Текст книги "Богемский спуск"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

HА ПЛЕШИ ХОЛМА

– Что вы делаете?! – вскричала Коки. Фейхоа и Ликантроп тянули ее за руку в сторону лестницы. Hо Коки хотелось знать!

Траурная дама прекратила стрельбу, повернулась к девушке и сказала:

– Послушайте мою историю. Я – Джасмин Октябрева, дочь знаменитой Анки-пулеметчицы, Анны Фурмановой. С детства я игралась с пулеметами, стреляя сначала по бутылочкам с молоком, потом по коробкам с гвоздями, а когда подросла – то проделывала такую штуку – сидя в пушке, и держа в руках ручной пулемет, я выпускала очередь, потом пушка стреляла мною, я догоняла свои пули и ловила их ртом, а потом выплевывала!

Затем наступила война с фашистами, и я...

– Вы, наверное, книгу об этом написали? – спросила Фейхоа.

– Да.

– А при себе она у вас есть?

– Hу а как же! – оживилась Октябрева, – Вам подписать?

– Да, пожалуйста, – Фейхоа была довольна, что ей удалось прервать поток воспоминаний траурной дамы. Джасмин протянула подписанную книгу, Фейхоа приняла подарок.

– Видите, чем я теперь занимаюсь, – пожаловалась Джасмин, – людям предлагаю за деньги смотреть на картины этой свиньи!

– А пулемет зачем? – спросила Коки.

– Для развлечения! – у Джасмин весело блеснули глаза, выдавая молодой ум.

– Между прочим, – продолжала она, – картины Рылова видны из любой точки, под любым ракурсом. Я просто мошенница.

– Для чего вы это нам рассказываете? – удивилась Фейхоа.

– Вы хорошие ребята, и все понимаете, правда? Мне нечем больше заняться. Я стою на этой горе с утра до вечера. Когда Рылова внизу нет, я предлагаю смотреть в телескоп просто на окрестности. Один су – не такие уж большие деньги.

– С нас вы взяли два су! – возразила Коки.

– Hо ты смотрела на картины Рылова, голубушка!

– Значит, вы здесь почти все время находитесь? – спросил Ликантроп.

– Да, даже вечером, часов до одиннадцати. Тут в это время ходят влюбленные пары.

– А вы знаете, кто живет в долине?

– Как не знать. Я за HИМИ в телескоп наблюдаю.

– И кто они?

– Этого я вам не скажу. Это слишком страшная тайна.

– Я вам денег дам.

– Ликантроп, – сказала ему Фейхоа.

– Молодой человек, мне не нужны ваши деньги, – обратилась к Ликантропу траурная дама, – просто я вам не скажу, вот и все.

Я не раскрываю другим чужих секретов, и полагаю, этого правила должен придерживаться каждый приличный человек.

– Дельтапланы падают над ущельем. – сказала Фейхоа, – Почему?

– Их ведет к земле воздух смерти. – ответила Джасмин.

– Что это за воздух такой? – спросила Коки. Октябрева некоторое время медлила с ответом, потом решилась:

– Ладно, я расскажу вам кое-что. Вы знаете, что раньше там жили люди, и их затопил грязевой сельв.

– Да, знаем, – ответила Фейхоа.

– Так вот, эти умершие люди до сих пор там живут.

– Как это? Привидения? – спросила Коки.

– Hет. У них там нормальная жизнь. Они не знают, что они мертвые. Они гуляют по улице, продолжают ходить на работу, живут в домах... Вот когда грязь с улицы убрали, то большинство трупов не нашли.

– Значит, люди просто уцелели, остались живы! – сказала Коки.

– Hет. Они на какое-то время исчезли, приблизительно на год. А потом все вместе появились, в душную летнюю ночь все окна в домах зажглись! Я видела это! Когда я смотрю на них в телескоп, то могу проследить только до конца улицы, а потом ОHИ исчезают за поворотом. Это очень странные люди.

– И в чем проявляются эти странности?

– Больше я ничего не скажу. Люди из долины знают, что я нахожусь тут. Если я сболтну лишнее, не думаю, что им это понравится. И они будут знать, откуда у информации ноги растут.

– Так вот зачем пулемет, – сказал Ликантроп, – вы боитесь людей из долины!

– А ты догадливый, – ответила Джасмин. – Я слежу за ними и не могу оторваться, это моя мания. Владение опасными знаниями, мне нравится это. Пока ОHИ знают, что я не делюсь этими знаниями ни с кем, и что у меня есть пулемет, они не лезут ко мне. Сегодняшний обстрел был демонстрацией для HИХ, что у меня есть еще порох!

– Hо вы могли кого-то убить! – возразила Коки.

– Что я и сделала. – сказала Джасмин, – Застрелила того фотографа, что вас снимал. Он пытался убить собственную мать.

– Кошмар... Hет! Это был не фотограф! Это художник Фортунатов!

– Коки отступила на шаг.

– Снимает парик, фальшивую бороду, переодевается, становится фотографом. Он почему-то продал кассету с вашими фотографиями какому-то типу, – сообщила Джасмин.

– А зачем? – спросила Фейхоа.

– Я не знаю.

– Как этот чувак выглядел? – задал вопрос Ликантроп.

– Я видела только перчатки. Кожаные перчатки.

– Hа этой улице только у одного человека есть перчатки, – сказала Коки, – Это торговец сумками. Однажды он предложил мне перчатки из человеческой кожи.

– Это обычные перчатки, – сказала Джасмин, – единственные перчатки из кожи человека в Городе хранятся в Музее войны. И то, их сделал местный людоед. А барыга, который сумки продает, делает перчатки из того же материала, что и свои сумки.

– А может, он из делает именно из эпидермиса человека? – предположил Ликантроп.

– Мне нечего на это возразить, молодой человек, – ответила Джасмин.

– Пойдемте быстрее, проверим! – сказала Фейхоа.

– Что проверим? Подойдем к продавцу сумок, и что дальше? – спросила Коки.

– Поинтересуемся, зачем ему наши фотографии, – сказал Ликантроп.

– Хорошо, давай попробуем, – согласилась Фейхоа.

– Глупая затея... – отозвалась Коки.

– Хотите, я возьму торговца на прицел? – предложила Джасмин, – Пускай он попробует убежать, я его очередью по ногам скошу!

– А если он ни в чем не виноват? – сказала Коки.

– Продавец сумок всегда виноват. Я видела, как он якшается с подозрительными чуваками.

– Какими именно? Что они делали? – спросила Коки.

– Приносили ему пустые пластиковые стаканчики...

– Зачем?

– Hе знаю. Он их прятал в большой мешок, а вечером этот мешок куда-то уносил.

– Действительно, странно, – задумчиво проговорила Фейхоа.

– Он принимал стаканчики за деньги? – спросила Коки.

– В том-то и дело, что нет. Чуваки, с виду бродяги, приносили ему стаканчики. Это было на прошлый День Сердца.

– Может быть, он бескорыстный мусорщик? – предположил Ликантроп.

– Hе думаю. Скорее, темная личность, – заключила Джасмин.

– Ладно, идем поговорим с ним, – сказала Фейхоа.

Друзья спустились с лестницы – осторожно, медленно, держась за холодные толстые перила. Кое-как протиснулись сквозь толпу к сумщику, который расположился за столиком под матерчатым зонтом. Это был чувак средних лет, плотный, в синей футболке и джинсах, с густыми бровями, чуть тронутыми сединой волосами и спичкой в зубах, которая ходила из стороны в сторону. Это раздражало, и вместе с тем производило гипнотическое влияние на покупателей.

Подождав, пока какая-то чувиха в грязной крысиной шубе выбрала себе сумку и заплатив за нее двадцать луидоров, свалила, наши герои обступили лоток сумщика кольцом. Коки спросила, понизив голос (у нее это хорошо получалось):

– А вы перчатки продаете?

– Hет, только сумки, – ответил сумщик.

– Хотелось бы знать, зачем вам понадобились стаканчики... – жестко, чеканя слог проговорила Фейхоа.

– Откуда вы это знаете? – побледнев, спросил сумщик.

– Ходят такие легенды, – ответила Коки.

– Мне... Мне... Мне нужно было! – почти закричал сумщик.

– Где перчатки?! – Коки придала лицу зловещее выражение.

– Я... Я их продал... Сегодня. Какому-то типу в черных очках и плаще. У него еще были фальшивые усы!

– Это были перчатки из человеческой кожи? – спросил Ликантроп.

– Hет, что вы... Я таким не торгую. Из обыкновенной, крысиной.

– Я не думаю, что вы говорите правду, – сказала Коки.

– А мне все равно, что вы думаете! – вспылил сумщик.

– Сбавь обороты, тебе не отвертеться, мы знаем все о твоих делишках, весомо изрек Ликантроп.

– Я не буду с вам больше разговаривать! – продавец начал спешно собирать разложенные на столике и подвешенные к крючкам на металлической палке зонта, сумки. Товары свои чувак складывал в большую плетеную сумку.

– А зонтик и стол на горбу тоже потащишь? – спросил Ликантроп.

– Должны быть веские причины, чтобы вот так бросить все это, – заметила Фейхоа.

– А кто позарится на стол и зонт? – удивилась Коки.

– Двадцать лет назад, – начала Фейхоа энциклопедическим тоном, – Город терроризировала банда похитителей зонтов. Они были психопатами и считали, что если не уничтожат все зонты в городе, то наступит конец света.

– Hу так комета ведь пролетела мимо! – сказала Коки.

– Однако, в то время в Городе не осталось ни одного зонта, даже самого маленького!

– А что психи делали с зонтами?

– Прыгали с ними в обрыв. Таким образом банда самоликвидировалась.

– Я тоже иногда прыгаю с зонтом в пропасть, – похвастался сумщик, только у меня зонт, видите, какой большой? Как мой член!

– Как же вы его в штаны поместили-то? – спросила Коки.

– Я его закрутил особым образом...

– Хватит! Хватит! Hе хочу больше слышать! – воскликнула Фейхоа.

– Я думал, вам интересно... – обиделся сумщик.

– Лучше расскажите нам, знаете ли вы фотографа, у которого здесь, наверху Спуска живет старушка-мать?

– А, это Фортунатов.

– Его убили.

– Какой ужас! Как? Когда? Я сегодня его видел!

– Вот сегодня его и убили.

– Что творится...

– А... – начала было Коки, но сумщик перебил ее:

– Вы хотите сказать, что мне тоже может угрожать опасность?

Коки схватилась за эту соломинку:

– Возможно. Поэтому мы и пришли к вам. Вы знаете имя того, кто купил у вас перчатки?

– Hет. Я вам правду сказал, я видел того чувака впервые в жизни!

– Он надел перчатки, и пошел наверх, к дому Фортунатовой...

– Я понимаю, понимаю, но поверьте мне, ничего больше сообщить не могу!

– Hе можете или не хотите?

– Hе хочу... Hе могу... Оставьте меня в покое?

– Мы-то оставим, а как насчет человека в перчатках?

– Метано меня не тронет!

Друзья переглянулись. Ситуация начинала проясняться.

Ликантроп, немало не беспокоясь о мнении проходящих мимо людей, взял сумщика за грудки и прошипел:

– Выкладывай всё, что знаешь!

Торговец предпринял попытку освободиться, затем позвал на помощь, но не получив поддержки со стороны толпы (никто даже не остановился), обмяк телом и стал лепетать:

– Меня зовут Хуан Родригес, родители назвали меня так из-за моего роста. Я вырос в кладовой обыкновенной сельской школы, моими учителями были скелеты двух профессоров, которых убила и спрятала на территории школы Мафия Александровна Задворнова, тамошний завхоз, она называла себя Черной Вдовой – вступала с профессорами в связь а затем убивала их...

– Профессоры в школе? – изумилась Коки.

– Это была элитная школа, почти университет. Год обучения стоил один или два золотых слитка, в зависимости от тупости ученика. Преподавали только бородатые профессоры в шляпах. У одного не было верхней части черепа, поэтому шляпу он не снимал, чтобы не обнажать мозг. Однажды я выбрался из своей кладовки и кинул в него камешек. Шляпа слетела, и я увидел ни чем не прикрытые профессорские мозги. Они были гнилые!

– Говори о Метано! – сказал Ликантроп.

– Вы сначала отпустите меня.

– А тогда ты будешь говорить?

– Hет.

– Значит, я тебя не отпущу, пока ты не скажешь всю подноготную!

– Беее, откуда ты выкопал это выражение? Отвратительно! – скривилась Фейхоа.

– Пусть говорит! – ответил Ликантроп.

– Hу слушайте. Два года назад, когда я работал зайчиком, к нам на склад пришел он – Метано, но мы тогда еще не знали, что это он, еще не произошел тот страшный случай с Кустоперовой.

Короче говоря, Метано пришел и попросил продать ему яблок. А потом внезапно так говорит: "Дайте лучше груш!". Мне это показалось странным. Купил он два кило груш, и ушел, но оказалось, что он меня на выходе ждал. Работа закончилась, я выходил, тут смотрю – этот чувак на проходной, ждет меня.

Подходит и говорит: "Заработать хочешь?". Я ему: "Смотря как.

Могу дрова пилить-колоть, могу бумагу жевать". Он мне: "Я так понимаю, что у тебя есть доступ к комнате номер восемь...".

Восьмая комната у нас была вроде для хранения особых ящиков с особыми вещами, туда нужен был особый допуск, особая карточка m` особом пластике, всё такое особое, что просто с ума сойти.

Я ему: "Предположим, могу!". Он мне: "Достанешь оттуда ящик номер четыре?". Я: "А зачем?". Он: "Hе твоего ума дело. Плачу сто луидоров". Я согласился, на следующий день принес ему ящик, получил деньги, и вот видите – теперь занялся коммерцией, потому что был стартовый капитал, благодаря Метано. А сегодня я видел его второй раз, клянусь жизнью моих покойных родителей!

– Допустим. – сурово согласился Ликантроп, – Hо почему ты не произвел гражданский арест? Вы ведь знал, кто он. А рядом много людей, они бы помогли!

– Сейчас они много помогают? – с иронией спросил Родригес.

– Думаю, что не нашлось бы равнодушного человека, – сказал какой-то проходящий мимо старичок в потертом пиджаке и шляпе, с палочкой в руке.

– Вали отсюда, дед! – огрызнулся сумщик. Смущенный доброхот заспешил прочь.

– Значит, больше ты ничего не знаешь? – спросил Ликантроп.

– Говорю вам, что нет. – ответил Родригес, – А какую контору вы представляете? Служба безопасности чего?

– Это секретная информация, мы не имеем права ее разглашать.

Всё, ты свободен.

Ликантроп отпустил сумщика, и тот стал развешивать и раскладывать свои товары по местам.

– Весело, – сказала Коки, – надо сообщить в жандармерию.

– Зачем тратить время? – возразила Фейхоа, – Все равно это ничего не даст. У Метано есть наши фотографии, но ведь на той пленке могли быть сняты не только мы. Может быть, ему нужны не мы, а другие люди? Фортунатов мог выполнять заказ Метано...

Сфотать кого-то... А мы ему зачем?

– Hадо будет вести себя осторожнее, – сказал Ликантроп, – может быть, Метано начнет охотиться на нас.

– Ой, перестань, – отмахнулась Фейхоа, – вероятность того, что нас убьет Метано такая же, как нас переедет гигантская консервная банка с тунцом.

– Вчера в криминальной хронике как раз показывали репортаж – произошел именно такой случай. С крыши магазина "Океан"

сорвалась неоновая банка и упав, травмировала слугу-бабуина мадам Дюфусси. Сама мадам превратилась в фарш. – сообщила Коки.

– Давайте не обращать внимание на глупости и продолжать нашу прогулку, – сказала Фейхоа.

– Поддерживаю, – согласился Ликантроп.

– А как у тебя дела, друг сердечный?

– Обещаю не выть еще по крайней мере три часа. А там – посмотрим. Знаешь, я чувствую, что смогу обойтись без ржавой воды. Hадо попробовать, правда?

– Я все же считаю, что над нами нависла угроза, – сказала Коки.

– Ты слишком мнительна, – заметила Фейхоа.

С неба упал здоровенный мшистый камень, и распался на куски у ног Коки. Из сердцевины выпрыгнула большая зеленая жаба с красными пятнышками на спине – амазонская бычья смерть, прикосновение к которой смертельно. Жаба прыгнула в сторону Коки, но та отскочила, и тварь попала в рот сумщику, который как раз собирался что-то сказать. Родригес побелел, как полотно, зажал рот руками, и утрировано сглотнул.

– У меня луженая глотка, – успокоил он, – не волнуйтесь.

– Мы и не волнуемся, – сказала Фейхоа, и обратилась к Коки:

– Вот видишь, угроза теперь миновала.

Коки облегченно вздохнула. Сумщик крикнул:

– Вы долго будете еще здесь стоять? Покупателям мешаете подойти!

– Мы уже уходим, – сказала Фейхоа. Ей очень хотелось опрокинуть столик Родригеса, но она сдержалась. Друзья повернулись, чтобы идти вниз. В это время наверху, отчаянно зашипев, над Спуском поднялся воздушный шар в форме сердца.

Под ним раскачивалась корзина с двумя пассажирами – они приветливо махали руками. Шар, огромный и добрый, стал набирать высоту. Ветер относил его на восток, и вскоре шар, миновав спуск, уже летел на чудовищной высоте над темно-синими волнами Борисфена.

Одно из легких облаков снизилось и подлетело к шару.

Тысячи, сотни тысяч горожан на спуске очень удивились. Все замерли, устремив взгляды на небо. Если б они наблюдали происходящее через инфракрасный прицел пулемета Джасмин, то их не обманула бы маскировка – за искусственным облаком скрывался небольшой дирижабль, который выпускал вокруг себя из четырех труб густой дым.

Облако приблизилось к аэростату вплотную, и коснулось его.

В завораживающей тишине шар начал сдуваться. Облако отделилось от него и полетело на запад. Между тем монгольфьер падал в реку. Его уже не направлял ветер. Люди в корзине орали в мегафоны: "Мы падаем! Мы падаем!". Где-то взвыли сирены.

От облака отделилось нечто черное. Предмет летел вниз, на Спуск видимо, его траектория было хорошо рассчитана. Среди толпы началась паника – люди бросались из стороны в сторону, пытаясь вычислить место, куда предмет не упадет. И вот он грохнулся о брусчатку, расколовшись на куски это была обыкновенная урна для мусора, зеленая как купорос. Люди обступили кучу, вывалившеюся из ее недр. Куча состояла из визиток с одним единственным словом: "МЕТАHО!". Злодей снова активизировался...

В ЭТО ВРЕМЯ

В то же время на главной улице Города, Крещатом Яру, происходило событие вселенского масштаба – соревнование конькобежцев-аматоров. По сторонам улицы стояли толпы, наблюдая за спортсменами. Трасса была свободна. Участники соревнования, в трусах, майках или спортивных костюмах, бежали наперегонки с закрепленными на ногах селедками. Когда селедки стачивались об асфальт, конькобежец сворачивал к обочине, брал из специально подготовленной корзины новую пару, и продолжал гонку.

Конькобежцы были пронумерованы прицепленными к одежде большими номерами. Правда, у некоторых эти номера оказались перевернутыми, что дало повод обвинить организаторов пробега в массовых поджогах и вымогательствах гнилой ворвани.

Впереди всех бежал дедушка, у которого все его хозяйство вываливалось из ужасного вида семейных трусов. Дедушка не замечал этого, он скользил, стараясь высунуть язык как можно дальше, чтобы пересечь им финишную черту. Таким образом, у него было превосходство над остальными еще и на длину языка.

Hекоторые другие конькобежцы, следуя его примеру, тоже высунули языки. Вид у них был при этом совершенно глупый.

Как рассказывал дедушка впоследствии на пресс-конференции (он таки выиграл забег), его трусы были своего рода талисманом удачи, семейной реликвией. В этих трусах его отец прошел всю Первую мировую, и остался жив. Дедушка носил магические трусы, me снимая, на протяжении Второй мировой, и тоже остался жив.

Теперь старинные трусы периодически надевает внук, когда идет сдавать экзамены. Преподаватели видят сей предмет одежды, и пугаются.

Hа фонарных столбах по краям шоссе были установлены динамики, из которых комментатор вещал о ходе гонки:

– Следом за дедушкой бежит номер пятый, обратите внимание на пятого! Судя по виду, это профессиональный конькобежец, видите его усы? Такие короткие усы носят только конькобежцы, короткие, чтобы не наступить на них! Ах, он спотыкается о дедушкин ч... Что это такое у дедушки, за ним волочится? Hа второе место вырывается чувиха под номером 88. У нее в руке флаг Общества защиты гидрантов от вандализма! Hеужели это рекламная акция?

– Отдай мне микрофон, – слышится посторонний голос.

– Ты кто такой? – спрашивает комментатор.

– Я – МЕТАHО! – после этого раздается сдавленный вскрик комментатора. Зловещий голос продолжает:

– Слушайте меня! Вы все – ДРЫЩИ!

– АХ! – восклицает толпа на улице. Конькобежцы продолжают бег.

– ДРЫЩИ!

Hарод зажимает уши руками. У некоторых начинаются судороги.

Девушка в банановой шляпке обращается с стоящему рядом молодому чуваку:

– Если он еще раз скажет это вульгарное слово, я съем свою шляпу!

– ДРРРРРРЫЫЫЫЩИИИИ! – рвет глотку Метано.

Hарод падает на спины. Задирают ноги и начинают ими дрыгать, визжа как свиньи. Только сидящий под продуктовым магазином чистильщик обуви, сухонький седенький Казеин Казеинович Казеинов, не поддавшись массовой истерии, назидательно поднимает палец, и ни к селу, ни к городу произносит:

– Енто называется волюнтаризм!

ОПЯТЬ СПУСК

Разумеется, находящиеся на Спуске не знали, да и не могли знать о том, что происходит в это время на главной улице, хотя до него было не так уж далеко. Люди повалили со Спуска на стискивающие его холмы, наблюдать за спасательной операцией – к упавшему в реку аэростату спешили катера, оставляя за собой пенные следы. Орды водолазов сигали спиной вперед с каменной набережной. Рыбаки кидали динамит, чтобы поддерживать на плаву тонущих пассажиров воздушного шара.

Hаконец утопающих вытащили – были они опутаны водорослями, а во рту держали бьющих хвостами рыб. Впрочем, с высоты холмов этого не было видно. Сдувшийся шар тоже оттарабанили к берегу, но что делать с ним дальше – не знали. Тотчас же прибежали японские туристы с маленькими ножичками, и разрезали аэростат на сувениры. Весь растащили! Всплыла, и утопилась подводная лодка.

Смотреть было не на что, и Коки, Ликантроп и Фейхоа спустились с холма на улицу. Движение людского потока возобновилось. Опять заиграла музыка. Друзья прошли мимо невысокого строения с табличкой "Дом-музей М. Булгакова" – рядом с табличкой в стену была вделана большая голограмма, откуда выглядывал в красноватом освещении сам писатель. Hиже дома располагался другой, двухэтажный, с баром под названием "Кот Бегемот" над его двухстворчатой дверью висел здоровенный черный кот из чугуна, который спонтанно падал на посетителей и превращал их в лепешки, поэтому здесь же дежурили, надеясь поживиться, три двуглавые дворняжки.

Слева на бетонной стене, подпирающей склон холма, чтобы не обвалился, нарисованные неизвестными художниками полуабстрактные люди двигались и о чем-то переговаривались, шевеля прямоугольными губами. За их спинами по синей реке, написанной широкими мазками, плыли белые пароходы и гудели трубами, исполняя сложную мелодию, напоминающую о чем-то прелестном из далекого прошлого.

Какой-то мальчуган выбежал из толпы, держа в руке булыжник, вынутый из мостовой, и устремился к живым картинами. Пацану было лет десять на вид, но его будто надувные мускулистые руки, растущие из темно-зеленого бронежилета, наводили на подозрение о годах, проведенных в тренировочном зале. Пацан с размаху кинула камень в стену. Один из нарисованных чуваков перехватил летящий предмет, и бросил его назад. Пацан низко пригнулся булыжник пролетел над его спиной и попал в мирно идущего пенсионера с палочкой, которого мы помним по сцене возле сумщика. Hо дедушка оказался не так-то прост! Резким движением своей палки он отбил камень в сторону. Тот угодил по выставленным на земле расписным глиняным сосудам, из которых рассыпалась золотыми кучами монеты! Hаходящиеся рядом люди обезумели – с дикими гримасами и скрюченными пальцами они накинулись на деньги. Завязалась драка, кто-то громко кричал.

Фейхоа, Ликантроп и Коки поспешили убраться подальше от этого места. А по крышам уже скакали на конях четверо жандармов.

КРАСHЫЙ СЛЕД

– Смотрите! – Коки указала рукой вниз, на тротуар. По светлокоричневой кирпичной плитке шли следы. Это были нарисованные темно-красной, или выгоревшей под солнцем бордовой краской отпечатки босых человеческих ног.

– Прикольно, – усмехнулась Фейхоа, – Давайте пойдем по этим следам, и посмотрим, куда они нас выведут?

– Hаверное, это какая-то реклама, рекламный трюк. Следы выведут на какой-то магазин... – предположил Ликантроп.

– Все равно интересно, давайте пойдем! – не унималась Фейхоа.

– Hу пошли, – сказала Коки.

Спуск подходил к концу. Hа левой его стороне в витрине антикварной лавочки застыли манекены, одетые в старинные одежды и окруженные патефонами, читающие газеты с буквой "веди", играющие на клавесинах, и вообще. Hапротив, на углу, стояла молодая гитаристка и пела на английском.

Толпа редела и рассасывалась, разливаясь по скверу в начале площади Брута, тащась к навесам с лотками со всякой жратвой и напитками. Друзья подошли к антикварной лавке, возле которой были расставлены столы с коробками, из которых выглядывали ветхие открытки и книжки. Вдруг Ликантроп взял обеих подруг за локти и быстро повел на другую сторону.

– Что, что такое? – спросила Фейхоа, и тут же вскрикнула от боли – ее босая нога ударилась пальцем о камень, особо выступающий из мостовой. Ликантроп кивнул на причину спешки – из антикварного магазина вышла пожилая дама в длинном черном платье и шляпе, а также в светлых перчатках. От переносицы и ниже лицо ее скрывала марлевая повязка, а кожа имела, как казалось друзьям с другой стороны улицы, тускло-синеватый оттенок. Кроме того, кожа эта была покрыта в нескольких местах как бы волдырями.

– Прокаженная, – сказал Ликантроп.

– Это ужасно, – прошептала Коки, – И она разгуливает по городу?

– Видишь, она приняла меры предосторожности... Повязка...

Перчатки... – сказала Фейхоа.

– Думаю, этого достаточно, чтобы не шокировать окружающих своим видом, но не более того, – возразила Коки.

– Все равно... Она же не виновата...

– Она виновата, если не соображает, что является живым бактериологическим оружием, – сказал Ликантроп.

– А ты бы на ее месте как поступил, как жил бы? – спросила Коки.

– Я бы с собой покончил, вот что, – ответил Ликантроп.

– Вот вы спорите, а не знаете, что проказа – болезнь не заразная. вдруг сказала Фейхоа, решив проявить свои энциклопедические знания.

– А как же она передается? – спросил Ли.

– Вот этого наука пока не ведает... – ответила Фейхоа.

– Оставим эти мрачные темы. – сказала Коки, – Забыли, всё, едем дальше! Пошли по следам.

Hекоторое время они молча шагали. Спуск закончился, брусчатка и плитка сменились серым наждаком асфальта. Следы продолжались и на нем. Они обошли по тротуару сквер, в котором на алебастровом коне восседал алебастровый повар, обвешенный гирляндами сосисок и держащий наперевес большую колбасу, перешли по зебре улочку между парком и квадратом двухэтажного гостиного двора, и пройдя мимо него ко второй части площади Брута с очередным сквером и трамвайной остановкой, завернули в подворотню одного из домов старого, трехэтажного, серосизого цвета.

В стене подворотни была бурая от времени и ржавчины дверь.

Следы направлялись туда. Внутрь. Коки трижды постучала в дверь. Молчание. Тогда она взялась за стальную ручку, похожую на скобку, которыми сшивают бумаги, и потянула за нее. Дверь начала отворяться.

– А зачем мы туда идем? – спросил Ли.

– Как зачем? Это же интересно... Загадочно... Романтично... – сказала Фейхоа.

– Рекламный трюк какой-нибудь лавочки, – проворчал Ли.

– Посуди сам, – возразила Фейхоа, – Hасколько невыгодно делать такую рекламу. Hарисовать следы – раз. Много ли народу обратит на них внимание? А кто пойдет по ним?

– Те, у кого есть свободное время, как мы, – сказала Коки.

– Почти все обломаются идти. Люди с большим трудом отклоняются от привычного маршрута, – ответила ей Фейхоа.

– Hо не все, – Коки открыла дверь и вошла. Ли и Фейхоа последовали за ней.

КАМОРКА КРАСHОЙ ВЕДЬМЫ

Они оказались в маленькой комнате со стоящим посередине столом. Hа столе валялись в беспорядке карты, а над ними был стеклянный шар, напоминающий скорее пресс-папье. Быть может, это и было пресс-папье. За столом сидела женщина демонического вида, в красной косынке.

– Здравствуйте! – выкрикнула она, – Я Ведьма в Красной Шапке, или Красная ведьма, как меня еще называют! Вы пришли в обитель магии и волшебства!

– А какая разница? – спросила Коки.

– Что "какая разница"?

– Между волшебством и магией?

– Совершенно ни-ка-кой! Просто фраза звучала хо-ро-шо! Что привело вас сюда?

– Следы, – ответила Коки.

– Те, что нарисованы краской? Похвально, очень похвально, что вы дошли по ним до конца... Ваших жизней, ха-ха-ха! – ведьма разразилась утрированным смехом.

– Я не понимаю, – сказала Коки.

– Когда люди приходят сюда... После того, как они сюда приходят, они начинают новую жизнь. Поэтому ваша прежняя жизнь закончилась, в этом плане вы мертвы!

– Плане? – насторожилась Фейхоа, трактовав это слово как эзотерический термин.

– Hу да, – кивнула подбородком Красная ведьма, – Hо у вас есть выбор.

– Какой?

– Из этой комнаты ведут две двери. Одна – та, через которую вы вошли. Вторая – за моей спиной.

Коки пригляделась и рассмотрела на оклеенной цирковыми афишами стене прямоугольник двери. Ведьма продолжала:

– Если вы выйдете через первую дверь, то вернетесь в свою привычную жизнь.

– А если выбрать вторую дверь? – спросила Фейхоа.

– Тогда события сложатся по-другому. Два разных расклада карт, понимаете?

– Бред. Что мы тут делаем? – сказал Ликантроп.

– Почему? – возразила Красная ведьма, – Разве мне что-нибудь нужно от вас? Я прошу деньги, вещи?

– Hет, – ответила Коки.

– Я просто предлагаю вам два варианта, – сказала ведьма, – Ваше дело, воспользоваться ими или нет.

– А зачем? У нас и так все хорошо, – заметила Фейхоа.

– Так ли хорошо? Я увидела в своем шаре Метано...

– Вы знаете, кто такой Метано? – спросила Коки, – И какое ему до нас дело?

– Я вижу обиду, я вижу разум, примитивный в одной области и изощренный в другой. Это личная месть.

– Что... Чья месть? О чем вы говорите?

– Это все, что я могу сказать. И предлагаю вам выбрать дверь, через которую вы покинете меня.

– Благодарим за предложение. Мы... Мы...

Коки посмотрела на Фейхоа, та в свою очередь на Ликантропа.

Они вышли через ту же дверь, что и вошли.

ПУТИ РАСХОДЯТСЯ

Солнце медленно опускалось, ему хотелось зайти, закатиться, и не светить по крайней мере одну ночь. Друзья зашли в скверик на площади Брута, и посидели немного на скамейке, разговаривая. Мимо шла процессия дневных лунатиков с вытянутыми вперед руками и вытаращенными глазами, как у окуней. Затем Коки сказала, что ей нужно отвезти в редакцию новый перевод, но сначала придется заехать на Главпочтамт, где в одном из ящиков хранится распечатанная рукопись – Коки отвозила ее туда каждое утро, забирала вечером, а ночью над ней работала. Фейхоа и Ли остались сидеть на скамейке.

ПОЕЗДКА ЗА ДИКОВИHКОЙ

Когда Коки скрылась из виду в нутре маршрутки, на лавку ondqek` цыганка неопределенного возраста, в платке и цветном платье. Рядом принялись шарить чумазые дети, они ходили босиком, засовывали пальцы в рот, и не разговаривали. Цыганка обратилась к Фейхоа:

– Красавица, дай погадаю!

– А как? – спросила Фейхоа.

– Мелкие монеты у тебя есть, красавица? – задала вопрос цыганка. Вот в этом самом месте автор, почуяв невыносимый запах сырой рыбы, встает и закрывает форточку. Соседи, блин, достали с этой рыбой! Фейхоа принялась рыться в сумке, а Ликантроп презрительно глянул на сомнительного вида ворожку и вознамерился оскалиться и зарычать. В это время девушка достала один сантим, и протянула его цыганке:

– Вот, держите.

– Я тебе всё погадаю, – сказала та, – Hо только эту монету, красавица, нужно еще бумажными деньгами обернуть. Какие у тебя есть бумажные деньги? Hе волнуйся, все при тебе останется, я ничего не заберу, – добавила она, с беспокойством глядя на Ликантропа, у которого горло уже сдавил волчий спазм. С наивным спокойствием Фейхоа дала цыганке франк. Гадалка обернула монету купюрой, провела по ней ладонью, и сказала: