Текст книги "Гимн Беглецов"

Автор книги: Павел Шабарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Слова будто сами вылетели у нее изо рта:

– У нас теперь есть походное снаряжение. Разобьем лагерь дальше по дороге на Кретч.

Крестьянин кивнул:

– Ночь еще молодая.

Эрик

Эрику не нравилось все происходящее. Очень не нравилось. Но разве у него сейчас был иной выбор, нежели следовать за своими куда более опытными спутниками? И старый вор, и аристократка, похоже, были компетентны в плане разного рода авантюр. Эрик был привычен к жизни крестьянина, жизни на своей земле, в безопасности родных стен и родной деревни. И в этой жизни не было места ни убийствам, ни дерзким побегам, ни… Парень даже и не мог предположить, какие ужасы его ждут впереди.

Он поджег лесопилку. Не веря в то, что это его руки держат горящий факел, он подпалил сухое сено, облитое керосином. Огонь вспыхнул ярким пламенем и в один миг перекинулся на стены старого дома.

В стороне от пожара раздалось лошадиное ржание. Алиса и Томас держали под поводья лошадей, которые когда-то принадлежали убитым путникам. Весь новообретенный скарб уже погрузили в седельные сумки. Признаться, рыцарь и его слуги почти и не разгружали лошадей, когда остановились на ночлег. Так что грабеж оказался делом совсем простым. Взяв одну из лошадей под уздцы, Эрик в очередной раз ужаснулся происходящему. Надо же, грабеж. До чего он докатился!..

Должно быть, на его лице в свете полыхающей лесопилки сейчас отразились лишь тени тех эмоций, что жгли изнутри.

Вскоре Томас и Алиса привычными движениями забрались в седла, и парень, внимательно пронаблюдав за ними, последовал примеру. Конечно, он умел ездить на спине лошади. Просто куда привычней было бы запрячь ее, скажем, в плуг или телегу. По собственному мнению, крестьянин не обладал нужной для верховой езды ловкостью.

Эти двое о чем-то беседовали, но Эрик их не слушал. Его куда больше интересовало животное, которое так любезно пустило его на свою спину и сейчас несло вдоль полузаросшей лесной просеки. Кобыла была рада тому, что теперь на ней восседал не рыцарь, облаченный в тяжелые латы, а обычный, среднего веса мужчина. Поначалу она беспокоилась – запах наездника и его движения были непривычны. Но это беспокойство прошло, когда его мозолистые руки коснулись загривка. Эрик умел успокаивать животных. Это не было каким-то особым даром, просто он чувствовал вещи, недоступные другим. Он слушал животное и действовал соответственно тому, что слышал. Лошадь уже устала от дальней дороги. Она несла своего тяжелого наездника уже не первый оборот Шпиля. Город, в котором ее продали, стоял на проточной воде. Кем бы ни были покойные – они путешествовали из дальних стран.

Эрик озвучил эту мысль своим спутникам.

Две пары глаз устремили свои возмущенные взгляды на него. Похоже, он заговорил прямо посреди их беседы. Крестьянин вернул свой взгляд на дорогу.

– А я думаю, он прав… – донесся до Эрика обрывок разговора. Говорил старик.

– И что с того? – отвечала девушка.

– А то, что навряд ли их тут кто-то знает в лицо…

– Ты хочешь сказать, что идея выдать себя за них не лишена смысла?

– Именно! Единственная проблема…

Дальше Эрик не слушал. Ему в какой-то степени было приятно, что его догадка как-то помогла, но в куда большей степени он не хотел принимать дальнейшего участия в разговоре.

Вскоре Шпиль скрылся за облаками, и ночь стала совершенно непроглядной. Было решено остановиться и все-таки устроиться на ночлег. Собирая хворост, Эрик раз от раза обращал свой взгляд к тому месту, где не было видно Шпиля. В такие моменты, когда он был скрыт от взгляда Высших, крестьянину почему-то дышалось легче.

Шпиль – это странная вытянутая конструкция, извечно зависшая над горизонтом и совершающая путь вокруг небосклона каждые тридцать дней. Его серебристая поверхность была хорошо различима в темное время суток. Днем контуры Шпиля можно было увидеть лишь на самом безоблачном небе. Когда же наступала ночь, его тонкая поверхность начинала излучать серебристо-синий свет, рассеивая тьму. Шпилю часто молились путники, так как тот всегда указывал им верное направление. Другие молились не самому Шпилю, а Высшим – древним богам-волшебникам, которые, согласно легенде, воздвигли его до начала времен. Это был их храм, их цитадель. С него они неустанно наблюдали за людьми и осуждали их за неблагие поступки. Шпиль был единственной дорогой в царство мертвых, и после смерти каждый должен был предстать перед Высшими и их бесстрастным судом.

Эрик всем сердцем надеялся, что последние пять-шесть часов у Высших было какое-нибудь важное занятие, и они смотрели совсем в другую сторону. Иначе ему придется придумать всему тому, что он натворил, серьезное оправдание. Пока никаких путных мыслей на этот счет в голову не приходило.

Томас

Спустя какое-то время, когда зарево пожара скрылось позади них, путники решили остановиться. Пока Алиса обустраивала лагерь, а Эрик разводил костер, Томас наконец-то выкроил минутку, чтобы отдохнуть и немного посидеть в спокойствии. Его старые кости, хвала волшебной фляге Лэнгли, только-только успели отойти от жесткой тряски в телеге и предшествующих ей побоев, как вновь на них обрушилось испытание. Бой вымотал старика так, что он смог встать лишь с великим трудом и посторонней помощью. Его несчастная спина ныла уже тогда. То, что с ней сотворили эти несколько часов в седле, вообще не поддавалось никакому разумному описанию. Больше всего на свете Томас мечтал оказаться сейчас в теплой постели, в какой-нибудь гостинице. В былые годы он обычно добавлял к этой мечте крутобедрую девицу, но теперь, в сединах, из всего связанного с постелью, что его интересовало, – это крепкий сон на мягкой перине.

Дабы не казаться своим спутникам лентяем, он, отдышавшись, начал обшаривать сумки. Спустя совсем недолгое время на лице Томаса проступила хитрая улыбка. Хорошо, что именно он занялся этим делом. В каждой сумке, в каждом мешочке, в каждой шкатулочке – везде было двойное дно. Наметанный глаз старого вора тут же подмечал несоответствия и странности, находил искусно скрытые карманы. Где-то в шов была запрятана игла, Томас не сомневался, смазанная ядом. Где-то под каблуком прятался маленький ключик. Где-то в мягкой подкладке прятались плотно свернутые листы дурман-травы. Старик обнаружил по меньшей мере сотню золотых перстов – монет, принятых к обращению в гегемонии Многоречья, а еще целый ворох различных документов.

– Я, кажется, знаю, почему они нас атаковали… – произнес он задумчиво, скорее самому себе.

– Потому что у тебя на роже написано, что никакой ты не стражник? – ухмыльнулась Алиса, ставя котелок на костер.

– Потому что это не простые ребята, – пояснил вор, – а такие, которым проще убить человека, чем выдать ему какую-то информацию. Скорее всего, никто не должен был знать, что они ночуют именно тут.

– Лэнгли знал, – вставил свое слово Эрик.

– Вот именно. Возможно, они знали, что он знает.

– А не слишком ли это все сложно? – Девчонка, пожалуй, относилась к его словам с определенной долей скептицизма.

– Поверь мне, человек, который носит с собой такое, – старик продемонстрировал иглу, – склонен все усложнять.

– Что это?

– Это игла… – пояснил Томас. – Одного ее укола хватает, чтобы человек тихо помер минуты за три. Такими редко убивают других, гораздо чаще… себя.

Эрик бросил на иглу такой взгляд, что стало понятно: у крестьянина от одного ее вида неспокойно на душе. Томас зажал иглу меж пальцев и со щелчком отправил ее в полет куда-то в сторону леса.

– По нужде в ту сторону не ходить, – улыбнулся он.

– Что еще ты нашел? – спросила Алиса. В ее голосе хоть и была уже привычная надменность, теперь появились нотки уважения.

На свет показалась пачка бумаг. В ней было три путевых паспорта. Такие документы выдавались торговцам и путникам, которые собирались в дальний путь, – как правило, знатным особам или их приближенным. В них указывались имена и социальный статус владельцев, а также прочая информация, важная для разного рода бумагомарак. Конкретно эти три паспорта, судя по печати, были выданы в далеком южном Многоречье. Томас вдруг вспомнил те чудные ночи, что он провел на узких улочках речной столицы, гуляя по бесконечным мостикам и меж высоких каменных домов, чтобы затем встретить рассвет на крышах города. Тогда, в погоне за сердцем дочери одного из правителей города, вор почти забыл, что прибыл в Многоречье ради его казны.

Первый документ гласил: «Сэр Эдмунд Джерард Денерим, рыцарь, чемпион турниров при Четырехустье, Златокопье и Орлином Клюве, носитель печати гегемона Многоречья». Печать была красного сургуча, и из нее свисали три тонкие голубые ленточки – свидетельство высокого положения его владельца в обществе.

– Смешно, – коротко и жестко сказала вдруг Алиса, – мужик он, конечно, был крупный и сильный, но в турнирах не участвовал. Шрамов у него нет.

Томас лишь на секунду засомневался в ее словах, а затем вдруг осознал, что, скорее всего, девчонка, коли уж она и принадлежит к какому-то аристократическому роду, могла кое-что смыслить в турнирах. Вполне вероятно, она даже помогала выхаживать раненых на соревнованиях мужчин.

Другие два паспорта были куда проще, а содержание их – короче.

«Феон-Луис Арчи, эсквайр», – гласил первый.

На втором было лишь имя: «Кристина Арчи», но к нему прилагалось свидетельство о браке. В кипе бумаг имелись и другие документы, но рассматривать их все в свете костра не было никакого смысла.

– Я так понимаю, нам предстоит какое-то время выдавать себя за этих людей? – то ли спросила, то ли подытожила Алиса.

– Думаю, что без этого нам уже не обойтись.

Девушка потянулась над костром и забрала у старика паспорт Кристины.

– Кем будешь ты, – вор обратился к Эрику, – рыцарем или его сквайром?

Крестьянин какое-то время непонимающе смотрел на него, а затем изрек:

– Ну какой я, к Скверне, рыцарь?

– Нет, нет, – Алиса покачала головой, – я, конечно, не слышала о турнирах, где наш мертвый друг стал чемпионом, но они не могли проходить больше чем пять лет назад, это точно. Ты уж прости, Том, но, будь ты рыцарем, твои турниры кончились бы лет эдак десять – двадцать назад.

– Логично, – согласился старик и взглянул на парня.

– Я не… я же… – Крестьянин быстро переводил взгляд с Томаса на Алису и обратно, ища хоть в ком-то из них поддержки. Похоже, он понял, что ему предстоит. – Я же не могу быть рыцарем! Я же… я же даже читать не умею! Да и оружие! Рыцари носят оружие, а я, окромя колуна да молота, ничего не знаю! Да вы что!

Он вскочил с места и начал ходить из стороны в сторону, запуская пальцы в нечесаные волосы. Лишь спустя несколько минут он наконец-то успокоился и остановился возле костра.

– Так что, – спросила его Алиса, – ты согласен?

– Пацаны мои, когда узнают… что папка их рыцарем хоть один денек побывал, да настоящим мечом помахал… – Он улыбнулся как-то глупо и сел обратно. – Да они же обалдеют. Мужики потом все меня на смех поднимут…

Томас хмыкнул. Похоже, парень не понимал, что больше никогда не увидит своей семьи…

Они поужинали припасами убитых путников – вяленые мясо и овощи с зерном разварили в котелке. Томас предложил добавить специй, которые обнаружились в небольшой деревянной шкатулке. В ней было с сотню маленьких отделений, которые содержали разнообразнейшие травы и бутылочки, но Эрик, принюхавшись к ним, сообщил, что лучше эту шкатулку убрать подальше. Никто не стал с ним спорить. Похлебка получилась довольно пресной, но от этого не менее вкусной. Беглые каторжники были всем сердцем рады даже такой простой еде. Краюху каторжного хлеба разрезали коротким ножом сквайра, так же поступили и с сыром. Котелок передавали по кругу, и когда Томас поел, он откупорил один из кувшинов с вином. Жидкость была кислой, неприятной на вкус и вязала язык, но это было лучшее, что он пил за много недель.

Первым доел крестьянин – он так орудовал ложкой, будто это была его последняя трапеза. Старику приходилось все тщательно прожевывать. Зубы у него все еще были хорошими, а вот пищеварение – паршивым.

Эрик протянул руки к огню и начал негромко насвистывать себе под нос какую-то мелодию. Внезапно для всех Алиса улыбнулась и начала тихо подпевать. Голос у нее был нежным, не в пример ей самой. Томасу понадобилась пара куплетов, чтобы тоже вспомнить песню. Он тоже улыбнулся. Это была старинная баллада «Гимн Беглецов».

Закончив нехитрую трапезу, старик лег спать поближе к костру, прячась от прохладного ночного ветра в шерстяное одеяло. Его примеру последовал и крестьянин, который, похоже, нуждался не столько в физическом отдыхе, сколько в духовном. Аристократка осталась дежурить. В иное время вор постарался бы не спускать с нее глаз – девчонка была слишком себе на уме, – но сейчас у него попросту не было сил. «Если она и прирежет меня во сне, – подумал он, – то я хотя бы отойду в мир иной отдохнувшим».

Проснулся Томас, когда в ветвях деревьев уже заиграли первые лучи солнца. Алиса спала на противоположной от него стороне костра, прижимая к себе меч в ножнах. Эрик же сидел рядом, опустив голову на грудь и тихонько похрапывая. Видимо, он сменил девушку на дежурстве, но отсидеть положенных часов не сумел.

Старик лишь улыбнулся и медленно встал. Кости его ныли, но уже не так страшно, как вчера. Не став будить своих компаньонов, он отправился в лес, чтобы слегка размяться. Ни ягод, ни грибов в лесу не нашлось, зато в небольшом отдалении от их лагеря обнаружилась речушка, скорее даже ручеек. Встав на колени, он зачерпнул ладонями холодной воды из потока и отпил. Вода обжигала, как та, что он пил из фляги Лэнгли, и подобно ей уносила боль. Сделав еще несколько глотков и умывшись, Томас вдруг осознал, что этот ручеек – один из многочисленных притоков большого Кретчийского озера. Сам поток был чист и невинен, но озеро, в которое он впадал, чувствовалось старику совсем иным. Он не мог ни понять этого чувства, ни даже описать его, но почему-то знал, что и озеро, и город, стоящий на нем, очень сильно изменились за последние годы, наполнились тьмой и злобой, страданиями и горем. Ему стало не по себе от этого ощущения, и он, набрав флягу, решил поскорее вернуться в лагерь.

Внезапно что-то зашевелилось на другом берегу ручья, в кустах. Томас пригляделся и увидел маленькое существо с глазами цвета янтаря. Заметив взгляд человека, существо тут же шмыгнуло глубже в заросли. Ему не удалось рассмотреть животное, но ничего подобного старик точно еще не видел. В любом случае оно было слишком маленьким, чтобы представлять серьезную опасность.

Когда Томас вернулся, все уже проснулись. Алиса доедала остатки вчерашнего пиршества, а Эрик возился с бритвенным набором. Томас присоединился к нему, естественно сообщив всем об обнаруженном источнике воды.

Пока девушка отправилась искупаться, мужчины решили побриться. Парень выбрился начисто и еще подрезал свои волосы, а старик все же решил оставить усы и небольшую бородку. Седые космы он расчесал и собрал тонким кожаным шнурком на затылке.

Старые вещи, взятые с мертвых стражников и возницы, отправились в костер и на дно реки. Новые же – запасные вещи убитых путников – оказались всем впору. Одежда эта была по последней моде Многоречья, по крайней мере так утверждала Алиса. На каждом элементе наряда имелось по сотне застежек, шнурков и ремешков, которые позволяли с легкостью подогнать их по размеру хозяина. Конечно же, прежде чем девушка и парень решились прикоснуться к одежде, старик проверил каждый шов на наличие ядовитых игл.

Эрик, как оказалось, не испытывал антипатии к вещам, принадлежащим мертвецам, – только к тем, что были на них надеты в момент смерти. Они с Томасом разделили меж собой две пары запасных сапог сквайра и его одежду. Старик облачился в короткую кожаную куртку для выездки, а парню достался тонкий сюртук бежевой ткани, который явно носил куда более официальный характер. Поверх сюртука девушка навесила ему несколько защитных пластин, имевших, похоже, декоративный характер. Рыцарский перстень сэра Денерима был чрезвычайно массивным даже для крупных рук Эрика, и тому пришлось надеть его поверх кожаной перчатки.

Алисой из женской одежды отобраны только рубаха и корсет. Юбка была отринута в пользу мужских кожаных штанов и ботфортов – иначе как бы ей скакать на лошади? Дополнял это все тяжелый шерстяной плащ с кожаной накидкой и глубоким капюшоном, который, если бы не шнуровка, висел на девушке мешком.

Доспехи, отчищенные Алисой за ночь от крови и грязи, было решено убрать поглубже в сумки. Характерные вмятины на них могли навести на ненужные мысли, да и к тому же носить их из всей тройки не смог бы никто.

Собрав лагерь, они выдвинулись в путь.

Глава 2
В тумане

Баррик

Баррик Хайн смотрел на внука и никак не мог понять, что творится у того на душе. Парень был одновременно мрачен и возбужден, все время смотрел куда-то в окно, выходящее на старый город. По улицам со стороны озера медленно плыл туман. Смешиваясь со смогом индустриальных районов, он образовывал странную неестественную дымку, будто обладающую своей собственной жизнью. Сквозь эту серо-желтую пелену не было видно почти ничего, лишь смутно прорисовывались очертания ближайших домов. Но казалось, Сэм наблюдает через окно за чем-то очень важным, словно видит какое-то движение в тумане и хочет понять – что же это такое. Такой взгляд когда-то был и у его матери…

Они с внуком виделись нечасто. Сэм работал в порту и ложился спать глубоко за полночь, просыпаясь чуть ли не к восьмому часу утра. Такая роскошь была непозволительна его деду-садовнику. Чтобы ухаживать за растениями, нужно было просыпаться раньше, чем они, а значит – раньше солнца. Лишь изредка им двоим удавалось поужинать вместе. Сейчас как раз был один из таких вечеров. Мужчина преломил хлеб и передал краюху парню. Тот наконец отвел взгляд от окна.

– Спасибо, – сказал Сэм коротко, затем добавил: – Приятного аппетита.

– Как дела на работе? – поинтересовался Баррик, отхлебывая наваристого горохового супа из миски.

– Все так же. Ничего нового. Корабли приходят и уходят, мы их разгружаем и загружаем. Деньги обещали к середине недели.

– Хорошо.

– Опять немного… – пожаловался парень.

– Нам много и не нужно. – Голос деда похолодел. Он знал, какой разговор сейчас опять начнется.

– Ребята в порту говорили об особой разгрузке, для лорда Немезира…

– Никакой он не лорд! – выпалил мужчина и помахал ложкой. – Лорды были в старые времена, а эти – одни самозванцы.

– Потише, или хочешь, чтобы за тобой пришли серые плащи? – Сэм рассмеялся. Для него плащи были просто страшилкой.

– Замолчи. Ты не пойдешь работать на этого проклятого вулуза. Пока я жив – не пойдешь.

– Но… – попытался спорить внук.

– Ты хоть представляешь себе, что они там перевозят? Колдунство всякое, контрабандную соль! Вот что. И ты знаешь, что тебе нельзя прикасаться к ней. Ведь знаешь? Мне ведь не нужно напоминать тебе, что случилось с твоей матерью?

– Да, дедушка. – Парень потупил взгляд и теперь смотрел на содержимое своей тарелки.

Кажется, на какое-то мгновение перед старым садовником опять сидел его юный внук, совсем еще маленький мальчик. Но на самом деле те времена давно прошли. Теперь перед ним сидел высокий и красивый молодой мужчина, а вовсе не дитя.

– Если ты хочешь зарабатывать больше, я могу устроить тебя в один из садов. Я уже со всеми не справляюсь. В посольство Гершена завезли семена пламецвета. Я высадил их на прошлой неделе, и уже показались первые ростки. Ты сам знаешь, какого ухода они требуют… может быть, мне поговорить с госпожой Амирой?

Сэм какое-то время молчал, а затем ответил будто не своим голосом:

– Думаю, можно попробовать.

– Это, конечно, не сад Фейрфакса…

– Вот именно! – выпалил Сэм, а затем, вдруг поняв, что поднял голос на деда, встал из-за стола и направился в свою комнату, на чердак. Остановившись на полпути, он произнес, даже не повернувшись к Баррику: – Прости.

Лишь когда захлопнулась чердачная дверь, садовник понял, какую страшную ошибку он совершил, понял, как оскорбил внука. Было сложно в это поверить, но мальчик до сих пор страдал из-за тех страшных событий, что произошли четыре года назад… Похоже, одно лишь название замка отозвалось болью в его душе.

Баррик так и не узнал, как погиб его сын. Он так и не узнал, почему на следующий день после этого им приказали покинуть замок. Тогда в это было невозможно поверить – их семья следила за садом Фейрфакса много поколений. Баррик был уверен, что мальчик знал, что тогда произошло. Но почему-то до сих пор он не рассказал ему. Возможно, именно поэтому слова о замке так обожгли Сэма.

Закончив ужин, Баррик убрал со стола, закрыл ставни, чтобы смог, уже поднявшийся на уровень второго этажа, не проникал в дом, и вдруг понял, что не сможет сегодня уснуть. Что-то внутри болело. Его мучил необъяснимый страх.

Послышался скрип на крыше дома. Баррик вздрогнул. Затем скрип повторился на внешней стороне стены, но после этого все стихло.

Баррик взял со стола одну из зажженных свечей и направился к комнате внука. На него вдруг нахлынуло беспокойство.

Что, если Сэм сбежал? Что, если он покинул дом, как когда-то сделала его мать, чтобы больше никогда не вернуться? Вдруг он тоже что-то почувствовал, и теперь…

– Я должен попросить у тебя прощения, – произнес он тихо, даже не надеясь, что внук его услышит. – Мне не стоило…

Дверь отворилась, и Баррик заглянул в комнату. Ему показалось, что там было пусто, и сердце его больно кольнуло. Но вот дрогнуло пламя свечи и неровным светом очертило силуэт юноши. Он стоял посреди комнаты и читал что-то написанное на клочке бумажки. Читал в полнейшей темноте. Показался и второй силуэт – черный ворон переминался с лапки на лапку, стоя на столе. Завидев Баррика, ворон крикнул и взмахнул своими широкими крыльями. Неожиданно мощный поток воздуха задул свечу, и когда садовник вновь зажег ее от спички – птицы уже не было, так же как и записки в руках внука.

– Что это было? – спросил Баррик.

– Ты бы мог устроить меня на работу в особняк Гирхарт? – вместо ответа спросил внук.

Садовник на секунду задумался, а затем произнес:

– Думаю, да…

– Завтра.

– Я даже не знаю…

Странное поведение внука пугало его.

– Завтра у меня свободный день, и я бы хотел поработать в саду, – вдруг произнес Сэм совсем другим голосом, спокойным и простым. – Я слышал, что особняк вновь заселили. Ты можешь мне помочь туда устроиться?

Баррик улыбнулся. Ну наконец-то его мальчик набрался ума-разума.

– Ну конечно.

Алиса

Озера они достигли только к вечеру. О приближении к воде возвещал густой туман. Его белое марево поднималось где-то вдалеке и постепенно, по мере движения, обволакивало путников со всех сторон. В какой-то момент Алиса поняла, что дымка простирается не только впереди, но уже и позади их маленькой группы. Воздух был горячим и влажным. Туман становился все гуще и даже окутывал ноги лошадей. От каждого их шага он приходил в движение – клубясь, извиваясь и вновь успокаиваясь. Как до этого исчезли очертания деревьев и небеса, исчезла и дорога, от нее остался лишь цокот копыт по старинной брусчатке. Вокруг царил туман и то странное свечение, что источала его неосязаемая поверхность.

В какой-то момент, когда Алисе уже начало казаться, что мир вокруг перестал существовать, впереди замаячил одинокий огонек фонаря.

– Бродячие огни, – буркнул Эрик, – пытаются завести нас в гиблое место.

– Давно мне не приходилось слышать такой глупости, – фыркнула девушка, хотя где-то внутри она с большим трудом смогла подавить испуг.

Постепенно, по мере их приближения, в тумане начали прорисовываться силуэты построек. Наверное, с дюжину косых избушек будто выросли тут из-под земли, уже покосившиеся и покрытые мхом. Алисе приходилось и до этого видеть нечто подобное – заброшенные рыбацкие деревни все на одно лицо. Даже несмотря на все старания ее отца, последние годы были очень тяжкими для его подданных. Теперь же, после того, что случилось… все, должно быть, стало еще хуже…

Где-то вдалеке гаркнул ворон, отвлекая аристократку от мрачных мыслей. Она бросила взгляд в сторону бродячих огней и обнаружила странного вида конструкцию, пришвартованную к каменистому берегу. Судя по всему, это и был паром. Большой газовый фонарь располагался на его борту. Яркий и ровный свет разгонял туман и резко очерчивал все детали. Паром был большим, сбитым из грубых досок и тонких листов железа. От лампы к баллону с надписью «Газ» тянулся шланг. Еще один шланг шел от баллона к двигателю. Конструкция парома была гротескной. Нельзя было понять, где у него нос, а где корма. Все было покрыто грязью, копотью, тиной, маслом, какими-то бурыми пятнами… да и вообще лишь-Высшие-знают-чем.

Лэнгли возился с какими-то ящиками, перетаскивая их то ли на борт, то ли на берег. Он все так же был облачен в свою поношенную шинель.

– Как добрались? – спросил он вместо приветствия.

– Бывало и лучше, – чуть ли не простонал Томас. День в седле, похоже, доконал деда.

Лэнгли беспечно откинул ящик в сторону, и тот, ударившись о землю, раскололся. Складывалось впечатление, что с грузом он возился чисто ради развлечения, и сейчас оно ему наскучило. Жестом он предложил всем взойти на борт. Алиса и остальные спешились и, взяв лошадей под уздцы, последовали за своим новоявленным нанимателем. На борту было достаточно места и для людей, и для их скакунов, и даже для мула, которому Эрик дал весьма своеобразное имя – Морковка. Как оказалось, единственное, что приводило животное хоть в какое-то подобие радостного возбуждения, был вид самой обычной моркови.

Привязывая свою лошадь, Алиса следила за Лэнгли. Его движения, когда мужчина возился с двигателем, были уверенными – он явно знал, что делает. Но почему-то Алиса знала, что и сам паром, и весь груз – ему не принадлежат. Быть может, эти бурые пятна на досках – все, что осталось от предыдущего владельца? Девушка не знала, чего ожидать от их нанимателя, но для себя она решила, что не повернется к нему спиной и всю поездку будет держать руки на оружии.

Когда Лэнгли таинственными движениями запустил двигатель, тот сначала рыкнул подобно горному льву, а затем заурчал, будто котенок. Лошади испугались и попытались встать на дыбы, лишь мул сохранял свое неколебимое спокойствие.

Испугался и Эрик.

– Это еще что такое? Что это за колдовство?! – воскликнул он.

– Парень, ты никогда не видел мотора? – улыбнулся Томас.

Эрик попытался изобразить, что понимает, о чем идет речь.

– Изобретение местных умельцев, – снисходительно пояснил Лэнгли, направляя паром от берега, – газ добывают в Гершенских болотах, а сюда привозят реками в обход гор. С его помощью крутится турбина, и лодка плывет.

– Как ветер и мельница? – Крестьянин нахмурился.

– Какое удачное начало разговора! – Лэнгли хлопнул в ладоши. – Вот именно об этом я и хотел поговорить с вами.

– О том, что наш друг не видел никогда мотора? – спросил Томас.

– А ты видел? – парировал Лэнгли.

– Когда-то давно – да… но он работал на угле.

– Я тоже видела угольный мотор… то есть паровой двигатель, – вставила свое слово Алиса.

– Там, откуда вы родом, подобных вещей нет… и быть не должно. Здесь же их навалом. – Лэнгли сел на один из ящиков, старик и крестьянин устроились напротив него, Алиса же встала поодаль. Он продолжал: – Все новые технологии, будь то огнестрельное оружие или газовый двигатель… все они пришли отсюда, из Кретча.

– Это как-то связанно с тем, что делаем тут мы? – спросил Томас.

– Непосредственно. – Лэнгли щелкнул пальцами. – Сейчас я все объясню. Технологии всегда развивались в Кретче быстрее, чем в остальных местах. Я бы сказал, это оттого, что город всегда имел свойство привлекать умельцев и гениев. Тут впервые появилось множество изобретений, которые сейчас в ходу и в других метрополиях и баронствах. Например, газовое освещение улиц… – Лэнгли немного запнулся на этих словах. – Последние годы, как раз с начала правления архонта Нолана Гамельского Второго, технологии стали появляться как грибы после дождя… или как ростки на пепелище сгоревшего леса…

– Это никак не отвечает на мой вопрос, – нахмурился старый вор.

– Я еще не закончил. Пару лет назад в городе стали происходить загадочные убийства. Тогда этому никто не придавал особого значения, но в последнее время они участились. Стали погибать важные люди. В результате архонт впервые выступил на публике и пообещал, что с убийствами будет покончено. Для этого он нанял троих детективов из Многоречья, учеников знаменитого охотника за головами Мейса.

– Так это их мы… убили? – ужаснулся Эрик.

– Не их. – Томас покачал головой. Он, похоже, понимал, к чему клонит Лэнгли.

– Конечно, это были никакие не детективы. Да и знаменитый Мейс тут ни при чем. – Лэнгли развел руками. – Есть силы, которые не захотели упустить этот шанс, чтобы подобраться к архонту. Вы убили троих шпионов, которые собирались выдать себя за детективов.

– Это сложновато для меня. – Алиса потерла виски.

Застучало в двигателе, и Лэнгли отвлекся на какое-то время.

Старик, девушка и парень переглянулись. Их диалог был молчалив, но всем сразу все стало ясно. Алиса была против сомнительного предложения Лэнгли, Томас, казалось, заинтригован, а Эрик не понимал ровным счетом ничего, но ему уже ничего и не оставалось, кроме как играть предложенную партию и идти за всеми.

Алиса медленно потянулась к ножу, вытащила его из ножен, но тут наткнулась на холодный взгляд Томаса. Сейчас был идеальный момент, чтобы атаковать Лэнгли, но старый вор покачал головой. В его взгляде девушка увидела и осуждение, и холодную уверенность. «Мы выслушаем его до конца», – будто говорил он, но убирать клинок девушка не стала.

– Отрежешь себе? – Эрик протянул ей солидный кусок вяленого мяса.

Алиса опешила от такой неожиданной смены настроения. Взяв свободной рукой за край предложенного угощения, она отрезала от него треть. Эрик отвернулся от нее и предложил мясо Томасу. Тот сначала взглянул на него с аппетитом, но затем отказался. Ему, кажется, все еще было нехорошо от дневного похода. Как раз в этот момент к ним вернулся наниматель. Эрик совершенно спокойно протянул мясо ему. Лэнгли улыбнулся, и в его руке появился небольшой метательный нож. Откуда взялся этот блестящий кусочек металла, Алиса так и не поняла, он просто появился в руке мужчины. Острое лезвие прошло сквозь мясо, как сквозь воздух, и вновь исчезло, а его владелец опять уселся на ящик.

– Вам надо пробыть в шкуре детективов всего полгода. Поищете убийцу, необязательно слишком усердно, разузнаете о том, на кого работали детективы, может быть, выполните кое-какие мои поручения. Я плачу десять золотых ликов за оборот Шпиля, – сообщил он, откусывая кусок мяса.