Текст книги "Лисий Хвост. Красный город. Книга четвёртая"

Автор книги: Петер Клуг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

V

Всё чаще ветер, дувший с востока, приносил с собой запахи моря, гниющих водорослей, и солёной воды. Мэргэн, Бато и Севда морщили носы от непривычных ароматов, а Хару и Шима радовались им, стараясь уловить знакомые и давно забытые нотки в дуновениях ветра. Побережье с каждым днём становилось всё ближе.

Дорога проходила через зажиточные и благополучные области империи, куда война не добралась. Первые дни путники ещё встречали группы беженцев, растянувшиеся вдоль дороги и спешащих на восток, но после того, как распространилось известие о победе императорских войск над бунтовщиками, тракт приобрёл свой обычный, мирный вид. Не было больше нужды бежать и скрываться.

У Хару отлегло от сердца. Победа императора означала, что война больше не следует за ними по пятам и они смогут спокойно добраться до столицы и там найти подходящий корабль на север. Он прижал руку к груди: там за пазухой побрякивала связка монет, переданных Лян Се. Последнее напоминание о ней, больше ничего осязаемого от этой женщины Хару не имел. Но её поцелуй горел на его губах и то и дело заставлял мысленно возвращаться к ней.

Принц ругал себя за такие нежные чувства. То ему казалось, что тем самым он предает память Кицунэ, то просто находил это глупым и неуместным. Но он глядел на весёлые деревни и поля, на которых с каждым днем всё больше ощущалось дыхание приближающейся весны, и ловил себя на мысли, что и Лян Се, пожалуй, проезжала когда-то этой же дорогой, и уж точно проедет, когда император будет возвращаться назад в столицу. Впрочем, иногда ему приходило в голову, что Лян Се, вообще-то, вполне могла погибнуть в битве, и от этого все нутро Хару холодело.

Больше всех был возбужден Шима. Друзья давно не видали его таким. Казалось, что юноша ожидает прибытия в Красный город, словно он изначально и был конечной целью их затянувшегося путешествия. Молодой человек был весел, много шутил и подбадривал своих приятелей, представляя разительный контраст с тем, каким замкнутым и отдалившемся он был до последнего времени.

– Что такое с тобой? – как-то раз спросил его отец, когда они неспешно ехали по тракту. – Я рад, что ты перестал быть тем занудой, каким был, но отчего это с тобой произошло?

Шима лукаво посмотрел на родителя и отвечал не колеблясь:

– Ты заметил, когда я вновь стал весел? После Тян-Шуна. Вся эта кутерьма с крысами не прошла для меня бесследно.

– Да уж, ты показал, на что способен. В очередной раз. И это тебя так развеселило?

– Не совсем это. Показать-то я показал, и должен признаться, отец, это не было для меня столь уж сложно. Дело в другом. Мать повторяет мне всё время, что эти умения – часть меня, и я не могу от них отказаться. Почему-то я этого никак не мог усвоить, а в Тян-Шуне что-то во мне изменилось, переломилось. Я не могу описать этого, этих чувств, когда ты становишься одним целым с бессчетным числом живых существ, словно прикасаешься к какому-то источнику…жизни, неиссякаемому источнику. И хочется возвращаться к нему вновь и вновь.

Шима умолк задумавшись, глаза его были устремлены куда-то вдаль, и Хару не решался нарушить его размышления и тоже молчал. Лишь мелкий гравий скрипел под копытами лошадей, да птицы щебетали вокруг в предвкушении тепла.

– Мне кажется, – продолжил Шима, – я освоился с этой частью своей природы, и обрёл какую-то цельность, что ли. И мне стало легко и хорошо. Раньше я будто бы боролся сам с собой, пытался усвоить, но мне бывало иногда страшно.

– Страшно? Отчего же?

– Оттого, что эти мои силы рано или поздно мне придётся использовать для того, чтобы убить кого-то, подчинить своей воле. Тогда в Сатыше, когда я управлял стаей волков, мне было потом очень плохо. Наверное, я ещё не был готов. Но после прошло время, многому я смог научиться и, самое главное, смог согласиться с тем, что порой избежать драки не получится.

– Сын, драка и насилие – это не лучший путь для решения вопроса. Всегда ищи другой.

– Согласен, отец, но вспомни Тян-Шун. Разве там был другой путь? Можно было как-то по-иному выбраться из западни? И если нам угрожали насилием и смертью, то отчего же я должен был действовать более милосердно? Кроме того, отец, я оказал городу большую услугу, освободив его от сошедшего с ума правителя и вправив мозги жителям. Ха, да теперь, наверное, в Тян-Шуне так чисто, что можно с земли есть! Нужно будет как-нибудь наведаться туда и проверить.

Хару улыбнулся. Что он мог возразить, если сам на глазах сына сражался и убивал врагов? Всё же он сказал:

– Мы живём в жестоком мире, где царит насилие. Но это неправильный, извращенный мир.

Шима согласно кивнул и подхватил:

– А разве мы не должны приложить все свои силы к тому, чтобы изменить этот неправильный мир? Если каждый по мере своих умений и талантов будет делать это, то и наш мир станет лучше.

– Но таланты и силы у всех разные, они совсем не одинаковы.

– И поэтому тот, у кого больше власти обязан ею пользоваться во благо всех. Если он поступает иначе, то заслуживает, чтобы эту власть потерять.

Хару рассмеялся:

– Заслуживать-то он может и заслуживает, вот только никто добровольно с властью не расстанется. Она развращает и все мысли человека сосредоточены лишь на том, как бы её удержать, а ещё лучше – преумножить.

– Но иногда судьба наказывает нечестивцев. Посмотри хоть на Дондо. Он проиграл сражение, и теперь его власть поколеблена, наверное, он падет.

– Шима, это лишь один-единственный пример в наше время. Все остальные правители сидят на своих тронах и не собираются их оставлять. Есть среди них достойные люди, есть негодяи. Но все они оставляют власть себе и мало заботятся о том, чтобы исправить мир.

– Отец, но нуждается ли наш мир в исправлении? Когда он испортился настолько, что пришла нужда его поправить? После того, как ушел Великий Дракон? И если мы будем исправлять наш мир, то во что мы должны его превратить? К какому идеалу должны стремиться?

Хару удивлённо посмотрел на сына.

– Ты задаёшь такие серьёзные вопросы, что, боюсь, у меня нет на них ответа. История о Великом Драконе рассказывает, что при его правлении на земле царили мир и справедливость.

– Но произошло это, – быстро вставил Шима, – лишь после того, как были повергнуты враги.

– Да, – подтвердил Хару, – это золотое царство настало после войны. Ты помнишь сказания, Билигма часто пела их у костра. Наверное, к тем законам, что были установлены Драконом и его первыми верными последователями и нужно стремиться. Это было так давно, что мы уже почти и забыли о тех временах, а все эти писания кажутся нам лишь красивой легендой. Опасность в том, что никто сейчас уже толком не знает, как именно нужно руководствоваться кодексом Дракона. Именно из-за этого появляются такие самозваные пророки, как Дондо. И ты видел, сын мой, к чему приводят их проповеди. А ведь этот человек пытался установить на земле царство справедливости и братства.

– Думаешь, это невозможно, отец?

– Я не знаю, – пожал плечами Хару, – мне кажется, нет. Видишь ли, как только кто-то пытается взять в свои руки такую махину, он запускает события, которыми он управлять уже не в состоянии. И даже, если человек делает вид, что держит ситуацию под контролем, он чаще всего вынужденно следует им. Возможно, Дондо двигали благие побуждения, но к чему они привели? Хотел ли он, когда свергал зарвавшихся местных чиновников, того кровопролития, которое затем последовало? Разве было у него в планах сжигать Нандун и разорять целые области? Полагаю, что нет.

– Отец, а вдруг Дондо просто не справился? Что если появится кто-то, кому задача окажется по плечам?

– Нет таких. Наследником Великого Дракона мы считаем императора из династии Лунов, пока кто-то из них восседает на троне в Красном городе, все остальные лишь посягают на их священные права. Однако, ты ведь слышал о пророчестве про семидесятого Луна, того самого, что сейчас у власти. Пока он жив и здравствует, у него два сына, один из которых уже царствует и принял имя семьдесят первого. Всё выглядит так, что их семейству ничего не угрожает.

Шима пожал плечами и хмыкнул.

– Но мы же знаем, отец, насколько быстро может измениться всё в жизни. Разве наша судьба тому не пример?

Хару лишь вздохнул в знак согласия, а его сын продолжил:

– Я давно хотел спросить тебя, отец, о твоих родителях, моих бабке с дедом. Что стало с ними? Почему они утратили власть на острове Оленя?

– Сегодня ты задаёшь много слишком серьёзных вопросов, – проговорил Хару, – но я расскажу тебе кое-что. Может быть это ответит на некоторые из них.

Принц умолк, собираясь с мыслями и подбирая слова. Они с сыном ехали немного поодаль от остальных. Мэргэн рассказывал что-то Бато и Севде, и те увлеченно слушали его и не обращали внимания на двух поотставших товарищей. Их разговора не было слышно и, вероятно, можно было не опасаться, что и слова Хару могут быть услышаны теми, кому они не предназначались.

– Мой дед, твой прадед, Акуро имел двух жен. Иногда князья позволяют себе такое, хотя и редко. Так сложилось, что обе его жены родили в один и тот же год, в один и тот же месяц, по мальчику. Одно назвали Ито, это мой отец и твой дед, другого – Ёшида. Они росли и воспитывались вместе, во многом они были похожи, но, разумеется, были у них и различия. Ито был старше брата на несколько дней, и это давало ему преимущество в вопросе о наследии. Однако его мать, моя бабка, была более низкого происхождения, чем мать Ёшиды. Конечно, она была из благородной семьи острова Оленя, но её соперница была из семьи князей Ден, что правят в государстве Тигра. Короче говоря, при дворе сложилось две партии, которые поддерживали двух разных принцев. Акуро завещал престол Ито и всем пришлось смириться с его волей, хотя бы на некоторое время. То, что происходило дальше я знаю лишь в общих чертах, так, как мне рассказывали при дворе Ёшиды. Естественно, это может оказаться не правдой, или не всей правдой.

Хару перевёл дух и посмотрел на сына. Тот слушал его, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Семейство матери Ито захотело больше власти и богатств, они стали притеснять другие рода и, в конце концов, вспыхнула война. Народ не поддержал Ито. Говорят, мой отец отличался жестокостью, был неуравновешен и, если бы не моя мать Мива, он впадал бы в припадки. Ёшида умело смог воспользоваться этим недовольством и разными слухами, и обратил себе на пользу, встав во главе несогласных. Твой дед проиграл войну и последним его оплотом была крепость в порте Карода, на севере острова. Когда и она пала, то Ито попал со всей семьей в плен. Я был тогда совсем маленьким и не помню всего этого. Ёшида проявил милосердие или же не пожелал марать руки в крови родичей. Моих родителей посадили на корабль и увезли с небольшой дружиной на Северный остров в изгнание, после чего корабль вернулся обратно, но уже без них. А я остался при дворе Ёшиды как заложник. Как видишь, история нашего рода не такая уж незапятнанная, и не всем в ней можно гордиться.

Хару умолк, а Шима задумчиво смотрел куда-то вдаль. Он знал историю своей матери, но вот другая линия его предков была для него менее известна и их историю ещё предстояло обдумать и осознать. Нельзя сказать, что он был сильно удивлен рассказом отца.

– Отец, как тебе жилось заложником?

– Знаешь, я не очень понимал, что это значит. В детстве мне было безразлично, потом – в общем-то тоже. Ничего в своем положении изменить я не мог. Мне позволяли жить на правах младшего княжеского родственника, и жить недурно. У меня было всё то же самое, что и у моих двоюродных братьев, за исключением разве что прав на престол. Моё будущее было одновременно и прозрачно, и непрозрачно. С одной стороны, я мог делать всё, что хотел, никаких ограничений на меня не накладывалось. С другой, – мне всегда давали понять, что я не могу и не должен претендовать ни на что большее. Однако я и не претендовал. Кто знает, если бы я не встретил твою мать, чудесную Кицунэ, если бы не этот чертов колдун, который что-то наплёл дяде, возможно, я и по сей день жил бы в замке Шика и ни о чём бы не волновался. Может быть, мне дали бы какую-нибудь должность при дворе.

– Ты так просто говоришь о том, что было бы, если бы ты не встретил мать.

– По прошествии стольких лет я уже могу говорить просто и более взвешено. Когда-то я хотел мстить и полагал, что сделаю это с большим удовольствием, но теперь сомневаюсь в этом. Я зол на предательство и не простил дядю за это, но я стал спокоен, хотя в первые годы я порой не мог сомкнуть глаз ночью.

– Я не совсем понимаю, отец. Неужели ты готов всё забыть и отказаться от справедливого возмездия? Чем больше я думаю о том, что произошло той летней ночью с тобой и матерью, тем сильнее во мне желание покарать.

– Шима, – терпеливо сказал Хару, – я уже не очень молод, многое повидал и мы с тобой пережили немало приключений. Местью ничего исправить нельзя. Да и как я мог бы отомстить? У Ёшиды тысячи воинов, а у меня? Он за много дней пути отсюда, недосягаем на острове. Как я могу тягаться с ним? Быть может, если судьба выкинет такую шутку, и мы встретимся, я и брошу ему в лицо мои обвинения и попытаюсь сразить его. Однако я спрашиваю себя: обретёт ли моя душа больше покоя и счастья в этот момент? Когда-то давно у меня был ответ, однозначный и утвердительный. Но сегодня…

– Уверен, отец, когда и если этот случай представится тебе, ты не будешь колебаться.

– Скорее всего, – неуверенно согласился Хару.

– Отец, могу я спросить ещё?

– Разумеется.

– Ты никогда не желал вернуть себе княжество? Ведь ты имеешь на него права. Ты был наследным принцем и мог бы властвовать. Мог бы отыскать родителей и вернуть их обратно.

Хару тяжело вздохнул.

– Когда я был ребёнком, мне сначала внушали, что мои родители умерли. Потом, когда я подрос и узнал, как всё произошло, меня убедили в том, что даже если они ещё и живы, что вряд ли на Северном острове, то для всего мира они как будто бы уже мертвы, да и с той земли не возвращаются. Никаких сыновних чувств к людям, которых я совершенно не помнил, и не мог помнить, я не испытывал. Мне также внушали, что я глуп и недалёк, не способен к серьёзным занятиям и в целом ни на что не годен. Я был наподобие господского сына, которому были интересны лишь игры, пьянки и охота. Единственная вещь, которой я занимался серьезно, это владение мечом и военная наука, хотя иногда не без удовольствия я читал и пробовал писать. Наверное, меня можно назвать образованным человеком. Исходя из всего этого, я не видел в княжении ничего притягательного для себя, более того, оно меня отпугивало, и я был благодарен дяде, что мне совсем нет нужды примерять на себя роль будущего правителя. Нет, мне было спокойнее без всего этого. Так что я и в самом деле никогда серьёзно не задумывался о том, чтобы подняться против Ёшиды и его сыновей.

– Неужели ты и правда мог верить в то, что ты глуп? – воскликнул Шима. – И ни на что не годен?

– Представь себе, я верил этому. Когда тебе годами твердят об этом родичи и воспитатели, как не поверить? Лишь встреча с Кицунэ изменила моё мнение о себе. Когда мы с тобой отправились в странствие, я не думал, что смогу избежать сетей Ёшиды. Но оказалось, я не так уж и безнадёжен.

– О чём ты говоришь! Безнадёжен? Ты величайший воин, каких я только видел!

Хару грустно улыбнулся.

– Возможно. Но возможно, ты ошибаешься, ведь скольких воинов успел ты увидеть за свою короткую жизнь?

– Отец, позволь сказать тебе, что ты принижаешь себя. К примеру, Лян Се – она провела всю жизнь среди солдат, и убить человека для неё – раз плюнуть. Но даже она смотрит на тебя с уважением, если не сказать больше. Не принижай своих заслуг и умений.

– Ах, Шима, может быть, мне и удастся вытравить эти вредные убеждения из себя, а, может, они так и останутся со мной до самой смерти.

Шима покачал головой. Хару с любовью поглядел на своего сына. Статный юноша, он пока ещё был тонок и неуклюж, но обещал вырасти в крепкого и сильного мужчину. Он унаследовал многие черты своей матери и был красив. Неудивительно, что Севда сохнет по нему.

В порыве Хару похлопал сына по спине и тепло улыбнулся ему. Шима ответил такой же улыбкой и это еще больше растопило сердце отца.

– Сегодня мы хорошо поговорили с тобой, а? – промолвил он.

– Верно, отец, благодарю тебя за это.

– Ах, что ты! В любой час я готов ответить на твои вопросы и всегда готов выслушать тебя. Ты ведь об этом знаешь!

– Знаю, отец. И всё же, мы не нашли ответа: должны ли мы что-то исправлять в этом мире? И если должны, то как?

Хару рассмеялся.

– Боюсь, на эти вопросы ответь просто невозможно. Вся жизнь человека – это попытка найти ответы на них. Есть просветлённые люди, которые, по-видимому, приблизились к разгадке. Но она столь величественна и необъятна, что этим немногим людям не хватает способностей, чтобы выразить её человеческими словами, а остальным не хватает мудрости и разума, чтобы воспринять ответ без слов.

– И как можешь ты, отец, считать себя недалёким и глупым после того, что ты только что сказал?! – воскликнул Шима.

Оба они засмеялись и ощутили такую душевную близость, которой не чувствовали уже давно.

Прошло ещё несколько дней неспешного пути без особых происшествий и пятёрка товарищей достигла, наконец, Красного города. Поначалу дорога привела их на вершину небольшого холма, с которого открывался красивый вид. У его подножия широко разливала свои воды Красная река, по которой скользили торговые баржи и рыбацкие лодки. А дальше к востоку дорога терялась между пригородными садами и выныривала из них на склоне другого, пологого холма, на котором возвышались первые столичные постройки. Ещё дальше виднелись бесчисленные крыши домов, и над ними возвышались горделиво дворцы и башни.

Путники переглянулись между собой. Все они невольно оробели, стоя на пороге крупнейшего города в известном мире.

– Может быть, повернём обратно? – пробормотал Бато. – Пока ещё не поздно, пока мы ещё можем.

– Не бойся, – улыбнулся ему в ответ Шима. Он волновался, но беспокойства не испытывал. – Мы запомним посещение этого города на всю жизнь.

– Ха! – воскликнул Мэргэн. – Это ты точно сказал, парень! Пока чтово всех городах, где мы побывали, мы вляпывались в такие приключения, которые, действительно, надолго запоминаются. Сатыш, Тян-Шун, теперь вот Красный город.

– Вы и правда хотите повернуть обратно, когда нас отделяет от столицы империи лишь один шаг? – изумился Шима.

– А что здесь такого? – промолвил Бато. – Если здравый смысл или чутье подсказывают, что стоит повернуть, почему бы не прислушаться к ним? Скажу честно, мне не нравится Красный город уже сейчас, когда я просто смотрю на него со стороны. Мне было любопытно взглянуть на него, я сделал это, и теперь без зазрения совести готов повернуться к нему спиной. Меня пугает этот громадный город и я хочу обратно в степи, где всё ясно и знакомо.

Мэргэн похлопал сына по плечу и сказал:

– Я хочу напомнить, отчего мы выбрали когда-то это направление. Тогда на западе шла война и мы рисковали напороться на войска этих сумасшедших с чёрными повязками. Их успели разгромить и можно надеяться, что тот путь стал безопаснее.

– Может быть и стал, а может и нет, – покачал головой Хару. – Лун победил главную армию Дондо, но в западных землях наверняка ещё осталось множество шаек мятежников и встреча с ними не сулит ничего хорошего. Мы немало посражались за время нашего странствия. Хватит! Зима уже почти прошла, скоро мы сможем найти корабль, идущий на север в Вольный порт, и оттуда уже без труда доберёмся до наших мест.

Степняки вздохнули, и лишь Севда, заявила:

– А мне нравится этот город! Здесь точно много всего интересного, такого, на что стоит посмотреть. Если Шима говорит, что бояться нечего, то я готова его послушать.

Она выразительно глянула на юношу. Тот слегка покраснел и улыбнулся в ответ. Севда, которой не часто удавалось заставить своего избранника ей улыбаться, просто-таки расцвела.

– Нам нечего бояться, – еще раз повторил Шима, – в конце концов, можно быть уверенным, что в столице точно не меньше крыс, чем в провинциальном Тян-Шуне.

– Знаешь, не хотелось бы увидеть это ещё раз, – заметил Хару.

Юноша пожала плечами:

– У нас всегда найдутся защитники, и именно поэтому нет нам нужды чрезмерно волноваться.

Шима тронул пятками лошадь и первым устремился к городу. За ним последовала Севда, чуть отстав от неё – Хару. Мэргэн с сыном вздохнули, переглянулись и быстро догнали друзей.