Текст книги "Мироповорот"

Автор книги: Петр Хомяков

Соавторы: Александр Шнейдер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Эпилог. Когда Боги смеются

Годы не прошли бесследно для Зигфрида. Он поседел. Но был все так же легок и подтянут, как в молодые годы. Впрочем, не только благородная седина выдавала его возраст. Глаза мечтателя стали глазами мудреца. Глубокими и немного печальными. Печальными от знания чего-то неизвестного другим.

Хотя эта печаль таилась где-то в глубине и не мешала Зигфриду одним взглядом вселять уверенность собеседнику. Глаза Зигфрида проникали в душу. Он как бы приподнимал человека, поддерживал его, не давал отчаяться и упасть. Хотелось довериться этому мудрому гиганту, а если он что-то прикажет, выполнить это беспрекословно и радостно, как волю Богов.

Однако иногда его взгляд становился ужасным. Голубые глаза еще более светлели и испепеляли противника каким-то неземным ледяным огнем. И горе было тому, кто вызывал гнев этого человека, выражавшего волю Богов и говорившего от имени тех сотен погибших героев и гениев, которые волею Судьбы доверили именно ему продолжать дело, за которое они отдали все, что имели.

Он часто вспоминал их. Вспоминал и в трудные годы борьбы и позже, когда все задуманное вроде сбылось. Но, вот же особенности памяти, сейчас он думал о них все чаще и чаще. Они жили рядом с ним. И это не было преувеличением. Он был почти уверен, что действительно советуется и с Профессором, и с Летчиком, и с Бомбоделом и со всеми другими. И это именно они, а не его собственная память (по аналогии или как-нибудь еще) подсказывают стратегические решения, которые в последнее время требовались все чаще и чаще.

И то сказать, борьба давно закончилась, началось то, что Профессор называл цивилизационным строительством. И Президент Светлой Руси должен был направить это строительство в нужное русло. И не дать стране и нации съехать на обочину.

Да, читатель, ты прав в своей догадке. Президентом Светлой Руси уже много лет был Зигфрид. Правда, политическая система страны изменилась. И Президент не формировал правительство, не «командовал» регионами. Он действительно выполнял роль некоего наставника, если хотите, Верховного жреца.

Можно было бы назвать его гарантом. Однако это слово очень уж дискредитировало себя в прошлом. И его откровенно не любили все. Зигфрид в том числе.

Именно в качестве такого «капитана-наставника» участвовал Президент Светлой Руси в обсуждении всех стратегических решений. Впрочем, иногда не только стратегических. Вот и сейчас он слушал бурные дебаты по поводу работы правоохранительной системы в новых цивилизационных условиях.

Слушал как бы в пол уха, не показывая откровенно свое отношение к выступлениям, чтобы дать возможность всем говорить, не оглядываясь на авторитеты.

Это было правильно, и дебаты велись предельно свободно. Иные молодые политики, участвовавшие в обсуждении, вообще подумали даже, что «старик спит» с полуоткрытыми глазами.

Между тем, Зигфрид следил за обсуждением очень внимательно. И когда сторонники восстановления (разумеется, в мягкой, цивилизованной форме) тюремной системы запальчиво исчерпали свои аргументы, заставив задуматься своих оппонентов, Зигфрил резко встал.

Его голос звучал по-молодому звонко.

– Никогда на Светлой Руси не будет тюрем! Никогда людей не будут запирать в клетку как зверей! Хотя мы даже зоопарки сумели организовать по-новому, без клеток, – усмехнулся он.

Эта усмешка и снижение тональности обманули некоторых участников совещания. Молодой, пышущий энергией автор проекта, начинающий полнеть ответственный чиновник соответствующего ведомства, воспользовался паузой и попытался возразить Президенту.

Зигфрид умел слушать и умел корректно спорить. Но этот молодой человек чем-то сильно его задел. Он неуловимо напоминал наглых бюрократов путинской России, или их комсомольских предтеч. Как мог оказаться такой типаж в руководстве Светлой Руси? Нет, наставнику рано было расслабляться. Прав, прав был Профессор, говоря в свое время, что придется еще очень долго «долечивать» народ и страну от сотен лет бюрократического ублюдства. Именно для таких целей и был оставлен пост Президента, в сущности не нужный в ситуации, когда политическая система полностью адекватна цивилизационной модели.

Зигфрид внутренне усмехнулся своим мыслям. Профессор сказал бы, что он сильно вырос интеллектуально, если даже про себя мыслит такими категориями. Эх, Профессор, Профессор, может быть можно было обойтись без твоей жертвы? Так часто потом нам не хватало тебя. Но, если разобраться, ты был прав. Никто не поверит даже в самые умные разговоры, если внутренне не осознает, что говорящий готов пожертвовать всем ради своих убеждений.

Но, наша печаль светла! И хотя годы берут свое, в этом есть не только грусть, но и радость. Уже скоро мы непременно встретимся с тобой в Стране Вечного Лета, за одним столом со Сварогом и Тором.

Ну, а пока займемся кадровыми вопросами. Пора напомнить кое-кому в какой стране мы живем. Конечно же, Зигфрид был опытным лидером и мог бы не давать волю эмоциям. Но это был не тот случай. Сейчас надо было напомнить всем основополагающие принципы политической системы страны. Странно, но он в этот момент даже не вспомнил свои собственные тюремные муки. Он был настоящим лидером и мыслил прежде всего как стратег. Именно стратегические и идейные резоны были у него сейчас в голове.

Хотя… многое мог бы сказать по поводу дел тюремных зэк по кличке «Фашист» этому явно излишне избалованному судьбой везунчику. Но «Фашист» был в далеком прошлом. А сейчас говорил не он, а Президент Светлой Руси.

Его глаза гневно вспыхнули. Сталь взгляда дополнила сталь голоса.

– А сами вы не хотели бы опробовать предлагаемые вами «пенаты»?! Или вы отделяете себя от своего народа?!! На то вы и находитесь в руководстве страны, чтобы искать решения любых проблем, не нарушая основ нашего строя и нашей цивилизации. Или вы забыли основополагающие принципы политической системы Светлой Руси?! Тогда вам место не в правительстве или Народном Собрании, а на первом курсе Академии Управления. И я не уверен, что вы смогли бы с такими настроениями сдать там соответствующие зачеты.

Зигфрид выпрямился во весь свой немалый рост.

– По-моему, коллеги (он любил повторять это слово, каждый раз произнося его, вспоминая Профессора) вас явно занесло не туда. Осадите, господа!

– Мне, – продолжал он, – печально слушать эту дискуссию. Во-первых, мне кажется просто диким сама возможность выдвижения такого предложения. Неужели каждому новому поколению управленцев надо не из учебников, а, извините, на собственной шкуре, убеждаться в правильности принципов, лежащих в основе нашей политической системы?! Она не авторитарна, но моральные и интеллектуальные авторитеты должны быть у каждого из нас! Они внутри нас. С ними мы должны сверять свои мысли.

Неужели вы думаете, что выдающиеся интеллектуалы стоявшие у основ нашей системы, отдавшие за это свои жизни, черт побери!… Неужели эти деятели позволили бы даже помыслить о том, чтобы сажать своих сородичей в клетку!

А русская нация именно нация сородичей. Помните об этом, господа политики.

Впрочем, и это, во-вторых, меня огорчает, что оппоненты выступавшего были столь не убедительны. Напрягите мозги! И найдите методы решения общественных проблем в рамках нашей цивилизационной модели, а не вне их.

Будьте достойными, черт побери, тех достижений, что каждый день… Да, да, каждый день, демонстрирует наша цивилизация, наши коллеги в науке, технике, производстве.

А не можете, идите операторами мусороуборочных машин. Набираться, так сказать, практического опыта.

Он долго мечтал об этом часе. Наконец-то состоится его первый полет в качестве испытателя.

Сверхмалое летающее блюдце нельзя было назвать принципиально новым изделием. Первые образцы «летающих блюдец», как называли иногда этот аппарат, подъемную силу в котором обеспечивал открытый еще в начале ХХ века «принцип прилипания струи», построили в конце упомянутого века. Построили, но не использовали и не тиражировали.

Впрочем, в дебильном СССР и еще более дебильной России не использовали практически ничего из достижений русского инженерного гения. Все изменилось, когда недобитую империю под названием Россия сменила Светлая Русь.

Летающие блюдца стали одним из символов новой цивилизации. Однако не так просто оказалось пройти путь от больших аппаратов к малым и сверхмалым. Между тем малые «летающие блюдца», сочетающие в себе возможности и самолета и вертолета обещали стать основой транспортной системы страны. Они могли заменить автомобили. И все понимали, что это означает для бескрайних просторов Руси, где так трудно поддерживать в идеальном состоянии (а они на Руси действительно стали идеальными, и средств для этого не жалели) дороги в условиях долгой зимы.

Но ведь, в самом деле, километр дороги не ведет никуда, километр взлетной полосы открывает перед тобой весь мир.

И вот долгий путь технологической эволюции был завершен. Начались испытания и доводка этого «летающего автомобиля», который вскоре должен был быть запущен в серию, и изменить не только транспорт, но и весь быт страны.

На малых высотах блюдце летело почти на воздушной подушке, потребляя топлива не намного больше, чем автомобиль. Но вполне могло становиться и самолетом, и вертолетом.

Как символично, что именно в этих испытаниях он участвовал как наконец то состоявшийся специалист.

Пройдя на малых высотах, попробовав все мыслимые режимы использования блюдца как автомобиля – внедорожника, он начал набор высоты. На высотах блюдце тоже вело себя достаточно уверенно.

Но, допустим, мы идем над дорогой, – он снизился, – и перед нами возникает препятствие. Все-таки скорость в четыреста километров в час, это не скорость автомобиля. Надо резко взлететь вверх.

Он бросил блюдце вверх. Круче, еще круче. «Все, Василек, это предел». Хотелось еще круче уйти вверх, но он автоматически повиновался этому приказу.

– Отличная работа, Мстислав! – сказал руководитель испытаний. Особенно хорошо у тебя получилось выявить предельные возможности экстренного набора высоты. Как ты умудрился так точно воспроизвести расчетные данные, полученные чисто теоретически? Обычно любое изделие в первых циклах испытаний никогда не демонстрирует такое соответствие рабочих режимов предельным значениям.

– Инженерная интуиция, наверное.

– Да, дружище. А ты испытатель от Бога!

Когда он шел переодеваться, то вспомнил это непонятное «Василек». Кто ему так сказал? Откуда это?

«Из прошлой жизни, дружок, – прошелестело в голове, из прошлой жизни, Витязь Светлой Руси, Василий Локтионов».

Мстислав взглянул на солнце. У него было уникальное зрение и он иногда любил испытать себя, не мигая глядя на светило. И на фоне солнечного диска ему вдруг показалось, что он видит лицо святого кузнеца Сварога, в которого он верил с детства.

Был месяц май. Те первые дни, когда тепло уже установилось окончательно, и можно говорить о начале лета. Которое в это время представляется долгим, долгим, почти бесконечным.

Она шла по улице летящей походкой и ее каблучки, казалось, выбивали по асфальту какую-то задорную мелодию.

Это была ее первая студенческая весна. Зачеты были сданы, и до начала экзаменационной сессии оставалось три дня. Нет, она не была зубрилой и занудой. Скорее наоборот. Просто все ладилось у этой ладненькой умницы, любительницы танцев до упаду.

И сейчас она шла по улице, наслаждаясь весной и свободой этих кратких нежданных каникул. Строго говоря, она бы не подошла на обложку глянцевого журнала, но она была чудо как хороша. Гармонично сложенная, легкая, изящная, быстрая. Ее голубые глаза сияли и смеялись, делая лицо живым и выразительным.

Как и всякая женщина, она считала себя верхом совершенства. Хотя с непостижимым женским отсутствием логики частенько бывала собой недовольна. То ей хотелось быть чуть повыше, то чуть похудеть. Впрочем, усиленные занятия шейпингом и художественной гимнастикой в течение последнего семестра сделали ее и так неплохую фигуру почти идеальной.

И теперь она шла, ощущая упругость и легкость каждой клеточки своего тела.

Она почти автоматически ловила на себе восхищенные взгляды проходящих мужчин. И мысленно показывала им язык, говоря про себя: «Не для вас цвету, козлы».

Этого странного прохожего она поначалу просто не заметила. Мужчина лет тридцати. Почти старик с точки зрения девушки ее возраста (как мало они в эти годы еще понимают в жизни!). Среднего роста. Коренастый, почти квадратный. От него веяло силой и какой-то чугунной устойчивостью.

– Девушка…

Он почти заступил ей дорогу. Однако, каков нахал! Так нагло приставать средь бела дня! Впрочем, он говорил очень робко. Она чуть не рассмеялась от этого контраста угловатой, почти угрожающей фигуры и робости взгляда и тона.

Да и весь он был какой-то необычный, сочетающий в своем облике свойства несочетаемые. Грузноватый, но резкий и ловкий в движениях. Ужасно широкоплечий, но почти узкий в талии. Очевидно, сильный и даже агрессивный и как-то неуклюже робкий. С рубленными чертами лица, на котором были так необычны умные и добрые глаза.

Все это делало его даже несколько интересным. Хотя, если бы не это пикантное сочетание несовместимых черт, он вообще выглядел бы, мягко говоря, весьма посредственно.

– Девушка, извините ради Бога, но мы с Вами нигде не встречались?

Какое примитивное приставание! Следовало ответить что-нибудь резкое и отбрить нахала. Но она не смогла. Голова закружилась. Она как будто вспомнила этот голос и посмотрела на него глубоким взглядом зрелой, много пережившей женщины. Пережившей счастье и горе. Большое счастье и большое горе. Чужим, не своим, немного глуховатым голосом она ответила:

– В прошлой жизни Петрович.

Она не поняла смысла сказанного. Голова закружилась еще сильнее. Она пошатнулась. И он подхватил ее не давая упасть. Он как будто тоже что-то вспомнил. Он знал, что был виноват перед этой девочкой. Но не подлой и грязной виной. Он ее не предавал и не обижал, но, тем не менее, был причиной какого-то очень большого горя в ее жизни.

Он придерживал ее осторожно, как хрупкую вазу и смотрел на нее взглядом умной виноватой собаки.

– Простите, простите… Прости, родная, но я не мог поступить иначе, – твердил он как заведенный.

Как поступить, когда поступить, о чем идет речь, он не знал. Но почему-то был уверен, что говорит правильно.

Как приятно и сладко было в кольце рук этого доброго грубияна. Как долго ждала она этой встречи. Слезы хлынули из ее глаз.

– Скотина, собака (Боже, что я несу этому незнакомому и солидному человеку!). Тумба чугунная… – Она стукнула своим кулачком в его твердую, как железо грудь. Милый, любимый, родной…

И вдруг совершенно неожиданно и непонятно для себя самой сказала, улыбаясь сквозь слезы:

– Как был дурак, так и остался. Хоть бы поцеловать догадался.

Он едва коснулся губами ее щеки осторожно и нежно. Люди обтекали эту странную пару, которая то ли ссорилась, то ли мирилась, то ли плакала, то ли смеялась.

А потом они пошли по весенней улице, взявшись за руки, как дети. Пошли по своей земле, своей Светлой Руси, не так уж давно по историческим меркам отвоеванной их отцами у имперской сволочи.

И так потом никогда не могли вспомнить, что же говорили они друг другу в ту свою первую встречу.

Великий Сварог смотрел с небес на своих внуков. В прошлой жизни они были верны своим Богам. Они верили в бессмертие души и не предали заветов своих предков. Они не дрогнули и до дна испили предназначенную им чашу. Они заслужили свое счастье. Сварог был уверен, что их души слишком благородны, чтобы недостойно воспользоваться этим счастьем. Они воистину выковали свою нынешнюю судьбу…

Взрывными технологиями, – усмехнулся про себя старый кузнец.

Москва-Александров 2005