. Мы считали, что каждый верующий имеет дары, которые он может привнести, что должно функционировать все тело Христово, а не только один или два оплачиваемых профессионала. Церковь должна была быть общинной.

Наше внимание привлек тот факт, что в Новом Завете Церковь начиналась в домах, что специальные церковные здания появились, по–видимому, не раньше третьего века. Хотя мы никогда не придавали слишком большого значения чудесам как таковым, каждый из нас тосковал по месту, где было бы возможно подлинное исцеление и могли быть произнесены истинно пророческие слова, где каждый член общины мог бы «служить своим даром». И мы хотели иметь дом, где каждый страждущий мог бы найти заботу и где «неблагополучные» члены общества были бы так же важны, как и все остальные. Чем больше мы погружались в Новый Завет, тем больше мы становились озабочены неполнотой нашего положения оторванности от Церкви.

Осенью 1966 года мы начали создавать в кампусах группы «мобилизации студентов», организованные в насколько возможно точном соответствии с нашим представлением о Церкви Нового Завета. Мы учили об общине, преданности Христу и совместной работе, но отказывались от осуществления на практике крещения и причащения. Эти группы получили самые различные оценки: от резкой критики со стороны некоторых представителей основных христианских конфессий до щедрой похвалы от тех, кто был настроен более радикально или мистически. Сами того не желая, мы оказались на пути конфликта с философией «Крестового похода». Это не могло продолжаться бесконечно.

Исход

В конечном итоге возник ряд причин, побудивших многих из нас покинуть организацию «Крестового похода» в 1968 году. Что касается меня, я чувствовал, что полностью исчерпал свои возможности в рамках этой организации. У меня пропал энтузиазм к внецерковной деятельности. Я хотел чего–то большего. Но позволю себе заметить, что даже по сей день я скорее предпочел бы проповедовать Евангелие Иисуса Христа в студенческом братстве или женской общине, чем в любом другом месте.

Мы ощущали недостаток свободы. Мы хотели отбросить все ограничения и делать «все что делали в первом веке» – крестить наших новообращенных, служить литургию и причащаться, более открыто выступать против зла. Короче говоря, мы больше всего хотели быть Церковью Нового Завета.

Именно так – Церковью Нового Завета! За долгие годы, в основном через изучение Писания и истории Церкви, страстное влечение к Церкви Нового Завета полностью захватило нас. Я со смущением вспоминаю один случай, поскольку он создает впечатление мессианства и высокомерия, что в некоторой мере вероятно справедливо. Но мы были искренни.

В один из дней 1967 года мы с Джоном Брауном ехали на поезде надземной железной дороги из Эванстона в центр Чикаго, и я сказал ему: «Ты знаешь, кто мы? Мы – реформаторы. Так же как Лютер и Кальвин мы хотим возвратить Церковь к тому, чем она должна быть». Он кивнул в знак согласия.

– Я не говорю, что мы находимся на их уровне, – уточнил я – и не хочу показаться самонадеянным. Но то, что мы на самом деле хотим сделать – это реформировать Церковь.

– Ты прав, – согласился он.

Другой причиной нашего ухода было то, что мы просто верили, что этого хочет от нас Бог. И именно это поддерживало нас в самые трудные дни нашего «исхода». Мы оказались перед выбором бросить нечто экономически надежно обеспеченное и к этому времени даже вызывающее некоторое восхищение, чтобы снова пуститься в путь, просто положившись на веру, и начать все сначала.

В феврале 1968 года я выступал в одном из кампусов Висконсинского университета в Ла Кроссе. Возвращаясь из студенческого клуба в общежитие, где я остановился в этот вечер, я ощущал специфическое внушение, спокойный негромкий голос, говоривший: «Я хочу, чтобы ты ушел». Придя в общежитие, я позвонил Джону домой в Калифорнию. «Я ухожу», – объявил я, не зная, что к этому добавить. Последовало долгое молчание на другом конце. Наконец он сказал: «Я тоже». На этой же неделе я отправил письмо с прошением об отставке. «Исход» начался.