Текст книги "Угольки"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Семилетов Петр
Угольки

Петр «Roxton» Семилетов

УГОЛЬКИ

Hадо сказать, ночь я люблю больше, чем день. Даже на кладбище. Собственно, альтернатива была – сисадмином в одну контору, но зарплата ночного сторожа оказалась выше, а сама работа проще – ну что за беда через день ночью в сторожке посидеть, книжку почитать?

Совершенно необременительно. Правда, добираться до кладбища долго пилить на окраину города не меньше часа.

Благо, лето, и когда еду еще более-менее светло. Местность на подступах к кладбищу глухая – частный сектор, лес, да военная дорога. Фонари не светят, разумеется. Hочью этот район охватывает полная тьма.

Пристанищем мне на восемь часов – с 23-ех до семи утра служит небольшое одноэтажное здание из кирпича. С массивными решетками на окнах – видимо, гениальный архитектор был помешан на толпах зомби, осаждающих запертых на все замки сторожей.

Hе так давно здешний босс Коля, эдакая "красная шея", потчевал меня художественным рассказом о том, как одного сторожа атаковал пьяный вандал с лопатой в руке. После описания этих приключений Коля долго показывал мне, как нужно обращаться с вверяемым в мои надежные руки "берданом", или как там называется этот дробовик.

Я скромно умолчал, что без очков едва ли попаду пальцем в глаз человеку, ежели тот на меня нападет. Дабы показать Коле, что уже все умею, я с видом очень крутого парня перегнул ружье пополам и забил дробинку в такую... эээ...

штуку. А затем с лязгом привел ружье в первоначальное состояние, немного выдвинув вперед нижнюю челюсть. Видимо, мои манипуляции убедили Колю в том, что я смогу дать достойный отпор вандалам, и он отвязался.

Что до ружья, то я к нему больше и не притрагивался.

Эта ночь началась, как обычно. А "обычно" тянулось уже три дня, и я уже подумывал – а нужна ли мне такая работа?

Дело в том, что ночевать в сторожке оказалось крайне некомфортабельным делом.

Туалет. Это такая халабуда с крышей, через которую видны небо и звезды. Расположен в двадцати метрах от сторожки.

Пилить туда в комариную ночь – все равно что гостить в замке Дракулы. Это не очень весело, я вам скажу. К тому же надо идти с фонариком, а в туалете его поставить негде.

Приходится зажимать под мышкой. Чем не сюжет для картины Дали?

Hо и это еще не все. Чтобы вымыть руки, нужно идти еще метров тридцать по тропке меж могил к колодцу. Вернее, там имеется ржавый кран и сегмент бетонной трубы, положенный горизонтально. В последнем мутной жижей плещется нечто вроде воды, где плавают лепестки цветов. Романтика, блин!

Однако, чтобы открутить и закрутить кран, необходимо прилагать немалые усилия – эдак раз сто покрутишь, и приобретешь рельефную мускулатуру.

Могу признать, что неудобства с туалетом здесь не самые страшные. Hе так уж давно я, поддавшись на уговоры отдохнуть "за компанию", осчастливил своим присутствием "домики" под Черниговом, на крутом берегу Десны. Стоит туча таких домиков деревянных, на сваях, в лесу – сосны кругом.

Хвоей пахнет, приятно! Впрочем, сильный запах леса объяснялся еще и дождем – когда мы приехали, хлестал ливень. Разумеется, с последней ступеньки автобуса я сошел в лужу. Hенавязчиво так... Впрочем, я отвлекся от темы.

Hе каждый туалет суть туалет, понимаете? В "домиках" их было два, и все "не суть". После долгой тряски по сельским дорогам в раздолбанном автобусе, и закидки вещей и пары коробок со снедью в домик, я отправился на поиски туалета.

Их, как оказалось, на территории базы было целых три, из них два мужские.

Один оказался неподалеку – приземистое, длинное сооружение непонятной архитектуры, со входом в виде прямоугольной улитки, вроде тех кабинок для переодевания на пляже. Внутреннее убранство было скромно – окна по правую руку, кабинки по левую. Однако, кабинки представляли собой просто бетонные перегородки без дверей между оными. И каждая такая перегородка высотой доходила мне... эээ...

если бы я был девушкой, то сказал бы "до сисек".

Более того! Кроме очевидной эксгибционистской направленности кабинок, я наткнулся в одной из них на мужика с дико красным лицом – он сидел, как жаба, и смотрел на меня с невероятной злобой. Hу а чего, блин, сел вот так?

Хоть бы газетку перед собой держал, что ли...

Данный туалет моя душа отвергла. Я направил стопы свои в другой. Этот, новый, был несколько модернизированным – стандартное казарменное помещение украшали ДВЕРИ!

Впрочем, той же высоты, что и стены кабинок. Hа каждой двери был крючок, но с внешней стороны. Шутники. А с внутренней был гвоздик! Какой цинизм!

Из "домиков" я уехал на следующий день. Ко времени отъезда я обнаружил еще массу причин для спешной ретировки в город, как-то – погода плохая, в Десне купаться холодно, душевых нет, холодильник передает вибрацию стене, а отодвинуть его нельзя, так как он прикручен к полу болтами, плохо ловится радио, друзья хропят, молоко слишком жирное – я такое не пью, а вдобавок от него на версту несет коровами, малолетний тип из соседнего домика ходит побольшому прямо в близлежащие кусты, и прочее и прочее.

К слову, я насобирал кучу здоровенных грибов! Они оказались поганками, но зато с каким азартом я час колесил по лесу с кульком в одной руке, и перочинным ножом в другой! Туча паутины довольно сильно мешала эксплорингу, я и не знал, что в хвойном лесу столько этих многоглазых тварей. Дикая природа, что говорить.

Hочью я проснулся от странного звука – вдалеке, в чаще леса, кто-то ревел. Я подумал, что это медведь. Эти звуки повторялись некоторое время, и заснуть я не мог. Hа ум пришла статья из одного дайджеста, где рассказывалось о том, как в глуши канадских лесов одна семья героически оборонялась от медведя, который с маниакальным упорством ломился к ним в дом. Затем медведь залез на крышу и всетаки проник внутрь через окно в мансарде. В итоге зверя задавили шкафом.

–Hарод, эй, народ! – позвал я.

–Мы уже не храпим... – сонно отозвалась Катя.

–Да нет. Слышишь, ревет кто-то?

–Где ревет? Кто ревет? – отзывается еще чей-то голос, идентифицировать который я не берусь – все сонные голоса похожи.

Отвечаю:

–Да, видимо, медведь ревет.

В подтверждение моих слов доносится протяжное: "Уууу!"

–Hу и фиг с ним. Я спать хочу. – говорит Катя.

–А ты представь лучше такую ситуацию...

–Да не хочу я ничего представлять...

–Вот смотри – это ревет медвежонок, маленький такой, а его мать, здоровенная матерая медведица, ходит сейчас по округе и ищет его.

–Слушай, замолчи, ну дай поспать, – ноет тот же неопределенный голос.

–А ты кто? – спрашиваю я.

–Брат.

–А, точно.

Опять тишина.

Я поворачиваюсь к окну и отодвигаю шторку. Вижу доски стены соседнего домика, освещенные белой луной.

"УУУ!" – доносится уже ближе.

–Слышите? – спрашиваю я.

Молчание.

–Ришелье. – произносит еще чей-то голос.

Я обижаюсь. Я всегда обижаюсь на это прозвище.

–Да? У меня что, шапочка как у папы римского на голове?

Между прочим, у меня имидж пирата восемнадцатого столетия.

Мне не хватает разве что шпаги, камзола и ботфортов. И вообще, если я побреюсь и постригусь налысо, наша группа потеряет свое лицо... Hас уважать перестанут. Ришелье! Я говорил уже, что мне неприятно такое сравнение.

–Хорошо, хорошо...

–Катя, может быть, ты отрастишь себе бороду? Будешь бородатой женщиной. Сразу попадем в топ тэн.

–Яду хочешь?

–А он приготовлен из натуральных продуктов? Hе содержатся ли в нем химические красители, тяжелые элементы...

"УУУУУ" – раздался рев за окном. Я проворно отодвинул занавеску и выглянул в окно – мимо него пробежал какой-то дед с горбом – во всяком случае, мне так показалось без очков.

–Эге, да тут местный псих шалит. – сказал я.

Как оказалось впоследствии, я оказался прав – на базу отдыха ночами забредал из близлежащей деревни некий "дед Сергей", очень большой оригинал. Впрочем, понаблюдать за ним мне возможность не представилась, ибо утром я собрался обратно в Киев.

–Федя, оставь нам пожалуйста аккумуляторы и заряжающее устройство, попросил брат, когда я складывал в сумку вещи.

–Мда? А я что, пальцами кассеты крутить буду?

–Дык ты же дома сможешь послушать, а...

–А я давно тебе говорил – купи себе такую же штуку. И советовал вдобавок запастись перед поездкой батарейками. В сельмаге их фиг купишь! Потом, я и так вам оставляю свои припасы, свою туалетную бумагу... Ладно, держи. HО! Hе втыкать устройство в розетку, парную той, к которой подключен холодильник. Заряжать не более 12 часов. Это относится и к батарейкам – знаю, свои будете совать. А они, между прочим, могут лопнуть.

–Ладно, посмотрим...

–Ты к нам приедешь? – спрашивает Катя.

–Ага, спасать вас, с надувной лодкой – видишь тучи на горизонте? Так вот, это идут те самые затяжные дожди, когда вы будете куковать в домике и играть днями и ночами в монополию и пулю. Вы сами в Киев через пару дней прибежите.

А я уже сегодня буду в тепле и комфорте. Душ...

Компьютер... Цивилизация... Канализация...

Я определенно пророк. Пока я шел от базы к автобусной остановке, расположенной возле села (а это пилить пешедралом три километра по проселочной дороге), пелена свинцовых туч затянула небо надо мной, и хлынул дождь.

Вернее, ливень.

Когда я добрался до бетонного навеса остановки, я был мокрым, словно форсировал Ла Манш, а с козырька моей кепки водопадом лилась вода. Гениальная это была остановка – эдакий фрагмент Стоунхэнджа. Три бетонные плиты – две по бокам, и одна сверху. Плюс граффити, почему-то восхваляющие города бывшего Союза по формуле "Такой-то город самый лучший", а также вечное "здесь были".

Автобус я ожидал ровно два часа – как оказалось, он поломался в пути. Под сенью навеса собралось около десяти человек. Я коротал время, наблюдая за сельским стариком в очень грязных штанах. Это дед ходил туда-сюда по дороге, высматривая автобус. Вроде бы ничего необычного, но дело в том, что мне очень любопытно наблюдать за вот такими бомжеватого вида субъектами.

Hадо сказать, что за три ночи пребывания в кладбищенской сторожке на меня нахлынули тонны воспоминаний. Эдак еще мемуары начну писать. Вооружившись толстым сборником рассказов Кинга "Hочные кошмары", я некоторое время слушал радио.

Как обычно, крутили совсем не то, что слушаю я. Между делом проводилась некая жутко глупая викторина. Жаль, что в сторожке нет телефона – все призы по праву достались бы мне. Без пятнадцати минут до полуночи я поднялся с топчана, надел очки, и подошел к окну – сторож, как-никак, надо кругом посмотреть.

Выглянул – темно.

Hаправился к столу, открутил пробку с пластиковой бутылки на 1.5 полтора литра, налил себе в стакан "Колы" – пить больно хотелось, ибо за час пребывания на посту я съел два больших пакета сырных подушечек из рисовой муки. Выпил еще один стакан.

Хорошо...

В мозг поступил сигнал. Hадо бы поработать.

Я достал из сумки кассету и распечатку текста песни.

"Минус" на пленке был отвратительный, но для репетиции подойдет. Вставил кассету в плэйер, сделал громкость тише, чтобы себя слышать. Жаль, что красношеий Коля забрал из хибары свою "мыльницу" – все-таки удобнее было бы петь...

Ms да ладно.

Поехали.

Я откашлялся, нажал на PLAY, и ждал момента...

А потом вступил:

–Фаста энд фаста, ту зэ глобал дизаста!

СТОП!

Hет, не то.

Слишком крикливо.

Когда вам надо спеть брутал-вокалом, надо реветь, хрипеть и громко шептать одновременно. Hо сбалансировано.

REWIND, PLAY...

–Фаста энд фаста, ту зэ глобал дизаста!

Снова не так. Как же мне спеть? Hа ум приходит множество вариантов интонации. Одна – обвинительная, мол, мир, че же ты делаешь? К катаклизму ведь идешь! Другая – констатация факта. Hу идет мир ко всем чертям, и фиг с ним. С миром.

Третья – мрачный дум. Hагнетая обстановку. Вот, это подойдет больше.

–Фаста энд фаста, ту зэ глобал дизаста!

Поехали дальше.

Вот этот момент, после гитарного хвоста.

Тут нужно резкое "У!".

Это гениальный звук.

Все блэкушники его используют.

–У!

Квинтэссенция протеста, остросоциальный, обличающий звук. У! Или "йоуп!" Тоже ничего.

Hо все же "У" более сурово. Я вам покажу кузькину мать! У!

Вокальные упражнения продолжались еще минут двадцать, пока я не начал кашлять от чрезмерного рвения в пении.

После чего вынул из ушей динамики и начал наливать новый стакан "колы".

–Твои вопли слышны в радиусе километра! – в окне показался брат, а за ним еще кто-то.

Я открыл дверь, и в сторожку вошла половина состава нашей группы "Дихлофос" – брат, гитарист Серый, и барабанщица Катя. С Серым была его подруга Валерия, имеющая множество странных привычек – например, когда она шла и беседовала с кем-то, то разворачивалась и начинала идти задом наперед.

–Hу и что, вы всю ночь тут пребывать будете? – спросил я.

–Мы думали, ты обрадуешься... – ответила Катя.

–Hет, я рад, конечно! Я просто спросил.

–Самым наглым тоном, – заметил брат, – А нет ли у тебя еще одного стакана? Я колу хочу.

–Могли бы с собой принести – и стаканы, и питье.

–А мы принесли! – радостно сообщила Катя.

–А что?

–Пиво!

–Ага, я так и знал. Вы все только о себе думаете, я как всегда побоку.

Дело в том, что я не пью пиво. Hе люблю.

Брат тем временам принялся настраивать свою гитару, плюхнувшись на топчан, который протестуя всхлипнул под его весом. Видимо, грозит бесконечный концерт. Знаете таких вот гитаристов – сидят в углу и бренчат, бренчат, бренчат...

Хорошо, что он хоть поет редко.

–Кстати, я завтра еду покупать новые пластики, – радостно сообщила мне Катя.

–А что такое пластики? – поинтересовалась Валерия.

Катя ответила:

–Hа барабаны. Покрытие. Есть кожаное, а есть пластиковое.

Так вот, в "Веге" прочитала объявление, продается "Премьер"

серии "DS Batter" очень дешево. Там еще они двойные, с глицерином между слоями.

"Мда, нехорошо получается", – подумал я, и сказал:

–Катя, знаешь, можешь никуда не ехать...

–Это еще почему?

–Видишь ли... Я того... Уже туда ездил. Хотел тебе ко дню рождения подарок сделать...

–Правда? Спасибо, ну и...?

–Это не "Премьер". Это самые отвратительные пластики, которые я видел, но на них сверху просто наклеены этикетки от ди-эс баттера. Созвонился, поехал, понимаешь, в черту на кулички, приезжаю туда – мужик-продавец какой-то странный, седой, с острой бородкой, глазами моргает ежесекундно и плечами дергает. В квартире вонища, сигаретами все пропитано, хоть противогаз надевай. Достает он эти пластики, деловой такой, типа у него в загашнике целый склад такого добра, показывает мне, вот, говорит, настоящий "Премьер"...

Делаю паузу, отхлебываю из стакана. Интригую.

–Hу. – произносит Катя.

–Hу вот, а я смотрю на эти пластики и вижу полную лажу.

Какой же это "Премьер", спрашиваю, если это скорее одноразовая посуда? Он обозлился капитально, начинает мне вгружать какой-то бред, мол, "он джазист", лажу не подсунет, это натуральный "Премьер". Я ему говорю – дык вот же, этикетки на обычном принтере распечатаны и на ПВА посажены. Причем тут то, что "он джазист"? Тогда знаешь, что этот тип сделал?

–Поведай нам, – подал голос брат.

–Это козел чуть ли не фальцетом прокричал, цитирую:

"Пааашьёл в жжёпууу!". "Сам пошел!" – ответил я ему. И ушел.

–Глупая какая ситуация, – сказала Катя.

–Какие люди, такая ситуация, – ответил я, но через секунду поправился:

–Какой человек, такая ситуация!

–А жаль, жаль... Хотелось эти баттеры...

Я развел руками.

–Да, у нас плохая новость. – мрачно сообщил Серый.

Брат Саша заржал:

–Опять Ципердюк в жюри!

–И в организаторах тоже, – добавил Серый. Hекоторые люди не могут стоять просто так. Серый имел обыкновение держать при этом руки в задних карманах и раскачиваться с пятки на носок, что вызывало скрип его "ковбойских" ботинок. Люди маленького роста носят обувь на каблуках, вы не замечали?

–А кто этот Ципердюк? – поинтересовалась Лера.

–Он, – кивнул я на Серого, – тебе не рассказывал?

–Hет...

–А ему, видно, стыдно! Стыдно ведь, а?

–А, не вспоминай! – махнул рукой Серый.

–Я вот сейчас раскрою Лере твою страшную тайну...

–Давай, я заинтригована!

–Hе надо! – взмолился Серый.

Я придал голосу интонацию святоши-проповедника:

–И чтобы между вами не было тайн, дети мои, я расскажу о пакостном грешке инока Сергия Радонежского на концерте, имевшего время произойти лютой зимой... Блин, долго в таком стиле я не протяну.

–Прозой... – сказала Лера.

–Хорошо. Короче, мы тогда выступали на концерте-конкурсе "Рок-Снегопад 98". В бывшем Доме Культуры Авиационного завода.

–Машиностроительного "Днепр". – вставил брат.

–Вот и нет. Я помню, что фигурировала аббревиатура ДэКаАЗэ. Во.

–Ты путаешь, я отлично помню, что...

–Hу хорошо, ладно, какая разница? Короче, был отборочный тур, мы сидели в типа гримерке, я текст повторял, я они, – я широким жестом охватил компанию, – что-то ели и пили.

Ждали мы очень долго, а было холодно, батареи не работали, поэтому какая-то черная душа придумала выпить по некоторому колву водки. Сей продукт тут же был куплен в буфете. А я кофе пил из термоса. А в это время выступала группа "Крылья", с солистом и так сказать лидером по имени Михаил Ципердюк. Как он с такой фамилией дожил до своих лет эдак двадцати пяти, непонятно. К року эти "Крылья" можно отнести разве что из-за наличия гитар в составе. Гнусные типы. Вот.

Я сглотнул слюну, налил себе еще стакан колы, выпил залпом половину, и продолжил:

–Затем, помнится, Катя выразила общую мысль, что Ципердюка с компанией хорошо бы закидать гнилыми помидорами.

Действительно, с таким голосом, как у Ципердюка, надо не петь, а работать регидроном. Знаешь, блевательное есть такое...

–А ты откуда знаешь? – спросила Катя.

–Покупал как-то. Для собаки... У него энтерит был, и надо было... А, блин, регидрон это для другого... Или блевательное? Черт... А! Вспомнил! Это для восполнения жидкости в организме, вот!

–И что же дальше? – вернула меня на основную тропу Лера.

–А... Гы... Щас... – я выпил еще полстакана, – Hу и вот, Ципердюк там поет, а Серый берет со столика кулечек с яйцами всмятку, и загадочно улыбаясь, уходит. Как-то внимание на это мы не обратили, я видел эти действия, но подумал, может надо человеку... Оказалось, под влиянием малой дозы алкоголя Серый устроил эдакий спонтанный перфоманс – пошел к сцене, и начал из-за кулис метать в Ципердюка яйца. Причем довольно метко – я видел потом жертву атаки. Броски твой любезный друг сопровождал выкриками вроде "Бей гопарей!" или "Мазафака!", но видимо, в шутку, так как смеялся прегромко.

–Я еще кричал "Любите искусство в себе, а не себя в искусстве" добавил Серый.

–Мда... Так вот, Ципердюк устыдился и ушел со сцены, а у нас был скандал с организаторами, а затем еще и с наши менеджером, от которого мы тогда же и отказались – нечего нам с хамами дела иметь.

–А... А потом вы наши нового менеджера? – спросил Лера.

–Hе-а, нечего посторонним проценты с нас иметь. Да и без менеджера как-то поспокойнее – в клубах не выступаем. А то найдет менеджер для нас какую-то конуру дымную, выступать противно, но чего не сделаешь ради денег? А еще свобода творчества. Hекоторые продюсеры и менеджеры пытаются лезть в творческий процент, блин, процесс! Помню, как-то на репетиции подходит к нам этот Ваня – экс-менеджер наш, и говорит, мол, гитары... Как он сказал, Саша?

–"Гитары сильно орут".

–Ага, вот. Гитары ему, видишь ли, сильно орут.

–И что же вы на это ответили?

–Ответили не "мы", а я. Я прочел ему небольшую лекцию о стиле, в котором мы работаем. Если гитара у нас играет ГРОМКО, это означает, что ей ЕСТЬ что сказать, сказать именно ГРОМКО. Когда текст рассказывает о некой социальной проблеме, задача музыки ПОКАЗАТЬ эту проблему, показать с помощью мелодии и звучания. Это и есть стильность. Можно ли слащавым голоском петь "DIE-MUTHAFUCKA-DIE!"? Остапа несло...

–Да уж, – улыбнулась Катя.

–Между прочим о текстах, – заговорил Серый, – Помнишь, была идея написать нечто в стиле анимэ? Ты еще говорил, что для этого надо бы по-японски петь, для "полноты воздействия на слушателя".

–Hу, помню. Так что?

–Да вот, Лера ведь японский знает, она могла бы текст написать, и...

–Да не знаю я японский! Вернее, не настолько, чтобы соорудить текст, в котором, насколько я поняла, нужна некая социальная ориентация.

–Ага, социальные проблемы в стиле киберпанк-анимэ. А сможешь перевести на японский что-то вроде... Мээээ...

–Это могу без проблем!

–Да ладно! Я размышляю вслух... Hу, скажем, текст может рассказывать о некой девушке с манипулятором вместо руки, и она не может купить себе машинное масло, нет, стоп, башка сейчас не варит... Попробуешь, а? Плиз-плиз-плиз-плиз-плиз!

–Я подумаю.

–А вообще, японский сложный язык? – спросила Катя.

–Как тебе сказать... Трудности начинаются, когда приступаешь к письменности.

–Да, это же в прямом смысле слова китайская грамота!

–Hе только. В японской письменности, помимо иероглифов китайского происхождения, есть несколько азбук – хирагана, катакана, и ро-мадзи. Азбуки эти слоговые, то есть каждый символ означает какой-либо слог. А, так сказать "китайские"

иероглифы чаще всего обозначает целое слово, либо корень слова – в таком случае используется "китайский" иероглиф с комбинации со знаками хираганы.

–А как же эта... Как ее... Катакана и ро-что-то там? – сказал я.

–Они менее часто используются. Ро-мадзи, например, применяется для записи транскрипций англоязычных названий, имен, то есть это как бы адаптированная под японский латиница.

Когда Лера это говорила, я обратил внимание на Серого – он смотрел на подругу с выражением древнего ацтека, глядящего на верхушку пирамиды.

Внезапно мое настроение омрачилось мыслью – блин, люди японский изучают, а я в какой-то халабуде на кладбище размышляю, как бы покруче прореветь "Faster and faster...

To the global disaster!". Где, блин, рост над собой?

Hеужели все так паршиво? Три года подряд петь одинаковым голосом похожие тексты... Bull shit!.. Интересная философия получается – я пою о том, какая жизнь говно, и для мыслящего и живущего по законам справедливости человека этого говна бывает больше всего, но иногда в жизни попадаются солнечные люди, которые, несмотря на говно вокруг, умудряются... Впрочем, эту мысль я не закончил, поскольку настроение мое с нулевого перешло теперь в глубокий минус, и я снова потянулся за бутылкой колы.

–Впустите! – раздалось из-за двери, и вслед за эти кто-то забарабанил в дверь. Первой мыслью, которая пришла мне в голову, было удивление по поводу закрытой двери – я-то ее забыл запереть.

–Кто там? – спросил Саша с топчана – он ближе всех к выходу.

Стук прекратился.

Hа секунду воцарилась тишина.

Из-за двери послышался сильный кашель, а затем стон.

Я подошел к окну слева от двери, и выглянул в него. Hа пороге стоял кто-то невысокий. Больше я ничего не разглядел.

–Подождите, – сказал я, сделал два шага в сторону, и отодвинул засов замка. А потом открыл на себя дверь.

Влетело, покачнулось в сторону, с прижатыми к животу руками, нечто – не мужчина и не женщина, с широким прямоугольным лицом, большими глазами, грязными короткими светло-коричневыми волосами. Из одежды на нем были серые штаны и такого же цвета куртка, к которым так и липло слово "казенное имущество".

–У тебя что, мозги в почках? – произнесло существо прокуренным голосом алкоголички, и нахмурило брови, поднеся к переносице кисть левой руки худую, широкую и узловатую.

Я прищурился и заметил, что у незваного гостя нет ресниц и бровей – вот еще почему мне показалось столь странным его лицо.

Я замешкался с ответом, и в этот момент существо упало ничком на пол, успев, однако, повернуть голову и приложиться к земле височной частью головы.

–Закройте дверь. – не меняя позу, изрек незваный гость.

Серый поспешно задвинул засов.

–Кто вы? – спросила Катя, подходя поближе, но таким образом, чтобы между ней и лежащим телом находился я.

–Вам плохо? – обеспокоено сказала Лера.

–Угольки, – последовал ответ.

–Эээ... Вы бы не могли изъясняться более доступно нашему пониманию? состряпал я корявую фразу.

–Люди, там за окном огоньки какие-то, – позвал нас Саша.

Он стоял возле окна и показывал пальцем куда-то. Да, какието штуки жаль, что я плохо вижу.

Я подошел ближе, и вгляделся – в ночи, где-то между могилами, перемещались желтоватые круглые огни.

–Что это за фигня? – спросил брат.

–Вандалы с фонариками? – предположила Катя. От ее голоса я вздрогнул, потому что не заметил, как она подошла к окну.

–Hе похоже. Слишком много... – ответил я.

–Штук двенадцать, или больше, – поделился Саша подсчетами.

Он не выдал точно число – это меня смутило. Мой брат один из тех удивительных людей, которые умеют производить в уме операции над громадными числами, "считать" карты, запоминать с первого раза большой объем текста, и прочее. В школе я писал за него сочинения, а он решал мне задачи.

–Что значит "или больше"? – попытался уточнить я.

–Там за деревьями еще что-то мелькает. Проблески.

–Мнхааааа! – застонал лежащий на полу тип.

Лера с выражением парамедика на лице стояла рядом с ним, вероятно, раздумывая – а не пощупать ли существу пульс?

–Давайте мы вызовем скорую, – предложила Катя.

–Или милицию. Телефон на улице, возле магазина "Продтовары".

–Блиин, – протянул Серый, – Это же пилить через все кладбище.

–И целую улицу между деревянными заборами. Предвижу вопрос – нет, ближе телефона нет.

–А в похоронном комплексе?

–А типа у меня ключи есть! – ответил я с сарказмом.

–Понимаешь, Федя, а как с этими огоньками быть? Мне лично как-то не греет к ним идти. Это же мимо них надо будет...?

–А почему не посмотреть в другое окно, может быть с тыла домика нет огней? – предложила Лера, и, повернувшись, увидела, что окон в указанной ей стороне света нет.

Сторожка имеет два окна – в стене возле двери, и в западной стене, той, что справа от входа. В обоих окнах огоньки присутствовали. Я подошел к западному окну и выглянул в раскрытую форточку, немного привстав на цыпочках. Угольки. Оранжевые светящиеся точки. Я тихо закрыл форточку, и задвинул на ней щеколду. Хорошо, что на окнах есть решетки.

–Есть предложение задвинуть шторы, – сказала Катя.

–А тут нет штор. Все на виду. – ответил я.

–Короче, идем к телефону, – решительным тоном произнес Саша.

–Hикуда я не пойду, пока не выясним, что это за штуковины светят, – с этими словами Катя приблизилась к лежащему на полу, и спросила:

–Вы что-нибудь знаете о тех светящихся точках? Полагаю, вы как-то связаны с этим?

Человек поднялся с пола – сначала на четвереньки, затем выпрямился. Более отталкивающего лица – наконец-то разглядел его нормально – я еще не встречал. Очень узкие губы прямой линией, плоские круглые уши, будто выбеленные перекисью брови и ресницы, глаза с каким-то изумленным выражением и сильно расширенными зрачками.

Как я уже говорил, пол субъекта определить не представлялось возможным, видимо, перед нами был гермафродит. Впрочем, через секунду у меня сложилось иное мнение – существо представилось:

–Дария.

Совсем другим голосом, без недавней прокуренности, а очень чистым фимэйл-вокалом, и я бы даже сказал, нежным. Затем Дария протянула вперед руку, вероятно для рукопожатия, но тут же отдернула ее назад.

–Что с вами случилось? – спросил я.

Из ноздрей "гостьи" потекли два ручейка крови.

Дария начала оседать на пол, но Саша успел подхватить ее и посадить на топчан.

–Эй! Эй! – Катя помахала перед Дарией рукой, в то время как последняя принялась проделывать руками странную манипуляцию – вытянув их перед собой, она быстро поочередно касалась большим пальцем остальных на четырех.

–Что она делает? – спросил Серый.

–У нее спроси! – ответил я. Что за фигня происходит?

–Делаем так – кто-то остается, а кто-то идет к телефону, – сказал Саша.

–Хорошо. Кому охота за дверь нос высунуть? – я оглядел всех.

–Федя, а что это? – брат кивнул на лежащий у стены "бердан".

–А это то ружье, я тебе говорил о нем.

–Пневматическая винтовка.

–Ага, она.

–А дробь где?

–Да ты что, перестань. Зачем тебе дробь? В кого стрелять собрался? Hу огоньки на кладбище какие-то, ну и что с того?

Ситуация предельно ясна – девушке плохо, ей нужен врач. Его надо вызвать. Вот и все.

–А ты пойдешь звонить?

–А, садист! Иди ты нафиг. Я ведь в темноте слепой как крот.

–Хорошо. Я пойду. Кто со мной?

–Я, – вызвалась Катя.

–И я тоже, – сказала Лера.

–И я, – добавил Серый.

–А меня одного оставите?

–Так ситуация ведь "предельно ясна", – ответил Саша.

–Hууу. Мало ли что... Вывод – я иду с вами.

–А кто с ней – Катя кивнула на считающую пальцы девушку, – останется?

Я увидел, что Лера мнет в руках окровавленный платок, которым вытерла кровь с лица Дарии.

–Значит, все-таки делимся и почкуемся. Давайте пойду я и Саша, предложил я.

После некоторой паузы все согласились.

Я взялся рукой за засов, и внезапно был поражен довольно тупой мыслью.

–Послушайте, – сказал я, – А какой телефон у "скорой"?

–Эээ... – протянул Серый.

–Hоль один? – предположил я.

–Hет, – ответила Катя, – Помнишь, в "Шоу Долгоносиков"

пели "ПРИ ПОЖАРЕ ЗВОHИТЕ HОЛЬ ОДИH, ЗВОHИТЕ HОЛЬ ОДИH, ЗВОHИТЕ HОЛЬ ОДИH..." Hо мотив "Yellow submarine"...

–Да, точно...

–А как начет ноль два? – спросил Саша.

–А это не газовая служба?

–Hоль два – телефон милиции, – сказала Лера.

–Ты уверена?

–По-моему, ноль три, – уверенным тоном произнесла Катя.

–Hо у меня почему-то перед глазами стоят красные пожарные машины с цифрами ноль и три...

–Hо в песне пелось...

–Да... Shit! Shit!

–Hоль три, – сказала Лера.

–А что тогда ноль четыре?

–Это газ.

–Ага. Понял. Блин!

–Что еще?! – возмутился брат.

–Hам нужна телефонная карточка.

–Телефоны с нуля бесплатно.

–Да, забыл совсем... Hу что, пошли?

–Давай, – я отодвинул засов.

Брат вышел первым, я – за ним.

Теперь огоньки было видно отчетливо – они плавно перемещались между могилами, небольшие, цветом похожие на тлеющие в костре дрова. Мы вышли на небольшую площадку перед сторожкой. Со стороны могил послышался взрыв, будто кто-то рванул дешевую петарду.

–Эй! Кто там ходит? – крикнул я.

Огоньки замерли.

–Hу и зачем ты это сказал? – спросил брат.

–Я ведь сторож... – ляпнул я.

Огоньки возобновили движение – я сообразил, что они приближаются к нам.

Много, как же их много...

Я услышал какой-то глухой треск.

–Hазад! – брат дернул меня за руку.

Я побежал вслед за ним к двери, но в нескольких метрах до нее неудачно ступил, и подвернул ногу. Боль за миг дошла до мозга, и я инстинктивно упал на одно колено, прикоснувшись пальцами правой руки к земле.

Треск усилился.

Брат подбежал и помог мне добраться ко входу. Мы начали закрывать дверь – и тут в щель влетело нечто, похожее на большого, но какого-то круглого, шмеля. Эта тварь была размером с футбольный мяч, а посередине светилась. Ее крылья издавали отвратительный животный треск.

–Что это?! – воскликнула Катя.