Текст книги "Алмазы холодного севера (СИ)"

Автор книги: Павел Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Говорите, что вам нужно, – потребовал барон, снова присаживаясь напротив Айгнера.

– Во-первых, мне необходимы новые образцы, ваша светлость. Под этим я подразумеваю свободный доступ к телам умерших, а также возможность беспрепятственно брать анализы у больных, что бы там ни болтали их недалёкие врачи. Во-вторых, требуется организовать всех городских медиков и аптекарей, пусть даже придётся силой заставлять их работать сообща. Для этого потребуется найти толкового администратора. И, в-третьих, я считаю, что мы должны немедленно обратиться за помощью к моим коллегам из Королевского университета. Письмо я напишу, а ваши люди пусть позаботятся о том, чтобы оно попало по адресу. Я стар и не так работоспособен, как хотелось бы, а других подходящих специалистов моего уровня в Бернхольде нет, так что придётся выписывать их из столицы.

– Не всякий поедет в район, где бушует эпидемия, – подметил барон. – Особенно, если альтернативой этой поездке будет спокойная и размеренная работа в уютном кабинете.

Доктор Айгнер, чьё лицо до сего момента оставалось непристрастным, весело фыркнул и покачал головой.

– Вы не знаете настоящих учёных, ваша светлость, – заверил он. – Поверьте мне: люди, к которым я собираюсь обратиться, примчатся сюда даже без приглашения, как только узнают о нашей ситуации. Вам останется только встретить их, разместить и снабдить всем необходимым для работы.

– Будем надеяться, что ваш расчёт оправдается, доктор, – сказал барон. – Я лично прослежу за тем, чтобы все ваши пожелания были выполнены. А теперь позвольте мне откланяться: дела не ждут.

Отто фон Вальц поднялся и, коротко кивнув Айгнеру, направился к выходу. Следом за ним нервной, торопливой походкой проследовал его секретарь. Доктор невозмутимо проводил их взглядом и, когда шаги его встревоженных посетителей затихли вдали, потребовал перья, чернила и стопку писчей бумаги.

– Удо, гости ушли, иди и вымой за ними пол, – бросил он четырнадцатилетнему парню, который усердно протирал пробирки в дальнем углу лаборатории.

Юноша вздохнул, нехотя поднялся со своего места и побрёл в подсобку за ведром, шваброй и карболовым порошком. Те, кто мог видеть в этот момент его лицо, решили бы, что он съел парочку незрелых лимонов.

– Мне мыть всю лабораторию или только у входа, доктор Айгнер? – с затаённой надеждой спросил он, наполняя ведро водой.

Айгнер, уже успевший набросать пару строчек письма, сломал от неожиданности перо и, пристально посмотрев на застывшего в нерешительности Удо, вопросительно выгнул бровь.

– А сам-то как думаешь?

Удо снова вздохнул и, натянув толстые вощёные перчатки, принялся разводить карболку в воде.

Ночь в Марбурге выдалась холодная и сырая. Плохая погода, дурные слухи и вызванный ими суеверный страх сделали своё дело: после десяти часов вечера улицы обезлюдели. Горожане в большинстве своём заперлись по домам, так что городские кабаки не могли похвастаться привычным изобилием клиентов, а храмы – числом прихожан.

Одёрнув плащ, Влад поправил висящие на поясе ножны и убедился, что лезвие шпаги ходит в них легко и непринуждённо. Это придавало ему уверенности, особенно после того, что приключилось минувшим утром.

Ют он довёл аккурат до городских ворот и ни шагом далее. Было у Влада стойкое ощущение, что ближе к себе она его пока не подпустит, и потому он не настаивал на том, чтобы проводить её до самого дома, хотя время было уже тёмное, а дорога травнице предстояла неблизкая. Дав себе зарок проведать её при первой же возможности, Влад сдержано попрощался и вернулся восвояси.

Теперь же, ожидая в условленном месте своего осведомителя, он ощущал смутное беспокойство. И почему Ют его так взволновала? Она была молода, но обладала вполне заурядной внешностью, речь её была в целом грамотна, однако же проскальзывал в ней деревенский говорок, а знание этикета причудливо сочеталось с тем, что порой она не проявляла к собеседнику никакого такта. Это была странная женщина, и Влад иронично подметил, что именно такие его всегда привлекали. Конечно, у его интереса к травнице была и более приземлённая причина, однако эти размышления Влад решил отложить на потом. Сперва он должен переговорить с человеком шефа Розенкранца.

Утомлённый ожиданием, Влад сверился с карманными часами и понуро прислонился к стене дома номер пять по улице Росенблум. До полуночи оставалось ещё пятнадцать минут. Пятнадцать долгих промозглых минут. В довесок к этому подул сильный ветер, подняв в воздух пыль и взбудоражив многочисленные колокольчики, тревожный перезвон которых разнёсся по всем ближайшим улочкам.

В Марбурге проживало почти тридцать тысяч человек, и большинство из них использовало этот привычный с детства символ веры в качества оберега. Колокольчики носили в нагрудных карманах и на цепочках, вешали на входную дверь, флюгер или ограду. Издревле считалось, что их звон отводит порчу, болезни и прочие несчастья, и даже видные деятели просвещения ничего не могли сделать с этим предрассудком. Впрочем, как знать, кто оказался бы прав, будь у спорщиков желание и возможность проверить свои теории на опыте?

Влад, долгое время изучавший историю веры, хорошо знал, насколько глубоко растут корни у данного поверья, суть которого была описана ещё на заре первого тысячелетия от второго пришествия нищенствующими монахами ордена святого Шеба в кодексе "Мир без Всевышнего".

"...Но тьма, равно как и все её порождения, расступаются перед звоном священных колокольцев, ибо в их завораживающей, очищающей всё и вся от скверны песне таятся звонкие голоса усопших святых, чей яркий свет вёл нас в прошлом. Их едва различимые в шуме мирской суеты голоса и поныне шепчут нам слова наставления, успокоения и поддержки, исцеляя нас и отводя зло..."

Ветер немного унялся, и многоголосый перезвон, напоминая о себе всё реже и реже, стих вместе с ним. Оно было к лучшему, поскольку Влад предпочитал гробовую тишину, в которой хорошо слышны даже самые осторожные шаги, шелест одежды, дыхание и прочие звуки, выдающие чужое присутствие. Стоя в тени массивного крыльца, ведущего к парадным дверям дома, он прикрыл глаза и весь обратился в слух.

Ферес опоздал на десять минут. Впрочем, жизнь осведомителя – не сахар, и лучше уж потерять время, чем хоть чем-то выдать себя. Он шёл по улице в сторону банка, держась левой стороны, противоположной той, где его ожидал Де"Сенд. Невысокий, тощий и сгорбленный, он был одет в пальто с высоким воротником, а под мышкой нёс трость из чёрного дерева с простеньким полированным набалдашником.

Напротив пятого дома он споткнулся, сдавлено выругался и, словно прощупывая дорогу, громко постучал перед собой тростью. Влад, услышав его, тоже несколько раз топнул каблуком по брусчатке.

Осведомитель вздрогнул и недоверчиво покосился в сторону Влада, но ничего не смог разглядеть на той стороне улицы. Одинокий газовый фонарь, висевший на стене банка, едва-едва позволял видеть путь до ближайшего перекрёстка. Тем не менее, этот невысокий человечек всё-таки поборол свою неуверенность и пересёк улицу. Затем последовал обмен положенными в таком случае секретными фразами, и осведомитель немного расслабился, хотя его всё ещё била мелкая дрожь.

– Г-господин агент, – несколько нервозно проговорил Ферес. – П-признаться, я с большой опаской ждал вашего появления.

– Вам пришлось идти на риск, чтобы встретиться со мной?

Ферес снова вздрогнул и посмотрел по сторонам.

– В том-то и д-дело, что я не знаю, н-насколько опасно нам-с с вами с-сейчас разговаривать, – пояснил он. – Я живу в Марбурге-с с рождения, и в-вот уже пять лет тайно служу Его Величеству, да п-продлятся дни его, но никогда я не был настолько неув-верен в том, что п-понимаю происходящее. В городе что-то назревает, г-господин агент.

– Тогда сначала выкладывай факты, а потом уже свои личные соображения, – потребовал Влад. – И ради всего святого, прекрати заикаться.

Снова поднялся ветер, его вою вторил звон колокольчиков, и ночные собеседники забились в угол между крыльцом и стеной дома, чтобы хоть как-то укрыться от пронизывающего холода и поднятой в воздух мелкой мороси.

Ферес несколько раз глубоко вздохнул и продолжил говорить уже более ровно:

– Человек, которого разыскивает Тайная канцелярия, объявился в городе чуть больше года назад. Где он скрывался до этого момента, мне неведомо. Н-никто его не знал и никогда до этого не видел.

– Ты сам видел его? – уточнил Влад.

– Н-нет, – Ферес с сожалением покачал головой. – Лично с ним знакомы немногие, и если взглянуть на этот круг знакомств, то можно увидеть, что он имеет дело с н-не самыми добропорядочными людьми. Тем не менее, среди марбургской элиты он известен очень хорошо. Насколько мне удалось выяснить, этот человек проявлял исключительный интерес к алмазным копям, крутился среди торгашей и промышленников. Что за дела они там проворачивали, мне узнать н-не удалось, но земля, как известно, слухами полнится. Я видел вас с Олегом Клеммом. Мой вам совет: используйте это знакомство с умом, и, быть может, вам удастся узнать от этого семейства что-нибудь полезное.

– Вы полагаете, что Клеммы могут быть связаны с разыскиваемым лицом? – холодно спросил Влад, пообещав себе, что обязательно проверит возникшие подозрения.

– Н-не могу этого утверждать, – покачал головой Ферес. – Антимонопольная политика барона Отто, одобренная Его Величеством лет семь назад, привела к тому, что местное сообщество промышленников представляет собой весьма разношёрстную толпу. Более того, даже внутри Горнодобывающей артели н-нет единодушия. Дмитрий Клемм далеко не всех держит в кулаке. Но начинать распутывать этот клубок лучше с него.

– Почему же?

– Он верен короне. И он по-своему честный и порядочный, если эти слова можно применить к такому жесткому и неуступчивому дельцу, как он.

– А если вы ошиблись?

Ферес горько усмехнулся.

– Тогда вызывайте на подмогу побольше служивых людей, заковывайте всех местных в кандалы и допрашивайте с пристрастием, ибо честнее этого старикана всё равно никого не найдёте. Он – ваша единственная ниточка. Особенно если учесть, что тот, кого вы ищете, судя по всему, покинул Марбург.

– Вы уверены?

– Доверьтесь моему опыту, господин агент. Он выпал из моего поля зрения несколько месяцев назад, а потом, подвергаясь чудовищному риску, мне удалось раздобыть кое-какие документы. Их владельца, к счастью, уже нет в живых, и потому я не опасаюсь, что кто-то обнаружит пропажу. Я готов передать их вам вместе со списком лиц, которые могут быть замешаны в этом деле.

Немного выпрямившись, Ферес похлопал ладонью по нагрудному карману, и Влад заметил, что тот заметно топорщится.

– А вот это уже серьёзно, – сказал Влад. – Если эти бумаги помогут пролить свет на ситуацию, то благодарность нашего ведомства и лично Его Величества трудно будет переоценить.

– Рад стараться, – Ферес позволил себе мимолётную улыбку. – Теперь же нам следует...

– Тише, – резко перебил его Влад.

Оба замолкли, прислушиваясь к неутихающему вою ветра и звону колокольчиков. Минуту назад Влад приветствовал весь этот шум, который гарантировал, что их разговор никто не услышит, однако теперь отдал бы многое, чтобы на город вновь опустилась тишина.

– Что случилось, господин агент? – пролепетал побледневший Ферес.

Влад прищурился, оглядываясь по сторонам. Что-то было не так. Даже далёкий фонарь – и тот погас, оставив их двоих среди теней. И некоторые тени были заметно плотнее прочих. Видимо, Ферес не зря чего-то боялся.

Тем временем тени сгустились, обступая их, и вот уже Влад мог различить человеческие силуэты. Его рука легла на рукоять шпаги, клинок молниеносно покинул ножны и устремился вперёд, просвистев всего в каком-то дюйме от уха Фереса. Осведомитель испугано взвизгнул, острие шпаги укололо что-то мягкое, раздался крик – и тёмный силуэт тут же отскочил куда-то в сторону.

– Берегись! – закричал Ферес и, отчаянно размахивая тростью, схватился с одним из нападавших.

Влад отпрянул назад и почувствовал спиной каменную стену дома. Проклиная погоду, которая заставила его забиться в угол, ставший теперь ловушкой, он сделал выпад в сторону ближайшего противника, пытаясь выиграть время, а его левая рука уже нащупала под плащом деревянную рукоятку пистолета.

Краем глаза Влад заметил, как один из нападавших подбирается к Фересу со спины. Недолго думая, он навел на супостата пистолет и, понадеявшись, что порох в такую погоду не отсырел, нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Вспышка осветила фигуру дородного кряжистого мужчины, нож в его руке и перекошенное лицо. Пуля попала ему в глаз, и здоровяк упал замертво, едва успев вскрикнуть.

Ошеломлённые таким отпором, нападавшие отступили назад, чем сразу же воспользовался Ферес, пустившись наутёк. Двое бросились за ним в погоню, а Владу, рванувшемуся следом, путь заступили ещё двое. Проклиная трусливого осведомителя, он, уколов одного из них шпагой, ушёл в сторону, разрывая дистанцию.

Раненый Владом человек тяжело осел наземь, однако у его товарища прыти не убавилось. Он набросился на королевского агента, орудуя длинной дубиной, которой, молодецки ухая, размахивал, словно та весила не больше тростинки, и делал это настолько резво, что Влад далеко не сразу смог поднырнуть под удар, чтобы нанести противнику решающий укол в живот.

Оставив убитых и раненых, он помчался вслед за Фересом и его преследователями, однако тех и след простыл. Проклиная себя за неосторожность, Фереса за глупость, а колокольчики за их бесконечный звон, Влад без какого-либо результата метался по улице. Ветер усилился, и шансов услышать удаляющийся топот практически не осталось. Помог ему дикий, истошный вопль, заглушивший даже шум ветра. Он бросился в подворотню, миновал несколько домов и застыл на очередном перекрёстке. В этот момент вопль повторился совсем близко, и Влад стремглав побежал в ту сторону.

На бегу он закинул разряженный пистолет в чехол под плащом, а затем встряхнул левой рукой, высвобождая из рукава запасной, достаточно маленький, чтобы крепить его к запонке на манжете. Обычно такие пистолетики носили дамы, пряча их в сумочках, складках платья или под пластинами корсажа, однако скромные размеры не делали подобное оружие менее смертоносным.

Последних двоих нападавших Влад нагнал на узкой улочке, где вряд ли смогли бы разъехаться две телеги. Один из них стоял, опершись на груду деревянных ящиков, и тяжело дышал. Второй, склонившись над бездыханным Фересом, шарил у того по карманам. Изломанная трость несчастного валялась неподалёку.

Завидев Влада, мужчины бросились бежать, и на ближайшей развилке прыснули в разные стороны. В несколько прыжков Влад достиг развилки и свернул налево: следом за типом, который обыскивал Фереса. Не дожидаясь, когда тот юркнет в очередную подворотню, агент Тайной канцелярии остановился, быстро прицелился и произвёл выстрел, сваливший беглеца с ног.

Тяжело дыша, Влад приблизился к лежащему в грязи телу, перевернул его на спину и зажёг спичку. Это был средних лет мужчина, небритый, высокий и сухощавый. Он был мёртв, остекленевшие глаза его смотрели в пустоту, и Влад с досадой подумал, что сегодня его пули разят слишком уж метко.

Догорая, спичка обожгла Владу пальцы, и он, выругавшись, выбросил её в лужу. Он зажёг ещё одну и осторожно обыскал карманы убитого, в одном из которых к своему облегчению обнаружил перетянутый бечёвкой толстый конверт. Край его был запачкан бурыми пятнами крови. Обернув конверт платком, Влад спрятал его во внутренний карман сюртука.

Надо было вернуться туда, где эти двое оставили Фереса, и всё тщательно осмотреть, иначе на глаза страже могут попасться бумаги, которые им видеть незачем. Не то чтобы Де"Сенд не доверял стражам порядка, однако чем больше людей оставалось в неведении относительно его дел, тем лучше. К томе же ему в любом случае предстояло объясняться с властями, а это занятие не из приятных. Особенно если его вздумают обыскивать.

– Тёплый приём, ничего не скажешь, – буркнул он себе под нос. – А я уж грешным делом подумал, что командировка будет скучноватая.

Утром Ют проснулась спозаранку, наспех перекусила и тут же влезла в новое платье, в мыслях отчитывая себя за подобное поведение, которое пристало разве что девчонке лет четырнадцати. И всё-таки платье было чудесное: оно сидело на ней практически идеально, и все обнаружившиеся недостатки легко исправит один-единственный поход к портному.

"Если портной меня ещё примет", – подумала Ют. Сперва эта мысль слегка охладила её пыл, однако она припомнила, что жене портного из Вершки через месяц надо было рожать, и уж тогда-то дело точно не обойдётся без Чёрной Галки. Новоиспечённый папаша жадничать не станет, да и свою работу он делает, если верить слухам, ничуть не хуже городских.

Приободрившись, она стала собираться в гости к Вернеру. Старик-аптекарь ждал её к десяти и наверняка сейчас прохлаждался в лавке бакалейщика, придирчиво выбирая сладости для своей гостьи.

Чаёвничать, впрочем, долго не собирались. Вернер жаждал разобрать свою посылку, а Ют позарез требовалось его оборудование, которое упрямый старикан в своё время перевёз из Марбурга, не желая оставлять ни единой завалящей ступки или реторты. Здесь травница была с ним полностью солидарна, ибо достать аптекарское оборудование в их захолустье было невозможно, а готовить порошки, настойки, мази и прочие снадобья, которые так резво скупают жители окрестных сёл, бабкиными методами, было долго и неудобно.

Клемм и его партнёры уже не ждали чуда, однако средств на лекарства не жалели. Да, спасти бедолаг-шахтёров вряд ли получится, однако у артели, где заправилы когда-то поднимались из самых низов, были свои принципы: своих работяг они не бросали, облегчая по мере возможности их мучительное состояние, а усопших тут же хоронили, опять же за счёт артели. К тому же большинство шахтёров были родом с севера, земляками, и вне зависимости от своего положения в артели чувство локтя ценили выше денег.

Уделив десять минут чудесным пирожкам с лимонной начинкой, Ют извинилась перед Вернером и поспешила уединиться в его рабочей комнате, которая располагалась в левой части дома, по соседству с приёмной.

Старик тоже хранил не так уж много готовых препаратов, предпочитая смешивать микстуры и настойки прямо на месте. А ещё он разрешал использовать свои ингредиенты, если травнице вдруг требовалось что-то особенное, и ни разу не спросил с Ют ни единого медяка, хотя, по её собственным подсчётам, с начала весны она одного только спирта позаимствовала крон на двадцать, если не больше.

"Добрая ты душа, старик", – подумала Ют, раскладывая на столе связки лекарственных трав. Она приготовила несколько чистых реторт, ступку, мерные мензурки и пипетки, разожгла несколько спиртовок и закрепила над одной из них колбу с чистой водой.

Работа закипела. Сверяясь с заранее заготовленным списком, Ют без остановки перетирала ингредиенты в ступке, кипятила и процеживала отвары, выпаривала, экстрагировала, перегоняла и уже в который раз задавалась вопросом, чего бы могла достичь её бабка, если бы хоть немного шла в ногу со временем и не отвергала все новейшие достижения медицины. Ют на собственном опыте убеждалась, насколько всё становится проще и быстрее.

Тем не менее, задача перед травницей стояла не из простых. Проклятая болезнь, изуверски мучившая несчастных шахтёров, словно играла с докторами в какую-то беспощадную игру. Все попытки облегчить состояние больных приводили лишь к тому, что через несколько дней все снадобья, микстуры и прочие средства словно выдыхались, теряя свою силу. Кровяная лихорадка, казалось, хитро обходила все барьеры. В какой-то момент Ют поймала себя на том, что думает об этой заразе, как о живом существе: ничем иным она многочисленные неприятности объяснить не могла.

Помогала в этом случае только регулярная смена лекарств, и уж тут все городские аптекари, как ни крути, сильно уступали Ют, знавшей сотни рецептов на все случаи жизни. Более того, подспорьем ей был также доставшийся от матери медицинский справочник Кейльцера. Книга эта, написанная некогда одним из авторитетнейших профессоров Королевской медицинской школы, содержала в себе огромное количество рецептур и методик, дополненных многочисленными заметками прежних владельцев. Интересное издание, включившее в себя как народную мудрость, так и строгие экспериментальные данные, вот уже второй месяц помогало Ют бороться с коварным невидимым врагом.

"...Эликсир Холодная Кровь. Повышает скорость теплообмена организма с окружающей средой за счёт изменения свойств крови и лимфы. Применяется при лечении чёрной лихорадки, ослабляя ключевой симптом: сильный жар. Вводится в организм перорально, разбавленный ключевой водой в соотношении 1:5. Рецептура записана со слов алхимика Джузеппе Морони, 1582 г. от в.п.

...Экстракт остролиста горного. Снотворное средство растительного происхождения. Принимать из расчёта: три капли на пять килограмм живого веса. В связи с особенностью произрастания не оказывает должного действия на жителей высокогорных районов. Неочищенный экстракт, не прошедший перегонку и стерилизацию, может вызывать сильнейшее привыкание. Рецептура записана со слов травницы Мелинды Хорс, округ Верден, 1617 г. от в.п.

...Микстура из крапивницы и липы. Успокоительное, болеутоляющее. Изготавливается из перемолотых листьев крапивницы с добавлением липового сиропа. Разбавленная водой смесь выдерживается на водяной бане в течение сорока минут, а затем охлаждается ещё пятнадцать. Употребляется неразбавленной, по одной столовой ложке три раза в день. Рецептура записана королевским аптекарем Шульке Бойдом, 1720 г. от в.п."

Ют работала не покладая рук, а на столике в тёмном углу комнаты выстраивались в стройные ряды маленькие разноцветные флакончики, узкие горлышки которых украшали заполненные аккуратным, убористым почерком бирки.

Закончила она только во втором часу дня и, довольная собой, позволила заботливому Вернеру накормить себя обедом и напоить чаем. Старик-аптекарь был сама учтивость, угощение оказалось вкусным, а чай терпким и ароматным. Ют, утомлённая работой, невольно расслабилась и задремала.

Но сон её не был мирным. Ворочаясь на старом узеньком диване, она то и дело бормотала что-то про себя, лоб её покрыла испарина, а веки нервно дёргались, отзываясь на беспокойные движения глаз. Вернер, бросив на неё мимолётный взгляд, невольно задался вопросом, не переборщил ли он с медовыми пряниками, которыми потчевал гостью?

Во сне Ют брела по обезлюдевшему городу. Вальцберг или Марбург – ей было непонятно. Просто город. Серые стены, серая брусчатка, серые облака, плывущие по неестественно низкому небу.

Ют беспокойно оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать хоть одну живую душу, но тщетно. Город был не просто безлюден, как это порой бывает в ранний час, когда ночная жизнь уже стихла, а дневная ещё не началась, – нет, он был мёртв. Мрачные кресты, намалёванные чёрной краской, испещрили стены домов. Чёрные птицы низко кружили над землей, словно в преддверии грозы.

Ют остановилась посреди площади и окинула взглядом горизонт: там собирались тяжёлые тучи, и ветер гнал их в её сторону. Сжавшись от холода, Ют закуталась в свой старый рваный плащ. "Странно, – мельком подумала она, – у меня же теперь есть новый". Но эта мысль тут же улетучилась, а травница ускорила шаг, пытаясь как можно быстрее пересечь пустое пространство площади.

Дождь настиг её у потрескавшегося фонтана, стоявшего напротив богато отделанного здания с колоннадой и высоким шпилем – судя по всему, ратуши или резиденции какого-нибудь местного богача. Холодные струи неистово обрушились на неё, и Ют поспешила укрыться под просторным козырьком у парадного входа, однако всё равно вымокла до нитки. Уже в укрытии она заметила, что фасад здания весь измазан всё той же чёрной краской, причём, судя по всему, совсем недавно, так как от дождя уже успели появиться многочисленные потёки, и ручейки, бегущие по зазорам между булыжниками мостовой, потемнели.

Дождь барабанил так, что Ют едва слышала свои шаги и стук собственных зубов. Мокрая и продрогшая, она подняла взгляд и увидела, что чёрные птицы всё так же деловито снуют над крышами домов, словно льющая с неба вода не была для них помехой. Впрочем, птицы эти скорее походили на юркие бесплотные тени, чем на живых существ. Быть может, это и не птицы вовсе?

Она вздрогнула, ощутив рядом чьё-то присутствие. Это чувство давило, царапало изнутри, лишало покоя, словно что-то злое и агрессивное наблюдало за травницей, прожигая её взглядом. Ют резко обернулась – никого. Лишь грязные чёрные стены и почти непроницаемая стена дождя.

Над головой что-то пролетело, и Ют инстинктивно пригнулась. Взгляд её проследовал за странной чёрной птицей, которая, воссоединившись с сородичами, продолжала кружить над площадью. От этой стаи то и дело отделялись мелкие группы птиц, садились на водостоки зданий и тут же, словно смытые дождём, растекались потоками чёрной грязи, что стекала вниз по стенам, смешиваясь с чёрными крестами в замысловатые узоры.

Узоры эти казались живыми, и любые попытки рассмотреть их приводили к тому, что головная боль и рябь в глазах заставляли Ют отводить взгляд. Эти жуткие каракули, не имевшие, казалось, никакого смысла и системы, так давили на неё, словно что-то страшное грозило вот-вот явиться миру.

Ют застонала и рухнула на колени, зажмурившись и закрыв ладонями уши, но отгородиться от происходящего это не помогло. Шум ливня, мельтешащие в небе тени и потоки тёмной воды сводили с ума. В отчаянии она осмотрелась вокруг, ища, за что бы зацепиться взглядом. Этим предметом неожиданно оказалась старая кожаная маска с длинным клювом, что лежала на ступенях неподалёку. Ют подползла поближе и взяла маску в руки. На неё уставились два безжизненных стеклянных окуляра, и травница, как ни странно, почувствовала облегчение.

Маска была крепко сшита из лоскутов грубо выделанной кожи, окрашена фуксином в насыщенный бордовый цвет, и выглядела такой знакомой, что Ют на какое-то время даже забыла о творящемся вокруг кошмаре, пытаясь вспомнить, где же она видела эту чудную птичью физиономию. Бесполезно – память подводила её.

Ют подняла взгляд. Тёмно-синее небо казалось таким низким, словно вот-вот готово было раздавить её, все дома вокруг и сам город. Тени носились среди струй дождя и таяли на лету, выпадая на землю вязкими чёрными каплями. Вся площадь была плотно усеяна мёртвыми телами, побледневшими, распухшими и обескровленными. Фонтан бил чёрной жижей, которая, стекая по краям чаши, жадно тянулась к телам, обволакивая их и поглощая. Чёрные кляксы на стенах расползались, набухали, вытягивали длинные конечности и отчаянно упирались ими в каменную кладку, словно пытались вырваться из её толщи наружу.

Не в силах смотреть на это, Ют опустила взгляд. На руках у неё лежала маска. Другая. То была холодная и безликая маска из белого фарфора. И лишь глаза в узких прорезях казались живыми и злобными. Глаза эти в упор посмотрели на Ют, и она, вздрогнув от неожиданности, выронила маску на пол – та разлетелась на сотни мелких окровавленных осколков.

В этот момент кто-то тронул травницу за плечо, и от испуга у неё потемнело в глазах.

– Ют!

Схватив чьё-то запястье, она открыла глаза, и тут же сощурилась от яркого света. Сердце бешено колотилось, легкие судорожно втягивали воздух.

– Ют, что с тобой? Дурной сон? – голос, обращавшийся к ней, принадлежал Вернеру.

Старый аптекарь, склонившись над ней, заботливо протягивал стакан воды. Она взяла его дрожащими руками и, кое-как сдерживая нервную икоту, стала медленно пить прохладную жидкость, в которой, судя по вкусу, было разбавлено какое-то лекарство. Допив до дна, Ют уже почти полностью взяла себя в руки.

– Ты так металась во сне, – сказал Вернер, забрав у неё стакан. – Я решил, что лучше будет тебя разбудить. К тому же за тобой пришли.

– К-кто пришёл? – с трудом выдавила Ют.

– Двое молодых людей. Солидные такие, опрятные. Подкатили к крыльцу на крытой бричке, представились работниками Кирилла Клемма и спросили тебя. Я попросил их подождать снаружи, хотя по ним видно, что оба сильно торопятся.

– Хорошо, спасибо тебе, Вернер, – сказала Ют, поднимаясь с кровати. – А мне и впрямь пора ехать.

– Так скоро? – жалобно, почти с обидой протянул аптекарь.

– Больные не могут ждать, сам знаешь. Поможешь мне собрать лекарства в саквояж?

Вернер расплылся в улыбке.

– Все твои снадобья я уже уложил, так что езжай скорее. Только... Ют, девочка моя, побереги себя.

– Вернер, ты чудо, – Ют поцеловала старика в макушку. – Спасибо тебе ещё раз. Обещаю, я буду осторожна.

Когда Ют, нагруженная лекарствами, садилась в бричку, Вернер вышел на крыльцо, чтобы проводить её.

– Ют, кстати, а что тебе снилось-то? – бросил он ей вслед, когда бричка уже была готова тронуться.

Ют вздрогнула, вспоминая видение мёртвого города, залитого чёрной жижей и хищных птиц, снующих в небе цвета старого кровоподтёка. Она помотала головой, отгоняя нахлынувшую жуть и, выглянув в окно, тихо ответила:

– Ничего особенного. Обычный кошмар.

Светлый и просторный кабинет был обставлен скромно даже по меркам провинции. Голубовато-серые стены были украшены несколькими акварельными натюрмортами и парой неказистых парадных шпаг, а на самом видном месте висел портрет короля. Большой рабочий стол, два кресла, два стула и вешалка в углу – вот и всё убранство.

Владу обстановка очень понравилась. Никаких излишеств, только простые и функциональные вещи, необходимые для повседневной работы, – мечта любого делового человека. Таковым – прагматиком до мозга костей – был и его собеседник, который медленно прохаживался взад-вперёд по кабинету.

– Итак, выходит, что вы понятия не имеете о том, кто были нападавшие и каковы их мотивы?

–Именно так, господин Блюгер. Рискну лишь предположить, что это мог быть обычный разбой.

Начальник марбургской городской стражи Блюгер потёр переносицу, силясь унять назойливую головную боль. Был убит видный и уважаемый горожанин, потому-то он и решил заняться этим делом лично, однако допрашивать Влада Де"Сенда оказалось не самым лёгким занятием. На первый взгляд столичный чиновник показался Блюгеру мягкотелым щёголем, раздавить которого не составит труда, однако тот проявил такую изворотливость вкупе со знанием законов королевства, что начальник стражи волей-неволей решил сбавить обороты и поискать к своему гостю иной подход.

– Поймите меня правильно, господин Де"Сенд, – проговорил он. – Вы – единственный свидетель, который у нас есть. Никто из местных ничего не видел, а стрельба и вовсе отбила у них желание выходить на улицу, хотя за это их винить нельзя. К тому же, кроме господина Фереса и того бродяги, которого вы подстрелили в соседнем переулке, мы ни кого не нашли. Ни раненых, ни убитых – только кровь. Поэтому нам нужна ваша помощь. Расскажите, что вас связывало с господином Фересом? Когда вы познакомились?