Текст книги "Лунная пыль (СИ)"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Когда учителя снова бросились на Сергея, он спокойно достал пластмассовый пистолет и несколько раз нажал на спусковой крючок. Из дула вылетели гирлянды мыльных пузырей. Облепив лица, лопались. Но это был необычная мыльная смесь.

– Хотите узнать состав? – спросил Сергей. Учителя вытирали слёзы и чихали.

– Лучше вам этого не знать, – и зашагал коридором прочь.

На пути домой увидел автосалон. Придал подбородку мягкую весомость, присущую богатым людям. Сергей вытянул вперед руки, будто покручивая баранку, и с мечтательным лицом вошел. Внутри немного потоптался на месте. Чтобы привлечь внимание, остановился, громко сказал:

– Би-би!

Появился молодой человек в глаженых серых брючках и розоватой рубашечке, при галстуке.

– Хонда! – воскликнул Сергей.

– Вы интересуетесь покупкой машины? – менеджер чуть повернул голову и приподнял бровь.

Намахов хлопнул себя по нагрудному карману:

– Деньги жгут! Имею скромную сумму и хочу разумно потратить.

– Понимаю, понимаю.

– Значит, на семейном совете было решено. Приобретать автомобиль по частям. И сегодня, я хочу купить первую гайку!

Менеджер рассмеялся кратко и вежливо. Полчаса в широкие окна автосалона было видно, как Сергей бегает, скачет через капоты машин, уворачивается от охранников, катит в их сторону стулья на колесиках, яростно машет ногами. Потом его, с порванным воротом, вышвырнули.

Намахов поднялся, погрозил кулаком и пошел в соседний автосалон, за углом. Перед тем как войти, он повязал на голову носовой платок. Через минуту он уже изображал арабского шейха.

– Биригуду! – обратился он к менеджеру с восточным приветствием. Тот не понял.

– Нефтяной магнааат, – Сергей указал на себя пальцем, – Там на улице сломался мой кадилааак, и я хотеть покупать себеее новый машин, да-да. Какой у вас есть самый дорогой?

И вдруг завизжал:

– Да! И я не отказываю себе ни в чем!

Час спустя он, еще более помятый, отлеживался на задворках, около мусорного серого. Одно веко потемнело, опухло, глаз открывался кровавой щелкой. Сергей встал на ноги, тщетно отрусил со штанов грязь, быстро пошел к просвету между зданиями.

Внутри автосалона, которого почтил присутствием шейх, со стороны улицы услышали бодрое:

– Гоу! Гоу! Гоу!

Затем, приглушенно, якобы в рацию:

– Айм хиа! Ковэр ми!

Намахов, прячась за припаркованными машинами, перебегал с места на место и говорил себе в ладонь. Затем в витрину полетел камень, но отскочил. На всякий случай Сергей крикнул:

– Гренэйд!

И кинул другой камень. Тот тоже отскочил. Пока никто не появился, Намахов скрылся.

А у себя во дворе пошел прямо в бомбоубежище, где жил Димон. Тот сидел за столом. С потолка на проводе свисала голая лампочка. Светила желтым, тускнела до оранжевого, снова вспыхивала. Димон жирно патлат и курчав, бородат, весь в коже, на запястьях клепанные напульсники, руки в перчатках без пальцев, а на пальцах здоровенные перстни с черепанами. Настоящий металлюга.

– Ну как делы? – спросил Намахов, и ударил ладонью в пятерню Димона.

– Манёхо-манёхо, – высоковато, чуток в нос ответил тот.

– Что слушаешь?

Димон вскочил, забил кулаками по столу:

– А! Кинчева давай! Давай Костю!

– Твой кумир приехал. Бесплатный концерт, только сегодня.

– Где?

Намахов назвал адрес последнего автосалона. Но уточнил:

– Если там не будет, зайти в соседний корпус.

– Пасиб!

История со Святым Макаром действительно закончилась тем, что он ушел в монастырь, а квартиру отписал Димону. Тот вселился и стал слушать музыку, а Намаховы стучали по батареям и кричали из окон:

– Сделай еще громче!

Как-то Димон сбежал вниз и стал колотить Намаховым в дверь. Открыла Аня. И закрыла. А потом открыл Сергей.

– Вы сбиваете меня с ритма! – возмутился Димон.

– Чем?

– Стучите по батареям! Мешает!

– Мы будем вести себя тише! – пообещала из комнаты Аня.

– Га-га-га! – в коридор выбежал Миша, бия по сковородке ополонником. Миша прыгал и корчил рожи. Димон обхватил голову руками:

– Вы сведете меня с ума!

И бросился вверх по лестнице. Сергей полз следом и высовывал язык, Аня шла и выделывала приемы каратэ, а Миша всё скакал да звенел.

На другой день, в выходной, когда Намаховы притаились дома под кроватями, кто-то с утра шуровал в парадном. Гудел лифт, по лестницам топали, отпирались двери, слышались голоса. К вечеру к Намаховым позвонили. Пришла учительница, Мария Тимофеевна. Седая, в спортивном костюме. Протянула Сергею бумагу. Тот принял, взглянул на фамилии и подписи.

– От имени интеллигенции нашего подъезда, – сказала Мария Тимофеевна, – Мне поручено передать вам эту коллективную просьбу. Мой бывший ученик, Дмитрий Малышев, был в школе на хорошем счету. Грамотный, усидчивый, он оставил в наших сердцах то теплое чувство, которое с годами не угасает, но разгорается всё больше и больше. Дима очень любит слушать музыку, он тонкий ее ценитель. Не каждому дано уловить...

– Короче! – Сергей выдвинув челюсть подался вперед. Учительница продолжала спокойно:

– Ваша семья – не просто возмутители спокойствия и нарушители тишины. Вы мешаете человеку питаться духовной пищей. Музыка, так же, как литература – это хлеб для ума и чувств. Из-за вас Димочка духовно голодает!

Она топнула ногой.

– Гони ее в шею! – крикнул из недр квартиры Миша. Аня принялась спускать унитаз и сдавленно звать на помощь.

– Видите, – сказал Сергей, – у меня там жену в сортир затягивает! Спешу!

И закрыл дверь. Мария Тимофеевна достала перочинный ножик и взрезала обивку. Одна линия, другая. Наружу полез поролон. Потом, из тюбика она выдавила на замок довольно клея, а в замочную скважину засунула спичку. И обломила ее.

А Намаховы изучали подписанную бумагу. Надо всеми фамилиями потешались, покуда Сергей не подчеркнул ногтем Изварина Витольда Тихоновича:

– А вот это уже весомо!

Изварин был диссидентом-шестидесятником. Политический. Штаны и рубаху носил навыворот в знак протеста, еще тогда. Я, говорит, поступаю не как предписано Системой, а как велит совесть. На микропленках переправил на Запад сочиненные лично анекдоты в пяти томах, настолько острые, что их не решались печатать даже там. Только подносили к глазам, глядели на свет через увеличительное стекло.

– Слишком остро, – говорили эмигранты.

– Слишкомм остроо, – качали головами иноземные издатели.

Его не выпускали. Он ходил в КГБ и стучал на выдуманных друзей. В своем воображении Витольд Тихонович создал антигосударственный заговор, развил и почти осуществил его. Изварина бросили в психиатрическую больницу.

– Карательная психиатрия! – и много лет спустя с этим обличающим воплем Изварин тряс решетку на окне в парадном. Соседям пояснял:

– Иногда вспоминаю.

6

Сергей гордился своим знакомством с писателем Мякиным, Тихоном Ивановичем. Сергей прежде жил в частном доме на Монтажнике, а там тихая улочка и отделение почты. Однажды в округе появился умный с виду человек, новый почтальон. Одет он был как-то старорежимно – бежевый плащ, брюки, не хватало только шляпы с ложбинкой сверху. Глядел через очки, постоянно их снимал и протирал носовым платком.

Потом оказалось – это настоящий писатель Мякин, устроился на такую работу, чтобы собирать материал для нового романа. Занесет пенсию какому-нибудь старожилу, и спросит:

– Можно у вас попить чего-нибудь? А то в горле пересохло.

И ему предлагают кто чаек, а кто компот. Сидит Мякин, сёрбает, да по сторонкам поглядывает.

– А это кто у вас? – зыркает на черно-белую фотографию в рамке, где барышня с овальным лицом.

– А что? – может человек насторожиться.

– Да очень приятное лицо.

– Это моя мама.

Зашел Мякин и к Намахову, с заказным письмом. Тот встретил гостя радушно, пригласил в кухню, что ютилась в деревянной пристройке. Стол, обитый клеенкой, несколько продавленных стульев, газовая колонка.

– Могу дать родниковой воды, – поболтал Сергей какой-то жидкостью в графине.

– Не откажусь.

Намахов с прищуром поглядел в сосуд на свет из окна, заключил – сейчас новую наберу – и исчез. Вскоре вернулся.

– У вас родник во дворе? – спросил Мякин.

– Нет, – ответил хозяин. И вдруг на что-то решился. Замолчал, напряженно глянул наверх и в угол, потом выпалил:

– Нго! Меня зовут Нго! Я настоящий дикарь из джунглей!

Вскочил на стол и стал подпрыгивать на корточках, оглядываясь и вытягивая губы:

– У! У! Меня зовут – Нго!

– Вы наверное дитя природы... Вроде Маугли... – предположил Мякин.

– Я был потерян в Конго моими родителями-археологами, они раскапывали там затерянный город Зумби. Зууумби! – Сергей забил себя кулаками в грудь.

– И что дальше?

– Десять лет я странствовал в тропическом лесу, учился языку птиц и зверей. Потом меня приютило гостеприимное племя карликов-каннибалов. Они и дали мне второе имя. Нго! Нго!

– А первое имя какое?

– Сергей. Юрьевич Намахов.

– Это не Юрий Алексеевич Намахов ваш отец, что открыл в Крыму Бухтынскую пещеру со скелетом... кого же...

– Именно он. Но в то жаркое африканское время я забыл родного отца. Нго! Нго!

Разговорились. В окно кухоньки, выходящей в сад, скреблись почти голые ветки осенней яблони. Зяблое небо хотело расплакаться дождем, да медлило. Сергей предложил:

– Хотите забаву?

– Какую?

– Делай как я!

Встал на четвереньки и похохатывая выскочил так во двор. Мякин последовал примеру. Вместе они проникли через лаз в заборе на соседний участок, в заросли бурьяна. Незримые, затихли, наблюдая за Яковом Прохоровичем, копавшем у себя во дворе яму, чтобы сбросить туда прелые листья.

Намахов весело глянул на Мякина, вытянул шею и крикнул:

– Сударь, вы мерзавец!

Вместе с Мякиным смеясь и повторяя «чу-хи-чу-хи» они на карачках полезли назад сквозь забор, а Яков Прохорович кинулся к сорнякам и стал размашисто рубить их лопатой.

– Ну как? – спросил Сергей.

– Классная забава! – отдышавшись, сказал Мякин.

Так они подружились.

Почта стала поступать сначала в дом Намахова. Мякин и Намахов сидели, распаривали над носиком кипящего чайника конверты с письмами и вносили свои правки. На кухне стоял ржач. Конверты затем заклеивали обратно.

В газетах и журналах лицам пририсовывали усы, бороды, рожки, к тылам добавляли изображения взрывов.

Половину почты разносил теперь Намахов – помогал. Затем товарищи, весело повторяя «чу-хи-чу-хи» на четвереньках обходили всю округу, в таком положении незримые за заборами.

– Вот эти помидорчики мне нравятся, – тянул Мякин обе руки к черным, тщательно подвязанным к дощатой рамке, ягодам. Зарились на самое лакомое, лелеемое. Обтрусят дерево сладчайших груш, предварительно расстелив внизу одеяло. Вырвут с грядки всю морковку, там же на месте погрызут и оставят записку: «Вам вершки, а нам корешки».

Прошла осень, застыла холодным асфальтом зима, Сергей почти все три месяца продержался – ни разу не поскользнулся и не чихнул, а тут ближе к марту приходит как-то к нему Мякин, а его встречают перепуганные сергеевы родители.

– Серёжа наш приболел, – качает головой Николай Андреевич.

– Врачи не оставляют никаких надежд, – отворачивается Надежда Викторовна, и платочек в глазам подносит.

Мякина провожают к хворому, тот сидит на кровати, спиной облокотившись на пирамиду подушек. Бледен. Красный нос обращен в сторону выключенного телевизора. Рядом на тумбочке – градусник, грелка, облатки таблеток и разные коричневые бутылочки.

– Серёжа, твой друг пришел, – сказал Николай Андреевич. Вместо приветствия Сергей шмыгнул носом.

– Узнает! – обрадовалась мать, – А то ведь он перестал даже нас узнавать.

– Я всех прекрасно узнаю, – ватным голосом сказал Сергей, – Вы ангелы смерти, но я еще не готов. Еще не время. Но оно близится, – добавил он.

Матушка в плачь, отец как-то сокрушенно поглядел в потолок и стал раскачиваться туда-сюда. Мякин спросил:

– Как же ему помочь?

– Мёд, – внятно ответил Сергей, откинулся на подушки и закрыл глаза.

Мякина повели из комнаты.

– Мы истратили на баночку мёда наши последние деньги, – рассказывал Николай Андреевич, – Каждая ложка вливала в нашего сына силы, но с каждой ложкой мёда в баночке становилось меньше. Когда мёд кончился, Серёже снова стало плохо.

– Не волнуйтесь, – обстоятельно сказал Мякин, – Я добуду мёд. Достаточное количество.

И ушел.

В почтальонской его сумке лежали пенсии всей улицы Монтажников. Мякин спустился с горы и посетил базар около Московской площади. Оттуда к Намаховым он вернулся с трехлитровой банкой мёду.

Сергей очнулся, взял столовую ложку и на глазах родителей и Мякина за полчаса умял всё принесенное. Затем сказал:

– Я чувствую, что ко мне возвращаются силы. Смерть отошла от меня, но стоит неподалеку. Нужно еще больше мёду.

И отключился.

– Тихон, спаси! – затормошила куртку писателя Надежда Викторовна.

– Не волнуйтесь, – снова успокоил он.

И опять наведался на рынок.

– Мёд? – Сергей будто бредил, медленно вращая головой и подкатывая глаза. В каждом чужом шаге ему чуялся Мякин с пчелиным снадобьем. Надежда Викторовна начала поправлять подушки:

– Да, Сереженька, Тихон принес еще.

Мякин поставил на тумбочку новую банку. Сергей сосредоточился, схватил, прижал к себе и достал из складок одеяла ложку. Слопав что было, облизнул губы и потребовал:

– Еще мёду!

Голова его поникла.

До самого вечера ходил Мякин на базар и тратил пенсии на мёд, с каждым разом покупая больше банок – две, три, наконец пять.

Сергей всё сидел в кровати, только лицо и руки его раздулись, а полуоткрытый рот дышал сипло. Он надел теплый свитер – «надо хорошенько пропотеть». Мякин не смог дождаться, пока приятель его насытится, и вышел в прихожую.

– Но вы же растратили казенные деньги, – сказала Надежда Викторовна. Мякин прижал ладони к вискам, быстро и молча покинул дом.

Больше Намаховы его не видели, и только много позже, уже когда Сергей жил с Аней на новой квартире, случайно увидел в газете заметку о выходе новой книге Мякина и гордо сказал:

– А ведь я его знаю! Еще вместе сады обносили!

В заметке было сказано, что писатель Мякин в понедельник, в семь часов вечера, будет представлять свою книгу в таком-то книжном магазине.

– Узнает ли? Столько лет прошло, – Сергей одевался перед зеркалом, поприличнее. Рубашку сначала навыпуск, потом заправил в штаны, выдвинул из шкафа в коридоре ящик, начал искать подтяжки.

– Да конечно узнает, – ответила Аня.

7

В книжном магазине было теплее, чем на улице. Осень бросала в стекло витрины оторванные, темно-желтые, даже бежевые листья. Срывался дождь каплями.

Писатель за стеной толпы тихо бубнил, одна из продавщиц громче его ответила на вопрос нарочито небритого посетителя:

– Это презентация книги.

– А как зовут автора? – спросил небритый.

– Фамилия Мякин.

Тут дверь раскрылась и буравя толпу, на карачках задвигался Сергей Намахов – чу-хи-чу-хи! Люди расступились, будто морские волны, и Сергей через образовавшийся проход, преодолел расстояние до Мякина и поднялся пред ним:

– Ну, помнишь? Чу-хи-чу-хи!

Ткнул сочинителя пальцем под ребро. Раздался хлопок, Мякин лопнул. Одежда его упала кучей на пол.

Сейчас обвинят Намахова. Он выкрутился:

– Это такой фокус. Я ассистент. Погодите минутку!

И мягко ступая, вышел, провожаемый встревоженными взглядами. Черт его знает, что получилось. Может...

7

А ведь Сергей довольно неплохо владел восточными единоборствами. В конце века Сергей одно время жил у тёти, ближе к своему институту. У тёти был видик и коробка кассет с фильмами, среди которых попалось немало про кунг-фу, снятых в Гонконге. Сергей волынил институт, сидел днями в квартире и тренировался. Поставит кассету, и крутит вперед-назад, повторяет приемы за китайскими мастерами. Поначалу многое не получалось. Плавность движений – раз. Прыжки – два.

Прыжки Сергей подтянул очень быстро. Стал сигать с дивана на пол, потом даже с серванта. Взгромоздится, потом – гох оттуда! Соседи приходили, звонили – не открывал. Так они вечером, когда тётушка дома. Жаловались на племяша. Она посоветовала Сергею перенести свои занятия китайской оздоровительной гимнастикой на природу, в парк. Но родители Сергея позвонили с Монтажника и сказали, что хворый и квелый Сергей без спорта пропадет, однако лучше, чтобы он упражнялся дома, чем, скажем, делал пробежки в парке. Ведь было уже – трусцой задом наперед привязывался к гуляющим. Я, говорит, иду на международные соревнования. Недавно выписался из юниоров, зачислили в высшую лигу. А вы тут долго еще будете? Может быть, я поставлю на ваших глазах новый мировой рекорд, а вы будете свидетелями.

Уже будучи зрелым и отцом, Сергей прогуливался в парке имени Котляревского и познакомился там с человеком по фамилии Мушля. Тот сидел на лавке и рассматривал прохожих через дыру в газете. Сергей подсел рядом и спросил:

– Что это вы делаете?

– Веду наружное наблюдение. Вы первый, кто меня раскрыл.

И ребром ладони попытался удалить Сергея в кадык, однако Намахов – тоже ребром ладони – поставил блок! Оба вскочили. Мушля предложил ему войти в долю, открыть секцию восточных единоборств при бывшем детско-юношеском клубе где-то на Кудрявце. Сергей подумал месяц, другой, в декабре согласился.

А Мушля оказался научным сотрудником и защищал в то время диссертацию. Всех оппонентов вырубил особыми ударами и был изгнан из института. Бросила жена. Единственный сын-подросток стал нюхать клей, у него склеились ноздри и врачи не знали, что делать. Сын ушел жить к бабушке, но бабушка заставила его переписать на себя квартиру Мушли, и решила поселить там квартирантов. Она не знала, что на антресолях там скрывается уже пятьдесят лет старший брат отца Мушли, совершивший экономическое преступление. Сойдя с антресолей, Виктор Андреевич очутился в новом, полном скоростей мире, о котором он знал лишь из передач по радиоприемнику – так велика была его боязнь мира, что антресоли он покидал лишь ночью, тихо-тихо, и не все члены семьи знали об его существовании.

Пятьдесят лет Виктор Андреевич отрабатывал единственный удар рукой, не требующий большого размаха. Так он собирался обороняться от сотрудников ОБХС, когда те полезут стаскивать его с антресолей.

Он передал прием племяннику, а Мушля научил Намахова. Положил на табуретку орех. Поднес близко руку. Резкое движение. На табуретке осталась разбитая скорлупа, а Мушля уже что-то жует. Вот это да!

– Теперь медленно, – попросил Сергей, кладя еще один орех.

8

И вот, много лет спустя, Намахов задумался. Не от такого ли удара лопнул писатель Мякин?

Сергей пришел домой ровно в семь вечера. Жена и сын уже начали ужинать без него. Сергей положил на кухонный стол брошюру – справочник-определитель грибов Киевщины:

– В метро купил!

– Зачем? Мы что, по грибы ходим? – спросил Миша.

– А вот сюда посмотри, – постучал ногтем по буквам. Анна прочитала:

– Почепцов С. А.

– Да, – подтвердил Сергей, – наш Степан Андреевич! Теперь вам понятно?

И всё стало ясным, как божий день. Пожилой сосед из соседней квартиры, что слыл заядлым грибником и в урочную пору чуть не каждое утро, темным рассветом уходил с рюкзаком и ведром, чтобы на электричке отправиться в одному ему ведомые места, оказался микологом – ученым, изучающим грибы.

Понятно, зачем делился он с Намаховыми, кроме знакомых грибов вроде белых или маслят, некоторыми другими, зловещими на вид, однако по его словам безопасными и очень вкусными.

– Дураки, – говорил он, – не берут эти грибы и проходят мимо. А вот взять их, ножки только обрезать, ножки невкусные, а шляпки отварить десять минут, да высыпать на сковородку в кипящее масло. Круто посолить еще раз, первый раз при варке. Потом, когда масло почти всё выжарится, туда лучку и немного черного перцу. Во!

И поднимал большой палец.

Намаховы и варили, и жарили, а потом ходили зеленые и обгоняя друг друга бежали в туалет. А это коварный миколог на них ставил опыты! Как бы иначе он составил свой справочник-определитель? Надо же знать влияние того или иного гриба на организм.

Тут-то за кухонным столом и припомнили Намаховы, что дядя Степан, в очередной раз поделившись съедобными страшилами, на другой день всегда заходил что-нибудь одолжить, или нарочно давал грибы в своей посуде и сулил – я вечером зайду. Заходил, проверял, живы ли.

– Так-так, – значительно закивал головой Миша.

– Мы подадим на него в суд! – Аня стукнула кулаками так, что ложки и вилки звякнули в своих тарелках.

– Тише! – успокоил Сергей, – Я тут по пути домой кое-что послаще надумал. Мы купим ему торт.

– И добавим туда слабительное, – открылось Ане.

– Мы с тобой одинаково мыслим.

Однако нашлось и насущнее дело. Сергей высыпал из кармана на стол оторванные бумажки с номерами телефонов. Где был, там и отрывал какие приглянулись. Ремонт кондиционеров, компьютерный мастер, сниму квартиру, одно вообще странное: «Лева Примус. Я могу всё».

Начали с компьютерного мастера. Анечка позвонила и закричала в телефон:

– Спасите! Меня атакует компьютерный вирус!

Сергей и Миша затряслись, согнулись со смеху.

– Не волнуйтесь! – бодро ответили из трубки.

– Скорей приезжайте!

– Мы уже в пути.

– А у вас усы есть?

– А какое это имеет отношение к делу?

– Вирус усатых боится! – и Аня жмет на сброс! Миша с Сергеем вытянули ноги, сучат ими, у Сергея жилы на шее вздулись, он повторяет: «ой не могу», а Миша бьет себя по колену, беззвучно раскрыв рот.

Потом трубку взял Миша, набрал номер:

– Здравствуйте, это ремонт холодильников?

– Да.

– У нас не морозит.

К трубке вдруг подскочил Сергей:

– Я дед Мороз!

– Хвать за нос, хвать за нос, – пропела Аня.

Так бы и прошел однообразно вечер, но Сергей снял с полки на стенке часы, перевел на них стрелки, и наступило утро.

Надо было ехать на работу.

На остановке начал сыпать снег, серый как гаснущий день, крупный, готовый таять. Рядом с Намаховым по грязнеющему асфальту топтался, вместе с мамой, толстый мальчик и ловил ртом снежинки – хам, хам, хам. Сергей увидел еще тетку в черной кожанке со значком: «Я ЗНАЮ, КАК ПОХУДЕТЬ. СПРОСИ МЕНЯ КАК». Он спросил:

– Как?

Тетка ответила:

– Смотрите!

Сделала ручками в одну сторону, повернулась туловищем, сделала в другую, дрыгнула ногой и сказала:

– И так каждый день по сто раз, утром.

– Понял! – кивнул Сергей.

Подходила его маршрутка. Он преобразился, движения стали судорожными. Вошел в открывшуюся дверь, промычал:

– Льготник, первая группа!

Ему уступили место – уселся, начал поглядывать в окно и на пассажиров. Ехал-ехал, потом достал сотню, поднял над головой:

– Водитель! Кати на Потехина!

Жлобоватый водитель оглянулся, кивнул, и резко крутанул руль. Пассажиры стали смеяться:

– Ура! На Потехина едем!

Когда добрались, Намахов, отгораживаясь от водителя двумя вытянутыми дулями, спиной выскочил из маршрутки. В глубине этой узкой улицы, не доходя до района бронзовых гаражей, сбоку, за деревьями палисадника, стоял большой панельный дом о девятиэтажах. На первом ютилась фирма под звонким названием. Они искали нового сотрудника.

Сергей проник в парадное и позвонил. Ему открыл перепуганный бородач, не молодой и не старый, с проседью и синими глазами.

– Я вам звонил по вакансии, – сказал Намахов, – Мы договорились, что я подъеду к этому времени.

– Да, входите, – сказал бородач.

Внутри пахло крепким никотином, горячим кофе и свежей пластмассой. Намахова провели в боковую комнатку, где за столом с компьютером сидел гладко бритый, хорошо стриженный мужчина. Холеный! Он приподнялся и подал вялую руку – Сергей пожал. Представились.

– Присаживайтесь, – указал на стул Валентин.

– Спасибо, я постою, – ответил Сергей и сел. Валентин улыбнулся, Сергей нахмурился и заклокотал горлом, будто прочищая его, но слишком долго.

– Мы ознакомились с вашим резюме, – затараторил Валентин, – очень понравилось, впечатляют все пункты, даже не верится, что у одного человека может быть такой опыт работы.

– Гып, – сказал Сергей.

– Что, простите? – Валентин по-птичьи вскинул голову.

– Гып, – повторил Сергей.

– Извините, не понимаю.

– Гып.

– Бессмыслица какая-то.

– Спасибо, мы подумаем и в течении недели вам перезвоним! – Сергей встал и вдруг резко выбросил вперед руку со скрученной дулей.

На улице подошел к одинокой будке таксофона, позвонил жене.

– Что сказали? – голос в трубке был глух и далек.

– Кажется, меня возьмут. Привет спецслужбам! – и повесил трубку.

Теперь надо было уйти так, чтобы не проследили. Даже если с ищейками. Сергей встал на четвереньки и ударился головой об асфальт. Наверное, сотрясение. Наверное, для госпитализации мало. Стукнулся еще пару раз, так, что пошла кровь. Для госпитализации достаточно. Сам себе вызвал скорую:

– Алло? Тут на Потехина человек с травмой доходит. Да, голова разбита. Возле третьего номера, у заезда во двор. Приезжайте скорее.

В машине с мигалками и сиренами, он лежал и ворочал головой в стороны, издавая стоны и временами хватая здорового пожилого дядьку, санитара, за рубашку. Чуть ли не выл:

– При мне была черная сумка?

– Нет, ничего при вас не было, вот как есть вас везем, – санитар был уверен и спокоен. Сергей сжимал кулаки и корчился. Потом спросил:

– А куда вы меня везете?

– В больницу скорой помощи.

– Надо в психиатрическую!

Попытался укусить санитара за руку, рванул ремешок часов, те упали на пол, Намахов, как лежал, свесил одну ногу и стал топать ею, чтобы раздавить часы, и всё кричал:

– Конец времени! Конец времени!

Когда почувствовал, что достиг своего, у санитара спросил небрежно:

– Не подскажете ли, который час?

9

С первыми каплями дождя с неба подошла очередь Сергея около раскладки с сыром и колбасами.

– Отрежьте мне несколько ломтей «Пошехонского» и тщательно взвесьте, – попросил он.

Пока продавщица отпетеливала сыр, стоящий позади Сергея мужчина в сером плаще, при шляпе, с усиками, сказал:

– Вижу, вы знаете толк в сыре?

Намахов многозначительно промолчал. Немного позже, отойдя метров на пятьдесят, он услышал:

– Подождите!

Его догнал незнакомец. А дождь усилился.

– Станем под дерево.

Клен защитил их. Сергей молча выжидал.

– Как вы думаете, из чего делают сыр?

– Из молока, – ответил Намахов.

– Смешно! И вы в это верите? Меня зовут Пантелей Иванович, а вас? – протянул руку для пожатия. Тот принял:

– Сергей.

– Вот и я раньше думал, что из молока. Это нам по телевизору показывают, что есть фермы разные, там коровки молочко дают.

– Ну да.

– А мы, дурачки, этому верим.

– Как же на самом деле?

– Сыр готовят из сырного порошка.

– Что же, как версия...

– Это не версия, а факт. Особое полезное ископаемое, как нефть или уголь.

– Скорее, как песок.

– Именно верно! Сделайте еще один шаг в своей догадке.

– Не понимаю.

– Пыль.

– Да, точно.

– На Земле месторождения сырного порошка почти исчерпались. Вот почему снова началась гонка в освоении Луны. Она же вся покрыта сырной пылью.

– Так вот по чему скачет Нейл Армстронг! – поразился Сергей.

– Конечно. Луна – это огромная круглая голова сыра. Под воздействием космических лучей, на ее поверхности образуется сырная пыль. Кто получит Луну, тот будет сырным королем!

– Согласен.

– Сейчас я сделаю вам предложение, приняв которое, вы должны будете соблюдать определенные правила, будете многим обязаны, но перед вами откроются знания, недоступные простым людям. Согласны ли вы вступить в тайное общество сыроедов?

– Это которые овощи сырыми едят?

– То наши одноименцы, социальная группа для отвода глаз от нас, истинных сыроедов. Мы поклоняемся сыру. В наших целях – защитить божественную Луну от посягательств человечества. Мать сыров не должна быть подтянута к Земле и стёрта в пыль корпорацией Шморг. Больше я скажу, если вы станете одним из нас.

– Я согласен.

– Вот так, не раздумывая? Нет, я даю вам времени... до завтра. Завтра вы придете по этому адресу, – Пантелей дал бумажку, – И ваш приход будет означать готовность к обряду посвящения.

На том и расстались. Сергей купил по пути нарезной батон и через час был на работе, в НПО «Гравитон Плюс». Эти «Гравитоны» есть в разных городах, в том числе несколько в одном только Киеве. На вопрос, чем занимался там Намахов, он отвечал туманно, вроде – кое-что подкручиваю там, или – я больше по наладке.

А в последнее время начальник Сергея, Борис Леонидович, стал очень политическим. И Курков, сотрудник, и Бухтырев – они все курили вместе с Борисом Леонидовичем и обсуждали острое, а Сергей сделал простое умозаключение, что те, кто с начальником курят и обсуждают острое, получают больше.

Несколько дней Сергей вынашивал, как вклиниться в их разговор и стать незаменимым. Услышат новость, пойдут к нему за мнением. Он рубанет веским словом, истолкует, как понимать, и сам Борис Леонидович будет отсылаться к нему, будто к гадательной книге. А вот Сережа мне на пальцах показал. Предельно ясно.

Курить выходили в коридор под туалет, маленький, не развернешься, но возле него – тупик и окно, можно курить. Галдели все – и Борис Леонидович в широкоплечем пиджаке, и Курков, и Бухтырев. Намахов сначала прошел мимо в уборную, скрипнув дверью, выждал время, и вернулся.

– А куда они денутся? На них санкции! – политически засмеялся.

– На ком? – не понял Борис Леонидович.

– Вот это и вопрос! Наложили на них, а выходит, что на нас! – и Сергей стукнул себя пальцами по другой ладони.

Вдруг спохватился, кровь прилила к лицу. Стал раскачиваться и кряхтеть:

– Ай-яй-ей-ей, йеха-ноха, ай-яй-ей-ей, йеха-ноха.

Глядя в потолок, с шатанием, пошел Намахов по коридору прочь. Сегодня все под впечатлением индейских песен. Ну как удержаться, если поет душа? Бывает, музыка так увлечет, что начинаешь танцевать в маршрутке.

А один раз Сергей ехал, слышит – громкий гитарный брень! Удивляется:

– О, узнаю мажорный септ-аккорд! А у кого гитара? Кто здесь бард?

– То мобила! – смеется пассажир.

– Ну что я, – говорит Намахов, – Не отличу живого исполнения? Не отличу живого? – обижается и руками в грудь толкает пассажира. Возгласы, высаживание.

На выходные Борис Леонидович затеял корпоратив в лесу. Но кто будет заведовать музыкой? Сергей посоветовал своего сына:

– Миша известный диджей. Сейчас на всю Голландию гремит.

– Почему Голландию?

– Там центр... Всей модной музыки.

– А он сможет что-нибудь зажигательное нам подобрать?

– Конечно. Без вопросов.

– Аппаратура тоже его?

– Конечно!

В субботу на лесную поляну съехались машинами. Намаховых подвозили Ежорины на своем джипе. Сергея укачало, по пути он несколько раз просил остановить машину и выходил на обочину дышать воздухом.

Начали раскладываться, готовить шашлыки. Борис Леонидович подошел и осведомился:

– Сергей, как вы?

– Ничего, уже ничего.

– Миша, как музон?

– Всё готово, – кивнул на багажник.

– Закачаетесь, – пообещала Аня Намахова.

– А в каком стиле? – спросило начальство.

– Крутой колбас! – ответил Миша.

– Это хорошо. Это хорошо. Ну ты начинай устанавливать всё, – и отошел.

Миша выволок музыкальный центр с потёртыми наклейками. Когда начало вечереть, народ захотел музыку, а начальство щелкнуло пальцами. Миша поставил диск, из колонок на фоне глухого шума послышалось пение Сергея: