Текст книги "Не боги(СИ)"

Автор книги: Павел Бабичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– "Ты уверен, что видел корабль?" – устало повторил вопрос он.

– "Да уверен, Семен Семенович," – придерживая рукой забинтованную голову, подтвердил Атымбаев. – Видел его так же ясно как Вас перед собой!

– "Атымбаев, а может, привиделось после удара головой? А?"

– "Никак нет, привиделось до... Вернее увидел до удара."

– "Значит, говоришь, что видел в белой пене аномалии, черный корабль? Что он сделал?"

– "Не совсем черный, обшивка серебристая, глянцевая, он шел на нас прямым курсом и перед сближением... атаковал нас ...наверно..."

– "Тип корабля, который ты видел, тебе известен?"

– "Никак нет, я таких прежде не встречал."

– "То есть, Атымбаев, ты заявляешь, что нас атаковали пришельцы?" – хмурясь, задал прямой вопрос Перов.

– "Да ничего я не заявляю, Семен Семенович," – возмутился в ответ Атымбаев, – "говорю то, что видел. Нет у нас таких кораблей. Хотя честно признаться компоновка похожа на земную. Но странная, с округлыми элементами... И готов поклясться, что орудие, из которого он по нам ударил, расположено в носовой части, а не как на земных кораблях по бокам."

Перов тяжело вздохнул и переглянулся с членами совета. Затем нехотя спросил:

– "Ты сможешь нарисовать то, что видел?"

– "Смогу Семен Семенович."

– "Тогда свободен Атымбаев! Отправляйся в медцентр."

– "Есть!"

Атымбаев удалился, оставив после себя повисшую тишину и раздумье. Никто не спешил озвучить свое мнение.

Перов, хмурился и косился на молчаливого капитана. Угрюмов, как всегда, был напряжен и молчалив, предпочитая не участвовать в обсуждениях, но всегда оставлять за собой последнее слово. Молчали и остальные, и Васильев понимал почему, теории об инопланетянах не были под запретом, но так уж сложилась человеческая культура, что любой, кто делал предположение об их существовании, поднимался на смех.

Наконец Старпом, прикуривая сигарету и выпуская в полумрак клубы едкого дыма, заключил:

– "Думается мне коллеги, все-таки Атымбаев слишком сильно ударился головой. Как думаете, доктор Пирогов, я прав?"

Седовласый, с довольно длинной бородой и худощавым лицом, начальник медицинского центра корабля медлил с ответом, словно подбирая слова, затем произнес:

– "У Атымбаева обширная гематома головы, ушиб головного мозга и отчетливая ретроградная амнезия..."

– "Лев Яковлевич..., – прервал его Перов, – говорите доступнее, что бы все понимали, мог Атымбаев видеть галлюцинации?"

– "С медицинской точки зрения, в соответствии с анамнезом пациента, это не только вполне возможно, но и наиболее вероятно!"

– "Спасибо Лев Яковлевич!" – довольно заключил Перов. – Предлагаю перейти к заслушиванию остальных служб корабля.

– "Нет, постойте," – запротестовал, грузный на вид, с тяжелым, морщинистым лицом, подполковник Скрипка. – "Нельзя так просто отмахиваться от слов Атымбаева."

– "Олег..., – обратился к нему по имени Перов, – Никто не отмахивается от твоего Атымбаева. Есть причины, сомневаться в его словах. Эти причины озвучены."

– "Просто Семен Семенович не нужно торопиться," – повел головой Скрипка, – "Атымбаев опытный навигатор. Боевой офицер. Как и многие здесь прошел эпоху смуты – со времен первых восстаний до решающего штурма Цереры. Ветеран противостояния! А вы про него: "ударился головой". Разве это соответствующее отношение?"

– "Да, причем здесь это Олег? – фыркнул в ответ Перов. – Ты как всегда... Стоит задеть твою службу навигации, и ты начинаешь сразу уходить в высокие моральные категории, но сейчас это тут не причем..."

– "То есть слово офицера Сеня для тебя ничего не значит? – перешел на личности Скрипка."

– "Олег...?"

– "Хватит!" – из-за стола во весь свой двухметровый рост поднялся Угрюмов.

Короткая перепалка двух заклятых друзей прекратилась. Угрюмов, с суровым выражением лица оглядел обоих, затем окинул взглядом каждого в совете, произнес:

– "Заканчиваем балаган!"

Наступило молчание. Васильев ждал развязки. На корабле давно закрепилось правило «Угрюмову не перечат». И все отлично знали причину. Угрюмов легенда флота. Династический военный. Его отец, дед и прадед, так же, как и он сейчас служили в космофлоте. Водили корабли в космосе с начала космической эпохи. И сам Дмитрий Петрович не отставал от своих легендарных предков. Самостоятельно поднявшись из низов во время смуты, как «окопный» офицер, больше похожий на бандитского «батьку» – в дальнейшем он сумел получить образование «флотского» и заниматься космическими операциями.

Во время смуты, подавил несколько мятежей. Победил в последнем противостоянии. Лично участвовал в штурме Цереры, распотрошив муравейник повстанцев.

Церера, база– поселение на Луне ... Когда группа местной администрации решила объявить колонию с её богатейшими рудными залежами и бесценным роботизированным промкомплексом независимой территорией, взломав автоматическую систему защиты и мобилизовав часть персонала...Население частью оказалось в полной растерянности, частью поддержало щедрейшие обещание новоявленных «Вашингтонов». Госсовет не мог выразить никакого связного мнения.

Именно тогда он неожиданно провернул совершенно дикую на первый взгляд серию арестов в министерствах. Как он это сделал? Генерал -адмирал Роскосмоса? Которого, в те годы уже считали за декоративный пескосыпный раритет. Контакты в армии и безопасности еще со времен смуты? Спросить– так вряд ли ответит. Но силовая система сработала неожиданно едино. А после арестов и замены части гражданских– подключилась и административная.

И лишь после того, изрядно поредевший Госсовет провозгласил в эфире четкую и ясную программную позицию. Как же это звучало дословно .... А– «Научно промышленные достижения России были нагло присвоены кучкой людей, поставленных хранить и работать на общее благо на созданном трудами всех нас и наших предков сокровище ...»

Непонимание карт и навигации, если ты смеешь носить погоны капитана – это тягчайшее преступление, равное массовому убийству. Капитан корабля НЕ ИМЕЕТ ПРАВА не знать, как действовать в соответствующей штатной ситуации.

Поэтому восставшим предложили сдачу и каторжные работы как ворам, а вот административным и военным растерявшимся в такой ситуации прошел расстрел.

А после отказа и перехвата запроса о «международном арбитраже», а на деле военной поддержке атлантистов – пошел штурм и уж тут, по официальной версии, из вожаков никто не выжил. Хотя картины виселиц активно использовались пропагандой атлантистов. Под жутчайший удар попали все -включая случайных гражданских и семьи участников. Для России, отходившей пару десятилетий от жестокостей смуты -это было больше чем перебор. Это был шок. Пусть никто и не посмел возражать.

В награду Адмирал возглавлял весь земной флот почти десять лет. А кроме всех титулов было и другое – убойное обаяние железной воли, готовность доказать себя любым способом и в любой ситуации. Но вот чего не понимал Васильев... Почему Угрюмов в свои почти сто лет не захотел уходить на заслуженный покой? Почему он, легендарный боевой адмирал, овеянный воинской славой и обласканный почестями, предпочел огромному особняку на побережье теплых морей – путешествие вполне возможно в один конец, в неизведанный космос?

Васильев за год хорошо освоился на Дежневе. Почти сразу поняв, что в это путешествие отправились три категории людей – идеалисты, авантюристы, и люди, убегающие от чего– то. Васильеву было достаточно немного поговорить, чтобы понять к какой категории относится любой человек. Но это чутье не работало с Угрюмовым. Адмирал, не был идеалистом, слишком через многих пришлось ему переступить. Ему явно не были нужны слава и богатства. Этого добра у него было в избытке. Оставался лишь третий вариант, бегство от? «Отчего убегаешь, Дмитрий Петрович», думал Васильев, «от каких призраков хочешь скрыться? Уж не тысячи кричащих голосов с Цереры преследуют тебя по тихим ночам?»

Угрюмов между тем, продолжал, молча наблюдать за советом, наконец, остановив свой взгляд на профессоре, руководители научной миссии, стальным голосом спросил:

– "Миллер, Ваше мнение мог офицер Атымбаев действительно видеть неизвестный корабль?"

Андрей Михайлович, вскинул в свойственной ему манере густые белые брови, поправил, очки с толстыми линзами и, кашлянув, произнес:

– "Вопрос сложный Дмитрий Петрович, ответить на него можно лишь сделав несколько важных допущений."

– "Будьте добры, – поторопил его Угрюмов, – сделайте!"

– "Ну, если допустить что Атымбаев не испытал галлюцинаций... Видите ли, Дмитрий Петрович, наука по-прежнему не может ответить на самый простой и одновременно сложный вопрос – как на самом деле устроена вселенная? Каковы её границы? Какие законы и как отвечают за мироздание? Аномалия подарила человечеству еще больше вопросов. Есть разные теории... Вот Вы спрашиваете меня, мог ли Атымбаев видеть космический корабль, в аномалии, хотя всем известно, что любой объект в ней будет выглядеть как белая пена. И не важны размеры или форма объекта..."

– "Ну же Андрей Михайлович, – не выдержал разозленный Перов, – Ваш ответ – нет, не мог? Правильно мы Вас понимаем?"

– "Это только если, размышлять с позиции известных законов аномалии, – продолжал гнуть свою линию размышления Андрей Михайлович. – В XIX веке астрономы считали, что наше Солнце это тлеющий каменный уголь. В XX веке считалось, что самая малая частица -это атом. А в XXI не могли понять, что такое темная материя, хотя она всегда была на виду..."

– "Андрей Михайлович... – взмолился, хватаясь за голову Перов, – Вы превращаете свой ответ в какое-то словоблудие! Скажите, наконец, мог или нет, он видеть в аномалии корабль?"

Миллер замолчал. Через толстые линзы его округлых очков было видно, как он прищурил свои глаза. Васильев никогда не понимал людей, которые вопреки здравому смыслу, продолжали сохранять свои недуги в век расцвета медицинских технологий. Десятиминутная операция на глазах и очки можно выкинуть на помойку. Но нет, такие как профессор, не только не использовали медицинские технологии, но и всячески восхваляли свои недуги, подчеркивая их использованием устаревших медицинских инструментов. Наверняка профессор и палочку к старости для себя приберег...

– «Думаю, – медленно, почти по слогам, произнес профессор, – такая вероятность, несмотря на её ничтожность, существует. Теоретически, при определенных обстоятельствах офицер Атымбаев мог видеть сторонний объект в аномалии. Мог!»

– «И не забывайте господа, что мы по непонятным причинам вылетели из аномалии в обычный космос, – вторил словам профессора Скрипка. – Если принять версию атаки на наш корабль, то не нужно искать других причин этой ситуации.»

В этот раз многозначительно замолчал Перов, и театрально закатив глаза, неодобрительно покачал головой. Следом за первой сигаретой, без перерыва, последовала вторая.

– «Послушайте коллеги,» – удивился Миллер, характерно вскинув свои густые белые брови, – «а какое это имеет практическое значение? Что конкретно сейчас это изменит?»

– «Вы что не понимаете? – разозлился Перов. – Нужно привести корабль в боевой режим. Объявить тревогу. Запустить системы дальнего пеленга. Раздать оружие личному составу. Привести в боевое состояние залповые системы... Понимаете? А за всеми этими мероприятиями стоят вполне конкретные затраты энергии. А что у нас? Из трех ядерных блоков, кое-как работает только один. Мы едва ползем вглубь системы...»

– «Да кто же спорит, Семен Семенович, – закивал головой профессор, – и я о том же. Если мы ничего не можем изменить, какой смысл сейчас это обсуждать. Был корабль или не был... Потом спокойно разберемся.»

– «Вы, серьезно, – продолжать поднимать градус Перов, – Вы говорите об этом корабле как о состоявшемся факте, между тем господа, задумайтесь, разве такое возможно? Кто это тогда мог быть? Пришельцы? Ну не смешите... Наши сканеры уже три века ищут их следы... Дальний, ближний космос... Везде пусто!»

«Пришельцы, безмерно дорогие партнеры или враги с Земли, вариант пустынного или арктического миража, оптическое или психологическое преломление некоего физического явления...На неизвестное дело нет смысла действовать известным образом. Дергать людей, без конкретных данных – не принесет пользы никому. Только утомление. Вы бы лучше провели стандартные меры по ремонту и прочему при повреждениях.» -Неодобрительно закачал головой Миллер.

– «Ты не можешь ничего сказать, по тому, о чем тебя спрашивают, по своей специальности,» – окончательно закипел Перов, – «Но берешься отдавать мне указания по руководству кораблем?»

– «Так все!» – властный голос Угрюмова остудил ситуацию. – «Взрослые, серьезные люди. Профессионалы. А как малые дети! Замолчали оба! Перов, держитесь устава и не забывайте мы хоть и на исследовательском корабле, военный этикет никто не отменял.»

Васильев, молча, едва сдерживая улыбку на лице, наблюдал за ситуацией. Перова он знал не первый год, он отличался горячим характером, несдержанностью, но обладал профессионализмом. Знал свое дело. Но вот что вызывало настороженность в тёзке, так это нехороший вкус его амбициозности. Он не случайный пассажир на корабле. Давно поняв, что после эпохи смуты адмиральских погон просто так не получить, он решил попытать счастье в дальнем исследовательском походе. Но стоит ли его в этом винить? Половина корабля тут по схожим причинам.

– "Тот корабль мог принадлежать, не только... пришельцам, – высказал свое мнение Скрипка. – До нас в исследование аномалии отправили Ксианфенг и Ресерчер. Замечу тоже в прошлом боевые крейсера. А двадцать пять лет назад в аномалии пропал Магеллан."

– «Исключено, – возразил остывший Перов. – Магеллан был гражданским судном, его спутать с боевым кораблем нельзя. Ксианфенг... китайцы атаковали нас? Это первое, а второе, он окрашен в красный цвет. И третье Ксианфенг вообще ушел по аномалии в противоположную сторону.»

– "А Ресерчер?" – настаивал на своем Скрипка.

– "А что он? Какой смысл им нас атаковать? Сегодня? Олег ты забыл, какой сейчас год?"

– "Не забыл," – покачал головой Олег Скрипка, – "но в космосе всякое бывает. Космический психозы никто не отменял. Может, что привиделось им, и, заметив нас в аномалии, перепутали с кем и открыли огонь на поражение."

– "С кем перепутали?" – возразил Перов. – "В аномалии то?"

– "Ну, может, и не перепутали, может противостояние вспомнили..."

– "Ну, это уж совсем, – чувствуя, что прав победно отверг идею Скрипки, Перов. – Тогда огонь не открыли, а теперь в эпоху единения и восстановления Совета Земли... Это уж совсем фантастика Олег."

– "Может и фантастика, – не сдавался Скрипка, – но давайте вспомним, что Ресерчер как раз серебристый и единственный бывший крейсер, имевший орудийную установку как раз в носовой части! Что и говорил Атымбаев."

– "Да Атымбаев много что говорил. Вначале-то он утверждал, что корабль черный, это здесь он признался, что он серебристый. Он тебе Олег завтра скажет, что корабль оранжевый был. И ты тогда в расу разумных апельсинов поверишь... И вообще, Ресерчер ушел в исследование на два года раньше. Я что-то не припомню, чтобы в аномалии можно было остановиться и подождать. Это тебе не автобус. Если уж попал в аномалию, то и подчинен её законам, будь добр лететь со скоростью в пятьсот световых. И не иначе! Ресерчер на тысячу световых впереди нас..."

– "Ну, хорошо если так..." – потупил взгляд Скрипка.

После непродолжительной паузы, Угрюмов подвел черту:

– "Итак, господа! Считаю, что инцидент или его отсутствие с неизвестным кораблем будем отслеживать впредь. Дождемся от Атымбаева визуального изображения корабля. Посмотрим в архиве. Будем более внимательными. До дежурных офицеров навигации довести соответствующую информацию. Однако на данный момент, принимая во внимание сложную ситуацию с энергетикой корабля, его повреждения, вводить боевой режим, не считаю нужным. У совета корабля есть возражения?"

Совет единогласно в знак согласия молчал.

– "Хорошо, – заключил адмирал, – перейдем к следующим вопросам. – Господин Скрипка, служба астронавигации определила, где находится Дежнев? Как далеко мы от Земли?"

– "Никак нет, Дмитрий Петрович. Нет такой технической возможности. К сожалению, наши методы навигации не позволяют узнать даже примерного местоположения."

Все задумались над сказанным, в том числе и Васильев. Новость была безрадостной. Каждый в совете корабля отлично понимал, что на самом деле означают слова Скрипки. Если нет точных координат их местоположения, то нет и пути обратно. Первым нарушил тишину Перов:

– "Что ты говоришь Олег? У тебя на корабле лучшее навигационное оборудование. ИИ сравнимый с академическим. Ты лично отбирал штат навигаторов на корабль. И ты хочешь сказать, что вы не справились?"

– "Я хочу сказать, Семен, что пока установить наше точное месторасположение – невозможно!"

– "Прекрасно...," – схватился за голову Перов.

Мрачные чувства серой обреченности и тоски, словно занавес накрыли зал совета. Стало не по себе и Васильеву. Именно в такие моменты легче всего раскусить человека, увидеть его изнанку, понять какой он на самом деле. Что бы ни капаться в себе и своих слабостях, Васильев переключил внимание на остальных.

Вот только посмотреть на докладчика Скрипку. Ведь его уверенность лишь ширма. Несмотря на возраст, как только он понял, что лишил остальных своими словами надежды, как только все замолчали, он нервно закусил себе губу. И ведь жуёт её несколько минут. А если присмотреться, то его характерное морщинистое лицо, от сказанных слов стало на десяток лет старше. Ответственная работа не каждому по плечу Олег Владимирович...

Или взглянуть на резкого Перова. Он вновь схватился за сигарету, будто надеясь найти в ней высший смысл. И лицо, казалось бы, спокойное. Но как говорят в разведке – следите за руками! Они Вас выдали с потрохами Семен Семенович. Они трясутся, как у больного старика. А значит, нет и в Вашей душе гармонии. Как быстро осыпается построенный Вами песочный замок? Адмиральские погоны посмертно никому не нужны...

А что же профессор Миллер? Он молодец. Лишь спрятав едва закрытые глаза за линзы очков, он стал что-то считать про себя. Быть может, он все еще верит в то, что наука нас спасет? Что его чрезмерно раздутая от численности команда сможет найти решение? Как знать Андрей Михайлович. Но пока что наш корабль больше напоминает деревянный ковчег, что вынесло «течением» аномалии в незнакомый космос.

Седовласый доктор Пирогов, что скрыто за Вашим удрученным видом? Тоска по оставленной семье? По утерянным в космосе годам? По внукам, что вырастут без Вас? Быть может Вы устали от Ваших знаний о человеческом теле. Вы один среди нас можете разобрать на винтики и заново собрать человека. И не просто собрать, сделать лучше прежнего. Но есть ли у Вас, Лев Яковлевич, дар лечить душу, что потеряла самое ценное в жизни – надежду? Конечно, Вы возразите, как яркий идеалист, что мы все знали, на что шли. И это будет правдой! Как будет правдой и то, что, несмотря на риск, мы верили, что вернемся обратно!

А вот главный инженер корабля совсем закрыл глаза. Ему стало плохо? Не проронив ни слова за совет, он и сейчас многозначительно молчал. Было, похоже, что он лучше всех представлял масштабы разрушений на корабле. И возможно лучше остальных понимал наши настоящие шансы. Морозов был прекрасный технарь. Но вот вечно отсутствующее выражение лица... Какая– то постоянная помятость, отсутствие внятных интересов. Что это? Бесчувственность? Депрессия? Зачем тебя вообще понесло в космос если ты ничего не хочешь? Каким -то промозглым холодным чувством веяло от этого человека. Поэтому Васильев, последние полгода старался избегать его вовсе. Говорят, плохие мысли заразны! Хотя нет, верно, подмечено не фамилия красит человека – человек фамилию.

Одно место пустовало. Этот пробел не заполнил товарищ академик Жеровский. Полковник внутренне поморщился, вспоминая академику формальную демократичность и фанатичное соблюдение норм и правил – при очень нехороших маневрах в сложных ситуациях. И то и другое – крайне напрягало. Он и сегодня нашел более достойное занятие, чем заседание совета корабля. И это несмотря на то, что числился начальником экспедиции. Право на это он имел – ситуация была не его компетенции, а компетенции военных. Что ж это его выбор. Васильев как-то слышал от него, что хуже пустого разговора между двумя людьми, может быть лишь пустой разговор с пустым стадом. Интересно на кого намекал академик?

Наконец стоит присмотреться к адмиралу Угрюмову. Ни одна мышца не дернулась на его лице – образец спокойствия и хладнокровия. Глаза яркие, синие, живые. Горят пламенем и азартом борьбы, вот только не сгореть бы и нам вместе с Вами...

– "А как же пульсары", – после продолжительного молчания выпалил Миллер, – «теперь единственный шанс установить наши координаты -это поиск знакомых пульсаров.»

В ответ навигатор Скрипка перестав жевать губу, покачал головой:

– "Проверили... Не нашли..."

– "Знакомые звезды, туманности, скопления, белые карлики... хоть что-то? – не сдавался профессор."

Скрипка все также отрицательно мотал головой:

– "Это принципиально незнакомый космос!"

– "Послушайте, ну галактика хоть наша?"

– "Возможно наша... Скорее всего, наша... Сложно сказать без дополнительных исследований."

– "Значит, все-таки ошибка расчетов," – сдался Миллер.

Не умея думать лишнего, но умея говорить, взял слово Перов:

– "Просветите остальных профессор, о чем Вы сейчас сказали?"

Миллер молчаливо задумался. Было заметно, как за линзами его очков лихорадочно забегали глаза.

– "Господин Миллер, если научный отдел совершил ошибку, прошу немедленно доложить об этом," – жестко поторопил профессора Перов.

– "Да что Вы," – вскинул вверх руки профессор, – "если уж и допустить вероятность ошибки, то уж она применительно не столько к нашему научному отделу, сколько ко всему человечеству в целом, Семен Семенович!"

– "Скромничаете?" – съязвил Перов.

– "Нисколько," – искренне запротестовал профессор. – "Поймите правильно здесь не обойтись без дополнительных исследований..."

– "Профессор, клянусь, если Вы не начнете прямо отвечать на мои вопросы..." – вновь не выдержал Перов.

– "Не нужно горячиться Семен Семенович," – нахмурился профессор. – "Члены совета и так хорошо видят Ваше место на иерархической лестнице."

Перов не выдержал откровенной провокации. Ударил ладонями по столу и вскочил во весь рост. Его лицо заиграла красками ярости. Побагровело.

– "Хватит," – вновь восстановил равновесие Угрюмов. – "Перов сядьте на свое место. Профессор действительно, объяснитесь, о какой ошибке Вы говорите?"

– "Все просто Дмитрий Петрович! Наши знания ничтожны по сравнению с истинным масштабом вселенной. Мы знаем, что аномалия, словно тонкая паутина оплетает своими невидимыми нитями не только всю галактику, но вероятно и весь известный нам космос. Есть предположение, что именно нити аномалии туго сдерживают материю от чрезмерного разрастания. Но речь не об этом. Мы лишь предполагаем, что скорость, с которой перемещаются объекты в аномалии, составляет пять сотен световых лет. Но это лишь допущение! Да, допущение, основанное на определенных теоретических наработках. Но не более. Всегда была вероятность, что скорости могут быть значительно выше. Но и это еще не все. Предполагалось, что в местах пересечения нитей аномалии физическое тело продолжит движение в заданном направлении. Но это теория. На практике наш корабль в любой из таких связок, или если вам будет угодно, узлов, мог изменить направление на другое. Таким образом, господа, если принять во внимание, теоретические погрешности, наш корабль воистину мог оказаться где угодно!"

– "Поясните Андрей Михайлович, – попытался уточнить Угрюмов, – по Вашему мнению, мы не в двух третях пути от Виктории?"

– "Не совсем так! Я бы сказал, что, скорее всего мы действительно в двух третях пути от звезды куда мы и направлялись. Но в то же время мы возможно совсем не в этом месте, а совершенно в другом. Так же от себя хочу отметить невероятную удачу, что наш корабль вынырнул из аномалии в звездной системе. Хоть и неизвестной нам. Собственно, по теории вероятности мы, скорее всего, должны были оказаться в межзвездном пространстве. А в нашей ситуации это означало бы, скорее всего смерть! Поэтому видится мне, что наше везение не так случайно, как кажется на первый взгляд."

Изобразив кислую мину на лице, старпом Перов подметил некоторые особенности речи профессора:

– "Кажется... вероятно... может быть... теоретически... возможно..., – он неодобрительно закачал головой. – Не наука, а алхимия... Когда Дежнев стартовал с Земли, был сделан прогноз в девяносто пять процентов на успешное завершение миссии и возврат на родную планету. Где теперь этот прогноз? В какое мусорное ведро его можно выкинуть? Что скажете профессор?"

Андрей Миллер развел ладони.

"Если будет угодно, – то попробуйте в ведро невежества. Что до процента на успешность миссии... Давайте без лишней скромности вспомним, что это официальные данные. Они были в разы завышены и рассчитаны на общественное мнение..."

«Хорошо,» – заключил Угрюмов, обрывая новый диалог профессора и Перова. – «Профессор, помогите службе навигации поскорее определить наше местоположение. Считаю на данный момент вопрос исчерпанным. У совета есть возражения? Нет? Отлично, Олег Владимирович, у Вас есть более точные данные по звездной системе, где мы оказались?»

«Так точно,» – отозвался начальник службы навигации, – «некоторые данные мы уже получили. Звезда желтый карлик едва меньше нашего Солнца. Планетарная система чуть беднее солнечной. На данные момент определяются семь планет. Пять газовых гигантов, две планеты земной группы. Последние находятся в пределах зоны обитаемости. Одна планета – та, что ближе к звезде – покрыта густой тропической растительностью. По последним данным на планете имеется биосфера...»

"Такое везение не случайно, ох, не случайна такая удача!" – с задумчивым видом протянул профессор.

– "Погодите, Андрей Михайлович," – не согласился Скрипка.

– "Об удаче рано говорить. Состав атмосферы зеленой планеты настолько ядовит, что человека убьет за считанные мгновения. Кроме того, на планете в полтора раза выше гравитация. Это Вам не курорт. По принятой классификации для нас планету можно оценить в минус три балла. Не назовешь такую планету удачей!"

– "Да-а-а, слабовато, даже богом забытый Марс оценивают в ноль баллов," – согласился с начальником службы навигации Перов.

– "Олег Владимирович Вы расскажите про вторую планету земной группы," – вставил слово Миллер.

– "Есть такая, – согласился Скрипка. – Вторая планета земной группы – та, что дальше от звезды и третья по счету... Интересная планета. С одной стороны, покрыта на сорок процентов ледниками, однако по экватору протянулась тонкая полоса вполне пригодной земли. Климат умеренный, атмосфера на большей части территории пригодна непродолжительное время для дыхания. По нашим данным есть биосфера..."

– "Это, несомненно, удача," – не выдержал Миллер. – "Такую планету по классификации можно оценить в один или даже два балла. Более того господа несмотря на незапланированный выход из аномалии, мы вполне можем осуществить возложенную на нас миссию. Мы просто сменим цель! Вместо исследования Виктории, мы закрепимся в этой звездной системе, изучим и с успехом вернемся обратно!"

«Смена цели преждевременна» – не согласился Угрюмов.

– "В прочем, пока у нас нет выбора. Дмитрий Сергеевич, доложите состояния корабля."

На лице начальника инженерной службы появилось удивление. Уж слишком глубоко он ушел в свои мысли. Долго молчал. Встрепенувшись, он попытался что-то сказать, но в пересохшем горле вместо слов появилось странное хрипение.

– "Будьте добры выражайтесь немного четче", – нахмурив брови, попросил Угрюмов.

– "Состояние тяжелое, – наконец найти в себе силы, мрачно заявил он. – Сорок процентов обшивки корабля повреждено. По сути, корпус склеен ...Соплями. Не дай бог будет лететь, какой камень..."

– "Оставьте это службе навигации, – посоветовал Угрюмов. – Что с двигателями?"

– "Основной поврежден, первый вспомогательный уничтожен, – становясь все мрачнее, отвечал он, – корабль "ползет" кое-как на втором вспомогательном. Установка "дырокола", которая позволяет заходить и выходить, из аномалии повреждена. Кроме того, половина модулей с кислородом и водой были повреждены, отчего содержимое теперь в космосе. Половина запасов продовольствия утеряно там же. Коммуникации корабля требуют не просто починки, но капитального ремонта... Мне сделать доклад в цифрах и технических деталях?"

Говоривший начальник инженерной службы Морозов Дмитрий Сергеевич, судя по голосу, был не шутку встревожен. Это заметил Васильев, это заметили все остальные. Угрюмов задал наводящий вопрос:

– "Дмитрий Сергеевич, полагаю возможности установить связь с Землей, сейчас нет?"

Главный инженер все так же, не поднимая глаз, бессмысленно уставившись в поверхность пустого стола, быстро и четко произнес:

– "В сложившейся ситуации связь с Землей нельзя установить не только сейчас, но и потом. Сейчас – так как, оба коммуникационных спутника повреждены. Потом – потому что, не зная точных координат нашего местоположения, мы не сможем точно запрограммировать время выхода спутников из аномалии в обычный космос. Ошибемся хотя бы в неделю, и нас не услышат еще долгие годы. Про обычную связь я и вовсе молчу. Мы примерно в тысячи световых от Земли. Следовательно, через столько лет нас услышат... И через столько же ответят..."

– "Возможность ремонта, перечисленных Вами повреждений?"

– "Конечно, – кивнул в ответ главный инженер, – но при наличии ресурсов. На корабле таковых нет. Кроме того, из-за потерь запасы топливных стержней на исходе. То есть энергии осталось совсем немного. Что бы корабль функционировал полноценно, следует их восполнить. Это возможно только при условии полного цикла производства. А это значит только одно – нам придется высадиться на одной из планет. Разведать запасы. Обустроить на поверхности базу для добычи и создать производство..."

После короткого размышления Угрюмов заключил:

– "Мы были готовы к такому развитию событий. Корабль самодостаточен. Если требуется устроить базу на планете, мы это сделаем! Кроме того, предложение профессора Миллера о смене цели исследований, приобретает определенный смысл."

Затем недолго подумав адмирал, добавил:

– "Предлагаю совету, выбрать заснеженную планету... По крайней мере, мы сможем спокойно там дышать. Возражения? Хорошо. Товарищ навигатор, сколько времени займет путь до планеты и стабилизация корабля на орбите?"