Текст книги "Непростой выбор инспектора Палмера"

Автор книги: Павел Маруненков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Власть Христа, как черный иней, сковала все леса, поля, реки, горы, где мирно жили веселые бессмертные богини и нимфы былого. Но в скрытых пещерах, в далеких подземных убежищах, глубоких, как ад, выдуманный вашими священниками, все еще живет языческая красота и восторги.

Э.К. Смит. «Конец рассказа»

Глава 1. Сильвия Тэнтоурис

Рабочий день подходил к концу, но Эдмонд не мог позволить себе расслабиться. На пол шестого была назначена воспитательно-профилактическая беседа. Для такого многоопытного инспектора отдела разрешения межрасовых конфликтов, как Эдмонд Палмер, подобное времяпрепровождение являлось чистейшей рутиной. Но сегодняшний случай требовал исключительного внимания и подготовки, ибо его гость, нуждающийся во вразумлении, был демоном высшего уровня. На данный момент единственным в институте магических аномалий имени Мерлиновского.

Потому Эдмонд использовал все промежутки в рабочем расписании, чтобы еще раз изучить нормативно-правовую базу, регулирующую конфликтные ситуации и применение магической силы. Эти толстенные кодексы и пыльные своды законодательных актов и так были зачитаны дотошным инспектором до дыр. Любой другой на его месте всецело положился бы на богатый опыт и не утруждал бы себя копанием в занудных текстах, полных белых пятен и противоречий. Где инспектор Палмер находил силы для радостного погружения в затянутое тиной и заросшее камышом неподвижное болото, коим являлась область межрасовых конфликтов? В каких тайниках своей души черпал мотивацию для бесконечного самосовершенствования в работе, которая могла кому-то показаться невероятно скучной? Эдмонд вовсе не был по психическому сложению миротворцем, жаждущим всеобщего примирения и взаимной любви, или членом тайных обществ, мечтающим оторвать расу демонов от совместного существования с людьми. Он просто обожал строить мосты между такими разными мирами, каковыми представлялись ему человеческое и демоническое сознания. Это было настолько сложной и неуловимой для многих других задачей, что немудрено, что именно ему выпала честь разбираться с демоном, посмевшим применить боевую магию против человека. Руководство прекрасно знало, что только старший инспектор Палмер ухитрится так поговорить с нарушителем, что тот безо всяких нежелательных санкций, опасных для баланса сил в институте, раскается и искренне признает свою вину.

А межрасовый баланс был одним из краеугольных камней современного общества. С тех пор как люди и демоны стали жить совместно, магическая наука резко шагнула вперед. Демоны, способные тонко улавливать недоступные людям эманации сумеречных измерений, оказались на порядок успешнее в некоторых разделах магии. Подобное сотрудничество позволило дотронуться до полностью закрытых доселе областей магического знания. Но вместе с тем, в природе этих непохожих рас заключались неустранимые противоречия, которые норовили вылиться в формы всевозможных конфликтов. Самые невинные из них, происходящие во время рабочего процесса в институте имени Мерлиновского, и призван был разрешать инспектор Палмер.

В дверь кабинета постучали. Эдмонд поднял глаза и обнаружил, что до назначенного срока оставалось еще семь минут. Если на пороге стоит тот самый демон – а это было очевидно по тяжелой и черной ауре – то он, по-видимому, решил, что его дела важнее. Это, конечно, лучше, чем опоздать на семь минут. Но опыт Эдмонда подсказывал, что ранний визит гостя скорее всего обернется его своенравностью. Это наблюдение может быть полезным, однако и так было ясно, что демон такого уровня просто по определению не может быть робкого десятка.

– Войдите, – произнес Эдмонд, автоматически надевая восковую маску полнейшего спокойствия.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла демоническая девушка – высокая и стройная, с густой копной длинных черных волос.

Следующим диагностическим признаком будут ее первые слова.

– Сильвия Тэнтоурис. По факту нарушения дисциплины.

Ее голос показался Эдмонду несколько грубым. Но, по всей видимости, такой эффект производил его довольно низкий тембр. Никакой робости или неуверенности в интонациях, как и ожидалось, не имелось.

– Добрый вечер. Проходите, – Эдмонд встал и вежливо указал на стул, стоящий в метре от стола.

Гостья грациозно прошествовала к стулу. Эдмонд не понаслышке знал о непростом характере демонических барышень, для описания которого лучше всего подходил старый термин "ведьма". Потому он ожидал, что девушка откинется на спинку стула и, вальяжно закинув ногу на ногу, одарит человеческого инспектора испепеляющим взглядом. Он столько раз проходил эту стандартную реакцию, что готов был предъявить снисходительный и чуть сочувствующий взор, который обладал способностью колебать победоносный импульс вредной особы. Здесь главным было продемонстрировать именно сочувствие, а не презрение.

Однако Сильвия Тэнтоурис не оправдала его ожиданий. Она села необычайно ровно, предъявив царственную осанку и положив руки на колени. При этом ее взгляд был обращен куда-то вниз и вбок, точно девушка чувствовала за собой вину, что с демонами случалось чрезвычайно редко. В ее позе сумели причудливо соединиться женственная скромность и безыскусная гордость.

Но Эдмонд быстро сориентировался. Он мгновенно понял, что столкнулся с другой стратегией, которую с равных успехом любили применять нарушительницы дисциплины обеих рас. Гостья сидела, опустив глаза и словно давая ему возможность получше рассмотреть себя. Роскошные иссиня-черные волосы пышной гривой струились по тонким плечам. Они напомнили Эдмонду пронзительно черное оперение ворона. Облегающая высокую полную грудь водолазка в тон волос и обтягивающие брюки из темной кожи могли взволновать даже мертвеца.

Но Эдмонд Палмер умел ходить по лезвию своих чувств. Его хладнокровие и неспособность удивляться давно вошли в поговорки. Он воспользовался тем, что Сильвия не смотрела на него, и приправил свою маску щепоткой унизительной скуки.

– Мисс Тэнтоурис, – он вооружился деловым тоном с оттенком усталости, – вы осознаете, что именно явилось причиной вашего нахождения здесь?

Эдмонд внутренне напрягся, готовясь мгновенно проанализировать полученный ответ. На каждую ее реплику у него имелась соответствующая стратегия. С вероятностью в девяносто процентов девушка с такой эффектной внешностью и силой высшего демона скажет, что понятия не имеет, почему попала на прием в управление внутренней безопасности.

Сильвия Тэнтоурис подняла на инспектора Палмера взгляд, и его знаменитая непроницаемая маска раскололась, рассыпавшись на тысячу разбегающихся по полу кусочков. Никогда в своей жизни Эдмонд не лицезрел таких глаз. Их изумрудное сияние вобрало в себя упоительную красоту и захватывающее величие бескрайнего летнего леса.

– Да, – просто ответила она.

В первый раз в своей жизни Эдмонд Палмер растерялся. Его рот приоткрылся, но ни одно слово не сумело сорваться с языка. Он был заворожен изумительным совершенством черт ее лица, которые наполнились невыразимой чувственностью, стоило неестественному зеленому огню заиграть в ее взоре.

Неизвестно сколько времени он мог просидеть словно истукан, если бы не автоматически замеченная им деталь. По-видимому, демоническая девушка все же не была абсолютно спокойна – уголки ее губ чуть дрогнули. Что-то в глубине разума Эдмонда сумело переключиться на любимое наблюдение эмоций и вырвать его из гипнотического оглушения.

– Гхм, – он прочистил горло, пытаясь быстро собрать свою невозмутимость. – И что же случилось?

– Конфликт. Межрасовый конфликт, – чуть грустно уточнила она и рассеянно провела рукой по непослушному морю шелковистых волос.

Ее невинный жест снова нанес удар по самообладанию Эдмонда. В то же время в голосе девушки ему почудилась тень сожаления. Но такого не может быть! Демоны обычно лишены рефлексии на собственные поступки. Не игра ли все это?

Палмер глубоко вздохнул, стараясь чтобы внешне это походило на сердитость, и углубился в чтение документов, хотя готов был поклясться, что выучил содержание ее дела наизусть.

– Гххмм, – Эдмонду снова пришлось прочистить горло, так как он боялся, что его голос предательски дрогнет. – Давайте сразу, чтобы не терять времени, перейдем к написанию объяснения.

Он вытащил бланк и приготовился задавать обычные вопросы. Эдмонд надеялся, что привычная процедура фиксации показаний, которой он владел в совершенстве, вернет ему спокойствие духа.

– Сильвия Тэнтоурис… демон… уровень первый… так?

– Да.

– Сейчас я вынужден буду уточнить ваши физиологические особенности, мисс Тэнтоурис. Попрошу не считать это непозволительным любопытством. Таковы регламенты при подобных конфликтах.

– Хорошо…

Эдмонд бросил быстрый взгляд. Сильвия продолжала расчесывать волосы, словно что-то в них искала, параллельно чуть покусывая нижнюю губу. Эта картина, однозначно свидетельствующая о некотором беспокойстве, придала Эдмонду уверенности.

– Вы склонны к вампиризму?

– Да.

– В полнолуния?

– Да.

– Можете себя контролировать?

– Как правило, могу…

– Эээ, оцените степень своего контроля жажды крови в такие дни по десятибалльной шкале, где 10 – "полностью управляю своими чувствами", а 1 – "нахожусь в их власти и прошу запереть меня дома".

Молчание.

– Разве можно управлять чувствами?

Эдмонд оторвался от бланка и посмотрел в широко раскрытые глаза мисс Тэнтоурис. Кроме искреннего удивления он не обнаружил в ее взгляде никакой желчи.

– Ну, я вот могу управлять чувством голода. Обед можно отложить, если нужно.

– Значит вы никогда не хотели есть по-настоящему, – просто ответила она.

– Возможно. Может быть желание перекусить плохой пример… – начал он.

– Да. Жажда крови – это страсть. Нельзя отказать ей…

Эдмонд не стал поднимать взгляда.

– Можете все-таки вернуться к шкале?

Секундное молчание.

– Прошу запереть дома.

– Спасибо.

Взгляд Эдмонда автоматически метнулся к большому настенному календарю с фазами луны, висящему сбоку от стола. Сильвия проследила его взгляд, и ее губы дрогнули, готовые расплыться в улыбке. Эдмонд моментально отругал себя за несдержанность, но тут же позабыл об этом, столкнувшись с непривычной реакцией. Демоническая девушка посмотрела на него совершенно беззлобно, безо всякого презрения, а лишь со снисходительной усмешкой. Какая наглость! Это же его коронный мимический жест, являющийся козырем при общении с вспыльчивыми демонами!

– Способность к трансформации?

– Да.

– В кого превращаетесь?

– В ворону… в кошку… в лису…

Эдмонд с изумлением увидел, как мисс Тэнтоурис загибает пальцы. Для простых демонов даже один животный облик был редкостью.

–… В летучую мышь…

– Ясно. Контролируете процесс превращения?

– Частично…

– Оцените степень своего контроля по десятибалльной… – начал Эдмонд.

– Один, – не дожидаясь окончания вопроса, ответила Сильвия.

– Хорошо. Контролируете свое поведение в животном обличии?

Молчание.

– Только, когда сама являюсь инициатором трансформации.

– А когда не являетесь?

– Тогда, соответственно, не контролирую…

– Хорошо, – Эдмонд никогда не встречал таких ответов, потому старательно следил, чтобы его лицо ничем не выдавало растерянности. – У вас бывают провалы в памяти после метаморфоз или приступов вампиризма?

– Только в самый пик полнолуния.

– Ясно. Место работы?

– Факультет стихийной магии. Кафедра исследования подземных эманаций. Старший лаборант.

– Ученое звание?

– Кандидат естественно-магических наук.

– Тема диссертации?

– "Особенности природы взаимодействия подземных излучений и почвенных злых духов".

– Интересно, – похвалил тему Эдмонд и сам не понял, для чего это сделал.

– Спасибо.

– Гххм, давайте перейдем к сути конфликта. Вы признаете, что применили по отношению к человеку по имени Ллойд Ворфстоун поражающее заклинание?

– Я не знаю, как его зовут, – ее голос мгновенно похолодел, – но, наверное, это он. Признаю.

– Ллойд попал в лазарет на недельный курс восстановления из-за повреждения верхних слоев ауры и локальной потери жизненной силы. Такая травма может быть следствием только очень опасного заклинания. Более того, применять силу для разрешения конфликтов недопустимо! Потому должен вас спросить: для чего вы так поступили?

– Этот человек оскорбил меня.

– В чем выражались его оскорбления? Можете вспомнить конкретные слова?

Снова молчание.

– Ну… он сказал, что я – чудовище… или монстр… Что-то в этом роде.

– Так. Его слова больше касались демонической расы или относились лично к вам?

– Не знаю, – она пожала плечами.

– Ну, а как вы сами полагаете, почему он назвал вас чудовищем?

– Он испугался. Это было неделю назад, и у меня чуть удлинились клыки. Он заметил это в столовой и закричал, что я отъявленный вампир и хочу выпить его крови. У меня болела голова из-за всех этих… ну, перед полнолунием бывает… И не было сил сдерживаться. Потом мне объяснили, что его прабабушку выпил до дна один обезумевший демон.

– Ясно. Что он еще говорил?

– Ну, он называл меня нереидой…

– Нереидой? – усмехнулся инспектор.

– Эта такая ведьма, которая приманивает путников соблазнительным телом и сладким голосом, а затем пожирает. Утверждал, что моя красота поддельная, что я околдовываю мужчин…

Эдмонд не смог сдержать улыбки при прослушивании весьма распространенных страхов.

– В нашем обществе люди и демоны живут вместе совсем недавно. Всего пару поколений. И в памяти еще свежи разные предания и небылицы. Особенно в отношении высших демонов. Но вы должны были написать на него жалобу в дисциплинарный совет, а не поражать боевым заклятьем! К тому вы сами сказали, что его слова были обусловлены чувством страха.

– Знаю, но я устала с детства видеть в глазах людей страх и ненависть. Просто накипело. Я бы не сорвалась, если бы этот человек не посмел рассуждать о моей личной жизни.

– В каком смысле?

– Мне неприятно говорить об этом.

– Поймите, что мне нужно собрать материал. Чем больше там будет его оскорблений, тем больше шансов найти вашему поведению оправдание и исчерпать конфликт без последствий.

Молчание.

– Я не собираюсь озвучивать его слова. Они мне глубоко противны, – ее рот скривился в гримасе омерзения. – Спросите сами у этого вампирофоба!

– Обязательно спросим. Но мне очень важно видеть, что вы раскаиваетесь в содеянном.

Сильвия сжала губы и промолчала. Вместо ответа она снова стала расчесывать волосы. Эдмонд увидел, что такие яростные манипуляции засыпали ее плечи маленькими серыми перышками. По всей видимости, они остались от вороньей трансформации. Девушка тоже наткнулась на них взглядом и принялась сосредоточенно стряхивать их с себя с выражением крайней досады и утомления, словно эта птичья "перхоть" не на шутку раздражала ее.

Эдмонд хотел что-то сказать, но оказался поражен внезапно открывшимся зрелищем. В огромных зеленых глазах притаилась гнетущая тоска и готовая пролиться слезами влажная обида, которая вырывалась на ни в чем не повинные перья. Значительное их количество уже перекочевало на пол кабинета.

– Дисциплинарный комитет, для которого я готовлю документы, понимает, что порой слова ранят чувствительнее, чем физическая боль, – примирительно заметил Эдмонд. – Так что, не думаю, что вас уволят. Но для вашего же блага стоит сказать, что вы сожалеете о содеянном и понимаете, что отвечать на оскорбления боевой магией недопустимо.

– Один, – коротко ответил Сильвия, прямо посмотрев на него.

– Что "один"? – опешил Эдмонд.

– Один по десятибалльной шкале, где десять – "сожалею, что так получилось" и один – "считаю, что поступила правильно и не намерена прощать подобное и впредь!".

– Вот видите, у вас есть чувство юмора, – констатировал Эдмонд, откладывая ручку в сторону. – Поймите, этот конфликт не стоит выеденного яйца. Но это же, право, смешно. Вы последняя девушка в этом институте, кому следует обижаться на обвинения в чудовищности! Это нелепо!

– Нелепо? Но почему?

– Ну… – Эдмонд почему-то не мог справиться с охватившем его волнением и отчаянно старался не покраснеть. – У вас очень… в общем, вы так хороши собой, что… ну, какое чудовище?..

Он окончательно смутился и ругал себя за то, что решился подойти с этого конца. Для любой девушки комплимент ее внешности являлся хорошим подспорьем настроить ее на позитивный лад и заставить забыть на некоторое время об обидах. Как раз на такое, какое требовалось для подписания "правильной" версии объяснения. Но почему-то Эдмонд не мог сказать Сильвии о ее отчаянной красоте так свободно, как он сообщил бы это менее миловидной особе.

– Так считают не все… – туманно ответила она безо всякого выражения и уставилась в пол.

Эдмонд был удивлен, но его слова не только не сообщили лицу Сильвии радости, но напротив несказанно опечалили ее. Но более всего Эдмонд был удивлен тому, как странно на его самообладание влияла ее способность так непосредственно выражать свои чувства.

– Я думаю, нам с вами придется встретиться еще раз. К сожалению, не могу считать конфликт исчерпанным. Мне придется поговорить с вашими родителями. Они проживают в Инфретенде?

– Да, я живу с ними. Но я уже не в школе…

– Никто не сомневается в вашей взрослости. Но мы знаем, как сильны родовые связи у демонов и авторитет старшего поколения.

– Делайте, что пожелаете, – в первый раз девушка позволила своему раздражению сорваться с губ.

Эдмонд заметил, что ее радужные оболочки затянулись пульсирующей фиолетовой паутиной. Он слышал, что такой феномен имел место у высших демонов в моменты душевных переживаний, но в первый раз видел подобное живьем. Эдмонд поймал себя на соображении, что все демонические девушки, которых ему приходилось встречать по долгу службы до этого мига, подходили на роль лишь неумелых пародий, будто были изображены художником, который никогда не видел настоящего демона. Все в портрете Сильвии буквально дышало живым и полнокровным потусторонним духом. К обычным для всех демонов чуть заостренным ушам, несколько болезненной бледности, контрастирующей с кроваво-красными губами, и продольной ориентацией зрачка, делающей гостью похожей на кошку, добавились удивительная тонкость и завораживающее изящество черт лица.

Интуиция подсказывала Эдмонду, что их беседа достигла финальной точки. Демоны славились своей принципиальностью и любовью к правде. Но в таком виде это объяснение никуда не годилось: ни о каком разрешении конфликта и речи не шло! Однако Эдмонд уже поставил первую ловушку, сообщив о своем намерении поговорить с родителями девушки. Это очень унизительно. Опыт подсказывал ему, что демон сделает все, чтобы избежать подобного.

– Я, разумеется, еще поговорю с пострадавшим, мистером Ворфстоуном, – начал он. – Поймите, я желаю того же, что и вы: исчерпать эту конфликтную ситуацию. Может быть, вы исключительно для протокола скажете, что поняли всю тяжесть содеянного, признали вину и обещаете исправиться? Тогда, думаю, встреча с вашими родителями станет ненужной…

Его предложение не вызвало презрительной усмешки. Эдмонду даже на миг показалось, что Сильвия колеблется.

– Мне сказали, что вы стараетесь нас понять, – произнесла она задумчиво. – Вам, правда, так интересны демоны?

– Моя работа этого требует, – пожал плечами Эдмонд.

Вне всяких сомнений, демоническая раса чрезвычайно интересовала инспектора Палмера, однако он точно не собирался изливать душу перед первым встречным демоном и меняться ролями на допросе.

– Тогда вы должны знать, что мы не так любим лгать, как вы, люди.

– Знаю, но опыт говорит мне, что многие ваши… собраться охотно идут на компромисс, когда дело касается чего-то важного в их судьбе, – настойчиво гнул свое Эдмонд. – Например, работы.

– Что для них лишь традиция, для высшего демона – повеление, которого нельзя ослушаться, – поставила она точку.

– Но… – неутомимый Эдмонд вооружился харизматичной улыбкой, готовый продолжать наступление.

– Вы – поддельный эксперт по демонам, – оборвала Сильвия равнодушно, – раз продолжаете это разговор. Вы ничего не знаете обо мне. Я не могу поставить свою подпись под ложью, даже если бы захотела сделать это.

Эти слова показались Эдмонду исполненными какой-то страшной правды. Но разум упрямо твердил, что весь этот пафос может быть лишь следствием переоцененных суеверий о собственной расе. Инспектор Палмер не раз встречался в своей практике с самым банальным и наглым враньем, исходящим от демонов. И тот факт, что ложь, якобы, доставляла им тяжкие муки, многократно превышающие человеческие терзания совести, был довольно эфемерным и попахивал субъективизмом. Невидимая схватка бушевала в его голове еще какое-то время.

– Тогда на сегодня нашу беседу можно считать исчерпанной, – сказал он наконец. – Я напишу докладную записку руководству, где сообщу о необходимости проведения встречи с вашими родителями. Ее время будет вам сообщено дополнительно.

– Хорошо, – последовал равнодушный кивок головы.

Однако, Эдмонд Палмер не был бы самим собой, если бы был готов признать свое поражение. Еще не конец!

Он встал и, изобразив в голосе притворное удивление, сообщил:

– Точно, у меня же еще чай горячий! Заварил перед самым вашим приходом. Не желаете?

– Мы находим ваш чай отвратительным…

– Знаю, знаю, – миролюбиво отозвался Эдмонд, доставая заранее заготовленные чашки. – Это ваш чай из древесных грибов.

Он протянул Сильвии чашку.

– Не знаю, как отреагирует папа, когда узнает, что я пью чай с человеком, – сказала она, но взяла чашку из его рук.

Эдмонд внутренне воспрял духом и пошел в дальнейшее наступление.

– Смотрите, – он отхлебнул невероятно горький отвар, но даже не поморщился, – вы, насколько я понял, перспективный ученый. Управление внутренней безопасности не имеет к вам никаких претензий. Разве стоит раздувать этот конфликт и портить вашу чистейшую биографию?

Сильвия сделала глоток и усмехнулась.

– Моя биография не так невинна, как вам представляется, мистер Палмер. Просто управление безопасности и ваш отдел абсолютно равнодушны к тем конфликтам, в которых не участвуют люди. Вы знаете почему я живу с родителями, а не в общежитии?

Эдмонд наказал себя острейшим чувством вины за слабую информированность и отрицательно помотал головой, осознавая, что сегодня не его день.

– Несколько лет назад у меня случилась вспышка гнева, из-за которой меня выселили из общежития. В результате нее пострадало два демона, которые получили еще более серьезные травмы, чем тот человек. Просто вас не интересует ничего, кроме этого пресловутого баланса сил и иллюзорного равноправия. Мы можем хоть убить друг друга – вы даже не заметите…

Сильвия замолчала и продолжила пить чай, смотря в пол.

Улыбка оставила лицо Эдмонда. Он поставил чашку и пролистал материалы дела. Затем задумчиво забарабанил пальцами по столу.

– Зачем вы сообщаете ту информацию, которую мне совсем необязательно знать? – откровенно спросил он. – Вы же понимаете, что наличие похожих происшествий в вашем прошлом создает системность, которая может стоит вам карьеры?

Молчание.

– А зачем вы пьете чай из древесных грибов, который не может нравиться людям?

Эдмонд не ответил.

– Что мне с вами делать, мисс Тэнтоурис? – он тяжело вздохнул. – И чем, позвольте спросить, ваши сородичи вас тогда рассердили? Тоже назвали вас чудовищем?

Он хмыкнул, но реакция Сильвии заставила его брови поползти вверх.

– Вы удивительно догадливы.

Эдмонд понял, что ему чертовски не хватает информации. Но его детективный пыл только ярче разгорелся от этой мысли.

– Хорошо. На сегодня можете быть свободны.

Сильвия встала и поставила пустую чашку на стол перед Эдмондом.

– Спасибо за отменный чай, хоть вам и не понять всю яркость его вкуса. Извините, что не оправдала ваших ожиданий.

Эдмонд встал и безмолвно покивал.

Его гостья, как кошка, вышла из кабинета совершенно бесшумно.

Он опустился в кресло и растворился в клокочущей буре противоречивых чувств и размышлений о поразительном демоне. Эдмонд вынужден был признать, что очень мало знал о высших демонах. Но их закрытая культура не позволяла простым библиотечным способом получить полную информацию.

Через какое-то время Эдмонд опомнился и принялся собираться домой. С помощью своего друга с факультета древней истории он раздобыл парочку любопытных работ по второй Великой войне демонов и людей. Все свободное время он проводил в поисках скупых сведений о природе и особенностях психики демонического рода. В его работе это было крайне важно. Но приходилось признать, что большая часть сведений была им почерпнута из живого общения с бесчисленными нарушителями дисциплины.

Взяв портфель и проходя мимо стула, на котором сидела гостья, Эдмонд заметил на нем несколько перышек. Он поколебался и, взяв одно из них, стал крутить в пальцах. Затем почему-то оглянулся на дверь и поднес перо к носу. Запах был удивительно нежный: в нем соединились ароматы леса, луговых цветов и чего-то очень влекущего.

Завтра, к его приходу на работу, уборщица уже не оставит от птичьего оперения и следа. Эдмонд помялся секунду. Затем открыл портфель и аккуратно поместил перо между страницами ежедневника.