Текст книги "Сверхзадача"

Автор книги: Петер Жолдош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Агония продолжалась долго. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы заспанные Грон, Дие и Эви, пошатываясь и сопя, поднявшиеся в салон, полностью пришли в себя. Еще до их появления Мат и Нуа подняли и посадили несчастного в кресло. Теперь все шестеро стояли вокруг, с тревогой и страхом прислушиваясь к хриплому, прерывистому дыханию Арро, оно становилось все реже. Нуа, обхватив его ноги, опустилась рядом и громко зарыдала, теряя всякий контроль над собой. Дие с большим трудом удержалась, чтобы на нее не прикрикнуть. Впрочем, рыдания неверной жены заглушат стоны умирающего, так даже лучше. Арро прощался с жизнью; Эви и Опэ стояли рядом, стиснув зубы, Грон тер глаза кулаками, то ли вытирая набегавшие слезы, то ли разгоняя остатки сна. Мат поднял безвольно повисшую руку Арро, чтобы пощупать пульс. "Безошибочно, как табло", – мелькнуло в голове у Дие. Какое табло? Почему? Неужели она мыслит категориями Гилла даже в эту минуту? Осознав значение слова, она рассердилась на себя больше, чем на Нуа. Гилл прав, они стали механизмами. Хорошо бы сейчас вцепиться всем в волосы, бросить в лицо правду.

Наконец настала та тягостная минута, когда после последнего вздоха окружающие напрасно ждут следующего. Арро сник, морщинистое лицо его разгладилось, голова медленно повернулась набок. Мат выпустил его руку, рыдания Нуа перешли в пронзительный вопль.

– Нет, нет. Я не хочу... Это неправда! Арро, вернись! Арро, не нужно!

Дие захотелось ударить ее ногой в живот, гнев и боль искали выхода. Неужто и это желание исходит от Гилла? О, нет, рассудочность Гилла пропала куда-то вместе с Матом, "Галатеей", со всем этим. Она увидела себя в своей деревне на берегу залива, на центральной площади, где собравшиеся старцы творили суд. Женщина принадлежит мужчине до тех пор, пока он в силах ее удержать. Так гласит закон. Но есть и другой, более сильный, более высший – убийце нет пощады, ибо он оскорбляет всю общину, и поэтому он убийца всех. Дие выбросила вперед руку:

– Это ты убил его, Мат!

– Замолчи, Дие, ты не ведаешь, что говоришь.

– Нет, ведаю! Ты убил Арро, и я это докажу! Этот человек, – она повернулась к остальным, не желая называть Мата по имени, совершив злодеяние, убийца теряет право на имя, – этот человек стал убийцей! Послушайте, как это было...

– Молчи!

– Нет, не заставишь! Слушайте: этот человек...

Дие получила поддержку, откуда меньше всего ее ожидала. Нуа поднялась с колен и пронзительно заголосила:

– Это он! Он убийца! Я тоже знаю! Еще раньше, чем Дие!

В горле у Дие от отвращения перехватило дыхание. И эта тварь еще смеет? Были заодно, она спала с ним, а теперь...

– Хватит! – заорал Мат во всю глотку, чтобы перекричать Нуа. Схватив за плечи, он начал ее трясти. – Умолкни! Умолкни, Нуа! Это ложь, и ты знаешь это лучше других! Только ты знаешь всю правду.

– Ты, ты убил его! – продолжала визжать Нуа.

– Нет и нет! Я не убивал! – Он повернулся лицом к мужчинам, молча стоявшим на своих местах. – Из-за того, что эти две женщины вдруг взбесились, я еще не убийца! Или вы мне не верите?

Грон тупо моргал глазами, вспоминая. "Опэ сказал: "Нуа все время скалит зубы". А теперь она рыдает и обвиняет Мата. Правда, Мат в свое время избил Арро, но от побоев нельзя умереть, да еще столько времени спустя. И потом ведь, первой его обвинила Дие, а не Нуа. Почему? А теперь Дие смотрит на меня и ждет... Чего она от меня может ждать? Мат наш командир. Тогда в лодке старшим был Арро, но Мат доказал, что он..."

Нуа удалось вырвать плечо из железных рук Мата, она заколотила его по труди обоими кулаками.

– Убийца! Убийца! – кричала она в такт ударам, и крики, казалось, придавали ей сил. Мат не успел обхватить ее снова и начал отступать, пятясь к стене.

– Остановите ее! Горе отняло у нее разум, разве вы не видите?

Грон тронулся было с места, но кресло с телом Арро оказалось на пути. Зато Опэ двумя прыжками настиг Нуа, схватил за длинные волосы и рывком бросил наземь, а затем – все произошло так быстро, что Грон даже ничего не успел понять, – когда Мат наклонился над женщиной, двумя сцепленными руками изо всей силы ударил его по затылку.

– Убийца, – произнес он, распрямляясь и опуская руки. С безучастным выражением лица Опэ наблюдал, как барахтается на полу жена его старшего брата, стараясь выбраться из-под рухнувшего на нее тела.

– Не он увез нас от нашей лагуны, это правда, – продолжал Опэ. – Но он помешал вам вернуться туда. Это он отправил в путь "Галатею", и мы рано иди поздно погибнем вое до одного!

Начиная со старта "Галатеи". он произнес меньше слов, чем в этот раз.

– Однако... – заикнулся было Грон.

– Помолчи, Грон, – цыкнула на него Дие. Прежде чем дать открыть мужу рот, надо было выяснить намерения обоих братьев. Ей не хотелось, чтобы с Гроном расправились так же молниеносно, как с Матом. Грон сильнее любого из них, но ведь их двое.

– Что же вы думаете теперь делать? – Дие сделала паузу. – Как жить дальше?

Последние слова женщина нарочно сформулировала двусмысленно. Пусть выскажутся сначала Опэ и Эви. Куда клонит Дие, Эви понял на мгновение раньше младшего брата.

– Дальше – не будет. Мы возвратимся домой.

– И у вас хватит уменья?

– Иначе я бы не сказал об этом. Управлять кораблем гораздо легче, чем это старался представить Мат.

– Ты в этом уверен?

Грон опять собрался было вставить слово, но Дие жестом остановила его, и он послушался. "Бедный Мат, хотя я и боялся его. но нельзя же так..."

– Да, уверен, – отрезал Эви.

– И сколько на это потребуется времени?

– На полет домой? Этого я так сразу сказать не могу, необходимо посчитать.

– Хорошо, а на то, чтобы повернуть "Галатею"?

– Я сказал уже, нужно считать! Во всяком случае, немало. Только считать придется недели две-три, не меньше.

– А он? Что будет с ним, с убийцей? – Это сказала Нуа, полагавшая, что настало время вмешаться и ей. Она тяжко страдала, но нельзя же допускать, чтобы сопливые мальчишки решали их общую участь без нее. Тем более что и Дие моложе ее.

Эви бросил на нее выразительный взгляд, но Нуа не захотела понять того, что прочитала в его глазах.

– Он же убийца! Убийца Арро.

"Уж не начинает ли она весь спектакль сначала?" – подумала Дие. Пусть попробует, уж тогда-то она ей покажет.

– Потом! – Слово, уроненное Эви, щелкнуло, будто камень по борту лодки. – С ним потом. И с тобой тоже, – добавил он, чтобы у Нуа не оставалось никаких сомнений на этот счет. – Некоторое время он может нам еще понадобиться.

Для Дие этого было достаточно.

– А пока ты будешь делать расчеты, все останется по-прежнему?

– Да. Мы включим тормозную систему только после того, как целиком вычислим обратную траекторию.

– Почему?

Она, конечно, знала, что не поймет его объяснений, но ответ ее, собственно, не интересовал, служил только гарантией. Гарантией того, что она, Дие, с ним равноправна. Она спрашивает, и ей должны отвечать. Пусть привыкают.

– Новую траекторию можно вычислить только из элементов пройденной. Если начать торможение раньше, кривая траектории изменится, и расчеты окажутся ошибочными.

– Ну а горючее? – Грон был горд, что наконец и он вставил слово.

– Горючего хватит. Ты, инженер, должен знать это лучше нас всех.

Дие задохнулась от злости. Недаром она боялась, что Грон вступит в разговор. Такой ответ равносилен поражению. Получается, ей одной надо держать в руках этих юнцов.

– А что делать с этим? – она поторопилась с вопросом, чтобы не дать Грону и дальше подрывать свой авторитет.

– Внизу есть свободная камера, где температура ниже нуля, – быстро ответил Опэ, словно давно ожидал этого вопроса.

– Хорошо. Значит, вы его и отнесете. – Дие, стиснув зубы, набирала очки. Она даже не заметила, что подобное выражение мог бы употребить только Гилл. "Так, значит, я в состоянии им приказывать", – отметила она.

– А куда девать Мата?

– Запрем в его собственной спальне! – оживился Грон. Эви искоса взглянул на Нуа.

– Нет, это не годится.

– Что ты на меня так смотришь? – заголосила Нуа. – Неужели ты думаешь, я способна...

– Умолкни. Ничего я не думаю.

Дие продолжала развивать наступление.

– Так что же? Будет лучше, если мы поставим все точки над "и" сразу, не правда ли?

– Мата мы тоже отправим в нижний отсек.

– Что-о? – Грон выпучил глаза. – Живого человека запирать в холодильник?

– Вентиляция и кондиционеры подают воздух до самого низа, до четырнадцатого отсека. Мы заблокируем лифт, он будет ходить только до пятого.

– Вы хотите сказать, там, внизу, он сможет передвигаться как хочет? – Дие не на шутку струхнула.

– А почему бы и нет? Ты, Дие, там еще не бывала. Если мы перекроем люки на пятом и шестом уровнях, он не сможет подняться наверх. Говорить с ним можно будет по селектору. Предупредим: если он будет вести себя прилично, мы даже включим для него освещение.

"Все продумано до мелочей, – отметила про себя Дие. – Сколько же времени убил Эви на этот план? – Опять вступил в действие притаившийся в ней Гилл. – Значит, он сидел и наблюдал за Матом. Как он ходит взад и вперед, проводит свои проверки, измеряет, записывает, зевает, улыбается, спит с Нуа... Хорош мальчик!"

– А как быть с пищей?

Ужасно, насколько больше хлопот доставляют живые, чем мертвые. Но Мат действительно может еще пригодиться.

– Мы скажем ему, что он сможет получать пищу только в том случае, если спустится на седьмой уровень по нашему сигналу. Тогда мы откроем люк между пятым и шестым и оставим его порцию. Если же он вдруг не захочет уйти, то останется голодным. Впрочем, связь можно поддерживать и на лифте. Только мы будем брать с собой инфрапистолет.

Нуа решила, что настал подходящий момент для новой истерики.

– Что такое? Кормить убийцу? Человека, который убил...

– Умолкни, женщина. – Равнодушный тон Эви хлестнул Нуа больнее, чем удар бичом. – Умерься. Я думаю, ты тоже иногда бываешь голодна.

Весь первый день, после того как к нему вернулось сознание, Мат бушевал в полной темноте. Впрочем, не весь день – Эви каждый час вызывал его по селектору и сообщал точное время. После девятнадцатого вызова Мат пришел к выводу, что у Эви больше ума, чем можно было предположить, и утихомирился. Впоследствии он не раз краснел при мысли, что так бездарно потратил целых девятнадцать часов. Думать дальше не хватало сил, прежде надо было выспаться. Однако измотанные нервы не позволили сразу уснуть, и двадцатый вызов Эви застал его на ногах. С предельной вежливостью Мат попросил дать ему покой хотя бы на шесть часов, чтобы уснуть. Эви проявил большее великодушие, чем следовало ожидать.

– Я оставлю одностороннюю связь Мат. Проснешься, вызови меня сам.

– Благодарю.

Он проспал более десяти часов. Проснувшись, вызвал Эви и объявил, что голоден и хочет пить.

– Хорошо, Мат, режим безопасности мы обсудим потом, а пока предупреждаю, что мы будем спускаться только с ннфрапнстолетом.

– Если вам так спокойнее, валяйте, меня интересует одно: есть и пить.

– Выходим.

Зажегся свет. Мат ожидал в кольцевом коридоре седьмого отсека, отойдя как можно дальше от лифта. Из раздвинувшихся дверей сначала показалось дуло пистолета.

– Вы оскорбляете себя, а не меня. Зачем так трусить? Оставьте поднос на полу возле лифта.

– Нам надо поговорить Мат.

– Нельзя попозже? Я слишком голоден.

– Коротко и только суть. Чтобы ты смог поразмыслить. Согласен?

– Прошу.

– Мы разворачиваем "Галатею" назад, к дому.

– Решение принято единогласно?

– Когда командовал ты, такие вопросы нам не задавались.

– Правильно. Вопрос излишний.

– Тогда?

– Теперь тоже.

– Значит, ты принял к сведению?

– Именно так.

– Теперь думай. Можешь вызвать нас к микрофону в любое время.

Дуло пистолета исчезло, двери лифта закрылись. Несмотря на мучивший его голод, Мат внимательно осмотрел принесенную ему пищу. Порция оказалась вдвое больше обычной. Детали были еще не ясны, но в эту минуту Мат был уже уверен: победа останется за ним. Он съел все до крошки и проспал еще десять часов. Открыв глаза, Мат почувствовал, что вокруг что-то изменилось. Засыпая, он ежился от холода, а сейчас было тепло, как в спальне. Это означало, что противник продолжал демонстрировать склонность к переговорам. Мат криво усмехнулся. Если бы братья могли видеть эту улыбку на экране, Эви наверняка лишил бы его пищи. "Хорошо, мальчик, все идет прекрасно. Теперь мне нужно опасаться только одного: инфрапистолета, если вы раздражены. А это означает, что придется каким-то образом отучить вас от этой штуки. Или обойдемся?" Мат вызвал по селектору командный отсек.

Прежде всего они согласовали график связи, чтобы не дергать друг друга. Пока производились расчеты траектории, Эви и Опэ решили сменяться каждые двенадцать часов, а параллельно, но с разницей в шесть часов дежурили Дие и Грон.

– А Нуа? – спросил Мат.

– Нуа не идет в расчет. Пусть делает, что хочет. Пищу получать будет.

Мат кивнул. Значит, Нуа сброшена со счетов. Да, он любил ее такой бешеной страстью, что иного конца быть не могло. "Убил бы я ради нее Арро? Конечно. Только в этом не оказалось нужды. Его убила тоска по родине, а еще больше, пожалуй, то, что первым человеком на корабле оказался не он, а я. Изменить здесь что-нибудь, к сожалению, не в моей власти. Но ты поверила, что Арро убил я. Почему? Потому, Нуа, что ты сама об этом мечтала, а когда он умер, то ты почувствовала убийцей себя". Трезвый рассудок Гилла был недоволен, что эта причинная связь для Мата стала ясна только теперь. Если бы ты, Мат, жалкий идиот, догадался об этом раньше, то не сидел бы здесь взаперти. Но ведь и ты любил Нуа, Гилл? Во всяком случае, не протестовал. Правда, со стороны Гилла это совсем другое. Интересно начавшийся безмолвный разговор между Матом и Гиллом прервал голос Эви:

– Мат, ты слышишь меня?

– Разумеется.

– Я спросил лишь потому, что ты замолчал.

– Я размышлял.

– Ах, так. Значит, мы можем продолжить? – Эви кратко изложил суть производимых им расчетов.

– Вы на правильном пути, но продвигаетесь слишком медленно, сказал Мат. – Если дело пойдет так и дальше, вам потребуется не две-три недели, а по меньшей мере пять.

– Мы согласны с тобой. Мат. Но что мы можем поделать? Или ты хочешь дать нам совет?

На кончике языка Мата вертелся ответ: выпустите меня отсюда, дайте мне поработать с Большим Мозгом. Но он передумал и промолчал. Это могло показаться подозрительным. А если даже братья и согласились бы, он все время чувствовал бы наведенный в затылок пистолет.

– Ну что же, – словно в раздумье, он сделал паузу. – Если вы доставите мне сюда портативный компьютер, дело пойдет быстрее. Его ведь можно включить от региональной сети.

– Спасибо, Мат, сейчас принесем.

– Эви!

– Слушаю.

Мат ехидно ухмыльнулся.

– Не забудьте про пистолет.

– Перестань, Мат! – Эви явно смутился.

Но пистолет он все-таки захватил.

Всю неделю Мат работал по заданию братьев, а в промежутках донимал их указаниями о контроле всех систем корабля, точно так же, как если бы стоял за командирским пультом. Эви и Опэ повиновались без возражений, понимая, что "Галатея" при всех условиях должна находиться в отличном состоянии. Зато в виде компенсации они получили от Мата такое количество расчетов, что это и в самом деле приблизило их к цели. Эви поблагодарил Мата, но тот отверг благодарность.

– Пустяки. Уж если решение принято, нужно его поскорее выполнить. Я многое передумал с тех пор, пока сижу здесь.

– Рад это слышать. Мат.

– Ладно, парень. Только работайте исправно и не забывайте про контроль.

Спустя три дня точно в то время, когда Грон заменял в своей смене Дие, Мат неожиданно вызвал братьев по селектору.

– Мальчики, машинка отказала.

– Что ты сказал? Не понимаю, – промямлил Опэ.

– Я говорю, мой компьютер где-то замыкает. Когда пойдете ко мне, захватите инструменты. Может быть, я сумею исправить.

Мат продиктовал, какие именно инструменты ему нужны. Не прошло и четверти часа, как Опэ сообщил, что спускается.

– Хорошо, я жду. Пароль – инфрапистолет.

Опэ проворчал что-то по поводу неуместных шуток, но взять пистолет не позабыл.

– Положи вон туда, – Мат указал рукой в угол, не поднимаясь с переносной кровати, которая была поставлена в коридоре так, чтобы ее было видно из двери лифта. – Я возьму потом.

Он с усердием нажимал на клавиши выключенной машинки.

– Только бы определить, где замыкание. Может статься, это не в самой машинке, а где-нибудь в проводке или в контактах.

У Опэ шла уже вторая половина вахты, и для обмена мнениями он чувствовал себя слишком усталым.

– Желаю успеха. Мат. Надеюсь, тебе удастся скоро обнаружить дефект.

Мат, не поднимая головы, вздохнул и попрощался с Опэ взмахом руки. Подождав, пока смолкнет гудение лифта, он вскочил на ноги. Кусачками отделив от привода компьютера кусок кабеля длиной сантиметров двадцать, он старательно зачистил оба конца, потом вскарабкался на кровать. Надувное сооружение колебалось во все стороны, но ему все же удалось дотянуться до пластмассового щитка в углу под потолком. Мат торопился, вывернутые шурупы один за другим падали в подставленную ладонь. Наконец он вывернул последний, и щиток откинулся. Мат повертел его в руках, ища взглядом, куда бы поставить, затем поставил к стенке за поворотом коридора. Забравшись на кровать, он еще раз окинул взглядом коридор, чтобы запомнить, где щиток, потом занялся кабелем. Спустя четверть часа сигнал селектора отвлек Опэ, углубившегося было в расчеты.

– Опэ, я нашел дефект. Не сердись, во всем виновата проклятая проводка, я ни при чем.

– Что там случилось?

– Неужели не видишь? Взгляни на контрольную доску седьмого отсека, замыкание где-то в цепи. Правильно я предполагал, что виновата не машина, а проводка. Не понимаю только, почему не сработали предохранители? Сижу в темноте, а ток уходит куда-то в месте замыкания, могут загореться кабели. Выключи поскорее.

Опэ бросился к доске.

– Ну что, выключил? – с нетерпением спросил Мат. – Беда в том, что я чувствую запах гари. Где-то горит кабель!

– Я выключил.

– Хорошо, серьезной аварии теперь не случится.

– А мне что делать? – в голосе Опэ прозвучала растерянность.

– Лучше всего немедленно найти место замыкания. Пока мы не исправим дефект, у меня не будет ни света, ни тепла. Отопление может подождать, но сидеть в темноте сложа руки, когда столько работы, это уж слишком!

– Сейчас я спущусь.

– Не стоит, Опэ. Ты и так устал, тебя сменит Эви, пусть придет он. Я и так тебя загонял.

– Нет, нет. Иду! Какие инструменты тебе нужны?

– Только ручной фонарик, – Мат хихикнул. – Ну и, конечно, пистолет.

– Кретин! – заорал Опэ и со всех ног кинулся к лифту. Грон недоумевающе на него уставился.

– Что с тобой?

– Ничего! Ты тоже кретин!

На полпути он резко остановился и подскочил к командирскому пульту. Схватив инфрапистолет, висевший на подлокотнике кресла, он повесил его на шею и ринулся к двери.

– Ничего не понимаю. Опэ, куда ты? – начал было Грон, но Опэ уже исчез в дверях лифта.

Грон не терпел одиночества и очень обрадовался, когда услышал гудение возвращающегося лифта. Теперь-то он узнает, почему вдруг Опэ так взбесился.

В лучах подсветки, падающих сверху и сзади, он поначалу не узнал человека, вышедшего из лифта. Но когда тот произнес первые слова, Грона словно пригвоздило к креслу.

– Я знаю, Грон, ты не поверил, что я убил Арро. Но теперь я докажу, что ты ошибся. Да, я убийца и пришел убить вас всех.

Наступившая расплата приносит облегчение даже тем, кто готовился стать ее жертвой и ее страшился. Если по праву победителя лишить их жизни или подвергнуть наказанию, сами мятежники воспримут возмездие как должное. Но Мат не сделал ничего и тем самым вверг их в муки ада, имя которому неизвестность будущего. Все, что он делал, служило наказанием лишь косвенно, да и то помимо его прямого желания. Муки ожидания, пронизывавшие каждую минуту их существования, были, так сказать, лишь побочным продуктом нового порядка, установленного на "Галатее", поскольку сам новый порядок преследовал ту же цель, что и старый: обеспечить полет корабля к Земле.

Отдыхать и спать Мат ходил теперь в восьмой отсек, где хранились роботы. Здесь же в одной из камер он собрал и запер на ключ все оружие, имевшееся на борту, за исключением одного инфрапистолета, постоянно висевшего у него на шее. Посмеиваясь, он объяснил, что не расстается с ним не потому, что боится остальных, а из опасения, что ими вновь овладеет приступ ностальгии и призрачных видений. Сказал и о том, что его спальню и кабину, где сложено оружие, неусыпно охраняют два робота, получивших специальную программу с особым кодом.

– Задача у них тоже особая, – добавил он с улыбкой. – Если пожелаете, можете убедиться.

Ни один из членов экипажа не посмел спуститься не то что на восьмой, а даже на шестой уровень. Они несли вахту, ели, отдыхали, всячески избегая смотреть друг другу в глаза. После отмены возмездия вторым событием, повергшим их в изумление, был новый распорядок дежурств. Мат сохранил длительность смены двенадцать часов, но отменил шестичасовые ступеньки, так что двух братьев сменяли Грон и Дие, а одновременно с ними на вахту заступал Мат. Таким образом, в то время, когда Мат спал, в командирском салоне находились всегда только Опэ и Эви. Первый, кто решился сцепиться с Матом по этому поводу, была, разумеется, Дие.

– Ты недооцениваешь братьев, Мат! Пока ты спишь, они остаются вдвоем. Ведь они могут делать все, что захотят!

– Ошибаешься, Дие. Это не недооценка, а доверие. Только им я могу доверить корабль и командирский пульт. Не обижайся, но они знают дело лучше, чем вы с Гроном.

– А ты не боишься, что они из мести что-нибудь сделают не так?

– Из мести? – Мат покачал головой. – Дие, ты сегодня явно не в форме. Кто же станет приговаривать к смерти сам себя?

– Как это – к смерти?

– При расчетах братья чуть-чуть ошиблись. Не рассчитали потребность в горючем. Дело в том, что "Галатея" уже давно прошла критическую точку.

– Критическую?

– Ту, на которой корабль мог бы еще повернуть. – Мат пожевал губами. – Чтобы вернуться домой. Правильно я говорю, Эви?

– Правильно, Мат.

Эви, как и прежде, говорил мало, предпочитая смотреть в пол. Дие насмешливо хохотнула:

– Слава великому Гиллу и его коллективу дрессированных животных!

– Вот на эту тему я тебе не позволяю шутить, Дие.

– Это не мои слова.

– Не понимаю. Чьи же?

– Они принадлежат тому же автору: великому Гиллу. Откуда мне, девушке с берега лагуны, знать такие выражения?

– Все равно оскорблять коллег я тебе не позволю.

– Не мог бы ты сказать об этом ему, Гиллу? Тому, что сидит в нас и все время вмешивается. Поверь, мне самой это надоело.

– Ты не понимаешь, что играешь с огнем.

– Ну накажи меня, Мат. Я только того и жду.

– Я мог бы наказать тебя, Дие. Но боюсь, это будет слишком жестокое наказание для любого из вас.

– А ты не бойся, давай, Мат!

Величайшим наслаждением для Дие было бы увидеть, что она вывела Мата из равновесия. Чего бы это ни стоило, все равно.

– Ты хотела бы научиться забывать, Дие? – негромко спросил Мат.

– Конечно, Мат. Уметь забывать хорошо!

Высказав это в запальчивости, Дие спохватилась, почувствовав какой-то подвох.

– Но ты забудешь все, Дие, – Мат перешел на шепот. – Забудешь лагуну, берег и море, свою хижину и годы, проведенные с Гроном. Все, абсолютно все. Жизнь будет начинаться для тебя каждую новую минуту. Не останется ничего, только эти стены, "Галатея" и то, что там... За ее бортом. Ты согласна?

Он указал на место в потолке, где перед стартом висел колпак консоциатора.

– Если в тебе действительно сидит Гилл, он-то отлично поймет, о чем я говорю.

Грон напряженно вслушивался в слова Мата, но не понимал их смысла. В нем тоже сидела частичка Гилла, он чувствовал его присутствие. Но мысль о нем тотчас трансформировалась в мысль о сверхзадаче, крепло стремление достигнуть Земли во что бы то ни стало. Мат прав, а Дие лжет и притворяется. Дойдя до этой мысли, Грон струхнул, словно высказал ее вслух, но тут же взял себя в руки. Да, Дие лжет. Он был счастлив, что с помощью Гилла осмелился хотя бы думать об этом. Дие, конечно, бесподобна, но настало время ее одернуть, слишком уж задрала нос. Нельзя же допускать, чтобы женщина...

– Прекратите сейчас же!

Все обернулись в сторону двери. На пороге стоял Опэ. Из-под свежей повязки на лбу сверкали глаза, полные презрения. Мат, ударив его тогда только один раз, да и то легонько, тут же сделал перевязку. К сожалению, край массивного щитка оказался острее, чем он предполагал.

– Прекратите, спорить бессмысленно, – продолжал Опэ. – Мы выполним сверхзадачу, другого выхода у нас просто нет. После этого...

– Нет, не после, а до! – прервал его Эви.

– Я сказал, после, – упрямо повторил Опэ.

Дие с недоумением переводила взгляд с одного на другого.

– О чем вы? Извольте объясниться!

– О том же, что и ты, Дие, – пояснил Мат, все так же холодно и спокойно. – Они будут выполнять сверхзадачу до тех пор, пока не выполнят ее. А уж потом меня привлекут к ответственности.

– Прекрасно, но поговорить о наших делах не мешает заранее, парировала Дие.

– Замолчи, сорока! – Опэ взорвался не на шутку. – Зачем болтать без умолку? Благодарю тебя, Мат, что ты не назначил меня в одну смену с этой трещоткой. Мы готовы заступить. Ты не возражаешь?

– Справишься?

– Да. Вы можете идти.

Никто не считал, сколько дней и ночей прошло с тех пор, как умер Арро. Время тянулось незаметно, сопровождая их незримо на вахте в командном салоне и так же незримо обрываясь в никуда, когда после смены они измученные валились на свои надувные матрацы в спальнях. Казалось, "Галатея" все так же висела в сетке лучей одних и тех же далеких звезд; не было ни прошлого, ни будущего, только настоящее, недвижное и застылое. Бесконечность словно просачивалась сквозь двойную обшивку корабля, сидела на корточках в углах коридоров, обволакивала мозг. Ею, бесконечностью, поселившейся в их сердцах, измеряли и думали они теперь, отдавая себе отчет в том, что уже не воля Мата, а она одна, загадочная и непостижимая, управляет кораблем и диктует распорядок дня. Только одна-единственная звезда менялась на экране наружного обозрения, висевшем над их головами. Ее желтоватый свет становился все ярче, а поскольку они знали, что так оно и должно быть, каждому из них при заступлении на вахту казалось, что яркости чуть-чуть прибавилось. Других мер времени уже не существовало, они потеряли смысл. Звезда была требовательной и настойчивой, ибо несла в своих лучах таинственный и вместе с тем понятный для всех привет из еще незнакомого, но их собственного дома. Слова, определяющие время, тоже потеряли смысл. До, после, прежде, потом – все это поглотилось ожиданием, повисшим в бесконечности, Незыблемым осталось только одно понятие – сверхзадача и единственный способ превратить это понятие в реальность: служба. Двенадцать часов пристального наблюдения за приборами командирского и других пультов, а потом спуск вниз, в полутемный ящик спальни, и погружение в сон, тяжелый, беспросветный, когда одна только бесконечность, молчаливо сидящая в углу, остается на страже.

В один из таких моментов их существования вне времени Эви при очередной смене вахты остановился перед Матом и, подняв на него глаза, спросил:

– Когда ты снимешь с шеи эту игрушку?

В усталом, осунувшемся лице Мата что-то дрогнуло. Он через голову снял ремень и протянул Эви инфрапистолет.

– Прошу. Можешь взять его себе. Или отдай Опэ, когда он поднимется из реакторного отсека. Если это доставит ему большее удовольствие, чем тебе...

– Мне он не нужен, Опэ тоже. Спрячь его куда-нибудь сам.

Мат покачал аппарат на руке, словно раздумывая, куда его девать, потом повесил на подлокотник кресла.

– Он не нужен уже никому, – повторил Эви и указал на желтую звезду. – У нас теперь только один командир, вон она. Скажи, Мат, не будет преждевременным, если мы назовем ее Солнцем?

– Она носила это имя и тогда, когда еще ничем не отличалась от мириадов других. Я имею в виду, для нас.

Эви кивнул.

– Ты прав. Жаль, что я не подумал об этом раньше. Но ты помнишь, Мат, та, другая, была точно такой же. Мы выросли под ее лучами. Которое же из двух солнц настоящее? Я тоже имею в виду – для нас.

Мат промолчал.

– Настоящее, ненастоящее, – продолжал бормотать себе под нос Эви. Кажется, на этот вопрос нет ответа. И то, прежнее, от которого мы улетели, всегда было и будет настоящим. И это второе, новое, тоже! Ответь мне, Мат, лишь на один вопрос: стоило ли затевать все это?

У Мата дрогнули веки, но он продолжал молчать.

– Стоило ли? Отвечай же, Мат! Сначала умерли четыре человека; это были люди, пусть даже не столь развитые, как мы. Двоих убил ты, других двоих, еще раньше, их же соплеменник, который был пятым, а потом исчез. Как-то ты рассказывал нам об этом, помнишь? Нас было семеро. Теперь Арро мертв, а Нуа хоть и жива, но чего стоит ее жизнь? Мы остались впятером, но и наши стоят не больше. Нашими именами назовут улицы и площади, зачем это нам? Нашу лагуну, наш берег, наше море никто не сможет вернуть нам обратно. Возможно, люди Земли будут нам благодарны, но что смысла в их благодарности?

– Тогда я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, Эви.

– Ты знаешь все, только делаешь вид, что не понимаешь. Не хочешь понимать. Стоит ли ценой двенадцати жизней доставлять на Землю те данные, которые мы везем? Чтобы там узнали, что существует еще одна планета, где поверхность, климат, атмосфера и прочие условия пригодны для человеческой жизни? Мы, наследники разума Гилла, полагаем, что обо всем этом ученые Земли, по всей вероятности, догадывались еще задолго до посылки экспедиции. Да, именно поэтому "Галатея" и прилетела к нам. Пусть Гилла и его коллег постигла неудача, лет этак через сто прилетел бы другой корабль и доставил бы на Землю все эти данные.

– Но он не прилетел.

Эви замялся, размышляя.

– Правильно. Он должен был бы прилететь раньше, еще до нашего рождения. Но тогда мы узнали бы об этом! Ведь пришельцы непременно нашли бы "Галатею", и мы сейчас... Но почему они не прилетели? Ты мог бы это объяснить, Мат?

– Возможно, на Земле изменили программу исследований. Если какой-то звездолет не возвращается, это всегда веский аргумент для тех, кто хотел бы переправить исследования в другую часть Галактики. Но вместе с тем это аргумент и для меня. В том смысле, что нашу сверхзадачу необходимо решить, довести до конца!

– Мы решим ее, Мат, в этом ты можешь не сомневаться. Но не на этот вопрос я жду от тебя ответа. Гибель двенадцати людей соизмерима ли с результатом? Реальным, осязаемым результатом!

– Реальным? Здесь, на "Галатее", мы не можем о том судить.

– Извини, но это отговорка. Чепуха, Мат! Сопоставь цель и средства, жертвы, принесенные ради ее достижения, не добровольные, ты знаешь это, и результат. К сожалению, я опять применяю это слово, другого нет. Не думаешь ли ты, что именно здесь допущена ошибка, какое-то роковое несоответствие?.. Как мог Гилл взвалить на себя такую ответственность? Ты должен разбираться в этом лучше, чем я. Ты наш лидер, ты его наиболее совершенная копия! Отвечай же, Гилл!