Текст книги "Мертвый Легион"

Автор книги: Павел Миротворцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– А ты, собственно, кто? – делая два шага в мою сторону, произнес ближний.

– Крис, – вежливо ответил я и протянул руку для пожатия.

– Шун, – пожимая руку, представился он, а затем, полуобернувшись, кивнул на своего напарника: – А это Торл. Ты, наверное, новенький? Из последнего пополнения?

– Ага.

– Крис… Крис… Точно! К нам ведь генерал почти неделю назад заходил, предупреждал о тебе и что ты можешь зайти и, кажется, это ты тот парень, который пробежал тройную норму бега, мы как раз на тебе кое-чего испытали.

– Генерал? – Я даже вопросительно поднял бровь, слова о себе я откровенно пропустил мимо ушей.

– Ну да, – пожал плечами Шун.

– А генерала как зовут? – поинтересовался я, по ходу дела снимая рубашку и вешая ее на один из четырех стульев. Ответа не дождался, но, если Арвард говорил, что зайдет и предупредит Видящих… делаем выводы.

Генерал. Факт. Запомнить. Обновление данных. Торл. Шун. Создание психопортретов.

Палатка, к моему удовольствию, оказалась с подвохом. К сожалению, я так и не успел найти способ преобразования пространств и поэтому не знал, как увеличивать пространство, используя другое измерение. Палатка была раза в три больше, чем выглядела снаружи, и поэтому Торл с Шуном не испытывали неудобств. Две приличные кровати, стол, четыре приставленных к нему стула. Различные бытовые мелочи, и в центре стояла специальная алхимическая конструкция, предназначенная для походов. Среди Видящих она больше была известна под именем корб, в честь своего изобретателя Корба.

Пока я заинтересованно осматривался, мои новые знакомые вновь склонились над котлом, внимательно следя за его содержимым, чтобы не пропустить переходный момент, когда надо будет добавлять очередной ингредиент. Видимо, они хотели по-своему модернизировать известный состав, иначе не было нужды столь пристально следить за приготовлением. Известные составы расписаны по минутам, и надо просто следовать инструкциям. Не долго думая, я сбросил с ног сапоги, после чего, оставшись в одних штанах, приблизился к котлу.

– Так чего вы хотите сделать? Это ведь не Аксфин.

– Не Аксфин, – согласился до этого молчавший Торл.

На Видящего он ни захарда не походил. Полностью лысый, габаритами не уступающий Арварду, а куча шрамов по всему телу больше подходила обыкновенному вояке и, тем не менее, было ясно, что он довольно молод. Возраст Видящего трудно определить, но после пары сотен наглядных примеров начинаешь потихоньку разбираться, что к чему. Шун несколько старше, но мельче. У него были коротко остриженные волосы с тонкой косичкой, идущей от затылка. В последние несколько лет такая прическа становилась все популярней и популярней. Разрез глаз выдавал в нем жителя пустынь, то есть, предположительно, родом он откуда-то с Горанга или, что было менее вероятным, из замкнутого Роксара. В отличие от Торла, тело которого бугрилось от мышц, Шун, казалось, состоял из одних жил. Будь мы врагами, я бы даже не сказал, против кого рискнул бы драться, оба, по первому впечатлению, могли меня порвать на части голыми руками, хотя и себя я считал далеко не хлюпиком. Правда, если говорить о схватке физической, а не с применением Искусства. В этом плане я мог их кое-чем удивить, хотя седьмая-восьмая ступень у них есть… только вот непонятно, что они тогда здесь делают? Такая ступень уже считается довольно опасной, а если прибавить к этому постоянное развитии Дара и шлифование полученных знаний с приобретением новых… для Мертвого Легиона получаются больно крутые Видящие.

Искусники. Факт. Запомнить. Создание новых Схем.

– Так чего вы хотите сделать? Усилить лечебное зелье?

– Да, – хором ответили они.

– И как вы планируете это сделать? – поинтересовался я, по ходу дела внимательнее приглядываясь к ингредиентам.

– С помощью добавления морфа, – пояснил Шун.

– Ни захарда не поможет! – отмахнулся я. – Думаете, одни такие умные? Морф, конечно, усиливает свойства, но если вы его положите в котел, от вашего варева даже крани передохнут.

– С чего ты взял? – спросил Шун, пытливо глядя мне в глаза.

– Сам так пробовал, – пожав плечами, ответил я. – Одно время очень увлекался алхимией и по части зелий и прочих веществ стал экспертом.

– И что ты тогда посоветуешь нам?

– Вам… вам я посоветую добавить уже на последней стадии могска.

– Сдурел?! – вытаращился на меня Шун. – Оно же в ядах используется! Причем, как исключение, иначе можно было бы и попробовать.

Торл хранил молчание. Судя по всему, он не слишком любил говорить, но в момент эксперимента, то есть сейчас, был более "живым", чем обычно.

Предвидится некоторая сложность в анализе.

Составление психопортретов молчунов – это сущая пытка! Да и потом, по завершении, остается слишком большой, пусть и допустимый, процент на ошибку, а меня подобное жутко бесит. Терпеть не могу ненадежные данные.

– Я не спорю, может и не подействовать, – согласился я. – Просто я в свое время перепробовал уйму различных способов и перебрал кучу трав, но так ничего и не смог из этого извлечь. При добавлении тех или иных лечебных трав зелье не просто портилось, а превращалось в отменную гадость. Немного обмозговав ситуацию, пришел к выводу, что надо действовать "от противного", то есть вместо лечебных трав пробовать усиливать зелья с помощью ядовитых, но попробовать так и не успел. Это если простым языком. На самом деле все было немного не так. Есть Алхимическая таблица, где расписаны все взаимодействующие и взаимозаменяемые, дополняющие компоненты. Их я перебрал все, а вот начать эксперименты с исключениями различных порядков так и не успел. Лишь сделал кое-какие наброски и отметить некоторые возможные варианты. По умному, конечно, нужно было начинать как раз с исключений, но я занялся высчитыванием и, как оказалось, подобным подходом делу не сильно поможешь.

– Хм… а в этом что-то есть, – задумчиво теребя свою косичку, произнес Шун.

– Я не утверждаю, что это правильно, но можете мне поверить, при добавлении морфа зелье превращается в отменный яд. Причем этот яд пахнет так мерзко, что, вдохнув эту вонь, запросто можешь лишиться сознания, но пары не ядовиты – это я проверил в первую очередь.

Как-то совершенно незаметно пролетело оставшееся до ужина время. За эти несколько часов Видящие успели подтвердить мою теорию по поводу добавления ядовитых трав. Пока все это находилось лишь в стадии разработки, но первые предпосылки мы сделали, а при должном усердии со стороны Торла и Шуна уже через неделю вполне может появиться первый опытный образец. Если получится усовершенствовать и так уже превосходное зелье, то грант на разработку собственных идей от Имперской канцелярии, считай, у них в кармане, хотя до этого еще предстояло повозиться. Будь у меня возможность, нипочем бы не пропустил такое, но вряд ли Карст позволит мне целыми днями "прохлаждаться" с Видящими. Прохлаждаться, естественно, я буду лишь с его точки зрения, едва ли он способен в должной мере оценить весь потенциал нашей совместной работы. Разве я так много от жизни прошу? Я люблю экспериментировать и до умопомрачения любопытен, честно.

Я и так называемое Искусство Смерти начал изучать лишь из-за того, что его запретили, и мне стало жуть как интересно – почему? Почему нельзя? Почему, если это заложено самой природой? Почему?! Почему считается, что энергию нельзя преобразовывать? Почему нельзя, если все-таки можно? Почему нельзя заменить экстракт Генария на цвет Одулиса? Почему нельзя, если в составленной мною таблице ингредиентов это вполне можно сделать? По-че-му?!! "Почему" было моим любимым словом с самого детства. Я мог довести кого угодно до белого каления, но я не виноват, если мне интересно. Все, чего хотел от жизни, это – экспериментировать. Сколько себя помню, столько я возился с различными зельями, настойками, экстрактами, растениями. Мне всегда нравилось создавать, а не разрушать. Созидание есть жизнь! Узнав о своем Даре, я сделал все, что только можно, чтобы попасть в Гильдию Видящих, и я попал. Только на тот момент еще не заметил происходящих с моим мировоззрением изменений. Впрочем, сейчас я осознаю, но не могу принять. Я каждый раз старательно отгоняю все связанные с этим мысли, как и сейчас.

Вернувшись к своему десятку, я уселся в сторонке и принялся ждать, когда та бурда, которую готовит Лирт (сегодня его очередь кашеварить, завтра будет моя, наконец, соизволит дойти до кондиции. Наверное, зря ждал. Скорее, не наверное, а точно зря ждал! Проглотив пару ложек непонятной субстанции, я этим и ограничился – даже несмотря на тренировки Карста и просто немыслимую трату сил на них, я так и не сподобился привыкнуть к здешней пище. Нет, вернее, я не сподобился привыкнуть к тому, как готовят некоторые индивидуумы нашего десятка. Пара человек вполне и вполне умели пользоваться выданными им продуктами, но такие, как Лирт, заставляли мой желудок судорожно подкатываться к горлу в попытке освободиться от той бурды, которую я в него закинул. Остальные служили уже не первый месяц, а многие больше года, и поэтому успели привыкнуть, но у меня создалось впечатление, что я быстрее загнусь от местной пищи, нежели привыкну к ней. Вообще, странно меня как-то распределили. Большинство новичков были организованы в отдельные десятки под управлением кого-то из "старичков", который их и гонял. Меня же, наоборот, запихнули в полностью сформированный десяток, уже продержавшийся в таком составе не один бой, и вдобавок делали "многоруким" – явно берегут, но почему? Если Арвард местный генерал, то какого демона он так задушевно разговаривал со мной? Почему он выбрал именно меня? Чем я отличался от всех остальных? Или где-то прокололся до этого? Узнали, кто я, или тут замешано нечто другое? Почему Арвард сразу посвятил меня в свою "мечту"? Да и вообще, даже если все это опустить, то, по мне, вполне можно было распределить меня с другими новенькими. Карст попросту мог меня забирать из моего десятка и тренировать, но нет, распределили целиком и полностью под его командование. Также мне было крайне интересно, почему из прибывших со мной людей и после отбирались группы и отправлялись куда-то дальше? Куда они отправлялись? Куда уезжали отобранные группы? И по какому принципу отбираются эти группы? Проверяют? Как? А меня проверяли? Нет? Или проверяли? С чего я тогда так откровенничал с Арварлом? Или все же не проверяли? Ведь под всеми известными мне "зельями дознания" наступает полная апатия, а тут я вполне адекватно соображал… хотя… нет… да… или нет?

У меня чуть мозги не задымились от напряжения. Прокрутив ситуацию со всех сторон, пришел к выводу, что зелье вполне могли усовершенствовать. Кто? Глупый вопрос. Я сам сегодня помогал двум Видящим с новым видом зелья, более мощным, так кто тогда поручится, что они уже не проделали схожую работу с тем же зельем Дрига, "зельем правды", как его принято называть? Вот только какой-то дурак кричал, будто такое попросту невозможно, вроде как зелье уже совершенно. Идиотизм? Вполне. Нет предела совершенству и нет ничего невозможного… в приемлемом смысле этого слова. Что-нибудь такое эдакое я придумать смогу, но вот если смотреть на вещи реально, то невозможного просто не существует, есть лишь такие понятия, как "мало знаний" и "недостаточно энергии". Под эти два понятия можно подогнать все "невозможное". Ведь когда-то и Видящие считались легендой, а теперь у этой легенды есть своя Гильдия и свой Совет.

Анализ. Итог.

Отступление третье

В самом сердце Акарнии, там, где уже несколько тысячелетий не ступала нога человека, медленно брели две фигуры. Обе фигуры были закутаны с ног до головы в плащи, белые, со странной черной орнаментальной вязью, которая по краям плащей поднималась снизу до капюшонов. Палящее солнце и раскаленный песок под ногами им, казалось, ничуть не мешали. Фигуры неторопливо брели по месту одного из величайших сражений человечества, месту, ставшему за минувшие века обыкновенной пустыней.

– Сс`аргас! И почему Первый для этой миссии выбрал именно нас? – неожиданно и недовольно вопросила одна из закутанных в одежды фигур.

– Тимс, ты опять начинаешь? Я тебе когда-нибудь из-за твоего нытья голову оторву – глухо, отозвалась вторая фигура. Голос был какой-то… нереальный. Казалось, вместо прямых слов слышится эхо, причем в которое вписаны гулкие удары по металлу. Совершенно невозможное сочетание для обычного человека.

Если одежды у этих двоих были одинаковые, то внешне они сильно отличались. Тот, кого назвали Тимсом, возвышался над своим спутником на добрый аршин, хоть и имел пусть и высокий, но вполне человеческий рост, а вот второй, несмотря на свою почти карликовость, чуть ли не на целую сажень был шире в плечах. И если Тимс еще вполне подходил под определение "человек", то о его спутнике такое и близко нельзя было сказать.

– Господин Листер, это ведь так скучно! – уныло протянул Тимс. – И почему Акарнии все так боятся? Глупые людишки.

– Ты тоже человек, – без каких-либо эмоций произнес Листер.

– Не будем о грустном, – хмыкнул Тимс. – Вот завершим это задание, и я опять вернусь к своим картинам, пусть следующее выполняет кто-нибудь другой.

– Картины? Что – картины? Я продолжу свои эксперименты! – слова были произнесены все тем же глухим голосом, но в них прорезались хоть какие-то эмоции.

– Все бы вам эксперименты ставить, истинная красота запечатлена в произведениях искусства!

– Совершенно бесполезная вещь.

Последующие полчаса показали, что спор об искусстве между этими двумя возникал не в первый и, видимо, далеко не в последний раз. Лишь когда на границе видимости появилось странное, сильно перекореженное строение, спорщики замолчали. Остановившись, они некоторое время разглядывали здание, после чего вновь зашагали, но уже без слов.

– Снизу, – произнес Тимс.

– Он твой, – безразлично отозвался Листер.

– Хорошо.

Тимс остановился, и в ту же секунду перед ним появилась легкая дымка, а затем из нее резко проступила энергетическая печать, представлявшая собой невообразимо сложное сочетание линий, наложенное на пентаграмму. Стороннему человеку она могла показаться неким хаосом линий и странных букв. Мягко пульсируя синим светом, печать опустилась на песок, а вслед за ней опустился и Тимс. Встав на одно колено рядом с печатью, он дотронулся ладонью до ее центра. Секунду-две ничего не происходило, а затем от печати во все стороны устремились цепочки символов и десятки линий, а еще через пару мгновений на песке пульсировала печать радиусом более двух десятков саженей.

– Как глупо, – равнодушно произнес Листер, стоя рядом с Тимсом, – глупо и расточительно.

В следующую секунду из-под руки Тимса вырвался поток синего света, через полсотни саженей вонзившийся в землю. Едва это произошло, как окружающую местность сотрясло ужасающим грохотом. В месте, где поток скрылся под землей, единым разом, к небу устремились острые каменные пики, поднимая в воздух тучи песка и не только песка. Пронзенный насквозь, подвешенный в воздухе, на пиках извивался огромный червь. Жуткий рев разносился по пустыне, хвост, который не попал под удар каменных пик, раз за разом оглушительно бил по земле, наполняя воздух песком.

– Да заткнись ты, – поморщился Тимс и, повинуясь взмаху его руки, каждая из пик разъединилась на четыре части, разорвав огромного червя на куски.

– Глупо и расточительно, – повторил Листер. – За такое бы расточительство, будь ты моим учеником, я бы тебе голову оторвал.

– Мне скучно, – тяжко вздохнул Тимс. – Да и не так уж расточительно, хотя, не спорю, глупо. Пыль поднял, да и эту тушу теперь придется обходить.

Еще раз вздохнув, Тимс неспешно двинулся в обход останков мертвого червя.

– Довольно крупный экземпляр, добрая сотня саженей точно есть, – произнес Листер, и в его голосе опять зазвучали эмоции, легкий налет сожаления.

– Да зачем он вам? – удивился Тимс. – Жалкий и ни на что не годный червяк.

– Знания необходимы для моих экспериментов, а чтобы получить знания, иногда приходится заниматься совершенно безынтересными вещами. Например, такими, как этот червь.

– Вот поэтому картины и лучше ваших экспериментов, – довольно произнес Тимс, радуясь очередному аргументу в свою пользу.– Найдя нужные кисти, краски и пейзаж, я просто рисую и наслаждаюсь. И даже в поисках редких по качеству кистей и красок тоже есть своя прелесть и свое наслаждение.

– Наслаждаешься и, кроме наслаждения, не получаешь ровным счетом ничего, когда-нибудь ты умрешь именно потому, что занимался ерундой, – недовольно произнес Листер.

– Тогда ваша смерть наступит как раз из-за того, что вы не способны понять истинную красоту Искусства. Рисование картин и плетения из энергии – разве это не прекрасно? – с придыханием спросил Тимс, получая удовольствие лишь от одного смысла, что несли в себе произнесенные слова.

Поняв настроение своего партнера, Листер в кои-то веки решил промолчать, не расстраивая творческую натуру грубыми словами. Ведь иногда, не всегда, но иногда, Листер признавал, что ему нравится наблюдать за тем, как рисует Тимс. В нем он видел себя – такая же увлеченность тем, что приносит ни с чем не сравнимое наслаждение. Хотя сейчас не время думать о таких вещах, ведь у них есть задание Первого.

Мосты

Помыв свою ложку и миску, я вернулся обратно к десятку. Обычно по вечерам мои новые товарищи собирались все вместе и начинались привычные для военных людей разговоры. В такое время часто можно было услышать громкие споры по поводу заточки мечей, лучшей стали, лучших кузнецов. Обсуждались различные приемы боя, особо горячие начинали их демонстрировать. Рассказывались истории из жизни или просто байки. Единственная тема, которая была под негласным запретом, – это мечты о будущем. Мечты, планы или даже просто высказанные желания. Считалось, что человек, начавший об этом говорить, очень скоро умрет. Вот только никто не брал в расчет, что и без разговоров люди в Легионе живут не особо долго. В результате чего получается чистая случайность… вернее, закономерная случайность. Человек начал вслух мечтать о будущем, а пошла череда сражений – и его убили. Появились слухи. Именно так и возникают суеверия.

Усевшись в сторонке, я прислушивался к тому, о чем говорили в моем десятке. Говорили о пополнении. О том, что последняя партия "мяса" прибыла сегодня, и, начиная с этого дня, оставался ровно месяц до конца мирного времени. Потом кто-то произнес непонятную фразу насчет того, что до конца их мирного времени еще два месяца, поэтому можно пока не волноваться. Чтобы понять смысл фразы, требовалась еще информация, но разговор уже вошел в привычное русло. Послушав еще немного, я уже поднялся на ноги, собираясь идти к своему спальному месту, как меня окликнули:

– Эй? Парень!

Развернувшись, я увидел повернутые в мою сторону лица.

– Да?

– Иди сюда, – махнул рукой один из них, кажется, это был Роган.

Я подошел. На людях всегда чувствую себя не слишком уверенно, а "люди" у меня начинались, когда компания насчитывала в себе больше трех человек. Сейчас неуверенность обуславливалась еще и тем, что все сидящие передо мной воины были старше меня на десяток лет минимум, некоторые и на три десятка, если вообще не на все четыре.

– Садись, – произнес Роган и подвинулся.

Я перешагнул через бревно и уселся, стараясь казаться спокойным и уверенным в себе.

– Давай знакомиться! Меня зовут Роган.

– Крис, – я пожал протянутую руку.

– Меня Тирм, – кивнул мужик, по габаритам едва ли не больше Арварда.

– Меня Мрит, – хохотнул сидящий рядом со здоровяком парень.

Его веселье было оправдано. Мало вывернутого имени, так и внешне они был столь же противоположны. Огромный Тирм с коротко остриженными волосами светлого цвета – и небольшого роста Мирт, с черными длинными волосами, собранными в хвост на затылке.

– Меня Варлд, – представился следующий.

Так я познакомился со всеми, после чего меня принялись расспрашивать. Как попал? За что попал? Где работал? Жил? Учился? Кто родители? Сколько лет? На этом месте я невольно заерзал, но ответил… никто не высказал своего удивления… вообще ничего не сказали. Двадцать три? Ну, двадцать три так двадцать три. Лишь через некоторое время, когда разговор вновь вернулся к моему возрасту, довольно молчаливый, как я понял, Фирц произнес такую фразу:

– Война, парень, старит всех. Переживешь первые три боя, и разницы просто не останется.

– Он прав, – добавил Варлд. – Первый бой самый трудный, но мы постараемся тебя не выпускать из виду, ты, главное, сам не рвись вперед. Останешься живым после первого – второй уже воспримется легче, третий и вовсе покажется работой. Не сможешь относиться к этому как к работе, считай, ты уже мертв. Главное, помни: перед тобой не люди, а враги, замешкаешься с ударом, и хоронить тебя никто не станет. Кстати, когда-нибудь убивать приходилось?

Я задумался. Сказать правду или соврать? Врать не хотелось.

– И да, и нет.

– Это как понять? – рассмеялся Лирт, не считая меня, самый молодой парень в десятке, да и внешне мы с ним были похожи. Оба чуть выше среднего роста, жилистые, зеленоглазые и темноволосые. Не находись мы в Легионе и будь прилично одеты, так были бы два брата-аристократа.

– Дело происходило ночью, – принялся объяснять я. – У меня был арбалет и за мной гнался… конкурент. Когда стало ясно, что, в конце концов, он меня догонит, я остановился и выстрелил, после чего побежал дальше. Я знал, кто за мной гнался, и больше я этого человека не видел, хотя сообщений о найденном трупе тоже не слышал. Вот из-за этого и получается такой странный ответ.

Кто-то хмыкнул, кто-то задумчиво почесал затылок, некоторые переглянулись, и лишь один Варлд озвучил свои мысли:

– Значит, не убивал, – подвел он итог. – Убить из арбалета, стреляя в темноте, и, тем более, не имея подтверждения убийства, это никакое не убийство. Даже если бы ты услышал на следующий день о трупе, то это все равно совершенно другое. Я спрашивал не об этом, а о том, когда человек умирает от тебя на расстоянии вытянутого меча. Ты видишь, как жизнь постепенно уходит из него, видишь кровь на своем мече и понимаешь, что ты убил человека. Вот это называется убийством. Хотя, конечно, когда сражаешься – это будет лишь поверженный враг, и никто тебя за него не осудит, но и тот факт, что ты убил человека, ничто не отменит. Запомни, Крис, теперь тебе придется убивать, много убивать… если ты, конечно, хочешь выжить.

– Хочу, – немного погодя, отозвался я.

– Тогда усерднее занимайся с нашим десятником, – произнес Роган.

– Усерднее?! – удивился я. – Да он и так подымает меня часа в четыре утра, а заканчиваем часов в двенадцать ночи.

– Да уж, Роган, ты у нас шутник, – хохотнул Мрит.

– Кстати, я все хотел спросить, а куда отправляют других людей? – задал я вопрос, считая, что подвернулся удачный момент.

К моему удивлению, десяток ощутимо напрягся.

– Что такое? – не понял я.

– Скоро ты узнаешь, куда отправляются остальные, – тихо ответил Варлд за всех.

– Их убивают?! – осенило меня.

– Нет, конечно! – замахал руками Варлд. – Просто отсевают.

– В смысле? – озадачился я.

– Хватит! – неожиданно хлопнул по колену Фирц. – Ты прекрасно знаешь правила, он сам все должен увидеть, – сказав эту, непонятную по своей сути для меня, фразу Варлду, он повернулся ко мне. – Парень, ты все скоро узнаешь, но ты должен сам узнать. Тебе покажут. Если мы расскажем, то при встрече с "этим" в реальности эффект будет не тот. Ты, должно быть, уже заметил, что Легион является не тем местом, которым его принято считать, но так стало лишь недавно. Ты наверняка хочешь узнать, почему байки о нем настолько лживы по сравнению с реальным положением вещей. Ответы на большую часть своих вопросов ты получишь недели через две, максимум три. Больше вопросов на эту тему никому не задавай. Есть правила, которые нельзя нарушать.

Меня буквально распирало от этих самых вопросов, но я сдержался. Да и усилие понадобилось совсем небольшое. Я был изрядно озадачен ходом разговора, и мною больше двигало любопытство, нежели необходимость. Если надо подождать, то буду ждать.

– Кстати, мы тут слышали, что ты об Искусниках многое знаешь, это правда? – оживился до этого молчавший Леон.

Он был самым старым в десятке, почти семьдесят лет, но, благодаря современным зельям, выглядел лишь немногим старше остальных. Живые карие глаза, рыжие растрепанные волосы и добродушное выражение лица невольно заставляли чувствовать к этому человеку симпатию.

– Немного знаю, – осторожно согласился я.

– Расскажешь? – загорелись глаза у остальных.

– Спрашивайте, – кивнул я.

– Слушай, а откуда Видящие берут энергию? – Леон успел вперед остальных.

– Смотря какие Видящие, – усмехнулся я, почувствовав, что беседа свернула во вполне понятное для меня русло; главное – не сказать лишнего.

– В смысле? – не понял Тирм, вернее, не понял весь десяток, но Тирм высказал общую мысль. – Разве Видящие не все одинаковые? Ну, просто кто-то знает больше других и является сильнее других, но ведь на этом все различие и заканчивается? Или нет?

Я задумался, пытаясь подобрать нужные слова, но в итоге так ничего конкретного и не придумал, поэтому решил импровизировать по ходу дела.

– Есть еще одно различие, – осторожно начал я. – Понимаешь, Видящие, живущие сейчас, пользуются всего одним видом доступной энергии. Я считаю, это все равно, что здоровый человек стал ползать по земле с закрытыми глазами. Может полноценно ходить и смотреть на мир, но вместо этого он занимается вот такой вот ерундой. Приблизительно такой же ерундой занимаются Искусники. Они пользуются только энергией Мира.

– Э-э-э…

– Есть три вида энергии, три Источника, – пояснил я. – Мира, Души и Демоническая, они же энергии Жизни, Смерти и Потусторонняя. Видящие пользуются только одним Источником, первым. Еще есть некоторые люди, у которых хватило мозгов преодолеть вековые запреты на использование энергии Души. Таких единицы, но они все же есть. Демонический Источник используется крайне редко, практически никогда. Для его использования нужны пентаграммы, гектограммы, различные виды энергетических звезд и прочие, грубо говоря, рисунки. Понятно?

Мой десяток осторожно выразил согласие.

– Видящие, как уже сказано, из всех трех доступных энергий пользуются только первой, – продолжил я. – Мотивируя это тем, что она никаким образом не влияет на человека. Второй Источник, Души, сейчас под строжайшим запретом. Он используется для создания плетений Искусства Смерти… Бред полный! Запомните, нет разницы между Искусством Смерти и Жизни. Это просто инструменты Видящих. Все зависит от самого человека. Если человек – последняя тварь, то любое из Искусств будет служить ему только для разрушения и различных гнусностей. Единственное, с чем я готов согласиться, так это с тем, что в Искусстве Смерти намного больше плетений, несущих вред человеку. Но на то она и Смерть, чтобы служить для уничтожения, вот только никто не берет в расчет, что эти знания можно направить и на спасение людей. Еще раз повторю – все зависит от человека. Но шесть сотен лет назад Видящие наложили запрет на этот вид Искусства. Идиоты мотивировали запрет тем, что при использовании этого раздела способностей Видящих, человек, владеющий Силой, уничтожает свою душу.

– Так ведь название "энергия Души" предполагает, что ты пользуешься как раз своей душой. Может, они правы? – осторожно спросил Леон.

Я покачал головой.

– Нет. Они не правы. Вернее, не совсем правы. Ты знаешь, как пополняется запас истраченной энергии у Видящих?

Получив отрицательный ответ, я продолжил:

– Так называемая энергия Мира восстанавливается с помощью… э-э-э… ну, считай, с помощью Мира и восстанавливается.

– То есть? – выразил общее недоумение Роган.

– Понимаете, вокруг нас расстилается безбрежный океан энергии. Природа выделяет ее столько, что диву даешься, но Видящие не могут брать ее непосредственно из внешнего мира, поэтому после траты уже накопленной энергии нужно время для восстановления запаса. Скорость пополнения опустошенного Источника у каждого Искусника своя собственная. Кто-то может восстановиться за полдня, некоторым нужно день-два, есть такие, кому и недели не хватит, а лет триста назад умер Видящий, способный восстановить свой запас энергии всего за два часа. Нынче тоже такие есть, но у них запас энергии не составляет и двадцатой части запаса тогдашнего Видящего. Сейчас, насколько я знаю, самый сильный из живущих Искусников нашего времени – это Теналия, глава Совета Империи, единственная, кто носит титул Арх-Дайхар. Если не врут, то после полной траты своей энергии она восстанавливается около четырех дней. Еще слышал, будто ее кси-фон равен четырем тысячам. Кси-фон – это единица излучения Силы или Дара, кто как называет, и, поверьте, четыре тысячи – просто чудовищное число. Такой сильный Дар буквально подчиняет остальных, потому она, несмотря на возраст, и является главой Совета… Конечно, если принять подобное число на веру. В качестве противника она очень неудобна. Скажем, доведись кому-нибудь вступить с ней в поединок Искусников, то этому человеку придется очень туго. Если уровень знаний у нападающего будет выше, чем у Теналии, то у него еще есть шансы потягаться с нею. Иначе она легко может прикрыться щитом отражения, скажем, второй ступени, и просто дождаться, пока у нападающего кончится запас его энергии. Или она может вбухать в атаку столько Силы, что только держись. Не будешь владеть определенными знаниями, и она снесет тебя с той же легкостью, с какой Элонский ураган топит утлую лодочку.

– Ясно, – хором ответил десяток.

– Но ты так и не объяснил насчет энергии Души, – секунду спустя, напомнил Варлд. – Это ты так над нами издеваешься? Все время от темы уходишь!

– Сами виноваты, – улыбнулся я. – И да, действительно, опять несколько отвлекся. В общем, суть в том, что ныне живущие Видящие пользуются только первым Источником, он же Источник Жизни. Ждут, пока восстановится, и опять пускают его в дело. Причем, процесс восстановления – это, скорее, процесс приручения, нежели восстановления. Внешняя энергия усваивается Видящим и становится как бы его личной, родной, именно поэтому Искусники способны ею пользоваться. Своего рода, отрастает третья рука, ваша собственная, на которую вы совершенно не обращаете внимания. Когда Искусник истрачивает свой запас, третья рука всего лишь устает, и мы будто бы даем ей время отдохнуть. Приблизительно так можно объяснить способность Видящего к трате и накоплению энергии. Так называемая энергия Души, Искусство Смерти, это уже, получается, четвертая рука, которой категорически запрещают пользоваться. Теперь, хотя бы приблизительно, понимаете, почему такой запрет является, по меньшей мере, глупым? Представьте себе, что вам с рождения не дают пользоваться правым глазом и левой рукой, ощущаете?