Текст книги "Кваздапил. Наявули"

Автор книги: Петр Ингвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Кстати, о родителях… – Машка глянула на часы в телефоне.

– Скоро должны прийти? – Я сосредоточился на большом настенном циферблате, где вместо привычных арабских цифр были римские. Почему-то указанное стрелками значение дошло не сразу, мозг хотел отдыхать, а не работать. – Нет, с чего ты взяла? Они только вечером придут.

Маша умилительно поджала губки:

– Нет, я имею в виду другое. Родители – это здорово. Это связь поколений. Это правильное воспитание и долг перед обществом. И нам с Захаром, и тебе однажды или не однажды предстоит стать родителями. Это очень важно и ответственно. Ты не возражаешь, если мы пойдем и немножко потренируемся?

Я долго продирался сквозь словесные кружева, а когда дошло…

От смеха наливка едва не пошла обратно.

– Ну и сказанула!..

Машка вскочила, выталкивая перед собой Захара:

– Отдыхай, мы тебе не помешаем.

Пока я собирался с мыслями для ответа, дверь родительской спальни уже закрылась.

На ручке качалась бейсболка Захара.

Однако, выросла молодежь. Я и не заметил. Некогда было. Я все время свои личные проблемы решал. А теперь нету их, проблем, вместе с личной жизнью. И что же теперь, из-за своей неустроенности всем жизнь портить?

Я налил еще стакан, сразу до краев.

Когда за стенкой младшая сестра занимается взрослыми делами с посторонним парнем и это не просто известно, а иногда очень даже слышно – это просто жесть. Как сознание ни уговаривало себя, что девочка уже большая и что, видимо, время пришло, а душа требовала вмешаться и «не пущать». Сестренка ощущалась собственностью, на которую покушаются. Наверное, так родители видят детей – вечно маленькими и неотделимыми от себя. Я любил Машку и никому бы не дал в обиду. И она меня любила. И столько перетерпела из-за меня. Неужели я не отплачу добром за добро?

Осталось разобраться, что есть добро.

Я налил еще.

Бутылка кончилась подозрительно быстро. Испаряется, что ли? Не мог же я выпить столько один.

Или мог? Тогда я крутой. Столько выпить – и ни в одном глазу.

И поллитровки оказалось мало, хотелось еще. Я достал из холодильника водку. Сейчас родительская логика была мне непонятна. Глупо переводить приносящий радость продукт на протирание пятен и царапин. Менделеев был химиком, но водку придумал не для опытов, а именно для питья. А он, в отличие от моих папы и мамы, был гений мировой величины. Чье мнение авторитетней?

Того, что плескалось на донышке, хватило на два глотка – горьких и забористых.

Перед глазами возникло печальное укоряющее лицо. Хадя? А ну тебя к черту! Тебя нет. Ты кончилась еще тогда, когда сбежала, не дождавшись радостного известия о брате. Ты меня предала! Меня, мою любовь… Иди к черту!

Мне хорошо. А выпью еще – будет еще лучше.

Как же просто стать счастливым. Каким же я был дураком! И ведь все мне говорили, что дурак, а я не верил.

Кстати, почему раньше я не думал об алкоголе, как о решении проблем? Это же тоже выход, и еще какой! Простой и сравнительно дешевый. Искать свое счастье в большом мире и строить его – намного сложнее. Даже не сложнее, а просто недостижимей.

Большинство так живет. И ведь живет, не вешается. Почему я столько лет думал, что всех умнее? Счастье или справедливость при сотворении мира планом не предусматривались.

Я делал несколько нетвердых шагов к родительской спальне:

– Ма-а-аш!

Активные движения и звуки поцелуев внутри прекратились, послышалось перешушукивание, и, наконец, раздалось:

– Чего тебе?

– Маш, а дядя Саша в какой квартире живет?

– В двадцать седьмой, а что?

– У него есть что-нибудь покрепче?

Часть четвертая
За мечтой

Эпиграф

А на Земле разные края и страны, виноградники и посевы, и пальмовые рощи – от единого корня и от корней разных. Орошаются они одной водой, но мы предпочитаем для еды одни сорта другим. Поистине, в этом знамение для людей, имеющих разумение.

Коран, сура 13 аят 4 (смысловой перевод Б.Я.Шидфар)

Глава 1. Воскрешение

Как же шумит в голове… И стучит… И звонит…

Да выключите же дятлов и отбойный молоток!!!

Конечно, нет здесь никаких дятлов и перфоратора, это разбухшие мозги реагируют на внешние воздействия к черепу. Каждый писк – как тараном в колокол.

И опять – родительская квартира, я в майке и трусах лежу в своей постели, а по стене ползет утренний луч.

Не надо было столько пить.

Или…

Я похолодел.

А пил ли я вчера?

В застопорившихся мозгах все перемешалось. Что – правда, а что – нет?! Наяву ли приходил дядя Саша из соседнего дома, или это очередной глюк вроде встреч с Гаруном и Данилой?

«Наяву ли, наяву ли, ная-ная, вули-вули …» – певуче звучало в пустой голове на мотив кришнаитской мантры. А часы с календарем показывали то же утро – как в известном фильме «День сурка». Только события не повторялись, как в том фильме, а подкидывали сюрпризы. То Гарун пришел убить меня, то не меня, то меня, но не Гарун, а Данила – убить меня так, чтобы подумали на Гаруна…

По ушам ударил звонок в дверь – долгий, требовательный.

Что на этот раз? Точнее, кто?

А если снова Гарун? Не снова, конечно. Он приходил не по-настоящему, а только в моих «наявулях». И не понравились мне его визиты – от версии с «зеркалкой» до сих потряхивает, и, тем более, не люблю, когда в меня ножиком тычут, даже если факт тычка остался за кадром, а не как в варианте с Данилой. Если бывший друг придет, чтобы ткнуть – он в своем праве, я действительно опозорил его сестру. Не важно, что хотелось мне совершенно другого. Так сложились обстоятельства. То, чего мне хотелось, я получил, пришло время расплаты.

А если меня все же разыскали очередные «знакомые» Люськи? Не зря же эта мысль сидит занозой так, что даже во сне являлась.

А если Костя передумал, и за дверью – внушительный Валера с какой-нибудь насыпной штучкой в руке, от которой внешних следов для предъявления следствию не останется, а избитое тело позавидует состоянию, которое было после встречи с Люськиными друзьями?

Двигаясь как сомнамбула, я накинул банный халат и, словно в шпионском боевике, встал сбоку от двери. Вряд ли кто-то будет стрелять, но инстинкт самосохранения толкнул на эту глупость.

Глупость ли? Посмотрим.

– Кто? – громко спросил я.

– Кваздапил, это я, – донеслось снаружи.

Этот грубоватый гортанный голос ни с каким другим не спутать. И эту уже слышанную фразу. Я открыл дверь.

До проблемы рукопожатия – быть ему или нет – даже не дошло, сокрушающий удар в грудь отправил меня в нокдаун. Я пришел в себя на полу – Гарун едва сдерживался, чтобы не запинать до смерти.

– Я верил тебе как брату, а ты…

Просить прощения глупо.

– Я сожалею и все понимаю. Что бы ты ни сделал, это будет справедливо, потому что я виноват. Не тяни.

Ярость в глазах Гаруна немного утихла.

– Поговорим. – Он нервно прошел на кухню и бухнулся на табурет.

Поднявшись и оправив халат, я сел по другую сторону стола. Грудь страшно болела.

Поговорить – это здорово. С приговоренными не разговаривают. Разве только о последнем желании. Если это именно такой случай, то я хочу, чтобы никто не пострадал: то есть, чтобы родители и сестра не увидели убитого сына, а Гарун не сел в тюрьму. Лучше я сам брошусь с крыши или под машину.

В любом случае, во сне (как и во сне, который во сне) все было хуже. Там со мной не разговаривали.

– Ты знаешь? – спросил Гарун.

Он глядел в пол.

– О свадьбе и что было после? Вчера рассказали.

– Ты понимаешь, что отец не мог поступить по-другому?

– Да.

– И понимаешь, что Хадя тоже не могла поступить по-другому?

– Понимаю разумом, но не душой. Если бы в свое время ты дал мне шанс, то Хадя была бы жива и счастлива.

– Жива – возможно, хотя и не точно, потому что отец не допустил бы такой свадьбы. И уж точно сестра не была бы счастлива. Без согласия родителей это невозможно.

– Я говорю о другом счастье. О личном.

– А ты живешь в вакууме?

– Ты понимаешь, о чем я…

– А ты – о чем я. Не перебивай. Расскажу одну занимательную и очень грустную историю. Я присутствовал на странной свадьбе, где соединенные обычаем новобрачные глядели друг на друга волком и вместо радости глаза невесты переполняло тоскливое смирение.

– Ты говоришь о свадьбе Хади?

– А о чьей же еще, маймун тупоголовый?! По твоей прихоти самый светлый день в жизни любой девушки завершился кошмаром. Когда опозоренная Хадя вернулась среди ночи, разъяренный отец хотел убить ее, этого требовала честь.

– Этого требовали дикие традиции, – поправил я

– Не нам с тобой решать, что дико, а что нет. Твоя сестра переспала с кучей мужиков, иногда – за материальные плюшки. Даже если ее заставили, для меня это дикость. Честь требовала от твоей сестры умереть и все же не допустить, и, тем более, не делать неприемлемого. Во всяком случае, я так понимаю.

В недавнем сне Гарун признался мне, что Машкины «художества» выплыли наружу, но это же был сон. Подсознание чего-то боится, и, когда сознание спит, страх заставляет картинку материализоваться. Ночью страхи оживают, а потом приходит утро и рассеивает их. Сон не может быть явью, потому он и сон!

– Эти слухи про Машу…

Гарун перебил:

– Когда люди рискуют жизнью, чтобы по чьей-то просьбе раздобыть технику со значимыми файлами, они копируют добычу. На всякий случай. То, о чем говорю, я видел своими глазами. Не переживай, тех записей больше нет – я понял, почему пришлось прибегнуть к таким мерам. И сейчас я рассказываю про свою сестру, а не про твою. Тебе интересно?

– Очень.

– Мы как раз подошли к главному. Я же зачем-то пришел к тебе? Пришел. Поэтому слушай. Я совершил неслыханное: встал на пути отца. Вопреки всем традициям и обычаям. На кону стояла жизнь родного человека, и у меня не было выбора. Вернее, выбор был, и я его сделал – не правильный для моего окружения, а который вызвал радость в глазах матери. В тот миг мама тоже проклинала вековые традиции и обычаи. Пусть не покажется, что хвастаюсь, но я не последний боец смешанных единоборств и боев без правил, и кое-что могу даже после ранения. Я утихомирил отца. Когда он понял, что со мной не справится, я сказал: «Ты потерял дочь. Если сделаешь то, что собираешься, то потеряешь вторую дочь и сына». И он понял, что так и будет, в таких делах словами не бросаются. Я забрал бы Хадю и уехал, обменявшись с родителями проклятиями. Разве кто-то хочет такой судьбы? Отец и сам не хотел убивать дочь – его руку направляли воспитание и общественное мнение, которого он боялся. Он стал искать выход. Это было сложно. Позор семьи можно смыть только кровью. К делу привлекли маминого брата, и Хадю «похоронили». – Дважды синхронно согнув по два пальца поднятых рук, Гарун сделал знак кавычек.

Я буквально растекся по табурету.

Когда я слышал выражение «второй раз родился», то, оказывается, не понимал смысла. Для кого-то вторым рождением становилась опасная ситуация – не погиб, не сбили, кирпич упал не на голову, а рядом, а упавший самолет улетел в рейс без тебя.

Сейчас у меня было чувство, что я снова родился, и сейчас я понимал, что это значит.

– Хадя жива?!

Как во сне, лицо Гаруна расплылось перед глазами. Сейчас это был не сон. По щекам текли слезы. Я плакал.

Именно это, как ничто другое, убедило Гаруна, что он все сделал правильно.

– Я пришел за подтверждением, что ты тоже отвечаешь за свои слова. Ты говорил, что любишь Хадю. Ты женишься на ней?

– Да!

Для ответа не требовались раздумья. Ответ жил во мне давно, он временно умирал и теперь родился вновь – свежий, жаркий, искренний.

Гарун улыбнулся:

– Несмотря на то, что придется всю жизнь скрываться от людей? Подумай о том, что будет дальше.

– Теперь у Хади нет никаких документов?

– Тетя Патимат, близкая родственница, работает в паспортном столе. Одна из ее дочерей, Нажабат, в возрасте твоей сестренки собралась на Ближний Восток – познакомилась с кем-то в сети и поддалась пропаганде. Там не столько идеями девушек цепляют, сколько личными отношениями. Сетевая «любовь» быстро развивалась, девчонка с ума сходила по виртуальному другу и его жизни «во славу халифата». Это шесть лет назад было. Дядя Магомед отобрал у нее только что полученный внутренний паспорт и не дал сделать заграничный. Нажабат с помощью «друзей» из сети улетела в Турцию по чужим документам, и там ее следы потерялись. Может быть, она в конце концов добралась до своего виртуального идейного воина и погибла где-нибудь под бомбами или ее продали как вещь еще в Турции. Жаль девчонку. Молодая, глупая. А документы остались. От имени дочки тетя Патимат оформила заявление о смене имени и под это дело в новом паспорте появилась фотография Хадижат. Хадю возродили под новым именем. – На губах Гаруна вновь заиграла улыбка, хитрая и намного шире той, что была до грустного рассказа про сгинувшую за границей родственницу: – Нажабат стала Надеждой. Теперь Хадю – по ее, кстати, просьбе – зовут Надя, по документам она старше на два года и по легенде последние шесть лет, с тех пор как получила паспорт, сидела дома – ткала ковры на продажу. У нас многие этим занимаются постоянно или периодически, станки есть чуть ли не в каждом доме. После того, как Хадя возьмет твою фамилию – а я надеюсь, что так и будет…

– Будет! – выдохнул я.

– …следы запутаются еще больше. Документы у Хади не «липовые», внесены во все базы данных, но чем чаще они будут всплывать, тем больше шансов на перекрестные проверки. Сам понимаешь, чем это грозит. Бумажка может оживить человека, и она же его убьет. И не только его, а всех, кто участвовал и помогал.

Гарун помолчал, затем его губы вновь растянулись в улыбке, но теперь она стала жесткой:

– Кстати, если что: развод тебе не светит. Я не стерплю, если мою попавшую в беду сестру бросят, пусть по документам она мне теперь не сестра.

– Даю слово…

– Не клянись, жизнь длинная, в ней все бывает. Просто помни, что я сказал. В следующий раз чапалахом не отделаешься.

– Где Хадя сейчас?

Гарун помрачнел.

– Теперь переходим к самому главному.

– Мы уже переходили, – наперекор его тону весело напомнил я.

Хадя жива, теперь ничему не обрушить моего настроения. Жива! Все остальное решаемо. Если Хаде… Наде нужна помощь – разобьюсь, но совершу возможное и невозможное. Если у нее что-то со здоровьем – будем лечить. Если с внешностью (у девушек на этот счет особый бзик), то для меня это не проблема. Возможно, несостоявшийся муж или разъяренный отец, пока не остановили, успели что-то сделать с ее лицом. Или не только с лицом. Ну и что? Я полюбил не за внешность, внешность вторична. Я навсегда запомню Хадю такой, какой она была в нашей квартире. Мне нужна не оболочка, мне нужна суть.

– Значит, переходим к самому-самому главному, – поправился Гарун. – В ту ночь, когда отец чуть не убил Хадю, я тайно отвел ее к бабушке Сапият – после смерти дедушки Алигаджи, отца моей мамы, бабушка живет одна в частном доме в горах в пригороде Махачкалы. У нее небольшое хозяйство – скот, огород. Пока здоровье позволяет, она справляется. Сейчас Хадя прячется у нее, помогает по дому. Во двор выходить нельзя, чтобы соседи не увидели. Даже к окнам приближаться нельзя, а когда кто-то приходит, она сидит в подполе. Для людей и государства прежней Хади не существует. И теперь, наконец, – то, ради чего, собственно, я пришел. Если ты любишь Хадю и хочешь на ней жениться – тебе нужно ехать за ней в Дагестан.

Глава 2. Подготовка

В Дагестан? Да хоть в другую Галактику своим ходом. За Хадей я готов отправиться на край света, причем сейчас же, в халате поверх трусов и без денег.

Сейчас не получалось, путешествие за воскресшей любовью превращалось в настоящую экспедицию, для нее требовалась основательная подготовка. Утренние лучи сползлись в узкую полосу под подоконником и рассосались, часы летели, как мои прежние мечты – быстро, тягостно и с забрезжившим впереди светом выхода из поглотившей в последние дни ситуационной задницы. Урчал холодильник, привычно капала вода из крана, пахло солеными огурцами.

И пахло надеждой. Впервые за долгое время.

План, как вывезти Хадю, чтобы не попасться на глаза посторонним, мы с Гаруном обдумывали до вечера – сначала за чаем, а на обед я разогрел кастрюлю борща из холодильника. Маша обедать не пришла, и ее порция досталась Гаруну. Если бы сестренка вернулась, то я поделился бы своей. Ничего другого из съестного, к сожалению, в квартире не нашлось, только трехлитровая банка с огурцами, засахарившееся варенье и майонез. Майонезом мы заправили борщ вместо сметаны. К чаю хорошо пошли бутерброды с вареньем поверх масла, остатки которого я добыл со стенок почти пустой масленицы. От соленых огурцов Гарун отказался, летом он предпочитал свежие или никакие.

А мне было все равно. Еда требовалась как энергия для организма, и сейчас я съел бы сухой овес – мысли витали в небесах, перед глазами разворачивались невероятные картины и перспективы, в голове зрели почти детективные сюжеты. Некоторые из этих сюжетов озолотили бы меня, предложи я их голливудским продюсерам.

Дагестан – республика большая, и все же многие знают друга, родственные связи очень сильны. То, что на дворе двадцать первый век, конечно, сказывается, и немало людей воспринимает старинные традиции как пережиток. Но говорят об этом лишь в своем кругу или вдалеке от родных мест. Чем старше становятся люди, тем сильнее они блюдут обычаи предков. Если «воскресшую» Хадю случайно узнают, то ее семье не отмыться от позора – и это не говоря об уголовном наказании за фиктивные похороны живого человека и подделку документов. Тогда можно хоронить всю семью.

Предварительный план Гарун уже составил, мы прорабатывали детали и одну за другой громили и отметали мои глупые идеи несведущего человека.

– Самолет, поезд и автобус для поездки не подходят, – сказал Гарун, – Хадю не должны увидеть посторонние. Вариант остается один: ехать на машине. Такси брать нельзя, помощь друзей – тоже не вариант: любая ниточка может натолкнуть случайных свидетелей на ненужные мысли, а случайное слово привести к трагедии.

– То есть, машина должна быть только своя, – вывел я естественный итог.

Гарун кивнул:

– Остальное опасно из-за непредсказуемости владельцев и водителей.

– Получается, что нужно ехать на твоей?

Другого варианта я не видел, а этот меня полностью устраивал: машина знакомая, в пути можно меняться, и уже через несколько дней случится то, о чем…

Гарун помотал головой:

– Моя ласточка для такого дела не годится.

– По-моему, она достаточно надежна.

– Я говорю не о поломках в пути, хотя от них тоже никто не застрахован. Машина оформлена на меня и однозначно укажет на организатора и соучастника нашего «похищения невесты».

О том, что мы Хадю похищаем, до сих пор мне не думалось. А как иначе расценить тайный вывоз человека с одной территории на другую?

Постепенно приходило осознание, что не все так радужно, как показалось сначала.

Как и где ехать Гарун уже продумал, поэтому требования к машине выставлялись условиями, в которых она должна была себя оправдать.

– Машина для поездки нужна солидная, чтобы вызывала зависть и, желательно, страх у искателей опасных приключений, – делился Гарун давно обдуманным. – Задиристая шпана на дорогах должна уважать, иначе могут случиться разборки – не там проехал, не так посмотрел, и вообще, «Ле, чо вылупился? Самый борзый, да?» Нужно быть над ситуацией, чтобы не рамсанули.

– Чтобы что?

Направление мысли я уловил, а последнее слово в такой форме встретилось впервые. Рамсами уголовники иногда называли игральные карты, и до сих пор я слышал этот термин лишь в пронизанном «блатной романтикой» выражении «Ты чо, в натуре, рамсы попутал?!», что означало лезть не в свое дело или нарушить неписанную иерархию.

– Чтобы на гоп-стоп не взяли, – объяснил Гарун другим жаргонизмом, знакомым мне по песням в стиле шансона. – Цвет – обязательно черный или, в крайнем случае, белый. Машина должна быть достаточно проходимой, надежной и большой, чтобы спать в ней по нескольку дней в дороге туда и обратно. Путь неблизкий. Сначала два-три дня по трассе до Самары, оттуда на Волгоград, затем через Элисту в Ставрополье.

– Я слышал, что через Грозный дорога ведет отличная и безопасная, можно лететь не останавливаясь.

Гарун уклончиво повел плечами:

– Конечно, можно ехать и через Чечню, но зачем? Качество трассы компенсируется частыми проверками документов, и выигрыш во времени сойдет на нет. В любом случае, нам нужно не быстрее, а незаметнее. В пути лишний раз лучше не останавливаться и из машины не выходить. Для этого нужны большой бак и экономичный двигатель, чтобы не сворачивать к каждой заправке, как больной недержанием в кустики.

– Не представляю, что подходит под твое описание.

– Представляешь, просто боишься себе признаться. Итого: от машины требуется: надежно проехать расстояние во много тысяч километров, возможность спать в ней, когда понадобится, а также проходить без дозаправки большие дистанции, ездить по камням, и, если необходимо, по песку и грязи – на случай, если придется уходить с асфальта в горы или в степь. Я просто не представляю, что будет, если хотя бы один пункт плана пойдет наперекосяк.

– Хочешь сказать, нам нужен внедорожник?

Это именно из той сферы, про которую Гарун сказал, что я боюсь представить. Еще бы не бояться. Мне на обычную машину наскрести не удалось, а тут…

Он серьезно кивнул:

– Для нашей цели подойдет любой рамник, лучше дизельный, чтобы реже заправляться. Полный привод, автоматический или подключаемый – обязателен, последний отрезок пути на пузотерке не проедешь.

– Рамный внедорожник – это дорого, – грустно ткнул я в очевидное.

– А ты как думал? Все, что нам нравится, или дорого, или незаконно, или аморально.

– Или ведет к ожирению, – закончил я список.

Гарун бородатую шутку проигнорировал, сейчас он мыслил чисто практически:

– «Немцы» нам не по карману и, если старые, то часто ломаются. «Американцы» недолговечны и сложны, бэ-ушный в нормальном состоянии вообще не найти. «Китайцы» ненадежны или напоминают лотерею, а нам нужен результат десять из десяти, любой прокол стоит жизни и смерти. Предлагаю брать подходящего «японца» – старенького, да удаленького.

– А как тебе «корейцы»? – спросил я.

Многие хвалят корейские машины именно за соотношение цены и качества.

– У корейцев после «Галлопера» и «Терракана» нет настоящих внедорожников, а кроссовер для наших целей не подойдет – плох на бездорожье. Слыхал поговорку: чем круче джип…

– Тем дальше идти за трактором, – закончил я.

– А нам нужна возможность проехать там, где водитель трактора будет лишним свидетелем. Ты готов убирать всех лишних свидетелей?

Вопрос был риторический. Я молча слушал дальше.

– В Дагестан въедешь через Южно-Сухокумск, а обратный путь будет через калмыцкие степи, чтобы не попадаться на глаза одним и тем же пограничникам.

У меня на языке уже крутился вопрос, но последнее слово поразило, и сначала я спросил другое:

– Каким пограничникам?

Дагестан, вообще-то, уже пару веков как часть России.

– Это я про полицейских на въездных постах, где проверяют документы, обыскивают машины, записывают въехавших и выехавших. Контроль там чуть проще, чем настоящий пограничный, но похоже. Если у тебя все получится, то по республике ты обернешься за несколько часов, поэтому пусть впускают тебя одни, а выпускают вместе с Хадей в другом месте другие. Никто посторонний, кроме российских пограничников, не должен увидеть Хадю, поэтому на посту ты должен быть тише воды и ниже травы, спокойно отстоять в очереди, особенно если перед тобой окажется автобус или даже не один, и выводить Хадю лишь после того, как остальной народ пройдет. Пересекись с вами случайно хотя бы один знакомый, который ее знает – и всем нам крышка.

– Понятно. – В голове звучало: «В Дагестан въедешь через Южно-Сухокумск…» Отсюда и далее в речи фигурировало единственное число, и я, наконец, спросил главное: – Ты хочешь, чтобы я отправился туда один?

– Мне с тобой ехать нельзя, чтобы те, кто увидит тебя, никак не связывали поездку в Дагестан с моей семьей. Я не должен засветиться как твой соучастник – и не для полиции, а для родни обиженного мужа и общих знакомых.

Одно дело ехать в горную республику с другом-дагестанцем, и совсем другое – в одиночку. Перед глазами понеслись кадры из теленовостей: на Кавказе опять кого-то взорвали… поймали… застрелили… взяли штурмом… нейтрализовали… опять взорвали…

– Боишься террористов из телевизора? – понял Гарун. – Не суйся далеко в леса и горы без друга или проводника, и даже не узнаешь, что такие где-то существуют. Они воюют с властью, а не с приезжими. Их мало, и если увидишь, что куда-то спешит военная техника и автоматчики в броне и шлемах – значит, скоро станет еще меньше. Приезжий может угодить в переплет в любой точке мира, не только в Дагестане, это зависит не столько от места, сколько от человека. Чтобы не влипнуть в неприятности, будь человеком и смотри, как поступают другие. Не забывай здороваться, обязательно говори «Ва-алейкум ас-салам», если поприветствовали «Ас-салам алейкум», а сам первым лучше скажи «Здравствуйте». Не ходи в шортах. Не дотрагивайся до женщин.

– Разве существует и такой запрет? В новостях показывали, как местная молодежь спокойно ходит по Махачкале, держась за руку, а туристы вообще…

– Я говорю в общем. Если влюбленные держатся за руку – это нормально, а обниматься или целоваться предосудительно. В отношении приезжих допускаются поблажки, но лучше не нарываться. А если тронешь чужую женщину – последствий, скорее всего, не избежать. В этой связи не забывай, что на Махачкалу как город приходится больше чемпионов по различным единоборствам, чем на любую страну мира в целом. Кстати, – Гарун усмехнулся, – из-за этого любой титул «чемпион мира» звучит не так мощно, как «чемпион Махачкалы».

Как в анекдоте про трех портных на одной улице в Одессе: «Лучший в Европе», «Лучший в мире» и, наконец, «Лучший на этой улице»…

– Какие еще особенности могут создать мне неприятности? – поинтересовался я.

Гарун с минуту прихлебывал чай, глядя, как за окном забравшаяся на дерево кошка собирается броситься на воробья. Она долго готовилась, приноравливалась, приседала на задние лапы, припадала передними, нервно раскачивала задней частью, пристраиваясь, словно курица в гнезде на яйцах…

Воробей, в конце концов, не дождался и улетел, а Гарун созрел для ответа:

– Общее правило для приезжих и местных: дураков хватает везде, дураков не любят нигде. Оставайся собой и не поддавайся на провокации. Смотри, как поступают другие, и делай так же. Если все ездят непристегнутыми – тоже не пристегивайся, чтобы не вызвать подозрения: уж не нарушаешь ли ты, такой правильный, закон более серьезно: с трупом в багажнике, гранатометом под сиденьем и героином в пакетах внутри бензобака? В пути лишний раз не останавливайся. Например, если кто-то непонятный сядет на хвост, просигналит фарами и начнет выжимать на обочину – если это не по поводу, что плетешься как черепаха и дай, мол, проехать, то гони до ближайшего поста полиции и там объясняй ситуацию. В республике в целом спокойно, но расстояния большие, а народ разный, и, как везде, за машиной одиночки, который не может за себя постоять, или за красивой девушкой могут поохотиться какие-нибудь отморозки. В семье не без урода. Кстати, купи с запасом пленки для тонировки, чтобы снова тонировать, если заставят снять. По дороге туда передние стекла оставь чистыми – не давай повода лишний раз остановить машину и попадаться на глаза кому бы то ни было. А по пути обратно можно закрыться по кругу, лишь бы изнутри дорогу было видно.

– Значит, опасность все же есть?

– Не больше чем везде, – раздраженно бросил Гарун. – Я подготавливаю тебя даже к самым диким и невероятным ситуациям, потому что от твоего успеха зависят жизни. И я вот что еще подумал… Одному ехать тоже нежелательно. Русский парень-одиночка вызовет подозрения уже на въезде. Мало ли, зачем он в Дагестан едет? Девяносто девять процентов, что за неприятностями для себя или для кого-то другого, а наши доблестные внутренние органы не любят проблем. Проблему лучше предотвратить, чем бороться с последствиями. Чтобы от нежелания проблем полицией лишние проблемы не возникли у тебя, ехать надо с кем-то. В идеале – с родителями… но в Махачкале они нам весь план поломают. Нельзя твоих родителей с моими сводить, еще не время.

«Еще не время», – пропела моя душа со счастливой улыбкой. «Еще»! Совсем недавно это казалось несбыточной мечтой.

Все препятствия и опасности, о которых говорил Гарун, потеряли смысл и улетучились. Сейчас я вдруг до конца поверил, что все наяву. Хадя жива, она ждет меня, а я еду к ней! Хотелось расцеловать весь мир, включая гаишников и депутатов. В эту минуту я понял, о чем говорил Христос. «Заповедь новую даю вам: да возлюбите друг друга».

– Если получится, возьми с собой девушку, – предложил Гарун, – У тебя найдется знакомая, чтобы любила приключения, но не позволила лишнего с женихом моей сестры? Если переборщишь со свободой отношений, я ведь обидеться могу.

– Такой нет, но, если надо, то я найду. Любую найду. Больше не найду только такую, как Хадя.

– Хороший ответ. Ты как будто готовился. Кстати, как вариант – предложи совместную поездку сестренке, путешествующие брат с сестрой не вызовут вопросов.

– Предложу.

– Маршрут у тебя будет такой: московскими трассами до Волги, оттуда по степям в Нефтекумск Ставропольского края, это последняя точка перед границей. Там можно отдохнуть в гостинице, чтобы ночью, едва стемнеет, въехать в Дагестан. Если ничего не случится, то к утру еще затемно вы с Хадей будете в Калмыкии. Теперь запоминай. В Бабаюрте можно уйти главной дорогой на Хасавюрт, там трасса лучше, но полицейских постов больше, или можно проехать более крученым путем ближе к морю. Выберешь на месте, по обстановке. В Махачкале держись ближе к горам, вдоль Альбурикента и Кяхулая до поворота на Тарки. Это за Талгинкой на склоне горы.

– Я помню, мы с тобой эту речку на спор по водопроводной трубе на велосипедах переезжали.

– Точно. Дальше придется покрутиться. Тебе нужно забраться выше по склону Тарки-Тау, мимо мечети и дальше вверх. Местные там ездят на всем, что ездит, но ты без привычки можешь не справиться, асфальт кончится раньше, чем хочется, дорога кривая и узкая, а по крутизне кое-где даст фору некоторым трамплинам. Для этого тебе и нужен полный привод, а также хорошие злые шины. Точный адрес и схему проезда скину позже, ни названия улицы, ни номера дома я не знаю, там их практически не указывают, а визуально – старый домик с забором из битого камня, похожий на соседние. Без схемы не найдешь. Если заблудишься и придется расспрашивать местных, то говори, что приехал купить урбеч. Помнишь, что такое урбеч?