Текст книги "Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Как мы знаем, до талии сверху Фредди был безупречен. Да, не его размер, но все же. Если прикрыть пледом нижнюю часть, все будет более чем пристойно. Он не колебался, хотя до сих пор не крал машин. Вскочив на сиденье, он подтянул плед и двинулся в путь.

Стремился он в «Голубого льва». Пробежав в пледе через зал, он может надеть любые из семи пар брюк. Поскольку в эти часы никого нет, кроме юного чистильщика ножей, ему грозит только смешок, не больше.

Но человек предполагает. Не успел Фредди проехать полдороги, как из кустов, махая руками, выскочила Эприл Кэрроуэй.

Скажи вы на несколько часов раньше, что такая встреча его огорчит, Фредди бы весело смеялся. Ко всему прочему, он заметил, что лицо у Эприл какое-то мрачное, а взгляд – просто каменный.

– Привет! – сказал Фредди. – Значит, вырвались?

– М-дау.

Ему не хотелось бы говорить об исчезновении Пруденс, но ничего не попишешь, надо. Он кашлянул.

– Странная штука, – начал он. – Загадочная. Я куда-то дел вашу сестру.

– Ничего. Я ее нашла.

– Да? – обрадовался Фредди.

Тут из кустов раздался голос. Фредди подскочил на сиденье. Что-то такое, помнил он, было с Моисеем. Интересно, пророк тоже принял это так, как он?

– Я здесь! – сообщил голос.

– Это она? – несмело спросил Фредди.

– Да, – холодно ответила Эприл.

– Что же она там делает?

– Сидит, потому что на ней ничего нету.

– Ничего? В каком смысле?

– В смысле одежды. Лошадь столкнула ее в воду.

– Лошадь раздела вашу сестру?

– Нет, – сказал голос. – Вещи лежали на берегу. Мы всегда их аккуратно складываем. Понимаете, я представляла леди Годиву. Вы же мне сами посоветовали?

– Когда-а?!

– Вы сказали, чтобы я брала пример с его героинь.

– Вы возбудили ее воображение, – уточнила Эприл, бросая на него достаточно неприятный взгляд. – Не могу осуждать бедное дитя.

– Но я…

– Оставим эту тему. Она сидит в кустах и может простудиться. Быть может, вы будете так любезны, что отвезете ее домой?

– О, конечно! Еще бы! С великим удоволь…

– И закутайте ее в плед, – сказала Эприл.

Мир вокруг Фредди завертелся. Голос осла, гулявшего на ближнем лугу, показался ему хохотом бесов. Птицы щебетали, но их он не слышал.

– Простите… – вымолвил он, дважды сглотнув.

Эприл удивленно на него поглядела:

– Что? Вы отказываетесь уступить плед простуженному ребенку?

– Простите, я…

– Да вы понимаете?..

– Ревматизм, знаете ли… Жуткие боли… В коленных суставах… Все врачи…

– Мистер Виджен, – твердо сказала Эприл, – немедленно дайте мне плед!

Глаза его исполнились несказанной печали. Ни слова не говоря, он нажал на газ и исчез в лучах заката.

Когда почти стемнело и цветы усеяла вечерняя роса, он позаимствовал брюки у чучела. В них и приехал он в Лондон и живет теперь тихо, растит на всякий случай бороду.Мне он сказал, что если кому-нибудь нужен почти чистый томик Теннисона, по любой цене, пусть даром, он рад служить. Дело не только в неприязни к обозначенному поэту, но и в письме от мисс Кэрроуэй, из которого он вывел, что больше книжка не понадобится.

© © Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Страшная тайна

Один Трутень лежал в больнице со сломанной ногой, поскольку попытался проехать на спортивной машине через Мраморную арку, и его добрый собрат заглянул к нему, чтобы поделиться сплетнями. Немощный Трутень играл с сестрой в шашки, и гость его, присев на постели, поел винограда. Тогда больной спросил, как дела на свете.

– Ну что ж, – отвечал посетитель, – лучшие умы клуба бьются над страшной тайной.

– А в чем дело?

– Ты что, не слышал?

– Ни слова.

Гость удивился, и настолько, что проглотил две виноградины.

– Да Лондон ходит ходуном! Обычно считают, что тут не без четвертого измерения. Сам знаешь. Случится что-то странное, спросишь кого-нибудь умного, а он покачает головой и скажет: «А, четвертое измерение!» Странно, что ты ничего не слышал.

– У меня еще никто не был. Так в чем дело? В чем тайна?

– В шляпах.

– То есть как?

– А так. Перси Уимболт и Нельсон Корк купили по цилиндру.

Страдалец умудренно кивнул:

– Ясно. Один купил Перси, другой – Нельсон.

– Вот именно. Один плюс один – два.

– А в чем же здесь тайна?

– В том, что Элизабет Ботсворт и Диане Пентер шляпы не понравились.

– Это бывает.

– Они же от Бодмина.

Страдалец подскочил:

– Как?

– А вот так.

– Не волнуйте пациента, – сказала сестра, до сих пор в разговор не вступавшая.

– О, сестра, сестра! – сказал больной. – Вы плохо расслышали. Если бы вы расслышали хорошо, вы бы узнали, что Перси Уимболт и Нельсон Корк купили цилиндры у Бодмина – да-да, у Бод-ми-на – и те им не подошли. Это невозможно.

Говорил он пламенно, и гость кивал. Часто говорят, что молодое поколение ни во что не верит, но это не так, оно верит в шляпы от Бодмина. Как говорится, одна из вечных истин. Признайте, что такая шляпа дурна, и вы на прямом пути к сомнению, расколу и хаосу.

– Естественно, – продолжал гость, – Перси и Нельсон стояли насмерть.

– Насмерть?

– Да. Стояли.

– Вы не расскажете с начала? – осведомилась сестра.

– Охотно, – отвечал гость, подкрепляясь виноградом. – Держитесь, сестрица.

– Так страшно?

– Еще бы! С начала и до конца.

Надо вам знать, друг мой сестрица (сказал гость), что Перси Уимболт и Нельсон Корк должны быть очень осторожны. Они не могут просто напялить любой колпак. Перси дороден, высок, и голова у него арбузом; Нельсон изящен, и голова его больше напоминает орех.

Тем самым, вы признаете, что угодит им лишь истинный мастер, а потому они ходят к Бодмину. Помню, Перси сказал, что верит в Бодмина, как юный священник – в епископа, и не сомневаюсь, что Нельсон сказал бы то же самое, если бы додумался.

В то утро, с которого я начинаю свой рассказ, они встретились у входа в святая святых.

– Привет, – заметил Перси. – Шляпу покупаешь?

– Да, – отвечал Нельсон. – И ты тоже?

Перси кивнул, оглянулся и еле слышно прибавил:

– Есть причины!

– Интересно! – сказал Нельсон. – И у меня они есть.

Перси снова огляделся и еще понизил голос.

– Нельсон, – спросил он, – ты знаешь Элизабет Ботсворт?

– Естественно.

– Хороша, э?

– Не без того.

– Я бы сказал, прекрасна.

– Вот именно.

– Да-да! Хрупкая, нежная, миниа… – ну, как это? Словом, ангел в человеческом образе.

– А они не все в человеческом образе?

– Думаешь, все? – откликнулся Перси, нетвердый в ангелологии. – Ладно, – он покраснел, – я ее люблю. Мы встретимся в день скачек, и я очень надеюсь на эту шляпу. До сих пор мы встречались только в усадьбах, и она меня в цилиндре не видела.

– Вот это совпадение! – удивился Нельсон. – Я покупаю шляпу по той же самой причине.

Перси содрогнулся и выпучил глаза.

– Чтобы пленить Элизабет Ботсворт? – вскричал он.

– Нет-нет, – утешил его Нельсон. – Что ты! Мы с ней большие друзья, но и только. Я хочу поразить своей шляпой ту, кого люблю.

– Кто это? – заинтересовался Перси.

– Диана Пентер, внучка моей крестной. Странное дело! Мы знакомы с детства, можно сказать – вместе выросли, но я только сейчас в нее влюбился. Что там, я ее боготворю от самой макушки до дивных ножек.

Перси немного подумал.

– Да, большое расстояние. Мы с Дианой очень дружим, она прелестна, но немного высока, ты не считаешь?

– Это мне и нравится. Она – как статуя. Нет, как греческая богиня. И потом, ты тоже высоковат для Элизабет.

– Да, – признал Перси.

– В общем, я ее люблю, черт меня подери! Люблю, люблю, люблю. И мы с ней завтракаем в первый день скачек.

– В Аскоте?

– Нет. Она не выносит лошадей, и я сам туда не поеду.

– Вот это любовь, – признал Перси.

– Мы встретимся у крестной, на Беркли-сквер. Надеюсь, вскоре после этого ты прочитаешь в «Морнинг пост» интересное сообщение.

Перси протянул руку. Нельсон пылко ее пожал.И они вошли в мастерскую. Бодмин обмерил их собственными руками и обещал прислать цилиндры в оговоренный срок.

Перси Уимболт – не из тех, в ком можно заподозрить нервы, но между Бодмином и завтраком он буквально трепетал. Ему чудились страшные беды, настигающие шляпу; и, честно говоря, он не ошибся. Позже он решил, что есть в нем что-то мистическое.

Случилось вот что. Трепеща, он плохо спал и накануне рокового дня вскочил в половине одиннадцатого, а там – подошел к окну посмотреть, как погода. И кровь его замерла в жилах.

Внизу, прямо под ним, ходил по тротуару юнец в униформе Бодмина и другой, тоже противный, в обычной одежде. На голове у низких созданий чудом удерживались цилиндры, а к перильцам газона прислонились две картонные коробки.

Поскольку только что Перси видел во сне, что он стоит в своей шляпе перед лорд-мэром и тот внезапно бьет по ней булавой, обращая тем самым в лепешку, можно подумать, что он был готов ко всему. Но нет, он не был. Он буквально взвился. Точнее, сперва он оцепенел, мысля о том, что всегда подозревал в гнусном юнце дух нигилизма, равно как и повадки, неуместные на такой службе, а уж потом взвился и страшно закричал.

Крик его подействовал на юнцов, как хорошая бомба. Вот они ходят, красуются, балансируя шляпами, а вот – уже нет ничего, кроме коробки у входа. Перси понес ее наверх, благоговейно открыл, дрожа от страха, но все было в порядке. Мерзкий юнец пал низко, но шляпы не уронил.

Словом, все было в порядке, и наутро, отполировав цилиндр пивом, Перси надел ботинки, гетры, брюки, рубашку, воротничок, узорный жилет, пиджак, повязал сдержанно-серый галстук, вдел в петлицу старую добрую гардению и отправился в такси к своей даме. Вскоре он узнал, что она сейчас выйдет, что и произошло.

– Привет, привет! – сказал Перси.

– Привет, – сказала и Элизабет.

Естественно, до этой минуты гость стоял без шляпы, а тут ее надел, чтобы показать в должном свете. Очень тонкий маневр. В такси – уже не то, в такси все цилиндры одинаковы.

Итак, Перси надел шляпу, сверкнув взором, и стал ждать аплодисментов.

Однако Элизабет не захлопала маленькими ручками и не затанцевала от восторга. Взамен всего этого она издала звук, который издает колоратурное сопрано, если подавится костью.

Потом, поморгав, она взяла себя в руки.

– Прости, – проговорила она. – Так, минутная слабость. А вот скажи мне, когда у вас премьера?

– Премьера? – удивился Перси.

– Ну, в мюзик-холле. Ты будешь петь комические куплеты?

Перси удивился еще больше:

– Я? Нет. Какие куплеты?

– Понимаешь, я думала, ты хочешь испытать костюм на собаке. Иначе зачем тебе шляпа не твоего размера?

–  Эташляпа? – ахнул Перси.

–  Да, эта самая.

– Она от Бодмина.

– Откуда хочешь. Все равно это – позорище.

Тут он решил, что, живя в деревне, она не привыкла к священному имени «Бодмин».

– Вот что, – мягко сказал он, – слушай и пойми. Эту шляпу сделал Бодмин, известный всему миру. Он сам обмерил мне голову и обещал полный успех.

– То-то я чуть не упала.

– Если Бодмин что-то обещает, – продолжал Перси, борясь с неприятным подозрением, – он выполняет обещание. Шляпа – шедевр. Назвать ее как-нибудь иначе все равно что… Нет, не могу придумать ничего достаточно страшного.

– А я могу. Вот эта самая шляпа. Прямо Чарли Чаплин! Да, Перси, шутки я ценю, но нельзя же мучить животных. Представь, как испугаются лошади!

Поэты и прочие писатели часто говорят о любви с первого взгляда; но бывает и наоборот. Только что Элизабет была для Перси прекрасной дамой, и вот, она – жалкое созданье, с которым лучше не общаться. Многое можно выдержать от женщин. Он сам выдерживал личные обиды. Но осуждать Бодмина… ну, знаете!

– Быть может, – осведомился он, – вам хотелось бы пойти одной на эти идиотские скачки?

– Конечно! Неужели вы думаете, что я покажусь при свете дня вместе с… этим?

Перси сухо поклонился.

– Едем, – сказал он шоферу, и тот поехал.Казалось бы, уже странно. Тайна в чистом виде. Но подождите, то ли еще будет!

Обратимся к Нельсону Корку. Незадолго до половины второго он появился на Беркли-сквер, у крестной и Дианы. За ленчем Диана вела себя безупречно, и настолько, что, глядя, как восхищается она отбивными и салатом, Нельсон представить не мог, что будет, когда она увидит цилиндр.

Выпив кофе, леди Пентер удалилась в будуар с таблеткой для пищеварения и любовным романом, а Перси подумал, что самое время прогуляться по Бретон-стрит. Конечно, Диана может упасть в его объятия прямо на тротуаре, но тогда он быстро кликнет кеб. Словом, они вышли из дома.

Верьте или не верьте, но почти сразу Диана остановилась и странно взглянула на Нельсона.

– Не хотела бы тебя обидеть, – сказала она, – но надо было снять мерку.

Если бы под ногами взорвался газ, Нельсон удивился бы меньше.

– Э… э… э… – заблеял он, не веря своему слуху.

– Да, я понимаю, лень идти к мастеру, – продолжала Диана. – Легче купить, что есть, но все-таки эта… штука напоминает гасильник.

Нельсон напомнил себе, что слабость постыдна.

– Ты хочешь сказать, что шляпа…

– А ты сам не видишь?

– Но это же Бодмин.

– Не знаю такого слова. На мой взгляд, это цилиндр.

– От Бодмина!

– Что ж, он великоват.

– Нет.

– Великоват.

– От Бодмина?

– Слава Богу, я не слепая.

Нельсон с трудом сдержался.

– Не мне, – сказал он, – критиковать твое зрение, но, ты уж прости, дело плохо. Это – близорукость. Разреши заметить, что неведомый тебе Бодмин – последний в ряду славных шляпников, творивших шедевры для нашей знати. Шляпы у них, как говорится, в крови.

– Да я…

Нельсон поднял руку:

– На Виго-стрит, над их дверью, можно прочитать слова: «Поставщики Королевского двора». В переводе на общепонятный язык это значит, что если королю нужен цилиндр, он просто заходит к ним и говорит: «Привет, Бодмин. Нам нужен цилиндр». Он не спрашивает, великоват ли тот будет. Он знает, что получит шедевр. Кому-кому, а Бодминам он верит слепо. Самая суть шляпного дела в том, чтобы шляпы были такими, как надо. Вот почему я просто и спокойно повторю: это – Бодмин.

Кровь Пентеров горяча. Диана топнула объемистой ножкой по тротуару Бретон-стрит.– Ты с детства был упрямым свиненком, – сказала она. – Шляпа ве-ли-ко-ва-та. Если бы я не видела гетр и нижней части брюк, я бы не знала, что передо мной – мужчина. Спорь сколько хочешь, но мне стыдно появляться с тобой на людях. Пожалей хотя бы пешеходов и тех, кто едет в кебе.

Нельсон задрожал:

– Стыдно?

– Вот именно.

– Ах, стыдно!

– Ты что, глухой? Нет, тебе шляпа на уши наехала.

– На уши?

– Вот именно. Не понимаю, о чем тут спорить.

Боюсь, дальнейшее не являет нам Нельсона Корка безупречным рыцарем, но, справедливости ради, напомню, что они выросли вместе, а спор в детской нередко переходил в свару.

Так и случилось. При словах «не понимаю» Нельсон неприятно засмеялся:

– Да? А ты понимаешь, почему твой дядя Джордж в 1920 году бежал из Англии?

Глаза у Дианы сверкнули. Она опять топнула ногой.

– Дядя, – сказала она, – уехал подлечиться.

– Верно, – ответил Нельсон. – Он-то знал, что ему грозит.

– А такой шляпы не надел бы!

– Если бы он не сбежал, ему бы вообще не пришлось носить шляпу.

На плитке тротуара уже виднелась выбоина.

– Что ж, – заметила Диана. – Зато дядя не видел того, что случилось в 1922-м с твоей тетей Клариссой.

Нельсон сжал кулаки.

– Присяжные ее оправдали, – хрипло проговорил он.

– Ах, все мы знаем, как это делается! Если не ошибаюсь, замечания из зала…

Воцарилось недолгое молчание.

– Может быть, я не прав, – сказал Нельсон, – но я бы советовал сестре Сирила, которого выгнали с поля в 1924-м, не рассуждать о чьих-то тетях.

– Сирил Сирилом, – откликнулась Диана, – а как твой кузен Фред в 1927-м?

Они снова помолчали.

– А вот золовка племянницы твоего зятя, – внезапно оживилась Диана, – эта самая Мюриэль…

Нельсон остановил ее жестом.

– Закончим спор, – холодно сказал он.

– С удовольствием, – ничуть не теплее отвечала Диана. – Трудно слушать всякую чушь. Видимо, шляпа искажает звуки.

– Желаю здравствовать, мисс Пентер, – сказал Нельсон.

И ушел не оглянувшись.

Поссориться с девушкой на Бретон-стрит хорошо тем, что клуб «Трутни» за углом, так что можно сразу и без хлопот восстановить нервную систему. Первым Нельсон встретил своего друга, склонившегося над двойным виски.

– Привет, – сказал Перси.

– Привет, – сказал Нельсон.

Они помолчали, если не считать того, что Нельсон заказал вермут. Перси смотрел вдаль, словно выпил до дна чашу жизни и обнаружил дохлую мышь.

– Нельсон, – сказал он наконец, – что ты думаешь о современных девушках?

– Ничего хорошего.

– Вполне согласен. Конечно, Диана Пентер – редчайшее исключение, но все остальные – просто ужас. У них нет ничего святого. Скажем, если взять шляпы…

– Точно. Но почему ты исключаешь Диану? Она хуже всех. Так сказать, глава движения. Представь себе, – он отпил вермута, – недостатки современных девушек, сложи их, перемножь на два – и вот тебе твоя Диана. Послушай, что у нас случилось несколько минут назад.

– Нет, – возразил Перси, – это ты послушай, что случилось сегодня утром. Нельсон, старикан, она сказала, что Бодмин маловат!

– Маловат?

– Вот именно.

– Поразительно! А Диана сказала, что он великоват.

Они уставились друг на друга.

– Что-то тут не то, – сказал Нельсон. – Какой-то такой дух… Нет, с девушками что-то творится. Куда ни взгляни – цинизм, беззаконие…

– И где? У нас, в Англии!

– Конечно, – сурово заметил Нельсон. – Я и говорю: «Куда ни глянь».

Они помолчали.

– Однако должен сказать, – продолжал он, – с Элизабет ты ошибся. Она мне очень нравится.

– А мне нравится Диана. Трудно тебе поверить. Должно быть, произошло недоразумение.

– Я ей показал ее место!

Перси был недоволен:

– Зачем, Нельсон, зачем? Ты мог ее обидеть. Вот мне пришлось быть строгим с Элизабет.

Нельсон поцокал языком.

– Жаль. Она очень ранима.

– Прости, ранима Диана.

– Да что ты! Их и сравнить нельзя!

– Диана в пять раз чувствительней твоей Элизабет. Но к чему споры? Нас обоих страшно обидели. Пойду-ка я домой, приму таблетку.

– Да и я тоже.

Они вошли в гардероб, и Перси надел цилиндр.

– Нет, – сказал он, – только полоумная креветка со слабым зрением может назвать его маловатым.

– В самый раз! – заверил Нельсон. – А взгляни-ка на этот. Только слабоумная великанша может назвать его великоватым.

– Как влитой, а?

Слова эти подтвердил человек знающий, гардеробщик.

– Вот видишь! – сказал Нельсон.

– А то! – сказал Перси.Они ушли и расстались на Довер-стрит.

Нельсон очень страдал за Перси. Он знал, как тот чувствителен, и мог догадаться, какую рану нанес ему разрыв с любимой девушкой. Конечно, он ее любит. Тут нужен деликатный посредник, добрый друг обеих сторон, который и заделает брешь.

Тем самым, он направился к Элизабет и застал ее у входа. Конечно, она не поехала в Аскот, а кликнула такси и отправилась домой, размышляя в пути, что забыла сказать. Приехав, она собралась на прогулку с пекинесом по имени Кларксон.

Нельсону она обрадовалась и стала с ним мило болтать, словно, поднявшись с мирского дна, обрела наконец родную душу. Чем больше он слушал, тем больше хотел послушать еще. Чем больше смотрел, тем больше удивлялся, как можно жить без Элизабет Ботсворт.

Особенно его привлекала ее нежная хрупкость. Проведя столько времени с жительницей Бробдингнега, он едва не свернул шею, постоянно глядя вверх. Беседовать с Дианой, понял он, не легче, чем с флагштоком. Странно, что это не приходило ему в голову.

– Ты прекрасно выглядишь, Элизабет, – сказал он.

– Какое совпадение! И ты тоже.

– Нет, правда?

– Конечно. Как раз собиралась тебе сказать. После всяких чудищ – к примеру, Перси Уимболта – приятно увидеть человека со вкусом.

Поскольку имя Перси упомянуто, можно бы защитить друга, но Нельсон этого не сделал, выговорив взамен:

– Нет, правда?

– Конечно, – подтвердила Элизабет. – Ту т главное шляпа. Не знаю, в чем суть, но я с детства очень чувствительна к шляпам. Приятно вспомнить, как лет в пять я уронила горшочек с джемом на дядю Александра, который надел охотничью шапку с ушками, как у Холмса. Шляпа, на мой взгляд, – лицо мужчины. Твоя – само совершенство. В жизни не видела, чтобы что-нибудь так шло. Шедевр, а не шляпа. Ты в ней прямо как посол.

Нельсон глубоко втянул воздух. Он трепетал с головы до ног. Шоры упали с его глаз, началась новая жизнь.

– Э-э, – сказал он, дрожа от любви. – Можно взять твою маленькую ручку?

– Просим, – сердечно ответила Элизабет.– Спасибо, – сказал Нельсон. – А теперь, – он прилип к упомянутой ручке, как пластырь, – не выпить ли нам где-нибудь чаю? Надо о многом поговорить.

Как ни странно, когда у кого-то болит за кого-нибудь сердце, у того (т. е. у кого-нибудь) сердце болит за первого. Словом, оба сердца болят. Так случилось и теперь. Расставшись с Нельсоном, Перси устремился на поиски Дианы, собираясь помирить их уместным, точным словом.

Диана гуляла по Беркли-сквер, вздернув голову и громко дыша носом. Перси крикнул: «Привет!», и холод ее глаз сменился сердечным теплом. Видимо, она ему обрадовалась. Они оживленно заговорили, и с каждой ее фразой Перси все больше убеждался, что лучшее занятие для летнего дня – прогулка с Дианой Пентер.

Пленяла его не только беседа, но и внешность спутницы. Вспоминая о том, что он потратил ценное время на какую-то креветку, он готов был себя удавить.

Ухо Дианы было плюс-минус на уровне его губ, так что речь доходила без помех. С Элизабет он просто кричал в колодец, надеясь привлечь внимание одной из инфузорий. Странно, что он так долго этого не замечал.

От таких мыслей его пробудило имя Нельсона.

– Прости, не понял, – сказал он.

– Я говорю, что этот Нельсон – жалкая фитюлька. Если бы не лень, давно бы устроился в цирк.

– Ты так думаешь?

– И не только так, – сурово сказала Диана. – Нас, девушек, доводит до седины и монастыря то, что волей-неволей показываешься с такимилюдьми. Надеюсь, я не жестока. Я напоминаю себе, что внешность мокрицы – не вина, а беда. Но на одном я настаиваю: не увеличивай свое уродство, бродя по Лондону в шляпе до колен. Разве можно гулять с бациллой, если поля ее цилиндра метут тротуар? Шляпа – мерило мерил. Человеку, который не способен купить хорошую шляпу, доверять нельзя. Вот твоя шляпа – шедевр. Много я видела цилиндров, но такого… В самую меру, не велик, не мал, просто шкурка от сосиски. Кстати, тебе идут цилиндры. Тот самый тип головы. Ты в нем… как бы тут сказать? – силен и солиден. А, вот! Истинный лев. Этот почти незаметный изгиб на юго-востоке…

Перси дрожал, как восточная танцовщица. От Хэй-хилл доносилась прекрасная музыка, Беркли-сквер кружился на одной ножке.

Он вздохнул и спросил:– Останови меня, если я уже это говорил, но не пойти ли нам в такое местечко, где дома не пляшут вальс? Попили бы чаю, заказали пончиков… Я как раз хотел тебе кое-что сказать…

– Итак, – закончил Трутень, отщипывая виноградину, – вот такие дела. Конец счастливый.

Извещение о свадьбе Нельсона с Элизабет появилось в тот же самый день, что и извещение о Диане с Перси. Приятно, когда пары хорошо подобраны. Ну подумайте сами, стоит ли великану идти к алтарю с истинной креветкой, а изящному джентльмену – с весьма корпулентной дамой. Да, посмеяться можно, но для того ли женятся? Словом, конец счастливый. Но не в том суть. Суть – в тайне.

– Абсолютно, – сказал немощный Трутень.

– Если бы цилиндр не шел Перси, почему он понравился Диане?

– Тьма…

– И напротив, если цилиндр не шел Нельсону, почему он понравился Элизабет?

– Совершенная тайна!

Сестра попыталась привлечь их внимание:

– А знаете, что?

– Нет, дорогая подушковзбивательница, не знаем.

– Я думаю, мальчик от Бодмина перепутал шляпы.

Трутень покачал головой и съел винограду.

– А в клубе, – продолжала сестра, – они надели правильно.

Трутень снисходительно улыбнулся.

– Неглупо, – признал он. – Нет, неглупо. Но, я бы сказал, притянуто за уши. На мой взгляд, четвертое измерение, хотя его и трудно усвоить.– Абсолютно, – согласился его страдающий друг.

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Кошки, кошки!

Когда в клубную курилку заскочил котенок, приветствуя Трутней нежным «мяу!», Фредди Виджен, сидевший в углу, охватив голову руками, резко встал.

– Я полагал, – сказал он холодным ровным тоном, – что это убежище для джентльменов, а не взбесившийся зверинец.

И ушел.

Многие удивились.

– В чем дело? – осведомился один Трутень, поскольку в этом клубе не принято распускать чувства. – Они в ссоре?

Другой, компетентный Трутень покачал головой:

– С этим котенком – нет. Просто после визита в Чесс-Перречес он не любит кошачьих.

– Чесс?

– Перречес. Родовое гнездо Делии Прендерби в Оксфордшире.

– Я ее знаю, – сказал еще один Трутень, – очень мила.

– Фредди тоже так думал. Он ее пламенно любил.

– И утратил?

– Вот именно.

– Вот что, – сказал очередной Трутень, – если положить цепочкой тех, кого он любил и утратил, ряд дойдет до Пиккадилли.

– Нет, дальше, – возразил другой, – среди них есть высокие. Не пойму, чего он тратит время. Рано или поздно его отвергают. Лучше бы почитал хорошую книгу.

– С Фредди плохо то, – сказал компетентный Трутень, – что он гонится за летучей звездой. Он недурен, хорошо танцует, прекрасно двигает ушами, и девушка на все это ловится. С этой Делией все пошло лучше некуда, и настолько, что когда она пригласила его в Чесс-Перречес, он купил руководство «Что должен знать жених».

– Странные названия у наших местечек, – заметил первый Трутень.

– Фредди тоже удивлялся, пока туда не приехал. Там он быстро понял, как точны эти слова. Дело в том, что семейство Делии очень любит животных, и жилье их буквально кишит бессловесными друзьями. Собаки чешутся сами, кошки дерут обивку. Говорят, хотя я его и не видел, был там шимпанзе, тоже, без сомнения, чесавшийся. Бывают такие дома в глубинах страны, а этот Чесс располагался в шести минутах от станции.

На этой самой станции Делия встретила Фредди в двухместном авто, и по пути они сердечно беседовали, выказывая взаимную приязнь.

– Предстань в своем лучшем виде, – советовала Делия. – Многие гости совершали непростительные ляпы. Главное – понравиться отцу.

– Конечно, конечно!

– Он бывает… нелегким.

– Ах, в том ли дело! Познакомь меня с ним, большего я не прошу.

– Он не любит молодых людей.

– Меня полюбит.

– Да?

– Еще бы!

– Почему?

– Я обаятельный.

– Да?

– А то как же!

– Обаятельный?

– Вот именно.

Она толкнула его в бок, он толкнул ее, она хихикнула, он засмеялся, она сказала: «Ну, ты и субъект!», он сказал: «Тем живем». Словом, сами видите, до какой фазы они дошли. Ничего конкретного, но любовь уже расцветает в девичьем сердце.

Стоит ли говорить, что по приезде, точнее – при первой встрече с этим Мортимером, Фредди совершил классический ляп, ударив его по затылку тигровым котом?

Поезд немного опоздал, и Делия сразу отвела его в комнату, приказав поскорей переодеться к обеду. Все шло хорошо, пока Фредди не заметил, что на его лучшей рубашке лежит большой кот.

Каждый знает, что такое рубашка. Фредди застыл. Потом, хрипло вскрикнув, схватил кота, вынес на балкон и бросил в бездну. Приземлился он, то есть кот, на затылке проходившего мимо джентльмена.

Обычно Фредди одевался хорошо и проворно, но этот случай подкосил его, и он потерял запонки, мало того – запутался с галстуками. Словом, гонг зазвучал, когда он был еще в рубашке, а выйдя из комнаты, узнал от лакея, что все уже едят bouillon. Естественно, он понесся в столовую и сел рядом с хозяином, когда собравшиеся уже поднесли ко рту полные ложки.

Неудобно, но все же приятно – как-никак, твои и ееколени под одной и той же столешницей. Кивнув хозяину, взирающему на него от главы стола, он пробормотал какие-то извинения и начал блестящую беседу с леди Прендерби.

– Красивые у вас места!

Хозяйка с этим согласилась. Ростом, поджатыми губами и взглядом «ледяное желе» она походила на Королеву-Девственницу. Фредди она не очень понравилась, но на радостях он продолжал блистать.

– И охота хорошая, я думаю?

– Вероятно, многие охотятся.

– Так я и думал. Ах, красота! Летишь по полям, по лесам, а там кого и подстрелишь. Эге-ге-гей, пали, руби и тому подобное.

Леди Прендерби содрогнулась.

– Боюсь, я не разделяю ваших восторгов. Мне исключительно неприятно все, что связано с убийством.

Фредди замолк блюда на два. Пока он собирался с силами, хозяин, приложив руку ко рту, обратился к дочери, сидевшей на другом конце стола. По-видимому, он полагал, что другие его не слышат, однако речь его гремела, словно крики продавца брюссельской капусты.

– Делия!

– Да, папа?

– Кто этот урод?

– Тиш-ш-ш!

– Тиш? Не знаю.

– Нет, Виджен!

– Так Тиш или Виджен?

– Ви-джен.

– Говори четче, не бормочи. Кто его пригласил?

– Я.

– Зачем?

– Он мой приятель.

– Скорее, чучело какое-то.

– Тиш-ш-ш!

– Ты же сказала «Виджен». Сумасшедший, между прочим. Бросается котами.

– Па-па!

– Что «папа»? Ну что, «папа»? Сказано, ко-та-ми. Слабоумный. И с виду противен. Сколько он тут пробудет?

– До понедельника.

– О Господи! – взревел сэр Мортимер. – А сегодня пятница.

Конечно, Фредди страдал, и не очень достойно. С горя он спросил хозяйку, хорошо ли она стреляет. Она ответила, что лишена дикарских свойств и не склонна к пролитию крови, так что ему осталось молчать, несколько отвесив нижнюю челюсть. Тем самым, мы не удивимся, что концу обеда он обрадовался.

Поскольку кроме них с хозяином за столом сидели заплесневелые дамы типа «незамужняя родственница», Фредди понадеялся, что теперь, за портвейном, установит с сэром Мортимером приличные отношения. Он, то есть Фредди, умело замнет инцидент с котом и всячески постарается снять дурное впечатление.

Однако сэр Мортимер встал и вышел в сад. Правда, почти сразу он заглянул в столовую и крикнул: «Нет, бросаться котами!», но вслед за этим исчез.

Фредди растерялся. Он гостил во многих поместьях, но впервые с ним так обошлись, и он толком не знал, как выправить положение. Об этом он и думал, когда голова сэра М. появилась еще раз, а голос произнес: «Котами, трам-та-ра-рам!»

Фредди совсем скис. Делия велела понравиться отцу, а как ему понравиться, если он то исчезает, то возникает? К большому его облегчению, появился старый друг, тигровый кот. Хоть как-то разрядишь душу!

Взяв с хозяйкиной тарелки остаток банана, он метнул им в кота. Тот заорал и убежал. Зато появился сэр Мортимер.

– Вы его ударили? – спросил он.

– Нет, – честно отвечал Фредди, – не ударил.

– Почему же он несся со скоростью сорока миль в час?

– Я хотел угостить его фруктами.

– Попробуйте снова и увидите, что с вами будет.

– Какой прекрасный вечер, – сменил тему Фредди.

– Нет, – ответил сэр Мортимер. – Вечер ему прекрасный, кретину!

Фредди встал. Судя по всему, нервы его не выдержали.

– Присоединюсь-ка я к дамам, – с достоинством сообщил он.

– Очень им сочувствую, – признался хозяин и снова исчез.

По дороге в гостиную Фредди думал. Ума у него мало, но вполне достаточно, чтобы понять, рады ли ему. Словом, в комнату он входил, все еще пытаясь перешибить плохое впечатление. Незамужние дамы, томящиеся в сельской местности, особенно чувствительны к небольшим проявлениям учтивости и внимания в викторианском духе. Соответственно, он сразу кинулся к особе, которая явно не знала, куда поставить чашку из-под кофе.