Текст книги "Сказ про туристов"

Автор книги: Петр Муратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

СКАЗ ПРО ТУРИСТОВ

Памяти друзей Ирины Мисюровой, Сергея Пантюшина

и Александра Брызгалова

Давно хотел написать что-нибудь про нас, туристов. Нет, не про тех, кто пялится в окно автобуса или крутит баранку авто, не тех, кому зычный экскурсовод бойко приказывает: «Посмотрите направо, посмотрите налево!» И даже не про тех, кого сплавляют по рекам или таскают по горам нанятые профессиональные инструктора, хотя счастливый владелец путевки, одевший рюкзак, взявший в руки весло или оседлавший коня, уже вызывает уважение. Нет, не про них. А про самодеятельных туристов, это беспокойное племя горников, водников, «пешеходов», лыжников, спелеологов… Про тех, кому не надо растолковывать смысл словосочетания «категорированный спортивный поход», кто всегда улыбнется человеку, сходившему, например, в горную «пятерку». Это как пароль: «свой» – «чужой». «Свой» примет и оценит, а «чужой» и не поймет в чем дело: «Что-что? Куда сходил? В какую-такую «пятерку»? А зачем?» И сразу же чувствуешь внутреннее расположение к «своему» или, напротив, усталую скуку к «чужому». Действительно, «зачем»? «Зачем ходить» – не объяснишь, да и пытаться объяснить «зачем ходить» – лень или пустая трата времени.

Долго думал, как выстроить фабулу повествования, чтоб читалось с интересом и «своими», и «чужими». Просто рассказать про походы, красоты гор и рек, трудности преодоления маршрутов, туристский фольклор? Банально – подумалось мне, ведь информации на эту тему – море. Хотя, стоит заметить, к теме туризма я уже пару раз примерялся и в книге «Встретимся на «Сковородке», и в «Сказе про кольцовское чудо». Что же можно поведать нового?

Разрешить проблему помог случай. В 2012 году в горах Северного Урала пропал «кукурузник» Ан-2 с девятью любителями-охотниками на борту. Самолет исчез в тех же местах, где при загадочных обстоятельствах зимой 1959 года погибла группа из девяти туристов-лыжников, студентов и выпускников Уральского политехнического института под руководством Игоря Дятлова. Случай с пропавшим самолетом вновь всколыхнул интерес к и поныне необъяснимой истории гибели группы Дятлова, ставшей легендарной. Слишком много противоречивых фактов и даже мистики, разнотолков и споров. Оперативно подключились к теме дятловцев телевизионщики, журналисты, даже американцы художественный фильм сняли (по моему мнению, ерунда полная).

Последним поводом к написанию Сказа послужил небольшой очерк моего друга Рудаля Кадырова про группу Дятлова. И я решил: эта тема, явившись отправной точкой повествования, будет присутствовать в качестве сюжетной нити. Позволю себе даже немного мистики. С предпочитаемой версией гибели туристов я, честно говоря, сам так и не определился, поэтому гадать, что да как, не стану. Существуют тематические сайты – факты и их интерпретации узнать не сложно, был бы интерес. Но в процессе развернутого ответа на очерк Рудаля я почувствовал, что стало «растаскивать» на нечто более глубокое, на своего рода попытку философского осмысления такого уникального явления, как самодеятельный спортивный туризм.

А может это просто ностальгия по прошедшим временам и молодости?..

Глава 1. О личном и мистическом

В январе-феврале 1982 года я совершил свой первый поход сразу второй категории сложности – лыжную «двойку» по Северному Уралу. Маршрут соответствовал своей категории на все сто, кое-кто, узнав его пункты и протяженность (более 150 километров), даже переспрашивал: «У вас «тройка»?»

Добрались поездом через Свердловск (ныне Екатеринбург) до Североуральска, оттуда автобусом до деревни Баяновка, далее на мощном КрАЗе-лесовозе по зимнику до небольшой охотничьей заимки на реке Тулайке. Оттуда начиналась активная часть маршрута на гору Ольминский камень, далее через перевал Буртым-общий к горе Конжаковский камень или просто Конжаку – высочайшей вершине Северного и Среднего Урала (1 569 м). Конечно же, по горной классификации ни Ольминский, ни даже Конжаковский камни никакой категории сложности не имели, но зимние восхождения в мороз с хорошим ветром запомнились. У самой вершины на Конжаке кто-то установил простенькую стелу с хрестоматийной цитатой «Здесь вам не равнина…». И, наконец, «финишная прямая» до поселка Кытлым, оттуда автобусом в город Карпинск и на серовском поезде в Свердловск.

Всё было для меня внове, всё помнится в мельчайших подробностях до сих пор, хотя потом удалось сходить во множество других походов и горных, и лыжных, и водных. С большой теплотой вспоминаю ту нашу веселую команду с биофака Казанского университета, получившую шутливое самоназвание «Дерьмовочка и шесть гомов», поскольку состояла она из девчонки и шестерых ребят. И руководителя тургруппы Андрея Ланских – душу любой компании, давшему каждому из нас еще и шутливые прозвища героев сказки «Маугли». И как тропили по очереди таежную снежную «топь» («дерьмовочку» Иринку Мисюрову, естественно, ставили в хвост), как обустраивали на ночевку биваки, как холили и лелеяли свое походное «жилище» – большую брезентовую палатку. Да-да, ночевать приходилось в ней, родимой, там, где застанут вечерние сумерки, среди таежной глухомани на снежку, малость «утепленном» еловым лапником. Небольшой плюс внутри «помещения» поддерживался маленькой самодельной печуркой, топить которую приходилось всю ночь по очереди, иначе вымерзнешь, как мамонт.

М-да, товарищи дорогие, такого глубокого сна, как в том походе, я больше не припомню! Умаявшись в доску за ходовой день, даже не спишь, а буквально теряешь сознание – организм не желал тратить силы даже на храп. Минут за двадцать до окончания твоего дежурства у печки начиналось увлекательное действие под названием «оживление сменщика». Почему так задолго? Никогда не думал, что головной и спинной мозг настолько автономны друг от друга, что вегетативная нервная система может вполне сносно выполнять функции центральной. Ведь очередной «истопник», нагретое спальное место которого ты уже мечтательно занял, начинал осмысленно и членораздельно отвечать, что уже почти готов и вот-вот вылезет из спальника. Он даже мог поинтересоваться погодой, количеством дровишек, спросить, есть ли что пожевать. По его вполне связной речи казалось, что человек в полном сознании, минута-другая – и тебя сменят. Фигушки! На самом деле, намаявшийся мытарь в процессе «общения» дрых «без задних ног» и потом искренне недоумевал, даже спорил: «Не ври, я ничего не мог тебе говорить!». Именно поэтому экспериментальным путем было определено оптимальное время, необходимое для «смены караула». В особо «трудных» случаях, в дело шла палка, она всегда была под рукой, лишь не ошибись в темноте со «сменщиком». Мучительное пробуждение сопровождалось остервенелым мотанием головы и какими-то пугающе шумными выдохами. Зато… Передав «пост», ты оказывался на освободившемся тёпленьком спальном месте и, сладко выдохнув, мгновенно проваливался в черную дыру полного забытья… Остается добавить, что Иринку мы всегда заботливо освобождали от ночного дежурства, спи, лапушка.

Знаю-знаю, «свои» прекрасно представляют подобную ситуацию и, наверное, даже не смеются. Поэтому я стараюсь для «чужих». Что, «чужачки», вы в недоумении, а на кончике языка всё так же вертится старый вопрос: «А зачем?»

Тот поход запомнился мне еще и самым веселым из всех, что были у меня. Почему? Возраст – самый завидный. Социальный статус – лучше не бывает: студенты! Да еще на каникулах! Состав группы – оптимальный.

Что-что? «Женщина на корабле»? Но, во-первых, лыжи – не корабль, хотя порой создавалось впечатление, что ты не идёшь, а плывешь по снегу. Во-вторых, девчонка в тургруппе – это такое благо, да еще такая приветливая, старательная и улыбчивая, как наша Иринка! Любая туристка – объект постоянной заботы и внимания, добрых шуток и комплиментов. Девчонки в группе мобилизуют, дисциплинируют, сплачивают одним своим присутствием. Без них зачастую начинается банальное мужское жлобство. А так… Никто из мужиков не чавкает, не рыгает, не матерится, не швыряется вонючими носками и прочее. Гармония! Словом, всё как в жизни.

Смеркается… Выбрано место для бивака, дежурные заняты рытьем ямы для костра (иначе он будет всё время проваливаться), двое готовят место ночевки, ломают лапник, растягивают палатку, двое других идут валить сушину для дров, а Иринка собирает в кучу всё необходимое для обустройства «жилья»: подстилки, коврики, спальники. И вот, уже тянет дымком, вжикает пила, стучит топор, а палатка, высясь темным парусом, обещает «неземной» комфорт и уют. Внутри хозяйничает наша «дерьмовочка», а кто-то из «гомов» колдует над печуркой (специально для нее мы кололи мелкие короткие полешки с запасом на ночь на глазок). Будем жить!

Всё время похода – ощущение непрекращающегося КВНа. Откуда брался такой запас веселья и шуток – ума не приложу! И гитара – шестиструнный катализатор радости и оптимизма! «Всю Сибирь прошел в лаптях обутый, Слушал песни старых чабанов, Налетали сумерки густые, Ветер дул с каспийских берегов!» – старательно исполняли шлягер того похода запевалы группы Андрей Ширшов и Дима Кузьмин. После такой прелюдии к ночевке (и ужина!) никакое ночное дежурство с предшествующими ему тяготами пробуждения не страшно. Наиболее ценилось время дежурства сразу после отбоя и перед общим подъёмом – понятно почему.

После завтрака – «адмиральский час», как мы его называли: можно еще чуток поваляться, потрепаться или покемарить, что-то подштопать, починить, ведь солнышко еще не взошло. Впереди новый ходовой день, но силы восстановлены, тепло, сытно… Правда, в условиях утреннего «расслабона» процесс ленивого сбора всё время затягивался, кто-то никак не мог найти очередную шмотку, кто-то полушепотом озвучивал робкую мысль: «А может днёвочку организуем, ведь запас ходового времени есть…» При этом вполне осознавал, что никакой днёвки не будет. Но Ланских решительно пресекал процесс «разложения»: «Так, толпа! Всё! Ша!» И, выскочив на улицу, быстро срывал растяжки и сдергивал с «толпы» палатку. Оказавшись на морозе, народ собирался за считаные минуты. Ещё мгновение – и группа готова к новым подвигам! Чувствуешь, как завернутые в бахилы, схваченные креплениями лыж «коняшки» буквально рвутся из-под тебя, несмотря на придавивший своей угрюмой тяжестью рюкзак. Вперед!

И такого счастья целых восемь ходовых дней! Завидуете? Ещё бы! Природа? Всего два слова, больше не надо: «зимняя сказка». А днёвка в маленькой, утонувшей по крышу в снег охотничьей заимке с земляным полом и совсем небольшой, зато каменной, печкой, которую не надо было подтапливать непрерывно! Блаженство! Как сейчас помню, та избушка стояла на месте слияния двух речек со смешными названиями Сосьва и Каква. Нам подфартило: от нее некоторое расстояние в нужном направлении шла лыжня, видимо, оставленная нашим братом – туристом, это существенно сэкономило силы и время. Тем не менее, первых туристов, и вообще людей – студентов-харьковчан – мы встретили лишь в завершении похода, у Конжака. А до этого – сплошная таежная «целина», глухомань и безлюдье, человеческого жилья не было на десятки километров вокруг. Правда, здорово?

Вот так вспоминается мой первый серьезный поход.

Но запомнился он еще одним не самым приятным эпизодом.

Прибыв в Свердловск, мы сразу купили билеты до Североуральска. Поезд поздним вечером, целый день свободен – есть возможность ознакомиться с городом! Гуляя в районе Пруда, наткнулись на кинотеатр. Сходим? Однако фильм показался мне неинтересным, и я, отбившись от коллектива, решил продолжить знакомство со столицей Урала, пообещав группе вернуться к концу сеанса. Путь мой продолжился по центральному проспекту. Вскоре проспект кончился, упершись в огромное серое монументальное здание Политехнического института.

Я взял левее и пошел по улице с трамвайным движением. Показался безликий глухой деревянный забор, в одном его месте зияла большая дыра – кладбище. Невдалеке от пролома, среди могил, высился какой-то обелиск. До сих пор не могу понять, ЧТО заставило меня подойти к нему. В общей ограде рядком могилы – туристы… Ребята и девчонки. Что же с вами случилось? Не самая удачная находка в преддверии собственного похода, однако я не был ни фаталистом, ни приверженцем каких-либо примет. Шевеля губами, прочел их имена – надо же, какая у одного из несчастных интересная фамилия «Тибо-Бриньоль», наверное, псевдоним. О-хо-хо… Почти наши ровесники, год смерти у всех – 1959. Да, думаю, давняя трагедия, которую, скорее всего, мало кто помнит, ведь это произошло так давно, еще до моего рождения – ЦЕЛЫХ 23 года назад! Земля вам пухом, ребята…

Потоптавшись еще пару минут у могил, я, глубоко вздохнув, двинул на выход, к дыре в заборе, хватит с меня негатива. И прочь от кладбища, к кинотеатру: сеанс должен был вскоре завершиться. Через десять минут уже и не помнил ничем непримечательных фамилий бедных туристов, только навязчиво стучала в мозгу на мотив какой-то песенки странная музыкальная фамилия «Ти-бо-бринь-ёль, ти-бо-бринь-ёль…», фу-ты, отвяжись! Своим, естественно, ничего не рассказал. Кстати, фильм, по их отзывам, действительно оказался ерундовым, но хоть время убили. И уже потихоньку пора на вокзал, на наш долгожданный северо-уральский поезд.

* * *

Пронеслось тридцать лет – целая эпоха! Подросли и стали старше нас тогдашних уже собственные детишки, правда, туризмом они не увлеклись. «В грохоте новых событий» всё реже вспоминался мне тот далекий первый поход на Северный Урал. Лишь изредка глянешь, под настроение, старые черно-белые фотки, вдохнешь еле уловимый запах сувенирного полешка северо-уральской сосны с того похода (Андрей Ланских, подписав, вручил на память каждому). Да когда прижмешь к животу шестиструнную радость – «люди идут по свету…» или «всю Сибирь прошел в лаптях обутый…» Эх, были времена!

И вот, как-то слышу по новостям: «…очередной день поисков исчезнувшего в северо-уральской тайге самолета «Ан-2» серовского авиаотряда не принес никаких результатов. Поиски самолета и его пассажиров сосредоточились в районе, где в 1959 году при невыясненных обстоятельствах погибла группа туристов из Уральского политехнического института…», и так далее. – Что-что-что? В каком году?

Кинулся в интернет, гляжу – в тексте новостного сообщения ссылка на сайт про некую «группу Дятлова». Зашел. «Состав группы» – одна фамилия, вторая, третья… Стоп! Читаю и чувствую, как из марианских глубин подсознания маленьким пузырьком всплывает та навязчивая мелодийка из четырех нот, вновь материализуясь в совершенно конкретное имя – «Николай Тибо-Бриньоль»… Вот, значит, на чьи могилы совершенно непостижимым образом занесла меня судьба тридцать лет назад! Вот чью память я неожиданно для себя почтил накануне своего первого похода! Да уж…

И так далее – сайт за сайтом, ссылка за ссылкой. Сказать, что я, изучая эту историю, «ушел из жизни» на несколько дней – значит не сказать ничего, благо, были выходные.

Несколько дней я ходил оглушенный этой леденящей душу, и, в то же время, завораживающей своей таинственностью и необъяснимостью историей. Одна версия произошедшего, вторая, третья… Так, это объяснено, истолковано, аргументировано, но, позвольте: тут и тут «торчит» – и очередное предположение трагического развития событий выглядит неубедительным. Есть, вроде бы, одна версия, которая объясняет и логически объединяет почти все противоречивые факты, но уж больно она неправдоподобна изначально. Масла в огонь подливала информация, что вскоре после ЧП партийное руководство свердловского обкома КПСС вообще наложило гриф секретности на материалы дела «дятловцев» на 25 лет и взяло подписки о неразглашении со всех причастных и посвященных лиц на тот же срок. Что? Выходит, меня занесло на их могилы, когда бедные туристы еще находились «под запретом»? Невероятно!

Чем больше я вникал в подробности, тем реальнее осознавал всю изощренно дьявольскую запутанность и нестыковку фактов. Скачал множество фотографий с кадров, которые успели «нащелкать» в том роковом трагическом походе сами дятловцы – когда-то они были материалами уголовного дела. Всматриваюсь, прикидываю: вот это – за три дня «до», это – за два, это – уже «сегодня», ну, а это – всего за несколько часов... Они всё еще веселы и жизнерадостны, целеустремлены и вполне уверены в себе. И совершенно не представляют, ЧТО их вскоре ожидает. Ужасно. Большое спасибо Алексею Коськину, одному из руководителей фонда «Памяти группы Дятлова», за то, что он разместил эти фотографии в интернете.

Со временем, жгучий интерес к деталям трагедии стал вытесняться чисто человеческим участием и вполне естественным состраданием. И для этого имелись личные мотивы.

Как всё похоже на наш поход! Горы, пейзажи, снаряжение, лыжи, крепления, правда, мы уже не пользовались бамбуковыми лыжными палками. Оттопыренные тяжеленые и неудобные «абалаки» (имеется ввиду тип рюкзаков, конструкция которых была разработана советским альпинистом Абалаковым). Огромная брезентовая палатка, штормовки. Одеваемые поверх обуви бахилы до колен, торчащие из-под клапана рюкзаков валенки, круглая самодельная печурка, ВЦСПС-овский ледоруб с деревянной рукояткой...

Но, главное, лица ребят – по ним без труда угадывались мизансцены, почти слышались диалоги, шутки. Ведь мы, туристы 80-ых, по общему типажу почти не отличались от них, туристов конца 50-ых. Когда-то казавшийся мне бесконечным временной интервал в «целых» 23 года с высоты прожитых лет уже не выглядел таким внушительным. Даже туристы более близких нам, «восьмидесятникам», 90-ых годов смотрятся уже как из другого «кино». Оно и понятно: и мы, и дятловцы были простыми советскими студентами, исторический разлом ещё не рассек общую, как сейчас умно выражаются, «цивилизационную парадигму». Более того, хотя им сейчас было бы уже под 80, отношение к ним у меня как к детям. Именно детям, в силу их тогдашнего и моего нынешнего возрастов…

Портреты дятловцев – как портреты времени. Открытые, чистые, светлые лица… Вот сам руководитель – серьезный и основательный Игорь Дятлов, вот остроумный и озорной Рустик Слободин, вот забавный и лопоухий Юра Кривонищенко. А вот и юморист-весельчак, почти француз Коля Тибо-Бриньоль, музыкальная фамилия которого так врезалась мне в память. Красавица Зиночка Колмогорова, единственный возрастной участник похода инструктор турбазы, фронтовик Александр Золотарев, незаметный Юра Дорошенко, непроницаемый Саша Колеватов.

Но больше всех привлекла моё внимание Людочка Дубинина. Чем больше я всматривался в ее фотографии, стараясь представить, какой она была в жизни, тем больше казалась мне похожей на нашу Иринку. Судите сами: у обеих отчество «Александровна», обе были четверокурсницами, обе имели младших братьев, плюс небольшое внешнее сходство, приблизительно одинаковый рост. Но самое главное, обе погибли в походах, успев отметить в жизни только по два круглых юбилея, оказавшихся последними днями рождений. Да, летом того же 1982 года Ирина Мисюрова погибла в горной «двойке» на Кавказе, сорвавшись с ледника – обидная до слез, нелепая жестокая смерть. Правда, произошло это не в нашей команде (я подробно описал эту трагедию в пятой главе своей книги «Встретимся на «Сковородке» (воспоминания о Казанском университете). И в этом состоит главная обескураживающе трагическая параллель судеб обеих ровесниц-туристок.

Но если секрета в причинах гибели Иринки Мисюровой нет, то что прервало жизнь Людочки Дубининой, по всей видимости, так и останется загадкой. Мысли теснятся, шарахаясь от одной версии к другой: техногенной и криминальной, природной и паранормальной. И хотя каждый интересующийся, со временем, начинает тяготеть к «своей», кажущейся наиболее правдоподобной версии, в любом случае, всё это субъективно. Поэтому я не стану высказываться в пользу какого-либо предположения. Что бы мне ни говорили, причины гибели группы Дятлова на сегодняшний день необъяснимы.

Как необъяснимы причины еще одной трагической истории, которая тоже чувствительно прошла через меня спустя четыре года после моего первого похода на Северный Урал.

В 1984 году, в год окончания университета, я, как честный советский человек, получил государственное распределение в Сибирь на НПО «Вектор». Летом того же года, на военных сборах познакомился с Серегой Бурмистровым – выпускником химфака нашего университета, тоже распределившимся туда же. Мы понравились друг другу и договорились поселиться в одной комнате общежития. Он приехал раньше (я все никак не мог расстаться с друзьями, опоздав на полтора месяца – простили) и всё держал для меня в своей комнате койко-место, успев обзавестись кое-каким хозяйством, самым ценным из которого был холодильник. Всего нас, молодых специалистов, поначалу в комнате проживало трое. Я не ошибся в Сереге: внимательный, интересный, дружелюбный, хозяйственный, чистоплотный – с ним было очень комфортно, мало-помалу завязалась хорошая дружба. Но в следующем году я женился, вскоре обзаведясь первенцем – дочкой. Нам дали комнату, а Серега остался на койко-месте, переехав в другую общагу. Встречались, хоть и тепло, но редко, сами понимаете: разный семейный статус, маленький ребенок и всё такое.

В начале апреля 1986 года четверо друзей (Серега, Андрей Шестаков (имя изменено), Миша Горбатенко и Саша Кривопалов) решили съездить отдохнуть и полазить по скалам Зубьев, недалеко от нас, в Горной Шории (Кузнецкий Алатау). Бурмистров, вообще-то, ни туризмом, ни скалолазанием никогда не занимался и поехал просто так, за компанию. Остановились они в маленьком таежном зимовье. Увлекавшийся туризмом Горбатенко, выпускник Томского мединститута, тоже был молодым специалистом нашего года распределения. Кривопалов занимался альпинизмом – суровый с виду, немногословный, он с семьей жил в общаге на нашем этаже.

Проведя на природе несколько дней и налазившись всласть, друзья стали планировать возвращение домой, нужно лишь было сходить к скалам, снять страховочные веревки. За ними, где-то в районе обеда, отправились Кривопалов и Горбатенко. До скал было недалеко, к ним вела набитая лыжня. Но ушедшие всё не возвращались. Начало смеркаться, Серега и Андрей стали беспокоиться, однако им и в голову не приходило, что опытный турист Горбатенко и альпинист-разрядник Кривопалов способны заблудиться (он вообще постоянно ездил сюда отдыхать, тренироваться и прекрасно знал местность).

Навалилась темень. Оставшиеся поняли: что-то случилось, так долго ходить просто невозможно. Но с неба посыпались обильные снежные хлопья, идти в ночь было небезопасно, и они остались. Снег валил всю ночь. Когда на следующее утро рассвело, Сергей с Андреем, наспех перекусив, встали на лыжи. Добравшись до скал, они увидели, что веревки сняты, следов вокруг нет. Покрутились в округе – всё безрезультатно, а снегопад всё не прекращался. Сомнений не оставалось: произошло что-то непредвиденное, нужно срочно двигать в Междуреченск, обращаться к спасателям, и чем быстрее, тем лучше.

Спасотряд обнаружил Кривопалова и Горбатенко на второй день после начала поисков, в двух шагах от тропы, километрах в двух от избушки – вытаяла рука одного из несчастных. Миша лежал на наломанном и наспех кинутом на снег еловом лапнике, прикрыв локтем глаза, а Кривопалов полусидел-полулежал рядом с ним прямо на снегу. Рядом валялся его рюкзак с веревками. Создалось впечатление, что он сорвал их в крайней спешке и тромбовал в рюкзаке вперемежку со снегом чуть ли не ногой. Хотя друзья-альпинисты вспоминали его большим аккуратистом: для него грамотно сбухтить и бережно уложить веревки всегда было делом принципа, частью альпинистской этики. Присутствия следов посторонних людей или диких животных обнаружено не было. Как и следов насильственной смерти на телах: вскрытие констатировало классическую смерть от переохлаждения, хотя в ту злосчастную ночь температура опускалась всего-то до минус шести – апрель-месяц. Поэтому и «дело» заводить не стали.

Все мы терялись в догадках: что же произошло? Бурмистров с Шестаковым тоже ничего не могли объяснить: накануне, дескать, все было в полном порядке, ничего и близко не предвещало трагедии. Некоторую ясность внес друг Горбатенко Леша Бирюков. Он рассказал историю, которая случилась с Мишей еще в студенчестве. Горбатенко был родом из таежного городка Боготола, что в Красноярском крае, и обожал ходить в одиночку в тайгу. И вдруг однажды у него посреди тайги неожиданно отказали ноги – пришлось три дня поддерживать костер, благо под рукой были кое-какие продукты, котелок с водой. Ноги «включились» также внезапно, как и «выключились». Горбатенко обследовался и, будучи студентом-медиком, пытался получить грамотные консультации, однако ничего не выявилось, врачи только разводили руками: «вроде всё в норме, молодой человек». Миша запомнился мне длинным нескладным парнем. Я не сомневался, что тот случай с ногами был свидетельством какого-то скрытого серьезного системного сбоя организма.

Поэтому мы предположили следующий ход событий. Ребята прошли пару километров, Горбатенко занедужилось. Прихватило так же внезапно, как тогда в тайге. «Ну, что, может быть, обратно вернемся? Ты как?» – «Терпимо. Да чего возвращаться-то, время терять? Ты сходи, я тут подожду» – «Ну, ладно, давай, я тебе лапничка подстелю, чтоб удобней было, я быстро…». Напомню, стоял погожий апрельский денек – солнышко, капель, устойчивый плюс. И Миша остался.

А Кривопалов спешил. Он так торопился, срывая и сматывая веревки, нервно впихивая их в рюкзак, что в нем оказалось полно снега. И скорее, скорее к Мишке. Вернулся, а он спит. Просто спит, развалившись на лапнике и заслонившись от света рукой. «Вот и я! Пошли! Ты что, уснул? Миш! Э, слышишь?! Миша-а-а!..»

Так это было в действительности или нет – уже никто никогда не узнает. Но других вариантов просто не возникает. И если с Горбатенко можно хоть что-то более-менее правдоподобное предположить, то, что потом случилось с Кривопаловым, не укладывается в уме. Без сомнения, парень, поняв, что друг умер, находился в состоянии крайнего потрясения, колоссального шока. В общем-то, это понятно. Но вот что дальше? Дальше-то что? «Снесло крышу», сел в снег и замерз «за компанию»? Или как? Ведь чтоб погибнуть, нужно было постараться: на нем был горный пуховик, а ночью не опускалось даже до десяти мороза. И это днем, рядом с тропой, недалеко от избушки! Что-то другое просто не приходит в голову. Или довелось столкнуться с тем, чего ни я, ни кто-то другой даже не можем предположить? Так и остались рядом на снегу два товарища – Кривопалов и Горбатенко.

Написал и опешил от открытия еще одной мистической параллели: первыми из погибших дятловцев обнаружили двоих лежавших друг подле друга у кедра туристов со схожими фамилиями – Кривонищенко и Дорошенко. Они же, похоже, и погибли тогда первыми…

И заключительный аккорд в дьявольской череде мистических событий и совпадений. Всего через несколько месяцев после трагической истории на Зубьях, в августе, находясь в отпуске в Казани, мой друг Сережа Бурмистров пропал… Просто пропал, как иногда пропадают люди «без вести». Вышел вечерком из ресторана со своим казанским другом и его подругой, пошел прогуляться, пообещав другу вернуться к нему переночевать (тот хотел проводить свою девушку), и больше его никто никогда не видел… Но, все равно, «погиб» и «пропал без вести» – не одно и то же. И я верю, что Серега жив. Пусть он где-то далеко, пусть под другим именем, но жив. Жив!

Впрочем, достаточно эмоций и мистики.

Глава 2. Про убийцу по имени «Страшный Холод»

А теперь слово моему другу Рудалю, бывалому туристу, который сподвиг меня на написание Сказа.

«Впервые я услышал о группе Дятлова несколько лет назад по телевизору. Журналисты туго знают свое дело. У меня осталось впечатление, что туристы ослепли в буквальном смысле. Что же их так напугало, а потом еще и ослепило? Смотрел передачу и только качал головой. Бедные, бедные ребята. Ползают, на морозе, слепые… Мистика какая-то…

Больше к этой теме не возвращался.

Но как-то глянул материал про них в Википедии. Прочел, но уже другими глазами. Где же вы нашли мистику?

Но не для полемики я это пишу. Хочу рассказать о небольшом приключении, которое произошло со мной и двумя моими друзьями несколько лет назад. Уж очень ситуация была похожа на ту, в которую попали ребята из группы Дятлова. Похожа не внешне, а по существу и по тем действиям, которые совершали мы и они.

Отправились мы тогда в небольшой однодневный поход на лыжах. Пройти предстояло около пятидесяти километров по самому началу Салаирского кряжа – не слишком много, но все же достаточно для троих «бывалых» молодящихся старых кренделей. Стоял февраль, температура не ниже минус пяти, но очень ветрено. На открытых местах мело безбожно, поэтому старались идти лесом. Там, правда, свои «прелести» – все изрезано оврагами, по дну многих из них текли ручьи.

Вышли затемно. То, что заблудились, мы поняли рано, где-то около трех часов дня. Гораздо позже мы поняли, что в этот день до людей уже не доберемся. Стемнело, мы смертельно устали. Шутка ли, не менее двенадцати часов на лыжах, да еще, в основном, по лесу, через овраги… Вышли прогуляться, а предстоит совершенно неподготовленная ночевка в зимнем лесу. С этого момента, собственно, и началась наша борьба за жизнь, очень напоминающая ситуацию у ребят из группы Дятлова, когда они были уже у кедра… Конечно, Салаирский кряж недалеко от Новосибирска – это не Северный Урал. Но и не Сочи, уверяю вас. Вся наша одежда и обувь были насквозь мокрыми (двое вообще были на пластиковых беговых лыжах, в обычных «советских» лыжных ботинках, один в вибрамах на лыжах «Турист»). Вот «чайники»!

Мы попали в такую ситуацию по своей глупости. Как же попали к кедру ребята из группы Дятлова?

_____________

Я не сторонник мистики, привык руководствоваться принципом «экономии мысли». Жизненный опыт учит меня, что причин никогда не бывает много. Обычно все бывает очень просто. Если это лавина, то это лавина, если камнепад, то это камнепад, если это Черный Альпинист, то это Черный Альпинист. Кто бы ни напугал ребят, кто бы ни выгнал их из палатки почти раздетыми на улицу, тот их и убил. Он не отстал от них, он проследовал за ними до кедра. Их убил серийный убийца, его имя – Страшный Холод…

Сперва он заглянул в их палатку через разрыв ската. Ребята не растерялись и заткнули дыру меховой курткой. Но Страшный Холод очень терпеливый убийца. Он подождет и заглянет к ним потом, когда они уснут. Почему я считаю, что ребята уже легли спать? У одного из них обнаружили стельки на груди, их всегда укладывают прямо перед сном. Страшный Холод не мог заглянуть к ним в тот момент, когда они, еще разгоряченные, только переодевались. Он подождет, пока некоторые из них уснут, подождет, пока мозги в их головах немного остынут…