Текст книги "Рождество в Куинси (ЛП)"

Автор книги: Перри Девни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Это всё ещё была небольшая компания по сравнению с частными охранными фирмами в Лос-Анджелесе. Я намеревался сохранять её такой, предпочитая качественные услуги огромной команде. Тем не менее, «Garrison» был больше, чем я мог себе представить после менее чем десяти лет работы.

– Ты когда-нибудь жалеешь, что не стал пожарным? – спросила Клео.

– Иногда, – признался я. – Когда я вижу катастрофы и людей в форме, которые объединяются вместе, я сожалею. Но в основном я считаю, что мне повезло, что у меня хорошая работа. И мне нравится руководить.

Клео засмеялась.

– Ты довольно властный.

– Издержки профессии.

Она подняла сумочку, которую принесла на ужин, с сиденья пустого стула слева от неё и достала небольшую завёрнутую коробку.

– У меня для тебя кое-что есть.

Моё сердце упало. Блять. Я должен был купить ей эту лопаточку.

– Я ничего тебе не купил.

– О, это ерунда. Я не жду и не нуждаюсь в подарках в этом году. Но я увидела это и не смогла пройти мимо.

Она подвинула коробку через стол.

Я взял её и осторожно развернул красную и золотую упаковочную бумагу, чтобы открыть колоду карт. На коробке была нарисованная вручную горный пейзаж с надписью: «Добро пожаловать в Куинси».

– Я заметила, что ты их коллекционируешь.

Мне удалось кивнуть. Я держал коробку, потеряв дар речи. Как она узнала? Я собирал колоды карт из всех мест, где побывал. Если бы я сам увидел их, я бы купил.

– Я увидела их вчера в аэропорту, когда прилетела, и подумала, что они прекрасны, – сказала она. – Если они тебе не нравятся, ты меня не обидишь.

Подождите. Она купила их ещё до того, как я появился здесь. Почему? Зачем ей покупать мне что-то, если она меня ненавидит?

Может быть...

Я отогнал эту мысль в сторону и прочистил комок в горле. Затем я поднял голову и встретился взглядом с её сияющими ореховыми глазами.

– Они великолепны. Спасибо.

– Не за что, – она засияла. – Я надеялась, они тебе понравятся.

– Да. Очень.

– Почему именно карты? – спросила она. – Думаю, это классная вещь, которую можно коллекционировать. Лучше, чем рюмки или магниты на холодильник. Но мне всегда было интересно, почему.

– Моя мама. Она научила меня играть в разные игры, когда я был маленьким, но я был неравнодушен к картам. Когда у меня появлялись деньги, я покупал новую колоду и просил её научить меня новой игре.

– Сколько у тебя колод?

– Понятия не имею. Но они заполняют три ящика на моей кухне.

– Это очень много карт.

И это будет моя любимая колода.

Официантка появилась рядом с нашим столиком, её руки сжимали чёрный фолиант, в котором, вероятно, находился наш счёт.

– Как вам десерт? Могу я предложить кому-нибудь из вас что-нибудь ещё?

– Нет, думаю, мы закончили, – сказала Клео. – Спасибо. Можно ли этот счёт добавить к счёту за мой номер?

– Да, конечно, – женщина протянула ей чек. – И вы можете взять своё вино, если хотите удалиться в свой номер.

– Клео...

Я начал протестовать, потянувшись за чеком, но она заставила меня замолчать, нахмурившись. Затем она подписала своё имя на чеке и добавила чаевые.

– Спасибо за ужин, – сказал я, когда официантка убрала наши тарелки.

– Спасибо, что поужинал со мной, – Клео встала со стула. – Ты научишь меня играть в карты?

– Конечно.

Она взяла свой бокал и бутылку, а затем направилась к выходу из столовой. Но вместо того, чтобы направиться к лифту, она вернулась к дивану перед камином, где читала ранее.

– Здесь?

– Ты предпочитаешь играть в номере?

– Нет, здесь хорошо, – я опустился на диван и открыл крышку с картами. Чем меньше времени мы проведём в этом номере, тем лучше. – Ты умеешь играть в джин-рамми?

– Нет.

Я достал карты из коробки и перетасовал их. Затем научил её играть в джин. Через час она прикончила бутылку вина и не выиграла ни одну раздачу карт. Но по улыбке на её лице и блеску в глазах этого и не скажешь.

– Джин, – я сбросил последнюю карту.

– Что? Уже? – она хихикнула и бросила свои карты в кучу. – Ладно, я сдаюсь. Давай сыграем в другую игру. Как насчёт Войны? Или Ловись рыбка? У меня есть шанс, если мы будем играть в детские игры.

– Я научился играть в джин, когда мне было шесть лет.

– Выпендрежник, – она закатила глаза, затем поднесла руку ко рту, чтобы скрыть зевок.

– Нам стоит подняться.

– Нет, ещё нет, – онарасслабилась на толстой коже дивана, подняв глаза на каменный дымоход и рассматривая венок, висевший над огнём. – Здесь спокойно. Мне здесь нравится.

– Мне тоже.

Я собрал карты, положив их обратно в коробку, затем повторил её позу.

– Спасибо, Остин.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня. Каким-то образом, пока я убирал карточки, а она сидела, мы стали ближе. Или, может быть, мы сблизились, когда играли, используя центральную подушку дивана в качестве карточного стола.

Всякий раз, когда это происходило, наши плечи почти соприкасались. Прядь её волос скользнула по коже дивана и коснулась хлопка моей рубашки.

– За что?

– За эти каникулы. Я знаю, что это было не в моём характере, но иногда я просто хочу сказать к чёрту всё. Просто делать то, что радует моё сердце. В этом есть какой-то смысл?

– Да.

Мои глаза блуждали по её лицу. Не думая, я поднял руку, чтобы коснуться её щеки.

Её дыхание сбилось.

По моей коже пробежали мурашки.

Что, блять, я делаю?

Радую своё сердце.

Я наклонился ближе.

И поцеловал Клео.

8. Клео

Кто-то бил в барабан в соседнем номере. Очень громкий, очень болезненный барабан.

Нет. Подождите. Это был всего лишь мой пульс.

– Иди нахуй, вино, – простонала я в подушку, зажмурив глаза.

Я даже не осознавала, сколько выпила вчера за ужином с Остином...

Я вскочила с кровати.

О. Боже. Боже.

Остин поцеловал меня. Остин Майлз поцеловал меня.

Он поцеловал меня, верно? Или мне это приснилось в состоянии винного опьянения?

Моя рука поднеслась к губам. Они были такими же, как обычно. Может быть, немного сухими, так как я не нанесла свой ночной бальзам перед сном. Я провела по их краям, ища хоть какой-то признак того, что я целовала самого красивого и сексуального мужчину, которого когда-либо видела, но ничего не было.

Ни раздражённой кожи. Ни припухлости.

Но я не представляла себе этого. Мне это не приснилось. Я чётко помнила, как сидела на диване в счастливом возбуждении, когда Остин прильнул своими губами к моим.

После этого все было как в тумане. Реальность была стёрта щетиной на его скульптурной челюсти.

Поцелуй длился недолго. Не было ни языка, ни игривых прикосновений. Только мягкие губы Остина на моих и всепоглощающее желание... большего.

Боже мой. Остин поцеловал меня.

Почему? Разве он не ненавидел меня? Разве я не была главным раздражителем в его жизни?

И где он был?

Я повернулась кругом, моя голова закружилась. Номер был пуст, за исключением меня. Я была одна, но пришла в номер не одна. Остин был со мной. После карточной игры и поцелуя он лёг на кровать рядом со мной, и я улыбалась ему, пока не заснула.

На подушке с его стороны кровати была заметная вмятина. Одеяло было смято, потому что он спал поверх него, а я зарылась поглубже.

По крайней мере, он не страдал на полу.

Он спал рядом со мной и поцеловал меня. Или это я его поцеловала? О, чёрт. Мой желудок перевернулся. Я что, перевернула всё с ног на голову?

– Я такая глупая, – я приложила руку к больному лбу.

У Остина не было причин целовать меня. Никаких. Но я была навеселе от вина, что всегда делало меня кокетливой и бесцеремонной, и я поцеловала его. Потом он отнёс меня наверх и уложил в постель.

Этот человек, наверное, уже вернулся в Калифорнию.

Я подняла голову к потолку и застонала.

– Монтана была ужасной идеей.

Унижение сочилось из моих костей, заставляя меня поморщиться. Я дошла до ванной комнаты и осмотрела своё растрёпанное состояние. Мои волосы были повсюду, а макияж, который я не смыла вчера вечером, размазался по моему лицу.

По крайней мере, Остина здесь не было, чтобы увидеть, в какую катастрофу я превратилась. Я была далека от желаемой. Чёрт, я даже не хотела быть собой в данный момент. Поэтому я почистила зубы, включила душ и принялась за работу, собирая осколки своего достоинства.

Что с того, что я поцеловала его? Я могла бы объяснить, что это была ошибка, и извиниться. Я могла бы сделать вид, что этого никогда не было. Когда мы вернёмся в Лос-Анджелес, я полностью ожидаю, что больше никогда не увижу Остина, но неважно. Я всё равно ему не нравилась, и, возможно, мне будет легче забыть об этой увлечении, если Остин станет далёким воспоминанием.

Мой душ был далеко не расслабляющим, так как мои руки дрожали. Слезы навернулись на глаза, но я не хотела плакать, поэтому смыла кондиционер с волос и вышла из душа. Мелодрама не облегчит ситуацию.

Я высушилась и обернула полотенце вокруг тела, затем провела расчёской по волосам, прежде чем закрутить их в узел. Когда я вышла из ванной, я ожидала увидеть свой номер пустым.

Но он был там. Все сто восемьдесят три сантиметра великолепного мужчины, держащего в руках две белые керамические кружки. Я любила гостиницу «Элоиза», но им действительно стоит поставить кофеварки в номерах.

– Я подумал, что ты захочешь, – он протянул кружку.

Я хотела повернуть время вспять. Ну, не полностью. Я не хотела забывать поцелуй с Остином.

– Спасибо.

Я взяла кружку, пока его взгляд прослеживал моё тело. Моё обнажённое тело прикрывало лишь белое банное полотенце.

Правильнее всего было бы одеться и поговорить об этом далеко-далеко от кровати, которая, казалось, становилась больше каждый раз, когда мы оставались вдвоём в этом номере. Вместо этого я опустила подбородок и проглотила комок в горле.

– О прошлой ночи... – сказала я в то же время, когда Остин сказал: – Мне жаль, что я поцеловал тебя.

Я моргнула, и мои глаза метнулись к его глазам.

– Что?

– Прости, что поцеловал тебя.

Он не выглядел сожалеющим. На его губах была небольшая улыбка, а Остин никогда не улыбался мне. Никогда. Только прошлой ночью, как и сейчас. Эти карие глаза были темнее, чем обычно. Казалось, он ничуть не смутился и не расстроился, увидев меня только что принявшей душ и в полотенце.

– Ты поцеловал меня? Я думала, что я поцеловала тебя.

– Нет.

– Но я поцеловала тебя в ответ.

– Да.

Что, чёрт возьми, происходило? Я никогда больше не буду пить. Очевидно, некоторые женщины рождаются способными к рациональному мышлению после двух ночей распивается алкоголя. Не я.

Остин встал напротив меня, его взгляд метался между моими глазами и моим ртом.

– Почему? – прошептала я. – Почему ты меня поцеловал?

Он повернулся и поставил свою кружку на тумбочку, затем пересёк номер. Он не касался меня, но стоял близко, всего в паре десятков сантиметров.

– Ты сказала вчера, что ты мне не нравишься. Но это неправда. Ты мне нравишься. Ты всегда мне нравилась. И я думаю, я просто... Я ослабил бдительность. Мне жаль.

У меня отвисла челюсть.

– Жаль?

– Я не хочу причинять тебе неудобства.

– Неудобства?

Я говорила, как попугай. Похмельный попугай.

Он кивнул.

– Это было непрофессионально.

– Непрофессионально?

– Ты моя клиентка, Клео.

– Но ты хотел меня поцеловать.

– Да.

Остин хотел меня поцеловать. Ну, и что, блять, мне делать с этой информацией?

Моя голова была в нескольких секундах от того, чтобы взорваться, как в тот раз, когда я уронила мешок с мукой в пекарне, и всё это взлетело в воздух в виде белого облака.

Итак, не я сделала шаг к Остину. Он был инициатором поцелуя. Мой мозг начал перестраиваться, и детали прошлой ночи прояснились сквозь винный туман. Остин коснулся моего лица. Он прикоснулся к моей щеке. Он был тем, кто наклонился ближе.

И вот он здесь, извиняется за это. Сожалеет об этом.

– Давай забудем, что это вообще произошло.

Я поставила кружку с кофе на подставку для телевизора и наклонилась, чтобы открыть ящик для одежды. Я зажала пару трусиков в кулаке и спрятала лифчик в футболку, затем достала пару джинсов.

– Клео…

Остин вздохнул, пока я стояла, прижимая одежду к груди.

– Всё в порядке.

– Нет, не в порядке.

– Пожалуйста, Остин. Не надо. Я и так чувствую себя неловко. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым.

Я слабо улыбнулась ему, готовая убежать и провести Рождество, заперевшись в ванной отеля. Но он остановил меня своим следующим предложением.

– Я не чувствую себя виноватым.

– А? – мой рот открылся. – Не чувствуешь?

– Я никогда не буду чувствовать себя виноватым за то, что поцеловал тебя.

Я моргнула. Если я и была в замешательстве, то, хотя бы, измученное выражение его лица заставило меня почувствовать, что я не единственная, кто пытается разобраться в этом.

– Я не понимаю.

– Я тоже, – пробормотал он, проводя рукой по челюсти. – Послушай, ты мне нравишься.

– Ты уже говорил это.

Остин шагнул вперёд, сокращая расстояние, которое я оставила между нами.

– Я знаю, что не являюсь твоим любимчиком и что временами я был засранцем, большую часть времени, но я больше не могу притворяться. Мне жаль, что я так с тобой обращался. Искренне жаль. Ты этого не заслужила. Я не горжусь этим.

Пуф. Мой мозг просто пуф.

– Ты мне нравишься, Клео.

Это должно быть сон, потому что, если я нравлюсь Остину, я растаю в лужу. Хорошо, что на мне было это полотенце, чтобы всё вытереть.

– Мне жаль, что поцеловал тебя.

Он поднял руку и прикоснулся к моей щеке, как прошлой ночью. Электрический звон вырвал воздух из моих легких, и я прильнула к его прикосновению.

– А мне нет, – прошептала я.

– Нет?

– Нет, – я покачала головой.

– Ты ненавидишь меня?

– Иногда, – призналась я.

Это вызвало у меня улыбку во весь рот, ровные белые зубы и всё такое. Статус лужи был неминуем.

– Что происходит?

Взгляд Остина упал на мои губы.

– Я снова тебя целую.

– Оу, – вздохнула я, когда его шёпот коснулся моей щеки.

Затем его рот оказался рядом, нависнув над моим, прежде чем он опустил поцелуй на уголок моего рта. Потом ещё один. И ещё. Он покрывал мои губы поцелуями, пока я не наклонилась, и одежда в моих руках не упала на мои босые ноги.

Руки Остина обхватили меня, и он прижал меня к своему телу. Нежные поцелуи исчезли, и он прижался своими губами к моим. Я открылась, позволяя его языку проникнуть внутрь. Его вкус взорвался на моём языке, и я застонала, обхватив руками его широкие плечи, чтобы крепко прижать его к себе.

Святые угодники, Остин целовал меня. И, Боже мой, он был хорош в этом. Мои ноги задрожали, и я крепче ухватилась за его плечи, прежде чем мои колени успели бы подкоситься.

Остин оторвал свой рот и прижался лбом к моему.

– Чего ты хочешь?

– Тебя. Я всегда хотела тебя.

Он отодвинулся назад, его брови сошлись вместе.

– Правда?

– Да ладно, – я хихикнула. – Ты должен был знать, что я была увлечена тобой с того дня, как мой отец привёл тебя в «Крошки».

– У тебя на щеке было пятно шоколада, а пальцы были фиолетовыми.

В тот день я готовила черничные пирожные, и как только Остин вошёл в дверь, я укорила себя за то, что не надела перчатки. Мне было так стыдно, что он увидел меня с фиолетовыми пальцами.

– Ты был таким грубым. Ты сказал мне три слова.

“Привет. Приятно познакомиться.”

– Один взгляд на тебя, и у меня язык отнялся. Я пожалел, что не пришёл в пекарню до того, как устроился на работу к твоему отцу. Я жалею, что не встретил тебя раньше.

Я вздохнула, моё сердце сжалось.

– Если мой отец узнает, ты потеряешь работу.

– Потеряю.

Я убрала руки с его шеи и ожидала, что он опустит меня на землю, но его хватка только усилилась, и он поднял меня, мои пальцы ног болтались над ковром. Его глаза искали мои, ожидая, что я решу.

Но этот взгляд, полный уверенности, говорил о том, что Остин уже принял решение. Ему было всё равно, потеряет он эту работу или нет.

Если всё, что у нас было, это эта поездка, то я не хотела думать о том, что будет завтра. Я хотела быть с Остином. Хотя бы один раз.

– Всё равно поцелуй меня.

Ему не нужно было повторять дважды. Остин прижался своими губами к моим, и в комнате стало жарко. В одном лишь полотенце я вся горела и так отчаянно хотела почувствовать его кожу на своей, что дёргала и тянула его за рубашку.

Его язык обследовал мой рот, не оставив нетронутым ни одного уголка. Кончики его пальцев впивались в изгибы моих бёдер, когда он повернул нас и повёл к кровати.

– Чёрт, Клео, как же я хочу тебя.

Он оторвал свой рот от моего и опустил его на шею, проводя влажными поцелуями по моей коже.

– Да.

Мои пальцы погрузились в его тёмные волосы, и я пропустила их сквозь пряди.

Он зарычал в мою кожу, а затем опустил меня на край кровати.

Я уставилась вверх, когда он завёл руку за голову и сдёрнул рубашку. О, мой пресс. Это была причина, по которой он не ел выпечку? Потому что пресс из шести кубиков был хорош. Я бы простила ему каждый пропущенный кусочек моей еды, если бы он только позволил мне провести руками по его подтянутому животу.

У меня пересохло во рту, и я потянулась к пуговице его джинсов, но он тут же шлёпнул меня по руке.

– Ещё нет.

Он перевёл взгляд на моё полотенце.

Я подняла руку, чтобы расстегнуть завязку на махровом полотенце, но снова получила шлепок по руке.

– Что?

– Невежливо разворачивать чужой подарок.

И вот она – лужа. Она растеклась у меня между ног.

Остин взял меня за руку и поднял на ноги. Его палец прошёлся по оголённой линии моего плеча, вызвав дрожь по позвоночнику. Тот же палец прошёлся по ключице, а затем погрузился в ложбинку моего горла. Он двигался медленно, целенаправленно захватывая каждый сантиметр, пока я не начала задыхаться от его прикосновений.

– Остин.

Его внимание было полностью сосредоточено на пальце, когда он наконец достиг линии полотенца. Затем он дёрнул запястьем, и полотенце исчезло, забытое у моих ног.

Я задержала взгляд на твёрдой поверхности его груди, рассматривая тень волос на его грудных мышцах. Я изучала рельефные мышцы его рук и то, как его бицепсы и трицепсы обвивают друг друга, в то время как он изучал моё тело с той же интенсивностью.

Его глаза проследили каждый изгиб моей груди и выпуклость бёдер. Они опустились до вершины моих бёдер. Когда я осмелилась поднять глаза, в его взгляде было столько признательности и вожделения, что у меня перехватило дыхание.

Остин поднял руку, чтобы взять одну из моих грудей, когда он придвинулся ближе, и жар его груди коснулся моей. Он начал массировать мой сосок между пальцами, а его взгляд не переставал блуждать, оставляя покалывающие дорожки на моей коже.

– Моя очередь.

Я потянулась между нами к поясу его джинсов. Он не остановил меня, когда я расстегнула пуговицу и потянула молнию к его напряжённому возбуждению.

Я провела ладонью по его длине, сильно сжимая, когда его эрекция заполнила мою руку. Он был длинным, толстым и идеальным. Внизу живота зародилась боль, пульсация желания совпала с ударами моего сердца.

Остин подцепил пальцем мой подбородок и приподнял мой рот, захватывая его своим, пока укладывал меня на кровать. Затем он отстранился, чтобы раздеться, и вернулся ко мне с такой яростью, какой я никогда раньше не чувствовала.

Он хотел меня. Я чувствовала это в движениях его языка и крепкой хватке его рук. Он хотел меня, только меня.

Раньше я не замечала этого, но когда он целовал, сосал и лизал, всё стало ясно. Оскорбления. Критика. Отстранение. Он использовал их все как инструменты, чтобы держать меня подальше.

Обхватив меня за спину, Остин затащил меня глубже в плюшевую кровать. Его вес придавил меня к матрасу, а когда я раздвинула ноги, он расслабился в колыбели моих бёдер, ни разу не прерывая наш поцелуй.

Мои руки блуждали по твёрдым линиям его спины, мои короткие ногти впивались в твёрдые мышцы его тела.

Каждое облизывание его языка и покусывание зубами вызывало боль между моих ног.

– Остин.

Он потянулся между нами, чтобы сжать в кулак свой член, но остановился.

– Блять. Нет презерватива.

– Мне всё равно.

– Ты...

Я кивнула и приподняла свой таз.

– Пожалуйста.

Я принимала таблетки со школы, и у меня не было мужчины с колледжа. За последние четыре года знакомства были практически невозможны. Трудно встречаться, когда ты увлечена своим телохранителем.

Остин провёл кончиком своего члена по моим складкам.

– Боже, ты мокрая.

– Для тебя.

Всегда для него.

Он качнулся вперёд, медленно, вперёд-назад, пока не скользнул внутрь, заполняя и растягивая меня.

– Остин, – простонала я, моя шея выгнулась дугой от всплеска удовольствия.

– Боже, как же хорошо.

Он оставлял вереницу поцелуев по моей груди, пока не добрался до изгиба груди. Затем он взял сосок в свой горячий рот, покусывая твёрдый узелок, и я снова выкрикнула его имя. Смесь удовольствия и боли пронеслась по моим венам.

Остин выдохнул и снова вошёл в меня, звук его бёдер, врезающихся в мои, эхом разнёсся по номеру вместе с моими хныканьями.

Его ритм начался медленно, целенаправленно, пока он не начал двигаться так, что в соседнем номере точно узнали бы, чем мы занимаемся.

Трахаемся. Я трахалась с Остином Майлзом. О, да, я трахалась с Остином, и, чёрт возьми, это было хорошо. Очень, очень хорошо. Я бы прокричала об этом с крыши отеля, если бы мне позволили.

Он был моим. Сегодня он был моим. И это было так правильно, что я закрыла глаза и позволила наслаждению разгореться до ослепительного света. С каждым толчком основание его члена упиралось в мой клитор. Он попал в ту точку внутри, которая доводила меня до сумашествия, пока я не задрожала, извиваясь под ним.

– Я...

Я не успела предупредить его. Я разлетелась на осколки, пульсируя вокруг него, пока я стонала во время самого сильного и долгого оргазма в моей жизни.

Белые пятнышки в моём зрении рассеялись как раз вовремя, чтобы я смогла увидеть, как ломается сдержанность на лице Остина, и со стоном он отпустил себя, изливаясь в меня, пока не рухнул на кровать.

Наши скользкие тела прижались друг к другу, и я зарылась лицом в его шею, наслаждаясь его запахом и запоминая вес его тела на моём.

Он разрушил меня. Уничтожил. Никто никогда не сравнится с ним, и, как я надеялась, мне не придётся это узнать.

Когда мы оба восстановили дыхание, он освободился из моих объятий и спустился с кровати.

– Я принесу полотенце.

– Всё в порядке.

Я поднялась на дрожащие ноги. Я проскользнула мимо Остина, мне нужно было побыть одной, чтобы обдумать всё, что только что произошло, поэтому я закрылась в ванной и отважилась посмотреть в зеркало.

Мои волосы выбились из пучка и висели распущенными и влажными на плечах. Мои губы были красными и припухшими. И что-то было в моих глазах, чего я не замечала до сегодняшнего дня.

Любовь.

Я была влюблена в Остина.

Как я могу притворяться, что ничего не произошло?

Об этом можно будет побеспокоиться завтра. Я бы не позволила этому разрушить то, что у нас было сегодня, поэтому привела себя в порядок и вернулась в спальню.

Остин лежал под одеялом, одна сильная рука лежала у него за головой. Другая была открыта и ждала.

Я промолчала, скользнув под одеяло и свернувшись калачиком у него под боком.

Его свободная рука обхватила мои плечи и притянула меня ближе. Затем я закрыла глаза и позволила ритму его сердцебиения проникнуть в мою душу.

– Счастливого Рождества.

Он поцеловал мои волосы и крепче притянул меня в свои объятия.

– Счастливого Рождества.