Текст книги "Поступь бога"

Автор книги: Пэт Ходжилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Политики, – Китра, протирая столы влажной тряпкой, услышала последнюю фразу. – Все они живут как под лупой. Любой деревенщина знает, что если этот жалкий Харр купит себе достаточную поддержку, то может стать серьезной угрозой для Архигона… Да, мадам, иду!

– Итак, опять деньги, – задумчиво произнес Санни, когда служанка унеслась прочь. – Сейчас Харр имеет доступ к городской казне, но это лишь пока он при должности.

– Но он сможет нагрести еще до отставки? – спросила Джейм.

– Полагаю, он возьмет все, до чего дотянется, и его никто не схватит за руку. Да, пока он делает запасы и обеспечивает пути к отступлению, – продолжил Санни. – Стоит вспомнить и о том, что он задел Свят-Халву, настаивая на казни сына госпожи Серебряной. Теперь не знаю, как она будет голосовать, ведь Сирдан не добился оправдания мальчишки, его отправили в ссылку.

– А когда выберут Сардоника, – с неожиданной силой выкрикнул Цукат, – что будет с дедом?!

Джейм и Санни переглянулись. Они лишь строили предположения, забыв о том, кто сидит с ними рядом, и о том, что сами они – пешки в этой игре.

– Он удалится на покой и проживет остаток своих дней в мире, – добродушно сказал Санни. – Кроме того, он же старый человек. Он устал, но все еще цепляется за власть.

– И ты действительно думаешь, что он будет… жить? Да, говорят, что убийства, пытки, интриги теперь не в ходу в Гильдии, мы теперь стали цивилизованными, да. Но ни ты, ни твой брат не были на прошлых выборах. Спроси об этом семью мастера Дубяка… Тех, кто остался…

– Цук, дорогой! – запротестовал Санни. – Извини, даже если весь этот вздор о воре теней – правда, это же было тогда, когда твой дед победил! А когда придет Сардоник – все будет совсем по-другому!

Что-то в лице Цуката заставило его умолкнуть. Его идеализм выглядел идиотским на фоне тех вещей, на которые насмотрелся мальчик, выросший во Дворце Гильдии.

– В любом случае, – Санни отчаянно пытался вернуть хорошее настроение, – что бы ни случилось, не думаю, что тебя утопят в Поющей. Но если хочешь, могу дать тебе пару уроков плавания.

– Да, это ты можешь, – печально сказал Цукат. – Но если твой брат не победит, я все равно не окажусь в почете. Я не могу повлиять на Дворец, Гильдию, семью, даже за самого себя не отвечаю. Я ничего не могу сделать… Ничего.

– Я уверен, никаких ужасов не будет. – Санни было неловко, его смущали чужие страдания. – Сард получит нужные голоса – с Серебряной или без, – а потом все будет хорошо. Вот увидишь. Уже поздно. Давай, Цук, я провожу тебя до Дворца.

– Нет… Иди, Санни, пожалуйста. Мне надо поговорить с Джейм.

– Ох. Ладно… Тогда пока, спокойной ночи, да благословит вас Сан-Сар.

И он ушел.

– Не возражаешь, если мы поговорим на ходу? – спросила Джейм Цуката. – Мне еще надо кое-что сделать на другом конце города.

– Ночью? ЭТОЙ ночью? Разве это разумно?

– Нет, но когда это меня останавливало?

Цукат рассмеялся, и они вместе вышли в ночь.

Их шаги гулким эхом отдавались на пустынных улицах. Хотя Бал начнется лишь через два часа, никто из горожан не хотел носа высовывать на улицу. В этот час, год назад, Джейм, спотыкаясь, вошла в Тай-Тестигон.

Цукат откашлялся и поглядел на нее.

– Экспедиция к Тай-Тану отправляется через две недели, – сказал он. – Мастер Насмеш предложил мне идти с ними.

– Вот здорово! А ты уже сказал своему дедушке?

– Я пытался. Но он не слушает. Джейм… Я д-думаю, что уйду все равно.

На мгновение Джейм замерла, потом пошла дальше, не сказав ни слова. Он не кенцир. Его никто не учил, что непростительно покидать лорда в минуту смертельной опасности. С другой стороны, если Цукат останется – что он сможет сделать? Как он сам сказал – ничего. Она слышала истории о немыслимой жестокости, расправах, сопровождавших большинство Сборов Гильдии, когда проигравший уже не защищен Законом. Впервые она со всей ясностью осознала, что если ее друзья будут тут во время выборов, то один из них скорее всего погибнет.

Поющая была рядом. Цукат бросал на Джейм косые взгляды, и она вдруг поняла: что бы она ни сказала сейчас, это будет иметь для него решающее значение.

Как, во имя всех имен бога, ей, кенциру, решить эту проблему? Среди ее людей такой вопрос даже не возник бы. Гибкость мышления ушла из Кенцирата вместе с аррин-кенами – распутывать загадки было их делом. И достаточно вспомнить о таких, как Отрава, который не обладает даже ее сомнительными талантами, но умеет отыскивать прорехи в Законе. И теперь этот мальчик просит увязать его кодекс чести с возможностью выжить. Сможет ли она сделать это?

Цукат остановился, когда она резко повернулась к нему и сказала с жаром, поразившим даже ее саму:

– Иди! Не думай о деде, о Гильдии и Тай-Тестигоне. Я беру на себя ответственность за любые последствия. Уходи, пока можешь, – и будь счастлив.

Через минуту Джейм глядела вслед мальчику и размышляла, что заставило ее произнести эти слова. Взвалить на себя ответственность за то, что еще и не произошло, так же неразумно, как согласиться принять незнакомую душу. Но она чувствовала, что поступила правильно. И прекрасно, если прошлое наконец отступит от мальчика.

Она подарила ему будущее. И уже завидовала, хотя не была уверена, что когда-нибудь узнает, что Цукат сделает с ним.

А тем временем и впрямь наступила ночь. Джейм еще раз посмотрела вслед мальчишке, радуясь живости его походки, чего не было прежде, потом повернулась, перешла через мост и отправилась на поиски своей судьбы, которая ждала ее сейчас в Округе Храмов.

После того беспокойного вечера в доме плачущего бога Джейм честно рассказала Марку, почему верховный жрец Горго так страстно желал увидеть их обоих мертвыми. В первый раз она говорила с кендаром о своих экспериментах и сомнениях, и ее задевало то, что он слушал ее столь хладнокровно.

– Неужели ты не понимаешь, – сердито сказала она, – если я не ошиблась и вера создает реальность в этом городе, то это истинно и для нас, и для нашего бога. Мы верим в него, потому что он есть, или он есть потому, что мы верим в него? А как насчет других богов? Если хоть один из них существует, то весь наш священный страх – обман, и мы, как кенциры, не можем принять ложь. Почему же ты так спокоен, когда фундамент всей нашей веры и культуры может рассыпаться под нами в любой момент? Неужели за все месяцы, что ты здесь, твоя вера ни разу не пошатнулась?

Марк подумал минуту и медленно ответил:

– Нет, не могу сказать, что это случилось. Я никогда не считал нас, кенциров, избранными, да и не знаю, верил ли я когда-нибудь в старика Трехликого. Один прислужник как-то сказал мне, что каждый человек сам решает, верить ему или нет. Он называл это свободой воли и говорил, что с ней вера крепче, чем без нее, хотя я не вполне понимаю, как это. Но ты умная, может быть, ты поймешь.

– Умная! – Джейм вздрогнула. Сегодня днем она ходила в Нижний Город повидать Танишент, и бывшая танцовщица, рыдая, спряталась от нее под покрывалом. – Если бы я была умной, разве я поступала бы так, как сейчас? Все, что я делала с тех пор, как пришла сюда, оканчивалось бедой. Марк, мы столько времени провели вместе, а ты совсем не знаешь меня. Ты даже не знаешь моего имени.

Он недоуменно посмотрел на нее:

– Разве ты не Джейм?

– Нет. Джеймсиль.

– Ох. – Он словно проглотил что-то очень горькое и замер, опасаясь, что организм не согласится принять такую пиШУ. – Ох, – снова выдохнул он. – И о чем только думали твои родители? Лучше сразу проклясть ребенка при рождении, чем дать ему такое имя!

– Насколько я их знаю, похоже, именно так они и сделали, – криво усмехнулась Джейм. – Но хоть какое-то разнообразие, ведь никто не носил это имя с тех пор, как Джеймсиль из Норфа была объявлена изменницей вслед за Мастером. Три тысячи лет назад, да?

– Ловящая Души, Плетущая Мечты, Око Бури, – он быстро перечислял имена, загибая пальцы, – Яд Жреца. Говорит само за себя. У служителей бога, любого бога, будут неприятности с тобой, а у тебя с ними. На твоем месте я бы обходил их всех стороной, особенно таких, как Балдан. Он слишком уязвимый.

Джейм обещала постараться.

С тех пор прошли недели, и вот она снова в Округе Храмов, готовится к очередному походу в дом Горго. Слова Марка тревожили ее, но загадка Свитка Антробара мучила еще больше. Как манускрипт, давным-давно потерянный для всех миров, попал в храм Горго? Этот вопрос она намеревалась решить сегодня, в единственную ночь в году, когда, как она думала, в ее дела не вмешаются ни священники, ни боги.

Однако Округ был не так уж спокоен, как она ожидала. Бормотание наполняло воздух, слышалось отовсюду и ниоткуда – низкое, неразборчивое, настойчивое. Быстрые шаги за спиной. Человек поспешно прошел мимо и проскользнул в дверь скромного храма. Двери захлопнулись. Верующие молились за сохранность людей и богов, пока мертвые бродили снаружи.

Джейм такого не ожидала. Год назад она вошла в Округ позднее и ошибочно решила, что он пустынен. Сейчас улицы копили лихорадочную энергию, которая будет пульсировать здесь чуть погодя. Будет ли предприятие успешным, когда здесь плещется столько скрытой силы?

Но все равно, вот он – храм Горго. Джейм прикоснулась к дверям – те были не заперты. Петли пронзительно взвизгнули. Джейм замерла, прислушиваясь. Холодный воздух промозглого помещения встретил ее, но изнутри не донеслось ни звука. Неужели никто не пришел в эту долгую ночь бодрствовать здесь? Внешние покои были пусты, Джейм прошла через них и приложила ухо к внутренней двери. Ничего. Толчок, скрип – и она в святилище.

Здесь всегда было темно и зябко, но никогда еще это место так не напоминало могильный склеп. Грязь засохла на камнях, толстый слой пыли покрывал ряды скамеек. Вот что можно натворить, осушив храмовый резервуар.

Статуя Горго маячила в дальнем конце святилища, ее плечи сгибались под тяжестью навалившейся тьмы. Чья-то заботливая, но неумелая рука с помощью извести вновь скрепила осколки разбившегося лица. Если б тут было немножко воды, то изваяние выглядело бы так, словно из его искривленного рта сейчас потечет струйка слюны. Джейм приблизилась и заметила что-то в руках идола. Еще один свиток. Размышляя, с каким еще утерянным манускриптом она может столкнуться на этот раз, девушка осторожно вытащила бумагу и развернула ее. Чей-то список покупок.

Она все еще смотрела на свиток, когда дверь в молельню отворилась. На пороге стоял Балдан.

Верховный жрец в своей комнатке над внешними покоями штопал лучшую тунику. Этим должен был бы заняться его помощник, но он так боялся остаться в храме в эту ночь, что не мог держать иголку, и Балдан отослал его домой. Да и, честно говоря, уже несколько недель служке не находилось занятия. Скоро, наверное, отец мальчика разорвет его контракт. Ну и ладно, пусть он уходит, пусть уходят все… нет, нет, он совсем не то имел в виду. Что такое жрец без прихожан? Но кто теперь придет в храм, когда тут завелся демон в образе девчонки? Или это мальчишка? Вылезает непонятно откуда и сеет хаос. Дорогой Владыка Слез, да что же он такого сделал, чем заслужил такое наказание? Не это ли напророчила ему гадалка в тот черный день, когда эта сероглазая чертовка впервые влезла в его жизнь? Но даже гадалка не в силах предсказать, чем все кончится. Придет ли сегодня кто-нибудь из верующих?

Они ДОЛЖНЫ прийти. Балдан не был уверен, что его бог переживет Бал без них.

Что это? Скрипнула входная дверь (надо бы смазать петли) – Наконец-то кто-то пришел!

Балдан поспешно перекусил нитку, натянул тунику, потом все, что положено цеплять на шею, все эти расшитые накидки (милостивый бог, когда же он наконец научится с первого раза надевать что-то не наизнанку?), орарь, шерстяную ризу с приподнятыми плечами, в которой моль проела очень оригинальный орнамент, и, наконец, полный набор позвякивающих колец, цепочек, амулетов, скопленных его предшественниками. Ах да, еще венец. Он схватил тиару и заторопился вниз, вот ступеньки, вот открытая дверь – и кто же стоит у алтаря? – эта негодница, его проклятие!

На секунду Балдан онемел от изумления, потом вцепился в высокий канделябр, стоявший у двери, и, не замечая, что из него выпала половина свечей, закричал:

– Вот тут ты и попалась, нечестивая воровка!

– Почему ты всегда меня так называешь?

Голос был тихий, почти извиняющийся. Балдан остановился, заморгал. Он никогда не мог оставить обращенный к нему вопрос без ответа.

– Потому что ты и такие, как ты, распространяете богохульную ересь.

– Что это такое?

– Вера в то, что все создания, которые мы считаем божественными, не что иное, как тени некой высшей силы, которая их и не замечает, – жрец автоматически цитировал тезисы свода Нового Пантеона.

– А откуда ты знаешь, что эта вера ложна?

– Потому что боги существуют.

– Докажи.

Жрец уставился на нее. Потом машинально отбросил канделябр и выкликнул пронзительно:

– Хорошо, я докажу!

Требовались кое-какие приготовления, и Балдан торопливо приступил к ним, стараясь не думать, какие необычные и опасные события может повлечь за собой его отчаянный шаг. Но ведь его паства не собирается в храм, а эта хитрая искусительница пришла… Что ж, он им покажет, им всем… но, бог скорбящих, сколько же времени прошло с тех пор, как этот ритуал проводился в последний раз? Едва ли не в дни дедушки Бредгора. Балдан раздвинул скамейки, не замечая, что ему помогает еще одна пара рук. Теперь пространство перед богом было очищено, и на треногах по сторонам стояли два таза с водой. Балдан в последний раз обвел мятущимся взглядом святилище, потом опустился на колени и начал петь.

Вначале ничего не происходило. Мелодия взлетала, набирала скорость, словно ребенок, торопящийся прочесть стишок, пока не забылись слова. Но постепенно, сперва над правой, потом над левой чашей воздух стал сгущаться, как легкая дымка. Язычки тумана потянулись друг к другу. Они встретились перед идолом и слились в медленно клубящуюся спираль. Фигура обретала форму. Она судорожно двигалась, туман все уплотнялся. Балдан пел с закрытыми глазами, пот бежал по его круглому лицу. Один раз он сбился, и привидение перед ним вздрогнуло. Потом продолжил, все громче и звонче, так, словно до последней секунды не осознавал, как близок конец. И только после того, как замер последний звук, жрец осторожно открыл глаза.

Съежившаяся у подножия громадной статуи фигура была ростом с самого Баддана. Та же одежда, те же цепочки качались над землей. Пальцы, унизанные кольцами, беспомощно теребили огромный венец. Широкий кривой рот со стекающей из уголка струйкой слюны открылся…

– Нет! – услышал Балдан собственный крик. – Нет, нет, нет!

Горго с болью взглянул на своего жреца, издал тонкий, писклявый вопль, опустился на пол – и растаял.

Балдан и не почувствовал, что упал в обморок, пока вода из одного из тазов не брызнула ему в лицо. Он дико посмотрел на ладони, плеснувшие ее, на далекое лицо, на кровь из прокушенной губы. Потом его взяли под мышки и с трудом поставили на ноги.

– Я убил его, – недоуменно пробормотал жрец, глядя в эти странные, серебристо-серые глаза. – Я убил своего бога.

– Нет… мы убили. Но не думай сейчас об этом. Тебе нужно выпить, и я собираюсь найти кое-что для тебя. Идем.

Рядом с Округом Храмов была гостиница, открытая, подобно «Рес-аб-Тирру», всю ночь Кануна Осени. Через минуту Джейм уже устроила своего подопечного в отдельной комнате, влила в него две кружки неразбавленного вина, еще одна стояла наготове.

Лишь только священник пришел в себя, он начал говорить – торопливо, не прерываясь, словно страшась тишины. Вскоре Джейм поняла, что он совсем не такой болван, каким она его всегда считала. В этой круглой, лысой голове скрывался недюжинный ум. Но годы нелепых ритуалов убедили его в том, что единственное достоинство – подчиняться, не размышляя. Теперь все это самоотречение, кажется, свалилось с него.

– Я позволил пропасть всему, всему! Моему богу, моим помощникам, самому себе, – он чуть не кричал, – ну и пусть, пусть они идут, пусть идут все!

– Потише! – прошипел трактирщик, высунувшись из-за занавеси. – Или вы хотите созвать сюда мертвых богов со всего города?

– Нет, только одного, – ответил жрец.

Заметив, что свеча на столе превратилась в огарок, Джейм быстренько заплатила по счету. Балдан пытался вырваться от нее и выйти в город на поиски Горго. В конце концов ей удалось довести жреца до храма и насильно уложить его в постель. Не успела она отвернуться, Балдан уже захрапел.

Дверь храма с треском захлопнулась за ней, Джейм, подрагивая, стояла на лестнице, глядя в никуда. Где-то в ночи, среди переплетенных улиц Округа, ударил колокол, его одинокий звук эхом разнесся над городом. Потом к нему присоединился другой, затем третий, пока хор колоколов не заполнил небо. Камни под ногами отозвались дребезжанием. Затем первый колокол смолк, хотя его голос еще тревожил воздух, но и он, и остальные наконец замерли. Вот последний серебряный звук прорезал тьму и затих.

Бал Мертвых Богов начался.

Джейм покинула Округ Храмов и пошла по крышам. Глухой гром пророкотал в горах на западе, тускло серебрились подбрюшья туч, несущихся над вершинами. Ветер набрасывался на них из-за хребтов и разрывал в клочья. Расплывчатые фигуры бродили по улицам, иногда останавливаясь, чтобы поскрестись в дверь или заглянуть в замочную скважину, шепча что-то изголодавшимися, сухими, мертвыми голосами. Болотные огоньки мерцали в призрачной процессии, перескакивали на крышы. Обрывки песен и причитаний причудливо переплетались с воем ветра.

Джейм не останавливалась. Тучники, наблюдающие ее прогулку из укрытий, думали, что надо быть сумасшедшим, чтобы разгуливать в такую ночь. Она даже не попыталась сократить путь. Один раз от стены с лязгом оторвалась водосточная труба, как будто кто-то слишком тяжелый пытался вскарабкаться по ней. Затем бесформенная тень шлепнулась на фронтон позади. Джейм не обращала внимания. Было уже далеко за полночь, ближе к рассвету, когда она наконец перепрыгнула на крышу «Рес-аб-Тирра».

Она перелезала через подоконник, когда заметила закутанную фигуру на крыше неподалеку. Думая, что это какая-нибудь старушка из Королевства Туч, не успевшая добраться до дому с сумерками, она махнула ей рукой, приглашая разделить сомнительную безопасность открытого чердака. Потом Джейм добралась до своего тюфяка, уселась там и погрузилась в мрачные размышления.

Когда она подняла глаза, закутанная в покрывало фигура сидела напротив. Странно, Джейм не слышала, чтобы кто-то влезал сюда. Вглядевшись пристальнее, Джейм поняла, что смотрит не столько на своего гостя, сколько сквозь него. В Ночь Мертвых Богов смерть по ее собственному приглашению вошла на чердак.

Тянулись секунды, перетекая в минуты. Чужак не двигался. Склоненное лицо было скрыто тенью капюшона, плечи ссутулены. За это короткое время искривленные руки, покрытые кожей, больше напоминающей кору дерева, безвольно висящие вдоль острых коленок, стали еще тоньше и прозрачнее. А за спиной неподвижной фигуры начала осыпаться штукатурка. Несчастное создание угасало даже в своей смерти, но дыхание гибели оно принесло с собой сюда, в гостиницу.

Как далеко это зайдет? Джейм видела тонкие трещины, ползущие по стене. Девушка чувствовала, что незнакомка не в силах удалиться без чьей-то помощи, и сознавала, что никогда не отважится притронуться к ней. Долгие мгновения Джейм сидела, наблюдала и напряженно думала, прикусив нижнюю губу. Потом она быстро поднялась и, стараясь не касаться своей необычной гостьи, проскользнула мимо нее к винтовой лестнице.

Комнаты постояльцев на третьем этаже были пусты, их обитатели наверняка внизу, в зале, с остальной компанией. Джейм спустилась еще на этаж, выбралась на галерею и незаметно пробралась в дверям кухни. Тайком от Клепетти Джейм взяла то, что ей было нужно. Конечно, вдове не жалко было бы отдать все это, но, наверное, лучше, если никто не будет знать, кто сейчас на чердаке, как оно туда попало и что Джейм собирается с этим делать. Зажав углы большой салфетки, в которую она завернула добычу, Джейм вернулась на свою голубятню.

Сутулая фигура не изменила положения. Камни сквозь нее стали видны еще отчетливее.

На чердаке не было камина, но Марк сложил у северной стены небольшой очаг из кирпичей – для обогрева. Джейм торопливо развела в нем огонь. Потом развернула салфетку и стала раскладывать ее содержимое. Перед ней легли рядком кусочки недоваренной оленины, говядины, свинины, заскорузлый кусок сыру, две устрицы, жареные артишоки, печеная груша с чечевицей, фаршированный каплун, засахаренная жаба и, наконец, огромная краюха хлеба. Джейм взяла то, что подвернулось под руку – ломоть свинины – и положила его на решетку очага. Затем погрузилась в наблюдение.

Мясо, облизываемое язычками пламени, начало шипеть, и аромат жареного напомнил Джейм, что с самого утра у нее во рту не было и крошки – не считая чаши вина в охотничьем лагере на холмах. Мясо стало обугливаться. Руки привидения разок дернулись – но не более. Несколько камней вывалились из стены и покатились по полу. Кусочек свинины, превращаясь в золу, провалился сквозь решетку и исчез. На его место Джейм положила оленину.

Весь процесс занял около часа. Скоро рассвет, но Джейм не была уверена, что чердак продержится. Крыша трещала и стонала, провисая над молчащей, едва видимой фигурой. Сыпалась пыль. Потолочные балки стали расходиться. Горя желанием убежать отсюда прочь и отыскать место побезопаснее, Джейм все же старалась понять, что она делает не так.

– Конечно же! Вот дура, все у меня задом наперед! Действительно, умирающие боги тосковали по жертвам, но их убивало не отсутствие пищи, а отсутствие веры. Внезапная кончина бедняги Горго тому доказательство. Следовательно, подношения для этих существ имеют ценность только в сочетании с преданностью верующих. Вот почему так мало пользы им приносят скитания по улицам и пожирание всего, что они могут найти и ухватить, вот почему у ее гостьи такой, мягко говоря, не цветущий вид. Что ж, это всего лишь еще одна трудность.

– Богиня, – после тяжелого раздумья обратилась Джейм к фигуре, – думаю, я поняла, что тебе нужно, но не знаю, как дать это тебе. Я кенцир, у меня один бог, хочу я этого или нет. Если бы это было не так, я давно бы приняла этот город таким, каков он есть. А сейчас ты для меня, живая или мертвая, всего лишь ночной кошмар. Я все еще думаю, что когда-нибудь мне удастся найти вам объяснение и оправдание. Каким-то странным путем вы наверняка можете существовать. В это я верю. Значит, в некоторой степени я верю и в тебя, богиня. Надеюсь, это тебе подойдет.

С этими словами она бросила остатки провизии – ломоть хлеба – в огонь.

Вспышка ослепила Джейм. Задыхаясь, она отшатнулась. Воздух наполнился запахом жженного волоса. Сквозь языки пламени Джейм разглядела закутанную фигуру, склонившуюся над огнем. Клубы дыма окутывали ее. Руки перестали дрожать, обрели плоть, на них проступили вены. Ряд камней теперь был едва виден сквозь тело, когда богиня в последний раз обернулась к Джейм. Та съежилась, испуганно подумав, что опять перехитрила саму себя. Но нет. Привидение лишь взмахнуло рукой – это мог быть и жест благодарности, – и прошло мимо. Где-то закукарекал петух и поперхнулся на середине утренней песни. Обратив лицо к уже заметному, но еще купающемуся в море тумана солнцу, богиня приветственно воздела руки и исчезла.

Джейм долго сидела неподвижно, как совсем недавно – ее гостья, потом резко вскочила и перевалилась через подоконник. Последующего она совершенно не помнила. Она мчалась по крышам через весь город и остановилась только перед храмом Горго, когда стремительный полет души и тела столкнулся с суровой реальностью – двери храма были заперты.

Но через пятнадцать секунд замок был взломан, а Джейм, прыгая через ступеньку, спешила к комнате Балдана.

После всех событий минувшей ночи на больную, затуманенную голову Балдана обрушилось еще и внезапное пробуждение от крика в самое ухо:

– Вставай, лежебока! У нас много работы!

– Прекрати, пожалуйста, – жалобно проныл он, – у меня сейчас голова отвалится… Какой работы?

– Откупоривай лучшее вино, старик! – кричала Джейм, делая двойное сальто назад. Балдан подумал, что он еще спит и все это ему снится. – Мы будем воскрешать твоего бога!