Текст книги "Как все это начиналось"

Автор книги: Пенелопа Лайвли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

7

По субботам Джерри занимался делами, накопившимися за неделю. Он возился с машиной, мыл и чистил ее. Менял прокладки на кранах. Иногда, к раздражению Роуз, пытался вмешаться и в работу по дому. Ему казалось, что женщины чересчур суетятся и шумят. Если дома делать было нечего, Джерри удалялся в свой сарай на окраине сада и что-то там пилил и строгал – весь последний год он мастерил стол. Иногда Шарлотте казалось, что Джерри выбрал в жизни неверную дорогу. Ему следовало стать инженером или плотником, а не чиновником в муниципальном совете. Всю неделю в офисе он занимался бумажной работой или участвовал в заседаниях, по субботам же позволял себе нечто вроде жеста, намек на свои нереализованные возможности. Нет, Джерри, пожалуй, не чувствовал себя ремесленником. Он всегда помнил о своем статусе. Просто надо иногда показать себе и другим, что ты умеешь работать руками, можешь разложить все по полочкам и наладить. Возможно, беды местной администрации и заключаются в том, что там ничего не налажено.

Шарлотта всегда знала об этих субботах Джерри, но теперь, поселившись с ним и Роуз под одной крышей, наблюдала это с близкого расстояния. Его спецодежда состояла из старых брюк, которые можно было не жалеть, и свитера с масляным пятном. Сумка с инструментами, сложенными в образцовом порядке. Сосредоточенный вид, сжатые губы – Джерри разбирает сломанный фен.

– Вообще-то, фены не чинят, – сказала Роуз, – а покупают другой. Стоит пятнадцать фунтов или около того. Но это слишком просто для нас.

Джерри не мог ее услышать – она была в кухне, одетая для выхода. Шарлотта знала, куда направляется Роуз.

Джерри была необходима однообразная, размеренная жизнь. Конечно, у многих людей есть ритуалы. Шарлотта и сама накопила их к старости. Но Джерри соблюдал свои неукоснительно. Он выводил машину из гаража ровно в семь тридцать утра, перед тем как идти спать, всегда клал портфель и ключи от машины на столик в холле. Джерри знал, что будет есть на завтрак в тот или иной день, отмечал интересные передачи в программке на неделю за чашкой кофе в субботу утром. Какой угодно сбой, любое отклонение от нормы заставили бы его волноваться. Шарлотта знала, что ее присутствие в доме – тоже в каком-то смысле нарушение привычного распорядка. Она была благодарна Джерри за то, что он изо всех сил старался не показывать своего недовольства. Зять пытался найти тему для разговора, открывал перед ней дверь и пододвигал стул. Фен, починкой которого он занимался, принадлежал Шарлотте. Она предъявила его со спокойным удовлетворением, зная, что Джерри ухватится за такое дело.

– Этот фен осчастливит его на несколько часов, – сказала Роуз, придирчиво разглядывая себя в кухонном зеркале.

Она прошла в гостиную, где сидел Джерри, осчастливленный феном. Шарлотта мыла посуду после ланча – теперь ей позволялось делать кое-что по дому – и слышала, как они разговаривают.

– Я ушла, – сказала Роуз.

Джерри что-то промычал, видимо целиком поглощенный своим занятием, а через несколько секунд, как бы вдогонку, спросил:

– В супермаркет?

– Нет, я сегодня добрая самаритянка. Сопровождаю маминого ученика в магазин. Я тебе рассказывала.

Опять мычание. Фен требовал полной сосредоточенности.

Роуз на секунду задержалась в прихожей.

– Пока, мама.

Входная дверь закрылась.

Шарлотта вытерла руки и пошла предложить Джерри чашку кофе. Несколько шагов она могла теперь сделать и без костылей. Большая победа.

Джерри отказался от кофе и вообще был какой-то потухший.

– Боюсь, с этой штукой ничего нельзя сделать, – сказал он. – Нагревательный элемент вышел из строя. Тут уж ничего не поделаешь.

– Не волнуйся. Спасибо, что попробовал.

– Я был уверен, что смогу его починить. Не люблю проигрывать.

– Тем более какому-то фену, – улыбнулась Шарлотта. – Противная штуковина. Дай-ка я освобожу тебя от нее.

Она поняла, что день для Джерри испорчен. Сражение с феном должно было занять гораздо больше времени, но закончиться полной и сокрушительной победой. Шарлотта подумала о своем Томе, который разве только перегоревшую лампочку умел ввернуть. Дом у них буквально распадался на части, и каждый раз будто усмехался, выкидывая очередную штуку: то труба потечет, то замкнет где-нибудь.

Шарлотта засунула фен в чехол и сказала:

– Заметь, Джерри, никаких костылей! Теперь я могу пройти целых десять ярдов, а если ветер попутный, то и все пятнадцать. Оглянуться не успеете, как я съеду. Вы с Роуз были сущими ангелами. И остаетесь.

– Нам это только приятно, – довольно сухо ответил Джерри.

Он вообще не любил проявлять эмоции, к тому же был расстроен неудачей с феном.

Шарлотта продолжала болтать, чтобы разрядить обстановку:

– Подножка судьбы. Вернее, даже пощечина. Да и для вас я стала обузой. – «Боже! – думает она. – Клише на клише и клише погоняет!» – Но теперь недолго. Вон я какая стала прыткая.

Тут он ее удивил:

– Если бы со мной произошло что-то подобное, я бы не смог так держаться. Я точно знаю. Просто развалился бы на части.

Она вдруг подумала, что с Джерри никогда не случалось ничего неблагоприятного. Разве что неправильно прорезавшийся зуб мудрости да небольшое ДТП, единственным последствием которого стали препирательства со страховой компанией.

– Возможно, ты ошибаешься, Джерри. Все мы, когда что-то случается… не становимся сильнее и учимся держать удар – просто приспосабливаемся. У нас нет другого выхода.

Джерри упрямо нагнул голову, что означало, что он не согласен.

– Мне всегда было очень тяжело принять что-то неожиданное.

– Знаю, – ответила Шарлотта, удивляясь собственной откровенности.

Джерри пристально посмотрел на нее. У него было суровое лицо, он всегда казался хмурым. Но теперь в его глазах она разглядела нечто совсем другое – пожалуй, тщательно скрываемую уязвимость. Потом зять перевел взгляд на ее сломанное бедро.

– Да уж, – вздохнула она. – Просто вам повезло немного больше, чем мне.

Она подумала, что Джерри, наверное, из тех людей, которые мучительно боятся смерти. Сама мысль о ней, если ее додумать до конца, может довести их до безумия. Ее-то страшила не сама смерть, а период непосредственно перед ней.

«Как мало я знаю Джерри, – подумала Шарлотта. – После стольких-то лет знакомства. Только самый поверхностный слой – его субботы, пристрастия и антипатии…»

– Повезло, – проговорил он, видимо взвешивая это слово. – Пожалуй, такое не воспринимаешь как везение. Подобное кажется чем-то естественным, нормальным. А когда что-то случается, это кажется…

– Насилием? – предположила Шарлотта.

Он кивнул:

– Да, и, как вы сказали, меня это не коснулось. Нас с Роуз. Я очень сомневаюсь, что смог бы справиться… – сухо усмехнулся он.

– Может быть, ты бы сам себя удивил, – сказала она. – Так бывает с людьми.

– Надеюсь, что вы правы.

Она чувствовала, что щелочка в душе, которую Джерри приоткрыл для нее, вот-вот закроется.

– Можно воспринимать это как вызов судьбы, а можно как насилие. Правда, в мои годы я уже не очень поддаюсь на подначки. В молодости – да, хотелось испытать, на что способна. Я радовалась трудностям, а Том просто сам нарывался на них.

– Да, помню. Мне всегда казалось, что он… лезет на рожон. Я завидовал, что он способен на это.

– Правда?

Боже мой, она бы ни за что не подумала.

– Я бы не хотел показаться грубым…

– Знаю.

– Но вот когда он перешел работать в ту школу…

Она кивнула. Джерри говорил о школе в старой части города, которую Том принял, надеясь, что его энергия и мастерство смогут избавить ее от репутации отстающей. У него получилось!

– Я восхищался Томом, – сказал Джерри. – Наверно, он и не знал об этом.

– Думаю, что не догадывался. Если бы ты как-то проявил это… Сказал бы об этом ему как-нибудь. Том считал тебя… довольно закрытым человеком. Но, должно быть, и ты не знал об этом.

– Иногда мне казалось, что Том, пожалуй, невысокого обо мне мнения. – Джерри опять суховато усмехнулся.

– Нет… Нет, ты не должен так думать.

– Нам очень пригодились бы люди вроде Тома там, где я работаю. К сожалению, служба в местной администрации не очень привлекает таких.

«Она хороша для таких, как я», – эта невысказанная фраза повисла между ними.

Джерри встал:

– Что ж, мне пора к машине. Надо заменить масло в двигателе. Вам ничего не нужно?

Шарлотта отрицательно покачала головой. Она слышала, как скрипит от его шагов гравий садовой дорожки. Машина ждет хозяина, и он доведет ее до совершенства. Шарлотта про себя поблагодарила сломавшийся фен за то, что ей вдруг открылся Джерри, которого она раньше не знала.

Роуз сняла с вешалки зеленый жакет, надела его, поправила плечики, застегнула пуговицы.

– Вы уверены, что у нее такой же размер, как у меня?

– Немного меньше, – сказал Антон. – Не сильно. Может быть, немного короче тоже.

– А цвет? Ей нравится зеленый?

– Я думаю.

Роуз отложила жакет:

– Вообще-то, мне не очень нравится. Материал жестковат.

Она перебрала вещи на вешалке и остановилась на мягком сером вязаном жакете.

– Ага, вот об этом можно подумать. – Она примерила. – По-моему, очень мило. Моей маме понравилось бы. Да и я бы такой носила.

– Серый – нехорошо для старой леди. Мрачно. Нет?

– Не обязательно. Мы могли бы подобрать к жакету яркий шарф. Как вы думаете?

Антон развел руками. Они уже перерыли весь магазин. Продавцы смотрели на Роуз с уважением. Сразу видно – разборчивые покупатели.

– Если вам нравится, и мне нравится. На вас очень мило.

Роуз показала ему ярлычок с ценой:

– Ничего? Он не дешевый – зато хорошего качества.

– Отлично.

Покупка состоялась, жакет завернули в тонкую бумагу и положили в огромный пакет с логотипом магазина.

Антон погладил его блестящий бок:

– Его я тоже пошлю. Ей понравится – ходить за покупками.

Уже выйдя на улицу, Роуз остановилась:

– Нам нужен шарф, но здесь их не продают. В магазинах «Маркс & Спенсер» хороший выбор, но ни одного поблизости.

– Зато есть «Старбакс», – сказал Антон. – Я мог бы купить кофе. Для благодарности. Пожалуйста!

Они уселись за столиком в «Старбаксе», Роуз – с маленьким капучино, Антон взял себе фрапучино с шоколадным кремом.

– С едой я как ребенок, – улыбнулся он. – Хочу все попробовать.

– Тогда вы могли бы пойти вразнос и взять еще и маффин с яблоком и корицей.

– Разнос?..

– Простите ради бога! Вы очень хорошо говорите по-английски, поэтому я иногда забываю, что некоторые выражения вам незнакомы.

– Ну и прекрасно! – возразил он. – Таким способом я учусь. Теперь скажу мастеру на стройке: «Я пойду вразнос и перетаскаю все эти кирпичи». Но думаю, маффин с яблоком и корицей – это слишком много.

– Это чересчур, – согласилась Роуз. – Кстати, вот вам еще словечко.

– Ага. Скажу начальнику участка: «Сделать все сегодня – это чересчур». Хорошо. На стройке я слышу плохой язык. Я теперь умею говорить плохие слова на четырех или пяти языках. Моя мама… Ей это совсем не понравится. – Он улыбнулся. – Ей не нравится, что я на стройке. Но я сказал, что это только на короткое время, пока я не стану большим человеком в бухгалтерской фирме. – И добавил, уже серьезно: – Пока не научусь хорошо читать.

– Скоро научитесь. Мама говорит, что вы делаете потрясающие успехи.

– Это ее хорошее обучение.

– Должно быть, странно себя чувствуешь, когда приходится садиться за парту в вашем возрасте. – Она смутилась. – Нет, я хотела сказать, в нашем возрасте.

– Это нетрудно. Может, в нашей голове всегда есть уголок, и он готов учиться. Помню, мальчиком я был… как это говорится… голодный к знаниям, да?

– Жадный до знаний. Да, мой сын, например, в пять лет знал названия всех динозавров, – сказала Роуз. – Ну, знаете, эти доисторические существа. Тираннозавры, стегозавры… Длиннющие имена у них иногда.

– А как его имя?

– Джеймс. А дочку зовут Люси.

– У меня нет ребенка, – сказал Антон. – Моя жена не хотела. – Увидев выражение ее лица, он добавил: – Вам не надо меня жалеть, это было давно. Я мирюсь.

Они некоторое время молчали.

– А теперь у меня полный дом ребенков… то есть детей, – жизнерадостно сообщил Антон. – Мой племянник и его друзья. Прошлым вечером я был совсем как отец – сказал, что надо убирать в доме. Они мне сказали… высказали не радость…

– Неудовольствие, – кивнула она. – Могу себе представить.

– Жить как студент хорошо, если ты студент по возрасту. Но я нет. Поэтому я наливаю воду в ведро, несу порошок, и я вроде мастера на стройке.

– Что же они?

– Неудовольствие. Потом сделали. Мне пришлось купить пиво для всех. Дорогая уборка – для меня.

Они рассмеялись.

– Вам нужно составить расписание дежурств и убираться по очереди, – сказала Роуз. – Мы так и делали, когда я была студенткой и снимала комнату вместе с другими девочками.

– Но девочки не такие. Они любят, когда чисто. А ребята… ужасно.

– Да, я знаю. Помню, какой был Джеймс. А вот теперь он у нас банкир, носит строгие костюмы и дорогие рубашки.

– Он банкир? Один из людей, которые сделали кризис?

– Нет, – сказала Роуз. – Он пока начинающий банковский служащий, работает в офисе, хотя, конечно, ему бы хотелось, чтобы его считали банкиром.

– А вы? Ваша мама сказала, что вы работаете для… исторического человека. Это правильно я сказал: для исторического человека?

– Он историк, – улыбнулась Роуз. – Но мне нравится – «исторический человек».

– Он старый человек, она сказала. Важный старый человек.

– Он хотел бы быть важным. Думаю, раньше и был. – Она рассказала ему о Генри. – Вот сейчас, например, желает попасть на телевидение, сделать свою программу. Но мне кажется, это безнадежная затея.

– Я люблю смотреть такие программы. Когда узнаешь разное. Но мой племянник и его друзья – нет. Поэтому мы спорим, что смотреть, и я всегда проигрываю.

– Что ж, нормальная семейная жизнь, – произнесла Роуз. – Когда ваши дети вырастают и покидают родительский дом, пульт остается в вашем распоряжении. А чем занимается ваш племянник? Я имею в виду, что он делал, пока не приехал сюда?

– Работал в баре. Неплохо, но платят мало, а он хочет жениться. Поэтому едет сюда на год заработать деньги на свадьбу и на семью. Он хороший мальчик, и другие тоже, но я хотел бы свое место. Скоро найду себе комнату.

– Стройка… Наверное, это тяжело – выполнять такую работу, если к ней не привык.

– Иногда я довольный собой. Гордый. Посмотрите-ка, я поднимаю и таскаю, как настоящий рабочий. Я работаю руками. – Он показал ей ладони, покрытые мозолями. – Но надеюсь, это не очень долго. Я бы хотел опять хороший чистый офис.

– Да, это не надолго, – сказала она решительно, вдруг поняв, что горячо сочувствует ему.

– Я все время стараюсь читать. Смотрите. – Он достал из рюкзака книгу. «Прогулки по Лондону». Он открыл наудачу: – «Купол… – купол, да? – останется у вас справа, пройдите по пешеходному тоннелю под… рекой, и вы окажетесь в… Грин… Гринвике».

– Это читается «в Гринвиче». Географические названия в английском просто невозможны. Но там и правда очень хорошо. Вы действительно проходите туда под рекой по этому тоннелю. Вы когда-нибудь гуляли по Лондону?

– Немного. В воскресенье. Мне нравится пробовать читать эту книгу и смотреть картинки.

– Мы с Джерри много гуляли. Раньше. Джерри – это мой муж.

Да, это было сто лет назад. Они давно не гуляют.

«А почему бы и нет?» – подумала она и сказала:

– Там есть один просто фантастический маршрут вдоль реки. – Роуз перевернула несколько страниц в книге. – Вот смотрите. Кью и Ричмонд. – (Он нагнулся и проследил за ее пальцем.) – А еще можно осмотреть церкви Сити, это тоже очень интересно.

Он внимательно слушал.

– Собор Святого Павла, – продолжала она. – Еще вам надо увидеть Хэмптон-корт. И парки… Мой любимый – Сент-Джеймс-парк. Там озеро, утки…

От книги, слов Роуз, ее теплого голоса и внимания к нему веяло надеждой.

Она положила книгу, взяла чашку, допила свой кофе и решительно сказала:

– Да! Да, вам непременно нужно… посмотреть на все это.

– Я бы очень хотел.

– Может быть… – начала было она, но тут же быстро переменила тему: – Как вам фрапучино с шоколадным кремом?

Он состроил гримасу:

– Очень сладко. Не могу допить. Вот мне урок – не вести как маленький мальчик.

– Выпейте эспрессо, чтобы перебить вкус, – посоветовала она. – Да и я бы не отказалась.

Она смотрела на Антона, пока он заказывал у стойки, и размышляла о том, у всех ли в той стране, из которой он приехал, такие темные густые волосы. Она слышала, как Антон сделал заказ. Бедный, он ежедневно борется с чужим языком. Но у него в голове сидит еще и другой, на котором он объясняется свободно, иной его мир. Антон оглянулся, их взгляды встретились в зеркале на стене. Он улыбнулся.

– Два кофе за день, – сказала она, когда Антон вернулся. – Обычно я столько не пью.

– Это особенный день, – возразил он. – Для меня. И для моей матери скоро – когда она получит жакет.

Роуз подумала: «Смешно, но для меня тоже. Я прекрасно провожу время, как ни странно».

– Когда я была молодая, мы с друзьями часто ходили в бары, – сказала она.

Он пристально посмотрел на нее.

– Вы и сейчас молодая. Взрослые ребенки… дети, я хотел сказать, не значит, что старая. А яточно молодой, – засмеялся Антон. – Я себе сказал это, когда поехал в Англию: «Я еще молодой, поэтому могу начать новую жизнь». Но скоро я понял, что не такой молодой, чтобы жить как студент и есть из консервной банки.

– Я не чувствую себя молодой, но понимаю, что вы имеете в виду, – произнесла Роуз. – Да, мы сравнительно молодые. Старый – это все-таки другое. Вот как моя мама, например. Сорок с небольшим – это просто… зрелость.

– Это хорошее время. Молодость, – нахмурился он. – Это проблемы, проблемы, проблемы: у меня нет девушки, я глупый, у меня прыщик на лице.

– Да, а девушки все время думают о волосах. Я по полдня думала о них в молодости!

– Значит, сейчас мы лучше, чем молодые. Нам все равно прыщик и волосы. Мы научились радоваться.

«Да, – мысленно согласилась она. – Даже в „Старбаксе“ в субботний день. Какой сюрприз».

– На стройке я теперь радуюсь перерыву на чай, – продолжал он. – Ждешь, смотришь на время. И – уф! Садишься. Разговариваешь. Узнаешь новые плохие слова по-сербски… Играешь в карты. Читаешь газету, то есть пытаешься это сделать. А вы чему радуетесь?

Она призадумалась. Что же ее радует в этой жизни?

– Пожалуй… утро выходного дня. Когда не надо рано вставать, можно выпить чаю в постели. Люси вернется из колледжа и болтает не переставая. – Она замолчала, задумалась и вдруг, повинуясь внезапному порыву, сказала: – Вообще-то, знаете, еще погода. Я получаю удовольствие от погоды. От ветреной. Даже от дождливой. От солнечной, как сейчас, этой весной. Мне нравится… разнообразие погоды. – Боже мой, она раньше никому ничего подобного не говорила. – Хорошо, что я не живу в Калифорнии. Там, говорят, всегда одно и то же.

– А я люблю то, что растет. На стройке – там только кучи окурков растут и пакетиков от чипсов. Но я иду домой и смотрю на сады. Английские сады… очень красивые. Много цветов, все разные. Некоторые названия я выучил. – Он улыбнулся. – Ваш цветок, например. Ваше имя. Роза.

Еще Антон рассказал ей, что его бабушка с дедушкой были фермерами.

– И я помню, как они сперва сажали, а потом это… срезали.

– Собирали урожай, – подсказала Роуз.

– Да. Вот оттуда, наверное, я это люблю. Но мой отец приехал в город, когда был молодой, и все, никакой фермы. Но, возможно, во мне есть человек, который хочет выращивать, который помнит… земельную работу. Ничего. Когда я снова найду место бухгалтера, буду растить Цифры. – Он натянуто улыбнулся.

Посетители в кофейне сменились, потом еще раз. Шумная стайка девушек упорхнула. Пришли влюбленные и забились в уголок. Двух молодых мамаш с грудными младенцами сменил папаша. Ему было трудно справляться с сыном, только начинавшим ходить. Но Роуз и Антон не обратили внимания ни на кого из них. День уже клонился к вечеру. Он рассказал ей, как навещал бабушку и дедушку на ферме, когда был ребенком, как совсем молодым умер его отец, как он не любит рок – «Они, племянник и ребята, все равно свое, но я стараюсь не слушать!» – как любит оперу. Она рассказала о Люси и Джеймсе, хотя и не слишком много, о Генри и его капризах, насчет рок-музыки согласилась, но созналась, что опера – это пробел в ее музыкальном образовании. Оказалось, что они оба любят разгадывать кроссворды. Антон достал потрепанную книжку на своем родном языке, и Роуз, как завороженная, смотрела на сетку кроссворда, испещренную загадочными для нее значками. Он недавно решил этот кроссворд.

Роуз достала из сумки «Гардиан»:

– Ну, попробуем? По горизонтали: «Изучение почерка».

Он думал несколько минут, потом помотал головой и засмеялся:

– Нет-нет, это… чересчур!

Она взглянула на часы:

– Боже мой! Уже шестой час! Мне надо идти. – Роуз засобиралась, потянулась за своим пальто. – Я очень надеюсь, что вашей маме понравится жакет.

– Я знаю, что понравится. Спасибо вам.

– Вот только… – замялась Роуз, – к нему действительно нужен шарф.

– Вы так думаете?

– Я так думаю.

Последовала небольшая пауза. Слышно было, как шипит кофеварка, как хнычет ребенок.

– Может, в следующую субботу? – предложила она. – Недалеко от нашего дома есть магазин «Маркс & Спенсер». Мы могли бы встретиться и сходить туда.

– Я бы хотел, – ответил он. – Я бы очень хотел.

В пять Шарлотта заварила чай. Джерри пришел из гаража, выпил чашку, просмотрел газету.

– Я думала, Роуз вернется к этому времени, – сказала Шарлотта.

– Ммм, – промычал Джерри, не отрываясь от газеты. – Наверное, ее что-то задержало.

«Например, сбила машина, – подумала она. – Или наехал один из этих сумасшедших байкеров».

Материнская тревожность никогда не умирает. Это приговор на всю жизнь. Что ж, Шарлотта и не хотела бы лишиться этого. Все-таки где же Роуз?

Когда она наконец-то появилась, Шарлотта испытала огромное облегчение.

– Я заварю свежий чай. Этот уже остыл.

– Нет, спасибо, мама. Я не буду.

– Купили что-нибудь?

– Да, симпатичный серый жакет.

– Как там Антон?

– Прекрасно.

Не переехала машина, не сбил байкер, но что-то случилось. Что-то с ней произошло. Это чувствуется. Но она же не скажет. Роуз никогда не откровенничала.

Вошел Джерри.

– Кажется, новый клематис не приживается. Ты где его взяла?

Роуз вопросительно посмотрела на него.

– Клематис, – повторил он. – Тот, что недавно посадили.

– А! – очнулась она. – В Центре садоводства, кажется.

– Ты знаешь, мне не удалось справиться с феном твоей мамы. Там батарейка вышла из строя.

– Да, это, пожалуй, чересчур, – рассеянно произнесла Роуз.

Шарлотта удивленно посмотрела на дочь. Деточка, а ты ведь, похоже, сейчас не с нами? Что стряслось? Что-нибудь натворил его светлость? Опять его завиральные идеи насчет телевидения? Рассказывая об этом дома, Роуз подавала все как шутку, но родным было известно, на что способен ее работодатель, если ему что-то по-настоящему втемяшится.

Джерри взял на руки кошку, которая терлась о его ноги. Он был привязан к ней, а она к нему. Животное так откровенно демонстрировало свои предпочтения, что у других не оставалось никаких шансов.

– Она не ест. К миске не притронулась, – сказал Джерри. – Может, отнести ее к ветеринару?

– Нет, – возразила Роуз. – Кошка просто хочет обратить на себя внимание, как обычно. Такое впечатление, что стоит мне уйти, и дом начинает распадаться на части. Клематис, фен, кошка.

Она села и раскрыла «Гардиан» на страничке с наполовину решенным, как заметила Шарлотта, кроссвордом.

Джерри понес кошку на кухню. Слышно было, как он уговаривает ее попить молока.

– Может, его светлости просто надо немного развеяться, чтобы отвлечься от этой своей телевизионной идеи? – поинтересовалась Шарлотта. – Например, круиз. Он ведь может себе это позволить.

Роуз наморщила лоб:

– Э-э… «Причина неожиданной механической поломки» – семь букв. Этот вопрос считается простым. Что-то у меня голова сегодня не работает.

– Гремлин, – сказала Шарлотта. – Подсунь ему брошюру «Суон Хелленик».

– Кому, Генри? Он сейчас очень оживлен. На следующей неделе встречается с одной дамой, «очень влиятельной в этих кругах». – Последние слова она произнесла, подражая выговору Генри, рассмеялась и опять вернулась к своему кроссворду.

Пришел Джерри.

– Она и молока не пьет.

– Попробуй предложить ей шампанское, – посоветовала Роуз. – У нас где-то должна быть бутылка «Круга».