Текст книги "Макроскоп"

Автор книги: Пирс Энтони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

– Вы изменились, Иво, – сказала она.

– Я изменился?

– После визита в Тир. Вы были так молоды и неуверенны. Теперь вы повзрослели.

– Я не чувствую себя взрослым, – ответил он недоверчиво, но был польщен. – Во мне еще много сомнений и колебаний. А в Тире не было ничего, кроме насилия и интриг – эта жизнь не по мне. Не понимаю, как она могла изменить меня.

Она только пожала плечами.

Иво взглянул на экран и вспомнил, что половина их группы штурмует сейчас инопланетный объект. Гротон и Афра…

– Ее уже не мучает память о Брадли Карпентере, – сказала Беатрикс. – Вы заметили разницу? Она так изменилась. Это замечательно.

Можно ли быть слишком добрым? Да, Гротон и Афра рисковали своими жизнями, пытаясь установить контакт с цивилизацией, которая, скорее всего, могущественна и враждебна, но нельзя же совсем забывать о том, что чувствуют другие.

– Да, я заметил разницу.

– И она уже гораздо лучше ладит с Гарольдом. Я уверена, он всегда был добр к ней. Он ведь такой спокойный.

Иво кивнул.

– Она такая прелестная девушка, – продолжала Беатрикс. В ее голосе не было злобы, не было ничего, кроме доброжелательности и участия.

– Прелестная.

– Вы выглядите уставшим, Иво. Я подежурю, а вы отдохните, хорошо?

– Вы очень добры.

Он пробрался к своему гамаку и пристегнулся. В невесомости гамак был скорее якорем, нежели ложем.

А она ведь счастлива, подумал Иво о Беатрикс. В ее жизненной философии нет места ревности и мелким сплетням. Она не беспокоилась о своем муже, поскольку душе ее неведомы были сомнения.

Чего бы они достигли без нее? Причин для вражды и ссор было более чем достаточно, особенно вначале, когда сталкивались две сильные личности – Гротон и Афра, да еще маячил мрачный призрак Шена. Но Беатрикс каким-то образом гасила все вспышки гнева. Она делала это и находила свое призвание в этом. Ум, решимость, умение – все эти прекрасные качества бесполезны, если не на месте душа.

Должно быть, он уснул, так как опять был Сиднеем Ланье: бледным, больным, непонятым. Он опять пробовал преподавать, но ученики были непослушны, а начальство требовало слишком многого. Шла Реконструкция, это было настоящим бедствием, северные дельцы скупали все. Он писал:

 
Мы немы в темноте, не молим даже Бога
Лежим в цепях и слишком слабы,
даже для того, чтобы бояться.
 

Но любовь к Мери Дэй, теперь уже Мери Дэй Ланье, поддерживала его. Она была также нездорова, как и он, также обременена заботами, но их брак был настоящей милостью божьей. Он души не чаял в своем сыне Чарльзе. Сидней вообще любил детей, хотя и не всегда их понимал.

В 1869 году Джеймс Вуд Девидсон опубликовал антологию поэтов Юга США – в ней было двести сорок одно имя. Ланье тоже был включен, но скорее для полноты картины, гораздо больше места было отведено тем, кого считали тогда великими.

Но вы были величайшим из них! – прокричал Иво. – Если бы только ваши современники были в состоянии вас понять!

Но ничего не изменилось. Разум Иво жил судьбой другого человека: он мог быть похожим, мог все о нем знать, но не мог ничего изменить.

То же чувствует Шен, глядя сейчас на него…

В Маконе говорили о Сиднее Ланье: «Молодой дурак, что пишет стихи». Они не обращали внимания на его диалектические поэмы – форма произведения, которую позже припишут другому человеку, – или на его предупреждения об опасности методов ведения сельского хозяйства, используемых фермерами Джорджии. Хлопок истощал почву, гораздо лучше было бы сеять пшеницу или кукурузу, но фермеры не желали перемен.

Он выразил свои мысли и чувства в большой поэме «Зерно» и отослал ее в ведущий в то время литературный журнал «Атлантический Ежемесячник Ховелла».

Ховелл отверг поэму.

Ланье был буквально убит отказом. Он ведь верил в то, что писал, в то время, как незамысловатые поделки других поэтов завоевывали внимание публики. Он написал однажды: «Я просматривал публикации молодых поэтов. Я поражен тем, что никто даже не пытался написать что-то великое. Болезненный страх прикоснуться к чему-то неблагородному и грубому руководит ими при выборе тем для своих стихов».

Не только в поэзии, подумал Иво. Всем обществом управляет меркантильный расчет. Мы так ничему и не научились.

В конце концов «Липпинкотс мэгэзин» принял поэму. Публикация принесла Ланье славу, он стал известен, но остался все так же болен и беден.

Это было в 1875 году, ему было тридцать пять лет и оставалось еще пять прожить.

Он, по-видимому, спал очень долго, потому что исследовательская партия уже вернулась.

– Ну и бомба! – воскликнула Афра. – Здесь достаточно оружия, чтобы отразить атаку целого флота! Химическое, лазерное и куча другого, которое на земле не изобретут и через века. И все дезактивировано.

– Не понимаю, – сказал Иво.

– Это целый линкор, дорогуша, – пояснил Гротон. – Но кто-то все выключил. Все, кроме систем слежения.

– Он мог бы разнести Нептун в клочья! – продолжала Афра, возможная и страшная опасность возбудила ее. – Там были такие штуки – думаю, это гравитационные бомбы. Прибор, который превращает в хаос любое материальное тело. Тот, кто построил этот линкор, знал толк в военном деле!

Иво решил принять участие в беседе:

– Должно быть, все это оставлено здесь для охраны разрушителя. Но почему они все дезактивировали? Если бы это все отключил их неприятель, то он бы стер в пыль и разрушитель.

– Тогда зачем нужно было строить такой арсенал и затем его не использовать? – спросил Гротон. – Это тоже бессмысленно.

Но Афра выглядела уверенной:

– Мы знаем, где искать ответ.

– Не хотите ли вы сказать, что нам может очень не понравиться ответ, когда мы его отыщем? – Гротон, по крайней мере, серьезно относился к делу.

– Ответ среди звезд. Кто я, чтобы сомневаться в этом?

Рядом со спутниками двухмильный шар выглядел, как маленькая планета. Несмотря на то, что его гравитационное поле было чудовищным, напряженность его увеличивалась медленно по мере приближения и на поверхности, и вес корабля составил около одной четверти его веса на Земле. Но, тем не менее, пришлось проявить особую осторожность при маневрировании, так как корпус макроскопа был очень чувствителен к перегрузкам. Сооружения на экваторе сферы напоминали причалы, и Афра повела корабль прямо к ним, минуя промежуточную орбиту. Строители, по-видимому, предполагали прием гостей и предусмотрели удобные терминалы.

Это был еще один непонятный и противоречивый момент, касающийся разрушителя. Иво уже утомился от нелепостей и противоречий ситуации и решил просто воспринимать все как есть, как это делали другие.

Терминал представлял собой канал, открытый с обеих сторон, казалось, что крупнокалиберный снаряд прошил край сферы разрушителя в этом месте. Гравитация внутри была минимальной – как раз достаточной, чтобы поддерживать Джозефа в середине трубы. Корпус макроскопа нище не касался стенок, и можно было войти в док вместе с ним.

Гротон и Афра опять забрались в скафандры и первыми вышли наружу. Иво заметил, как он подтолкнул ее к шлюзу – хорошо знакомым шлепком по заду.

Прошло три минуты, и начали поступать радостные сообщения:

– Здесь все очень хорошо организовано, – послышался голос Гротона. – Очень хорошо продумано. Похоже, они используют магнитные подвески для закрепления корпуса корабля. Очень любопытно.

– А еще есть шлюзы, – послышался девичий голос Афры. – Гарольд, вы пока пришвартуйте Джозефа, а я разберусь с ними.

Послышался грохот инструментов, звуки передавались через корпус корабля. Очевидно, Гротон расположился на корпусе и возился со швартовкой.

Затем послышался легкий удар по корпусу Джозефа. Корабль был пришвартован.

– Я установила нормальное давление и состав для атмосферы Земли, – сообщила Афра. – Я не помню точное соотношение кислорода и азота в атмосфере, но, оказалось, там есть газоанализатор. Достаточно было дунуть в него воздухом из скафандра…

– Давайте не будем им слишком уж доверять, – предупредил Гротон. – Не забывайте, это все-таки разрушитель.

– Не волнуйтесь, папенька. Уж если они впустили нас сюда, не думаю, что они начнут строить нам теперь козни. Я вхожу.

Иво задумался. А что, если создателей разрушителя волновали чуждые культуры и цивилизации, а не отчаянные одиночки. Может, разрушитель снаружи – как липкая лента для мух, а когда входишь внутрь – как паутина…

Но – чему быть, того не миновать. В недрах разрушителя их не спасут уже никакие предосторожности, если действительно присутствует коварный расчет инопланетян. Существуют тысячи способов прикончить их всех. Если бы они хотели оставаться в безопасности, то им нужно было держаться подальше от разрушителя. Эдак на тысячу световых лет.

– Снимаю скафандр, – доложила Афра. Воздух нормальный. Войти вовнутрь?

– Только после предварительной проверки! – сказал Гротон. – Это только лишь шлюз. То, что внутри, вполне может повредить вашему нежному здоровью. Что, если там чистый аммиак, или четыре и два по Кельвину?

– Быть такого не может. Вся система управляется из шлюза, и во всех помещениях создается атмосфера, точно такая же, как в моем скафандре. Говорю вам, эти инопланетяне знают толк в подобных вещах.

– Ну, что будем делать? – спросил Гротон остальных.

Иво вспомнил, что он может работать и на передачу.

– Она все равно должна выйти из шлюза, прежде, чем кто-то сможет в него войти. Так что пускай двигается.

– А что скажешь ты, дорогая? – обратился Гротон к своей жене.

– Как ты считаешь нужным, так и поступай, дорогой, – ответила Беатрикс.

Она верила каждому слову своего мужа, и Иво завидовал ее вере.

– Тогда направляйтесь к нам вы, оба. Если уж идти на эту авантюру, так всем вместе. Я подожду вас, пока эта нетерпеливая мисс не разведает дорогу.

– Козлы от природы любознательны, – вставила Афра.

Козел = Козерог – ее астрологический знак, вспомнил Иво. Должно быть, Гротон показал ей ее гороскоп во время одной из… интимных бесед. Но знала ли Беатрикс, что она Рыба – бедная рыба…

Иво и Беатрикс надели скафандры и вышли наружу. Иво помог Беатрикс забраться в шлюз, но уже без всяких там шлепков по заднице.

Гротон стоял на платформе, чем-то напоминающей платформы на железнодорожной станции. Толстые кабеля спускались к Джозефу со всех сторон.

– Хватайтесь за любой свободный и прыгайте, как на качелях, – посоветовал Гротон. – Гравитация, увеличивается у шлюза. Можно, конечно, и просто так прыгнуть, но к чему рисковать?

Иво подумал, а не было ли сказанное шуткой Гротона? После всего, что с ними произошло лишний раз рискнуть…

Они прыгнули. Это был первый физический контакт с творением внеземной цивилизации, он ведь не посещал спутник. Иво был несколько разочарован обыденностью обстановки и тем спокойствием, с которым вели себя все остальные. Ведь такой кульминационный момент – КОНТАКТ! – а никто не обращал внимания.

Может, он стал второстепенной фигурой в экспедиции, потому и чувствовал себя скованно? В конце концов, раз уж они выжили, Афра и сама может работать с сигналом странника (по крайней мере до тех пор, пока они не встретят сигнал разрушителя), так что, Иво уже не нужен.

– Прекрасно, я вхожу, а вы следуйте за мной, – сказал Гротон. – С управлением здесь никаких проблем.

Он подошел к пульту, чтобы продемонстрировать.

– Быстрее там, – раздался голос Афры. – Мне не терпится осмотреть здесь все!

Неужели все свелось к детской игре в «Спейсмена»? Девушка-астронавт с приступом исследовательского зуда поторапливает, ей видите ли не терпится!

Ему показалось, что он слышит смех Шена. Маленький Иво хотел было стать главным героем космической Одиссеи, а стал простым статистом.

Да, Иво – не Ланье, не удостоиться ему славы. С другой стороны, Шен…

«Но ты им тоже не нужен,» – послал он гневную тираду затаившемуся в сознании Шену. Шен не ответил.

Афра сказала правду, внутри была настоящая земная атмосфера. Иво и Беатрикс присоединились к Афре и Гротону. Они были в летних одеждах, оставив скафандры в специальных нишах около шлюза. Ну просто какой-то отель для туристов!

Астронавты остановились, не решаясь двигаться дальше, в глубь станции. Две женщины стояли рядом, и перемены, произошедшие с ними, были особенно заметны. Обе хорошо сложены, но Афра выше и динамичней. Она была современней – и это не очень шло ей, в то же время некоторая скованность в движениях шла Беатрикс. Когда Афра прыгала, Беатрикс – ступала. Разница в возрасте гораздо больше ощущалась в поведении, жестах, мимике, чем во внешнем виде.

Наконец, Иво смог уловить ускользавшее ранее существенное различие – то, что у Афры было признаком сексуальности, у Беатрикс было признаком женственности.

Иво осенила мысль – а не поменялись ли они местами с Гротоном!

Группа стояла в длинном тихом зале, пол которого слегка был наклонен вниз. «Низ» означало центр сферы, а не край, это была не примитивная псевдогравитация, создаваемая центробежной силой. С потолка струился мягкий свет. Конструкционные материалы зала были довольно-таки обычными на вид, никаких там светящихся экранов или сжатой материи. Но если так везде, то двухмильная сфера не может иметь поле звезды, даже планеты. Каким-то образом гравитация генерировалась без массы.

Хотя, с другой стороны, чего было удивляться. Несомненно, для передачи сигнала разрушителя нужны были сильные гравитационные поля, и, должно быть, не составляло особого труда выделить немножко гравитации для удобства посетителей. Это было также весьма удобно для удержания спутников на орбитах с радиусами большими, чем это характерно для Солнечной системы. Ведь Земля находится всего в восьми световых минутах от Солнца…

Через сто ярдов холл расширялся и образовывал комнату, пол становился ровным. В стенах были сделаны ниши, в которых находились какие-то предметы.

Афра подошла к ближайшей нише слева.

– Как вы думаете, здесь можно трогать экспонаты руками? – заколебалась она.

– Глупенькая, разве где-то висят таблички «Руками не трогать»?

– Гарольд, после таких милых мгновений я буду нашептывать гадости о вас на ушко вашей верной жене.

– Ей уже все известно четырнадцать лёт, – Гротон обнял Беатрикс и довольно улыбнулся.

Афра протянула руку и взяла один из «экспонатов». Это была сфера, четыре дюйма в диаметре, прочная и легкая, из какого-то пластика. Сфера была прозрачной, и, когда Афра подняла ее, все увидели, что внутри ничего нет.

– Контейнер? – предположил Гротон.

– Игрушка? – последовала догадка Беатрикс.

Гротон посмотрел на нее:

– И вправду, образовательная игрушка. Модель разрушителя.

– Только не хватает отверстий для причалов, – заметила Афра.

Она поставила сферу на место и перешла к следующей нише. Там был конус высотой шесть дюймов с основанием в четыре дюйма. Он был изготовлен из того же прозрачного материала, что и сфера, и так же пуст.

– Шапка феи, – сострил Иво.

Афра не ответила и двинулась дальше.

Третья фигура представляла из себя цилиндрический сегмент, по размеру сравнимый с конусом и закрытый с торцов плоскими дисками. Он был тверд и легок, серебристая поверхность матово отсвечивала. Афра повертела экспонат в руках.

– Металл, но очень легкий, – заключила она. – Вероятно…

Внезапно она швырнула цилиндр назад в нишу и начала лихорадочно вытирать руки о шорты, словно они горели.

Остальные недоуменно уставились на нее.

– Что случилось? – спросил Гротон.

– Это литий!

Гротон посмотрел сам.

– Похоже, вы правы. Но на нем есть покрытие, похожее на воск. Его можно трогать без опаски.

Интересно, а чем им литий не нравится, подумал Иво, но решил не спрашивать. Может, он обжигал кожу, как кислота, или был ядовит.

Афра смутилась:

– Я, должно быть, более нервная, чем полагала. Я просто не ожидала… – она остановилась и посмотрела в глубь зала. – Мне кое-что в голову пришло. Следующий экспонат – блестящая пирамида?

Гротон повернул голову:

– Похоже. На самом деле, этот тетраэдр смахивает на тот, что мы выстроили в свое время на Тритоне. Ведь у вашей пирамиды пять граней, если считать основание.

– Бериллий.

– Откуда вы знаете?

– Это ряд элементов. Посмотрите на…

– Элементарный ряд. – поправил ее Гротон.

– Нет, ряд элементов. Вы знаете, что такое элемент? Посмотрите на эти объекты. Первый – сфера, у нее только наружная сторона. Второй – конус – две стороны, одна плоская, другая изогнутая. У третьего – цилиндра, три стороны, одна изогнутая, а две плоские. То что вы держите – четыре, и так далее. Первые два «экспоната» не пустые – б них газы! Водород и гелий – два первых элемента периодической таблицы!

– Может быть, – Гротон был впечатлен открытием.

– Так и должно быть, это логика любых технически развитых цивилизаций. Литий – металл в два раза легче воды, третий. Бериллий – четвертый, бор —…

Она замолчала, наклонилась над шестой нишей и замерла.

Все подошли к ней. Там лежал четырехдюймовый кубик – шесть сторон, сделанный из какого-то прозрачного материала.

Гротон поднял его.

– Что там у нас в таблице под номером шесть? Шесть протонов, шесть электронов… это должен быть углерод.

Он тоже замер, уставившись на экспонат.

Иво решил высказать свое мнение:

– Углерод в кристаллической форме – алмаз!

Теперь все восхищенно смотрели на кубик – четырехдюймовый бриллиант, вырезанный, по-видимому, из еще большего кристалла. Один экспонат из многих…

Афра пошла дальше, перечисляя образцы.

– Азот, кислород, фтор…

Гротон встряхнул головой:

– Это же целое состояние! И всего лишь образцы, которым придана условная форма. Они…

Ему не хватало слов, он с благоговейным трепетом поставил алмаз на место.

– Скандий, титан, ванадий, хром, – нараспев произносила Афра, двигаясь дальше. – Здесь все! Абсолютно все!

Беатрикс спросила недоуменно:

– А почему бы им не нарисовать все это на дисплее, если так уж хочется выставить?

Гротон оторвал взгляд от алмаза:

– Не имеет смысла, дорогая. Это просто роскошная выставка для гостей. Наверное, они хотели так показать, что богатство для них ничего не значит.

Беатрикс кивнула, удовлетворившись объяснением.

– Редкоземельные тоже есть! – крикнула Афра. Она была уже на другой стороне комнаты и двигалась обратно.

– Несколько фунтов прометия! А ведь он даже не встречается в природе!

– Неужели она знает наизусть все элементы? – пробормотал Иво.

– Осмий! Этот маленький кубик весит, должно быть, фунтов двадцать. Чистый иридий – он стоит на Земле тысячу долларов за унцию!

– Держитесь подальше от радиоактивных элементов! – предостерег ее Гротон.

– Они в стеклянной посуде. Свинцовое стекло, или что-то в этом роде, надеюсь, не пропускает радиацию. И они тут фунтами!

Уран – нептуний – плутоний.

– Сатурниум, юпитериум, марсуниум, – передразнил ее Иво, продолжая ряд элементов образованием названий из имен планет. Ему показалось, что вокруг этой выставки подняли слишком много шуму. – Венериум, меркуриум…

– Ртуть[38]38
  Mercury – ртуть (англ.).


[Закрыть], – поправил его Гротон, услышавший его слова. – Есть такой элемент.

Афра вернулась к ним, вид у нее был подавленный.

– Таблица доходит до сто двадцатого элемента, последние формы довольно сложны…

– Но вы же прекрасно знаете, Афра, – сказал Гротон. – Некоторые из этих элементов имеют период полураспада около часа, а то и меньше, они никак не могут быть представлены на выставке.

– У некоторых период полураспада составляет секунды, но они там есть, можете сами посмотреть.

– Может, просто макеты…

– Спорим?

– Нет, – ответил Гротон и пошел посмотреть сам. – Наверное, какое-то стабилизирующее поле, – недоуменно прокомментировал он. – Если они такое вытворяют с гравитацией…

– Я внезапно ощутила себя такой маленькой, – призналась Афра.

Иво отметил про себя, что все эти фокусы ерунда по сравнению с сжатием планеты и находящихся в ней людей до гравитационного радиуса с сохранением жизнеспособности организмов. Выставка, конечно, впечатляла, но, если разобраться, ничего особенного в ней не было. Очевидно, главное было впереди.

За экспозицией элементов коридор опять шел под уклон. Иво принялся размышлять о проблемах температурной стабильности. Ведь резкие температурные изменения могут повлиять на некоторые экспонаты, так, твердое тело может превратиться в жидкое, а жидкость – в газ. Температура, как многое другое, была приспособлена для человеческих существ. Даже в обстановке были учтены человеческие пропорции, пример тому – ниши, удобные для хранения скафандров.

Если бы эта станция была ближайшей к Земле базой разрушителя, то можно было бы заподозрить во всем этом тщательное разработанное шоу для людей. Но станция находилась на расстоянии сорок тысяч световых лет от Земли, и не могла быть создана для людей – если только люди не живут где-нибудь еще в галактике. Ну, если не люди, то очень похожие на них существа.

Эта мысль тревожила его, этот странный музей наводил и на другие тревожные мысли. Традиционно считалось, что инопланетные существа должны быть похожи на человека, чтобы построить цивилизацию и развить технологии высокого уровня. Для доказательства этого «тезиса» использовалась длинная цепь рассуждений – но ведь мнение человека по этому поводу просто не может быть непредвзятым, Иво решил не принимать его во внимание. И все же, если это так, то означает ли это, что инопланетянам присущи человеческие черты? Жадность, глупость, жестокость?

Это опять смеется Шен?

Коридор вывел их в соседнюю комнату. Она была больше, чем первая, и ниши начинались с уровня пола.

– Машины! – воскликнул Гротон с таким же экстазом, какой посетил Афру при осмотре выставки элементов.

Он подошел к первому экспонату – огромный кусок металла, по форме напоминающий клиновидный ломоть сыра. Когда Гротон приблизился, сверху упал шар и скатился по клину – вот и все.

– Машина? – спросил Иво.

– Да, наклонная плоскость, – элементарная машина.

Ну, если Гротон так считает…

Следующим экспонатом был простой рычаг. Рычаг опирался на подпорку, один из его концов был подведен под большой брус. Как только они подошли, рычаг качнулся и брус сдвинулся.

Гротон удовлетворенно кивнул, и Иво последовал дальше за ним. Женщины двигались впереди, им достаточно было беглого осмотра выставки.

Третье устройство напоминало тиски. Длинная ручка проворачивала массивный винт, и таким образом создавалось приличное давление.

– Механический ворот, – заметил Гротон. – Если сравнивать с историей развития техники на Земле, то каждый шаг – сорок тысяч лет.

– Пока что это так.

Четвертым экспонатом была примитивная паровая машина – печь и паровой котел. За ним, под пятым номером, шла электрическая турбина.

Дальше все стало жутко усложняться. Дилетантский взгляд Иво временами выхватывал отдельные нагреватели, моторы, какие-то электронные приспособления. Кое-что напомнило ему устройства, которые он копировал из галактических программ, остальные же оставались полной загадкой. Не обязательно все выглядело сложно внешне, некоторые приборы были обманчиво незамысловаты. Но Иво не сомневался в том, что в былые времена автомеханику плата современного компьютера, набитая микросхемами, показалась бы весьма незатейливой. В одном он был уверен – все это настоящее, никаких подделок.

Гротон остановился у десятой машины:

– Я уж думал, мы освоили настоящие технологии, когда построили станцию на Тритоне. Но теперь понимаю, насколько заблуждался. Я уже получил больше, чем смогу переварить за один заход. Пойдемте в следующий зал.

Женщины были уже там. В третьем зале было собрано то, что можно было бы назвать предметами искусства. Выставку открывали дву– и трехмерные изображения, как в реалистической, так и в абстрактной манере. На этот раз была зачарована увиденным Беатрикс.

– О! Я понимаю все это, – сказала она, медленно переходя от экспоната к экспонату. Она была прекрасна в своей отрешенности, казалось, величие искусства преобразило все ее тело, пред ней померкла даже Афра.

Иво не ожидал от нее столь неистового интереса к искусству, хотя это можно было бы понять по ее отношению к музыке. Он предполагал раньше, что то, о чем она молчит, она не понимает, или просто не имеет своего мнения, но сейчас Иво укорял себя – в который раз! – за столь поверхностное суждение об этой женщине.

В целом выставка не произвела впечатление на Иво, но некоторые разделы показались интересными. В отдельных произведениях ему понравился математический символизм – довольно сложная форма выражения, напоминающая чем-то структуру кодов галактических программ.

Было много портретов. Изображенные на них существа происходили с далеких от Земли планет, но были разумны и цивилизованны, хотя Иво и не мог бы сказать точно, почему у него возникает такое впечатление. Наверное, подсознание улавливало какие-то нюансы, неподвластные рассудку, точно так же, как оно подсказывало Иво, тоща еще, что пейзажи, которые Брад показал ему с помощью макроскопа – внеземные. Как это описать? Бессмысленное занятие. Эти существа в чем-то походили на человека, и в то же время чем-то были совершенно чужими. Прежде всего в глаза бросалось непередаваемое совершенство форм, достоинство, с которым они держались. Это были образчики греческого классицизма – совершенное тело, твердый ум, здоровые эмоции. Здесь были красивые существа обеих полов и гермафродиты. Они являли собой искусство и были искусством, в той же степени, в какой изображение атлета или обнаженной женщины считалось искусством у землян.

Дальше шла целая вереница залов, каждый из которых был ниже предыдущего, по-видимому, они прошли уже полный виток спирали. Один из залов был посвящен книгам – печатные издания, магнитные ленты, металлические диски памяти. Очевидно, здесь была собрана вся информация, которую могли бы передать создатели станции, ответ любому, кто увидел бы в разрушителе злые козни враждебной цивилизации.

Теперь становилось понятно, что все далеко не так.

А в следующем зале была еда. Все были очень голодны, так как на многие часы и мили выставка заставила забыть их о еде. Универсальные химические символы обозначали состав блюд, которые находились в особых печах. Любой мог выбирать еду, нажимая кнопки, будто в закусочной на автомате, блюда тут же «размораживались». Еда оказалась необычной, но вкусной.

На всей станции не было ни малейших признаков жизни. Казалось, что строители оборудовали ее, как первоклассную гостиницу и информационный центр, и уехали, оставив сооружение на долгие века в распоряжении грядущих путешественников.

Но ведь сам факт существования сигнала разрушителя исключал возможность подобного путешествия. Еще один парадокс?

За залом следовала маленькая комната, и дальше хода не было. Экспонатов тоже не было только пьедестал в центре, а на нем маленькая, замысловато сработанная вещица.

Все обступили пьедестал.

– Вам не кажется, что мы прошли по алее сада и уткнулись в забор? – высказала свое мнение Афра. – Выставка впечатляет, я поражена увиденным, но это что – все? Экскурсия по музею и тупик?

– Это все, что мы должны были увидеть, – сказал Гротон. – Не думаю, что стоит форсировать события.

– Но мы пришли-то сюда как раз для того, чтобы форсировать события! – сказала Афра.

– Я только хотел сказать, что не стоит начинать сейчас тарабанить в стены. Так мы можем оказаться в глубоком вакууме. А продолжать изучение интеллектуального наследия этой цивилизации для нас безопасно.

Иво разглядывал устройство на пьедестале. Оно было восемнадцати дюймов в длину, отдаленно напоминало SFDS, по крайней мере тем, что его назначение не было понятно с первого взгляда. Предмет имел очертания цилиндра, но поверхность была покрыта переплетениями трубок, проводов, пластин, выступов непонятного назначения. Некоторую часть поверхности занимала электроника, но это явно не было машиной; чувствовался художественный вкус создателя, но скульптурой это тоже нельзя было назвать.

И все же что-то знакомое было сокрыто в предмете, какое-то свойство, и подсознание пыталось подсказать Иво предназначение этой вещи.

Он поднял его – устройство весило совсем немного, учитывая его сложную конструкцию. Около двух фунтов, причем масса распределена по объему весьма нетривиально. Иво еще сильнее ощутил что-то родное в этом предмете. Он должен знать, что это такое. Что-то произошло. Казалось, прогремел огромный гонг, но его колебания плохо воспринимались человеческим ухом. Вспышка совсем рядом – но глаза не в состоянии схватить образ. Жар и гнет огромной силы – но тело не в состоянии понять, что с ним происходит, ошеломляющий аромат, но ноздри не чувствуют его.

Все уставились на Иво, понимая только, что произошло нечто значительное. Иво все еще держал в руках инструмент.

– Сыграйте на нем, Иво – предложила Беатрикс.

Никто не проронил больше ни слова, все вспомнили, что ни в одном зале музыкальных инструментов не было.

Иво присмотрелся внимательнее. Здесь были трубы, как в сложных духовых инструментах, струны, как в смычковых, диафрагмы ударных, язычки гармоники. Не было отверстия, в которое можно было бы дунуть, не было мест, по которым ударить, но можно было управлять пальцами, а глаза подсказывали верный путь.

Объект легко вибрировал, будто, подняв его, Иво включил в нем источник энергии. Инструмент ожил и ждал теперь прикосновения музыканта.

Он нажал первую попавшуюся кнопку – прогремел раскат грома.

Беатрикс, Афра, Гротон – все стали оглядываться, пытаясь определить источник звука, пытаясь найти убежище, если стены рухнут и тут всех осенило. Многоголосый звук!

– Когда вы подняли его, – начал было Гротон.

– Вы прикоснулись к сенсору, – закончила Афра.

Все были потрясены.

– То была кнопка БОМ, а это – кнопка ГРОМ, – сказала Беатрикс.

Иво провел пальцем по панели. Со всех сторон оглушительно, но мелодично завыли сирены. Он продолжил освоение инструмента. В возникшей какофонии были все звуки, которые можно было только представить, и каждый звук был насыщен визуальными, тактильными, обонятельными ощущениями. Если бы он только научился управлять этим генератором эмоций…

Ему это удалось. Пальцы приноровились к инструменту, руки уверенно находили нужные аккорды и созвучия. У него явно был талант, как будто он имел специальный музыкальный орган. В выборе музыкальных инструментов он ограничил себя флейтой, как и Сидней Ланье, но на самом деле обладал всеми музыкальными дарованиями Шена. Если бы ему пришло в голову проявить свои способности, в мире не нашлось бы человека, равного ему.

Иво не мог пространно рассуждать о технике исполнения, или философствовать о музыкальных течениях – это было не для него. Он даже не знал нот, так как никогда не учился музыкальной грамоте, воспринимая все на слух. Но когда у него в руках оказывался инструмент и было желание играть, он мог создать изящную звуковую гармонию, и ему не было дела до сложности терминов, описывавших его действия.