Текст книги "Перекресток"
Автор книги: Петр Хомяков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Глава 4.
Сколько Михеев помнил себя, его всегда влекли идеалы первопроходцев, авантюристов, колонизаторов. Он был по складу человеком скорее западным. Однако в зрелые годы, и особенно после развала СССР, Федор сам Запад не любил. Примерно так не любят обманувшего тебя приятеля, или даже друга, которому симпатизировал ранее.
В сущности, и гораздо раньше, еще до начала 1990-х годов Михеев, как умный человек, понял, что его интересы, и интересы подобных ему людей, противоположны интересам Запада. Они могли совпадать только с интересами западных маргиналов.
В конце концов, буржуазность западного менталитета была, по мнению Михеева, излишней, гипертрофированной. Она напоминала некую болезнь, типа аллергии, когда преувеличенная, гипертрофированная реакция организма губит сам организм.
Русские, не по одиночке, а в виде некоего компактного сообщества, могли бы быть оценены только там, где с точки зрения классического Запада было не так уж сладко. Где требовались усилия и непритязательность в сочетании с определенным, утерянным людьми Запада идейным фанатизмом.
В идеале, русские могли занять места неких бежавших со своих мест людей Запада. Занять, защитить, обновить и вгрызться зубами, прикипеть. Такие места, ставшие по-настоящему своими, могли стать новой Родиной Свароговых внуков, не забывших своего истинного предназначения и рода.
Такие условия были только в попавшей под политическую власть черных Южной Африке. Стране, откуда белые бежали, где молодые буры «курили, как побежденные». Но где еще остались такие люди, как Корнелиус и его друзья. Там, при определенных условиях, русские были бы желанны. Как желанны они были в качестве добровольцев в армии Трансвааля во времена англо-бурской войны.
Что характерно, любые, самые жесткие по меркам западного человека ситуации, для замордованного и униженного всеми, от природы до государства, русского человека выглядели бы как курорт.
Может быть, Михеев и преувеличивал, но не очень.
Поездка в Саратов удалась. Центр всей деятельности нового бюро по найму рабочей силы в ЮАР решено было разместить там. В Москве должен был быть организован западный филиал бюро, а в Оренбурге восточный.
– А почему центральный офис бюро не в Москве? – удивились даже саратовские патриоты.
Михеев подумал, что сейчас Корнелиус начнет пересказывать слова самих же саратовцев о том, что именно их город является всероссийским центром организации вахтовиков. Но Корнелиус был неожидан:
– Нам нужны русские белые люди. А Москва – не Россия.
Саратовские собеседники были изрядно польщены. А люди понимающие изумились, как мог иностранец, знающий по-русски пару-другую фраз, так тонко понять ситуацию. Впрочем, хорошо, видимо, учили контингент в спецназе белой ЮАР.
Оренбург предложил Михеев. Из этого города можно было оперативно координировать работу местных отделений бюро на Урале и одновременно в Казахстане, откуда можно было ожидать большого наплыва русских переселенцев.
Былые дела и обязанности Михеева в Москве были свернуты. С первого августа он стал вице-директором бюро по связям с регионами и пиару, а также директором межрегионального филиала в Оренбурге. По крайней мере, половину своего времени он будет теперь проводить там.
А теперь он ехал в свой загородный дом, где проводила отпуск жена. Была вторая половина августа. Погода стояла ясная, и деревья еще смотрелись зелеными, но подспудно чувствовалось наступление осени. Она как бы выглядывала украдкой из-под полога утомленного леса.
Дорога в этот вечер будничного дня была пустынной. Если не очень гнать, то можно вести машину почти автоматически. И думать про себя.
В последние дни он, как в ранней юности, начал опять много копаться в себе. Он хотел понять себя, чтобы понять таких, как он. Тех, кто примет фактически одинаковые с ним жизненные решения. С кем вместе им суждено стать новой нацией.
То, что будет именно так, он не сомневался. Переселенцы в Южную Африку, в массе своей, будут явно не похожи на многочисленных в последние годы эмигрантов из бывшего СССР и России. В массе это будут не интеллигенты, не евреи, не те, кто уже в России знал чужой язык и был человеком иной культуры. И все они ехали поодиночке. Пусть даже в сумме их и было довольно много.
Сейчас люди поедут массами. Как казаки-некрасовцы после восстания Булавина, как староверы в Сибирь. И это как раз будут русские. Даже большие русские, чем оставшиеся дома. Как большими русскими, чем кто-либо, были, в свое время, старообрядцы. И вот эти простые, честные, выносливые, смелые и решительные люди, наилучшие из нынешнего населения России сделают свой выбор. Сделают с его помощью.
Почему они сделают этот выбор?
А почему его сделал, уже сделал, ты сам?
То, что выбор им сделан, Михеев знал после первой же фразы Корнелиуса в поезде. Работа в бюро – это не шальной заработок, это первый шаг на пути отсюда. И Михеев знал, что больше сюда не вернется. Может, и приедет на пару-другую недель. Но уже как иностранец. Может, даже не афишируя на людях знание языка.
Если не сидится на одном стуле, не пытайся сидеть на двух. Или пересядь на другой, или… вообще встань.
Михеев усмехнулся про себя этой сентенции.
Поставив машину в гараж, он прошел на кухню, откуда слышались женские голоса. Там мило беседовали его жена и бывшая любовница, соседка с улицы, где стоял их загородный дом.
Марина Гунько, в девичестве Годунова, была очень красивой женщиной. Высокая, статная, с лицом, напоминающим известнейшую артистку 30-х годов Марику Рок. У Марины были чудные синие глаза, высокие скулы, четко очерченные губы, изящный, чуть вздернутый нос и брови вразлет.
Ее крупная фигура была на редкость гармоничной. И эта красота проглядывала даже сквозь изрядно поднакопившийся к сорока годам жирок. Однако никакой возраст не мог скрыть ее восхитительную грудь. Про девушку, имеющую отличный бюст, говорят, что ее груди «торчат как зенитки». Груди Марины торчали как орудия главного калибра линкора «Бисмарк».
Внешне Марина была женщиной мечты Михеева, и, когда эта местная дива, будучи в очередном приступе тоски и печали, экспромтом зашла к Михееву завить горе веревочкой, тот впал в неистовство. Он крутил роман с ней на глазах у всей улицы, наплевав на общественное мнение и возможность раскрытия их буйной любви его женой.
В итоге, разумеется, все раскрылось. Удивительно только, что так поздно. Но после серии «разбора полетов» все заинтересованные стороны пришли к согласию, что лучше все оставить, как есть. Но, вот парадокс, именно после этого Марина пошла чудить. Сдружилась с женой Михеева, а с ним стала холодна.
Михеев все прощал женщинам. Был с ними щедр и мягок. Всегда и во всем, но в отношениях с женщинами он давал заведомо намного больше, чем брал. Он не мог прощать только одного, когда в ответ не получал того, что считал своим по праву.
– Как дела? – спросила жена будничным голосом. Как будто каждый день ее мужик из полубезработного превращается в вице-директора крупной иностранной конторы.
– Отлично, – коротко бросил он. – Я отдам тебе сейчас четыре тысячи баксов, а сам на днях уеду в Оренбург на полтора месяца. От меня тебе в ближайшие дни что-нибудь нужно?
– Нет, – сказала жена.
– А когда в Африку? – встряла в разговор Марина.
– Пока не знаю, – он был холоден.
– А меня возьмешь? – игриво спросила она.
Да, отличная была бы хозяйка бара в вахтовом поселке, а потом, возможно, и владелица сети пивных ресторанов в русской колонии Южной Африки. Он на миг представил, как она, выставив свою восхитительную грудь, разносит пиво жаждущим работягам. А из караоке несется мелодия: «Люблю я праздники, люблю веселые». И мужики, тоскующие по своим родным русским бабам, суют ей в карманы фартука крупные купюры, стремясь лапнуть за ноги. Но…
– Нет, – твердо сказал он. Посмотрел ей прямо в глаза, и, жестко улыбнувшись одними губами, добавил.
– Ты так и умрешь, не увидев моря.
Марина изменилась в лице. А жена посмотрела на Михеева чуть ли не с осуждением. Впрочем, ему было наплевать и на эмоции бывшей любовницы и на реакцию жены.
Никому из них он не был ничего должен.
Глава 5.
Первая поездка в Оренбург завершилась досрочно. Михеев организовал восточный офис бюро. Нанял минимально необходимый персонал, дал соответствующие задания и уехал в Москву. Скорее всего, он действовал не совсем правильно, сразу оставляя вновь нанятых работников без контроля. Однако, это только на первый взгляд. Дело в том, что подбор самих работников бюро он осуществлял, исходя из особых критериев.
Эти работники должны были стать и первыми переселенцами. Они составляли, как это говорилось в свое время в Госплане СССР, «дирекцию строящегося объекта». Михеев подбирал людей, которые сами рвались уехать. Но при этом получали возможность уехать не на свой страх и риск, а уехать уже сформировавшимися «маленькими начальничками» в проекте, сам масштаб которого давал им определенную уверенность в будущем.
Они будут землю рыть, – думал Михеев. – А в ком я ошибся, того будем вышибать без жалости. Выбор у нас большой, а скрывать нам нечего.
Вся прелесть этого, несомненно, имеющего весьма глубокий политический подтекст, проекта, заключалась в том, что он был формально совершенно безобиден. Абсолютно законен и даже привлекателен для тех его противников, кому потом предстояло испить горькую чашу последствий.
Очередные посиделки в клубе «Реалист» проходили по стандартному для таких мероприятий сценарию. Михеев, впрочем, не знал, чем был «Реалист»: политклубом, движением, оргкомитетом (вечным оргкомитетом, хотелось бы добавить) некой партии? Или чем-нибудь еще. По сути, это был политклуб, и не более того. Тем не менее, в этом клубе изредка встречались довольно интересные люди и легализовывалась достаточно интересная информация.
Вот и сейчас, многократно игнорировавший эти посиделки Михеев, решил вбросить в определенные круги свои призывы. Тем более что в данный момент в зале присутствовали многие представители студенческих неформальных группировок. Был тут и Алексей Юрьев, приснившийся Михееву в ту памятную ночь под гордым псевдонимом Кондор.
Оратор сменялся оратором. Все нудно перечисляли бесконечные проблемы и призывали «спасать государство». Когда очередь дошла до Михеева, он сказал:
– Многие присутствующие господа призывали здесь спасать государство. И, как я понял, разногласия касались только путей этого спасения. Однако, мне хочется задать вопрос, а от кого спасать? Выступающие были весьма деликатны в своих оценках на этот счет. Но, тем не менее, смутно угадывается, что спасать родное государство они хотят от высшей власти и аффилированных с этой властью олигархических структур. Но не они ли и есть то самое государство? Или вы хотите спасать некую абстрактную идею государства от ее плохих реализаторов?
По-моему это тоже глупо. Идеи спасают в идейной борьбе. А здесь постоянно намекают на какую-то реальную политику…
– Критиковать все горазды, что вы сами предлагаете? – раздался голос с места.
– Вопрос некорректный, коллега. Не что я предлагаю, а что я хочу! И только потом уже, что я предлагаю во исполнение того, что составляет мои цели. А если эти цели понравятся другим, я приглашаю посодействовать мне в их реализации.
Итак, господа, я хочу спасти наилучшую часть русского генофонда и цивилизационный потенциал нашего народа. Внутренних ограничений при выполнении этих задач у меня нет.
И Михеев начал излагать разворачивающуюся программу переселения. Пару раз, Леха Юрьев и его товарищи прерывали выступления Михеева криками «Браво!». Когда Михеев закончил говорить, в зале на мгновение повисла тишина. Потом вскочил один из постоянных посетителей клубных посиделок, очень дельный пожилой человек, разработчик весьма неплохих прогнозных методик. Он был большим поклонником работ Михеева, но сейчас явно не соглашался с его выводами.
– Позвольте, Федор Васильевич, вы же знаете демографические прогнозы! Вы же понимаете, что выезд из России не только двух-трех миллионов молодых людей, но даже неполного миллиона, поставит нас на грань демографической катастрофы! Не 75-90 миллионов будем мы иметь в этом случае через 35 лет, а 45-50.
– Да, Вениамин Николаевич, я знаю эти прогнозы, в частности, Ваши, и согласен с ними. Но я же сказал, что хочу сохранить лучшую часть генофонда.
С дальнего края стола поднимается приятный, стильно, но строго, одетый мужчина средних лет. Господи, до чего же спецслужбисты не умеют скрывать своей профессиональной принадлежности. И на посиделках в «Реалисте» они обязательно присутствуют. Сканируют тусовку. Хотя, чего тратить время на сканирование трупа…
– Не кажется ли вам, особенно с учетом вашего последнего ответа, что ваш проект подрывает основы национальной безопасности?
– Ну, что вы, коллега. Потом, вы, по-моему, не совсем правильно поставили вопрос. У нас многонациональная страна. Ведь так постоянно говорит президент? Вы же не будете с ним спорить, надеюсь? Но тогда даже термин «национальная безопасность» в этой ситуации не корректен. Можно и нужно говорить о государственной безопасности.
А с точки зрения государственной безопасности мой проект просто идеален. В самом деле. Вы видели, с каким энтузиазмом встречали мои слова некоторые из присутствующих здесь молодых людей. А ведь почти все они – так называемые, цивилизованные скины. Они своей деятельностью обостряют межнациональные отношения в России. Другие молодые люди и люди средних лет, которые тоже по предварительным данным поддерживают наш проект, конфликтуют с властями по социальным причинам.
И вот наша фирма избавляет вас от таких явно нелояльных сограждан. При этом мы резко снижаем социальную напряженность в местах, где ведем работу. Мы ведь и налоги платим. Но не это главное. Люди начинают учить английский и ждать вызова, а не конфликтуют с работодателями и властями. Согласитесь, бытовые тяготы воспринимаются гораздо легче, когда человек видит свет в конце тоннеля.
Вы согласны с моими доводами?
– Формально вам нечего возразить…
– А я и не жажду неформального общения с вами. Мы не на банкете.
Леха Юрьев радостно заржал.
– Федор Васильевич, вы просто супер! – подскочил к нему Леха после заседания. – Хотелось бы встретиться.
– Теперь условия для встречи созрели, – ответил Михеев. – Я мало знаю ваших, но, – Михеев чуть не ляпнул псевдонимы из сна, типа Гироскопа, Графа, или Алхимика, – приглашай всех, кого найдешь нужным, исходя из того, что слышал.
– А где? – спросил Леха, бывавший у Михеева.
– В офисе, дорогой, в офисе. – Михеев назвал адрес. – Я респектабельный бизнесмен, а не партизан.
Офис располагался далеко не в центре, но зато близко от метро. Он был обставлен стандартной офисной мебелью. Не убогой, но и не роскошной. Все чисто функционально.
В кабинет к Михееву набилось много народу. Рабочий день кончился.
– Коллеги, – начал Михеев, – мы не на митинге и не на политических посиделках. А я, извините, не кандидат в вожди и пророки. Поэтому подлизываться к вам не собираюсь. У меня предложение чисто деловое. Я предлагаю вам участвовать в работе бюро по найму рабочей силы в Южную Африку. Разумеется, поначалу на внештатной основе. Я знаю вашу тусовку и соотношение трепа и дела у вас.
Поэтому, сперва покажите себя, а потом требуйте деньги. Кроме денег, кстати, могут существовать и иные способы поощрения.
– Например? – спросил живой смешливый парень.
«Юморист из сна, – подумал Михеев. – Нет, ей Богу, я когда-нибудь с ними сорвусь на этот сон и буду выглядеть дебилом. Вот до чего доводят водка и бабы! Особенно, если бабы – дуры!»
– Например, вы можете поехать подсобным аэродромным рабочим, заправщиком, механиком, техником самолета, инженером. Или стажером технического факультета университета. А может и преподавателем этого факультета, если вы выпускник аспирантуры, или если имеете в кармане некое ноу-хау. А если вы идете группой, хорошо осведомленной о неком перспективном ноу-хау, то вообще сформируете исследовательский отдел в определенной фирме.
Я это говорю для Лешиных коллег, они ведь, кажется из МАИ. Но аналогичный ряд могу выстроить для моих коллег геологов, программистов и так далее.
Потом, важны и сроки отправки. Можно провести здесь еще год-полтора, а можно и месяц-два.
Идея понятна?
– Понятна…
– Тогда так, я беру в штат своим помощником Тиму, – он опять чуть не сказал -Гироскопа. – Леша у нас пока на сдельщине, условия оговорим позже. Остальные – по желанию. Хотите участвовать в проекте – обращайтесь к Леше и Тиме. Не хотите – Бога ради!
– И что светит этим свободным охотникам?
– Поначалу им светят самые лучшие вакансии. Ибо они будут первыми. Потом им светит определенная сумма в придачу к подъемным по результатам их работы. И, конечно, быстрейшая отправка. В течение трех месяцев. Но на большие деньги здесь не рассчитывайте.
Деньги будут там. Там минимальная зарплата тысяча двести долларов в месяц, а уровень жизни на 40 процентов дешевле, чем в Москве.
– А как же идеалы, как же белое дело?
– Забудьте на время политиканство. Будет вам белого дела по маковку! Но попозже.
– Почему в штат – Тиму, а меня – на сдельщину? – чуть обиженно спросил Леха, когда все разошлись.
– Потому что Тима старательный, ответственный парень. Он идеально подходит для работы в офисе. А ты вольный художник. И потом, ты готов сейчас бросить все свои многочисленные работы и забыть эту бессмысленную российскую политику?
– Пока нет…
– Ну, вот когда созреешь для этого, тогда займешь место Тимы.
– А он?
– А он будет к тому времени одним из инженеров одного из аэропортов с окладом три тысячи долларов в месяц. Для начала.
– Он ведь когда-то говорил, что готов хоть механиком…
– Вот, в частности, и поэтому он не потеряет в должности. Нам не надо тех, кто выпендривается, не имея на то оснований. Эта тусовка, состоящая из одних фюреров достойна только того, чтобы сгнить здесь. Интерес представляют только студенты – технари и молодые инженеры. А также простые, непритязательные работяги средней и высшей квалификации.
Кстати, у тебя кажется, неплохие связи на авиазаводах и аэропортах в Казахстане и Узбекистане?
– Да. Еще остались от отца.
– Тогда мое предложение таково. Когда здесь покрутишься и определишься, приглашаю тебя в оренбургский офис. Он будет головным для работы в Казахстане и Узбекистане. И ты, со свойственной тебе энергией, высосешь у гребаных чурок всех белых специалистов наивысшей квалификации. Сумеешь?
– Да.
Глава 6.
Михеев приехал в Оренбург в ноябре. На Южном Урале уже была зима. Хотя снегу пока нападало немного. Михеев помнил эту погоду по временам своей молодости. Через месяц морозы так прикрутят, да еще и с ветром. Только рожа будет трескаться. Да… Где он только не мотался в юные годы. Вот только никогда не представлял, что когда-нибудь будет работать за границей. Пока, конечно, не за границей, но уже в их фирме. Но, к делу.
И началась работа.
Сотрудники поначалу удивлялись, почему Михеев не спешит с собственно наймом. Он нацеливал свой немногочисленный аппарат только на сбор информации и создание региональной сети своего бюро.
Но его расчет оказался верным. В январе посыпался ЖКХ на Урале, Нижнем Поволжье, Сибири. Люди, которые в этом году стали платить за ЖКХ в три раза больше, все равно оставались без света и воды. Народ форменно взвыл. Многие оппозиционные политики оживились и начали выводить людей на улицу. Это им удавалось, даже не смотря на мороз.
И тут появился Михеев со своими бюро. Вместо демонстраций, народ стал выстраиваться в очереди к его офисам. Региональные власти, силовики, спецслужбисты были рады до смерти. Михееву везде был открыт зеленый свет. Сейчас, даже если бы некие стратеги в Москве опомнились, регионалы не выполнили бы их приказаний. Офисы Михеева стали в регионах бастионами, противостоящими волне социального взрыва.
И он пользовался этим. Его фирма получала все больше и больше льгот. А к концу февраля стали появляться даже некие дополнительные средства. Регионалы и местные олигархи стали помогать службе Михеева материально.
В разгар этой кипучей деятельности позвонил Корнелиус. Он назначал Михееву встречу в Москве.
– Корнелиус, дружище, врачи же запретили тебе приезжать в Россию зимой.
– Дела, Теодор, требуют личной встречи, а мне не хотелось отвлекать тебя.
– Спасибо.
Вместе с Корнелиусом приехали два его соратника. Огромные, прямо гиганты. По сравнению с ними Корнелиус казался человеком весьма средних кондиций, а Михеев, так вообще, смотрелся как подросток.
– Мы рады тому размаху, который ты придал нашему проекту, но на данный момент уже с трудом справляемся с наплывом эмигрантов.
– Корнелиус, если сейчас дело притормозить, все сорвется. Мы пока отправили всего триста тысяч, и подготовлено еще чуть больше шестисот.
– Разве только шестьсот? – вставил реплику один из гигантов. Его звали Стофи. Михеев не знал, как к нему обращаться, и поэтому сыграл в наивного, обращаясь к нему по имени, как к Корнелиусу.
– Нет, Стофи, шестьсот – это только те, кто в полной готовности. Будут возможности, отправим сразу. А так, у нас еще вторая очередь тысяч на восемьсот. Там будут, кстати, свыше трехсот тысяч из Казахстана и Средней Азии. Люди немного постарше, но все специалисты высочайшей квалификации.
– Когда Корнелиус сказал нам, что ты, Теодор, можешь организовать переселение трех-пяти миллионов, мы не поверили…
– Корнелиус поскромничал. Мы можем довести число до семи. Вот больше – не обещаю.
Стофи и его огромный друг бурно, по слоновьи, рассмеялись.
– И, тем не менее, Теодор, надо как-то согласовать ваш потенциал и наши возможности.
– Мои предложения, господа.
– Слушаем.
– Эти шестьсот, а еще лучше семьсот, надо отправить в течение ближайшего года, максимум месяцев четырнадцати. Сможете переправить и принять?
– Это максимум, что мы можем сделать.
– Увы, это не все… От вас потребуется профинансировать продолжение работы сети наших офисов, а также большую кампанию в СМИ.
– Работа офисов – это мелочь, но вот зачем кампания в СМИ?
– Кампания в СМИ потребуется, чтобы вызвать через год ажиотаж. Не мы будем тогда платить переселенцам, а они нам! Не мы будем оплачивать их обучение языку, а они сами! Но для этого должен быть вал, понимаете, вал позитивных известий от уже уехавших.
– А в вашей нищей стране хватит денег на все это у потенциальных переселенцев?
Стофи не обременял себя дипломатическими формулировками.
– Хватит, Стофи, хватит. Детей от армии освобождают, – он не нашел английского эквивалента «отмазывают», – за три – пять тысяч долларов. Так лучше найти тысячу на билет в один конец к вам и пятьсот за оформление.
Еще мне кажется, что пора браться за работу с уже приехавшими нашими. Они там у вас за полгода кое-что получат и накопят сбережений. Надо подвигнуть их на создание фонда помощи какого-нибудь. А для этого надо уже создавать у вас русские СМИ, русские пивные, клубы и так далее. Наша толпа должна не потерять структуризацию. Русские люди хорошо управляемы, когда они вместе.
И потом, у меня есть еще одно соображение, – продолжал Михеев. – В этой обстановке можно гораздо более широко варьировать условиями найма. Наши люди согласны на очень многие ограничения.
– Ты не очень добр к своим соотечественникам, Теодор, – улыбнулся в пушистые усы второй, дотоле молчавший гигант.
– Вы не правы, господа. Даже, если мы пошлем их в чистилище, то не из рая, а из ада. А это все же улучшение для них. Или вы хотите убедиться сами? Тогда поедем в Лейпциг.
– При чем тут Лейпциг? – вылупился Стофи.
– Это такой поселок под Челябинском, – засмеялся Федор. – Назван в честь казаков, участвовавших в знаменитой битве народов под Лейпцигом. Так вот, в челябинском Лейпциге нет ни света, ни воды, ни тепла. А морозы там сейчас стоят около минус тридцати пяти! И работы нет у половины людей!
Так что, поедем?
– Не стоит, Теодор.
– Вот в таких условиях, господа, люди готовы продать все, вплоть до почки или глаза, только чтобы вырваться из этого ада. И я, мы их спасаем, предлагая даже самые жесткие, по вашим меркам, условия контрактов.
Уж во всяком случае, в дощатых домиках они у вас будут жить хотя бы не на тридцатиградусном морозе.
Буры дружно рассмеялись. А потом Стофи со слоновьей грацией пытаясь изобразить на лице веселую гримасу, сказал.
– Да, Теодор, у нас в переселенческом потоке явный дисбаланс. Почти одни мужчины. А Корнелиус говорил, что в Саратове, например, вообще самые красивые женщины в мире…
– Понимаю вашу обеспокоенность, господа. Наши несравненные женщины украсят землю Южной Африки!
Но, если без шуток, – он стал вдруг серьезен, – надо непременно организовать адекватное количество женщин-переселенцев. А то на почве сексуальных ограничений начнут наши мужики трахать ваших негритянок и никакого побеления народа вследствие переселения не будет. Так что, напрягитесь, друзья. Два миллиона, считая вместе с женщинами, вы должны принять непременно. Или наши усилия пропадут даром.
– Постараемся, Теодор, – сказал Корнелиус.
Перед отъездом в Оренбург Михеева нашел один старый приятель по националистической тусовке. Он теперь был депутатом Думы от прошедшего в парламент, но совершенно бессильного там блока «Родина».
– Федор Васильевич, с вами хотят встретиться.
– Пожалуйста, в каком-нибудь кабаке, около площади трех вокзалов, часов в шесть вечера. У меня поезд в девять.
– А как-нибудь иначе…
– Нет, дела.
Еще чего, тратить время на это политиканское ничтожество!
– Хорошо.
Человек со специфическими манерами. Пожилой, но подтянутый. С тем неповторимым сочетанием интеллигентной корректности и чего-то военного. Боже, еще один отставной генерал-спецслужбист. Вот наплодили-то их во времена СССР!
– Федор Васильевич, – начал он, когда они уселись за столик и сделали заказы, – в определенных регионах ваша личная популярность очень велика. Благодаря вашей нынешней деятельности вы завоевали себе и популярность у масс, и авторитет у элит. Мы могли бы помочь вам сделать еще один шаг…
– Вы хотите помочь работе моего бюро?
– Ну, не стоит так шутить. Мы могли бы помочь вам выиграть выборы и возглавить законодательное собрание в одном из регионов, где вы так успешно действуете.
Михеев рассмеялся.
– Что вы смеетесь?
– Знаете, мы с моими шефами готовимся расширить масштабы нашей работы. – Михеев врал, но это был уже элемент пиар кампании, о которой они говорили с Корнелиусом и его гигантскими друзьями бурами. Он не чувствовал угрызений совести, впаривая контрагенту очередную дезу. «Убийцу укокошить можно смело, а вора обобрать – святое дело», – гласит пословица. Не перед этим очередным паразитом демонстрировать рыцарские качества! Ибо настоящий джентльмен отличается от поддельного тем, что настоящий джентльмен таковым является не всегда и не со всеми.
– Так вот, я подумал, – продолжал Михеев, – что, возможно, если мы расширимся, то я этак завоюю популярность, достаточную для претензий на высший пост в государстве.
– Почему бы и нет, не надо смеяться…
– А потому нет, – Михеев опрокинул рюмку водки и закусил грибочком, – что мне это, извините, на х… не надо! Кстати, у вас нет на примете хороших офицеров-спецназовцев? У нас есть пятнадцать тысяч вакансий на должности в частных охранных структурах ЮАР.
– Нет, – обиженно произнес генерал.
– Ну, на нет и суда нет!… Знаете, в России сейчас столько профессиональных головорезов, что это совершенно не дефицит.
– А что дефицит, если не секрет?
– Какой там секрет?! Авиамеханики, электрики высшей квалификации, слесаря, шахтеры всех специальностей, вертолетчики, геологи. Хорошие инженеры-производственники со стажем работы в реальном секторе. Ну, и так далее… Знаете, я думаю, что когда мы их всех переманим в Южную Африку, ваша страна накроется медным тазиком со всеми вашими генералами, газовиками, ментами, проститутками, юристами, финансистами и хреновой тучей губернаторов, министров и президентов.
– Но разве это и не ваша страна?
– Была когда-то… Но, достала, генерал, достала!…
Поезд проносился через коридор сосен Бузулукского бора. Был морозный вечер. Красиво, конечно. Но,… немало красивых мест на Земле. И самое красивое место – это там, где ты хозяин. Пусть и малого и скудного клочка, но настоящий хозяин. Где ты не зовешь полицию, когда кто-то нарушил границы твоего участка, а, как говорит Корнелиус, стреляешь и потом прикапываешь неудачливого нарушителя. И так во всем! Не надо этой хреновой тучи бумажек и справок в обмен на иллюзию поддержки со стороны государства. Обойдемся и без поддержки! Избавьте нас только от ваших бумажек! От вашей настырной, такой дорого обходящейся нам «любви»!
Михеев уже сутки не мог забыть разговора с генералом. Господи, как же все просто! Ну, зачем эти национальные революции, риски, потери, груз крови? Пусть будет каждому свое. Нам нужна только свобода, и ничего больше. И если вы не хотите нам дать ее здесь, мы просто уйдем. И все сделаем сами. Нам не нужны ни ваши деньги, ни ваши земли, ни ваши богатства. Ни ваше депутатство, губернаторство, президентство.
Живите спокойно, господа. Мы вам не враги. И вы нам тоже не враги.
Коллега Михайлов из сна слишком энергичен и, не по уму, злобен. Чего стоит только его антимилицейская истерия. Но чем виновата бедная милиция? Разве есть в этой стране хоть одна госструктура без червоточины? А с другой стороны, разве нет среди милиционеров вполне нормальных и даже приличных людей? Михеев вспомнил ряд своих знакомых, очень порядочных людей, работающих в МВД. Вспомнил старшину дядю Гришу Семенихина, в годы юности спасшего ему если не жизнь, то уж здоровье-то точно.
Может, коллега из сна просто хочет отвоевать эти земли? Да, они принадлежат нам по праву, но черт с ними! Дороже покой и воля. Не так ли наши предки десятки тысяч лет назад уходили все дальше на север, к леднику. Уходили в совершенно не приспособленную для жизни среду. Но только, чтобы их не доставали! Теперь мы сделаем прыжок назад, оставив все, к чему привыкли за эти тысячи лет.
А там у вас что, не будет врагов? – ехидно спросил кто-то внутри.
Будут, но мы встретимся с ними, если надо, в открытом бою. Не связанные по рукам и ногам этим лицемерным государством, которое нас якобы защищает.
А может, Михайлову просто не хватало хорошей девки? Но и это решается не на путях романтических авантюр в стиле национальных революций, а гораздо проще.
За окном офиса догорал морозный закат. Яркий, огненный. Город и окружающая его степь погружалась в синий мрак звездной ночи.
– Федор Васильевич, мне можно идти домой? – заглянула в дверь секретарша.
