Текст книги "Четыре ночи"

Автор книги: Пенни Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мэгги позвонила своей помощнице, рассказала о том, что с ней случилось, и попросила, чтобы та позаботилась об аннулировании потерянных кредитных карточек и выдаче новых.

– Хотите, чтобы я выслала их туда, где вы сейчас находитесь? – спросила Гейл.

– Нет, не надо. Пусть их отправят прямо в гостиницу. И еще, когда будешь сообщать о происшествии в мою страховую компанию и в гараж, передай им, что мне придется пока взять машину напрокат.

О подробностях Мэгги особо не распространялась, изложила лишь главное, пропуская мимо ушей сочувственные возгласы Гейл. Разговор шел в комнате, которую ей отвел Финн Гордон, по мобильному телефону, который он ей одолжил. Ей было нелегко пересилить себя, чтобы обратиться к нему с просьбой, и вот теперь она стояла, нахмурившись, и набирала номер бабушки. Она не посвящала ее в свои планы, сказала просто, что уезжает на несколько дней по делам.

В трубке послышался голос Арабеллы Рассел, такой слабый, надтреснутый, что у Мэгги защемило сердце.

* * *

Остановившись у полуоткрытой двери с чашкой чая, которую он нес своей незваной гостье, Финн услышал, как она подрагивающим голосом спросила:

– У тебя все в порядке, радость моя?

Финн поспешно отступил от двери, удивляясь, почему ему неприятно узнать, что у Мэгги есть мужчина, любовник.

Незадолго до этого они представились друг другу, проделав эту процедуру столь сухо и официально, что при других обстоятельствах Финн позабавился бы от души. Мэгги, грязная и растрепанная, при всем при этом каким-то таинственным образом умудрялась выглядеть очень соблазнительно. Напрасно пытался он уверить себя, что предпочитает брюнеток и отнюдь не карие, а голубые глаза. Все равно он то и дело ловил себя на том, что его взгляд задерживается на ней дольше, чем следовало бы.

* * *

Закончив разговор с бабушкой, Мэгги осмотрелась. Комната, в которую ее привел Финн, была большая, и, слава богу, при ней оказалась отдельная ванная. Окна выходили на поля, за которыми возвышались поросшие деревьями холмы. Осенний день подходил к концу. Господи, что она будет делать здесь, отрезанная от мира вздувшейся рекой? Мэгги стало совсем грустно.

Просьба позволить ей воспользоваться компьютером хозяина и обмениваться с Гейл посланиями по электронной почте была встречена усмешкой.

– У меня его нет, – отрезал он.

Ясно, подумала Мэгги, какое ему дело до современных технологий, он их терпеть не может. Настоящий неандерталец. Нет, вы только подумайте, ведь сейчас у всех есть компьютеры! У всех, но только не у этого фермера, к которому она угодила, словно в ловушку. Все, абсолютно все в нем вызывает одно только раздражение: и как он живет, и как себя ведет, и что говорит. Сколько бы ни пришлось ждать спада воды в реке, все равно это будет слишком долго, и дело даже не в предстоящем аукционе.

* * *

Финн находился в кухне и слушал по местному радио сводку погоды. Чудеса! Никто не мог дать внятных объяснений, откуда взялась эта внезапная буря, наделавшая столько безобразий в пределах нескольких миль вокруг фермы и почему-то не затронувшая ничего больше.

Оставалось надеяться, что вода не будет стоять долго и Финн успеет на аукцион. Можно было, конечно, участвовать в нем по телефону, но Финну хотелось присутствовать в зале самому, ведь когда видишь лица конкурентов, можешь оценить их настроение и возможности. Он не ожидал острой борьбы, пока речь будет идти о большом доме и сельскохозяйственных угодьях. Иное дело коттеджи, которых в поместье несколько. Финн был категорически против того, чтобы там жили посторонние, хоть постоянно, хоть в период отпусков. Нет, он хочет быть единоличным хозяином. Он хочет…

Финн повернулся на звук открывающейся двери. Вошла Мэгги. Она была без жакета, тонкая шелковая блузка, мягко облегавшая фигуру, являла взору округлости грудей, на удивление пышных для ее хрупкого телосложения. Окинув взглядом эту блузку, скромные золотые серьги в ушах, прямую черную юбку и босые ноги, Финн невольно улыбнулся.

Ее подбородок немедленно вздернулся вверх, глаза сердито блеснули.

– Попробуйте только что-нибудь сказать, – прошипела она. – Только попробуйте, я…

– Что – вы? – не удержался Финн. – Бросите в меня чем-нибудь? Туфлей, например?

– Я взрослая женщина, – проговорила сквозь зубы Мэгги. – У меня нет такой дурной привычки – бросаться.

– Да ну! И в объятия своего любовника тоже не бросаетесь? Что ж, тогда мне его очень жаль.

Мэгги онемела от возмущения и растерянности. Да как он посмел говорить такое?!

– У меня нет любовника! – неожиданно для себя выпалила она.

Это горячее запирательство вызвало у Финна лишь насмешливую улыбку. Он же знает, что она лжет. Эта женщина – живое воплощение всего того, что было ему отвратительно в его прежней жизни. Тогда что же заставляет его глазеть на нее не отрываясь? Он знавал женщин покрасивее, да и глядели они на него не враждебно, а скорее зазывно. Эта же словно огородила себя стеной и смотрит так, будто предупреждает – только попробуй подойди… Ну и пусть, его это вполне устраивает. Но тогда что за идиотские мысли крутятся у него в голове: что бы он испытал, если б сейчас подошел, обхватил ее руками и поцеловал…

Финн поморщился и отрывисто произнес:

– Пойду закрою птичник на ночь. Если хотите есть, поищите что-нибудь сами в холодильнике.

Искать самой? Сидеть и есть в одиночестве? А он, небось, еще думает, что проявил гостеприимство. Сердито размышляя об этом, Мэгги застыла у окна, глядя, как он идет по двору. Будь она сейчас в городе, наверное, сидела бы еще на работе. Она редко когда заканчивала дела раньше восьми, а покидала офис еще позже и чаще всего отправлялась ужинать с клиентами или с приятелями в какой-нибудь модный ресторан.

В квартире Мэгги была наисовременнейшая кухня, но она не готовила никогда. Нет, она умела готовить. Не все, конечно, кое-что. Ее бабушка была замечательной кулинаркой, но считала, что внучка должна думать только об учебе.

Ладно, она быстро перекусит и закроется в своей комнате. Кто знает, вдруг река уже завтра успокоится и можно будет уехать?

На большом столе посередине кухни были навалены беспорядочной грудой книги и какие-то бумаги. Окинув эту картину неодобрительным взглядом, Мэгги продолжила осмотр. На ободранном стуле спал кот. Плита была старая-престарая, пожелтевшая, оббитая по углам. Да и вообще все в этом доме дышало неухоженностью и заброшенностью, навевая на Мэгги тоску, которую хотелось поскорее стряхнуть.

Разведясь с отцом Мэгги, мать без конца таскала маленькую дочь с собой с одной съемной квартиры на другую. Всякий раз, когда мать с кем-нибудь сходилась, они переезжали, а расставшись с очередным сожителем, мать снова меняла квартиру. Возможно, кто-то другой, проведя детство в непрестанных кочевках, стал бы человеком, ставящим превыше всего стабильность, уют и тепло семейного гнезда, но только не Мэгги. Она вынесла из той жизни непоколебимую решимость стать абсолютно самостоятельной и не зависеть ни от кого.

Дом, в который она попала, напомнил ей о прежних днях, а ей не хотелось ни о чем вспоминать. В нынешней жизни Мэгги не было места ветхости и запустению, не было ничего временного, попавшего к ней случайно, без предварительного обдумывания. Все, что окружало Мэгги, было под стать ей самой – безупречное, чистое, аккуратное, ухоженное, рациональное.

Нет, с безупречностью дело плохо, подумала Мэгги, глядя на свои ноги в дорогих колготках. Она никогда не ходила разутой даже дома, и уж тем более у чужих людей. Почему-то отсутствие обуви отождествлялось для нее с бедностью, незащищенностью.

Хватит копаться в самой себе! Мэгги резко открыла дверцу холодильника. Она заглянула внутрь, и ее глаза округлились.

* * *

Финн толкнул дверь черного хода и, зайдя, стал снимать сапоги. В загородке для птицы стояла непролазная грязь – частично постарались утки, да еще добавил ливень. Пришлось потратить уйму времени, чтобы поймать одну шуструю курицу-бантамку. Он уже готов был послать ее к черту, пусть ее сожрет лиса, навещающая усадьбу еженощно, но свойственная Финну хозяйственность все же победила, и он в конце концов поймал-таки курицу и благополучно запер в птичнике.

Он замерз и проголодался, а из-за незапланированной встречи с землевладельцами, разводящими альпака, не успел приготовить на ужин чили, как собирался. Да еще его ждала куча бумажной работы, о которой не хотелось и думать. Нет, наверное, зря он отказался от компьютера, только осложнил себе жизнь.

Сбрасывая с ног залепленные грязью сапоги, Финн посмотрел на Мэгги. Та стояла неподвижно перед раскрытым холодильником.

– Что-нибудь не так? – спросил он, проходя в кухню.

– Здесь же все сырое, – проговорила она испуганно.

Мэгги тоже была голодна и, открывая холодильник, ожидала увидеть там… ну, если и не изысканное блюдо, то хотя бы пиццу.

На лбу Финна образовалась морщина, взгляд обдал Мэгги холодом.

– А чего вы ожидали? Это же ферма, а не супермаркет.

– Но это все надо готовить! – протестующим тоном продолжала Мэгги. У нее был такой надменно-покровительственный вид, что Финну захотелось схватить ее за плечи и как следует встряхнуть.

– Послушайте, вы же не в ресторане. Конечно, это надо готовить.

Мэгги с силой захлопнула дверцу холодильника, так что Финн даже вздрогнул, и сделала шаг назад.

– По-моему, я не голодна, – сказала она ровным голосом.

– Ну, как хотите, хотя, думаю, вы говорите неправду. По вашему виду не скажешь, что для утоления голода вам достаточно сжевать парочку столь модных у горожан листочков цикория, питательность которых, по-моему, преувеличена, – ядовито заметил Финн.

Мэгги не могла определить, что ее возмутило больше: презрительный тон, каким он говорил о ее фигуре, или сквозившее в каждом слове неприятие ее образа жизни. Одно было странно – откуда этот мужлан знает, какие салаты принято сейчас подавать в Лондоне?

– Ну ладно, может, вы и в самом деле не голодны, а вот я проголодался, – заявил Финн и, чуть не задев Мэгги, подошел к холодильнику и открыл дверцу.

Ее обдало жаром мужского тела, и внутри что-то всколыхнулось от близкого соседства с крепким, мускулистым мужчиной. Господи, да что это с ней? Она не из тех женщин, которые тают от одного вида мужского торса. Но, надо признать, внешне он очень даже ничего, а уж глаза… найдется ли где-нибудь мужчина, у которого при темно-каштановой шевелюре окажутся потрясающие, пронзительные серо-голубые глаза?

– Вы передумали? – донесся до нее голос Финна.

– Что?.. Я?..

– У вас голодный вид, – произнес он, словно извиняясь.

У нее голодный вид?! Мэгги почувствовала, как лицо ее заливается краской, и с опозданием сообразила, что Финн имеет в виду совсем не то, что она подумала. Может быть, он вовсе и не подозревает, о чем она думает и что чувствует… вот именно, что чувствует. К мужчине, которого практически не знает да и знать не хочет. Что же такое с ней происходит? То, о чем она думает… это же немыслимо, невероятно, недопустимо наконец. И все же, стоя лицом к лицу с ним – их разделяла лишь открытая дверца холодильника, – Мэгги почувствовала, как погружается в какое-то странное состояние: в голове было легко и пусто, а тело всеми клеточками и жилками тянулось к этому мужчине самым откровенным, самым возмутительным образом, до такой степени непристойным, что… Мэгги потрясла головой, стараясь пробудиться от эротического сна наяву, и еще сильнее покраснела, пораженная смелостью и изощренностью собственного воображения.

* * *

Финн в раздумье смотрел на Мэгги. Неподвижный взгляд широко открытых глаз, учащенное дыхание, тяжело поднимающаяся и опускающаяся грудь… Эта открыто, вызывающе демонстрирующая себя женственность не могла не подействовать на него, ему почти нестерпимо захотелось обхватить Мэгги руками и…

Он нехотя отвернулся.

– Я собирался приготовить на ужин чили…

Сказано это было таким вежливо-безразличным тоном, что можно было подумать – он надеется, что она откажется. Ну нет, не дождется. Остаться без ужина только ради того, чтобы доставить удовольствие какому-то грубияну и нахалу? Ни за что!

– Не собираетесь же вы готовить вот в этом? – спросила Мэгги не без ехидства, бросив нарочито презрительный взгляд на его старый пиджак.

От взгляда, которым Финн одарил ее в ответ, по спине пробежала сладостная дрожь. Она никогда ничего подобного не испытывала.

– Нет, не собираюсь, – согласился он и нарочито непринужденно добавил: – Вообще-то вы сами можете начать готовить, пока я приму душ. Вот и фарш. – Он достал с нижней полки холодильника закрытую кастрюлю. – Я быстро.

* * *

Мэгги постояла, растерянно глядя на кастрюлю, которую он поставил перед ней на стол, и нерешительно подняла крышку. Не надо было его отпускать! Если он надеется, что нашел себе бесплатную домработницу, то напрасно. Однако момент был упущен, и ничего не оставалось как попытаться приготовить это проклятое чили. Ни за что на свете, ни за какие коврижки она не призналась бы ему, что понятия не имеет, как это блюдо готовится.

Ну ладно, в конце концов, это не должно быть чем-то необычайно трудным. Мэгги же видела, как готовила бабушка, пока она сама делала уроки за кухонным столом. Надо просто выложить все на глубокую сковороду и…

Молодая женщина постояла, собираясь с духом. Ничего, она справится. Должна справиться! Не хватало только, чтобы этот… фермер одержал над ней верх.

Нужна сковорода, и логичнее всего искать ее в шкафу около плиты. Довольная своей сообразительностью, Мэгги открыла дверцу.

Спустя пять минут, обыскав почти все шкафы на кухне, красная и запыхавшаяся, она наконец обнаружила искомое у противоположной стены. А мужчины еще смеют обвинять женщин в отсутствии логики. Ха!

Морщась от отвращения, Мэгги вывалила фарш на сковороду. Господи, сколько же эта сырая масса будет париться? Мэгги поставила сковороду на конфорку и, помедлив в нерешительности, включила газ. Теперь оставалось только ждать, пока блюдо приготовится. Прекрасно!

* * *

Финн вытер насухо волосы, отложил полотенце и потянулся за чистой рубашкой. По правде говоря, он сам не понимал, что его подвигло не только принять душ, но и побриться, однако решил об этом не задумываться.

Откуда-то повеяло неприятным запахом. Финн потянул носом и нахмурился. Определенно что-то горело. Забыв про рубашку, он как был, в одних брюках, бросился к двери.

* * *

Мэгги не могла понять, что происходит. Кухня ни с того ни с сего стала заполняться дымом.

Она осторожно подошла к плите и уже собиралась снять крышку со сковороды, когда в кухню ворвался Финн.

– Что, черт побери, вы тут творите? – закричал он, подбежал к плите, схватил сковороду, грохнул ее в раковину и лишь после этого снял крышку. С отвращением поглядев на дымящееся содержимое, он открыл кран.

– Не моя вина, что у вас негодная плита, – уверенно проговорила Мэгги, хотя никакой уверенности не испытывала.

– Плита, видите ли, негодная, – процедил сквозь зубы Финн. – Повар негодный, а не плита! Что, нельзя было подлить еще воды?

Воды. Мэгги от неожиданности икнула и отвела глаза в сторону, стараясь сохранить независимый вид, да только, судя по всему, у нее не очень хорошо это получилось, потому что, к ее ужасу, послышался такой мягкий, такой вкрадчивый голос Финна:

– А вы вообще добавляли воду или нет?

Мэгги молча пошевелила губами. Бабушка сурово осуждает всякую ложь, но в таких обстоятельствах..

– Не добавляли, я прав?

Мэгги пренебрежительно дернула плечами.

– Мы готовим по-разному, вот и все.

– По-разному, значит? – Финн сузил глаза. – Сами не знаете, что говорите. – Он презрительно фыркнул. – Да уж, послала мне судьба подарочек, спасибо. Мало того, что я поселил ее в своем доме, так еще и должен ее кормить. Скажите-ка сразу, – Финн сердито посмотрел на Мэгги, – что еще вы не умеете, иначе перевернете мне все вверх дном. Значит так: вы не умеете читать карту, не умеете готовить, не…

– Прекратите, – вырвалось у Мэгги, которая почувствовала, что вот-вот заплачет. Эта неожиданная слезливость поразила ее, наверное, не меньше, чем Финна.

Повисло молчание, которому, казалось, не будет конца, а от него недалеко было и до охватившего ее томления, которое в свою очередь повело к…

– Извините, – наконец сказал Финн. Злость в душе Мэгги сменилась волнением. Во всем виноват был этот хрипловатый голос, в котором звучала покаянная нотка. Да еще то, что она решила уйти, а для этого надо было пройти мимо него… Она и прошла бы, если бы слезы стыда и гнева не застилали ей глаза, но из-за них она просто натолкнулась на Финна и оказалась в его объятиях.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Простите, я не хотел вас обидеть, – виновато произнес Финн, убирая шелковистую прядку волос с лица Мэгги и ощущая под пальцами нежную гладкость ее кожи.

Мэгги охватила дрожь.

– Ничего, вы меня нисколько не обидели, – сипло проговорила она, пристально глядя ему в глаза – так же пристально, как он смотрел на нее. Мэгги не могла и не хотела отводить взгляд.

– Я приготовлю что-нибудь, – предложил Финн. Он знал, что надо ее отпустить, но ему нестерпимо было даже подумать об этом.

Мэгги потрясла головой.

– Я не хочу есть. Я не голодна, – прошептала она, запрокинув голову и подставляя ему губы. Мэгги не сомневалась в том, что еще никогда в жизни она не поступала столь правильно.

Финн, призвав на помощь доводы разума и здравый смысл, пытался обуздать себя, подавить растущее с каждым мгновением ответное желание, но одного взгляда в темный омут ее затуманенных страстью глаз хватило, чтобы все доводы пали, точно под напором водяного вала, смывшего автомобиль Мэгги.

Его губы сначала как будто робко коснулись ее губ, и тогда она придвинулась к нему еще ближе и, дыша часто-часто, посмотрела на Финна так, что у него вырвался стон.

– Поцелуй меня, Финн, – прошептала она жарко, и у него перехватило дыхание. – Только по-настоящему.

Они на миг застыли, беспомощно глядя друг на друга. Потом стали целоваться, сначала легко касаясь губ друг друга, словно еще не до конца поняли, разумно ли поступают. Эти жадные поцелуи делали их похожими на двух голодных, которые боятся, что у них вот-вот отберут хлеб, и они, откусывая огромные куски и давясь, стараются съесть побольше и побыстрее, чтобы утолить голод. Они и были ими, только голод их был иной. Постепенно поцелуи стали длительнее.

Мэгги стояла, закрыв глаза, и впитывала всем своим существом вкус его губ. Она никогда ничего столь возбуждающего не испытывала. Этот мужчина заставлял ее позабыть обо всем на свете, кроме одного: она хочет его с неимоверной силой и страстью. И она прижималась к нему, почти бездыханная, чувствуя только одно – свое желание.

Кончик языка Мэгги проник ему в рот. Его рука у нее на талии напряглась, она ощутила, как он вздрогнул, и в то же мгновение по ее телу пробежала ответная дрожь.

– Если ты просто так, то не надо, – проворчал он. Его глаза вспыхнули, и Мэгги, проведя пальцами по его щекам, почувствовала, как они пылают.

– Я не просто так, – сказала она и бессознательно окинула взглядом кухню. Финн, безошибочно поняв, что она высматривает и что у нее на уме, отпустил ее, взял за руку и направился к лестнице.

Его спальня располагалась на той же лестничной площадке, что и комната Мэгги. Финн молча подвел ее к двери, Мэгги послушно вошла внутрь. Комната была обставлена просто и старомодно, и в другое время она, наверное, пренебрежительно фыркнула бы, мол, какое тут все старое и не стильное.

Воздух в спальне был чистый, но довольно прохладный. Мэгги зябко повела плечами и инстинктивно придвинулась поближе к Финну, словно ожидая, что он ее согреет своим теплом. Он обхватил ее и крепко прижал к себе. Его губы впились в ее рот, и Мэгги почувствовала, как жар, исходящий от него, окутывает ее словно теплым одеялом. Его руки неторопливо гладили ее, вызывая дрожь, теперь уже не от холода, а от сильного, до боли, желания.

Больше не пытаясь сопротивляться искушению, он прижал ладони к упругим округлостям ее грудей. Мэгги уже и не помнила о том, как ей только что было холодно. Она лихорадочно ласкала обнаженные плечи и спину Финна.

Его рука скользнула по ее спине. Там, где оказывалась теплая ладонь, ее кожа словно вспухала, стремясь удержать нежное прикосновение.

Мэгги застонала, когда рука Финна коснулась пуговиц на ее блузке и стала невыносимо медленно расстегивать их. Она застыла, оцепенело глядя в его полуприкрытые глаза, требовательные, жаждущие, ждущие.

Мягкие, теплые груди, прижатые к его груди… Финн скрипнул зубами, ошеломленный сокрушительной силой желания, которое вызывала в нем эта женщина. Нестерпимое, почти болезненное напряжение требовало выхода. Финн наклонился и поцеловал сначала одну грудь, потом другую, и Мэгги отозвалась хриплым стоном.

Дальше должно было немедленно произойти то, что должно было произойти. Финн торопливо разделся и, сняв остатки одежды с Мэгги, увлек ее на кровать.

У Мэгги по спине побежали мурашки от прикосновения к холодному одеялу, но это длилось лишь миг, потому что холод был мгновенно поглощен лихорадочным жаром, горевшим внутри нее. Мэгги сотрясали желание и нетерпение.

– Финн, – прошептала она, обвивая его ногами и часто-часто целуя, – я хочу тебя, Финн. Хочу.

И вся прелесть мира, которую успела познать Мэгги – могучее течение речных вод и горячие солнечные лучи, падающие на тропический пляж, и волшебная прозрачность холодного неба после снегопада, укрывшего землю чистейшим белым покрывалом – все это Мэгги ощутила снова, только во сто крат сильнее. Ее тело испытывало наслаждение, а сердце было так переполнено, что из глаз полились слезы, а губы шептали слова любви. Ей открылось и то, чего она не знала прежде: мир, в существование которого она отказывалась верить и к которому, как оказалось, в глубине души стремилась, сама в этом не сознаваясь. Он существовал на самом деле. Существовал Финн и существовала любовь. Когда их тела замерли в изнеможении, Мэгги тихонько повернулась, чтобы посмотреть на мужчину, перевернувшего ее жизнь.

Заглянув ему в глаза, она провела пальцами по его лицу, удивленно всматриваясь в его черты, словно увидела впервые. Финн перехватил ее руку, прижал к губам и стал нежно целовать пальцы.

– Я люблю тебя.

Мэгги заметила, как потрясенно вздрогнули его ресницы.

Она и сама была не менее Финна потрясена тем, что произнесла эти слова, и с удовольствием забрала бы их обратно. Признание, вырвавшееся невольно, ставило ее в унизительное, зависимое положение. Пытаясь сделать вид, будто ничего не произошло, Мэгги хотела отвернуться от Финна, но он мягко удержал ее.

– Что случилось? Что-то не так? – спросил он тихо.

– Ничего, – буркнула она, избегая его задумчивого взгляда.

– Но я же вижу, – возразил Финн. – Ты сердишься на себя за то, что призналась мне в любви.

– Нет, – сердито сказала Мэгги, видя по его глазам, что он ей не верит. – Я сама не знаю, почему сказала это. – Она будто оправдывалась. – Просто нахлынуло… прямо как юная девица, которой почудилось бог весть что, хотя на самом деле…

Она помедлила, переводя дыхание. Финн договорил за нее:

– На самом деле мы просто занимались любовью, да? Это ты хотела сказать?

Мэгги качнула головой. Она собиралась сказать: «занимались сексом», но что-то во взгляде Финна заставило ее промолчать.

– Мы с тобой два взрослых человека, Мэгги, – мягким тоном продолжал Финн. – Так почему же мы стесняемся назвать вещи своими именами? Ведь то, что у нас было, иначе как любовью не назовешь. Отрицать это значило бы…

Он умолк, качая головой, а Мэгги, слушавшую его со все возраставшим раздражением, прорвало:

– Но мы же почти не знакомы! Мы не можем…

– Не можем что? – прервал ее Финн. – Признаться, что мы влюбились друг в друга, хотя это так и есть? Или, может, не имеем права говорить об этом? Показывать это друг другу… вот так? – Он схватил ее в охапку, прижал к себе и задумчиво, словно разговаривал сам с собой, заметил: – Я не знаю, как и почему это случилось, но одно знаю точно – это означает…

Его пальцы перебирали ей волосы, и Мэгги чувствовала, как душа ее тает от нежности к нему.

– Что означает? – спросила она.

– А вот что. – Он впился поцелуем в губы Мэгги, а рука скользнула по ее спине. Мэгги тихонько застонала, послушно отдаваясь в его власть. Еще будет время проанализировать свои чувства и, если потребуется, обуздать их. Но сейчас…

Сейчас ей хотелось только одного – крепко, еще крепче прижаться к нему, к его жаркому телу.

* * *

Мэгги вытащила из духовки сотейник, сняла крышку и торжествующе улыбнулась – пахло божественно. У них на ужин будет coq аu vin [1]1
  Петух в вине (франц.) – Здесь и далее прим. перев.


[Закрыть], рецепт приготовления она вычитала в потрепанной кулинарной книге, обнаруженной в глубине одного из кухонных шкафов.

Финн, конечно, скажет, что это тушеная курица.

Финн… Мэгги закрыла глаза. Пусть она потом будет сожалеть о собственной глупости, нещадно ругать себя, но сейчас Мэгги не могла не думать о нем каждую минуту.

Какие-то четыре дня назад она знать не знала о его существовании и прекрасно жила без него, затем встретилась с ним и жалела о том, что встретилась. А теперь… теперь… на губах Мэгги появилась мечтательная улыбка. Она до сих пор была ошеломлена той быстротой, с какой они влюбились друг в друга, – исключая, конечно, те минуты, когда она отчаянно и безуспешно пыталась доказать себе, что это невозможно, и перечисляла в уме многочисленные причины, почему она не должна вести себя так бездумно, подчиняясь минутному порыву, – и ощутила себя полностью и всецело во власти его чар.

Хотя это совершенно не соответствовало ее взглядам на жизнь, она позволила Финну убедить себя, что их чувства друг к другу слишком прекрасны и ценны, чтобы ими пренебрегать. Они любят друг друга. Именно это шептали они, когда страсть охватывала их, это срывалось со стоном с их губ, когда желание достигало невыносимой, болезненной силы, это они выкрикивали, когда штормовая волна вздымала их так высоко, что замирало и прерывалось дыхание, это они бормотали, когда она, схлынув, оставляла их лежать в блаженном изнеможении. Они любят друг друга.

Мэгги позволила себе осторожно выползти из защитного кокона, в который закуталась, избегая всяческих неприятностей, и, прислушиваясь к чувствам, царившим в ее душе, стала даже строить планы…

Этим утром, проснувшись, она увидела, что Финн, опершись на локоть, пристально смотрит на нее.

– Что ты делаешь? – сонно спросила Мэгги, проводя пальцем по его колючему подбородку.

– Смотрю, – хрипло ответил он. – А ты знаешь, что у тебя во сне нос дергается?

– Не знаю.

– Теперь знай. А еще губами шевелишь. Они у тебя весьма соблазнительные, так и подмывает их поцеловать, попробовать, какие они на вкус.

– Можно подумать, ты не знаешь, – проговорила Мэгги, включаясь в игру. – У тебя было достаточно случаев попробовать…

– Вовсе нет. С тобой мне никогда не будет достаточно. – В глазах Финна загорелись опасные огоньки. – Хочешь докажу?

Мэгги засмеялась и сделала вид, будто собирается вскочить с постели, но он удержал ее.

– Я знаю, что говорю. – (Она почувствовала, как от взгляда Финна у нее в животе все сладко сжимается.) – И еще знаю, что если потрогаю вот здесь… – Он коснулся пальцами набухшего соска…

Шел уже одиннадцатый час, когда они наконец встали. Непозволительно поздно для фермера, как проворчал Финн.

Сейчас он занимается скотом и птицей, скоро должен вернуться, вот тогда…

Мэгги засунула сотейник обратно в духовку и прислушалась. По радио передавали сводку погоды.

– Внезапное половодье прекратилось, – сообщил диктор. – Ливней больше не предвидится.

Это означало, что Мэгги поспеет на аукцион.

Все утро, готовя свой coq au vin, она размышляла о дальнейшем. Ферма только арендована, Финн сам ей об этом сказал, так что ничто не мешает ему уехать вместе с Мэгги в Лондон. Молодая женщина закрыла духовку и замерла, задумчиво глядя перед собой. По правде говоря, ее немножко покоробило то, что Финн всего лишь арендатор. Это свидетельствовало об отсутствии честолюбия. Ну ничего, это поправимо, решила Мэгги.

Он достаточно умен, и при ее поддержке ему не потребуется много времени, чтобы освоиться и получить какую-нибудь приличную работу в Сити. Господи, да если она, с ее-то связями, не поможет ему, то кто еще? Она готова поддерживать Финна и материально, пока он не встанет на ноги. Честно признаться, его трудно представить в ее наисовременнейшей квартире, но ничего, как-нибудь все устроится. Она свозит его в дорогой магазин, купит ему приличный костюм, а потом они посидят в каком-нибудь из ее любимых ресторанов с ее приятелями, у которых есть хорошие связи.

Перед глазами Мэгги проплывали сцены из будущего. Старомодное бабушкино воспитание давало о себе знать – Мэгги не мыслила дальнейших отношений с Финном вне брака. Но свадьбу они устроят скромную, без излишнего шума, в каком-нибудь потрясающей красоты особняке, объявленном памятником архитектуры, а медовый месяц проведут далеко-далеко от Лондона и будут пугать друг друга напоминаниями о том, что ведь могли бы и не встретиться вовсе.

Мэгги настолько погрузилась в свои сладкие мечтания, что не услышала, как в кухню вошел Финн. Он снял сапоги и остановился, глядя на нее. Неужели прошло всего четверо суток с того момента, когда она показалась ему самой несносной из всех женщин, которые когда-либо встречались на его пути?

Улыбнувшись, он подошел к ней, обхватил руками и уткнулся подбородком в ее плечо.

– Ммм… вкусно пахнет, – пробормотал Финн.

– Это мои духи, – ответила Мэгги с внезапной сипотцой в голосе. Да что же это такое? Стоит ему только коснуться ее, и у нее подкашиваются ноги, а внутри все тает.

– Нет, я сказал «вкусно».

– По радио сообщили, что уровень воды в реке опускается, – пробормотала она и закрыла глаза, еле удерживаясь, чтобы не замурлыкать, когда его пальцы скользнули по ее рукам.

– Я знаю, слышал, – откликнулся Финн. Мэгги, все еще ощущая приятную истому во всем теле, с трудом заставила себя вернуться к реальности. Последние дни она ни разу не позвонила бабушке, просто не могла. Но это ничего, бабушка привыкла к тому, что Мэгги, уезжая по делам, не часто звонит. Надо связаться с Гейл и попросить ее позвонить бабушке и сказать, что Мэгги скоро даст знать о себе.

Пока она все окончательно не решила, лучше не звонить. Хотя Арабелла Рассел не из тех, кто стремится решать за других и навязывает свое мнение, Мэгги все-таки хотелось разобраться в самой себе, чтобы быть в состоянии рассказать ей при встрече (именно при встрече, а не по телефону) обо всем, что она чувствует и как все произошло. Мэгги побаивалась, что бабушка, услышав признание, испугается за нее, но еще больше она боялась, как бы Финн, узнай он, что она страшится разволновать старую даму, не поднял бы ее на смех.