Текст книги "Белая акула"

Автор книги: Питер Бенчли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

22

Ржавый Пакетт следил, как лодка, набирая скорость, уходит на восток. Белый корпус растворялся в водяных валах, пока наконец не остались различимы только редкие отблески солнца на стальной надстройке ходового мостика.

«Сукин сын, – подумал он, – надеюсь, ты потонешь, налетишь на что-нибудь и пойдешь ко дну, как камень. Или сначала пожар, а потом – ко дну. Да, пожар – это хорошо, в пожаре есть что-то красивое и злобное».

Может, следовало бы как-нибудь ночью отправиться на остров и что-нибудь там поджечь. Чтобы знали, как с ним связываться. Конечно, они должны догадаться, что это его рук дело, и этот долбаный Кинг-Конг – индеец навалится на него, как чудовище на ребенка. Наверное, следует еще подумать.

Ржавый открыл дверцу ловушки, вывешенной на фальшборте, и заглянул внутрь. В дальнем углу сидели два омара, поводя в разные стороны усиками. Один из них был хороших размеров, весом по крайней мере в пару фунтов. Пакетт сунул внутрь руку, схватил омара за головой, избегая клешней, вытащил и бросил в ящик на палубе.

Другой оказался много меньше, возможно, «коротышка» – юнец, которого следовало отпустить, чтобы подрастал еще год-два.

Пакетт раздумывал, не измерить ли панцирь, дабы убедиться, что омар – коротышка, но потом подумал: «Черт побери, если его не возьму я, то возьмет кто-то другой». Он вытащил омара из ловушки, одним быстрым движением оторвал хвост, а голову, ноги и клешни, все еще шевелящиеся, уронил за борт и посмотрел, как они утонули.

Хвост Ржавый положил на разделочную доску. Позже он его очистит и продаст на салат из омаров. Никого нет мудрей него.

Ржавый положил в ловушку новую наживку, спихнул вершу с фальшборта; веревка скользила у него в руках, пока натяжение не ослабло – это значило, что ловушка на дне. Тогда он выбросил в воду поплавок, включил передачу и медленно пошел вдоль бечевы к следующей снасти.

Десять проверены, осталось еще десять. Он уже набрал восемнадцать «жуков», а к концу, похоже, будет тридцать или даже побольше... Неплохо для утренней смены.

Пакетт подошел к следующему поплавку, перевел двигатель на холостой ход, зацепил поплавок и втащил его в лодку. Он пропустил веревку через блок, намотал ее на лебедку и включил механизм, придерживая веревку рукой, направляя ее на барабан.

С берега до Ржавого донесся крик. Он взглянул туда и увидел высокую светловолосую девушку – за ней гонялся по плотному песку парень, очевидно ее друг. На девушке было одно из этих бикини, которые представляют собой не столько купальник, сколько приглашение – как, бишь, они называются? Тряпочка на заднице, – а сиськи прыгали вверх и вниз, как две дыни.

«Хороша», – подумал Ржавый. Он бы тоже от такой не отказался.

Девица вдруг остановилась, повернулась и ногой швырнула в парня воду с песком; тот закричал и бросился на нее, она увернулась, упала в воду и поплыла.

«Давай сюда, лапочка, – мысленно пригласил Пакетт, – я тебе покажу, как это делается».

Девушка прыгала за линией прибоя, дразня друга, пока он тоже не бросился в воду и не приблизился к ней. Вдвоем они поплыли брассом вдоль пляжа, медленно продвигаясь в приливной волне.

Ловушка стукнулась о днище лодки. Пакетт выключил лебедку и оттянул веревку в сторону, насколько смог, чтобы извлечь ловушку из-под лодки и вытащить на поверхность.

Что-то было не так. Ловушка висела под каким-то дурацким углом, словно один конец ее был много тяжелее другого. Ржавый перегнулся через фальшборт, ухватил ловушку и поднял ее в лодку.

Один конец у ловушки отсутствовал. Щепки от деревянных планок торчали среди клочьев разодранной проволоки.

Ржавый заглянул внутрь. Сначала ему показалось, что верша пуста: ни наживки, ни омаров – ничего. Потом, присмотревшись, он увидел, что в спутанной проволоке зацепились куски панциря и две ноги омара.

«Что за черт?» – подумал Ржавый. Браконьер бы этого не сделал, он пошел бы более легким путем: вытащил ловушку, открыл дверцу, забрал омаров и бросил бы ловушку назад в воду. Акула? Нет, акула разбила бы ловушку на части или просто поломала отдельные детали, если бы трепала ее.

Пакетт отвязал веревку от погубленной ловушки, столкнул ловушку в море и пошел на корму за запасной. Он всегда брал с собой четыре запасные верши, потому что всякое случается: ловушки воруют, их уносят штормы, веревки срезаются винтами лодочных моторов. Он прицепил запасную вершу, положил наживку и бросил ее за борт.

Со следующей ловушкой, которую вытянул Ржавый, дело обстояло примерно так же, даже еще хуже. Оба конца были вдавлены внутрь, оторванная дверца исчезла. На дне оказались разбросанными полдюжины усиков омаров – значит, в вершу угодили по крайней мере три особи. Кто-то разорвал их на куски.

Но кто?

Никакой осьминог не сотворил бы с ловушкой такого. Тут не водится ни гигантских угрей, ни слишком крупных и мощных головоногих.

А как насчет гигантского омара? Они каннибалы, и достаточно здоровый мог разбить ловушку.

«Не сходи с ума, – сказал себе Ржавый. – Этот омар должен быть размером с чертов „бьюик“».

Кто бы это ни сделал, он был достаточно велик и силен, а также пребывал в ярости либо в безумии; кроме того, он работал какими-то инструментами.

Человек. Это должен быть человек, но кому могло понадобиться...

Чейсу. Саймону Чейсу.

Точно, здесь есть смысл. Почему бы иначе Чейс махал ему рукой, проходя мимо? Они отнюдь не были друзьями. Чейс катил бочку на старину Ржавого; не довольствуясь тем, что согнал его с острова, где тот ловил омаров почти двадцать лет, и тем, что загнал его черт знает куда, теперь он вознамерился вовсе лишить Пакетта собственного дела.

Да, этот взмах рукой многое объяснял.

Хорошо, господин Саймон, долбаный Чейс с долбаного острова Оспри из долбаного института... Ты хотел войны – ты ее получил.

Взывая о достойном мщении, Ржавый заменил ловушку и врубил мотор, двигаясь по веревке к следующему поплавку. Вполне возможно, Чейс изуродовал все остальные ловушки, но, чтобы это проверить, их требовалось поднять.

Ярость вернулась подобно приливу, когда Пакетт осознал, что у него остались только две запасные верши: значит, придется возвращаться в город, брать дополнительные и снова тащиться сюда.

Ярость отвлекла Ржавого, когда он подошел к следующему поплавку. Тот должен был бы покачиваться на прибывающей воде, и веревка должна была уходить вниз, однако этого не наблюдалось. Поплавок подпрыгивал, словно за веревку кто-то дергал.

Пакетт не обратил на это внимания. Он зацепил поплавок, втянул его в лодку, заправил веревку и включил лебедку. И сразу же лебедка жалобно взвыла, лодка осела на корму, а веревка заскользила против хода барабана.

«Ну а теперь-то что? – подумал Пакетт. – Должно быть, чертова штуковина зацепилась за что-то в скалах».

Но нет, все было не так, не могло быть так, поскольку веревка уже вытягивала груз, лебедка выбирала ее... Медленно, словно тяжесть была непомерной, но веревка накручивалась.

Водоросли. На ловушку намоталось, наверное, с сотню фунтов бурых водорослей. Ржавый схватил багор и перегнулся через борт, приготовившись стряхнуть водоросли с ловушки, прежде чем поднимать ее в лодку.

Лодка вдруг подпрыгнула, приняла нормальное положение, а веревка пошла быстрее. Может быть, водоросли свалились с верши. Может быть...

Показалась ловушка – темное пятно в зеленой мгле. За ней что-то двигалось – очевидно, кто-то попался в ловушку... Нет, это нечто толкало ловушку... Оно белело и...

«Боже праведный, – понял Пакетт. – Тело».

Но нет, это было не тело, и это плыло, причем быстро. Рот был открыт, глаза – тоже. У него имелись руки – или когти, – которые тянулись к Ржавому.

Одна из рук ухватилась за багор.

Пакетт закричал, пытаясь вырвать багор, но существо выдернуло инструмент у него из рук, и Ржавый, не переставая кричать, полетел на спину. Плечом он ударился о рычаг газа, тот пошел вперед, в рабочее положение; Ржавый упал на рычаг и весом тела выжал газ до упора.

Мотор заверещал, и корма резко опустилась: винт разрубил воздух и вошел в воду. Лодка скакнула вперед. Веревка хлопнула, соскакивая с лебедки; бухта каната свалилась за борт, поплавок выстрелил с А-образной рамы и исчез.

Пакетт не двигался, пока не услышал собственный крик. Тогда он скатился с рычага газа и выправил штурвал. Он шел на полной скорости, оглядываясь назад, словно ожидал, что некто – кто бы это ни был – залезет на ют, а потом в рубку.

Уйдя примерно на пятьсот ярдов, Ржавый убавил газ и положил лодку в широкий разворот вокруг поплавка. Он держал обороты двигателя на пяти сотнях, двигаясь со скоростью двенадцать или пятнадцать узлов. Ржавый приблизился к поплавку на сто ярдов и уставился на него. Тот плавал теперь, повинуясь течению, а не прыгал.

В голове у Пакетта была каша. Мысли, образы и вопросы беспорядочно отскакивали друг от друга, как шарик в китайском бильярде.

Через несколько секунд он ощутил дрожь, а потом приступ тошноты.

Он прибавил газу и двинулся по направлению к дому.

* * *

С того места на пляже, где они вылезли из воды, двое наблюдали, как лодка с ревом уносится прочь в облаке выхлопных газов.

– Интересно, что это с ним? – сказала девушка.

– Может, винт запутался, – предположил парень. – Со мной такое бывало. Приходится отправляться домой, пока штифты не полетели. – Он оглядел пляж. – Слушай, знаешь что? Мы одни.

– И что же?

– Как ты смотришь на то, чтобы искупаться голышом?

– Ты просто хочешь полапать меня, – улыбаясь, заметила девушка.

– Нет.

– Да. Признайся.

Парень несколько секунд колебался, но потом ухмыльнулся и сказал:

– Ладно, признаюсь.

Девушка завела руку за спину, потянула за тесемку, и лифчик свалился с нее.

– Видишь? – спросила она. – Честность – лучшая политика.

Она потянула узел на бедре – на песок упала нижняя часть купальника. Девушка повернулась, вприпрыжку преодолела невысокие волны и нырнула, пока ее друг поспешно вылезал из плавок.

* * *

Существо плыло над песчаным дном без определенного курса, выискивая признаки жизни.

Хотя у него не было ни понимания времени, ни знания того, что смены света и тьмы означают течение времени, существо чувствовало: промежутки между безумными порывами к убийству уменьшаются.

В соответствии с возрастающей активностью обмен веществ существа, в течение многих лет происходивший на уровне, которого хватало только на поддержание простейшей жизни, теперь ускорялся, восстанавливая чувствительность мозга, сжигая калории все быстрее и быстрее.

Существо услышало слабое движение где-то впереди, за пределами зоны видимости, и последовало на звук, обнаружив еще одну из этих непонятных клеток из дерева и проволоки. Внутри находились два маленьких живых создания. Существо разрушило клетку и съело их.

Оно начало опускаться глубже по песчаному склону, но внезапно ощутило колебания наверху, остановилось и усилием воли прекратило ритмическую пульсацию жабер. Существо настроило чувствительные рецепторы по бокам черепа на источник перемены давления воды.

Оно не смогло точно установить местоположение источника, но определило нужное направление – и, открыв впалый рот, подняв зубы, согнув когти, беззвучно понеслось к добыче.

* * *

Парень поймал девушку, прижался сзади и накрыл ее груди ладонями.

Она взвизгнула, развернулась к нему лицом и подняла руку, чтобы шлепнуть его. Парень поймал руку, положил себе на шею, потянулся вперед и поцеловал девушку.

Прильнув друг к другу, они погружались, пока их головы не скрылись под водой. Тогда они отпустили друг друга и всплыли.

– Какая здесь глубина? – спросила она, жадно хватая ртом воздух.

– Не знаю. Футов пятьдесят, может, больше.

– Как жутко, если не видишь дна.

– Думаешь, что кто-то собирается тебя съесть? – рассмеялся парень.

– Я хочу к берегу.

– Ладно.

– Просто чтобы касаться дна.

– Давай.

Парень сделал пару гребков, направляясь к пляжу. Потом остановился и сказал:

– Что это было?

– Что это?

– Что-то под нами. Ты не почувствовала?

– Заткнись, – велела девушка. – Не смешно.

– Я не шучу. Вроде небольшого перепада давления. Теперь уже нет.

– Джеффри, ты дурак... Не смешно.

– Говорю тебе... – начал парень, но девушка уже обогнала его и вспенивала воду, уплывая к берегу.

* * *

Теперь существо уже могло видеть их далеко наверху: два живых создания – крупные, слабые, неуклюжие. Оно понеслось вверх.

Неожиданно его самого атаковали снизу – ударили, но не причинили вреда. Сбитое с толку, оно совершило оборот, вглядываясь, кто же напал на него.

На границе зоны видимости существа обнаружилось нечто громадное, крупнее, чем само существо, тусклого цвета – почти не отличающееся от воды вокруг, с плавниками на спине и по бокам. Напоминающий полумесяц хвост медленно толкал нападавшего по кругу. Рот был приоткрыт, неотрывно смотрели пустые глаза.

Существу явилось слово для обозначения этого создания, слово из покрытого пеленой прошлого. Слово Hei – акула, и с опознанием пришло сознание опасности. Существо поворачивалось вслед за акулой, готовое защищаться.

Акула шевельнула хвостом и устремилась вперед, разинув пасть.

Существо увернулось, уйдя в сторону. Акула пронеслась рядом. Она сразу же развернулась и снова стремительно атаковала – существо переместилось глубже и снизу достало ее когтями. Когти нашли плоть и царапнули ее, но плоть была толстой и твердой. Кровь не появилась.

На сей раз акула не вернулась, а продолжила движение. Мощный хвост перемешивал слои воды, и акула скрылась в серо-зеленом мраке.

Существо медленно опустилось на дно. Оно сориентировалось, потом обшарило поверхность в поисках тех двух больших созданий.

Они исчезли. Спокойствие воды не нарушали ни звуки, ни колебания давления.

Существо повернуло в глубину для продолжения охоты.

На берегу девушка завернулась в полотенце, подобрала купальник и прошествовала прочь, оставив своего друга искать плавки в траве на дюне, куда она их забросила.

23

Лодка стояла на якоре, под килем – двести футов. На некотором расстоянии от кормы плавала клетка, удерживаемая тросом, который был закреплен на судне. Целый час Чейс и Длинный выбрасывали за борт приманку, и воздух в рубке до сих пор смердел кровью и рыбьим жиром. От лодки тянулась пленка, ее подхватывало течение: на спокойной водной глади отчетливо выделялись радужные маслянистые разводы.

Два баллона для аквалангов с прицепленными ремнями и присоединенными регуляторами лежали на палубе рядом с масками и ластами. Аманда и Саймон натянули снизу до пояса гидрокостюмы, верхние части костюмов пока свободно свисали. На плечах и руках блестел пот, обгоревшая кожа на спине Аманды начала розоветь.

Она прошла вперед, зачерпнула ведром чистой воды и осторожно облила морских львов – они спали, сбившись в кучу.

– Я собираюсь пустить девочек в воду через несколько минут, – заявила она. – Эта жара для них невыносима.

– По радио говорили, сегодня может дойти до тридцати восьми, – сообщил Длинный, вытирая лицо, – и готов спорить...

– Акула! – закричал вдруг Макс с ходового мостика. – Я ее вижу!

Они посмотрели назад. В пятидесяти ярдах пленку разрезал треугольный спинной плавник, следом за ним из стороны в сторону двигался хвостовой.

– Синяя, – отметил Длинный. – Я знал, мы их поднимем.

– Как вы определяете на таком расстоянии? – спросила Аманда.

– Короткий и низкий спинной плавник... Острый хвостовой... Темно-синего цвета.

– А размеры?

– Судя по расстоянию между спинным и хвостом... Думаю, футов десять, даже одиннадцать. – Он посмотрел на мостик, на Макса: – Хорошо, парень. Продолжай в том же духе, будут и другие.

– Вон! – показал Макс. – Следом за... Нет, две! Там еще две!

Словно почувствовав возбуждение в голосе мальчика, морские львы зашевелились и приподнялись, опираясь на ласты и принюхиваясь.

– Готовимся, – сообщил Чейс Аманде и бросил черпак в ведро с приманкой.

Когда Саймон и Аманда натянули гидрокостюмы, надели баллоны и промыли маски, жирную пленку бороздили уже шесть синих акул, с каждым проходом приближаясь к клетке.

– Кидай время от времени рыбу-другую, – обратился Чейс к Длинному, – просто чтобы они не потеряли интерес.

Он открыл люк у себя под ногами, наклонился и вытащил два куска белой пластмассы, каждый размером с картонку для сорочек, соединенные между собой. С одного угла свисала веревка.

– Что это? – поинтересовалась Аманда. – Пластмассовый сандвич?

– Точно, – улыбнулся Чейс. – Но мы, как ученые мирового класса, называем его «гнатодинамометр».

– Вы шутите.

– Отнюдь. Просто, но эффективно. Это тарированная пластмасса. А внутри, – показал Чейс, раздвинув пластиковые детали, – макрель. Пока Длинный будет подкармливать акул, я просуну свой сандвич через одно из отверстий для камер. Акула почует макрель и укусит пластмассу. Я дам ей возможность вволю погрызть сандвич, а потом отпущу. Затем в лаборатории с помощью микрометра я измерю, насколько глубоко прокушен пластик, и, используя набор таблиц, установлю, какого давления акула достигла в укусе.

– Восхитительно! – воскликнула Аманда. – Вся конструкция, должно быть, стоит доллара три.

– Если быть точным, десять. Но прибавьте стоимость клетки, лодки, топлива и содержания команды – и получите что-то порядка ста тысяч. – Чейс замолчал, наблюдая за акулами, кружившими возле клетки, потом спросил: – Вы уверены, что морских львов надо запускать в воду именно здесь?

– Вот увидите, – с улыбкой ответила Аманда. – Они поиздеваются над вашими акулами.

Она открыла дверцу в транце, спустилась на ступеньку, придвинула к себе ведро с рыбой и позвала каждого морского льва по имени. Один за другим они вразвалку приближались и получали по рыбине. Потом Аманда сгибала руку и делала указательный жест в сторону воды. Животные плюхались на ступеньку, а затем в море.

Чейс видел, как коричневые тела мелькали между иссиня-черными спинами акул и устремлялись в голубую воду.

– Пошли? – спросила Аманда. Она потянулась на палубу за видеокамерой. Чейс не ответил. Он все еще смотрел на воду, хотя морские львы уже исчезли из виду. Чейс был возбужден, как и ожидал; чего он не ожидал, так это неясного беспокойства, которое сопровождало возбуждение, – не страх, ничего конкретного, скорее дурное предчувствие.

– Не беспокойтесь о моих морских львах, – заверила Аманда. – С ними все в порядке.

– Я не беспокоюсь, – сказал Чейс. – Не волнуют меня и синие акулы. Я просто думаю, какая там еще чертовщина завелась.

– Забудь, Саймон, – посоветовал Длинный. Он взялся за канат и потянул, перемещая клетку к самой корме лодки: – С такой клеткой все будет как надо.

– Ты прав, – согласился Чейс.

Он спустился на ступеньку, дотянулся до клетки и открыл люк в верхней части. Синяя акула толкнула клетку, потом унеслась прочь.

Выпрямившись, Чейс надел маску и взял в рот загубник. Тут он услышал Макса:

– Па...

Он посмотрел на ходовой мостик. Мальчик казался маленьким и далеким.

– Будь осторожен, – напутствовал его Макс. Чейс поднял вверх большие пальцы, сдвинул маску на лицо, прижал к груди пластиковый сандвич и шагнул сквозь люк в холодную темную воду.

Аманда сразу же последовала за ним. Когда Длинный увидел, что она тоже в клетке и закрыла люк, он отпустил трос. Клетка дрейфовала по течению, пока трос не натянулся. Длинный удостоверился в надежности узла крепления, бросил в море несколько макрелей и снова взялся за приманку.

Прошло некоторое время, прежде чем пузырьки воздуха растворились и вода очистилась. Чейс взглянул на Аманду – та настраивала видеокамеру – и начал осматриваться в окружающей голубизне.

У них над головой шлепнулась в воду макрель: она опускалась перед клеткой, порхая, как падающий лист. Из-за клетки выскочил морской лев, зажал рыбу в зубах и на секунду завис, словно позируя перед камерой Аманды. Потом он укусил макрель, из уголков пасти брызнула кровь, и, жуя рыбину, животное уплыло.

Чейс поискал взглядом акул. Он увидел трех, в пятидесяти или шестидесяти футах, почти на границе видимости. Темные силуэты не спеша перемещались туда и обратно. «Долго ждать не придется, – подумал Чейс, – они просто осторожничают пока. Через минуту они привыкнут к нам и приблизятся за кормом».

Еще три макрели упали рядом с клеткой – по одной с боков, одна спереди. Одну схватил морской лев, две другие продолжали падать.

Две из трех акул круто развернулись и устремились к клетке. Движения их больше не были медленными или неосмысленными, они двигались теперь быстро и резко – не прогуливались, а охотились.

Одна из макрелей падала прямо перед Чейсом, не более чем в трех футах. Акула кинулась на нее, как истребитель, захвативший цель. Рот акулы раскрылся, она повернулась на бок, опустилась мигательная перепонка, защищающая глаз...

Вдруг акула остановилась, тело ее выгнулось. Развернувшись почти на месте, она пропала во мраке. Макрель, нетронутая, продолжала падение.

Чейс посмотрел на Аманду и развел руками: что все это значит? Он знал, что синие акулы, хотя и редко нападают на людей, их не боятся. Однако Чейс был уверен: акула внезапно испугалась, увидев его с Амандой. Доктор Мейси пожала плечами и покачала головой.

Чейс вытолкнул пластиковый сандвич через отверстие для видеокамеры, сдавил его, чтобы выжать сок из рыбы в воду, и дразняще подергал за веревку.

Приблизился морской лев и принюхался, но Аманда дала ему знак убраться, и он подчинился.

Между брусьями на дне клетки Чейс увидел акулу, поднимающуюся из глубины. Она уловила запах и искала его источник. Чейс держал пластик как можно дальше от клетки, болтающимся на веревке. Акула всплывала и разворачивалась, прицеливаясь.

«Давай, крошка, – мысленно промурлыкал Чейс, – давай».

Акула распахнула пасть, показывая ряды маленьких белых треугольников. До наживки ей оставалось пять футов, потом три...

Чейс изо всех сил вцепился в веревку, зная: предстоит борьба, чтобы животное не вырвало у него из рук все приспособление. Когда акула повернулась на бок, он увидел ее глаз.

Акула замерла, словно ударившись в стену. Рот закрылся, и, взмахнув два раза мощным хвостом, она исчезла в глубине.

Чейс повернулся к Аманде и сделал обеими руками жест вверх. Он оттолкнулся от дна клетки, открыл люк и подтянулся. Положив руки на верхнюю часть клетки, он высунулся из воды, вынул изо рта загубник и поднял маску.

– Почему они разбегаются? – спросил Длинный, видевший все с лодки.

– Черт меня побери, если я знаю. Аманда протиснулась сквозь люк и присоединилась к Чейсу на поверхности.

– Я в жизни такого не видел, – признался Чейс. – Синие акулы не боятся людей.

– А эти боятся, – констатировала Аманда. – Вы заметили шрамы у последней?

– Где?

– Вдоль всего бока. И не от спаривания, шрамы от спаривания я видела. Эти гораздо правильней: пять больших рваных царапин, практически параллельные. И свежие.

– Пять? – уточнил Чейс. – Вы уверены?

– Вполне. А что?

– Примерно неделю назад мы видели большого дельфина с пятью глубокими порезами на хвосте.

– Чем они были сделаны?

– Вот в чем вопрос. – Чейс посмотрел на Длинного. – Ты как думаешь?

– Сделаем еще попытку, – предложил Длинный. Он вывалил в воду из ведра оставшуюся приманку и сопроводил ее дюжиной макрелей. – Если это их не привлечет, то ничто не привлечет.

Несколько минут они выжидали, пока кровь и потроха разнесет водой, потом снова спустились в клетку.

В воде клубились красные облака, тушки рыбы погружались, как обломки корабля. Сквозь дымку Чейс увидел двух акул, в двадцати или тридцати футах, но за время, пока он, поднявшись, закрывал люк над головой, они исчезли. Он взглянул на часы, затем, ухватившись за брусья, посмотрел в отверстие для видеокамеры. Через пять минут вода очистилась от крови, рыба упала на дно. Единственным проявлением жизни, зафиксированным Чейсом, стали морские львы: в одиночку или парами они, играя, проплывали мимо клетки.

Он подал Аманде сигнал подниматься.

* * *

Когда на лодке они скинули акваланги, Чейс сказал Аманде:

– Происходит какая-то ерунда, что-то не так. Как будто они передают друг другу: «Держитесь подальше, человек – это плохая новость». Но такого не может быть... Если только в воде нет какой-то электромагнитной аномалии, которую они все сразу же ощущают и которая как-то связана с человеком.

– Думаю, мои морские львы первыми бы это почувствовали, – заверила Аманда. – Я не хочу оскорбить ваших акул, но мои дамы несколько выше в интеллектуальном отношении.

– Может быть, – заметил Длинный, – но ваших морских львов не было здесь, когда началась вся эта чертовщина. Им еще не пришлось выучить этот урок.

– Вы не хотите позвать их назад, на лодку? – спросил Чейс.

– Я могу, – ответила Аманда, – если мы куда-то двигаемся. Если нет, то они вернутся, когда сочтут нужным.

– Я подумал, может быть, стоит попробовать в другом месте, просто чтобы...

– Па... – попросил Макс со своего насеста на ходовом мостике. – А мне можно в клетку?

– Ты имеешь в виду, с аквалангом? Я не...

– Акул вокруг нет.

– Да, но я не думаю, что глубина в двести футов и пятимильный след приманки самые подходящие условия для того, чтобы начинать.

– Ну пожалуйста! Слушай, я же буду в клетке. С тобой. – Макс улыбался, и просьба его приобретала характер искушения. – О чем ты беспокоишься? Что нас ударит током?

Чейс посмотрел на Длинного в поисках поддержки, потом на Аманду, но никто не пришел ему на помощь. «Родительская доля, – подумал он. – Решения приходится принимать тогда, когда меньше всего этого ждешь». Наконец он изрек:

– Ладно.

У Макса не было гидрокостюма, и Аманда одолжила ему свой. Костюм оказался мальчику велик, так что, вероятно, не мог согреть, но должен был уберечь от порезов и ушибов в клетке. Чейс присоединил для него баллон и, когда они оделись и приготовились, повторил с ним правила погружения.

– Самое важное, – подчеркнул в конце Чейс, – это никогда не...

– Знаю: не задерживать дыхание. Но мы же не будем погружаться слишком глубоко.

– Мы вовсе не будем погружаться, клетка останется на поверхности, но все же над тобой будет четыре или пять футов воды. Эмболию можно получить на глубине двух футов. – Чейс помолчал. – Понятно?

– Понятно.

– Я пойду первым. Длинный скажет, когда идти тебе, а Аманда даст руку.

Чейс с мольбой посмотрел в небо, потом шагнул через люк в клетку.

Через несколько секунд сквозь люк скользнул Макс и приземлился на ноги. Он промыл маску и продул регулятор.

Чейс увидел, что мальчику немного не хватает веса: избыточная для него плавучесть гидрокостюма приподнимала Макса над дном клетки, – и сделал знак, чтобы тот держался за брусья. Макс кивнул и выполнил команду, и они стали вместе смотреть в пустынное море.

Они не увидели ни акул, ни морских львов – вообще ничего. Потом Макс опустился на колени, потянул отца за ногу и показал вниз. Глубоко под ними была едва заметна одинокая маленькая акула. На нее налетал, задирая, морской лев. Макс прижался лицом к брусьям дна, пытаясь разглядеть получше.

Животные находились как раз на границе отчетливой видимости. «Если бы они поднялись хотя бы на десять футов, – подумал Чейс, – у Макса появился бы хороший обзор». Потом он вспомнил о подъемных цистернах и осознал, что, если животные не поднимаются, он может спуститься к ним. Чейс наклонился и посмотрел на манометр, присоединенный к регулятору на акваланге Макса: две тысячи фунтов. Воздуха навалом. Тогда он выпрямился и открыл заборные вентили на обеих цистернах.

Клетка начала погружаться. Сначала она шла толчками, затем стала опускаться плавно – Длинный выбрал слабину троса, тянувшегося к лодке. Когда глубиномер на одной из цистерн показал пятнадцать футов от поверхности, Чейс перекрыл заборные вентили и открыл другие, подавая в цистерны воздух до тех пор, пока клетка не обрела нулевую плавучесть.

Акула и морской лев стали теперь хорошо видны: два темных тела на голубом холсте. Вверх проплыло несколько пузырьков воздуха – их выпустил изо рта морской лев.

Потом он вдруг оставил в покое акулу и резко устремился вверх. Сначала Чейс решил: животному наскучила игра либо у него кончился запас воздуха; но что-то в движениях морского льва – какая-то торопливость – указывало, что Чейс ошибается. На большой скорости лев миновал клетку и поспешил к лодке. Провожая его глазами, Чейс увидел других – двоих в паре и одиночку, – плывших к лодке с такой же сумасшедшей скоростью.

«Боже правый, – подумал Саймон, – а теперь-то что?»

– Мне кажется, они нагулялись, – заметил Длинный, глядя, как морские львы карабкаются на ступеньку в корме.

Животные лаяли и толкались, отчаянно спеша взобраться на борт.

– Нет, – обеспокоенно произнесла Аманда, – Что-то их напугало. Там что-то есть.

– Например? – Длинный посмотрел в воду. Он едва различал клетку – погружаясь, она попала в тень лодки. Удерживая трос, Длинный перешел от одного борта к другому, вернулся на корму. – Ничего, – сказал он. – Я там ничего не вижу.

– Однако что-то там есть, – настаивала Аманда. – Кто-то... где-то...

– Тогда, кто бы там ни был, он глубже. Или так, или... Черт!

– Что?

– Под лодкой.

Он стал поспешно выбирать трос.

* * *

Когда трос потащил клетку, она вздрогнула. Чейс протянул руку, чтобы открыть воздушные вентили.

Над головой проплыл силуэт – такой огромный, что клетка целиком оказалась в темноте. Чейс вздрогнул и посмотрел вверх. Вспыхнувшее солнце на секунду ослепило его, лишив ориентации. К тому моменту, когда глаза адаптировались, Чейс уже не был уверен в направлении, которым двигался силуэт. Он повернулся.

В десяти футах, всплывая в тени от лодки, с могучей грацией – которая так восхищала Чейса, но теперь казалась пугающей – на клетку надвигалась большая белая акула. Она не замедлила ход, не колебалась. Глаза в глазных впадинах закатились назад, пасть открылась. Челюсти выкатились вперед, зазубренные белые треугольники выпрямились. Акула обрушилась на клетку.

Чейс инстинктивно отпрянул и упал сверху на Макса. Мальчик повернул голову, его глаза расширились от ужаса.

Со скрежещущим звуком зубы царапнули металл, потом тот со скрипом сплющился, внезапно зашипел воздух и взорвался пузырьками.

Клетка, словно взбесившись, пошла в сторону, закрутилась под лодкой, ударилась о киль, и Чейс вдруг понял, что случилось: акула разломала одну из подъемных цистерн.

– Черт побери! – заорал Длинный.

Он изо всех сил удерживал трос, на руках выступили сухожилия. Длинный заметил акулу только за секунду перед ударом, когда она вылетела из-под лодки, словно серая торпеда.

Аманда подскочила к нему, ухватилась за трос, помогая тянуть.

– Я думала, акулы никогда...

– Угу, – отозвался Длинный. – Но знаете, что я вам скажу? Эта – напала.

– Почему?

– Бог знает.

Они слышали, как клетка стучит о киль, подошвами ощущали удары.