Текст книги "Время собирать камни"

Автор книги: Павел Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– За крах империализма мы уже выпили, – потянулся к бутылке Шелепин и добавил: – Теперь с тебя тост, Анастас Иванович.

Микоян не торопился. Опытный политик, он прекрасно понимал, что от него ждут не просто застольных слов, фактически членам Президиума ЦК требовалась оценка предложенной стратегии. И как внезапно к этому подвели, будто сговорились! Нет чтобы подумать, обсудить расширенным составом, дать материал на анализ помощникам и специалистам… Взяли и приперли!

Конечно, план возвращения реальных, обозримых целей в программу КПСС выглядел необычайно привлекательно. Однако, если его поддержать, придется нести ответственность за новую идеологию наравне с Шелепиным. Последний пока не ошибался, и вообще, иногда казалось, что Александр Николаевич продал душу за дар предвидения будущего.

С другой стороны, никто не запрещал отказаться. Очевидно, это не вызовет никаких серьезных последствий и тем более раскола в ЦК. Вопрос сложный, и Александр Николаевич затеял обсуждение в самом узком кругу явно для того, чтобы иметь возможность отступить без «потери лица»… Всегда скажет, если что: «Мало ли что пришло в голову на охоте?!» Прямо хоть монетку бросай!

Однако привычка играть словами работала независимо от лихорадочных попыток не прогадать.

– Спасибо, Александр, – пустил шпильку Генеральный секретарь, выгадывая лишние секунды. – Интересная теория, более того, красивая. У меня, пожалуй, только один вопрос: куда ты собираешься деть рабочих, которые станут не нужны при выросшей производительности труда?

– Есть хороший термин, – Шелепин был вполне готов к обсуждению проблемы. – Звучит приятно: «креативный класс», да и на суть хорошо ложится, ведь при полной автоматизации рабочих не будет совсем, а значит, начнут преобладать инженерная, научная и творческая работа. С другой стороны, такие понятия внедрять в сознание масс нужно архиосторожно, могут появиться неприятные накладки. В общем, – Александр Николаевич повернулся к Демичеву, – этот вопрос я бы с удовольствием оставил Петру для глубокой проработки.

– Опять слово иностранное, – недовольно скривился Кириленко, так что неширокие глаза совсем спрятались между тяжелыми веками. – Чем не угодили «творческий класс» или, скажем, «советская интеллигенция»?

– Тут просто, – Александр Николаевич резко отмахнулся рукой, избавляясь не то от проблемы, не то от мухи. – Реальный смысл в словосочетание «креативный класс» вложит партия, сразу, какой нужно. А «творческий класс» всегда будет лишь творческим и не более того.

– То есть пролетариата совсем не останется? – вкрадчиво вмешался Брежнев и добавил извечную советскую «черную дыру»: – А с сельским хозяйством что делать прикажешь? К корове-то автомат не приделаешь.

– Зато на ферме найдется, куда ЭВМ поставить, – парировал Александр Николаевич. – Хотя, разумеется, там рост производительности будет поменьше. Что до пролетариата, то рабочих при постиндустриальном коммунизме действительно должно остаться очень немного. Однако для квалифицированных специалистов будут, как говорится, открыты все пути.

Над столом повисла тягучая тишина. Члены Президиума ЦК КПСС были прожженными реалистами. Они не слишком хорошо разбирались в теории, но давно привыкли к тому, что агитпроп[40]40
  Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС (1965–1988).


[Закрыть] без труда находит подходящие формулировки под любой выверт практики. Идея же Шелепина… была просто красивой.

Во-первых, «постиндустриальный коммунизм» казался вполне достижимым. Более того, ключевая тема автоматизации последнее время муссировалась не только писателями-фантастами, она стала попросту модной в среде молодежи и технической интеллигенции. Что может лучше укрепить авторитет партии в этой капризной среде, как не поворот в ту же сторону? Плюс к этому обещание расширить пресловутую «прослойку» до целого «класса-гегемона», а это само по себе дорогого стоит!

Во-вторых, сам путь к цели наталкивал на простейшую логическую связку – сейчас напряжемся, а там пусть вкалывают роботы, мы же займемся чем-нибудь креативным. Неважно, что красивое латинское слово «креативно» в реальности обернется грязной кухней и селедкой на газете под водку или дешевый портвейн. Для агитатора, умело подвязывающего морковку перед мордой осла, начнется настоящий рай, после ввода каждого нового аппарата можно будет собирать митинг: «Прогресс налицо, осталось чуть-чуть, навалимся, товарищи!» Однако с высоты многих десятков лет руководящей работы было очевидно, что окончательное решение аккуратно отнесено на весьма и весьма отдаленную перспективу. По крайней мере, никто из сидящих за столом, может быть исключая самого Шелепина, не надеялся увидеть окончание процесса.

В-третьих, предложение знатно, аж до нового определения классов, перетряхивало основы идеологии, но в то же время очень неплохо укладывалось в старые лозунги, даже в сакраментальное «жить при коммунизме» Хрущева. Появлялся прекрасный повод без лишних интриг в ЦК сбросить груз догматов – слишком много противоречий накопилось за полсотни лет советской власти. Чувствовали это многие, но вот стать во главе процесса… Для этого требовалась поистине непартийная смелость!

…Еще несколько секунд колебаний, и Микоян решился:

– Удивительно складно у тебя все выходит, – Генеральный секретарь встал, и пока остальные члены Президиума ЦК КПСС поднимались вслед за ним, задал последний вопрос: – Саша, ты точно уверен, что ученые сумеют поместить ЭВМ на маленькую букашку?

– Безусловно! – Тон Шелепина не допускал сомнений. – Я готов за это ответить… Головой или даже партбилетом.

– Что ж! – Анастас Иванович по-кавказски высоко поднял свой бокал с вином. – За постиндустриальный коммунизм!

– Согласен, – бросил на чашу весов свой авторитет Косыгин.

– Конечно, если тезисы Александра подшлифовать, то они многое упростят, – после щедрого предложения Демичев оставил последние колебания. И, закрепляя за собой идеологическое направление, добавил: – Саша, поможешь привести свое предложение в порядок для обсуждения в ЦК?

– Что ж, раз так… – Леонид Ильич поправил свитер и поднял стакан с боржоми. – Извините, врачи…

– Непонятно, – Кириленко пожал плечами, но поддержать тост не отказался. – Но интересно.

– Так выпьем за то, чтобы никто и никогда не отрывался от коллектива! – подытожил Воронов, опрокидывая в рот стопку «Столичной».

Глава 3
Первомайский автомат

Всего мог ожидать, но чтобы получить выволочку за микропроцессорные инновации? Однако переменчива милость партхозначальников – в министерстве меня и Староса аккуратно пропесочили по теме настольного компьютера и разработанного к нему чипсета. Хорошо хоть прокручивать фарш назад в СССР уже разучились, награды с премиями после победных реляций никто отбирать не собирался. Причина метаморфозы до смешного проста: в своем отечестве пророков, как водится, нет, а японцы из компании Casio, создавшие совместное предприятие с МЭП в Лужской СЭЗ, в восьмибитные процессоры и персональные ЭВМ[41]41
  Вполне реальное заблуждение, еще в 1977 году основатель легендарной Digital Equipment Corporation Кен Олсен считал: «Ни у кого не может возникнуть необходимости иметь компьютер в своем доме».


[Закрыть] не верили наотрез. Наличие дисплея и возможности нормального написания программ в текстовом редакторе узкоглазых рисовальщиков иероглифов не впечатлило. Проклятые капиталисты быстро подсчитали «сальдо с бульдо» и теперь держали русских за блаженных идиотов, сделавших «классно, но не то, что надо».

Зато в инженерных программируемых калькуляторах дальневосточные господа толк знали, и в логике им отказать было трудно. Я вот, к примеру, совершенно упустил из виду, что калькуляторы используют не двоичный, а специальный двоично-десятичный код[42]42
  Двоично-десятичный код (англ. binary-coded decimal) – форма записи целых чисел, в которой каждый десятичный разряд числа представляется в виде его четырехбитного двоичного кода.


[Закрыть], к которому идеально подходит четырехбитный процессор. По цене тоже спорить непросто – вместо одного восьмибитного процессора можно было прямо здесь и сейчас получить три-четыре четырехбитных. При ожидаемой трехмиллионой серии суммы годового валютного дохода получались такие, что «крышу» уносило у всего ЦК.

А тут еще кошмар-кошмар-кошмар, Casio – это тебе не соседнее ведомство, они на проблемы смотрят глобально и не прочь «перехватить» комплектующие где-нибудь в Fairchild, Texas Instruments или вообще Westinghouse. Хорошо хоть момент удачный для МЭПа – гранды полупроводниковой индустрии завалены заказами «для себя», а для мелочи вроде «Интел» задачка быстрой разработки процессора с нуля не по зубам. Но все равно давили на товарища Шокина так, что Caterpillar от зависти залился бы соляркой, как слезами. Как тут думать о нашем «Орионе», когда цель проста как валенок – гони чипы попроще, подешевле, а главное, количеством побольше!

Еще и «свое» хозяйство давило. Прознав о способности отечественной промышленности производить более-менее современные микросхемы, МЭП завалили совершенно ненормальным количеством заявок на разработки. Только за первый квартал тысяча девятьсот шестьдесят девятого года пришло более тысячи требований, что при имеющихся возможностях означало работу лет эдак на десять вперед. Хуже всего было то, что никто и никогда не выставлял собственных техзаданий, советские инженеры тупо желали видеть точные аналоги зарубежных изделий десятка ведущих фирм![43]43
  Примерно так обстояло дело в 1971 году реальной истории, в котором пришло 3000 заявок, и все – на копирование известных образцов. Реально МЭП мог удовлетворить не более 150.


[Закрыть] Кто проклял мою страну, возведя в культ принцип «не надо лучше, сделайте точно такой»?[44]44
  Фраза приписывается И. В. Сталину, который так ответил на возражения А. Н. Туполева по поводу точного копирования американского бомбардировщика В-29.


[Закрыть] «Хотелки» совершенно естественно и многократно дублировали и перекрывали друг-друга, но… Каждое ведомство и крупный завод гнули свой «единственно верный» курс, а вот определиться, кто из них главный, в смысле, создать очередной координационный совет по новым РЭЭ да навести хоть какой-то разумный порядок в ЦК попросту не успевали. Никак не укладывалась динамика отрасли в привычный колхозный ритм «вспашка-сев-жатва-годовщина революции».

Раньше я полагал, что компьютеры в СССР убили партийные боссы шестидесятых годов. Какой бред! В вину коммунистам можно поставить лишь «the original sin» или первородный грех сталинского режима, лишивший науку и производство конкуренции со всем остальным миром. А дальше отрасль загнали под крышку гроба обычные советские инженеры! Ошалев от диамата с истматом, они заказывали «наверх» один устаревший аналог микросхемы за другим. КПСС с принятием копии IBM-360 в виде Единой Серии ЭВМ лишь признала сложившееся положение дел, легализовала свершившееся. А что они, вчерашние парторги, профорги и комсомольские вожаки могли еще сделать? Когда заботливо взлелеянные при «великом вожде» академики и директора спокойно делили кресла и не могли сами, без грызни в коридорах ЦК, решить «полупроводниковые» вопросы?

Вырваться за границы октета можно было лишь одним способом – завалить сотни тысяч советских инженеров и мэнээсов сериями новейших советских микросхем. Даже такому непрофессионалу, как я, было очевидно, что промедление подобно смерти, и не то что каждый год, а каждый день радиоэлектронику СССР все глубже засасывает в гибельную воронку слепого копирования элементной базы. Прекрасно понимал ситуацию Шокин, в курсе были Шелепин и Косыгин. Шанс имелся – средства, брошенные в отрасль в далеком тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, уже обернулись тремя новейшими ФАБами[45]45
  ФАБ – от semiconductor fabrication plant, фабрика для производства полупроводников.


[Закрыть], а по доброй сотне заводов-смежников можно было изучать географию страны. Если еще год назад МЭП вовсю критиковали за непомерную широту размаха, то сейчас ни одна сволочь не осмелилась оспорить расширение направления раза в два, а то и в три. Даже военное лобби во главе с новым министром обороны товарищем Устиновым скрипело зубами, но без проволочек жертвовало ресурсы ради новых и новых чипов. Не зря Дмитрий Федорович тыкал кнопки моего ноутбука – хоть и механик по образованию, но понял, что могут дать ЭВМ армии.

Неудивительно, что на этом фоне Староса подписали выделить из состава КБ-2 отдельный коллектив дизайнеров чипов, по сути передать их под нужды японцев. Филипп Георгиевич был так рад, что выдал Шокину пару фраз по-английски. Хорошо хоть министр и замы вражескую обсценную лексику не разумеют, а то быть бы скандалу. Понять можно, техническая революция вышла почище Великой Октябрьской, а тут еще наглядная американская оккупация, и вообще, до гражданской межведомственной войны полтора шага осталось.

Следом под секвестр попала программа ПР-8/16 в общем и чипсета для персонального компьютера в частности. Нет, никто не собирался резать «мою прелесть» полностью, совсем наоборот. Наборы требовались для игровых автоматов «Денди», их собирались использовать для автоматизации «Пульсара» и ФАБов. Более того, достоинства «Ориона-801» никто не собирался занижать, в МЭПе охотно признавали его нужность для народного хозяйства и честно планировали делать в год «целую тысячу, а может, даже две» персоналок… Товарищ Шокин искренне недоумевал, с чего я «беснуюсь» – ведь до этого во всей стране ЭВМ делалось раз в десять меньше!

Не спасли и главные люди СССР – военные и комитетчики. Была у меня надежда, что на фоне их крупносерийных заказов «Орион» покажется мелочью, однако советская военная мысль оказалась, мягко говоря, неторопливой. Генералы армии и флота тут сплошь из капитанов да майоров поколения победителей, такие не боятся ни черта, ни тотальной ядерной войны, вернее, к ней они готовятся серьезно, вдумчиво и тщательно. То есть пока не протащат ПР-8/16 через испытания холодом и радиацией – в серию не пустят. А так как это дело не быстрое – много чипов им не нужно.

Примерно то же самое происходит с комитетчиками. Несмотря на то что первоначально весь проект создания «персоналки» имел двойное назначение, с ходу приспособить «Орион-801» к своим нуждам они при всем старании не могли. Для криптографии телефонных и радиопереговоров компьютер без специального потокового вычислителя оказался непригоден более чем полностью. Обмен текстовыми сообщениями а-ля эсэмэс рыцарям плаща и кинжала как-то не сильно импонировал, похоже, в этой фиче будущего они не видели особых отличий от привычной и дешевой морзянки. Вот если бы сразу систему закрытой связи, да еще удобную в использовании, замаскированную под общегражданскую, а то и поверх нее…

Второстепенные вопросы медленно и верно загоняли сознание в тупик, заботливо отодвигая подальше главную проблему – что же делать с внезапно потерявшим сверхактуальность проектом ЭВМ «Орион». Жаловаться на сей прискорбный факт Шелепину? С его возможностями можно продавить многое, к примеру, увеличить план процентов на триста… Да хоть в десять раз, это же капля в море! Даже Председатель Президиума Верховного Совета не всесилен, расставить миллионы персоналок по рабочим местам он не способен при всем желании.

Быть может, проще вообще плюнуть на тему? Неужели мне нужно больше других? В конце концов, о полной заморозке программы «Орион» нет даже речи, нишу персоналок рано или поздно в любом случае прорвет. Пусть не сегодня в СССР, а через пяток лет в США, какая, в сущности, разница? Разве плохо каждый вечер проводить дома с Катей? Заодно дети будут чаще видеть отца. Опять же физкультурой не помешает заняться всерьез, брюхо нужно давить, пока оно животик… Денег хватает с запасом, государство в лице Шелепина честно выполняет свою часть сделки «знания в обмен на жизнь». Через год можно будет купить «копейку», избавиться от надоевшего водителя-кагэбэшника и гонять в выходные по столичным театрам и ресторанам. Тем более что послезнание подсказывает: первые полгода ВАЗы не будут пользоваться особым спросом, но сохранят вполне приличное итальянское качество. А еще лучше – подналечь на копирование RAVчика, зря хорошую тему забросил, целый год ею не интересовался. В НИИ все спокойно, работа идет без шума и пыли, навесили первый орден, глядишь, через годик еще за что-нибудь наградят, мало ли идей из будущего дожидается своего часа в лаборатории? Заботящемуся о коллективе директору хлопот и без «Ориона» хватит, нужно наконец построить новую кафе-столовую-баню для «Интела» да вбить под каким-нибудь благовидным предлогом кучку казенного безнала в свою собственную турбазу, вырубить под сноупарк давно присмотренный склон, поставить кресельные подъемники…

Против обыкновения рокот мотора и мягкий шелест шин служебной машины по высушенному ранней весной асфальту не свалили меня в полудрему, но за невеселыми мыслями дорога из Москвы все равно пролетела незаметно. Вот только появляться в семье с разбродом и шатанием в голове никак не хотелось.

– Притормозите где-нибудь, – попросил я водителя в паре кварталов от дома. – Пройдусь, говорят, для здоровья полезно.

– Конечно, Петр Юрьевич! – охотно подтвердил шофер, машинально принимая чуть вправо. – На остановке нормально будет?

Уже через минуту я влился в полноводную реку возвращающихся с работы людей, и это движение как-то сразу захватило меня своими открытыми простотой и целеустремленностью. Только что из-за окна черной «Волги» все вокруг казалось единым блеклым фоном, и вдруг появилась возможность ощутить под ногами нагретый за день асфальт, увидеть на нем тень от заходящего где-то за спиной солнца. Чуть в стороне, рядом с высокой лестницей магазина мебели, стайка школьниц в коричневых форменных платьях с диковатыми черными фартуками гоняла по расчерченным мелом квадратам маленькую жестянку. Парень в модной кожаной курточке со странной улыбкой тащил в руке здоровенный кулек из оберточной бумаги. Только шагов через двадцать до меня дошло – это же цветы! Забитый на зиму автомат газировки топорщился оторванным до половины листом фанеры, не иначе пацаны очень хотели покататься с горки. Бабуля передыхала после традиционного забега по магазинам, присев прямо на ступеньку очередного продмага, казалось, что сумка, тяжело провисшая на зажатой между колен клюке, больше ее самой. Неразличимые, но горячие слова и стеснительный женский смех сзади… с трудом удержался от желания оглянуться, но воображение легко нарисовало картину: немолодого мужика, подбивающего клинья к коллеге по работе… Кинолента тротуара не останавливалась, казалось, что тут собрался весь городок: инженеры, продавцы и клерки, рабочие, пенсионеры. Я заглянул в глаза идущей навстречу девушке лет двадцати пяти, невольно улыбнулся и отметил, как в ответ кромки ее губ пошли чуть вверх… Но несколько шагов уже разнесли нас в разные стороны.

Пускай! Пульс метнулся вверх – жизнь прекрасна! И первый теплый ветерок года прямо в лицо… Ох, почему я не оставил шляпу и плащ на заднем сиденье? Веселым чирикающим клубком между пешеходов пронеслась дерущаяся за что-то стайка воробьев и рассыпалась на газоне, грозящем широкими черными проплешинами между осевшими кучами серого снега. Глаза отметили смазанное движение впереди, но отреагировать я не успел.

– Стой, стой, Юлька, подожди меня! – Чуть пониже живота в меня с разбега воткнулся школьник лет двенадцати. – Ой! – Выпущенный им темно-коричневый лаковый портфель пролетел мимо, я только успел отметить, как красиво скребет асфальт белая пластиковая окантовка швов и широким веером разлетаются во все стороны учебники вперемешку с тетрадками. – Извините… – протянул обмерший от испуга паренек.

Еще бы, от боли в известном месте я с трудом смог сдержать крик, а перекошенной физиономией несложно было испугать и кого-нибудь с нервами покрепче. Хорошо хоть удар пришелся немного сбоку! Прохожие прятали сочувственные улыбки, только сзади послышался частый перестук легких каблучков, не иначе бежала выручать приятеля та самая Юлька.

– Извините его! – раздался тонкий голосок, и я мысленно похвалил себя за догадливость. – Витька нечаянно! – Стеснительная улыбка, по-детский наивный хлопок ресницами, и девочка переключилась на срочную помощь парню.

Я лишь успел отметить сплошь усыпанное веснушками лицо, мелочь, но из-за нее уже на мое лицо, прогоняя прочь боль, поползла улыбка.

– Осторожнее надо быть! – Я нравоучительно покачал головой. – Вот если бы вместо меня столб стоял, твой кавалер так легко не отделался бы!

– Ничего бы ему не было! – не глядя в мою сторону, насупилась Юлька, пытаясь за суровостью скрыть порозовевшие щеки. – Витька недавно еще сильнее в стену головой попал, так только синяк остался!

– Меня мама в больницу водила, – гордо заметил школьник, который успел ловко увернуться от девчачьих нежностей и теперь заботливо обтирал от грязи какой-то медный кругляш, кажется, странно изогнутые царские пять копеек. – Доктор сказал, что даже сотрясения нет!

– Были бы мозги… – пошутил я, присаживаясь на корточки рядом с разлетевшимися учебными принадлежностями. – Брось ты свое грузило, держи портфель!

– Это биток, – подозрительно уставился на меня Витька. Принял за шпиона, не иначе.

– Ох и влетит тебе когда-нибудь за расшибалочку, – рядом со мной примостилась Юлька. – Все время какие-то фантазии в голове, нет чтобы учиться!

Недовольно сопя, парень спрятал медяшку в отдельный карман портфеля и присоединился к нам, собирая книжки. На секунду я поймал себя на мысли, что такая картина помощи взрослого незнакомым детям стала чуть ли не запретной в мегаполисах России будущего. Увидят родители – могут заподозрить во всех тяжких грехах-филиях, или, того хуже, заснимет кто-нибудь на телефон, дойдет до озабоченных «борцунов»…

Тут мое внимание привлекла забавная картонная конструкция, над которой хорошо поработали чьи-то не слишком умелые руки. Две плоских, самосклеенных из обычного картона коробки толщиной в сантиметр были сшиты по краю широкими стежками суровых ниток. Не удержавшись от любопытства, я откинул крышку, и… На внутренней стороне был наклеен серый бумажный прямоугольник с закругленными краями, внутри которого белела стилизованная «под ЭВМ» надпись: «Введите команду». Основание также впечатляло – там красовались вполне узнаваемые четыре ряда кнопок с алфавитом и цифрами.

– Ноут!!! – Я не смог сдержать удивления.

– ЭВМ, – солидно поправил меня Витька и, решив, что я не понимаю аббревиатуры, продолжил: – Вычислительная машина, только очень маленькая и удобная.

– И быстрая! Хоть что сосчитает, моргнуть не успеешь! – продолжила Юлька.

– Откуда такое счастье? – Я постарался придать словам шутливый тон.

Моя картина мироздания, в которой существовал всего один подобный аппарат в мире, дала ощутимую трещину. Закралась сумасбродная мысль: может, я не единственный пришелец из будущего? А ну как Витькины родители – мои современники и сделали ребенку подарочек на очередной день рождения? А ведь реально, кто сможет узнать в детской игрушке чудо технологий двадцать первого века?

– Витька ни одну серию «Космических спасателей» не пропускает! – спасла мой мозг девочка. – Скоро во сне кричать будет. – Она свела брови, перекосила рот и постаралась произнести суровым голосом: – «Р-рубидий! Кр-ратер Р-ричи! Р-роботы! Р-роботы!»[46]46
  Фраза из книги А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу».


[Закрыть]

– Сама тоже смотришь! – не остался в долгу парень. – Кто третьего дня с урока сбежал, чтобы утренний повтор второй серии посмотреть?

– Ладно, ладно! – окончательно успокоился я. – Держи свою ЭВМ, а мне идти пора.

– До свидания, дяденька! – вежливо попрощалась Юлька.

– Пока, ребята! – ответил я и добавил про себя: – «Мир меняется».

Знатно я оторвался от советского кинематографа с «Орионом». После того как товарищ Месяцев[47]47
  Н. Н. Месяцев считался одним из самых верных шелепинцев. В 1970 году реальной истории был сослан послом в Австралию. Умер 4 сентября 2011 года.


[Закрыть] в ночь пятидесятилетия Великой революции феерически провел в стране Национальный ритуал и получил за это регалии министра информации СССР, сетка вещания стала подозрительно похожей на то, что я помнил из будущего. Однако особых изменений в «тяжелом» контенте не намечалось – прайм-тайм оккупировали ленинианы и прочие ультраскучные боевички на затасканных до дыр ура-коммунистических сюжетах. И вот сказочный прорыв – фантастический сериал! Эдак скоро дети по всему Советскому Союзу будут бегать с лампами дневного света, как джедаи, и петь голосом Боярского «Пока-пока-покачивая звездами на экранах…». А мы в НИИ станем медленно и печально совершенствовать программируемые калькуляторы!

– Драмба! – чуть не закричал я на всю улицу слова из знаменитой книги. – Кр-руче впр-раво!

Даже министр информации сумел обыграть ретроградов, этот ход в сторону подрастающего поколения просто гениален! Не иначе его соратник и друг товарищ Шелепин творчески применил послезнание. И он сотню раз прав: дети не виноваты, что их отцы расслабились на больших окладах. Естественный отбор никто не отменял, всего и разницы, что вместо праздничного людоедского костра затормозившее в развитии племя ждет мягкая и даже в чем-то приятная ассимиляция. Прогресс, однако! Через пяток тысячелетий истории до большей части государственных мужей дошло, что человек – не только пяток пудов диетического мяса, а еще и ежемесячные налоги.

Собственно, ведь есть, есть рациональное зерно в действиях МЭПа! Там в кабинетах сидят реалисты, а вот я… Как сопливый мальчишка, забыл… нет, надо быть честным с собой, просто не хотел видеть в упор: СССР совсем не США! Никто не будет покупать за двадцать тысяч непонятный персональный компьютер. Да что там, даже за пять тысяч не купят и за тысячу сто раз подумают. Денег у людей в обрез, только на еду и шмотки, а еще начисто выжжена прослойка мелкого бизнеса, с которой можно было бы начинать раскрутку компьютеризации. Все у коммунистов получается большое, неповоротливое, даже система образования. Растолкать такое принципиально новым товаром для решения неочевидных задач… Проще лбом стену прошибить.

Как вариант, до предела облегчить «Орион-801», выкинуть из него избыток памяти, монитор, клавиатуру…

– Стоп! – скомандовал я сам себе. – Не пойдет, получится точь-в-точь калькулятор-переросток, как у Casio. Дешевый, но донельзя убогий и неудобный для работы.

Реальный козырь «персоналки» только и исключительно в удобстве использования неспециалистом, причем в чем-то знакомом, простом, посконном… Черт возьми, был же у нас успешный опыт с геологами. Мы решили их практическую каротажную задачу, теперь НИИ «Интел» держал на северах постоянную бригаду наладчиков, все имели неплохие деньги. Старос тоже не жаловался на проект, отгружал десяток комплектов в месяц. Так-с!

Отложим подальше в сторонку требующую профессиональных программистов и нужную только «сильно умным ученым» ЭВМ «Орион-801». Представим на ее месте промышленный контроллер ПК-0010. Понятную и простую штуку, которая идет на замену релейных схем, роликов со шпеньками и прочих чудес советского стимпанка. Применить можно в любой отрасли, а если поднапрячься да решить проблему электропривода, то подойдет для любого станка, причем не будет пить, сидеть с ребенком на больничном и бегать в курилку каждые десять минут.

Поле для фантазии огромное, но желательно получить сразу прорыв, вау-эффект, а не муторное и долгое писание бумаг и заседание в комитетах. Привлечь газеты и журналы, да что там, одна хорошая статья в «Техника – молодежи», и люди сами завалят письмами, только выбирай, что пореальнее. В крайнем случае придется снять цикл обучающих фильмов и показать по телевизору в прайм-тайм. Надо не забыть молодежь, детей… неужели коммунисты не найдут денег, чтобы снабдить контроллерами детские производственные участки и кружки Дворцов пионеров? Заодно придется подкинуть товарищу Шелепину идею сводить туда на экскурсию членов Президиума ЦК, как раз увидят много нового на понятном уровне техники[48]48
  Говорят, что требование «Должно быть понятно шестикласснику!» С. П. Королев предъявлял к плакатам, демонстрируемым на заседаниях Политбюро.


[Закрыть]…

Что еще?! Да хоть первомайская демонстрация! Долой псевдоизобретение графической станции и зубодробительный чертежный софт, все равно ничего толкового на ПР-8/16 не выходит. Показывать нужно именно примитивную автоматизацию… Что всегда требуется толпе? Разумеется, кроме водки, хлеба и зрелищ? Флажки с лозунгами! Их можно рисовать на кумаче прямо в открытом кузове грузовика и раздавать всем желающим. А дизайн картинки задавать с экрана… А что, кроме шуток, получится хорошая вирусная реклама! И для НИИ польза, давно руки чешутся уволить к черту художника-алкоголика, но не отвлекать же для малевания тупых транспарантов нормального сотрудника?

Вот только остался всего месяц, успеем ли? Надо дозвониться до «Интела», пока там не кончился рабочий день, переориентировать Федора и Иванов на новую работу. Или…

– К черту полумеры! – пробормотал я, сворачивая к ближайшей автобусной остановке. – Еще не поздно.

– Соня, вставай! – до Алеши сквозь натянутое на самые уши одеяло донесся голос матери. – Батя уже за столом.

– Мам, рано же! Гимн еще не играл! – постарался применить старую «отмазку» тринадцатилетний парень. – Можно я еще пять минуточек полежу?

– Сам вчера просил! – К словам добавилось движение вытаскиваемой из-под головы подушки.

– Ну, ма-а-ам!

– Холодную воду нести? – присоединился с кухни ехидный мужской голос.

– Тише ты! – шикнула женщина. – Маленького разбудишь, будешь сам укладывать вместо того, чтобы идти на демонстрацию!

– А-а-а! Сейчас! – Алешу как подменили, он буквально взвился над кроватью. – Я забыл! – бросил паренек на бегу и через секунду скрылся за дверью туалета, по-взрослому клацнув задвинутым шпингалетом.

– С нечищеными зубами за стол не пущу! – с улыбкой выдала привычную нотацию мать, даже не надеясь, что ее кто-то услышит.

Можно сказать, обычное утро семьи, разве что вставать мужу пришлось почти на час раньше – сосед предупредил, что первого мая трамваи в районе не ходят, да и автобусов мало, так что до метро проще идти пешком. Пустяки, а ведь еще осенью, до покупки в кредит благоустроенной квартиры-полуторки, приходилось каждый день добираться аж из Томилино. «Помоги, Господи, старой Лукерье, не зря ее дохаживала», – прошептала женщина, и в который раз рука потянулась перекреститься. Уж на что вредная приживалка, даже как помирать стала, отблагодарила: «Возьмите, ребятки дорогие, за все хорошее облигации из сундука, что в дровянике во дворе». Муж аж плюнул тогда в сердцах, бесполезная бумага, разве что титан[49]49
  Так часто называли в середине прошлого века примитивный дровяной водонагреватель.


[Закрыть] разжечь при случае. Насилу уговорила замок старый сбить, припереть узел с добром да заховать подальше под диван. И ведь как в воду глядела, года не прошло, пропечатали в газетах специальный государственный указ по ускоренному погашению, враз с первой таблицы двести рублей выиграли. А за ним вообще счастье свалилось, первую четверть цены кооперативного жилья разрешили платить «трехпроцентками», а там и Леню на отдел поставили…

Бум-м-м! – «взорвалось» на кухне что-то особо увесистое.

– Пельмени! – легко определила на слух женщина. – Говорила вчера, не ставь тарелку на край!

– Блин!

– Ох, горе ты мое! – Жена с укором метнулась на звук. – Даже пожарить без меня не смог! Зачем я только обе пачки вчера ухнул?[50]50
  В описываемое время пельмени часто выпускали в картонных пачках на полкило или фунт (450 граммов).


[Закрыть]

– Я только дверку открыл, а они сразу хрясь! – попробовал оправдаться глава семьи, отряхивая от ошметков теста выходные брюки. – Не злись ты, сейчас соберу и вымою! – добавил он при виде далеко не радостного лица супруги.

– Совсем дурак? Про осколки забыл? Не настолько мы сейчас бедные, вали в ведро!