Текст книги "Требуется привлекательная брюнетка"

Автор книги: Петтер Аддамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Или взяла где-нибудь еще, – заметил Мейсон.

– Таково, конечно, ваше мнение, – рявкнул Гуллинг. – Вы будете утверждать, что она шла по улице и вот, на тебе, повезло! И что она подняла его только затем, чтобы посмотреть, что там внутри и что было темно...

– Господин обвинитель, – перебил его судья Линдейл, – здесь не место для иронических замечаний. Доказательства, относящиеся к бумажнику будут приняты или нет. Но минуту назад мистер Мейсон выдвинул интересную теорию, относящуюся к револьверу. Насколько я понимаю, обвинитель не в состоянии доказать, что револьвер находился в баке на самом верху?

– Откуда мне это знать? – неохотно ответил Гуллинг. – Когда полицейский перевернул бак, конечно, все содержимое смешалось.

– Но свидетель Диксон поднимал крышку, – заметил судья, – он должен был сделать это, чтобы вынуть оружие. Если бы он увидел лежащий наверху револьвер, то он вынул бы его и не давал бы распоряжения переворачивать бак.

– Именно это я и имел в виду, – поддакнул Мейсон. – Именно поэтому я задавал свидетелю вопросы таким, а не иным способом.

– Вы проверили, когда досыпались дальнейшие партии мусора? – спросил судья.

– Да, Ваша Честь, проверил, – ответил Мейсон. – Согласно моим сведениям в этот день не досыпали мусор между двумя часами и семью пятидесятью.

– Сторона обвинения пыталась проверить это? – спросил Линдейл.

– Сторона обвинения этого не проверяла, – ответил заместитель окружного прокурора со все возрастающим раздражением. – У стороны обвинения собрано уже достаточное количество улик, чтобы доказать вину обеих обвиняемых.

– Понимаю, – сказал судья Линдейл. – Дальнейший ход процесса может выглядеть совершенно иначе. Но Суд хочет обратить внимание обвинителя на тот факт, что мы имеем дело с обвинением в убийстве первой степени. Если существует какая-либо неточность в доказательствах, то мне кажется, что сторона обвинения, так же как и защита, должна работать над выяснением этих неточностей. Суд пришел к выводу, на основании показаний свидетелей, что обвиняемая Адела Винтерс не могла спрятать оружие глубоко под мусор. Ведь доказано, что этот револьвер орудие убийства?

– Да, Ваша Честь, – ответил Гуллинг.

– Тогда я предлагаю, чтобы мы отложили дело до завтрашнего утра, сказал судья Линдейл. – И чтобы сторона обвинения, при помощи полиции, специально занялась выяснением того, досыпались ли отбросы в бак между двумя часами двадцатью минутами и моментом, когда был найден револьвер. Суд откладывает заседание.

Гарри Гуллинг отодвинул кресло и встал из-за стола. Он выглядел мрачно. Решительным шагом он направился в сторону стола, занимаемого защитой.

– Мистер Мейсон.

Мейсон поднялся и повернулся к нему.

– Я надеялся, – сказал Гуллинг, – что до вечера дело будет решено, а Присяжные Заседатели, ознакомившись с фактами, вынесут обвиняемыми приговор.

Мейсон только кивнул головой, настороженно глядя на него.

– К сожалению, – продолжал Гуллинг, – в результате ваших ухищрений, ситуация переменилась. Вы так трактовали факты, что дезориентировали присяжных и это, до некоторой степени, спутало мои планы.

Мейсон продолжал молчать.

– Но только до некоторой степени.

Краем глаза адвокат заметил фоторепортеров, державших наготове аппараты.

– Я чувствую себя обязанным, мистер Мейсон, сказать вам, что моя основная стратегия не меняется. Вручаю вам повестку в Суд, вы предстанете перед Большим Жюри сегодня в семь часов вечера, – и Гуллинг подал бумагу Мейсону.

Одновременно блеснули вспышки фотоаппаратов.

– Благодарю, – спокойно сказал Мейсон, пряча повестку в карман.

– И предупреждаю вас, – продолжал Гуллинг, когда фоторепортеры помчались проявлять материалы, чтобы успеть опубликовать снимки в вечерних газетах, – что вы будете обвинены в даче ложных показаний и пособничеству преступнику. У меня теперь есть доказательства, что вы забрали Еву Мартелл при выходе из трамвая и спрятали ее. У меня впечатление, что владелица пансионата, желающая поддержать вас, также виновна в даче ложных показаний. Расследование выяснило, что она ваша давняя клиентка, которую вы успешно защищали некоторое время назад. Моей обязанностью является сказать вам все это, чтобы вы могли подготовиться.

– Отлично, – ответил Мейсон с каменным лицом. – Вы предупредили меня, а теперь я вас предупреждаю. Вы сделали из этого дела арену для сведения личных счетов. Вы лично приняли участие в процессе. Предполагаю, что сегодня вечером вы захотите так же лично допросить меня. Вы – человек состоящий на общественной службе. Я – нет. Вы хотите меня лишить лицензии и посадить в тюрьму. Я в состоянии выдержать ваш натиск, могу себе позволить. Но если я отплачу вам тем же, вам будет трудно это перенести.

– Сейчас, – сказал Гуллинг, – у меня есть возможность загнать вас в угол, и я предупреждаю, что вам будет очень горячо.

19

Мейсон шагал взад-вперед по кабинету, Дрейк из кресла наблюдал за другом.

– Что меня действительно беспокоит, Пол, так это Мэй Бигли.

– Почему она?

– Она старалась меня защищать. Ее прижали к стенке, очень резко, без какого-либо предупреждения. Как только этот таксист сказал, где он посадил Еву Мартелл, полицейские помчались туда и допросили Мэй.

– А она заявила, что никогда до этого не видела Еву Мартелл?

– Именно, – вздохнул Мейсон.

– Она давала показания под присягой?

– Тогда нет. Но вскоре они поставили ее перед Большим Жюри и она вынуждена была давать показания под присягой. Вероятно, они будут допрашивать ее еще раз сегодня вечером.

– Черт возьми, Перри. Независимо от того, каким было ее первое показание, вели ей придерживаться его. Конечно, она может отказаться давать показания из-за того, что они могут послужить против нее...

– Это не так просто, – заметил Мейсон. – Гуллинг – формалист, имеющий о себе слишком высокое мнение. Он достаточно хитер и знает все юридические крючки. Он собирается заговорить всех своими книжными знаниями.

– И повесит тебя на сухой ветке, Перри. Они знают, что это ты привел Еву Мартелл в пансионат. Разве ты не можешь сказать, что Гуллинг велел тебе привести ее в полицию до двенадцати часов, и что ты сказал ей явиться в полиции в указанное время? Пусть это будет твое и ее последнее слово. Мне кажется, что таким образом ты сможешь рассеять все подозрения.

– Не в этом дело, – вздохнул адвокат. – Мэй Бигли хотела выгородить меня. Если она теперь изменит показания, то ее обвинят сразу по двум статьям. Во-первых, в том, что она не ведет должным образом реестра людей, останавливающихся в ее пансионате, а во-вторых, в даче ложных показаний. Могут также обвинить в соучастии после факта преступления. Если я буду защищать себя и расскажу все, как было, то подведу Мэй.

– Действительно, – сказал Дрейк.

– А если я предстану перед Большим Жюри, то либо должен буду говорить, чтобы выйти целым, либо подставлю голову.

– А ты не можешь сослаться на привилегию профессиональной тайны?

– Это касается только того, что мне сообщила моя клиентка. К тому же был ультиматум привести Еву Мартелл до двенадцати часов.

– Ты не можешь доказать, что это всего лишь абсурдная формальность?

– Я слишком долго боролся с окружным прокурором формальными приемами, – усмехнулся Мейсон. – И поставил бы себя в идиотское положение, если бы сейчас начал жаловаться на формальности.

– Наверное, ты прав, – признал Дрейк. – Что ты хотел достигнуть, подбрасывая свой бумажник Гуллингу?

– Хочу заставить Гуллинга интерпретировать право, – хитро улыбнулся Мейсон.

– Какое право?

– Того, которое определяет понятие "соответствующего времени". Насколько я знаю, Гуллинг будет стараться обвинить меня в каком-нибудь мелком нарушении, если ему не удастся заставить меня проглотить крючок основного обвинения. Но мы уже проглотили его наживку. Конечно, ситуация была бы значительно проще, если бы не бумажник Хайнса. Показания относительно орудия преступления уже достаточно расшатаны и перепутаны.

– Ты считаешь, что Адела Винтерс действительно не бросала револьвер в мусорный бак?

– Начинаю думать, что так.

– Тогда какое у тебя объяснение?

– Она лжет по поводу револьвера. У нее не было оружия, оно никогда не лежало на комоде, и она не брала его с собой. Но знала, что у кого-то есть револьвер и что этот человек хочет подбросить его в мусорный бак. Теперь мне кажется, что Адела Винтерс только заглянула в бак, чтобы увидеть, есть там револьвер или нет.

– Звучит довольно сложно, Перри.

Мейсон повернулся к секретарше.

– Соедини меня с отелем Лоренцо, Делла, – попросил он. – Я хотел бы проверить реестр гостей.

– К чему ты клонишь, Перри? – спросил Дрейк. – Неужели ты полагаешь, что у Аделы Винтерс был какой-то сообщник в отеле?

– Одной подробности мы до сих пор не выяснили, – заметил адвокат. Это очевидно, и кроме того, существенно и наверное поэтому все просмотрели этот аспект.

– О чем ты говоришь?

– Как получилось, что Адела Винтерс и Ева Мартелл сразу пошли именно в отель Лоренцо?

– Они хотели оказаться в людном месте. Они не могли идти домой и...

– Есть множество отелей, – сказал Мейсон. – Почему они выбрали именно этот отель?

– Должны же были какой-то выбрать.

– Но почему именно этот?

– Я соединилась с отелем, – сообщила Делла.

Мейсон поднял трубку:

– Алло, это Перри Мейсон, адвокат. Я хотел бы узнать кое-что о бывшем госте вашего отеля.

– Пожалуйста, мы готовы оказать вам эту услугу.

– Я хотел бы попросить вас проверить регистрационную книгу и посмотреть, останавливалась ли у вас когда-нибудь некая Адела Винтерс.

– Я могу вам ответить сразу. Я видел ее имя в газетах и, конечно, знаю о том, что полиция нашла здесь револьвер. Вы, вероятно, не знаете, что Адела Винтерс работала одно время официанткой в нашем ресторане.

– Как давно это было?

– Больше года назад.

– Долго она там работала?

– Около трех месяцев.

– Кто еще знает об этом?

– Представители окружной прокуратуры.

– Вы в этом уверены?

– Я сам отвечал на их вопросы.

– Когда?

– Позавчера.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Вас вызвали как свидетеля?

– Меня – нет. Вызвали владельца ресторана. Вы хотели бы с ним поговорить?

– Нет, в этом нет необходимости, – ответил Мейсон. – Спасибо за информацию, до свидания.

Адвокат встретил изумленный взгляд Дрейка.

– Вот именно! – сказал Мейсон. – Это я и имел в виду! Теперь я понимаю, почему они пошли в отель Лоренцо и откуда миссис Винтерс знала, где находятся мусорные бачки. Она работала в ресторане примерно год назад.

– Действительно? – воскликнул Дрейк. – Да, тогда понятно... А что с револьвером?

– Согласно показания Фолсома, она подняла крышку и заглянула внутрь. Но револьвер нашли под толстым слоем мусора. Предположим, что она лжет от начала до конца. Предположим, что она вовсе не забыла револьвер в квартире. Предположим, что револьвер был у кого-то другого. Предположим, что этот человек позвонил ей и сообщил, что она, или она, убили Хайнса и бросили револьвер в бак. А кто мог убить Хайнса и рассчитывать потом на помощь Аделы Винтерс?

– Ева Мартелл, – быстро ответил Дрейк.

Мейсон какое время размышлял.

– В этом что-то должно быть, Пол. Но я более склонен думать, что... Когда там выбрасывали послеобеденный мусор?

– Мы проверили это для тебя. В два часа десять минут помощник повара вышел с большим ведром отходов, которые он бросил в средний бак. Полиция проверила помощника, рассчитывая, очевидно, что он ошибся во времени. Но парень утверждал, что было точно десять минут третьего. Он уверен в этом, потому что все время смотрел на часы. Он договорился встретиться с девушкой в три часа и не хотел опаздывать на свидание. И еще одна странная деталь: он не может поклясться, но ему кажется, что когда он высыпал мусор из ведра, бак был наполнен на три четверти. Попробуй понять, что это означает?! Револьвер должен был быть там до четырнадцати десяти и последний слой мусора прикрыл бы его. Этот парень очень спешил, поэтому просто поднял крышку и высыпал туда мусор. И пять или десять минут спустя, когда Адела Винтерс заглянула внутрь, она не могла увидеть револьвер, потому что он был прикрыт мусором.

– Пол, если бы мы могли доказать, что этот револьвер был в баке в два часа десять минут, – воскликнул Мейсон, – то мы имели бы алиби для Аделы Винтерс. Ведь она приехала в отель не ранее пятнадцати минут третьего. Каково точное время убийства? Что ты сумел узнать?

– Врач, производивший вскрытие, говорит, что это случилось между часом и тремя. Более точно установить время смерти не удалось.

– Ева Мартелл находилась в квартире до без пяти два. Из дома они вышли в четырнадцать одиннадцать. Это значит, что прошло пятнадцать минут с тех пор, как они покинули квартиру и до того времени, как вышли из здания.

– Посмотрим с другой стороны, – взволнованно сказал Дрейк. – Кто из людей, о которых мы знаем, мог беспрепятственно войти в квартиру – войти спокойно, не возбуждая никаких подозрений? Прежде всего, Хелен Ридли – у нее были ключи. Затем Карлотта Типтон. Она могла постучать в двери и Хайнс открыл бы ей. Затем, очевидно, уборщица...

– Я бы добавил к этому списку Артура Кловиса, – заметил Мейсон. – Мне кажется, у него все-таки был ключ. Каждый раз, когда в разговоре с ним я затрагивал эту тему, он впадал в панику. Но как это установить, Пол?

– Можно, конечно, что-нибудь придумать, и обыскать его квартиру, но это опасно. К тому же, если у него и был ключ, то от от него уже избавился.

– А что можно сказать о Хелен Ридли? Мы не знаем, где она была в момент убийства. Она заявила, что искала Хайнса в ресторане, не застала там и попробовала разыскать по телефону. Предположим, что она разговаривала с Карлоттой и та сказала ей, что Хайнс пошел на квартиру. Нет, Карлотта не сказала бы этого... Если задуматься, Пол, то очень много людей не могут точно сказать, что они делали между часом сорока пятью и двумя пятнадцатью.

Дрейк согласно кивнул головой.

– Это вовсе не облегчает моего положения. – Слова Мейсона прозвучали мрачно. – Слушай, Пол, отправь человека, подходящего по внешнему виду, в дом Кловиса. Пусть наденет рабочий комбинезон, возьмет сумку с инструментом и обойдет несколько квартир, громко объявляя, что работает в мастерской по изготовлению ключей и собирает для переделки старые ключи. Вели ему, чтобы он платил пять центов за штуку.

– Но ведь нельзя сделать новый ключ из старого, Перри. Ты сам отлично знаешь об этом.

– Ничего, – подмигнул Мейсон. – Кловис – мечтатель. И не слишком быстро соображает. Поставь себя на его место. Кто-то, кто выглядит как обычный слесарь, звонит в двери и говорит, что собирает старые ключи. У него открытая сумка, до половины набитая старыми ключами и он платит по пять центов за штуку. Предположим, что у Кловиса есть ключ, который прожигает у него дыру в кармане. Теперь есть шанс от этого ключа избавиться. Он не будет тратить время на расспросы этого человека. Бросит ключ в сумку, возьмет свои пять центов и решит, что ему удалось здорово решить проблему.

– Что у моего парня должно быть в сумке? – спросил Дрейк. – Мне не удастся быстро собрать много ключей...

– Положи в сумку немного гаек, – сказал Мейсон. – Или чего угодно, лишь бы грохотало в сумке.

– Хорошо, Перри, я попробую. Может и удастся.

– Тебе нужно будет заняться этим сразу же, – сказал Мейсон, посмотрев на часы. – Время летит чертовски быстро.

– Могу устроить это за час...

– Это очень долго, – сказал Мейсон. – Даю тебе полчаса.

– Если бы я сказал, что мне нужно полчаса, ты потребовал бы, чтобы я управился за пятнадцать минут. Выпусти меня отсюда, Делла, я возьмусь за работу, пока он не придумал чего-нибудь нового.

Дрейк закрыл за собой дверь. Мейсон посмотрел на секретаршу и сказал:

– Ты можешь не ждать, Делла.

– Я останусь с тобой, – улыбнулась она. – Может быть, у тебя появится какая-нибудь новая идея.

– Хотелось бы, – невесело усмехнулся адвокат. – Есть в этом деле какой-то очень важный момент, который все время ускользает от меня.

Мейсон вновь заходил по кабинету.

– Шеф, я слышу звонок в приемной, послушать?

– Если это клиент, скажи, что меня нет.

Делла прошла в приемную и через минуту вернулась:

– Это Кора Фельтон, шеф. Она говорит, что у должна обязательно побеседовать с тобой, это очень важно. Я переключила ее на твой аппарат.

Мейсон поднял трубку.

– Алло, Кора, что случилось?

– Извините, мне так неприятно. Я...

– Все в порядке. Я все равно сижу здесь и работаю над делом.

– Нет, я не это имела в виду. Мне неприятно за то, что случилось.

– Что именно?

– Боюсь, я плохо поступила, попросив, чтобы вы защищали тетку Аделу. Я сказала вам, что ей не всегда можно верить, но не предполагала, что она может пойти на...

– Говорите сразу, в чем дело, – попросил Мейсон. – Не надо оправдываться.

– Даже не знаю, как вам сказать...

– Просто – говорите.

– Я только что была у тетки Аделы, мне выдали пропуск. Она сказала мне, что то, что она говорила вам раньше, было неправдой.

– О чем?

– О бумажнике Хайнса.

– Вы что, хотите сказать, что она взяла бумажник у мертвого Хайнса, когда осматривала тело?

– Я... я не знаю.

– Что она сказала вам?

– Что взяла бумажник позже, что все происходило так, как она вам говорила, но что бумажник она нашла тогда, когда вернулась в квартиру. Она плакала и сказала, что чувствует себя ужасно.

– Где вы сейчас? – спросил Мейсон.

– В магазине, приблизительно в двух перекрестках от Городской Ратуши.

– Возьмите такси и приезжайте сюда, – потребовал Мейсон. – Вы успеете, если поторопитесь. Я должен поговорить с вами прежде, чем предстану перед Большим Жюри.

Он положил трубку и повернулся к Делле:

– Хорошенькие дела! Ты слышала наш разговор?

– И даже застенографировала.

– Молодец! Я... Делла, кто-то стучит в дверь. Открой, пожалуйста.

Это была Мэй Бигли.

– Знаете, – начала она с волнением, – я ни за что бы этого не сделала. Но мне... велели снова предстать перед Большим Жюри и со мной разговаривал мистер Гуллинг.

– Садитесь пожалуйста, – предложил Мейсон. – И что вам сказал Гуллинг?

– Что у него есть все необходимые доказательства, чтобы доказать, что вы поместили Еву Мартелл в моем пансионате. Он обещал не принимать в отношении меня никаких мер, если я скажу правду. Сказал, что в таком случае не отнимут у меня лицензию на пансионат и не обвинят меня в содействии преступнице. Они будут считать, что я действовала под вашим влиянием. Он сказал, что все будет в порядке, что они не обвинят меня в даче ложных показаний и ни в чем другом.

– А что вы ему ответили? – спросил Мейсон.

– Я посмотрела ему в глаза и сказала: я не понимаю, мистер Гуллинг, как вы можете предлагать нечто подобное. Вы должны знать, что женщина в моем положении не может позволить себе лгать. Если бы я когда-нибудь раньше видела Еву Мартелл, или мистер Мейсон приводил бы ее ко мне, то я сказала бы вам об этом.

– Это его убедило?

– Не знаю.

– Мэй, что касается меня, то я советую вам воспользоваться этим предложением и сказать чистую правду.

– Вы действительно так считаете?

– Конечно.

– Вы думаете, что я действительно должна рассказать им все, как было на самом деле?

– Да, – повторил Мейсон, – рассказать все, что произошло. Прежде всего вы не должны были лгать, чтобы помочь мне. Вы только влезли в неприятности, а я отнюдь не хочу прятаться под вашим фартуком.

– Но я вовсе не собиралась им ничего говорить. Я подумала только, что вы должны знать об этом.

– Вы сейчас идете в суд?

– Да.

– Ну, тогда расскажите им все и не забудьте подчеркнуть, что так посоветовал вам я.

– Но... ну что ж, спасибо. Боже мой, я не предполагала, что вы дадите мне такой совет.

– Это мой совет, – усмехнулся Мейсон. – Прошу сказать правду. А сейчас вам нужно идти.

– Спасибо. Я хочу только, чтобы вы знали, что я сейчас чувствую. Я сделала бы для вас все, пошла бы даже в тюрьму.

– Благодарю. Пожалуй, мы там и встретимся. Это все прекрасно, но прошу говорить только правду и все уляжется само собой.

Она пошла к двери. Кивнула головой Делле, тепло улыбнулась Мейсону и, прежде чем дверной замок защелкнулся, они услышали стук ее каблучков по коридору. Мейсон посмотрел на Деллу Стрит и пожал плечами.

– Как адвокат, я не мог посоветовать ей ничего другого, как только то, чтобы она говорила правду.

Делла кивнула головой и поднялась.

– Мне нужно выйти в туалет. Ты еще побудешь здесь?

– Да. Должна придти Кора Фельтон.

Делла вышла из кабинета. Мейсон вздохнул, посмотрел на часы и вновь принялся задумчиво расхаживать по коридору.

Делла Стрит побежала по коридору и догнала Мэй Бигли у самого лифта.

– Мэй, – сказала она быстро, – вы действительно все поняли, правда?

– Что такое?

– Это был единственный совет, который мог вам дать мистер Мейсон. Если бы он порекомендовал вам ничего не говорить, то это было бы уговором дать ложные показания, если... если бы это когда-нибудь вышло наружу.

– Вы не должны беспокоиться об этом, моя дорогая, – заверила ее Мэй Бигли. – Прошу сказать мистеру Мейсону, чтобы он делал то, что считает нужным и чтобы не беспокоился о моих показаниях. Гуллинг не вытянет из меня ни слова.

Обе женщины посмотрели друг на друга и вдруг Мэй Бигли обняла Деллу.

– Бедненькая! – выдохнула она. – Вы вся дрожите. Неужели так плохо?

– Не знаю, – ответила Делла. – Но я очень боюсь.

– Все будет хорошо! Идите к нему и поддержите его. Повторите ему, что я вам сказала.

– Не могу повторить всего даже ему, – встряхнула головой Делла. – Это одна из таких вещей, о которых никогда и никому нельзя говорить. В такие минуты мы должны просто верить друг другу.

Открылась кабина лифта. Мэй вошла внутрь и помахала Делле на прощанье.

Делла медленно возвращалась в кабинет, когда остановился второй лифт и из него торопливо вышла Кора Фельтон.

– Добрый день, – поздоровалась с ней Делла. – Шеф ждет вас. У нас осталось всего несколько минут. – И она повела Кору к дверям кабинета Мейсона.

Адвокат, продолжая выхаживать по кабинету, посмотрел на вошедших.

– Здравствуйте, – сказал он. – Прошу садиться. Рассказывайте, что случилось.

– Но я действительно не знаю. Я совершенно потеряла доверие к тетке Аделе. Не могу понять, почему она сделала нечто подобное.

– Что она говорит?

– Что подняла бумажник и стала думать, почему Хайнс оставил его там. Потом прошла в спальню, увидела труп и тогда ей пришло в голову, что теперь никто не узнает, что этого бумажника вообще нет и что поэтому она может взять его себе. Она не знала, сколько там денег, но он был неплохо набит. Когда Ева звонила вам, тетка Адела заглянула внутрь и решила, что не расстанется с бумажником. Она всегда должна была бороться за свой кусок счастья и у нее не было легкой жизни. Она много натерпелась в жизни....

– Оставим оправдания на потом, – перебил Мейсон. – Рассказывайте остальное.

– Потом полиция схватила ее и спросила откуда и когда она взяла бумажник, а она напугалась и соврала, думая, что единственным спасением для нее будет сказать, что она взяла бумажник еще тогда, когда Хайнс был жив. Говорит, что тогда она еще не знала, что Хайнса застрелили из ее револьвера. Это значит, что его должны были убить в то время, когда она была внизу, в холле. Тогда она думала, что это произошло вскоре после их ухода из квартиры.

– Есть какая-нибудь особая причина, по которой она все это вам рассказала? – спросил Мейсон.

– Да. Полиция держала ее в камере вместе с другой женщиной. Та сидела по обвинению в убийстве мужа. Она была милой и сочувствовала тетке Аделе, поэтому они стали друг другу доверять. Она рассказала тетке Аделе о своем деле, а тетка Адела почувствовала себя свободно и тоже ей рассказала о своем деле. А когда тетку Аделу выводили из камеры на допрос, другая арестованная, подождав, пока надзирательница отошла в сторону, шепнула тетке Аделе, чтобы она набрала в рот воды, потому что к ним в камеру подсадили "ухо". Сперва тетка Адела не поняла в чем дела, а потом буквально впала в панику.

– Ничего удивительного в том, что она перепугалась, – мрачно сказал Мейсон. – Что за чертова солянка!

– Тебе пора собираться, шеф, – сказала Делла, которая все время смотрела на часы.

Мейсон подтвердил кивком головы и взял портфель и шляпу.

– Это существенно меняет дело? – спросила Кора Фельтон.

– Меняет ли это дело? – грустно усмехнулся Мейсон. – Тетка Адела забила последний гвоздь в крышку собственного гроба.

Зазвонил телефон, номер которого знали только Делла Стрит и Пол Дрейк. Мейсон быстро взял трубку.

– Алло, Пол? Что нового?

– Что нового? – голос детектива дрожал от волнения. – Слушай, Перри, ты опять как в воду глядел. Кловис клюнул. Мой парень с сумкой, полной гаек...

– Неважно, – перебил Мейсон. – Говори о деле.

– Кловис покопался в своих ящиках и продал пятнадцать ключей, и между прочими, один с гравировкой "Сиглет Мэнор Апартаментс".

– Вы проверили, подходит ли он к дверям квартиры Хелен Ридли?

– Еще нет, Перри. Смилуйся, ведь мой парень только что добыл ключ. Но он уже в пути.

– Отлично. У меня словно камень упал с сердца. Похоже на то, что появился свет в туннеле. Можешь догадаться, как это было. Кловис повторил Хелен, что ему сказал Хайнс и она сразу же поняла, что речь идет о шантаже.... Прекрасно, Пол. Если узнаешь еще что-нибудь, то дай мне знать в секретариат суда, я устрою так, чтобы мне все передали. Нет, лучше Делла пусть там ждет твои новости и сразу передаст мне, если я сам не смогу подойти. Работай, Пол. Я выхожу.

Мейсон положил трубку и кивнул Делле.

Подавая ему шляпу, она сказала серьезным тоном:

– Я встретила случайно Мэй Бигли в коридоре. Она очень мила, правда?

Мейсон остановился и внимательно посмотрел на Деллу. Она глядела на него невинными, широко открытыми глазами.

– Я хочу только сказать, что она хорошая женщина, – добавила Делла.

Мейсон обнял ее и прижал к себе.

– Ты тоже хороша.

20

Мейсон встретил Мэй Бигли в коридоре Дворца Правосудия. Он едва заметно кивнул головой в сторону бокового коридора. Она пошла в указанном адвокатом направлении.

– Кто там? – спросил Мейсон.

– Почти все.

– Вы запомнили имена присутствующих?

– Да, – улыбнулась она. – Поэтому я вышла и ждала вас. Я подумала, что вы захотите узнать это прежде, чем войдете туда.

– Очень разумно!

– Там есть неизвестный мне мужчина, некий Кловис, он работает в банке и должен давать показания по каким-то банкнотам.

– Я его знаю.

– Еще там Сэм Диксон и Том Фолсом – вы их тоже знаете. Женщина по имена Карлотта Типтон, которая, кажется, должна давать показания насчет каких-то телефонов. И еще Хелен и Орвиль Ридли – эти ведут себя как типичная супружеская пара, сидят в противоположных углах и смотрят друг на друга волком.

– Хорошо. Теперь я хотел бы кое-что сказать, Мэй. Ты должна мне доверять и действовать так, как я говорю.

– Я сделаю все, что вы мне скажете.

– Когда Делла Стрит остановила тебя в коридоре и сказала, чтобы ты не принимала во внимание мой совет...

– Делла Стрит?

– Моя секретарша.

– Но я не видела ее! Она, должно быть, пошла прямо в туалет. Я слышала, как от вас кто-то выходил, но...

– Послушай, Мэй, – сказал Мейсон. – Ты не можешь обманывать меня...

– Мне все равно, кто меня об этом спрашивает, – возмутилась молодая женщина. – Я готова поклясться, что Делла Стрит не сказала мне ни слова!

– Ну хорошо, – усмехнулся адвокат. – Пусть будет так. Но если она это сделала, то прошу не обращать на ее слова внимания. А сейчас я скажу, как ты должна поступить, Мэй. Я хочу, чтобы ты подошла к Гуллингу и заявила ему, что изменила свое мнение и что скажешь ему правду, если получишь от него гарантию, что будешь освобождена от всех обвинений. Но потребуй гарантию в письменном виде и обязательно подписанную им собственноручно. Иди сразу к нему и постарайся получить документ.

– А что я скажу, когда получу такую бумагу?

– Тогда ты расскажешь чистую правду, дословно все. Ты понимаешь? Прошу ничего не скрывать. Конечно, ты не обязана вспоминать о каком-то разговоре, который ты вела за дверьми моего кабинета.

– Не беспокойтесь, мистер Мейсон, о том разговоре я не вспомню, даже если меня об этом спросит святой Петр.

– Очень хорошо. А теперь иди и лови Гуллинга.

– Вы уверены, что так будет хорошо? Что вы хотите, чтобы я так поступила?

– Прошу сказать им все точно, как было и желаю успеха.

Мейсон подождал несколько минут и прошел в комнату для свидетелей. Мэй Бигли как раз что-то шептала Гуллингу. Спустя минуту она вышла вместе с заместителем окружного прокурора. Свидетели сидели среди враждебной тишины. Ожидание продолжалось около десяти минут. Потом Гуллинг, с выражением триумфа на лице, прошел в зал заседаний и почти сразу же снова появился в дверях.

– Перри Мейсон, пожалуйста, – сказал он.

Мейсон вошел в зал заседаний.

– Вы вызваны, – начал Гуллинг, – в качестве свидетеля. Суд изучает некоторые вопросы, связанные с обстоятельствами убийства Роберта Хайнса. Я обязан предупредить вас, что вы можете быть обвинены в соучастии после события преступления или оказании помощи преступнику. Вы, конечно, знаете свои права. Вы не обязаны не отвечать на вопросы, которые могут быть для вас щекотливыми, но с другой стороны, каждый отказ отвечать на правильно поставленный вопрос будет расцениваться как признание.

Мейсон сел в свидетельское кресло и холодно улыбнулся заместителю окружного прокурора.

– Прошу вас, начинайте.

– Мой вопрос не касается никаких ваших разговоров с клиентками. Я спрашиваю вас, спрятали ли вы, когда узнали об убийстве Хайнса, Еву Мартелл от полиции? Встретили ли вы ее на трамвайной остановке, недалеко от ее дома и отвезли ли вы ее в пансионат, принадлежащей Мэй Бигли?

Мейсон закинул ногу на ногу и кивнул головой.

– Все верно, а что?

– Как?! – не сдержался Гуллинг.

– Конечно, я сделал это, – пожал плечами Мейсон. – Только вы неправильно поняли мои мотивы. Я не прятал ее от полиции.

– А от кого вы ее прятали?

– От журналистов, – не колеблясь ответил Мейсон. – Вы же прекрасно знаете, как это бывает. У газетчиков свои способы вытягивания из людей интервью.

– Но вы пошли с Евой Мартелл в пансионат Мэй Бигли и сказали, что она должна спрятать мисс Мартелл так, чтобы ее никто не мог найти?

– Точно так, – ответил Мейсон.

– Чтобы никто не мог ее найти?

– Да.

– Никто?

– Именно так.

– Неужели вы не понимаете, что это слово включает так же и полицию?

– Полицейские уже закончили работать с ней к тому моменту, улыбнулся Мейсон. – Они выслушали ее показания и отпустили.

– Но вскоре после этого она снова понадобилась.

– Что ж, – сказал Мейсон. – Очевидно, трудно требовать, чтобы я отгадывал намерения полиции, я не умею читать мысли. Если я правильно понимаю, Большое Жюри выносит свой приговор в зависимости от моих намерений. Поэтому я поясняю, каковы были мои соображения. Если вы желаете отрицать это, то должны доказать обратное.