Текст книги "На берегах Себерянки"

Автор книги: Петр Суреев

Петр Алексеевич Суреев
На берегах Себерянки

О чем эта книжка?

Я отвечу вам сразу: о делах и забавах маленькой девочки Нади.

Она очень похожа на вас. Такая же, как вы, любопытная. Только и слышишь от неё: «А что это такое?», «А почему?» И капризничает иногда так же, как и вы: надует губы и отойдёт в уголок к своим куклам.

И вы думаете, мама станет её успокаивать?

Да нисколечко!

А папа – так тот даже нарочно скажет:

– Вот и хорошо, что надулась. Люблю, когда у тебя губы сковородником…

Фыркнет Надя, взглянет из-под руки озорно.

– А вот и не сковородником. Посмотри-ка! – ответит она, а сама вот-вот рассмеётся.

– А ведь и верно, не сковородником, – согласится папа.

Переглянется он с мамой и улыбнётся.

У Нади, как и у вас, есть друзья. Много у Нади забав, немало и забот. Впрочем, обо всём этом вы узнаете из книжки.

На берегах Себерянки

Где живёт девочка Надя?

А вот где.

От большого города нужно ехать по железной дороге. Целых два часа! Потом ещё час идти лесной тропинкой. Она приведёт вас в посёлок Спасское.

На самом краю посёлка, на крутом бережке родниковой речки Себерянки, стоит обвитый зелёным вьюнком дом.

Здесь и живёт девочка Надя.

Но дома её наверняка не застать. Ведь за Себерянкой – лишь только перейти по дощатому мостику – лежит широкий луг. Тра́вы там так высоки, что в них можно укрыться и взрослому. А цветов, цветов сколько! Синие, оранжевые, розовые, белые, жёлтые – всех и не счесть. Над цветами порхают бабочки, в траве кузнечики стрекочут.

Вот на этом лугу вы, наверное, и встретите Надю. На голове у неё пышный венок, а из-под венка свисают две русые косички. Лицо у Нади смуглое – от жаркого солнца. А волосы белые. Тоже от солнца.

Ходит Надя по лугу, рвёт цветы и напевает свою любимую песенку:

 
По бархатным лугам
Течёт-струится реченька
К безвестным берегам…
 

Или сядет на бережок где-нибудь возле столетней ракиты, а то и на сук заберётся – и долго смотрит сверху на Себерянку.

Вон там, выше по течению, виден тёмный бочаг. Он очень глубокий, и маленьким купаться в нём опасно. Ещё дальше – стрежень: там Себерянка встречается с лесным ручейком. Перед самым стрежнем и Себерянка и ручеёк такие говорливые да резвые, а сольются – и сразу успокаиваются, затихают.

А посмотришь в другую сторону – увидишь спокойный плёс. Возле него растут четыре старые-престарые берёзы. Место это так и зовётся – Берёзки.

Между бочагом и стрежнем течения не видно. Это потому, что малую речку с обеих сторон закрыла густая трава…

 
А речка извивается.
По камушкам журчит.
То в ямке потеряется.
То снова заблестит, —
 

напевает Надя и думает: «Это про нашу Себерянку сложили песенку. Ведь так хорошо у нас здесь!..»

Но чаще всего Надя бывает не одна, а со своими подругами – Ниной и Люсей. Да ещё иногда Вовка с ними. С Вовкой интересно: он всегда что-нибудь занятное придумает. Только озорник он. Вдруг ни с того ни с сего дёрнет Люсю или Надю за косичку и бежать. А девочки – за ним. Вовка длинноногий, догнать его трудно. Но уж если догонят, тогда держись и матери не жалуйся!

Так бывает летом.

А зимой?

Зимой на речке тоже весело.

Укатают ребята горку так, что хоть на валенке съезжай.

Надя весь день на горе. Утром, только напьётся чаю, шубку на плечи – и на улицу.

Зайцев на шубку Наде настрелял папа. Он у неё охотник. А работает в лесничестве объездчиком. Наде это кажется смешным: объездчик, а по лесу ходит пешком.

Часто бывает, что утром они выходят из дому вместе: папа – в лес, а Надя – на ледяную горку.

Весь день папа бродит по лесу.

Весь день Надя катается на санках.

Бывает, что и домой они возвращаются вместе. Папа неторопливо повесит на стену ружьё, развяжет патронташ, снимет куртку. Потом устало опустится на стул.

Раздевается и Надя. Закоченевшими пальцами расстёгивает пуговицы на шубке. Пыхтит, дует на озябшие пальцы, а они от этого ещё больше начинают болеть. Но Надя не жалуется. Заберётся к папе на колени, положит голову на его плечо и скажет:

– Уф, как я устала!..

– А что ты делала?

– Каталась…

Папа засмеётся, погладит её спутавшиеся волосы. А Надя быстрёхонько руки ему за пазуху: грей!

Хорошо, когда папа дома!

Дедушка Мороз рассердился

Кончились новогодние праздники. До чего же весело было около нарядной ёлки!

– А теперь мы её разденем, – сказала мама. – Помогай мне, Надя.

Оказывается, и раздевать ёлку тоже весело. Протянешь руку за картонным зайчиком, а ёлка колется, не хочет отдавать.

– А я всё равно достану, – не сдаётся Надя и осторожно снимает игрушку.

Одна за другой игрушки укладываются в ящик. А чтоб они не разбивались, на дне ящика сделана постель из ваты.

Только вот с дедом-морозом Наде жаль расставаться.

– Спасибо, дедушка мороз, ты мне много гостинцев подарил, – говорит она. – Мы тебя тоже уберём в ящик. Лежи и не плачь. А когда опять будет Новый год, ты мне снова принесёшь подарки. Ладно?

Ватный бородатый дед-мороз занял сразу половину ящика.

– Мама, а где настоящий Дед Мороз?

– Как это – «настоящий»? – не сразу поняла мама.

– Ну, всамделишный. Который по улицам ходит и постукивает.

– Тот в лес ушёл.

– Правда?

– Вон хоть папу спроси.

– Папа, это правда? Ты его видел?

– Приходилось, – говорит папа и загадочно улыбается.

Он часто вот так улыбается, когда отвечает на Надины вопросы. И не поймёшь, то ли он правду говорит, то ли шутит. Только Надю провести трудно.

– А что же я не видела всамделишного? – спрашивает она и тоже улыбается.

– Он на улице не показывается. В лесу – другое дело.

У Нади загорелись глаза.

– Вот бы посмотреть!.. Я съезжу…

– Незачем, – ответил папа. – На опушке его всё равно не увидишь, а в глушь тебе нельзя забираться.

«А может, он и на опушке есть?» – подумала про себя Надя.

Наутро она сказала маме:

– Надоело всё на горе да на горе. Поеду покатаюсь на лыжах.

– Только далеко не уходи, – предупредила мама. Завязнешь в снегу, тогда беда. Замёрзнуть можно.

– Я, мамочка, недалеко. Только до леса дойду – и назад.

Надя надела лыжи и берегом Себерянки по глубокому рыхлому снегу – к лесу. Лихо скатилась по склону, упала. Мягкий, пушистый снег залепил лицо, набился в варежки. Сердитая и раскрасневшаяся, Надя выбралась из сугроба, отряхнула снег с заячьей шубки.

А лес уже недалеко. Вот только перейти кустарник да пересечь поле.

От быстрого бега Надя даже вспотела. И пить захотелось. На ходу поела снежку. Немножко, конечно, а то мама говорит, заболеть можно.

Вот и опушка. Надя присела на пенёк, вытряхнула снег из варежек, потом из валенка – и туда набился. И стала слушать: не стукнет ли где по дереву Дед Мороз? Тогда уж она его обязательно увидит.

Но кругом было тихо. Лес будто замер, насторожился в ожидании чего-то.

И Надя тоже насторожилась. Кто знает, может, Дед Мороз подкрался тихонько и стоит вон за теми ёлочками. Он ведь всегда ходит неслышно, только стучит здорово.

Одну ёлочку так засыпало снегом, что она сама стала похожа на Деда Мороза. Смотрит Надя на неё, думает: «Уж не он ли?.. Может, всамделишный такой и бывает?..»

Большой снежный ком вдруг сорвался с нижней ветки, будто пушистый заяц нырнул под хвойный полог. На сухую сосну прилетел дятел и стал так долбить её носом, что кусочки коры попадали на землю. Наверное, сердитый был.

Холод начал пробирать Надю. Уже под заячью шубку забрался, в валенках стал ноги студить.

А Надя всё ждала.

Вот откуда-то вынырнула стайка свиристелей и расселась на старой рябине. На дереве ещё висели поредевшие кисти ягод, их любимой пищи. Надя не знала, что это за птички. Но они были так красивы, что она залюбовалась ими. Бока и грудь у них ржаво-красноватые, крылья – голубые с белыми полосами. У каждой на голове большой хохолок. Поклевали рябины красивые птички и опять куда-то улетели. И дятел тоже.

Снова стало тихо в лесу.

Где-то что-то упало – из глубины леса донёсся приглушённый гул. «Уж не Дед ли Мороз?» – подумала Надя. И вдруг ей стало страшно.

Над лесом летела нарядная, вся в голубом и оранжевом, сойка. Сойка – первая лесная сплетница. Увидела она Надю и на весь лес закричала: «Крэ-э-э-э!» Здесь, мол, сидит девочка!

Совсем жутко стало Наде. Домой надо, домой. Да поскорее.

Встала она с пенька, а ноги не слушаются – озябли. Хотела ремни на лыжах поправить – пальцы не гнутся.

Медленно побрела она обратно по старой лыжне. А до дома далеко! Раньше-то казалось – совсем близко.

На берегу Себерянки Надю встретил папа. Он был очень встревожен.

– Задала ты нам перцу! – сердито сказал он. – Говорили тебе, чтобы не ходила далеко. Почему не послушалась? Давай-ка сюда лыжи, лесовичка.

Надя молчала: ей уже было не до разговоров.

А дома, когда разделась, – вот тут и началось!

– Бо-ольно… Пальцы больно, – чуть не плача, стала жаловаться Надя. – И но-оги…

– Так тебе и надо, – сказала мама. – Ишь, что надумала: на живого дедушку Мороза посмотреть! Вот он рассердился на тебя и заморозил. И даже не показался.

– А я всё равно видела. Сидела, сидела на пне, он и пришёл… Ой, руки больно!..

Папа достал из шкафа пузырёк со спиртом.

– На-ка, мать, протри ей руки и ноги. Совсем заморозило девчонку. А ты, коза-дереза, знай: Дед Мороз очень сердится, когда вот такие озорницы не слушаются и всё делают по-своему.

Мама натёрла Надины руки и ноги. Боль постепенно утихла.

Потом Надю уложили в тёплую постель. Она слышала, как мама сказала папе:

– Не заболела бы…

– Прикрой её сверху моим полушубком, – тихо ответил папа.

Что было дальше, Надя уже не помнила. Она крепко спала.

Надина сказка

Третью неделю Надя лежит в постели. Каждое утро к ней приходит врач Тамара Ивановна. Она похожа на Снегурочку. Наде очень хочется спросить Тамару Ивановну, не знает ли она ту Снегурочку, что была на ёлке в клубе. Но Тамара Ивановна строгий врач, она не велит Наде много разговаривать, потому что у неё «осложнение». Был грипп, а теперь вот осложнение.

Сегодня Тамара Ивановна сказала папе и маме:

– Можете не беспокоиться: опасность миновала.

Повеселевшим уходил папа на работу.

– Скоро мы с тобой опять на лыжах кататься будем, – сказал он Наде и погладил её русую голову.

– А мне одной так скучно, папа! – призналась Надя.

– А ты спи больше – и скучать не будешь. Или вот что: придумай-ка сказку, пока я на работе буду.

– О чём?

– О том, как ты ходила в лес и видела там Деда Мороза. Ты ведь разговаривала с Дедом Морозом?

– Н-нет… Немножко только.

– И, наверное, про зверей спрашивала?

– Спрашивала.

– И про птиц?

– Ага.

– Вот и хорошо. Когда я приду с работы, ты мне обо всём этом и расскажешь.

Этот день Наде показался короче других. Она успела несколько раз поспать, а к приходу папы сидела на кровати и играла с котом Серёгой. Ведь коту Серёге тоже было скучно, когда болела Надя.

– Придумала сказку? – спросил папа, присаживаясь на кровать.

– Придумала. Вот послушай. Жил-был дедушка Мороз. Он был добрый-добрый. В Новый год он пришёл к ребятам на ёлку. Сначала рассказывал разные сказки, а потом стал раздавать подарки. А когда кончилась ёлка, он ушёл в лес. Там он насыпал много снегу. Всё сыпал, и сыпал, и сыпал. Даже на лыжах стало трудно кататься. Тут бежит к нему зайчик и говорит: «Дедушка Мороз, что ты сколько снегу насыпал, мне нельзя стало бегать, я проваливаюсь». – «Ну ладно, зайчик, – отвечает ему дедушка Мороз, – этот снег я заморожу, будет наст». Так он и сделал. Всю ночь морозил снег. Он ведь такой добрый, дедушка Мороз, и хотел, чтобы зайчику хорошо было бегать. А в снегу спал тетерев. Помнишь, ты мне рассказывал?

– Конечно, помню, – ответил папа.

– Ну вот. В снегу в это время спал тетерев. Утром проснулся он, хотел взлететь, а сверху-то всё заморожено. Наст. Тетерев и кричит: «Дедушка Мороз, ты что заморозил снег, как я теперь выберусь?» Задумался дедушка: что же ему делать, кому угодить?

«Ладно, – отвечает, – не буду больше морозить. Вот взойдёт солнце, размякнет наст, тогда и вылезешь из-под снега». Когда поднялось солнце, вылез тетерев, сел на берёзу и опять спрашивает: «Дедушка Мороз, а как же я обратно в снег залезу, когда ночь придёт? Ведь снова всё замёрзнет». – «А я тебе свежего снежку насыплю». И правда насыпал. Целый сугроб. Забрался в него тетерев на всю ночь. Тепло ему. Спит. А зайчик опять просит покрыть снег настом…

Надя замолчала.

– А дальше что было?

– Вот и вся сказка.

– Как же вся? Значит, тетерев так и остался в снегу?

Задумалась Надя.

– Ага, догадалась! – обрадовалась она. – Потом наступила весна, и снег растаял, и всем стало хорошо.

– Интересно, откуда ты всё это узнала?

– Сама видела. Когда ходила в лес – видела, как Дед Мороз снег замораживал. Он и меня чуть не заморозил. Да я убежала, когда холодно стало.

– Хорошая сказка! – похвалил папа.

– Конечно, хорошая, – согласилась Надя.

Вот что наделала книжка

По вечерам папа подолгу сидит за столом. Сначала почитает газеты, а потом всё пишет и пишет… Наверное, до самого утра пишет. Потому что когда просыпается Надя, то видит его за тем же столом.

Мама говорит: «Он работает, сочиняет книгу».

– О чём? – спросила однажды Надя.

– О том, что видел в лесу. Про случаи всякие. Его в газетах и журналах называют натуралистом.

Папе хорошо: он работает. А Наде скучно, надоело лежать в постели, хочется побегать, поиграть. Ведь она уже стала совсем здоровой. И как этого не понимает Тамара Ивановна?

– Папочка, – просит Надя, – почитай мне какую-нибудь книжку. Или сказку расскажи.

– Некогда мне, дочка. Как-нибудь в другой раз. А сейчас спи. Смотри, стрелки на часах куда уже ушли.

– Не хочу я спать! И утром спи, и днём спи…

– Да я тебе все книжки уже прочитал, – пытается отговориться папа.

И опять склоняется над столом.

– Ещё почитай. А потом я усну. Сразу усну, папочка.

– Ну ладно.

Он достаёт толстую-претолстую книгу. У Нади глаза разбежались: ух, вот где, наверное, сказок-то!..

Папа долго листает книгу. А Наде не терпится.

– Ну, слушай, егоза, – сказал он наконец и начал медленно читать:

 
Зажгло грозою дерево.
А было соловьиное
На дереве гнездо.
Горит и стонет дерево.
Горят и стонут птенчики:
«Ой, матушка! где ты?
А ты бы нас походила.
Пока не оперились мы:
Как крылья отрастим,
В долины, рощи тихие
Мы сами улетим!»
Дотла сгорело дерево.
Дотла сгорели птенчики.
Тут прилетела мать.
Ни дерева… Ни гнёздышка…
Ни птенчиков!.. Поёт-зовёт…
Поёт, рыдает, кружится.
Так быстро, быстро кружится.
Что крылышки свистят!
 

Нет, не видит папа, как перестала улыбаться Надя, как больно закусила она нижнюю губу.

 
Настала ночь. Весь мир затих.
Одна рыдала пташечка.
Да мёртвых не докликалась
До самого утра!..
 

– Понравилась сказка? – спросил папа и посмотрел на Надю.

Та не ответила. В её глазах искрились слезинки. Притихшая, она вдруг закрыла лицо одеялом.

– Ты что же это, коза-дереза? – удивился папа и подошёл к ней. – Плачешь?

Надя молчала.

– Вот что наделала книжка-то. Знал бы, и читать не стал.

Надя молчала.

– Птичек жалко? Ах ты, беда какая! – бормотал папа, не зная, чем же утешить Надю. – Ну ладно, – вздохнул он. – Спи спокойно, дочурка.

Погладил её по волосам и опять сел за свой стол.

Прошло с полчаса. Увлёкся папа работой и забыл про Надю. Он думал, что она давно спит. А Надя не спала.

Зато мама это заметила. Мамы всё замечают. Она отложила вышиванье и тихо, чтобы не помешать папе, подошла к Надиной постели. Прилегла. Вытерла Наде слезинки.

– Мамочка, а птенчики совсем сгорели? – шёпотом спросила Надя.

– Совсем.

– И с ножками? И с головкой?

– И с ножками…

Расстроилась и мама – как бы ей успокоить Надю? Уж она придумывала, придумывала, но так ничего и не придумала.

– А птичка потом в лес улетела? И там опять гнёздышко свила?

– Ну конечно! – обрадовалась мама. – Птичка улетела в лес и там свила новое гнёздышко. Потом вывела птенчиков. Осенью они стали совсем большие и улетели в тёплые края.

– А к нам они опять прилетят?

– А как же! Как только растает снег, зазеленеет травка, так и прилетят. Будут песни петь – звонкие, весёлые.

– Мы тогда сходим в лес, послушаем. Ладно?

– Обязательно. А теперь – спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мамочка.

Через несколько минут Надя крепко спала. Во сне она чему-то улыбалась.

Птицы здороваются

С каждым днём становится всё теплее. Вчера ещё только позванивала капель, а сегодня – смотри – уже побежали ручьи. Разве можно усидеть в комнате в такую пору?

Надя и папа вышли на улицу. Оба зажмурились от солнца – такое оно яркое.

По дороге важно расхаживали иссиня-чёрные птицы с белыми носами. Вчера таких птиц не было.

– Ба, грачи прилетели! – обрадовался папа. – И сразу так много! Весна, значит, будет дружной.

«Гра, гра, гра!» – задорно кричали птицы. И важно раскланивались друг перед другом.

– «Гра, гра!» – передразнила их Надя. Подумав, она спросила папу: – О чём они кричат?

– Откуда же мне знать? Ведь они по-птичьи разговаривают.

– А я знаю: это они здороваются.

– Почему ты так думаешь? – удивился папа.

– Слышишь, как у них получается: «Здра, здра, здра…» Значит, здравствуй. И кланяются, как люди.

– А ведь ты верно догадалась, молодец! – похвалил её папа.

Надя была очень довольна.

Когда какой-нибудь грач пролетал над нею, она вскидывала руки и кричала:

– Здравствуй, грач!

«Гра, гра!» – бодро отвечал тот и летел дальше.

И Надя тогда говорила папе:

– Видишь, птицы и со мной здороваются.

Берёзка плачет

Целую неделю на улице было пасмурно. Надю гулять не пускали.

Но тёплые дожди и туманы быстро, согнали снег. И, когда опять засияло солнце, не узнать стало Себерянки. Она широко разлилась по лугам, затопила дощатый мостик. В эти ростепельные дни даже папа не ходил в лес: ни пройти, ни проехать стало кругом.

Потом вода понемногу начала убывать. Уже можно было по мостику перебраться на другой берег.

Папа сказал Наде:

– Сходим-ка в лес. Я посмотрю, не пора ли готовить ямки под новые посадки. А ты, может, подснежников нарвёшь. Наверное, уже зацвели.

Сходить в лес да ещё за первыми цветами – для Нади праздник.

– Скорей, папа, пойдём! – торопит она и берёт его за руку. – Нарвём большой-пребольшой букет. Целый сноп.

– Зачем тебе такой? – заинтересовался папа.

– Чтобы лучше пахнул. Цветов будет много, значит, и пахнуть будут сильнее.

Через мостик переходят они осторожно. Во время половодья его сильно расшатало – чуть не унесло!

На лугу ещё много луж. Есть такие глубокие, что даже в своих резиновых сапожках Надя не может их перейти. Приходится папе брать её на руки. Наде тогда становится очень весело. Как же: большая девочка – и на руках!

Она вертится из стороны в сторону, хочет всё осмотреть. Ведь с такой высоты далеко видно.

Папе тоже весело. Иногда он притворится строгим, дойдёт до середины лужи и остановится:

– Слезай. Сама ходить умеешь.

Где там! Надя обхватит руками папину шею, да так крепко, что не оттащить. Будто испугалась.

– Ну ладно, сиди. Только смирно и не болтай ногами. Сапоги потеряешь.

Так они доходят до леса. Медленно идут по лесной тропинке. Папа посматривает вокруг и будто сам с собой говорит:

– Через день-два можно начинать копать…

В лесу кое-где ещё лежит грязноватый снег. Но кругом всё ожило. Где-то меж прошлогодних листьев и пожухлой травы, у самых Надиных сапожек, струится говорливый ручеёк. Наклонишься – и очень хорошо станет слышно его.

Лес наполнен птичьим гомоном и свистом. Звонче всех высвистывает свои переливчатые коленца зяблик.

– Как хорошо поёт! – говорит Надя. – Наверное, это та птичка, у которой гнездо сгорело.

У папы удивлённо поднялись брови:

– Какая птичка?

– А помнишь, ты мне читал про неё… У которой гнездо сгорело и птенчики…

– Ну?

– Так вот, она потом улетела в лес и там свила новое гнёздышко.

– Кто это тебе сказал?

– Мама. Она сказала, что осенью, когда подросли птенчики, все они улетели в тёплые края. А вот сейчас, весной, прилетели обратно. Вот птичка и радуется. Ведь это та птичка поёт?

– Она самая, – подтвердил папа и чему-то улыбнулся.

На полянке Надя нашла первый подснежник. Лепестки у него были и синие и фиолетовые.

– Подожди, папа, я немножко пособираю их.

И Надя наклонилась над цветком.

Тут на руки ей упала холодная капелька, потом другая, третья…

– Откуда это дождик? – удивилась Надя и, запрокинув голову, посмотрела вверх.

Небо было чистое, на нём ни облачка.

В это время неизвестно откуда большущая капля упала прямо на веснушчатый Надин нос.

– Посмотри-ка на ветки, – говорит папа. – Вон там, где обломаны веточки, везде выступили капельки. Видишь?

– Вижу, теперь вижу! – кричит Надя и хлопает в ладоши. – Это каплет из сучка!

– Верно. Только радоваться тут нечему, – хмуро отвечает папа. – Это берёзовый сок. Поранили берёзку, он и капает… Вот и тут кто-то обломал ветки. Ишь, безобразники!

– Значит, это берёзка плачет? Ей больно?

– Вроде этого.

Задумалась Надя. Смахнула капельки с лица и спросила со вздохом:

– А берёзка выздоровеет? Она не будет больше плакать?

– Выздоровеет. Поболеет немножко и выздоровеет.

Надя опять повеселела.

Посидели они с папой на полянке, послушали, как поёт голосистый зяблик, как пересвистываются дрозды, как выбивает по сухой коре барабанную дробь пёстрый дятел.

– Как хорошо здесь! – говорит Надя. – Правда, папа?

– Правда.