Текст книги "Ночь, которой не было"

Автор книги: Пенни Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В пятницу утром отец высадил Николь во дворе здания, где располагалась фирма. В руке у нее был чемодан, куда она собрала все, что могло понадобиться на конференции.

Костюм, который она надела сегодня утром, был не самым новым, но в нем она чувствовала себя особенно легко и удобно. В такой одежде приятно путешествовать, несмотря на то, что простая серая юбка, похоже, немного села в последний раз, когда ее сдавали в химчистку, так, что ноги Николь были открыты чуть больше, чем она считала возможным.

К юбке хорошо подходил длинный двубортный жакет в тончайшую красную полосочку, которая слегка разнообразила гладкую шерстяную ткань. Костюм обошелся очень недешево, однако Николь знала, что он вполне стоит тех бешеных денег, которые она за него заплатила. Даже Эви выразила ей свое восхищение:

– Ты выглядишь просто потрясающе! Честное слово, шикарно! Только вот жаль, что у тебя нет к этому костюму блузки поярче…

Николь склонила голову, пряча улыбку. Она нарочно выбрала простого покроя блузку из шелка цвета сливок. Ярко-алый цвет, который предпочла бы Эви, явно не для нее.

Она нахмурилась. Даже мысль о красном цвете была ей неприятна. Ярко-алая помада… Рука Николь слегка дрожала, когда она заправляла бумагу в принтер.

В чемодане у нее был еще один костюм и плиссированные брюки, в которых так удобно гулять, а также теплый свитер, просто на всякий случай, если вдруг какое-нибудь из импровизированных совещаний будет устроено в большом парке, окружающем отель. Николь по своему собственному печальному опыту знала, что нет ничего хуже, чем передвигаться по зеленой лужайке в юбке и туфлях на каблуке, и прекрасно скроенные брюки должны были помочь ей не потерять образ настоящей деловой женщины.

Дома, когда она складывала вещи, мама предположила, что официальный ужин в субботу вечером может оказаться очень торжественным, и посоветовала захватить на всякий случай платье. Весьма неохотно Николь позволила себя убедить и положила в чемодан платье из темно-синего шелка. Ей казалось, что она уже никогда не сможет надевать его, не думая при этом о Мэтте, не вспоминая, как он держал ее в объятиях, как целовал ее…

Отъезд был назначен на десять тридцать, но Тим в назначенное время не появился, и Николь начала поглядывать на часы с беспокойством и недоумением.

Тим говорил, что перед отъездом должен посетить две строительные площадки, однако она не имела ни малейшего понятия, какие именно. Она начала уже тревожиться, не зная, что же ей делать, и в этот момент Эви возбужденно воскликнула:

– Мэтт! Мэтью Хант, он только что подъехал!

Сердце ухнуло у нее в груди. И не успела она восстановить дыхание, как дверь распахнулась, и Мэтт вошел в приемную.

На нем был великолепно скроенный костюм, из рукавов темного пиджака, как того требовали правила хорошего тона, на полдюйма выглядывали манжеты накрахмаленной рубашки.

– Если вы приехали повидать Тима, то…

– Совсем не за этим. – Его голос прозвучал резко и раздраженно. – Эви, не могла бы ты приготовить нам кофе? Николь, будь так любезна, зайди в мой кабинет, мне надо переговорить с тобой.

Неужели он все-таки вспомнил ее и сейчас собирается уволить? Или нет, ему стали известны ее чувства к нему…

Понимая, что еще немного – и ей станет плохо от нечеловеческого напряжения, Николь последовала за Мэттом в его кабинет, тупо отметив, что он помедлил на пороге, пропуская ее вперед, а затем плотно прикрыл дверь.

– Боюсь, у нас произошел небольшой несчастный случай, – сказал Мэтт. – Тим вчера поскользнулся на стройплощадке. К счастью, он не очень пострадал, однако это означает, что конференция состоится без него. Тем более необходимо ехать тебе. Я переговорил с Тимом, и мы оба согласились, что ты прекрасно разберешься в проблемах, которые будут обсуждаться, особенно в том, что для нас важно, а что нет. Тем не менее, я хотел бы подчеркнуть, что никто не может принудить тебя ехать, если самой тебе этого не хочется.

У Николь голова пошла кругом. Выходит, гнев Мэтта направлен вовсе не против нее и он не испытывает к ней никакой личной неприязни. Он просто раздражен из-за того, что Тим опять вышел из строя и не сможет поехать на конференцию, что им осталось только положиться на ее компетенцию и умение составлять собственное мнение. Значит, он спрашивает, готова ли она занять место Тима и участвовать в работе конференции одна.

– Мне придется только съездить домой и забрать машину, – услышала Николь свой собственный голос. – Но, разумеется, я готова поехать. Мне так жаль Тима… А он не повредил…

– Это не смертельно, – коротко ответил Мэтт и сразу замолчал, поскольку в дверь постучали.

Пока Эви разливала им кофе, Мэтт обратился к Николь тем же резким, раздраженным тоном:

– Значит, конференция по-прежнему на повестке дня. Отлично. – А когда Эви вышла, он продолжил: – Кстати, машина тебе не понадобится. Ты поедешь со мной.

Ехать с ним!Рука Николь так дрожала, что кофе слегка расплескался на блюдечко.

Если он тоже решил поехать на конференцию, тогда зачем же требует, чтобы поехала и она? Не может быть, чтобы…

– Разумеется, я буду там, в несколько ином качестве. Мне предстоит прочитать лекцию о преимуществах использования в строительстве заменителей древесины, чтобы прекратить вырубку уже наполовину уничтоженных лесов. Конечно же, в этом направлении давно ведутся различные исследования… – Он продолжал рассказывать ей о том, какие важные вопросы будут обсуждаться на конференции, но Николь не в силах была понять практически ничего.

Ее по-прежнему сотрясала неудержимая дрожь, так что пришлось поставить чашку с кофе на стол, так и не отпив ни глоточка.

Если бы только она знала, что поездка на конференцию без, Тима означает, что ей предстоит отправиться туда с Мэттом!..

– Мы уже опаздываем, – услышала она. – Мне бы не хотелось торопить тебя, но если ты готова…

Готова… Готова? Она никогда не сможет подготовиться к такой неожиданной и от этого вдвойне опасной возможности побыть рядом с ним, потому, что восторг и болезненный страх охватывают ее каждый раз, когда она видит его. Ей нужно время, чтобы подготовиться, настроиться…

Мэтт пошел к двери, и Николь словно очнулась.

Она ведет себя, как круглая идиотка! Все это волнение, все опасения, переживания – из-за чего? Только из-за того, что ей предстоит ехать с ним в одной машине! Неужели она действительно не способна контролировать себя и свои чувства? Неужели она действительно не в силах пробыть рядом с ним несколько часов, ничем не выдавая своих переживаний?

И Николь поспешила к двери, которую он придерживал для нее.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Они ехали уже более часа, и неожиданно Мэтт свернул с шоссе на одну из боковых дорог.

Когда они въехали в небольшую деревушку, машина остановилась возле заплетенного диким виноградом фасада гостиницы. Николь удивленно посмотрела на Мэтта.

– Ты ведь так и не выпила кофе, – сказал он. – Когда мы приедем на конференцию, то попадем прямиком на заседание. У тебя не будет даже времени отыскать свою комнату, я уж не говорю о том, чтобы распаковать вещи. Если повезет, мы сможем расслабиться и передохнуть лишь вечером, когда день закончится, а к тому времени голова у тебя будет настолько забита фактами и сведениями, что вряд ли ты сможешь уснуть… Ты ведь захватила с собой диктофон, верно? Увидишь, он тебе очень пригодится, так намного проще будет, потом записать все необходимое.

Он открыл дверцу машины и выбрался наружу, затем обошел кругом, открыл дверцу для Николь. Двигаясь, как автомат, она вышла из машины, старательно избегая прикосновения к нему. Мурашки пробежали по ее спине, когда она поняла, что неправильно рассчитала время: он наклонился, закрывая дверцу, и его рука на мгновение коснулась ее плеча. – Ты замерзла?

Увидев, как он нахмурился, Николь вся сжалась и помотала головой, все еще удивляясь, как это он заметил, что она не стала пить кофе. Не может быть, чтобы он решил сделать остановку только ради нее…

Не говоря ни слова, Николь последовала за ним в гостиницу. Девушка за стойкой показала им, где находится кафе, и Николь с облегчением увидела, что там довольно много народу.

Через несколько минут официантка провела их к столику у окна, выходящего на улицу.

Принесли кофе – свежий, только что сваренный. От восхитительного аромата у Николь буквально слюнки потекли, и хотя всего десять минут назад она могла бы поклясться, что меньше всего на свете ей сейчас хочется кофе, теперь она с удовольствием выпила горячий благоухающий напиток.

– Ну, как, теперь получше?

Она подняла глаза и увидела, что Мэтт пристально смотрит на нее. Его чашка стояла нетронутой. Николь вспыхнула.

– Если тебя волнует состояние Тима, должен тебе сказать, что с ним ничего серьезного не случилось. Скоро он встанет на ноги.

Она покраснела еще больше, признавшись самой себе, что практически не думала о Тиме и о том, что с ним случилось. А ведь так нельзя, она слишком увлекается своими чувствами и мыслями, забывая об окружающих!

Мэтт все еще не начал пить кофе, однако заказал ей вторую чашку. И только теперь Николь убедилась, что он сделал эту остановку специально для нее.

Сердце бешено запрыгало в груди, легким, похоже, не хватало воздуха. Николь почти задыхалась. Какая ерунда! Да у нее просто мания величия! Какое Мэтту может быть дело до того, выпила она кофе в офисе или нет?

И все же Мэтт так и не притронулся к кофе, рассказывая ей о тех вопросах, что наверняка будут обсуждаться на конференции. Неужели это так срочно? Он вполне мог бы поговорить о строительных проблемах и по дороге, за рулем.

Да что же это такое? Что происходит? – снова и снова спрашивала она себя, шагая следом за ним к машине. Неужели она действительно настолько глупа, что может убедить себя в том, что Мэтт испытывает к ней какие-то чувства?

Разве это возможно? Чем она лучше множества других его служащих?

Они дошли до машины, и, глубоко задумавшись, Николь потянулась к дверце, как раз в ту секунду, когда Мэтт наклонился, открывая ее.

На какое-то мгновение она почувствовала прикосновение его крепкой руки к своему телу, и тут же острое желание пронзило ее, словно кто-то ударил ножом прямо в живот.

Отшатнувшись, Николь задрожала всем телом. Когда же, наконец, она уселась в машину и случайно увидела свое отражение в зеркальце на крыле автомобиля, ей стало нехорошо от отчаяния: глаза казались непомерно большими и потемнели, словно от боли, а лицо стало белое, как полотно. Она поспешно отвернулась, тряхнув головой, чтобы волосы упали на лоб и помогли спрятаться от его взгляда.

Она обрадовалась, когда Мэтт спросил, не будет ли она возражать, если он включит музыку. По крайней мере, теперь ей не придется больше терпеть эту пытку и поддерживать разговор на деловые темы. Николь сидела, старательно отвернувшись к окну, и решительно приказывала себе изображать интерес к пробегающему мимо однообразному пейзажу. Время от времени, однако, она теряла контроль над собой и, даже не замечая того, что делает, поворачивала голову и почти с жадностью рассматривала лицо Мэтта, внимательно следившего за дорогой, глядела, как его руки касаются руля. Каждый раз, когда ее взгляд устремлялся к нему, ее охватывало ни с чем не сравнимое наслаждение, сладостное возбуждение от мысли, что она находится рядом с ним. Временами ей казалось, что она с такой отчетливостью воспринимает его образ, будто ее лишили защитного слоя кожи, а его руки незримо прикасаются к каждой клеточке ее тела, и ее чувства сливаются с ним, с его телом, с его душой…

К тому времени, когда они добрались до отеля, в котором должна была проходить конференция, Николь мечтала лишь о том, чтобы уик-энд оказался таким напряженным, как Мэтт обещал ей, и тогда у нее просто не хватит времени думать о чем-нибудь, кроме работы.

Это краткое путешествие в машине рядом с Мэттом, похоже, ослабило ее, как морально, так и физически, причем до такой степени, что, когда она, наконец, собралась выйти из автомобиля, у нее едва хватило сил, чтобы устоять на ногах.

Сосредоточившись только на том, что она делает, Николь даже не заметила, как Мэтт подошел к ней, и очнулась, лишь почувствовав его крепкую руку на своей талии.

– Ты уверена, что у тебя все в порядке? – тихо спросил Мэтт.

С ужасом сознавая, что дрожит, словно в ознобе, и, не смея посмотреть ему в глаза из страха, что он может понять правду, Николь непостижимым образом сумела кивнуть и неуверенно пробормотала:

– Меня просто немного укачало. Через минуту все пройдет.

Она заметила, что Мэтт нахмурился, глядя на нее, и у нее упало сердце. Господи, что он подумал? Наверняка уже сожалеет, что предложил ей поехать на конференцию. Сейчас, похоже, она меньше всего олицетворяет деловитую старательность, не говоря уже о сообразительности или инициативе.

Страхи ее подтвердились, когда Мэтт, секунду поколебавшись, спокойно произнес:

– Послушай, если тебе действительно нехорошо…

– Я в полном порядке, честное слово, – заверила она его, направляясь к главному входу в отель и отчаянно надеясь, что ей удастся найти в себе силы забыть о своих чувствах или хотя бы на некоторое время попытаться скрыть их, помня, где она и зачем сюда приехала.

В вестибюле отеля толпилось множество людей, прибывших на конференцию, духота и шум буквально оглушили Николь, и на мгновение она остановилась, готовая отступить. Успев привыкнуть к спокойной атмосфере маленького городка, она совсем забыла, как неуютно в толпе совершенно незнакомых людей.

Все еще колеблясь, она ощутила, как Мэтт положил руку ей на плечо. Догадавшись, что он стоит позади нее, Николь сразу же почувствовала себя увереннее.

– Подожди меня здесь, – приказал он ей. – Сейчас я зарегистрирую наше прибытие и возьму ключи от номеров, а потом сразу пойдем в конференц-зал.

А ведь это она должна была заняться организационными вопросами! Со стыдом Николь наблюдала, как Мэтт широким шагом направился к стойке. У нее было такое чувство, как будто перед ним расступается Красное море, до того странно было, что толпа людей, словно по волшебству; расступается в разные стороны, пропуская его.

Кроме того, едва он подошел к стойке, дежурный администратор, бросив все свои дела, занялась им.

Увидев, что женщина, передавая ему ключи, кокетливо улыбается, Николь почувствовала, как внутри нее сжимается тугой, холодный узел ревности.

Она быстро отвернулась, говоря себе, что ее поведение просто смешно, и всем сердцем жалея, что она вынуждена быть тут не с Тимом, а с Мэттом. Теперь, думая о том, что им предстоит провести рядом друг с другом несколько дней, Николь поняла, что в его присутствии она испытывает скорее горечь, а никак не наслаждение и радость, скорее боль, чем удовольствие.

– Вот твой ключ…

Мэтт подошел, и она взяла ключ, который он ей протянул. Кто-то сзади, пробираясь в толпе, неожиданно сильно толкнул ее, и она потеряла равновесие. Качнувшись вперед, Николь сократила небольшое расстояние между собой и Мэттом, и в ту же секунду он протянул руку, чтобы поддержать ее. Его пальцы сомкнулись вокруг ее предплечья, и она почувствовала тепло его дыхания на своей щеке.

– Здесь просто сумасшедший дом. Давай лучше поищем конференц-зал. – Мэтт бросил взгляд на часы, все еще удерживая ее за руку. – Нам уже давно пора быть там.

Когда он повернулся, чтобы пробраться сквозь толпу людей, Николь ожидала, что он отпустит ее руку, но этого не случилось, и его пальцы по-прежнему обжигали ее, заставляя с особенной силой ощущать его близость, пока он вел ее через заполненный народом вестибюль.

Когда они приблизились к залу, где должна была проходить конференция, их остановили, чтобы вручить листовки с информацией и клипсы с их именами, после чего они прошли в громадный зал, где уже начинался бизнес-ланч, и вовсю сновали официанты.

Едва они успели войти в зал, какой-то человек окликнул Мэтта. Уверенная, что сейчас он отпустит ее, Николь собралась, было отойти от него, однако, к ее величайшему изумлению, он продолжал держать ее под руку.

– Это Николь Линтон, она работает у меня, – представил он ее своему собеседнику, который оказался инженером по гражданскому строительству.

Очень быстро коллеги увлеклись сугубо деловым разговором, но Николь заметила, что Мэтт учтиво настаивает на том, чтобы и она принимала участие в беседе. Речь в основном шла о необходимости принимать во внимание растущую важность использования экологически безопасных материалов и технологий, а также о последствиях их применения в гражданском строительстве.

Николь показалось, что она не успела и дух перевести, – до того напряженным и захватывающим оказался этот день. Все было именно так, как обещал ей Мэтт.

Только в шесть часов вечера закончилась, наконец, последняя из деловых встреч и можно было разыскать свои комнаты.

– Ужин сегодня будет довольно официальным и торжественным мероприятием, – предупредил ее Мэтт, пока они ждали лифта, чтобы подняться на свой этаж. – Предлагаю встретиться в коктейль-баре перед ужином. Скажем, около половины восьмого.

Николь только устало кивнула в ответ.

Ей надо было записать не меньше сотни важных фактов и данных – все то, что она узнала и, что могло пригодиться в работе. Массу сведений, которые, несомненно, она бы ни за что не запомнила, если бы не записала на диктофон. Помимо этого необходимо еще около получаса на то, чтобы принять душ и соответствующим образом одеться для ужина.

От кондиционированного воздуха в конференц-зале у нее разболелась голова. Ей хотелось выйти и подышать свежим воздухом. Вероятно, полезнее всего сейчас было бы отправиться на прогулку, сокрушенно подумала Николь, когда, наконец, подъехал лифт.

Час спустя запищал будильник, и Николь выключила диктофон. Если в залах, где проходила конференция, царили шум и суета, ее комната была настоящим оазисом тишины и спокойствия. Она осмотрелась по сторонам. Роскошь апартаментов искренне удивила ее. Судя по всему, номер совсем недавно был отремонтирован, в убранстве преобладали светло-желтые и темно-синие тона. Из окна открывался превосходный вид на парк.

Полчаса спустя, стоя перед большим зеркалом в спальне, она рассматривала свое отражение. В темно-синем шелковом платье она казалась бледной, но это вполне можно было объяснить тем, что ее укачало в машине. Если только ей удастся не смотреть Мэтту в глаза, не встречаться с ним взглядом, наверное, она и дальше сумеет притворяться и говорить, что ее бледность вызвана лишь недомоганием.

Только что вымытые и уложенные с помощью фена волосы были единственным ее украшением. Пора спускаться в коктейль-бар, как условились с Мэттом, приказала она себе.

Запирая дверь своего номера, Николь страстно желала, чтобы вечер прошел хорошо, чтобы она не сказала и не сделала ничего такого, что выдаст Мэтту ее душевное состояние.

В двадцать пять минут восьмого Николь подошла к переполненному коктейль-бару. Лишь через несколько секунд глаза привыкли к полумраку, а слух адаптировался к гулу голосов.

Не замечая заинтересованных взглядов множества мужчин, сразу обративших на нее внимание, Николь стояла в дверях, пытаясь сориентироваться.

Увидев, с какой роскошью одеты здесь женщины, она порадовалась тому, что послушала маму и захватила с собой нечто более нарядное, чем строгие деловые костюмы. Оглядывая бар, она внезапно заметила Мэтта. Он стоял всего в нескольких ярдах, разговаривая с высокой, невероятно soignee [4]4
  Ухоженной ( франц.).


[Закрыть]брюнеткой.

Она оживленно что-то говорила, потом внезапно подняла руку и дотронулась до его плеча, словно желая убедить его в чем-то. И тут Николь пронзила такая боль, что она почувствовала тошноту и головокружение.

Она ненавидела себя за то, что творилось с ней, ненавидела свои чувства и ощущения, ненавидела мысль о том, что теряет контроль над собой. Неожиданно ей показалось, что в баре невыносимо душно. Она словно попала в западню, в смертельно опасную ловушку. Паника охватила ее. Ничего, не видя, она поспешно отвернулась, намереваясь бежать, куда глаза глядят, но не успела сделать и шагу, как услышала голос Мэтта, окликавшего ее.

Николь заставила себя повернуть голову, и на губах ее появилась ничего не значащая, бессмысленная улыбка. Она подняла глаза и с удивлением увидела, что Мэтт уже один, а красавица брюнетка исчезла.

– Что бы ты хотела выпить? – спрашивал ее Мэтт.

Николь попыталась собраться с мыслями, подавить ревность, огнем полыхавшую в ее груди.

– Минеральной воды, пожалуйста, – дрожащим голосом ответила она.

– Полагаю, нам предоставят столик на несколько человек, вместе с другими делегатами, – проговорил Мэтт, а затем подозвал официанта и передал ему заказ Николь. – Так обычно делается на подобных мероприятиях, если только не собирается очень большая группа, которая может занять целый стол. Таким образом, коллеги получают еще одну возможность пообщаться. Ну, какое у тебя впечатление от сегодняшнего дня? Или еще слишком рано, чтобы судить?

Николь глубоко вздохнула, радуясь, что может сосредоточиться на чем-нибудь кроме своих переживаний, избавиться от преследующих ее мыслей о Мэтте и хоть на несколько минут забыть, что Мэтт не только ее хозяин, но и в первую очередь мужчина.

Она принялась делиться впечатлениями о конференции, и Мэтт усердно поддерживал разговор, комментируя некоторые из положений основного доклада. Николь почувствовала, что напряжение постепенно начинает покидать ее.

Если и два других дня пройдут точно так же, если она сможет заставить себя обращать внимание только на работу, не позволит своим чувствам одерживать над ней верх, возможно, тогда у нее останется шанс и дальше успешно скрывать от Мэтта правду, сохраняя здравый рассудок. Если же он догадается и узнает, о чем она думает, такого унижения ей ни за что не пережить!

К тому времени, когда должен был начаться ужин, она даже немного расслабилась, однако тут же снова напряглась, едва рука Мэтга прикоснулась к ее локтю. Это был всего лишь жест вежливости, и в прошлом ей не раз приходилось сталкиваться со столь же учтивыми людьми, но ни один из них не действовал на нее так, как Мэтт. Она понимала, что он, должно быть, почувствовал, как она вздрогнула, словно от электрического разряда. Вот он нахмурился, глядя на нее…

Она попыталась шагнуть в сторону, однако тут же поняла, что толпа людей, устремившихся в банкетный зал, не позволяет ей сойти с места. А через мгновение ее, не обладающую завидно высоким ростом или особой устойчивостью, стало буквально затягивать в зал. Она пошатнулась.

Мэтт немедленно протянул руку, привлекая ее к себе. Это был жест защиты и простой вежливости, лишенный и намека на что-либо иное. Он сделал бы то же самое ради любой из женщин, однако Николь испытала настоящее потрясение. Колени у нее подогнулись, и навалилась такая слабость, что она инстинктивно ухватилась за его руку. Лишь потом, сообразив, что делает, она пришла в ужас и попыталась, было отстраниться, но было уже слишком поздно. Другая рука Мэтта привлекла ее так близко, что она почувствовала жар его тела, услышала глухое, неровное биение сердца.

Она снова попыталась шевельнуться, но Мэтт коротко проговорил:

– Давай лучше переждем несколько секунд и пропустим толпу.

Казалось, он пробормотал эти слова прямо ей в ухо. И едва она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, ее закружил водоворот, она поняла, что теряет голову. Грудь ее вздымалась и опадала, под тонким шелком платья обрисовались затвердевшие соски, и сперва незаметная, затем все более и более властная пульсирующая боль разгорелась во всем теле. Ее охватило непреодолимое желание обнять Мэтта и прижаться к нему еще теснее, прикоснуться губами к его шее, подбородку, губам…

Она с трудом сглотнула, подавляя жалобный стон, готовый сорваться с губ. Чувство вины и глубокое отвращение к самой себе отрезвили ее. Она почувствовала, что задыхается и что сердце ее вот-вот вырвется из груди, но не посмела шевельнуться, не смогла сдвинуться с места, пока Мэтт не отодвинулся на полшага в сторону, отпустив ее, и не произнес:

– Думаю, теперь можно войти.

Не смея взглянуть на него, она попыталась понять, что именно он говорит, однако это удалось лишь наполовину, и она просто шагнула вперед, пока он говорил… говорил о том, что никак не может понять поспешности остальных – неужели им так хочется приступить к трапезе, которая, как им должно быть известно по собственному опыту, будет скорее официальной, нежели приятной.

Они вошли в зал последними, и, когда их провели к единственному столику, за которым оставались еще места, Николь с ужасом увидела, что других женщин за столом нет.

Судя по всему, мужчины от души веселились – об этом свидетельствовали взрывы смеха, доносившиеся со всех сторон.

Пытаясь убедить себя, что она настоящая идиотка, к тому же еще и со старомодными понятиями, Николь почувствовала себя гораздо увереннее, когда ее поддержала рука Мэтта. Но вот он отодвинул для нее стул и помог сесть. Что же дальше?

С их появлением мужчины прекратили разговор и с интересом уставились на них. Молчание показалось Николь бесконечным, она смутилась еще больше, однако то, что произошло потом, все равно застало ее врасплох. Пока Мэтт усаживался рядом, она вдруг услышала, как кто-то протянул неприятно знакомым голосом:

– Ну и ну, вот так совпадение… Так вы, получается, снова вместе? И что же, теперь надолго или снова, как в прошлый раз, на одну ночь? Если не ошибаюсь, наша дорогая Николь особенно интересуется теми, кто…

Джонатан… Джонатан Хендри! Он здесь! И, что еще хуже, он узнал их обоих! Николь не могла в это поверить. Она почувствовала, как тошнота снова подступает к горлу, и ее вновь охватило желание убежать – не только от жадного любопытства, которое она видела в глазах окружающих, не только от Джонатана, от его злорадного голоса и взгляда, но и, что куда важнее, от Мэтта.

Сколько бы раз она ни представляла себе кошмарную сцену своего разоблачения, никогда бы не подумала, что именно Джонатан станет главным действующим лицом этой драмы.

Николь даже не заметила, как резко отодвинула свой стул и поднялась из-за стола. Ей послышалось, что Мэтт произнес ее имя, и на мгновение это помогло ей сохранить самообладание, не дать всепоглощающему унижению сразить ее и отнять рассудок.

В это время в зал входила целая группа опоздавших делегатов. Торопясь убежать, Николь наткнулась на нескольких человек и даже не заметила любопытных обеспокоенных взглядов, направленных на нее со всех сторон во время поспешного бегства.

Мэтт также поднялся на ноги, глядя ей вслед. Он уже собирался догнать ее, когда Джонатан также встал, притворно извиняясь:

– Мне жаль, что все так вышло, старина. Я и подумать не мог, что так все обернется!

Он замолчал, когда Мэтт резко повернул голову и посмотрел на него.

– Ты мне никогда особенно не нравился, Хендри. Именно поэтому я прекратил вести какие-либо дела с твоей фирмой, – ровным голосом ответил Мэтт. – Едва ли я могу отнести себя к сторонникам насилия, я не считаю размахивание кулаками подходящим способом для решения споров. Так что, будь любезен, не искушай меня переменить мою точку зрения.

Остальные мужчины, сидевшие за столом, беспокойно переговаривались, переглядываясь. Было вполне очевидно, кто выйдет победителем из возможной схватки, неважно, словом или делом. Лицо Джонатана постепенно приобрело землистый оттенок. Он нерешительно переступил с ноги на ногу и быстро заговорил:

– Это же всего лишь шутка, старина… Я вовсе ничего такого не хотел сказать. В конце концов, она и не пыталась скрыть, что провела с тобой ночь. Надо было только посмотреть, в каком состоянии она заявилась, на работу на следующий день! Должен сказать, я был тогда порядком изумлен… До тех пор она вела себя, как настоящая недотрога – и вдруг упорхнула вместе с тобой прямо посреди банкета в честь юбилея моего старика! Только странно, что вы до сих пор вместе. В конце концов, мужчины ведь…

– Полагаю, ты сказал достаточно, – ядовито прервал его Мэтт и с презрением добавил: – Думаю, джентльмены, вы понимаете, почему я не могу сегодня поужинать вместе с вами… У меня внезапно пропал аппетит.

Выйдя из-за стола, Мэтт зашагал к выходу, нахмурившись и напряженно раздумывая. Выходит, Николь – та самая девочка, которая много лет назад… та хрупкая юная девушка, которая столь необдуманно рисковала, подвергаясь такой опасности. Она так отчаянно флиртовала с ним, а потом…

Неспешно пройдя через вестибюль, он припомнил, какое искушение испытал тогда, как ему пришлось буквально бороться с собой, чтобы не потерять голову, не уступить желанию, которое она возбуждала в нем. Ведь он отказался от нее тогда в первую очередь ради нее самой. В конце концов, она была совсем еще ребенком, несмотря на кошмарную боевую раскраску и массу торчащих во все стороны кудряшек.

Мэтт остановился, прищурившись, словно рассматривал то, что случилось восемь лет тому назад. Разумеется, она его узнала, судя по ее реакции на насмешки Джонатана… Он задумчиво посмотрел по сторонам и нахмурился еще больше, вспоминая, как в то утро собирался прочитать ей настоящую нотацию, словно она была одной из его младших сестренок, собирался предостеречь ее, указав на опасность подобного поведения… Однако он должен был лететь в Штаты, и, кроме того, возникло неожиданное затруднение: само ее присутствие вызывало в нем неистовое, неодолимое желание.

Он круто повернулся и подошел к стойке. Дежурная нерешительно взглянула на него, когда он повторил свою просьбу, но, поколебавшись несколько мгновений, протянула ему то, что он просил.

Наверху, в своем номере, Николь лихорадочно кидала вещи в чемодан, не представляя, что будет делать, как доберется домой. Она ощущала лишь необходимость бежать, уехать, как можно скорее, оказаться там, где не будет свидетелей позорного разоблачения.

Она не посмела посмотреть Мэтту в глаза, когда Джонатан заговорил с ними, почувствовав такую слабость, что у нее не осталось сил ни на что, кроме поспешного бегства.

Теперь, укладывая вещи, она все еще дрожала, словно насмерть перепуганный зверек. Ну почему, почемуей не пришло в голову, что и Джонатан может быть на этой проклятой конференции?! Почему она не подумала о том, что он непременно узнает ее, узнает их обоих?!

Если бы эта мысль пришла ей в голову немного раньше, наверное, тогда бы она…

Что? Отказалась бы поехать на конференцию? Она снова содрогнулась. Лучше бы Мэтт тысячу раз узнал и вспомнил ее, какую бы боль это ей ни принесло, чем такая пытка, такое неслыханное унижение.

Однако не только стыд и позор публичного разоблачения причиняли сейчас ей такие муки.