Текст книги "В незнакомых садах: Рассказы"

Автор книги: Петер Штамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Как ребенок, как ангел

Когда отгремели последние залпы салюта, раздались аплодисменты немногочисленных постояльцев, собравшихся в гостиничном коридоре. Между взрывами ракет можно было расслышать обрывки музыки: пел хор, играл орган, а однажды зазвонили колокола. Музыка доносилась издалека, с берега реки, и порой перекрывалась шумом проходившей под окнами толпы. На мгновение Эрику показалось, что он составляет одно целое с этим городом, этим праздником, этими людьми. Аплодисменты постояльцев вернули его на землю. Кто-то закрыл окно.

«Салют видело миллион людей», – сообщил на следующее утро официант, который принес ему завтрак в номер. По дороге в аэропорт Эрик подсчитал: человек живет в среднем семьдесят лет, примерно двадцать пять тысяч дней. Так что каждый день умирает один из двадцати пяти тысяч. Из миллиона людей, смотревших вчера салют, двадцать, если верить статистике, уже умерли.

Такси проезжало через пригород, и Эрик увидел мать с детьми, стариков и сидевших на автобусной остановке молоденьких девушек. Внезапно его охватило непонятное волнение, которое он ничем не мог объяснить и которое прошло, только когда машина добралась до аэропорта. Эрик пожелал таксисту всего доброго.

***

Эрик был внутренним ревизором международного пищевого концерна. Две трети рабочего времени он проводил, проверяя дочерние компании концерна по всей Европе и в Северной Америке. Вначале эта работа привлекала его возможностью путешествовать. Ему нравилось странствовать по миру и узнавать новых людей. Однако со временем поездки превратились в обычную рутину, а потом и вовсе надоели. В самолетах он теперь просил место у прохода и даже не распаковывал обед.

Останавливался он в роскошных отелях и мог позволить себе какие угодно расходы. Днем работал, а вечером коллеги из дочерних компаний показывали ему свои города. Вместе с ними он посещал дорогие рестораны, ночные клубы и напивался. В номер Эрик иногда приходил с какой-нибудь дамой – не проституткой, а из разряда тех, что обретаются в барах роскошных отелей после полуночи и Бог знает, чего ищут. Но последнее случалось нечасто. В большинстве случаев Эрик приезжал в отель настолько пьяным, что давал таксисту на чай либо чересчур много, либо вовсе ничего и тут же поднимался к себе.

Ему примелькались номера отелей, примелькались рестораны, разговоры с коллегами, аэропорты, города. В поездках постоянно происходило одно и то же: Эрик курил и до одури напивался, а утром просыпался с головной болью. Хуже всего обстояли дела в Восточной Европе. Здесь ему наливали водку или одну из тех сладких настоек, которые почти не различались по вкусу, но хозяева ими почему-то очень гордились. А на следующий день голова от них раскалывалась еще сильнее обычного.

Валдис, встречавший Эрика в аэропорту, вел себя так, словно был его закадычным другом, хотя виделись они всего несколько дней в году. Ему обязательно надо задержаться на несколько дней, сказал Валдис по телефону, как только Эрик уведомил его о приезде, – город празднует восьмисотлетний юбилей, и намечаются грандиозные торжества.

Валдис один из всей бухгалтерии владел немецким. Он использовал непривычные выражения, говорил с сильным акцентом и изъяснялся весьма витиевато. Когда они с Эриком собирались куда-нибудь пойти, Валдис постоянно порывался пригласить его. Поэтому Эрик сказал, что платит фирма и что он внесет потраченное в список расходов. Речь шла о небольших суммах, но Эрик знал, сколько Валдис зарабатывает.

Однажды Валдис позвал Эрика к себе домой. Жил он на краю города в старом панельном доме. Маленькая, просто обставленная квартира напомнила Эрику квартиру его родителей. Он познакомился с женой Валдиса, редкой красавицей. Валдис, похоже, очень любил ее. Во всяком случае, когда они вышли на кухню, Валдис признался, что он счастлив.

После еды на столе появился бальзам – настойка на травах, которую так ненавидел Эрик, – и они перешли на «ты». Жену Валдиса звали Эльзой. Эрик сказал что-то о красоте ее имени и пообещал пригласить их к себе, если они окажутся в Швейцарии. Но Валдис признался, что им это не по карману, даже на билеты не хватит денег. Эрик спросил, может ли он еще как-нибудь отблагодарить их.

– Нет, – улыбнувшись, ответил Валдис. – Так просто тебе баланс не свести.

В течение года Эрик обычно не получал от Валдиса никаких известий. Поэтому он сильно удивился, обнаружив однажды письмо на свой домашний адрес. Когда он прочел имя отправителя, то не сразу понял, от кого оно.

«Дорогой друг», – писал Валдис. Это привело Эрика в замешательство. Валдис писал, что у него появились некоторые проблемы. «Дорогой друг, у меня появились некоторые проблемы». Эрика рассмешила обстоятельность формулировки. Валдис писал, что его жена заболела. Если Эрик помнит, при последней встрече Валдис упоминал о ее неважном самочувствии. Теперь же выяснилось, что у нее рак и жить ей осталось не больше двух лет.

Эрик всегда хорошо относился к Валдису, но не понимал, зачем надо было об этом писать. Подобные признания казались неуместными, и он чувствовал себя неловко. Они бы и без того увиделись через месяц. Потом Валдис упоминал о своих детях: мальчик в следующем году окончит среднюю школу, а девочка собирается пойти по стопам отца и стать бухгалтером.

Жена позвала Эрика за стол. Он перевернул тоненький листочек и стал читать дальше. Прочел, что рак Эльзы можно вылечить с помощью терапевтического курса, разработанного швейцарским профессором. Это новый метод, который до сих пор находится в стадии испытаний, но уже с большим успехом применяется на некоторых пациентах. Именно в таких случаях, как у Эльзы, врачи не исключают возможности исцеления. По меньшей мере, есть надежда на двухлетнюю отсрочку, во время которой, возможно, изобретут еще более действенную методику.

Жена позвала за стол во второй раз, и Эрик, прихватив письмо, отправился в столовую. Валдис писал, что лечение обходится дорого и недоступно его согражданам, не по карману ему и даже швейцарцу не покажется дешевым. Он ни разу в жизни – вероятно, потому что приближался конец страницы, почерк стал убористее – никого ни о чем не просил. Они с женой дружно пережили трудные времена и никому не жаловались. Да у них и не было причин жаловаться, они не страдали, потому что всегда были вместе и любили друг друга. Но теперь он просит Эрика о помощи. Когда-то ты хотел отблагодарить нас – большего ты бы сделать не мог.

Эрик отложил письмо и сел за стол. Жена спросила, от кого письмо, и он сказал ей.

– Это тот, у которого жена красавица?

– Она больна. У нее рак.

Супруга Эрика вздохнула и пожала плечами. О просьбе Валдиса Эрик говорить не стал. Он примерно представлял себе, какую это вызовет реакцию.

– У них двое детей, – только и сказал он.

***

В письме Валдис указал имя профессора, разработавшего метод. К нему Эрик мог обратиться за более полной информацией. Эрик позвонил профессору. Тот вкратце объяснил суть терапевтического курса и упомянул о достигнутых успехах. Профессор сказал, что ему известен случай жены друга Эрика. Эрик возразил, что они с Валдисом не друзья, а деловые партнеры. Как бы то ни было, сказал профессор, случай ему знаком – они учились вместе с врачом жены Валдиса во Фрейбурге-в-Брейсгау. Добавил, что лечение будет стоить около ста тысяч франков. И гарантировать успешный исход он не может.

– Шансы на исцеление не превышают тридцати процентов, – сказал профессор. – Я слышал, будто эта женщина необычайно красива.

«Тридцать процентов», – задумался Эрик. А Валдис писал ему о больших успехах. Чтобы раздобыть сто тысяч, придется продавать акции. И не было никаких сомнений в том, что Валдис никогда не сможет вернуть ему эти деньги. Он и не писал ничего о займе. Валдису просто требовались средства. Но в данной ситуации его можно было понять.

***

Эрик отправил Валдису письмо по электронной почте, в котором написал, что им лучше обсудить это дело при встрече – они ведь увидятся через несколько недель. Ответа не последовало, а когда он позвонил Валдису за неделю до поездки, чтобы сообщить время прибытия, тот и словом не обмолвился о болезни Эльзы, а только сказал, что Эрику стоит продлить свой визит из-за юбилейных торжеств.

Валдис не говорил о жене и по пути из аэропорта в офис, а Эрик не хотел первым затрагивать наболевшую тему. Он восторженно отозвался о проделанной Валдисом работе и сказал, что ему теперь можно и не приезжать: дела, как всегда, идут самым превосходным образом. Жаль, ответил Валдис, где же еще Эрика угостят бальзамом и шашлыком.

Эрик рассчитывал провести в городе три рабочих дня. В субботу он думал прогуляться по городу, а на воскресенье забронировал обратный билет. Лишь по приезде он узнал, что в связи с юбилеем пятница объявлена выходным. Но при желании, сказал Валдис, можно и в пятницу поехать в офис. Им никто не будет мешать, и они спокойно поработают. Эрик ответил, что им наверняка хватит двух дней.

– Мне это нетрудно, – сказал Валдис. – Тем более мы сможем спокойно поговорить.

Эрику казалось, что Валдис специально затягивает работу. В обеденный перерыв Валдис долго не поднимался с места, и Эрик почти потерял терпение. О своей жене Валдис не упоминал, а Эрик не хотел заговаривать первым. Как и в прошлые годы, вечер они провели вместе. Валдис повел Эрика в недавно открывшийся итальянский ресторан, который уже успел стать популярным. Кормили там неплохо, но вино подавали некачественное и слишком дорогое. Валдис не разбирался в винах и, похоже, принимал критические замечания Эрика на свой счет. Когда они встали из-за стола, Валдис, в отличие от прежнего, даже не предложил расплатиться. Эрик бы этого не допустил, но ему стало неприятно, к тому же Валдис опять заставил его выпить отвратительный бальзам и помог надеть пальто.

Валдис непременно хотел сходить еще и в бар. «Там крутятся лучшие девушки города», – сказал он. Юные красавицы, которым не терпится познакомиться с западными богачами. Бар находился неподалеку от кафедрального собора. Во внутренней отделке заведения преобладали металл и кожа, а музыка звучала так громко, что разговаривать было невозможно. Они задержались у стойки, Валдис пил бальзам, а Эрик – пиво. Рядом стояли две молоденькие блондинки. Только когда Валдис заговорил с ними, Эрик понял, насколько тот пьян. Валдис обнял одну из девушек за талию и прокричал ей что-то в ухо. Она, казалось, не поняла его, наморщила лоб и вопросительно улыбнулась. Пока Валдис говорил, он дважды кивнул в сторону Эрика. Лицо девушки нахмурилось, она покачала головой, взяла подругу за руку и потянула ее прочь. Валдис попытался удержать их, обхватил обеих за талии, но девушки вывернулись и исчезли в толпе. Валдис так близко наклонился к уху Эрика, что тот почувствовал его дыхание.

– Шлюхи! – прокричал он.

Эрик расплатился и вышел на улицу. Валдис последовал за ним. Пока они добирались до гостиницы, Валдис сказал, что может достать Эрику любую женщину, какую тот пожелает. Продажны все. Эрик подумал об Эльзе. Был ли Валдис верен ей? А она ему? Она могла бы выбрать любого, кто придется по душе. Валдис споткнулся и ухватился за руку Эрика, а потом повис на нем. «Сто тысяч, – думал Эрик, – сто тысяч ради женщины».

– Да ты пьян, – сказал он. – Не нужно мне никого.

У гостиницы он посадил Валдиса в такси, спросил адрес и заплатил водителю.

– Кибургас-йела, двенадцать, – сказал Валдис. – Третий этаж, слева.

Прежде чем захлопнуть дверцу, Эрик спросил, хорошо ли Валдис себя чувствует. Тот взглянул на него и, прослезившись, сказал: «Ты – настоящий друг».

На следующее утро Эрик рано пришел в офис и уже изучил некоторые пункты плана ревизии, когда появился Валдис. Эрик сказал, что если Валдис в состоянии хоть немного поработать, то они сегодня же закончат все дела. В этот день Валдис почти не разговаривал, работал без остановок и ни на что не жаловался. Он был бледен, часто отлучался в туалет и, судя по выражению лица, мучился головной болью. Пообедали они бутербродами, не выходя из конторы, а к вечеру подвели итоги ревизии.

Валдис спросил о планах Эрика на вечер. Тот ответил, что Валдису лучше бы отправиться домой. Сам он тоже порядком устал. Он перекусит в гостинице и, может, сходит в кино. Валдис кивнул и спросил, увидятся ли они завтра. Эрик сказал, что позвонит ему.

– Должен же я когда-нибудь показать тебе город, – сказал Валдис. – Тем более будет праздник. Восемьсот лет – срок немалый.

***

Валдис позвонил, когда Эрик сидел за завтраком. Дежурная в гостиничной администрации дала ему карточку с телефонным номером и сказала, что его просили перезвонить. Эрик вышел на улицу и побрел по Старому городу, который он до этого видел только ночью. Ближе к двенадцати он вернулся в гостиницу и позвонил Валдису. Трубку сняла Эльза. Она сказала, что муж ждал звонка, но примерно полчаса назад поехал в центр города с детьми. Ему хотелось увидеть праздник. На соборной площади будет играть симфонический оркестр.

– Вот туда я и отправлюсь, – решил Эрик.

Но Эльза сказала, что Валдис сам собирался заглянуть в гостиницу. Эрик спросил, не хочет ли Эльза присоединиться к ним. «Нет», – ответила она и призналась, что не любит массовых сборищ.

– Я наслаждаюсь тем, что квартира в моем полном распоряжении. Такое случается нечасто.

– А как же салют?

– Потом разберемся.

Эрик сказал, что, может, позвонит попозже. И спросил, как у Эльзы дела.

– Хорошо, спасибо, – ответила она. – Жалко, что мы не увидимся на этот раз. Я ждала вас вчера к ужину.

– Валдис ничего об этом не говорил.

– Он сказал, что ты захотел пойти в кино.

– Думаю, мы оба здорово подустали. Да и годы уже не те.

Эльза рассмеялась. Она сказала, что редко видела Валдиса таким пьяным. Таксист помог ему подняться по лестнице и довел до самой двери.

– Я дал таксисту хорошие чаевые, – сказал Эрик.

Казалось, Эльза была в прекрасном расположении духа, и, повесив трубку, Эрик на мгновение засомневался, больна ли она. Но потом решил, что она просто храбрая женщина. И возможно, ничего не знает о просьбе Валдиса.

Спустившись вниз, Эрик попросил дежурную объяснить ему дорогу до центрального рынка. Валдис говорил, что рынок надо обязательно посмотреть. На случай, если кто-нибудь его спросит, Эрик предупредил, что вернется ближе к вечеру.

Рынок располагался в четырех бывших ангарах за вокзалом. Перед ангарами старухи продавали полиэтиленовые пакеты, украшенные названиями западных торговых фирм. Казалось, всем здесь необходимо что-нибудь сбыть. Несколько человек сидели на земле, разложив перед собой куски старого картона с разным товаром: аудиокассетами, шариковыми ручками, сломанными игрушками.

Эрик поспешил уйти с рынка. Все это вызывало у него отвращение. Он вернулся в Старый город. На зданиях развевались флаги. Еще утром с многочисленных эстрадных площадок, сооруженных по всему городу, доносилось хоровое пение. Все больше людей проходило по узким улочкам, они шли, взявшись за руки, шли быстро, словно у них была какая-то определенная цель.

***

Эрик возвратился в гостиницу. Дежурная сказала, что его спрашивали. Мужчина ждал не менее часа, а затем ушел. Сказал, что зайдет позже. Эрик попросил перебронировать ему билет с воскресенья на субботу. Потом сел в одно из такси, стоявших у гостиницы, и назвал адрес Валдиса. Кибургас-йела, двенадцать.

На краю квартала он остановил такси. Вышел из машины и направился вниз мимо убогих жилых домов. Дома стояли на приличном расстоянии друг от друга. Пространство между ними занимали лужайки. То тут, то там виднелись березки. Траву давно не косили, и она пробивалась между бордюрами и плитами дорожек.

Эрик стал искать дом, где жили Валдис и Эльза. Их фамилия внезапно вылетела у него из головы. А у подъезда рядом с кнопками звонков были одни цифры. Эрик толкнул дверь. Та оказалась не заперта. Он начал подниматься по лестнице. В стенах кое-где виднелись дыры.

На дверях квартир тоже не было ничего, кроме цифр. На четвертом этаже Эрик остановился и прислушался. Ему показалось, он слышит шум пылесоса, но не мог понять, в какой квартире. Он простоял две или три минуты в надежде, что Эльза откроет дверь. Подумал о том, что скажет, если это произойдет. И наконец спустился по лестнице, так же тихо, как и поднялся.

Он шел по кварталу. Рядом, кроме игравших ребятишек, не было ни души. Улица кончалась большим кругом, в центре которого стояли гаражи. Какой-то мужчина, почесывая в затылке, копался в автомобиле. Потом поднял глаза. Эрик кивнул ему, но в ответ удостоился лишь недоверчивого взгляда.

Эрик прошел по лужайке мимо последних домов квартала. В самом ее конце было несколько овощных грядок, за ними тянулся поросший травой пустырь, а дальше начинался лес. Эрик ступил на узкую тропинку, уводившую в лес и терявшуюся за первыми деревьями. Воздух был влажным, и Эрик вспотел. Кругом стояла полная тишина. Он спросил себя, что он тут потерял.

Когда Эрик ближе к восьми вернулся в гостиницу, дежурная вручила ему конверт, на котором было выведено его имя. Валдис писал: ему передали, что Эрик уезжает завтра. Так что они, видимо, больше не встретятся. Сегодняшний салют Валдис будет смотреть из квартиры друзей. Если Эрику что-нибудь понадобится, он сможет найти его там или завтра утром – дома. В случае если они не увидятся, он желает Эрику счастливого полета и всего самого доброго. Будет рад увидеться снова в следующем году.

В номере Эрика было душно и жарко. Внезапно на него накатила волна усталости. Он открыл окно и лег на кровать.

***

Проснулся он от салютной канонады. Эрик подошел к окну, но из него ничего не было видно. Он вышел в коридор. У окна, рядом с лифтами, собралось несколько постояльцев. Отсветы салюта отражались на их лицах. «Три раза по триста тридцать три метра будет километр», – подсчитал вслух пожилой мужчина. В тени, рядом с лестницей, стояла девушка, работавшая в гостиничном баре. Она наблюдала за происходившим через головы постояльцев. Как только отгремели последние залпы, она помчалась вниз на свое рабочее место. Группа американцев вяло поаплодировала.

– На это стоило посмотреть, – проговорила какая-то дама по-немецки. Она уже почти заснула и теперь лишь накинула пальто на ночную рубашку. Но посмотреть стоило, стоило.

Эрик недоумевал, зачем все это нужно. Тех денег, что пошли на праздник, хватило бы на три терапевтических курса Эльзы.

Постояльцы разошлись по своим номерам. Эрик взглянул на часы. Было около полуночи – слишком поздно, чтобы звонить друзьям Валдиса. Он спустился по лестнице и пошел в бар.

– Мы уже закрыты, – сказала барменша.

– Нельзя ли маленькую бутылочку пива? – попросил Эрик.

Девушка улыбнулась, пожала плечами и с сожалением подняла брови. Эрик присел за стойку и стал смотреть, как она подсчитывает выручку. Он положил перед ней банкноту, стоимость которой во много раз превышала цену пива, и спросил девушку, как ее зовут. Она с укоризной взглянула на него, потом вынула бутылку пива из холодильника, открыла и поставила перед ним. А купюру отдала ему обратно.

– Расчет уже окончен, – сказала она, взяла сумку с деньгами и пошла по гостиничному холлу к стойке администрации. На ней были черные брюки из какой-то блестящей материи. Эрик смотрел ей вслед. Шла она легкими, быстрыми шагами, почти вприпрыжку, и Эрику вспомнилось, как она спускалась вниз по лестнице после салюта, перепрыгивая через ступеньки. Со стороны это выглядело так, словно она летит по воздуху, как ребенок, как ангел. На повороте она ухватилась рукой за перила, развернулась – и исчезла.

Фаду

Казалось, влага проникает в Лиссабоне повсюду. Несмотря на отсутствие дождя, улицы потемнели от сырости. Стены домов, как и городские стены покрывал мох, а небо затянули облака.

Я должен был отплыть на корабле, но из-за какой-то задержки с погрузкой мне приходилось ждать. Каюту свою я уже занял. А Лиссабон меня не интересовал. Я успел мысленно распрощаться с Европой и думал, что открывавшееся передо мной будущее окажется интереснее оставленного позади прошлого. Однако находиться на корабле стало невмоготу. Нет ничего скучнее корабля, стоящего в гавани.

Я пошел в город. Весь день гулял по улицам, избегая местных достопримечательностей. Бродил по отдаленным кварталам, где мужчины торгуют эротическими журналами, разложив их на больших шалях. Заходил в кафе и наблюдал, как паром причаливает к пристани, люди выходят и отправляются на работу. С вершины холма я рассматривал город и терявшееся в тумане море. А ближе к вечеру вернулся в гавань и узнал, что корабль отправится только завтра, в воскресенье. Тогда я снова пошел в город, чтобы подкрепиться. На маленькой улочке мне на глаза попалось кафе, в котором играли фаду. [3]3
  Португальская лирическая народная песня, исполняемая под гитару.


[Закрыть]

Кормили там невкусно, но музыка мне понравилась, она подходила к моему настроению. Поев, я все продолжал сидеть. Я уже выпил пол-литра вина и теперь заказал еще столько же. «Моя вторая половина», – сказал я низенькому смуглому официанту, но тот ничего не ответил. Почувствовав себя немного лучше, я начал набрасывать заметки. И продолжал записывать всякую всячину, когда к моему столу подошла девушка и по-английски спросила, не хочу ли я составить им компанию. Девушка еще раньше привлекла мое внимание. Они с подругой сидели неподалеку от меня. Во время еды они много смеялись и несколько раз поворачивались в мою сторону.

– Кажется, тебе очень одиноко, – сказала она и добавила: – Мы из Канады.

Я принял приглашение. Захватил бокал, бутылку вина и последовал за ней.

– Меня зовут Рэйчел, а это – Антония, – сказала девушка.

Мы сели.

– А меня зовут Уолтер.

– Как Уолта Уитмена, – заметила Антония. – Ты ведешь дневник?

– Записываю что ни попадя, – ответил я. – Это так же легко, как болтать.

– Мой отец всегда говорит, что только интеллигентные люди могут находиться в одиночестве, – сказала Антония.

– От одного одиночества интеллигентным не станешь, – посетовал я.

После одиннадцати певец фаду убрал гитару в футляр и подошел к нашему столику. Похоже, он был знаком с Рэйчел и Антонией. Певец сел, и мы разговорились о Лиссабоне и фаду. Последняя песня понравилась Антонии, и она спросила, что это за вещь.

– Если ты не знаешь, куда идешь и почему не можешь остановиться, – перевел певец, – я не пойду за тобой, сердце мое.

Это Амалия, – произнес он, и лицо его приняло до смешного страдальческое выражение. – «Эта странная форма жизни».

– А разве у жизни есть формы? – спросила Антония.

– Есть, – ответила Рэйчел. – Длинная и короткая. Каждому своя.

– Сердце мое живо утраченной жизнью, – продолжал переводить певец.

Рэйчел спросила меня, какова форма моей жизни. «Не знаю», – ответил я. Наверное, никакой. Тогда она двумя руками очертила в воздухе женскую фигуру.

– Женщина… – сказал певец и добавил еще какую-то глупость. Я понимал, к чему сводятся его речи, и понимал, что сегодня его красноречие вознаграждено не будет. Казалось, он тоже догадался об этом. Тем не менее написал номер своего телефона на салфетке и протянул ее Рэйчел. Сказал, что она может позвонить ему в любое время. В любое. Потом раскланялся и вышел.

– Мужчина… – передразнила Рэйчел и рассмеялась. Антония одернула подругу, назвав ее дурочкой.

– Ты стала бы с таким встречаться? – спросила Рэйчел, удивленно подняв брови. – Тебя возбуждают тореро?

– В Португалии нет тореро, – ответила Антония. – А вот голос у него красивый.

Рэйчел снова рассмеялась. Однажды она уже встретила мужчину с красивым голосом.

– Я была знакома с ним только по телефону, а когда увидела… вы просто не поверите.

Антония еще раз упрекнула Рэйчел в глупости. А та сказала, что важно, насколько голос низок. У мужчин с низкими голосами много тестостерона. Вот у меня как раз низкий голос.

Посмеиваясь, Рэйчел сообщила, что договорилась пойти с Луишем на дискотеку.

– Это тот низенький официант. Мы пойдем, когда он освободится.

Рэйчел и Антония уже три недели путешествовали по Европе. И через неделю собирались улетать из Барселоны домой. Рэйчел принялась рассказывать о маленьком канадском городишке, в котором жили обе девушки, а Антония беспрерывно встревала и поправляла ее. Я слушал и почти ничего не говорил. Мне нравилось быть рядом с ними.

Посетители постепенно разошлись, Луиш, подняв стулья на столы, подметал пол. Потом подошел к нам.

– Это наш друг, – объяснила Рэйчел. – Он тоже пойдет на дискотеку.

Луиш сказал, что тут недалеко. По-английски он говорил с сильным акцентом и с трудом подбирал слова.

– Какой низкий голос, – сказала Рэйчел и рассмеялась. Она спросила Луиша, много ли у него тестостерона. Тот не знал, что это такое.

– Topo, – пояснила Рэйчел. – Ты – бык?

Антония сказала, что Рэйчел пора бы угомониться. Она же пьяна.

– Ты – бык, я – телка, – не унималась Рэйчел.

Луиш вопросительно смотрел на нее.

– Ты – Тарзан, я – Джейн, – сказала Рэйчел.

– Тарзан, – кивнул Луиш. – Пойдем.

Луиш сказал, что покажет нам лучшую дискотеку Лиссабона. Шел он очень быстро, и мы едва поспевали за ним. Чертили зигзаги по узким улочкам, и в скором времени я перестал понимать, где мы находимся. Рэйчел рассказывала о своем приятеле, служившем пилотом в ВВС.

– Вот у кого совершенно низкий голос, – сказала она. – Как будто пропеллеры гудят.

Я спросил Антонию, есть ли и у нее приятель. Она покачала головой. В Монреале она начала учиться недавно и никого там не знала.

– Антония разбила сердце своему парню, – сказала Рэйчел.

– Чушь, – ответила та. – Он никогда не был моим парнем.

– Эй, Луиш, – окликнула португальца Рэйчел, – slow down! [4]4
  Помедленней! (англ.)


[Закрыть]

Через полчаса мы наконец оказались у цели. Перед нами было маленькое, неприглядное заведеньице. Луиш знал охранника, но нам пришлось заплатить за вход до смешного высокую сумму.

На дискотеке было темно, освещалось только возвышение танцпола. Никто не танцевал, но за некоторыми столиками сидели люди. В основном мужчины. Громко играла музыка. Мы сели у барной стойки, заказали выпивку и начали болтать. Луиш был немногословен. Внезапно он поднялся, вышел на танцпол, повернулся к нам спиной и принялся танцевать перед висевшим на стене зеркалом. Я посмотрел в зеркало и увидел его серьезное, сосредоточенное лицо. Мне казалось, он смотрит себе в глаза. Танцуя, он повторял одни и те же резкие, агрессивные движения. Я пригласил Рэйчел потанцевать. Антония осталась у стойки в одиночестве.

Я уже был навеселе, но, пока шел до танцпола, успел протрезветь. Мы долго танцевали с Рэйчел, глядя друг на друга, а Луиш все любовался своим отражением в зеркале. Примерно через полчаса он заявил, что тут скучно, а он знает места поживее. Антония сказала, что ей пора спать. Рэйчел что-то прошептала подруге на ухо, а потом тоже сказала, что хочет на боковую. И засмеялась.

Вчетвером мы побрели по пустынным улицам. Рэйчел взяла меня под руку. Луиш попытался завладеть ее второй рукой, но Рэйчел высвободилась. Сказала, что уже не ребенок. Тогда Луиш взял под руку Антонию. Та не сопротивлялась и, замкнувшись, шла рядом, не поднимая на него глаз. Луиш рассказал, что родился в Фару, на юге страны, но там очень трудно найти работу. Потом он опять умолк. В ответ никто из нас не проронил ни слова. Мы шли медленнее, чем прежде, как будто стараясь отодвинуть минуту прощания. Между нами ничего вроде бы не случилось, но расстаться было нелегко.

Рэйчел и Антония снимали комнату в частной квартире. Около подъезда они пожелали нам спокойной ночи, и мы обменялись поцелуями в щеку. Антония открыла дверь и вошла в дом. Рэйчел на мгновение задержалась на пороге и, по-детски улыбнувшись, помахала рукой. Тогда Луиш подошел к ней и завел ее внутрь. Я последовал за ними. Позади щелкнул дверной замок, и воцарилась тишина.

Лестница была слабо освещена одной-единственной лампочкой. Антония ждала наверху, посматривая на нас. Рэйчел и Луиш стояли, уставившись друг на друга.

– Спокойной ночи, – сказала Рэйчел.

– Я пойду с тобой, – ответил Луиш.

– Мы устали. Спасибо за прекрасный вечер.

Рэйчел поднялась по лестнице к Антонии. Луиш и я последовали за ней.

– Спокойной ночи, – повторила Рэйчел.

– Но я не устал, – возразил Луиш.

– А мы устали.

– Ладно, пойдем, – сказал я и взял Луиша под руку.

– Я позвоню в полицию, – пригрозил Луиш. – Я все расскажу.

– Звони-звони, если думаешь, что тебе поверят, – с издевкой произнесла Рэйчел. И обернулась к Антонии: – Не стой столбом!

***

Антония нажала на кнопку звонка, за дверью раздалось громкое металлическое дребезжанье. Луиш поднялся на одну ступеньку. Я удержал его и встал между ним и девушками. Прижимая его к стене, я заметил, что он сильнее и мне не удастся его остановить. Его тело было напряжено, но он не двигался. Меня поразило, что он не сопротивлялся. Антония позвонила еще раз. Мы стояли в полной тишине, пока наконец входная дверь не открылась. Женщина лет пятидесяти в халате выглянула из-за двери. Она не промолвила ни слова. Я отпустил Луиша.

– Я сейчас вызову полицию, – сказал он и пошел вниз по лестнице.

– Исчезни! – крикнула ему вслед Рэйчел. – Проклятый тупица.

– Заходи, – сказала мне Антония, и мы втроем прошли в их комнату.

Хозяйка молчала. Она выглядела очень уставшей и тут же куда-то пропала.

– И вы можете принимать здесь мужчин? – спросил я.

– Будем надеяться, что ты не из числа «мужчин», – ответила Рэйчел. – Хочешь пива?

Она вынула из платяного шкафа три бутылки и открыла их. Пиво было теплым. Нам стало легче, однако напряжение не отпускало. Мы наперебой болтали и много смеялись.

– Вот скотина, – выругалась Рэйчел.

– Он пригласил нас поесть, – сказала Антония. – И наверное, возомнил…

– Не придут они, – перебила Рэйчел. – Полиция не придет. А если придет, мы выбросим наркоту из окна.

Она спросила, употребляю ли я что-нибудь. И села на кровать рядом с Антонией. Я отрицательно покачал головой.

Рэйчел сказала, что у них почти не осталось денег. Не мог бы я одолжить им? Я отдал все оставшиеся у меня эскудо. Их было немного, а на корабле деньги все равно не понадобятся. Рэйчел что-то прошептала Антонии на ухо. Антония поморщилась. Сказала, что пойдет в душ, и исчезла в коридоре.

– О чем вы шептались? – спросил я.

– О том, что бы предложить тебе за пятнадцать тысяч эскудо.

Рэйчел засмеялась и упала на кровать.

– Сейчас нам пригодилась бы кровать пошире, – сказала она.

Антония вернулась, и в душ отправилась Рэйчел. В дверях она остановилась и попросила нас вести себя прилично:

– Мамочка скоро вернется.

Когда я уходил от них, занималась заря. Мы обнялись. Рэйчел протянула мне пустую пивную бутылку.

– Может, он внизу караулит, – сказала она. – Вот тебе для защиты.

Я вышел на улицу. Вокруг не было ни души. Я побрел по пустынному городу с бутылкой в руке. И сам себе казался смешным. Пройдя несколько сотен метров, я выбросил бутылку в мусорный контейнер. А немного погодя, выбросил и бумажку с адресами девушек.