Текст книги "Волчий камень"

Автор книги: Петр Заспа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Он отвернулся от доминиканца. Бывают в жизни решения, которые неприятно принимать, но если он считает себя командиром, то принять их обязан. Так ему говорил еще Вернер Хартман.

Удо, понимая, что сейчас решается его судьба, заглядывал в лицо поочередно старпому и капитану. И то, что он увидел, ему очень не понравилось. Обер-лейтенант отшатнулся, когда Удо попытался схватить его за ногу. Прибавив громкости своим просьбам и сложив руки как для молитвы, он пополз на коленях к командиру. Кто-то из команды засмеялся.

Гюнтер отступил назад. Хватит! Пора заканчивать этот балаган.

Невысокий матрос из торпедистов, встав перед доминиканцем, начал изображать святого отца, крестя его и отпуская грехи. Экипаж заржал. Удо, стоя на коленях, был вровень со «святым отцом».

Кюхельману показалось, что сквозь смех он слышит тонкое, как писк комара, гудение.

«С парохода что ли», – подумал Гюнтер.

Герреро, ничего не понимая, тоже смеялся вместе со всеми. Он был рад, что чем-то развеселил экипаж и теперь его наверняка возьмут. Его хлопали по черному плечу, дергали за кучерявую шевелюру на голове. И никто не заметил, как за кормой лодки низко над водой появилась темная точка, которая, приближаясь, росла в размерах.

Гюнтер еще раз взглянул на пароход. С ним было все ясно. Крен на левый борт усилился, пламя охватило почти всю палубу. Тяжелый черный дым теперь не поднимался вверх, а стелился над водой, скрывая судно. Стрельба затихла. Артиллеристы тоже поняли, что дело сделано.

«Скорее перевернется, чем сгорит», – подумал Гюнтер.

Ревом, будто взрывом, ударило по ушам.

– Воздух! – запоздало заорали насколько глоток.

Едва не задевая винтами воду, не далее чем в ста метрах по правому борту лодки пронесся самолет с поплавками под крыльями и белой звездой на фюзеляже. Заложив крен, по большой дуге он пошел к горящему пароходу.

– Все вниз! Погружение! Вот черт! – Гюнтер был готов провалиться от досады. Смеялся над вахтой американцев, а своя оказалась не лучше! Мыслимое ли дело: проспать самолет!

Разбрасывая пустые ящики от снарядов, команда ринулась в рубку.

– Куда?! – Кюхельман увидел, как мелькнули и исчезли в люке черные ноги.

Палуба мгновенно опустела.

– В перископную, – последним слетев вниз и закручивая за собой люк, скомандовал Гюнтер.

Воздушные пузыри вырвались с гортанным звуком из передних цистерн плавучести.

– Все в передний отсек! – крикнул главный механик.

Набирая ход, лодка исчезала, проваливаясь под воду. Не прошло и двадцати секунд, как на поверхности остался только глаз перископа.

Обхватив тубус и вращаясь всем телом вместе с окулярами, Кюхельман попытался увидеть самолет. В объективе мелькнула черная туша парохода, пылающая теперь от кормы до носа.

– Держись! – только и успел он крикнуть, увидев темный силуэт самолета и отделяющиеся черные точки.

Два взрыва за кормой слились в один. Лодку тряхнуло, взлетевшей водой залило стекла перископа, но о повреждениях в отсеках никто не докладывал. Из гидропоста вывалился акустик, не успевший сорвать наушники, с искаженным от боли лицом.

– Громко, но не точно, – улыбнулся Гюнтер, увидев, как побледнели лица окружающих.

Даже красный свет в центральном посту не скрыл гримасу ужаса, исказившую физиономию Вилли.

– Ничего, сейчас он исправит ошибку, – подал из темноты голос старший помощник.

– Нечем ему больше исправлять.

Отто с недоумением посмотрел на командира.

– Это был «Виджен», у него всего две бомбы. – Гюнтер не смог удержаться от злорадной ухмылки: вот так-то, господин старпом, языки – это хорошо, но и противника знать надо. – Странно только, что он сразу не атаковал, а полетел смотреть корабль, возможно, это нас и спасло.

Он осмотрел центральный пост, подмигнул штурману и увидел блестящие в темноте глаза забившегося в угол Удо. Про него он совсем забыл.

– Шум винтов, герр командир, – крик акустика вернул его к перископу, – пеленг не меняется, дистанция сокращается. Похож на эсминец.

Вновь повиснув на рукоятках тубуса, Гюнтер пытался высмотреть источник шума.

– На курсовом сто пятьдесят, посмотрите, – подсказал акустик.

Но он уже и сам увидел тонкие силуэты двух эсминцев, несущихся к ним на полном ходу.

Вспотели ладони, по спине пополз предательский холодок. Неприятности в одиночку не ходят.

В один миг они из охотников превратились в дичь. И ситуация была не в их пользу. Не отрываясь от перископа, чтобы не показывать свою растерянность, Гюнтер лихорадочно обдумывал сложившееся положение. Они на мелководье. Над ними самолет, который в такой прозрачной воде их хорошо видит. До спасительной глубины не меньше двух-трех километров, на подводном ходу не меньше получаса. Не успеть! Эсминцы через десять минут уже будут над головой.

Постаравшись придать голосу спокойные интонации, он оторвался от окуляров и прокомментировал увиденное:

– А вот и запоздавший эскорт для нашего генерала. Двое, и очень торопятся! У кого есть предложения?

Все молчали. Старпом протер рукавом вспотевший лоб. Герберт, присев, вцепился руками в штурманский стол, как будто уже приготовился к бомбежке.

Внезапно в голове у Гюнтера возникла сумасшедшая мысль. Как говорил Вернер Хартман: в диких ситуациях принимай дикие решения!

Повиснув на перископе, он изо всех сил развернул его по курсу. Пылающий пароход не вмещался в объектив. Впрочем, вообще угадывался только контур. Плотный черный дым, стелящийся над водой, скрывал его от глаз.

«Еще метров сто, и нас тоже не будет видно, – стиснув зубы, подумал Гюнтер. – Главное – перископ об пароход не снести. Эсминцы в такой дым не полезут, побоятся столкнуться с кораблем или друг с другом. Самолет нас потеряет, да и долго летать здесь не сможет. До берега далеко, наверняка топливо на пределе. Сколько сможем, отсидимся в дыму, а потом можно попробовать на бесшумном ходу уйти поглубже. Есть шанс, есть! Надо только вцепиться в него зубами и не отпускать!»

– Герр командир! Шумы исчезли! – акустик перебил его мысли.

– Что за черт! – Он развернул перископ на кормовые углы.

Нет, чуда не произошло. Не далее чем в километре он вновь увидел оба эсминца. Отличие заключалось лишь в том, что не было дыма над трубами, они стояли.

«Почему?! – мысли хаосом проносились в голове. – Неужели нас потеряли? Не может быть! Мы только подходим к границе дымовой завесы. Самолет еще здесь и наверняка нас видит. Все не так. С самого начала все не по правилам. Не в меру трусливая команда, поспешившая бросить свой корабль, самолет, не атакующий лодку, а облетывающий горящее судно. Остановившиеся эсминцы, когда до цели им осталось всего-то ничего. Что здесь происходит?»

Гюнтер понял, что он упустил что-то самое важное. То, что сложит всю эту мозаику в единую картину. В душе родился тревожный холодок, прополз по позвоночнику и покрыл испариной лоб. Он вновь направил перископ на еле различимый силуэт парохода. И внезапно понял: разгадка здесь!

– Груз! Какой был груз? – обернувшись к доминиканцу, закричал Кюхельман севшим от волнения голосом. Больше всего он сейчас боялся оказаться правым в своей догадке.

На этот раз Удо был немногословен.

Увидев, как вытягивается лицо старпома, Гюнтер и без перевода все понял.

– Полный пароход взрывчатки, – только и смог прошептать побледневший обер-лейтенант.

– Отворот влево на девяносто градусов! – мгновенно оправившись от шока, скомандовал Кюхельман. Теперь он понял, какую надпись видел на контейнерах – «Danger»!

Двигатели взвыли на полную мощность. От разворота всех придавило к правому борту. Гюнтер боялся оторвать взгляд от перископа, ему вдруг пришла в голову мысль, что силой воли он сможет сдержать неотвратимое.

Гигантский шар, полыхнувший в окуляре, показался ярче тысячи солнц. Гюнтер только успел закрыть глаза. Рухнул вниз пол центрального поста, мелькнуло искаженное криком лицо Герберта. Потом все вокруг закрутилось, зарябило. Крики слились в единый несуразный рев. Гюнтеру показалось, что мир вокруг него несется куда-то вверх. Перед стальной переборкой, внезапно появившейся у лица, он даже не успел поднять руки. В глаза плеснуло кровавой пеленой, он подумал: «Вот и он, мой волчий камень, но как быстро!» Но не успел ощутить боль, потому что его поглотило спасительное небытие.

Вагнер почувствовал, как отрываются и теряют опору его ноги. Голова закружилась, желудок уперся где-то под горлом. Рядом пролетели из камбуза несколько металлических кружек. Погас свет. Что-то больно ударило в спину. Герберт тщетно пытался зацепиться за что-нибудь руками. Сбивая все на своем пути, как таран, он летел куда-то в нос лодки. Невероятная тяжесть навалилась на грудь, в глазах потемнело. Он вдруг понял: это все! Конец! Но страха не было. Вот сейчас и узнаем, какая она, Валгалла, у подводников. Он даже успел улыбнуться, прежде чем провалился во тьму.

Механик Эрвин Фишер безуспешно пытался сбросить с себя навалившегося на него рулевого. Он лежал лицом вниз, намертво вцепившись пальцами в отверстия в палубе для стока воды. Кто-то еще рухнул сверху, ударив чем-то твердым в затылок. Чувствуя, что сознание покидает его, Эрвин дернулся из последних сил в попытке освободить вывернутую ногу. В свете мигающего аварийного освещения рядом со своим лицом он увидел неизвестно откуда свалившуюся крысу. «А ведь ты должна была все предвидеть и сойти еще в Лорьяне…»

Сознание упорно не хотело оставаться в теле, заскрежетал о дно корпус лодки, потом наступила тишина.

3

Тук-тук-тук, – тонким, несмелым ростком пробивалось в тяжелой голове сознание.

Тук-тук! – радостно подхватило сердце, значит, еще живем! Он попробовал разлепить веки и не смог. Попробовал протереть глаза руками, но не почувствовал рук. Нестерпимым набатом голову разрывал нарастающий звон. Что с ним, где он? У него нет глаз, у него нет рук. Мысли с невероятной тяжестью толкали друг друга. Ну конечно, он все понял! У него нет тела! Как прекрасно парить в полной темноте легким невесомым облаком, если бы не этот нестерпимый звон. Его несуществующая, невесомая голова раскачивалась, подчиняясь какому-то непонятному ритму. Добавились еще звуки, он встрепенулся. Они были ему знакомы.

– Командир, командир! Гюнтер, очнись!

Кто-то хлопал его по одеревеневшим щекам. Кюхельман попробовал еще раз открыть глаза и увидел склонившегося над собой Вагнера. Что-то с ними случилось, но что, он никак не мог вспомнить.

– Мы что, живы? – Язык шевелился с огромным трудом, нащупывая во рту осколки разбитых зубов.

– Похоже на то. Во всяком случае, чертей с вилами я не видел, – Герберт перестал его трясти. – Как же тебе досталось – не лицо, а кровавое месиво. Я отправил в корму радиста, где-то там должен быть док. Скоро появится, если только ему самому не нужен доктор.

Он помог Гюнтеру сесть, оперев его спиной о переборку.

С трудом повернув голову, Кюхельман осмотрел центральный пост. В красном отблеске аварийного освещения виднелись следы погрома. Он наморщил лоб, еще чуть-чуть, – и он вспомнит.

Рядом с лицом Герберта появилась черная физиономия с улыбкой до ушей. Выставив напоказ белые – то ли зубы, то ли клыки. «Насчет чертей Вернер поторопился», – подумал он. Рядом зашевелились чьи-то ноги. Из темноты соседнего отсека донесся стон.

В глазах все расплывалось и двоилось. Подавив подступивший к горлу приступ тошноты, Гюнтер внимательно рассматривал появившееся перед ним лицо. Конечно! Он вспомнил доминиканца, а вместе с ним в память ураганом ворвались все последние события. Он дернулся, пытаясь встать.

– Герберт, что с лодкой?

– Все хорошо! Сядь, тебе надо остановить кровь. – Герберт с силой надавил на плечи командира. – Течи нет. Мы целы, как это ни странно.

– Надо уходить или эсминцы нас сейчас добьют!

– Не думаю. После такого взрыва они наверняка считают, что с нами покончено. – Лейтенант нашел в кармане платок и приложил его к ране на лбу Кюхельмана. – А если мы дадим ход, нас могут услышать!

Осмотревшись еще раз, Гюнтер постарался определить масштабы разрушений. Все, что не было закреплено, сброшено на пол. Секстант Вилли. Чьи-то ботинки. Неизвестно как оказавшийся в центральном посту котел с камбуза. Все свалено в одну кучу. Белыми пятнами бросались в глаза чьи-то письма, валявшиеся под штурманским столом. Но воды действительно нигде не было видно. Ботинки вдруг зашевелились, и вместо них появилась голова главного механика. Эрвин стоял на четвереньках и, раскачивая рыжей шевелюрой, с закрытыми глазами издавал жутковатые звуки, похожие на булькающее мычание. Изо рта тонкой ниткой тянулась кровавая слюна.

«Ему досталось побольше других», – подумал Гюнтер, кивком головы указав на механика.

Но Герберт с доминиканцем и сами уже заметили его. Удо легко, как куклу, поднял Эрвина и усадил рядом с командиром.

– Как там в корме? – спросил он появившегося из темноты доктора.

– Много с травмами, но тяжелых нет. – Док протянул к его лицу руки.

Кюхельман отмахнулся:

– Сначала механика, я в порядке!

В голове все еще стоял звон, но чувствовал он себя действительно лучше.

Схватившись рукой за свисающий кабель проводов, Гюнтер встал и, дотянувшись, вцепился в рукоятки перископа. Резиновый тубус больно вжался в разбитое лицо, но ничего, кроме зеленой воды, подсвеченной сверху солнцем, не было видно.

– Мы лежим на грунте. – Герберт помогал доктору бинтовать голову начинавшему приходить в себя механику. – Сколько, говорил Вилли, здесь глубина? Метров двадцать, тридцать, не больше.

– Ганс, послушай, что там наверху. – В поле зрения Гюнтера попал выглядывающий из гидропоста акустик.

– Герр командир, я ничего не слышу. Только шум моря. – Акустик виновато пожал плечами.

– Какое море? Ганс, там штиль. Слушай эсминцы!

Весь обратившись в слух, акустик медленно вращал рукоятку антенны. Замкнув полный круг, он отрицательно покачал головой. Кюхельман перевернул один наушник на голове Ганса и припал к нему ухом. Винтов эсминцев он тоже не услышал, но зато четко шипели накатывающиеся друг на друга волны. Так могло шуметь только море при волнении в два-три балла. Он озадаченно посмотрел на горящие лампочки контроля работы аппаратуры. Вроде все в норме. Сколько же времени он был без сознания?

– Кто знает, как давно мы в таком положении?

– Вы хотите знать, сколько времени прошло после взрыва парохода? Минут пятнадцать, не больше, – ответил доктор.

– Все ясно! Ганс, от взрыва твоя акустика сгорела к чертям! – Гюнтер был в замешательстве. То, что не слышно шумов эсминцев, это понятно и логично. Застопорив двигатели, они сейчас чутко прослушивают все вокруг. Но чтобы погода так изменилась за пятнадцать минут! Это невозможно!

– Эрвин! Ты как? – Сейчас, как никто другой, ему был нужен главный механик. Помочь разобраться в сложившейся ситуации, оценить реальное состояние лодки мог только Эрвин с его энциклопедическими знаниями.

На голове механика белела повязка с проступившим на затылке красным пятном. Левую руку он запустил под китель, массируя сдавленную тупой болью грудь. Правой пытался ощупью найти свою фуражку. Но взгляд его уже был вполне осмысленным, и это командиру понравилось. И, чтобы окончательно развеять сомнения в свой адрес, Эрвин вытер запекшийся рот и, старательно выговаривая слова непослушным языком, спросил:

– Что доложили по отсекам?

Гюнтер подхватил болтающийся командирский микрофон. Он совсем забыл об этой команде.

– В отсеках, доложить о повреждениях!

Эрвин молча кивал, слушая каждый очередной доклад.

– Командир, что ты думаешь об этом? Я ничего не понимаю. Не считая мелочей, у нас все в норме.

– Наверное, в Германии умеют строить лодки, – попробовал отшутиться Гюнтер. Но то, что у них не было никаких повреждений, его тоже смущало.

– Брось, Гюнтер, будь мы даже в танке, от нас ничего бы не осталось. Даже от промахнувшихся бомб с самолета у нас сорвало с креплений генератор. А тут… – Он озадаченно развел руками.

– Не знаю, Эрвин, не знаю. Очевидно, нам крупно повезло. Может, взрыв направленно вверх ушел, может, еще что!

– Судя по тому, что нас здесь трясло, как жуков в коробке, мы должны с десяток раз быть раздавленными.

– Если и дальше будем рассуждать, так и будет! Ты же видишь, что мы целы! – Гюнтер начинал нервничать. Мысль о двух эсминцах не давала спокойно обдумать сложившееся положение. – Еще ничего не закончилось. Давай, Эрвин, рулевых по местам и попробуем приподняться на перископную глубину.

Лодка вздрогнула всем корпусом, в перископе зарябили воздушные пузыри. Прильнув к окулярам, он с нетерпением ждал, когда глаз перископа вырвется из воды.

Еще не веря своим глазам, он взялся покрепче за рукоятки тубуса и сделал два полных оборота. Эсминцев нигде не было видно. Это было странно, но не от этого пересохло у него во рту и на голове зашевелились волосы. Он молчал, понимая, что ничего не понимает. Появись сейчас еще с десяток эсминцев или самолетов, его бы это не удивило. Это было бы плохо, но понятно. Но ничего этого не было, потому что не было НИЧЕГО.

Ни эсминцев, ни парохода или того, что от него осталось. Не было даже следа от еще недавно поднимавшейся черной горы дыма. Были только волны. Догоняя и взбираясь одна на другую, они рассыпались белой пеной. Белым было все море, куда он мог достать глазом перископа. Гюнтеру казалось, что он слышит, как волны шипят, переговариваются между собой и насмехаются над ним. С ошарашенным видом он взял за руку Герберта и ткнул его лицом в окуляры перископа. Потом к перископу подошли старпом со штурманом. В тишине тикал чудом уцелевший хронометр. Все молчали.

Наконец, глубоко вздохнув и пытаясь справиться с севшим от волнения голосом, Гюнтер произнес:

– Кто-нибудь может это объяснить? Док говорит, прошло всего пятнадцать минут.

– Не больше, – подал голос старший помощник. – Я видел стрелки часов и, как все было, хорошо помню!

– Я предлагаю поскорее уходить отсюда! А куда все исчезли и что произошло, будем потом думать, – произнес Вагнер.

– Командир! Я предлагаю сначала осмотреть лодку.

Все уставились, будто видели впервые, на главного механика.

– Эрвин, ты предлагаешь всплыть?!

Обер-лейтенант Фишер выпрямился в полный рост, отряхнул мятую фуражку и надел на забинтованную голову. Стараясь придать вес каждому своему слову, он говорил четко, с металлом в голосе:

– Командир, я не верю в чудеса! И в то, что мы так легко отделались, я тоже не верю! Поэтому я настаиваю на том, что лодку надо осмотреть, хотя бы верхнюю палубу и внешний корпус. Где гарантия, что, начни мы сейчас движение, лодка не развалится на части? Перед взрывом электродвигатели работали на полную мощность, сейчас стоят. Кто-нибудь их останавливал? Лично я – нет! Решать вам, командир!

Теперь все смотрели на Кюхельмана. Гюнтер задумался. Конечно, Эрвин прав. Он не имеет права рисковать жизнью пятидесяти человек, не взвесив все возможные последствия. В том, что произошло, он винил только себя. Это была цепь его ошибок.

И прервать эту цепь, пока она не привела их к гибели, обязан был только он.

Гюнтер еще раз уткнулся в тубус перископа, отодвинув в сторону старпома. Он передвинул флажок увеличения на максимум. Море по-прежнему было пустынно. Подняв угол обзора и осмотрев залившееся темно-красными красками небо, самолетов тоже не заметил. Солнце касалось горизонта и явно собиралось скрыться за ним. Напутали что-то старпом и доктор со временем – так играть красками на море мог только вечер.

– Приготовиться к всплытию! – Гюнтер больше не сомневался.

Он первым выскочил на верхнюю палубу. Оглядев в бинокль горизонт и еще раз убедившись, что вокруг никого нет, он пристально всмотрелся в бьющие в борт волны. Но чего-нибудь напоминающего о стоящем здесь недавно пароходе не было. Ни плавающих обломков или следов мазута, ни колец дыма или спасательных шлюпок на горизонте. Ничего. Ладно, прав Герберт – гадать, что произошло, потом будем. На корме лодки, нагнувшись и пытаясь рассмотреть сквозь толщу воды горизонтальные рули, стоял Эрвин.

– Гюнтер! Как относительно лодки был пароход, когда он взорвался? – крикнул он, заметив, что командир наблюдает за ним.

– За кормой. Мы только успели отвернуть.

– Мне необходимо осмотреть винты.

– И как ты собираешься это сделать? – хмыкнул Кюхельман.

Он прошел на корму к механику и тоже заглянул на рули. Они показались ему вполне работоспособными, никаких повреждений не было.

– Есть у меня одна мысль. Когда нас готовили к походу, дали одну техническую новинку. Называется акваланг. Говорят, союзнички-итальянцы в этом деле преуспели. Мой матрос даже прошел обучение в Вильгельмсхафене. Думаю, самое время их опробовать.

– Может, хотя бы уйдем с мелководья? Вы же видите, что с лодкой ничего не случилось! – произнес появившийся из-за спины командира старпом. Отто нервно крутил головой и вытирал постоянно потеющий лоб. И на этом блестящем лбу было написано единственное желание: скорее уйти из этого неуютного места.

– Отто, вы что, собрались жить вечно? – Лицо Гюнтера тронула брезгливая ухмылка. Затем, положив руку на плечо механику, он сказал: – Делай, Эрвин, как считаешь нужным. – Повернувшись к старпому, добавил: – Удвойте вахту на мостике, смотреть в оба. На верхнюю палубу ротозеев не выпускать, держите экипаж в готовности к срочному погружению!