Текст книги "Четыре ночи"

Автор книги: Пенни Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Одна спальня!

Остаток вечера они потратили на то, что спорили – кто ляжет там, а кто устроится на одном из двух диванов, стоявших в гостиной.

Победу одержал в конце концов Финн, да и то лишь потому, что Мэгги сама ему это позволила. Все объяснялось тем, что он выбросил главный козырь, заявив:

– Поскольку это мой дом, то право решать, где кому спать, принадлежит все-таки мне, а не вам, Мэгги. А я как хозяин твердо намерен уступить свою постель гостье.

Слова «хозяин» и «гостья» заставили Мэгги сжать зубы, но делать было нечего – пришлось сдаться. И вот теперь она стояла в спальне Финна и смотрела в окно на простиравшийся перед ней заснеженный парк. Отвернувшись, она взглянула на кровать, которую упорно старалась не замечать, когда они полчаса назад пришли сюда. Пусть она пока освоится, сказал Финн, а он быстро приготовит ужин.

Как она и ожидала, учитывая размеры комнаты, да и самого Финна, кровать была большая. Огромная. На ней без труда уместились бы не только двое взрослых солидного телосложения, но и целый выводок детей. Господи, с чего это она вдруг вспомнила о детях? Какие дети?!

Мэгги решительно тряхнула головой. Что еще за фантазии?! Зачем думать о том, что совершенно нереально?

Она продолжила осмотр. Высокий лепной потолок ясно говорил о времени возведения дома, но стены были покрашены недавно – наверное, это сделал уже Финн, – в нежный зеленовато-голубой насыщенный цвет, лепные детали были выделены белым и более густым тоном того же цвета. Обычно Мэгги нравилось белое постельное белье и голые полы, но эта комната явно требовала чего-то более теплого и уютного.

Наверное, маленькие босые ножки зябли, когда их владельцы прибегали в спальню к родителям, чтобы понежиться в их постели, а взрослые вряд ли задержались бы, чтобы всласть пообниматься по пути от ванной до кровати, без мягкого пушистого ковра, который здесь просто напрашивался. Этой комнате не хватало богатых драпировок, да соответственной мебели тоже, примерно такой, как у бабушки, из добротного дерева, натираемого воском.

Мэгги вздохнула и прищурилась. Глядя на кровать, она на какое-то мгновение представила Финна: он лежит на постели, голова на подушке, гладкое мускулистое тело вытянуто, словно приглашая ее лечь рядом, волосы растрепались, губы изогнуты в зовущей улыбке, глаза смотрят на нее…

Мэгги поморгала, стряхивая мучительное наваждение. В ванной, прилегающей к спальне, она привела себя в порядок и сложила чистые полотенца, которые Финн достал для нее из шкафа с подогревом, на табурет. Огромный махровый халат, наверняка его собственный, она, поколебавшись, сунула туда же, под полотенца.

Пора было идти вниз. Если она задержится, Финн может вообразить, будто она ждет его в постели. Торопливо идя к двери, Мэгги бросила хмурый взгляд на окно. Снова пошел снег. Можно подумать, что погода задалась целью не дать ей покинуть Финна.

– Думаю, нам лучше поесть здесь, – сказал Финн, когда Мэгги вошла в кухню. – Наверное, мне так или иначе придется нанять дизайнеров, чтобы привели в порядок дом, но пока…

– Почему вы мне не сказали, что работали в Сити?

Вопрос сорвался с губ неожиданно для самой Мэгги, и она тут же об этом пожалела. Такое беспардонное поведение было ей несвойственно. Мэгги смущенно покраснела, однако, к ее облегчению, Финн, вместо того чтобы резко ее осадить, на минуту замер, испытующе глядя на нее, а потом спокойно ответил:

– Этот этап моей жизни остался в прошлом и никак не сказывается на том, как я живу теперь, ну, помимо того, что деньги, которые я тогда заработал, позволили мне самому выбрать дальнейший путь.

– Вы ошибаетесь, – возразила Мэгги. – Все, что происходит в жизни человека, обязательно сказывается на нем.

– Как, к примеру, ваши отношения с родителями? – парировал Финн.

– Даже если я и была несчастлива с родителями, то все это во стократ перевесила любовь дедушки и бабушки, – бросила Мэгги. – Вы же явно зациклились на своей неприязни к городу и горожанам.

А она умна и схватывает на лету, с удовлетворением отметил Финн. По правде говоря, если ему чего и не доставало в его нынешней одинокой жизни, так это удовольствия, которое он получал от разговоров и споров с людьми, близкими ему по взглядам.

– Нет, это не так, – сказал он, пожимая плечами. – Просто я изменился. Человек, которым я стал, хочет от жизни намного большего, чем финансовый успех. Кроме того… – он секунду помедлил, открыл духовку, заглянул внутрь и продолжал с таким презрением в голосе, что Мэгги еле удержалась, чтобы не прервать его и не сказать что-нибудь резкое, – я повидал слишком много людей, которые в погоне за богатством и успехом разрушили себя; боязнь того, что они считали поражением, сделала их циниками, лишенными всяческих иллюзий, способными предать всех и каждого.

– В этом виноват не город, – возразила Мэгги.

– Может, и так, только какое это имеет значение? Лазанья почти готова, – сообщил Финн. – Ну, и поскольку наш разговор не из тех, что способствуют пищеварению, предлагаю сменить тему.

– У меня есть идея получше, – ядовито проговорила Мэгги и, не дожидаясь его вопроса, добавила: – Предлагаю помолчать.

– Молчащая женщина! Неужели такое бывает? – насмешливо заметил Финн, доставая из духовки лазанью.

Мэгги метнула в него убийственный взгляд, но промолчала, хотя это далось ей с трудом.

Полчаса спустя, чувствуя приятную тяжесть в желудке и позабыв про то, что она сердита и поклялась молчать, Мэгги произнесла:

– Было очень вкусно. Я даже не представляла, что так голодна. – И тут же прикусила язык. Однако Финн почему-то не стал напоминать о ее же собственном предложении, а лишь молча взглянул на нее.

Когда Мэгги забывала о том, что его надо остерегаться, на ее лице появлялось такое простодушное выражение, что у Финна замирало сердце. Его взгляд сам собой перескочил на ее губы, способные утолить его жажду, не имеющую ничего общего с питьем, и он быстро, пока Мэгги не заметила, отвел глаза.

Уж на что была полна приключений, зачастую опасных и всегда возбуждающих, его пестрая, беспокойная жизнь в Лондоне, все это не шло ни в какое сравнение с рискованной игрой, которую они с Мэгги навязали друг другу. Но что бы ни нашептывали ему здравый смысл и чувство осторожности, он погрузился в эту игру с головой.

– Городская женщина, любящая покушать. Вы в самом деле меня удивили. Хотя, с другой стороны, чему ж тут удивляться… – Его глаза блеснули. Мэгги насторожилась, предчувствуя атаку. Однако удар последовал совсем не с той стороны, откуда она ждала, и был столь сокрушителен, что Мэгги успела лишь в растерянности подумать, что выражение лица наверняка выдало ее с головой. – В конце концов, – продолжал Финн таким мягким, вкрадчивым голосом, что у Мэгги зарделась кожа, словно ее ласкали мужские пальцы, – недаром же говорят, что женщина, любящая секс, всегда отличается здоровым аппетитом. Еще вина? – предложил он, показывая на бутылку с красным вином, которую откупорил в начале ужина.

– Нет!.. Нет, спасибо, – поправилась Мэгги, безуспешно стараясь взять себя в руки.

Любящая секс! Неужели надо об этом напоминать… мучить ее?..

– Может, снег перестал идти и я все-таки смогу уехать? – Мэгги на мгновение увидела себя словно со стороны – вот она что-то невнятно пробормотала, неуклюже вскочила и снова плюхнулась на стул, когда Финн подошел сзади в наклонился, чтобы убрать со стола ее пустую тарелку, потом судорожно схватила бокал и припала к нему. Она знала, что Финн наблюдает за ней, и от этого еще больше нервничала.

– Не перестал, – серьезно сказал Финн. – Ехать нельзя. Кроме того, сомневаюсь, стоит ли вам садиться за руль после трех выпитых бокалов вина.

Три бокала? Мэгги пришла в ужас. Неужели она действительно столько выпила? Взгляда, брошенного на бокал, было достаточно, чтобы с достоинством парировать:

– Я выпила не три, а только два с половиной.

– По закону и этого слишком много, – отозвался Финн. – К тому же, – добавил он, – в этих туфлях вы не пройдете и шага по снегу даже в сантиметр толщиной, а там все десять.

– Десять? – ахнула Мэгги. – Но это невозможно. – Она сердито посмотрела на Финна. – И что вы прицепились к моим туфлям? Из-за того, что они вам не нравятся?

Финн, загружавший посудомоечную машину, круто развернулся и одарил ее таким горящим чувственным взглядом, что сердце Мэгги подпрыгнуло, и она еле слышно ойкнула.

– Я не говорил, что они мне не нравятся, – ответил он. – Сказал только, что они непрактичные.

– Потешные – вот как вы их назвали, – проворчала Мэгги, чувствуя себя скалолазом, с риском для жизни карабкающимся на отвесную скалу посреди бушующего моря. Она поднялась со стула. – Я устала… пойду-ка спать. Надеюсь, до утра снег растает и я смогу уехать рано.

Ну почему под пристальным взглядом Финна она чувствует себя такой скованной, двигается, точно деревянная, думая только об одном – как из-за каблуков у нее при ходьбе покачиваются бедра.

Он словно угадал ее мысли, потому что, когда она была уже у двери, раздался его негромкий голос:

– Я был неправ. Эпитеты «потешные» и «непрактичные» к ним не подходят. Провоцирующие – вот точное определение.

Провоцирующие! Может, он то же самое думает и о ней? Ну, если так, то…

Однако, сама не понимая почему, вместо того, чтобы обернуться и потребовать от него забрать обратно свои слова – которые уж точно были провокационными, – Мэгги поспешила прочь. Она что, убегает от него? От него или от себя?

Оставшись один в опустевшей кухне, Финн с раздражением думал, что за вещество содержится в духах Мэгги и почему их запах сохраняется так долго? Он мог поклясться, что в спальне на ферме ее духами пахло даже в день переезда, а теперь она здесь и опять в его спальне… в его постели… в его жизни… в его сердце.

Финн, нахмурившись, закрыл дверцу посудомоечной машины и включил ее, глядя в окно на заснеженный двор. Снег в ноябре? В этом есть что-то необычное, странное, невероятное… как и его чувство к Мэгги.

* * *

Мэгги неожиданно проснулась и в первое мгновение не могла сообразить, где находится, что это за незнакомая полутемная комната, освещенная лишь ночником. Потом вспомнила. Она у Финна, в его постели. Финн.

От выпитого накануне вина во рту было сухо, ужасно хотелось пить. Мэгги, поколебавшись, села. Только-только миновала полночь. Мэгги откинула одеяло, встала и пошла к двери. На лестнице было темно. Мэгги испуганно вздрогнула. Как ни тяжело было признаться даже самой себе, она боялась темноты.

Дрожащими пальцами она нащупала выключатель, который заметила вечером на стене у двери спальни, и с облегчением вздохнула, когда зажегся свет. В доме стояла тишина. Мэгги накинула на плечи пальто, решив не трогать чистый, аккуратно сложенный халат, который ей вручил Финн. Надеть его значило бы признать некую интимность их отношений, а это ее пугало. Прищурившись от яркого света, Мэгги спустилась по лестнице. Она была уже на полпути, когда дверь гостиной внезапно распахнулась и в проеме показался Финн.

Судя по всему, он тоже спал. Выскочил в одних трусах – и хоть бы что, даже не смутился, подумала Мэгги, лихорадочно пытаясь сосредоточить взгляд на чем угодно, лишь бы не смотреть на его обнаженный торс, и удивляясь, почему ее взгляд упорно возвращается все туда же.

– Какого черта? Куда вы идете?

Сердитый окрик поразил Мэгги точно громом, она ошеломленно уставилась на него.

– Хотела воды попить.

– И для этого надели пальто? Вы меня за дурака принимаете? – Финн говорил так быстро, что Мэгги не успевала вставить ни слова. – Я же вижу, вы собирались потихоньку удрать…

– Удрать?.. – с недоумением переспросила Мэгги. – Вовсе нет.

– Тогда почему вы в пальто? – с ехидцей спросил Финн.

Пальто! Мэгги совсем забыла, что надела его. Она смущенно пожала плечами и, тщетно стараясь принять беспечный вид, ответила:

– Ну… я его накинула, чтобы спуститься… ну… вместо халата. Смотрите, я даже туфли не надела. – Она показала на свои ноги. – Или…

– Или что? – перебил ее Финн, с завидной быстротой восстановив самообладание.

Видя, что она не собирается отвечать, он вкрадчиво продолжил:

– Если вы не хотите говорить, то я скажу то, что подсказывает мне мое воображение. А оно подсказывает… – Он умолк, тяжело вздохнул и, когда заговорил снова, голос его звучал уже совсем по-другому: – Вы вообще представляете себе, что это для меня значит – вы совсем близко, и я знаю, что под пальто на вас ничего нет?

Сердце Мэгги забилось с такой силой, что ей показалось, будто дрожь сотрясает все тело. Его откровенное, ничем не прикрытое желание лишило ее сил и даже способности дышать. Ее пронзило острое чувство восторга, пусть ненужного и неуместного: значит, Финн считает ее желанной, он хочет ее. Внутренний голос, голос здравого смысла нашептывал, что ничего не надо отвечать, что следует всеми силами противиться искушению. Однако другой голос звучал громче – голос основного инстинкта, более глубокого и сильного, и именно он побудил Мэгги вызывающим тоном заявить:

– Если вы пытаетесь меня убедить, что хотите меня, то…

– То что? – нетерпеливо перебил ее Финн. – Надо, чтобы я это продемонстрировал?

Мэгги охнула, когда он схватил ее за плечи и прижал к себе, но не потому что она этого не ожидала или была против. Просто у нее пресеклось дыхание, и ей показалось, что она сейчас упадет. Даже сквозь пальто она ощутила частое биение его сердца. Он раздвинул полы мягкой толстой ткани и сунул под нее руки.

– Ничего, – услышала она его изумленный шепот. – На вас совсем ничего нет.

– Я же спала. – Мэгги хотела сказать это возмущенным тоном, но получился какой-то невнятный лепет.

– В постели… в моей постели. Вы и представить себе не можете, как мне хотелось быть там вместе с вами. С тех пор, как…

– Как я приехала? – подхватила Мэгги, пытавшаяся удержаться на гребне жаркой волны, которая готова была вот-вот поглотить ее с головой.

– Нет. – Финн помотал головой. – С тех пор, как вы уехали.

Это было уже слишком. Мэгги покорно замерла, закрыв глаза и отдаваясь страсти.

– С того дня не было ночи, чтобы я не тосковал по тебе, – простонал Финн и, наклонившись к Мэгги, стал покрывать ее лицо поцелуями – неторопливыми и дразнящими.

– Куда пойдем? – тихо спросил Финн. – К тебе или ко мне? Ко мне ближе… А потом можем пойти в спальню, что нам мешает… Камин в гостиной еще горит. Ты когда-нибудь занималась любовью у огня, Мэгги, когда яркие блики высвечивают каждый дюйм твоего прекрасного тела, а любовник защищает тебя собою от холода?

Слушая этот завораживающий голос, Мэгги даже вздрогнула, представив себе нарисованную им картину.

– Нет…

Она закрыла глаза, потому что веки защипало от подступивших слез. Кто знает, со сколькими женщинами Финн делил это наслаждение, а она никогда…

– Нет? Ну конечно, как же я забыл – горячий огонь и городская жизнь не сочетаются. Я прав?

Он сказал это таким резким тоном, что Мэгги почувствовала боль, словно от удара.

– Мне неоткуда было это узнать, – пересилив себя, призналась она. – Потому что я… я ни разу… у меня не было… – Мэгги умолкла. Она больше не желала тратить время на бесполезный и тяжелый разговор и не хотела думать о других женщинах, которые наверняка были у Финна. Единственное, чего ей хотелось, все, чего ей хотелось… Мэгги тряхнула головой, пытаясь успокоиться. Что с ней происходит? Стоит только приблизиться к Финну, как ей кажется, будто их отношения и есть самое главное в жизни.

– Что ты хотела сказать, Мэгги? – настойчиво спрашивал Финн, обхватив ее лицо ладоням и глядя ей в глаза. – Что у тебя больше никого не было? Неужели ты думаешь, я поверю, что такая женщина, как ты, умная, красивая, сексуальная – а это известно нам обоим, – ведет монашескую жизнь?

Мэгги даже растерялась – до того ей было приятно слышать, какой он ее считает, и видеть ясное подтверждение этого в его горящих глазах.

– Я хотела сосредоточиться на карьере, – сказала она, – и у меня не оставалось времени… на все остальное.

От его взгляда у нее так сильно забилось сердце, что она застонала.

– Ах, Мэгги… Мэгги…

От этого страстного голоса, и оттого, что Финн запустил руки в ее волосы и наклонился, чтобы поцеловать в губы, у Мэгги вырвался еще один стон.

– Ты понимаешь, что с тобой мне лучше, чем с кем-либо еще, понимаешь ли ты это? – донесся до нее горячечный шепот Финна, когда он наконец оторвался от ее губ.

Она ощутила на своем лице его дыхание, когда он снова наклонил голову, и дрожь, пробежавшая по ее телу, эхом отдалась в нем.

Не в силах оторваться друг от друга, они шли к гостиной, и их путь сопровождался страстными поцелуями и порывистыми вздохами. Увидев отблески пламени на теле Финна, пока он торопливо стаскивал с дивана толстое одеяло и расстилал его перед камином, Мэгги ощутила такой нестерпимый приступ желания, что из ее горла вырвался сдавленный крик.

– Что случилось?

Он бросил одеяло и повернулся к ней с таким встревоженным лицом, что Мэгги покраснела, застеснявшись своей несдержанности. Но Финн, похоже, обо всем догадался, потому что тревога в его глазах исчезла, и под его затуманенным страстью взглядом Мэгги почувствовала, как горит в пламени, которое не имеет никакого отношения к камину.

– Финн… – Мэгги была потрясена охватившим ее желанием. До встречи с Финном красивые туфли вызывали у нее гораздо более сильное вожделение, чем какой-то мужчина, но теперь…

– Иди сюда, – позвал он, и Мэгги послушно пошла к нему.

– Городская дама и деревенский мужик, – шептал Финн, лаская ее, и у Мэгги замирало сердце, и она вздрагивала, и тянулась за его руками, и была переполнена восторгом и ожиданием. – Мы с тобой словно на разных полюсах, но еще ни с кем я так не хотел быть вместе, как с тобой.

Закрыв глаза, Мэгги потрясенно слушала его подрагивающий от страсти голос. Когда она наконец обрела дар речи, то смогла лишь пробормотать:

– Ну вот, мы теперь вместе.

– Но я хочу большего, – заявил Финн, лаская ее восхитительные соски, набухшие под его пальцами. – Я хочу тебя всю, хочу слиться с тобой, тело к телу и губы к губам, вот что я хочу, Мэгги.

Дыхание Финна вдруг участилось, и он впился губами в ее шею, а потом стал страстно целовать ее: сперва в плечо, затем в чувствительное местечко на сгибе локтя. Он поднес ее пальцы к губам и, целуя и покусывая их, довел Мэгги до полуобморочного состояния, когда она уже ничего не соображала, кроме того, что нестерпимо хочет его.

Опустившись на колени, Финн стал целовать ее живот и бедра, и Мэгги, со стоном повторяя его имя, вцепилась в его руки, пытаясь прижаться к нему еще крепче. Сквозь туман, застилавший глаза, она увидела длинные красные полоски, оставленные ее ногтями.

Он погладил ее ноги и мягко заставил ее опуститься на пол. Его лицо нависло над лицом Мэгги.

– Сколько еще ты будешь меня мучить?

Эти слова, произнесенные низким, страстным голосом, произвели не меньшее действие на Мэгги, чем поцелуи. В ней как будто вспыхнули тысячи, нет, миллионы искр, которые, слившись в один всепоглощающий язык пламени, готовы были спалить ее дотла.

Финн сжал ее бедра, она вздрогнула и застонала. Он взял ее ступни и осыпал их страстными поцелуями…

Их любовь была жесткой и отчаянной. Тело Мэгги мгновенно откликалось на каждое движение Финна; страсть, вызванная им, руководила ею и требовала удовлетворения.

Когда она выгнулась в экстазе, ее тело блестело от пота, блики огня играли на влажной коже. Финн с упоением глядел на нее, купающуюся в наслаждении. А потом пришла его очередь, и его последний выкрик потонул в прерывистом дыхании обоих любовников.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мэгги сонно потянулась. Финн спустился вниз сварить кофе. Постель еще хранила тепло его тела и напоминала о том, что было ночью.

Мэгги было приятно вспоминать, как после их бурной схватки Финн встал, и вышел и вскоре вернулся с двумя большими теплыми махровыми полотенцами. Одним он нежно вытер ее вспотевшее от любви тело, а потом обернул ее вторым.

Охваченная истомой, Мэгги погрузилась в дремоту и очнулась, лишь когда он поцеловал ее и сказал, что, наверное, удобнее спать будет на кровати.

– Только если ты со мной, – ответила она.

Мэгги проснулась на рассвете, когда Финн еще спал. Как хорошо, что он здесь! Мэгги стала рассматривать его лицо, потом, ощутив уже привычную легкую дрожь, провела пальцами по его ключице, потрогала его грудь, густо поросшую мягкими волосками и, приподнявшись на локте, поцеловала ямочку на горле.

Финн не просыпался, но когда она уже собиралась встать, вдруг обхватил ее, заставив вскрикнуть от испуга, и подмял под себя.

Они какое-то время барахтались, причем он умудрился поласкать и поцеловать все до одного чувствительные места на ее теле.

– Это нечестно, – жалобно проговорила Мэгги, когда он прижал ее руки к бедрам, так что она не могла дотронуться до него, а его губы пустились в эротически взрывоопасное путешествие по ее шее и обнаженным грудям. От прикосновения его языка соски мгновенно взбухли и отвердели, Мэгги судорожно выгнулась дугой и уже больше не протестовала. Игра была забыта, уступив место захватившей обоих страсти…

– Ты не спишь? – послышался негромкий голос Финна.

Мэгги открыла глаза, села и, улыбаясь, помотала головой.

– Как там снег?

Финн поставил поднос на столик у кровати, наклонился к Мэгги и поцеловал ее в лоб, затем выпрямился и посмотрел в окно.

– Еще лежит, – сказал он странно напряженным голосом. – Но уже тает.

Тает. Значит, скоро можно ехать. В глубине души Мэгги понимала, что была бы рада услышать от него другое: судя по всему, снег будет идти еще несколько дней кряду.

– Завтрак, – объявил Финн, показывая на поднос. – Только не строй из себя горожанку и не убеждай меня, будто деловые женщины не завтракают.

Он смотрел на нее насмешливо, Мэгги быстро отвела глаза. Она и в самом деле обычно не завтракала, но все менялось, когда она была с Финном, – ее одолевал такой аппетит, что это понравилось бы даже бабушке, которая постоянно укоряла внучку за невнимательное отношение к еде.

Ну а то, что она проснулась с желанием не только поесть, но и заняться кое-чем другим, Мэгги ни в коем случае не хотела показывать. Беря с подноса стакан с апельсиновым соком, она подумала, как, интересно, он бы отреагировал, если б она с усмешкой сказала: как можно не проголодаться после такой ночи? От этой мысли лицо Мэгги порозовело. Охватившее ее томление было чем-то совершенно непривычным для нее, хотя, впрочем, и то, что происходило у нее с Финном, тоже было вновь, она и представить себе не могла, что ей доведется такое испытать. Воспитанной стариками Мэгги были свойственны некое душевное целомудрие и сдержанность, и как ни смешна она казалась порой самой себе, – при ее-то положении и в ее возрасте! – все равно что-то не давало ей говорить открыто о том, что она чувствует, и уж тем более выразить словами эмоции, которые вызывал в ней Финн.

Мэгги потупилась, глядя из-под ресниц, как Финн кусает сэндвич. Он надел халат, но не затянул пояс и… Своевольный взгляд Мэгги устремился под распахнувшиеся полы халата, все ниже, пока у нее не перехватило дыхание, а потом она задышала часто-часто, подстраиваясь под свое трепещущее сердце.

Ей казалось, что Финн ничего не замечает, и вздрогнула, когда раздался его голос:

– Не надо. Если, конечно, не хочешь, чтобы я…

– Кажется, ты говорил, что собираешься проведать альпака, – протараторила Мэгги, густо покраснев.

Пусть идет, подумала она, не потому, что она его не хочет, а потому что наоборот – ужасно хочет.

Финн хмыкнул.

– Ты правда от меня больше ничего не ждешь?

– Н-нет, – пролепетала она.

Финн отставил чашку с кофе и, наклонившись, обхватил ладонями лицо Мэгги.

– Не самый лучший способ заставить меня пойти проведать скотину.

Мэгги не дышала, пока не почувствовала на губах легкое прикосновение его губ, и порывисто выдохнула, лишь когда поцелуй стал настойчивее…

Ее кофе совсем остыл, когда Финн покинул спальню и, тепло одевшись, отправился к своим животным.

Мэгги медленно поднялась, лениво оделась, сняв с сушилки в ванной выстиранное накануне белье, и вышла из спальни. Она спускалась по ступенькам, когда зазвонил мобильный телефон. Ее разыскивал клиент, которому срочно понадобилось заменить ведущую сотрудницу, поскольку та неожиданно объявила, что переезжает в Бостон к любимому мужчине.

Ноутбук был у Мегги с собой, так что она за считанные минуты составила для клиента список возможных кандидатур. Менее чем за час все было улажено, и Мэгги, сварив себе кофе, присела у стола, поздравляя себя с благополучным завершением дела.

Потом вскочила и зашагала туда-сюда по кухне, охваченная радостным возбуждением. Ее поразило не только то, как быстро она сумела удовлетворить требование клиента, но и нечто иное. Оказалось, она может прекрасно работать и вне Лондона. Конечно, если она переберется в Шропшир, все равно придется приезжать в столицу. Однако при хорошей организации дела можно устраивать такие встречи, например, два раза в неделю. Но таким образом, чтобы можно было вернуться до темноты домой…

Домой…

Мэгги застыла, полуобернувшись к окну. Снег очень быстро таял, но она думала не о нем.

Дом… и Финн. С каких пор, с какого момента Финн стал так важен для нее, так необходим, что олицетворяет для нее дом? Она и сама не заметила, как это произошло и когда.

Прошлой ночью? Просто потому, что они занимались любовью? Или, может, будет правильнее сказать, что она почувствовала это еще с их первой встречи и только не признавалась сама себе?

Мало того, она боролась с этим чувством, уверяла себя, что ничего подобного нет и в помине, пыталась выкорчевать Финна из своего сердца. Ей казалось, что тогда она станет слабой и уязвимой.

Но теперь все не так. Теперь она обрела способность понять, что с ней случилось. Все ее предубеждения, барьеры, которые она с таким тщанием воздвигла между собой и любовью, рухнули, и она испытывала такое облегчение, словно с ее души свалилась непомерная тяжесть. Это тяжкое бремя заключалось в том, что с точки зрения такой женщины, какой она была, ответственной, крайне серьезно относившейся к жизни, любовь являлась не более, чем излишеством, непозволительной роскошью.

Имея перед глазами пример своих безответственных родителей, живших одним днем и не задумывавшихся ни о дочери, ни о будущем, Мэгги, в противоположность им, решила, что ее долг – никогда не забывать об ответственности, ради этого подавляя свои эмоции.

Сейчас же ее осенило – такое самоограничение вовсе не необходимо. Ей стало ясно, что любовь и ответственность вполне могут идти рука об руку, а независимость совсем не обязательно означает одиночество.

Когда Мэгги в первый раз сказала Финну, что любит его, она мгновенно возненавидела самое себя, а заодно и его тоже только потому, что, как ей казалось, он непременно воспользуется ее признанием, дабы возвыситься над ней. Потому-то она и стала уверять себя, что это неправда и что она его не любит. Но теперь она все поняла. Надо слушаться своего сердца, вот и все. Ну ничего, теперь все пойдет иначе, с улыбкой сказала себе Мэгги и вдруг поймала себя на том, что напевает «Свадебный марш»…

Когда спустя четверть часа Финн вошел в кухню, Мэгги работала на компьютере.

– Пять минут – и я освобожусь, – буркнула она.

Тут запищал мобильник, она, не глядя, взяла его и поднесла к уху.

– Вас слушают. – Голос ее звучал сухо и деловито. – Не беспокойтесь, – произнесла Мэгги уже мягче, потому что звонила девушка, которую она не так давно устроила на работу. – Если то, что вы мне рассказываете, связано с сексуальным домогательством, то я лично поговорю с директором. Я вернусь в Лондон вечером, а завтра, если хотите, мы можем вместе позавтракать.

Финн, стоявший за спиной Мэгги, сжал губы. Как он мог подумать, что у них может быть что-то общее? Если Мэгги будет в Лондоне, а он тут, то ему такие отношения не подходят. Это все равно что жевать гамбургер, когда хочется чего-то посущественнее, чего-то такого, над чем можно посидеть, наслаждаясь, как наслаждался он самой Мэгги и тем, что испытывал к ней. Эти чувства не утолить встречами время от времени, и он ни за что не пойдет на то, чтобы быть лишь частью ее жизни, занимая отведенный ему скромный уголок.

Финн, нахмурившись, смотрел на склоненную голову Мэгги. Она все возилась со своим ноутбуком, что-то бормотала себе под нос и была так поглощена работой, что, если б он исчез, то, наверное, она бы и не заметила.

Еще несколько секунд, она закончит и тогда… Мэгги заставляла себя сосредоточиться на работе. Если она поддастся нестерпимому желанию броситься Финну на шею и признаться ему в своих чувствах, то все, работе конец. А ведь у нее есть обязательства, как ни крути…

– Ну, вот и все. – Мэгги выпрямилась и с облегчением вздохнула. – А как там альпака? – Она с улыбкой посмотрела на Финна. – Финн, что случилось? – Улыбка на ее лице увяла, сменившись тревогой.

– Так дальше не может продолжаться, – сердито сказал он, глядя куда-то в сторону, потому что взгляд наверняка выдал бы его горечь. А уж самое последнее, чего он хочет, так это упрашивать ее бросить Лондон и переехать к нему. Ну уж нет, он заранее знает ответ.

Мэгги потрясенно молчала. Молодая женщина была уверена – если она попробует заговорить, то обязательно расплачется.

А ведь она ожидала совсем другого: что Финн станет говорить о том, как много для него значит прошедшая ночь, что очень любит Мэгги и ни за что не отпустит ее. И что же? Его жестокие слова все еще бились у нее в ушах.

Мэгги никак не могла поверить, что он ее отвергает.

– Прошедшей ночью… – пробормотала она, с трудом выдавливая слова.

– В постели мы прекрасно подходим друг другу, – перебил ее Финн. – Этого не станем отрицать ни вы, ни я. Я никогда… – Он осекся и застыл, хмуро глядя на Мэгги.

– Что никогда? – язвительно вопросила Мэгги. Она чувствовала, что ее несет в пропасть, но уже не могла и не хотела остановиться. – Вы никогда не встречали женщину, которая с такой готовностью прыгала бы к вам в постель, так что ли? – Она натужно улыбнулась. – Ну что ж, в конце концов, секс ради секса – не преступление, правда? Мужчины постоянно это себе позволяют.

Мэгги чувствовала себя так, словно сердце ее разорвалось на части и вместе с хлещущей из него кровью уходит ее жизнь, но Финн ни за что не должен был это заметить. Как она могла так ошибиться? Надо же быть такой дурой, чтобы вообразить, будто для него это столь же важно, как и для нее. Он, видите ли, смотрел на нее, обнимал, а она решила, что он неравнодушен к ней.

У Мэгги так сильно дрожали руки, что она с трудом закрыла ноутбук.