Текст книги "Электорат хакера"

Автор книги: Петр Северцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Я закрыл дверь и радостно вздохнул. Но увы, визит глобально мыслящего кавказца оказался не последним в этот „тихий вечер“. Я успел прочитать только три полосы газеты и перешел к самой интересной, последней, где говорилось о скандалах недели, как в дверь снова позвонили.

Открыв ее, я увидел туловище в спортивном костюме. Оно нагнулось, и моему взору стала доступна голова Димы Столярова, который по росту не вписывался в мою старую дверную коробку. Пройдя в помещение, он протянул мне руку и аккуратно пожал. Я был ему очень благодарен за это, и тут же спросил:

– Вы по какому вопросу?

– Да я... собственно... как бы... вообще без вопроса, – несколько смутился он.

– Тогда на кухню, – решительно проговорил я.

Усадив его на самую широкую и прочную табуретку, на которой он с трудом поместился, я поставил чайник.

– Я просто познакомиться поближе... ты у нас теперь вроде как за безопасность в ответе, – начал Дима.

– Если иметь в виду хулиганов, то тебе их опасаться, по-моему, нет причин. Скорее нужно заботиться о их безопасности.

– Да, – криво усмехнулся Дима. – Я же раньше это... боксировал, до камээса... дошел. А потом вот... бизнесом занялся... И ничего себе так...

– Я это уже заметил. Первое – по твоему свернутому носу, второе – по твоей новенькой „Ауди“.

– Ничего, будешь работать с нами... у тебя такая же появится... тачка, – успокоил меня Столяров. – У нас мало никто не получает. Ты... давай... получше заботься о нашей защите, и все...

– Какая же тебе еще нужна защита?

– Ну как?... Сейчас... выборы пойдут... Кипеж подымется... Жорка в депутаты опять лезет... Опять, наверное, шмонать будут... Ты это... бди... Как что там наметится... сразу звони...

– А что, собственно, может наметиться?

– Ну как?... Налоговая, например, может прийти... Ты нам заранее стукни, чтобы мы... ну, подготовились... Я в долгу не останусь... Сейчас, правда, с наликом напряг... мы тебе по бартеру... Сахар, мука... По десять мешков скинем, и нормально... Консервы есть хорошие, севрюга... амурская.

– А в Амуре разве есть севрюга? – спросил я.

Дима задумался так глубоко и серьезно, как будто это был вопрос его жизни.

Я решил прервать его размышления и сказал:

– Ну, если что узнаю, я завсегда стукну, звякну, шмякну... Короче, не боись...

Столяров, казалось, был удовлетворен услышанным, поскольку встал и пошел к выходу. Перед уходом он еще раз аккуратно, я бы сказал, ласково, пожал мне руку.

– Ну, давай, – сказал он мне.

– Угу, будь, – ответил я ему на прощание.

Он сильно наклонился и вышел.

Постояв несколько минут в коридоре, я подумал, что с меня на сегодня, пожалуй, достаточно визитов из ассоциации „Защита предпринимателей от произвола“. Можно даже сказать, что я сыт этими людьми по горло. И тут неожиданно зазвонил телефон.

Я взял трубку и сказал:

– Алло!

– Валерий Борисович? – услышал я звонкий голос.

– Да.

– Это Веселов говорит с вами, – радостно проговорила трубка.

– А-а! – громко заорал я. – Ну кто же еще! Как же я сразу не догадался! Вы как сговорились все... Один за другим, один за другим...

– Я плохо слышу и не совсем понимаю, о чем вы говорите... У меня к вам есть небольшое предложение и заодно просьба.

– Вы знаете, – перебил я его грубо, – я сегодня завален предложениями, а просьбы я по вечерам не принимаю. Давайте завтра в рабочем порядке в моем кабинете.

– А где он у вас? – недоуменно спросил Веселов.

– Черт его знает! Спросите у Гайдука, – и отключил связь.

Я подумал, что мне надо срочно позвонить Чернобородову с тем, чтобы попросить его ни в коем случае не приезжать, но тут в дверь снова позвонили. Я яростно вздохнул и уже приготовился к прослушиванию ароматных историй о гнилом картофеле и испорченной помидоре.

Со злостью швырнув газету на диван, я рывком открыл дверь в прихожей и обнаружил стоящего на пороге Тополянского. Последний широко и радостно улыбался. В руках он держал средних размеров картонную коробку, на которой крупными буквами было написано „Jack Daniels“.

– Бля-я-я! – вырвалось у меня что-то мне знакомое. Я молча отодвинулся.

– Ну? – радостно спросил Тополянский. – Ты что, не рад меня видеть?

– Я просто в восторге! – ответил я.

– А я вот ехал мимо, дай, думаю, заеду, – сказал он, как будто совершает подобные визиты каждую неделю. – А в бардачке у меня как раз ящик виски завалялся. Так что, командир, я у тебя здесь до утра...

И направился в гостиную. Я почувствовал, как на глаза у меня наворачиваются слезы. Но мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– А закусь-то у тебя есть? – спросил он, поставив коробку с виски на стол.

– В холодильнике, – коротко ответил я.

Он ринулся на кухню, внимательно осмотрел содержимое холодильника и, видимо, вид сосисок, вареной колбасы и нескольких банок консервов не произвел на него должного впечатления.

– Да у тебя и пожрать-то нечего! – резюмировал он.

Он вынул из кармана сотовый, набрал номер и сказал:

– Вась, вообщем, я здесь осел, парень оказался нормальным, мы с ним договорились. Можешь ехать домой, только сначала купи нам что-нибудь пожрать в легкую.

Вася, видимо, принял заказ, поскольку, бросив сотовый на кресло, Тополянский бросился вскрывать ящик с виски. Вынув толстую пузатую бутылку, он решительно свернул ей горло, понюхал и воскликнул:

– О! Не левак! А то я однажды залетел, целую неделю тяжелый ходил... Так и пришлось целый ящик грузчикам отдать. А им, понимаешь, понравилось! – сказал он и заржал.

Я про себя подумал, что, вообщем, я конечно, не пью, если выпивка не халявная. Но, насколько я понял, в данном случае она как раз халявная, и уж если ничего нельзя поделать с визитом Тополянского, то почему бы и не выпить рюмку-другую?

Через десять минут, которые я провел, слушая как Тополянский рассказывал о каких-то двух „телках“, с которыми и поговорить есть о чем и „покувыркаться“ можно, прибыл шофер Вася и привез снедь. Вариант „в легкую“ по Тополянскому означал пару банок балыка, ветчину, небольшой кусок бастурмы, полиэтиленовый пакет с фруктами, два турецких батона и три больших бутылки „Спрайта“.

– Ну, вообщем, жить можно, – сказал Тополянский, скептически оглядывая привезенное шофером.

Тополянский не очень аккуратно распаковал пищу, заляпав мне скатерть соком консервов, зато быстро и профессионально, уверенной рукой разлил спиртное в приготовленные мной рюмки.

– Ну давай, первый – за наши победы! – не конкретизируя, какие именно, опрокинул он содержимое рюмки в горло. Я последовал его примеру, ощутив качественное отличие спиртного в лучшую сторону по сравнению с тем, что я обычно пью в компании своих друзей.

Закусив выпитое балычком и прислушавшись к своему организму, я внутренне согласился с Евгением, что жить, вообщем, можно. Тополягский не стал закусывать и тут же налил по второй.

– Между первой и второй, как говорится..., – он поднял рюмку и усмехнулся, – давай, за нас с вами и х... с ними!

Мы опрокинули еще по одной, затем еще по одной, и еще... Поначалу я еще закусывал, позже все выпитое я „заслушивал“ рассказами Жени о жизни, бабах и бизнесе. Нашу беседу я помню отрывками.

– Ты женат? – спросил Евгений.

Я фыркнул.

– Понял, – отреагировал он. – А я вот женат. И ничего... Но баба у меня в строгости. Все у нее есть, кроме вольностей. У меня с этим строго: да – да, нет – нет, пошла на х... И ты знаешь, получается, что все время – да!

– А ты?

– А что я? – Женя откинулся на спинку стула. – Я нормальный мужик, у меня еще две... Все довольны. Если бы я меньше пил, было бы три любовницы.

– А так только две, – задумчиво повторил Женя, с грустью глядя на бутылку „Джека“.

Я, пока еще были силы, пытался перевести разговор в конструктивное русло:

– Ну, а что Ер... Ерш...?

– Жорка, что ли? – решил помочь мне Женя. – Да он нормальный мужик! Иногда просто любит повые...ваться. Мы с ним не один флакон раздавили... Но, честно говоря, в последнее время он зае...л!

– А... чем?

– Акциями. Что ни год, то акции! То выборы, то довыборы, то перевыборы! То демократы, то коммунисты, то вообще?удаки какие-то, и всем плати! Всем! Ну так же нельзя... Я ему говорю: Жор, ну не получается у тебя, может, у тебя рожа какая-то не та?!.. Ну, не выбирают тебя! И на хрен тебе это надо?... Я ему говорю: давай какую-нибудь бабу туда зарядим! В случае чего мы всегда найдем рычаг, которым на нее повлияем, – Тополянский глумливо ухмыльнулся. – Но он же упорный!! Вообщем, я считаю, что надо его избрать, пока он вконец всех не достал. А если не изберется, пошел он на х...!

– Да, правильно, – поддакнул я и потянулся за бутылкой.

– Ч-ч-ч, – успел перехватить у меня бутылку Тополянский и аккуратно разлил виски.

– За женщин! – провозгласил он очередной тост, и мы опрокинули.

– Кстати, – выпив, спросил я. – Что за бабу ты собирался в депутаты пихать?

– А какая х... разница! Кого угодно! Сейчас пригласим двух баб, кого-нибудь из них выберем, если Жорка не пройдет. Главное, чтобы у мужиков на нее нормальная эрекция была, тогда и законы будут нормальные принимать, – и он, шатаясь, пошел в комнату за сотовым телефоном.

– Алле, Кристина? А, мать вашу! Опять спите, вечно не дозвонишься! Нам двоих... Какой у тебя адрес? – отодвинув сотовый от уха, спросил он.

Я назвал. Он невнятно повторил его в трубку.

– О'кей! – сказал он и отключил связь.

Через пятнадцать минут в моей квартире стояли две дамы, одна из них была полногрудой пышнотелой короткостриженной брюнеткой, которую я про себя окрестил Матроной, вторая была стройной, миловидной, с рыжими волосами, которую я так и прозвал – Рыжая.

– Ну, какую тебе? – спросил Женя, засовывая пачку баксов в карман привезшего девочек громилы и дав ему знак, чтобы он убирался поскорее и не мешал.

Я думал недолго и ответил:

– Вот эту, Рыжую.

– Ух ты, моя пампушечка! – устремился на всех парах Тополянский к Матроне. То, как он взял ее сразу в оборот, смутило даже меня, но совершенно не смутило Матрону. Она только похихикала в ответ на проведенный Тополянским эротический массаж, который, откровенно говоря, больше напоминал доение коровы.

Рыжая посмотрела на меня и ласково сказала:

– Закрой рот! – и, взяв меня за руку, повела в спальню.

– Тебе как, со светом или без? – спросила она, когда мы зашли.

– Я... не понял... а кто кого... собирается...?

– По идее, ты меня, – прервала мою бессвязную речь Рыжая. – Но, учитывая твое состояние, этим тяжелым трудом придется заняться мне.

Она слегка подтолкнула меня на кровать, на которой я тут же развалился и принялась раздеваться. Мне почему-то начала нравиться эта дама, хотя она вела себя несколько вызывающе. Еще больше мне понравилось, когда она разделась. „Ну, сейчас начнется“, – подумал я и откинул голову на подушку. Это стало роковой ошибкой, поскольку я сразу же отключился.

Очнулся я через какое-то, видимо, значительное время. Я по-прежнему лежал на своей кровати в спальной. Я попытался встать, и на удивление, у меня это неплохо получилось, хотя меня слегка и „вело“. Я вышел в зал и посмотрел на незакрытые шторы. Начинало светать. Часы показывали 6:30 утра. Я огляделся вокруг: как ни странно, все было чисто и прибрано. С кухни доносился какой-то странный звякающий звук и запах свежесваренного кофе. Я направился туда и обнаружил там вовсю хозяйничающую Рыжую.

На ней была одета длинная рубашка, которую, видимо, она взяла у меня шкафу и которая едва-едва доходила ей до ног. Пышные волосы она собрала на затылке в пучок. Повернувшись ко мне, она деловито спросила:

– Кофе будешь? Или, может, тебе лимонадику попить?

– Лучше кофе, – после некоторого раздумья сказал я.

– Ну и правильно, – одобрила мой выбор Рыжая и поставила передо мной дымящуюся чашку хорошо заваренного кофе.

– Тебе с сахаром?

– Угу.

– Одну, две?

Я на пальцах показал, что две. Она засыпала сахар и размешала. Я отхлебнул кофе и почувствовал, что мне стало значительно легче. Рыжая уселась напротив, положила оба локтя на стол, взяла чашку в обе руки и стала потихонечку потягивать кофе, глядя на меня.

– Ковбой, ты вчера отключился сразу, и я уже ничем не могла тебе помочь, – с усмешкой сказала она.

– И как вы здесь без меня?

– Я-то просто отлично. Впервые за долгое время выспалась с мужиком, не занимаясь с ним сексом.

– Молодец!

– Ты тоже.

– Ты не считаешь это извращением?

– Нисколечки.

– А Евгений с подружкой? – спросил я.

– Эти отвязались по полной программе, – она опять усмехнулась. – Сначала у него не вставал, и Томка работала на полную катушку в качестве лифтера, потом наконец процесс пошел...

– Ну и как? – вздохнул я. – Все получилось?

– Да-а! Только Томка потом жаловалась, что в горле першило.

– Как это? – не понял я сразу шутки. Потом, когда до меня дошел смысл, я заржал и... тут же резко осекся от головной боли в висках.

– Ой, – простонал я.

– Да, ковбой, перебрал ты, – сочувственно заметила Рыжая. – Может, тебе массаж головы сделать?

– Сделай, – согласился я с ее предложением. – Только прекрати называть меня ковбоем. Я вообще-то частный детектив.

– Да ну! – удивилась она, встав сзади меня и начав растирать виски и затылок. – И чем же ты занимаешься?

– А-а, – устало протянул я. – Всякой херней.

Неожиданно я почувствовал некий комфорт от присутствия в доме этой рыжеволосой, с вызовом говорящей женщины.

– А куда они делись? – спросил я.

– Твой приятель с Томкой? – уточнила она.

– Да.

– Поехали кататься. Кажется, в баню.

– Разве ночью баня работает?

– Это смотря для кого. Для твоего приятеля, может быть, и работает. Кстати, это твой партнер по бизнесу или просто приятель?

– Я его вчера увидел первый раз, – признался я.

– Понятно, – сказала Рыжая.

– А ты что, собственно, задержалась-то? Могла ведь и с ними уехать.

– Не люблю групповуху, – отрезала она. – Поэтому и осталась. А ты не рад, что ли?

– Нет, отчего же. Очень даже рад.

– Кстати, твой приятель оплатил нам с Томкой две ночи. Мне сегодня вечером приходить или как?

– Раз оплатил, приходи. Опять выспишься.

– Начало интригующее, – усмехнулась она.

Я посмотрел на кухонные часы и обнаружил, что время уже перевалило за восемь. Я вздохнул и сказал:

– Не знаю, как тебе, а мне пора на работу.

– Тогда до вечера, – сказала Рыжая и пошла одеваться.

Я тоже сменил рубашку и брюки. Облачаясь, я подумал, что после вчерашнего мне лучше не садиться за руль своей „пешки“ и решил позвонить в офис Ершевского. Я сказал прозвучавшему в трубке голосу, что фамилия моя Мареев и было бы неплохо, чтобы за мной заехали.

Из спальни вышла одетая Рыжая.

– Тебя как зовут-то? – спросил я ее.

– Рита.

– А меня Валера.

– Ну, вот и познакомились, – усмехнулась Рита.

– Сейчас должна подъехать машина. Если хочешь, подброшу.

– Буду очень благодарна.

Через пятнадцать минут во двор действительно въехала серая „Ауди“ и мы отправились сначала в район Городского парка, где проживала Рита, а затем уже в офис „Корабля Иштар“, на мой первый рабочий день в новой должности.

В офисе было малолюдно, но Гайдук был уже на месте. Он скептически посмотрел на мою потухшую и набухшую физиономию, но ничего не сказал и провел меня в небольшую каморку, на двери которой было написано: „Служба безопасности“. Пока я осваивался в кабинете, протирая пыль и расставляя предметы на столе в удодбном для меня порядке, Гайдук завел ко мне двух короткостриженных справных парней, представив мне их как Сашу и Мишу, моих подчиненных. Познакомившись с ними, я дал им команду „вольно“ и объяснил, что они могут присоединяться к смотрящему в холле „видик“ Вове.

Через некоторое время Гайдук опять забежал ко мне и положил на стол „Проект модернизации канализационных сетей Борисычевого оврага“. Оценив всю актуальность этого документа, я закинул его в дальний ящик стола. Гайдук сказал мне, что на карте в большом зале на белых квадратиках написаны места и даты встреч с избирателями. Сегодня, в частности, должна состояться одна из них.

Полдня прошло в какой-то странной организационной суете, когда приходящие люди приносили всевозможные документы, проекты листовок, воззваний к избирателям, варианты фотографий Ершевского, большинство из которых относились к времени десяти-пятнадцатилетней давности. К середине дня два вчерашних молодых человека, работавших за компьютером, наконец родили листовку с биографическими данными кандидата, и ее разнесли по всем кабинетам для того, чтобы каждый мог внести свои замечания и предложения. Через полчаса всех позвали на совещание по поводу листовки.

Собралась куча разного народа, которые и составляли штаб Ершевского. Из вчерашних присутствовали только Веселов и Яровой, которые подчеркнуто вежливо со мной поздоровались. Мне показалось, что Веселов уже забыл о вчерашнем звонке и просьбах и предложениях ко мне. Я подумал, что и слава Богу, и уселся на свободное место.

Поскольку собрались близкие к Ершевскому люди, мнения и манера их высказывания были весьма оригинальными. Если бы обсуждалась моя кандидатура, я бы чувствовал себя неловко. То и дело со стороны недовольных содержанием листовки раздавались фразы типа: „Да какой из него хрен...“, „Да вы нарисовали полного...“, „Что вы из него дурака слепили!“. Авторы и их сторонники активно защищались, ссылаясь на некомпетентность противников, на недостаточную аргументированность их критики и на то, что простым людям именно так и понятнее. В конце концов Ершевский, который хладнокровно это наблюдал, прервал прения и волевым решением утвердил окончательный текст. Его тут же отдали корректорам и верстальщикам.

Дальше началось обсуждение стратегического плана борьбы за избирателей. Гайдук утверждал, что основной упор надо сделать на жилых массивах с девятиэтажками – именно там находится активный избиратель, за которого и развернется основная борьба между кандидатами. Многие склонялись к мысли о том, что нельзя забывать так называемые „шанхаи“, старые одноэтажные постройки Борисычевого оврага. Гайдук же настаивал на том, что там сложно собирать людей на встречи, и что в этих местах агитировать придется больше наглядно.

– Что же вы собираетесь там им показывать? – спросил Яровой.

Тут же стали высказываться мнения о том, что лучшим вариантом был бы стриптиз. Гайдук пафосно заявил, что лучшей наглядной агитацией будет отремонтированный путепровод и общественный сортир, строительство которого предполагается начать завтра же.

– Сегодня Тополянский должен встретиться с поставщиком итальянской кафельной плитки, которой будет обложен внутри этот объект, – сообщил он.

Я подумал о том, что после вчерашнего Тополянский может спутать кафель для пола с уральскими мраморными плитами для надгробий. Обсудив еще несколько текущих вопросов, все встали и пошли на выход.

Гайдук попросил далеко не расходиться, поскольку на пять часов запланирована встреча с избирателями около путепровода.

– Какая встреча? Какие пять часов? – неожиданно заорал Ершевский. – Кто это запланировал?

– Планировать встречи кандидата пока является прерогативой его штаба, – холодно ответил на вопль патрона Гайдук.

– А почему каждая сука здесь знает, что у нас встреча и не знаю только я один?! – продолжал вопить Ершевский.

„Суками“ не захотели быть многие, кто присутствовал в помещении, и отовсюду стали раздаваться голоса, что они тоже ничего не знают о предстоящей встрече.

– Ну, знаете ли! – взорвался Гайдук. – Мне эта х...ня мне на х... не нужна! Для кого я наклеил эти е...ные квадратики? Если вам лень поднять свои жопы и подойти к карте, хотя бы спросили!

Ершевский не унимался, говоря о том, что ему глубоко наплевать, что залепил себе белыми квадратиками Гайдук, а ему он должен заранее докладывать о планах на ближайшие дни.

– Хорошо, хорошо, – примирительно согласился начальник штаба, и на этом инцидент был исчерпан. – Впредь я буду информировать тебя лично. Но сегодня всех прошу быть на встрече.

Тут же возникли предложения о том, что у путепровода сегодня собирать людей нет смысла, так как избиратели не информированы о встрече, а есть смысл попробовать провести беседу с людьми у ближайшей девятиэтажки, поскольку там проще сделать это экспромтом.

Почти все согласились с этим доводом и разошлись. Усевшись в кресло в своем кабинетике, я почувствовал себя утомленным событиями. Возможно, сказывался вчерашний бурный вечер. Но работа есть работа, и в пять часов вместе со всей командой поддержки кандидата вышел на крыльцо. Все начали рассаживаться по машинам. Ко мне подошел охранник Вова и сказал:

– Валерий Борисович, на период выборов нам выделили машину. Вон тот серебристый „БМВ“, – он указал на автомобиль и протянул мне ключи.

– Сегодня лучше ты порули, – вернул я ему ключи.

Мы вчетвером: я, Саша, Миша и Вова, отправились к машине. Вова оказался лихим водителем, и с места в карьер, опережая всех, рванул. Предварительно я изучил план двора, где должна проходить встреча и в машине объяснил подчиненным, где они должны встать и что, с моей точки зрения, делать. А делать они были должны лишь одно – наблюдать за происходящим и не допускать возможных хулиганских выходок со стороны избирателей.

Мы первыми приехали во двор и для порядка осмотрели окрестности. Впрочем, кроме песочницы и нескольких лавочек осматривать было нечего. Для очистки совести охранники заглянули в подъезды, в которых никого не было и из которых омерзительно воняло кошачьей мочой. Об этом мне и было сообщено с серьезным видом. Я удовлетворился объяснениями и отослал их по квартирам собирать население на встречу.

Не знаю, что говорили парни, но десятка два-три жильцов, среди которых превалировали старушки, все же вышли во двор поглазеть на кандидата.

Кандидат и сопровождающие его лица в составе трех человек – Гайдук, Яровой и Веселов – встали в круг избирателей и занялись агитацией. Открыл встречу Гайдук. Чуть выдвинувшись вперед, заломив руки за спину, он стал покачиваться с пятки на носок и начал представление кандидата. Сначала речь пошла о его фамилии, имени, отчестве, дате и месте рождения. Дата рождения, по мнению начальника штаба, свидетельствовала о том, что кандидат находится в оптимальном для трудовых подвигов возрасте. Тридцать пять лет: „уже немало пройдено, но еще не все растрачено“. Затем Гайдук перешел к трудовому пути Ершевского и его семейному положению. Что касается последнего, оратор предпочел придерживаться анкетных формулировок. Далее начальник избирательного штаба непосредственно указал пальцем на того, про кого шла речь. Ершевский при этом поклонился старушкам как народный артист при бисировании.

Представив кандидата, Гайдук предостерег избирателей от возможных ошибок. Он говорил, что наверняка после Ершевского придут другие кандидаты и будут обещать золотые горы, туристические прогулки на Луну и путевки на Баренцево море в сезон, пообещают осыпать всех благостями и податями, самой дорогой из которых окажется куриное бедро. Пообещают лечь на рельсы, если через два дня после их избрания каждому пенсионеру района не выдадут пенсию на год вперед. Гайдук также выразил предположение о том, что некоторые будут обещать похоронить избирателей у Кремлевской стены или выстроить ее аналог в Коровинском округе. „Чего вам только не пообещают!“, – подытожил начальник штаба.

– Но есть человек, который ничего вам не обещает, который уже сегодня, уже сейчас действует на благо жителей Коровинского района! – воскликнул Гайдук. – И этот человек поведает вам сейчас о том, что вы получите еще до выборов.

Ершевский откашлялся и церемонно начал:

– Господа! Не хочу проводить никаких аналогий, но одним из подвигов Геракла была очистка авгиевых конюшен.

Как ни странно, среди полудремлющих старушек нашлись люди более „продвинутые“, которые тут же поинтересовались, кого подразумевает Ершевский, говоря о Геракле и имеет ли он в виду под авгиевыми конюшнями Коровинский округ? И если это так, то кто является срущими конями в этой конюшне?

Ершевский слегка смутился от такого начала, но деваться было некуда и он пошел в атаку:

– А что, разве это не так? Разве весь район не страдает от грязи, в которой он зарос? Как долго вам надо колесить по окрестностям, чтобы найти урну, куда можно было выбросить бумажку или окурок?!

– Чего искать-то? Этих мест и так полно! – подал голос из задних рядов мужчина синюшного вида. Ершевский еще более смутился, но публика зашикала на синяка, и оратор несколько успокоился.

Он приободрился и продолжил:

– Разве Борисычев овраг не является огромной помойкой, зловоние которой столь сильно, что влияет на генофонд района? И в конце концов разве из ваших подъездов не несет мочой?

– Это не мы, это кошки, – снова вступил с ним в диалог алкаш.

В толпе, однако, обнаружилось две свидетельницы, которые подтвердили, что это не только кошки, а и сам Борька несколько раз был замечен ими в недвусмысленной позе. Негативная энергия толпы перекинулась на алкаша, которого общественность, видимо, недолюбливала. Когда возмущение толпы стало нарастать и уже грозило отвлечь внимание избирателей от Ершевского, я моргнул Вове глазом и указал на алкаша. Вова все понял и аккуратненько начал отжимать Борьку от толпы, а когда ее внимание переключилось на возобновившего вещать Ершевского, удалил алкаша со двора.

– Итак, я не буду обещать вам сверхъестественного, – продолжил кандидат. – Просто с завтрашнего дня начнется реконструкция водопроводных и канализационных сетей в Борисычевом овраге. И завтра же будет заложен первый камень общественного туалета, от отсутствия которого так давно страдало население Коровинского района. Да, возможно, направленность моих проектов кому-то покажется странной, кто-то даже, – с пафосом заявил Ершевский, – над этим будет смеяться. Ну и пусть смеется! – с еще большей убежденностью в правоте своих намерений сказал он.

– Смеется, как известно, тот, кто смеется последним. Я здесь сегодня заверяю вас, что коровинцы будут иметь свой общественный туалет!

Я мигнул глазом стоявшему сзади всех Михаилу, и он осторожненько захлопал. Его поддержали Саша и Вова, и к этому грохоту стали потихоньку присоединяться слабые хлопки старушек. Гайдук, видимо, был опытным избирательным бойцом и посчитал, что присутствовавшие на встрече коровинцы уже убеждены, что никаких проблем с испражнениями у них больше не будет. А это означало, что встреча достигла своей цели и своего апогея, и ее пора закруглять. Он дружески попрощался с избирателями, пообещал им крепкого здоровья и долгих лет жизни и призвал голосовать за нашего кандидата. Старушки отправились к своим домашним очагам, а Ершевский, застегивая пуговицы плаща, пошел к своему „Мерседесу“.

После встречи мы все вернулись в штаб и провели короткую планерку. Как всегда, были высказаны разные мнения. Гайдук считал, что встреча прошла на „ура“ и все ожидавшиеся от нее результаты достигнуты. Яровой же утверждал, что встреча была неподготовлена, речь кандидата была не слишком разумна. Поэтому с его точки зрения мероприятие можно было назвать неудачным. Враждующие кланы принялись спорить, но Ершевский прервал спор и потребовал конкретных замечаний. Их, как ни странно, было немного, и все они сводились к следующему: надо заранее оповещать избирателей о встрече, основную агитационную работу надо возложить на профессиональных агитаторов, Ершевский же должен просто озвучивать конкретные этапы своей программы. И надо прекратить ездить на встречи на „Мерседесе“ или по крайней мере оставлять иномарки квартала за два от места. С этими доводами все согласились и разошлись.

При выходе я поинтересовался у Гайдука, не появлялся ли Тополянский. Начальник штаба ответил, что последний звонил во второй половине дня и ссылался на неотложные дела, которые заставляют его покинуть город. Появиться он обещал только завтра во второй половине дня. Я понял, что Евгений просто-напросто „забурел“.

Мне подумалось, что вряд ли сегодня можно ожидать его визита, и вечер будет менее напряжным, чем вчера. С этими мыслями я и отправился на приписанном за мной „БМВ“ домой.

Я с удовольствием, внемля тишине домашнего покоя, поужинал, принял ванну и уже собрался смотреть телевизор, как в дверь позвонили. „Блин, да когда-нибудь это кончится!“, – подумал я и ужаснулся мысли, что кончится это не раньше 17 октября. Открыв дверь, я все же был скорее удивлен приятно, нежели неприятно. На пороге стояла Рыжая.

– Рита! – сказал я.

– Валера! – ответили мне.

Я проводил ее в зал и спросил, будет ли она что-нибудь есть или пить. Она спросила:

– А ты?

Я ответил, что уже поужинал. Тогда она сказала, что ограничится кофе, после чего направилась на кухню. Я же решил не отступать от первоначальных планов и включил телевизор. Через десять минут она вернулась с двумя чашками кофе и горячими бутербродами, изготовленными из остатков вчерашнего пиршества. Несмотря на свою сытость, я решил не отказываться.

– А ты знаешь, – сказала она мне. – Я была уже недавно здесь.

– Да, это я помню.

– Нет, я не про вчерашнее. Позавчера мы хоронили одну девчонку из нашей фирмы.

Я насторожился и прикинувшись „шлангом“, спросил:

– Кого это?

– А, была одна резкая деваха. Ксюхой ее звали.

– И что с ней случилось, перетрахалась, что ли? – съюродствовал я.

Рита бросила на меня странный задумчивый взгляд и ответила:

– Ее зарезали.

„Господи, далась вам эта фраза!“, – подумал я.

– А за что, неизвестно?

– Если бы знали за что, нашли бы и кого. Ты, говоришь, частный детектив?

– В свободное от работы время, – сказал я.

– Как это? – недоумевала она.

– Сейчас я временно возглавляю службу безопасности одного молодого человека, который рвется в депутаты.

– Случайно не этого мудака, с которым исчезла Томка? Она, кстати, до сих пор не появилась.

– Нет, не этого, другого, – ответил я. – А насчет Томки – ничего страшного. У них деловое свидание за городом. Женя сегодня звонил после обеда.

– Может быть, возьмешься за это дело? – спросила Рыжая. – Я про Оксану...

– Не знаю, надо подумать, – неопределенно протянул я. – А что, вам так дорога эта девчонка?

– Конечно, тихоней ее не назовешь, но человек она была хороший.

– Нет, наверное, ничего не получится, – сказал я. – Слишком много работы.

При этих словах я постарался состроить мину как можно серьезнее. Мой отказ все же, видимо, огорчил Риту.

– Ты мне очень нравишься, – сказал я, чтобы как-то смягчить ситуацию.

Она посмотрела на меня серьезно и сказала:

– Ты мне тоже.

Мы пристально посмотрели друг на друга и без слов поняли, что сейчас будет происходить. Мы молча встали и пошли в спальню. На сей раз я постарался реабилитироваться за вчерашнюю ночь. Рита ответила мне также бурно. Все шло по восходящей линии, как неожиданно в самый разгар приятных занятий, прозвучал звонок по сотовому телефону. Звонок был настолько громким и ясным, что мы аж встрепенулись и разом посмотрели на трубку, который я непонятно зачем взял с собой в спальню. Переглянувшись с Ритой, я протянул руку и взял с тумбочки трубку.