Текст книги "Эскадренные миноносцы типа "Новик" в ВМФ СССР"

Автор книги: Павел Лихачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

В проливе Лонга караван дополнительно усилил легендарный ледокол "Красин". Движение заметно ускорилось, и 20 сентября караван прошел кромку сплошного льда. Пройдя 22-го траверз мыса Дежнева, "новики" стали первыми военными кораблями, прошедшими Северный Морской путь за одну навигацию.

В ходе стоянки в бухте Провидения (24-29 сентября 1936 г.) эсминцы вооружили, на них приняли боекомплект и топливо с кораблей сопровождения, и дальше они уже следовали отдельно от судов сопровождения. 17 октября "Сталин" и "Войков" вошли в бухту Золотой Рог и были включены в состав отдельного дивизиона сторожевых кораблей Тихоокеанского флота.

ЭОН-3 расформировали 23 октября 1936 г. Отличная организация экспедиции обеспечила почти полное отсутствие в ходе её каких-либо чрезвычайных происшествий.

1*Автора цитаты, приведенной в подготовленной на «Карле Либкнехте» «Истории службы корабля» при работе над этой книгой установить не удалось.

НА ЧЕРНОМ МОРЕ

После окончания гражданской войны Черноморский флот находился в гораздо более худшем состоянии по сравнению с Балтийским. Он практически не существовал. Те корабли, которые не погибли в первую мировую и гражданскую войны, не оказались потоплены и разграблены вчерашними «друзьями» и врагами России, были уведены в составе последнего соединения Императорского русского флота – Бизертской эскадры.

За исключением нескольких легких кораблей, с огромными усилиями введенных в строй на Николаевском судостроительном заводе в 1920 году, на Черном море остался только подорвавшийся на мине в 1920

году эсминец "Быстрый". Не имея возможности его увести, уходящие врангелевцы затопили корабль в Севастополе. Кроме того, в Николаеве оставались недостроенные "новики": "Занте", "Корфу" и "Левкас".

Именно "Занте" и "Корфу" стали первыми кораблями, прошедшими восстановительный ремонт на Севастопольском судостроительном заводе. В 1921 году "Занте" был поднят и приведен на завод. Согласно табелю комплектации дивизиона эскадренных миноносцев, к которому был причислен корабль, на 18 мая 1921 года на нем числился следующий "экипаж": 1. Татаринов Георгий (2-й механик, в службе с 1914 г.), 2. Будниченко Николай (машинист, в службе с 1915 г.), 3. Поркин Алексей (машинист, в службе с 1913 г.), 4. Мирошников Нифонт (машинист, в службе с 1915 г.), 5.Пресняков Тимофей (кочегар, в службе с 1916 г.), 6. Гриценко Дмитрий (артиллерист, в службе с 1903 г.).

«Незаможный» в Севастополе. Начало 1920-х гг.

Никакого «штатного командного состава» на корабле табелем предусмотрено не было. Но уже через месяц личный состав кораблей, по всей видимости быстро увеличивался. Уже в июне 1921 года с «Занте» в караул «при базе» выделялось по четверо военнослужащих через каждые 4-5 дней.

По причине отсутствия каких-либо ресурсов в возрождающемся государстве восстановительные работы затягивались на годы. Не было ничего. Листая архивные дела тех лет, автору приходилось видеть документы, написанные и отпечатанные на чистой обратной стороне "половинок" и даже "четвертинок", документов штаба Черноморского флота 1908-1916 годов. С одной стороны листа – "…Распоряжением РВС республики" и "… покорнейше доношу Вашему Высокоблагородию…" – с другой. Тогда дни "сегодняшний" и "вчерашний" переплетались причудливо и фантастически. И вот из правления Севастопольского порта выходит приказ "о распорядке дня по соединению" от 28 апреля 1921 года в связи с празднованием I Мая и Пасхи. (43) Хотелось бы отметить пункт приказа командующего эскадры от 16 марта 1921 года: "Командирам вверенной мне эскадры разрешаю для чистки котлов на судах брать мальчиков, включив их на хлебный паек при судах. Начальник эскадры Чириков, комиссар Лукашевич". (43)

Имея возможность сохранить для Советской страны хоть полсотни беспризорных детей, дать им кусок хлеба и шанс обрести новую судьбу в замен безнадежно утерянной, моряки использовали эти свои скромные возможности.

Но новое время всё отчетливей проявляло и совсем другую свою сторону: вот что говорилось в рапорте начальнику дивизиона эсминцев: "Довожу до вашего сведения, что военмор машинист миноносца "Занте" Самойлов Николай на воскресник 23 октября 1921 года не пошёл, мотивируя это тем, что он освобожден по болезни. Когда я посмотрел в книге больных, в приемном покое, то такового не оказалось, и я приказал боцману базы т. Запольскому, чтоб он сказал ему прийти на работу. Боцману Самойлов сказал, что он здесь не зачислен и продукты не получает. Я отправился в канцелярию, и оказалось, что он числится в дивизионе эскадренных миноносцев с 11 октября. В результате он не исполнил моего приказания выйти на работу, ушел из дивизиона невзирая на то, что воскресник был массовый, где он должен работать. 23 октября 1921 г." (43)

На рапорт командира была наложена резолюция: "Десять суток ареста и списать в экипаж с аттестацией". Напомним, что "проступком" военмора явился отказ участвовать в "добровольном" воскреснике.

12 июня 1923 г. "Занте" получил новое имя "Незаможный' (незаможными звались безземельные крестьяне-батраки на юге России).

Восстановительный ремонт кораблей шел тяжело. Ну как держать машины в порядке, не имея мыла, соды и даже ветоши – возмущался в 1925 году командир эскадренного миноносца "Незаможник" Ковтунович: "…Нужно или прекратить ремонт или изыскать средства для добычи ветоши… команде выданы как ветошь несколько штук пришедших в негодность сигнальных флагов…".(56)

Не обходилось и без недоразумений: 11 января 1925 года начальник дивизиона эсминцев делает запрос председателю комитета по снабжению по поводу "доставленных на тральщике № 24 4-х 130-мм орудий, назначение коих командиру корабля не известно". Только через неделю, 18 января последовало разъяснение, что орудия сгружены временно и предназначены для установки на тральщиках №№ 22 и 23.

В это же время инженер-механик сообщал, что "из-за грязи и крайней тесноты обследование второго дна и составление дефектной ведомости идет крайне медленно, а судоремонтный завод известил, что имеет комплект топочного кирпича только для двух котлов и ремонт последующих начнет лишь по получении заводом новых партий кирпича.

Готовноссть эсминца "Незаможный" на I февраля 1925 года была следующей: корпусные работы 85 %, механизмы 94,5 %, котлы 93,5 %, по трюмной части 92,5 %, по артиллерии 34 %, электротехнике 63 %, минной части 63 %, радиотелефонии 35 %, по снабжению 63 %.

На корабле шло оборудование помещений, обшивание трубопроводов, установка приборов ПУАО и телефонов. Эсминец стоял у заводской стенки на отоплении с берега. На его борт из Ленинграда доставили 4 прицела Герцико и 4 оптических трубы для минных аппаратов.

Параллельно производилась масса мелких доработок по освещению, вентиляции, сигнальным огням, телефонным аппаратам и электрическим сетям. Первоначально установленные телефоны Грегама заменили на телефоны системы Гейслера, а неисправный механический тросовый машинный телеграф был заменен электрическим.

Многие из этих доработок повторяли сделанные ранее при восстановлении на Балтийском море эскадренного миноносца "Урицкий" Необходимым было признано установить световой вызов на палубных телефонах, желательным признавалось восстановление ранее существовавшего подводного телеграфа. (56) Эти работы, в свою очередь, становились обязательными для работ по восстановлению эсминцев "Левкас" и "Быстрый", которые с 5 февраля 1925 г получили новые имена "Шаумян" и "Фрунзе".

Заводские пробы были проведены на "Петровском" (до 5 февраля 1925 г "Корфу") 10-11 марта 1925 г. На пробеге Николаев-Одесса-Николаев обороты машин довели до 430 (23 узла). В целом работа механизмов была признана вполне удовлетворительной. По возращении "Петровский" встал в док для осмотра. На нем заменили 3 листа подводной обшивки и 9176 заклепок.

Было особо отмечено, что, "несмотря на тщательную очистку и окраску корпуса, командир корабля должен знать о необходимости, в будущем, ведения профилактических работ по подводной части корпуса" (56). Отметили разницу в сохранности корпусов в сравнении с "Фрунзе" и "Шаумяном". Причиной лучшего состояния последних стало лучшее качество работы на "другом судостроительном заводе". На "Петровском" началось установление нако– пец-то прибывших из Ленинграда артиллерийских орудий. Был определен боекомплект на предстоящую кампанию: 520 фугасных. 40 ныряющих и 80 практических снарядов.

Как обычно, в истории русского (теперь уже и советского) флота обозначилась хроническая нехватка специалистов, особенно кочегаров и торпедистов. На запросы о комплектации следовал такой же традиционный ответ: ".. .Вам не дают необходимое число хорошо знающих специалистов не по какой-либо иной причине, а просто потому, что их пет ещё в достаточном количестве". (56)

А то, что техническая культура специалистов должна быть достаточно высока на любом этапе работы, наглядно подтвердил случай, произошедший 8 апреля при сборке главного воздушного насоса, когда в приёмном клинкете был обнаружен "забытый" 38 дюйма болт с гайкой и шайбой. Согласно документации сборной мастерской, работы по клинкету вели рабочие: Лебедев, Гродский и Майстренко.

Комплекс ходовых испытаний "Петровского" занял пять недель, в ходе которых кораблем было пройдено 1348 миль. 6 июня 1925 года командир рапортом доложил о полном окончании работ по машинам и корпусу. В то же время отмечалась необходимость текущего ремонта "всей артиллерии", замены 76-мм зенитного орудия системы Лендера, переборки всех компрессоров и станков орудий. Не были приняты минные аппараты, отсутствовал комплект торпед, не были установлены аккумуляторы в электрических сетях приборов ПУАО. Недостаточной оставалась и выучка неопытных экипажей, что привело к столкновению "Петровского" и "Незаможника" по выходу из Севастополя 27 июня 1925 года. По счастью, повреждения кораблей были минимальны и не представляли опасности.

Тем не менее авторитет и сила СССР нуждались в подтверждении срочном и немедленном. Лучшим же подтверждением этого во все времена являлся заграничный морской поход. На сентябрь 1925 года был назначен первый дальний поход в истории советского военно-морского флота. "Незаможник" и "Петровский" готовились уходить в Средиземное море, в Неаполь, с заходом в Костантипополь.

Спешно чистилось "всё, что могло быть вычищено", все менялось на новое, в особенности обмундирование. Командному составу был выдан один "белый костюм" и суконные брюки по сроку 1926 (следущего) года. Срочно потребовались "ранее не нужные" 30 кортиков, 30 портупей и столько же сабель. Но с трудом найденные на складах Севастополя кортики оказались в запущенном состоянии, а портупеи к ним отсутствовали вообще.

Рапорт командира эсминца «Незаможник» Начальнику Морских сил Черного моря

Доношу, что время стоянки в Севастополе эсминца «Незаможник» было использовано следующим образом:

29 апреля 1925 г. Приход в Севастополь.

30 апреля. Баня, дезинфекция вещей, переход команды в экипаж, подготовка к дезинфекции корабля.

1 мая. Парад.

2 мая. Противохолерная прививка (1-й укол).

3 мая. День отдыха.

4 мая. Открытие и проветривание помещений, починка вещей, обмундирования и поверка.

5 мая. Приём топлива, мытьё чехлов.

6 мая. Выход на испытания на полный ход.

7-8 мая. Мытьё жилых помещений. 2-й укол противохолерной прививки.

9 мая. Обследование эсминца инспекционной комиссией.

10-12 мая. Окраска и приёмка внутренних помещений.

13 мая. Выход на испытания на полный ход. Определение девиации, приём топлива и боекомплекта.

14-15 мая. Окраска наружного борта и надстроек.

16 мая. Переход команды на корабль и проведение через баню и дезинфекционную камеру.

17 мая. 4 ч 00 мин. Выход на Тендеровский рейд

"Некомсоставу" же подлежало к выдаче: один комплект рабочего платья, белые брюки, пара ботинок, два белых чехла, одна ленточка, форменка, звездочки, брючный ремень.

Заменялись корабельные бинокли, чехлы и даже корабельные койки. Изготовлялись не нужные до сих пор военные и государственные флаги других стран, а для салютов устанавливались 37-мм салютные пушки.

А в подшивке документов об организации похода сохранилась загадочная и многозначительная фраза: "…Разрешить начальнику дивизиона эсминцев использование 1000 рублей на представительские расходы из сумм. ПРЕДНАЗНАЧЕННЫХ ДЛЯ БИЗЕРТСКОЙ ЭСКАДРЫ…" ( Выделено автором) Нет нужды напоминать, что в 1925 году возвращение в СССР кораблей белогвардейского флота всё ещё было вероятно и имело большое значение для возрождения флота.

Выйдя из Севастопольской бухты в 15 ч 30 мин 18 сентября 1925 года, корабли вошли в Босфорский пролив на следующий день, 19 сентября. Время это было тем недолгим периодом, когда отношения Советского Союза и Турецкой республики отличались особой теплотой и доверием. Именно активная помощь молодого Советского государства дала возможность победить турецкой республике в борьбе за независимость в 1918-1923 гг.

24 сентября корабли пришли в Неаполь, где находились с визитом в течение 5 дней. И до и после во всех иностранных портах мира иностранцев неизменно удивляла высочайшая культура и дисциплина советских моряков.

4 октября "Незаможник" и "Петровский" отдали якорь на Севастопольском рейде. Благодаря жестокой ответственности и (в этом тоже не приходится сомневаться!) трудовому энтузиазму команд, поход прошел почти идеально… Почти.

В приказах по соединению сохранились следы предпринятого на "Незаможнике" расследования по поводу совершенной во время похода кражи "револьвера системы Наган и бинокля". Были предприняты негласные меры для предотвращения его выноса с корабля для продажи на берегу (другие варианты, по-видимому, не рассматривались). Но следствие более склонялось к мысли о том, что револьвер был украден, вынесен и продан ещё в Константинополе. Из чего следовало очень "советское" следственное мероприятие: негласно проверить, кто из наших моряков "не по средствам" отоварился в иностранном порту…

В 1926 году "Незаможный" переименовали в "Незаможник". 16 декабря 1927 года в состав окончательно оформившегося по составу дивизиона восстановленных черноморских новиков был введен эсминец "Быстрый", при восстановлении переименованный в "Фрунзе". Бывшие на нем двухтрубные торпедные аппараты заменили на трехтрубные, кормовой торпедный аппарат заменили на 102-мм орудие. В ходе модернизации в 1930-х гг. на нем установили 45-мм зенитные полуавтоматические орудия и крупнокалиберные пулеметы. Последним пополнением соединения стал пролежавший почти десяток лет на дне Цемессой бухты эсминец "Калиакрия", в новой жизни ставший "Дзержинским" (принят в состав флота по окончании восстановительного ремонта 24 августа 1929 г.). Он же стал и флагманом дивизиона, получив две красные марки на первой трубе ("Незаможник" и "Железняков" несли красную марку на средней трубе, а "Шаумян" и "Фрунзе" красную марку на второй и третьей трубах).

Поднятый же в 1926 году эсминец "Гаджибей" не вводился в строй по причине больших повреждений. Его турбины и ряд вспомогательных механизмов были использованы при восстановлении эсминца "Петровский".

Закончив капитальный ремонт, "Шаумян" на пробе машин 22 марта 1931 года развил скорость 25,3 узла.

Шторм 29 марта 1931 года на Черном море был настолько силен, что все три стоявшие на рейде Феодосии эсминца ("Фрунзе", "Дзержинский", "Незаможник") потеряли по одному якорю из-за обрыва цепи. Весь апрель 1931 года "Фрунзе" и "Незаможник" периодически выходили в море для проведения опытов знаменитого "Остехбюро" В.И. Бекаури. Главной задачей "Остехбюро" являлась отработка дистанционного радиоуправления различными видами боевой техники.

8 июня стал днем трагедии на Черноморском флоте. В 7 ч утра эсминец "Фрунзе" вышел в море на упражнение с участием подводных лодок. В ходе маневров примерно в 16 ч "Фрунзе" столкнулся с подводной лодкой № 16 (АЕ-21 до 3 февраля 1931 г, с 15 сентября 1934 года – "Металлист"). Имея загнутой после удара таранную часть форштевня, эсминец находился в доке на ремонте с 11 по 20 июня. Лодка же затонула, имея большую пробоину в носовой части. Через два дня -10 июня, "Шаумян" участвует в обеспечении подъёма затонувшей лодки. В десять ч утра люк поднятой лодки был открыт, и тела 20 погибших подводников (из 32, по штату) перенесли на борт "Шаумяна". Похороны жертв катастрофы состоялись в Севастополе 11 июня.

И всего через неделю "Шаумян" стал "героем" анекдотической ситуации, "добившись" попадания учебной торпедой в линкор "Парижская Коммуна". Разумеется, учебная боевая часть торпеды не могла причинить сколько-нибудь серьёзного вреда линкору… А что с торпедой? Она утонула. Её искали два дня и не нашли. (44) В июне "Дзержинский" участвует в обеспечении визита в Одессу датского броненосца береговой обороны "Нильс Юэль".

К 1933 году относится и очередной заграничный поход кораблей Черноморского флота в Италию. Командование Черноморского флота приняло решение включить в состав отряда крейсер "Красный Кавказ" и эсминцы "Петровский" (Позднее переименованный в "Железняков" ) и "Шаумян". 17 октября 1933 года отряд под командованием Ю.Ф. Ралля снялся с якоря и взял курс на Босфор. Уже сутки спустя в 5 ч утра 18 октября корабли вошли в пролив и, без лоцманов пройдя на рейд Стамбула, встали на якорную стоянку.

После трехдневной стоянки в Стамбуле, 22 октября соединение вышло курсом на Пирей, в воды спокойного и теплого Средиземного моря. Впереди было посещение Италии, Неаполя, встреча на острове Капри с Максимом Горьким. В ночь на 7 ноября 1933 года корабли, завершив поход, вернулись в Севастополь. Через несколько дней в Севастопольскую бухту вошел турецкий корабль "Измир", доставивший из Турции участвовавших в праздновании 10-летия Турецкой республики К.Е. Ворошилова и С.М. Буденного. Их сопровождал командующий турецкой армией, осмотревший ряд советских кораблей.

В 1932-1937 годах на Севастопольском судостроительном заводе прошли капитальный ремонт эсминцы "Петровский", "Незаможник" и "Фрунзе".

На эсминце «Фрунзе» во время занятий по специальности. 1933 г.

Происшествие на эсминце «Фрунзе»

(Из книги В.А. Никитина "О себе, времени и кораблях. С-Пб. «Моринтех», 2004.)

Летом 1930 г. эскадренный миноносец Черноморского флота «Фрунзе» (бывший «Бьстрый») водоизмещением около 1 200 тонн при перекладке руля на борт на большом ходу лег на 40" и даже после уменьшения скорости хода и обратной перекладки руля остался с креном. Порядок на корабле был нарушен. Некоторые члены команды оставили свои пость и приготовились к спасению. Словом, картина получилась довольно неприглядная.

Для того, чтобы разобраться в причинах получения такого крена, чуть не вызвавшего опрокидывание корабля, была составлена комиссия под председательством Ю.А. Шиманского и членов: представителя от Комнаба в городе Николаеве корабельного инженера Б.В. Дроздова, двух молодых (тогда!) инженеров, тоже работавших в Комнабе, А.А. Фролова, Н.В. Алексеева и меня.

Прибыв в Николаев и ознакомившись с наличными документами по этому делу, мы на пару дней съездили в Севастополь для опроса некоторых лиц из личного состава корабля. Из опроса выяснилось следующее.

В воздухе было очень жарко. Еще жарче было в котельных и машинных отделениях. Опасаясь пожара в котельных отделениях из-за возможного возгорания мазута в цистернах, расположенных под котлами, старший механик приказал принять на внутреннее дно всех пяти котельных отделений забортную воду на высоту около 0,5 метра, чтобы не дать нагреваться мазуту в междудонных цистернах. Так как на "Фрунзе" внутреннее дно было выполнено в виде горизонтальной плоскости, то при приеме на него воды, получилась свободная поверхность около 300 кв. метров, что существенно снизило и без того незначительную метацентрическую высоту корабля. Поэтому, когда руль был положен на борт и корабль вь шел на циркуляцию, он стал крениться, и вся вода на внутреннем дне перелилась на один борт. При этом создался большой дополнительный кренящий момент, который и положил корабль на 40°, увеличив при этом его метацентрическую вь соту, вследствие резкого сокращения свободной поверхности.

Когда же был сбавлен ход и руль был приведен в нулевое положение, то корабль не выправился, так как благодаря перелившейся на борт воде, он приобрел устойчивое равновесие в накрененном положении.

Привести корабль в вертикальное положение можно было бы откачкой воды с внутреннего дна, но это сразу сделано не было. В общем, как говорится, команда "отделалась легким испугом", однако все это могло окончиться гораздо хуже, то есть привести корабль к опрокидыванию и гибели.

На эсминце «Фрунзе». 1933 г. Постановка на бочку.